Текст книги "Чакона. Часть I"

– Да-а… – протянул Вячеслав Игоревич, – где-то я этого Сурина понимаю: я вот так же пою: «Нет, нет, не хочу, ничего я не хочу», когда выползаю из кабины грузовика после двухнедельного рейса.

– Славик, ты вообще не творческий, не понимаешь ничего в искусстве! – смеясь махнула на него рукой Инна Павловна.

– А говорил, что не сыграешь! – воскликнула Настя, глядя на меня. – Давай следующий романс!

Спев ещё несколько несложных романсов, я убедился в том, что у Насти как у вокалистки будет огромное будущее.

Остаток вечера закончился игрой в шахматы, после чего я собрался ехать домой. Поблагодарив всех за тёплый приём и попрощавшись до завтра, я вышел на улицу, где меня встретил противный осенний дождь. Не смотря на эту унылую погоду, я был счастлив как никогда: этот день, проведённый с Настей и её семьёй, придал мне колоссальный заряд энергии и вдохновения. По приезду домой мы с Алисой попили чай с бабушкиным пирогом, который она ей передала. А когда я лёг спать, то долго не мог заснуть, думая о Насте и о том, чтобы побыстрее наступил завтрашний день, когда я снова её увижу.

На следующее утро, выбежав из дома, я заскочил в цветочный магазин и, сев в троллейбус, поехал к Насте домой, где мы договорились встретиться в десять утра. Поднявшись на её этаж, я позвонил в дверь и услышал за дверьми её торопливые шаги, а с ними и поспешный скрежет дверного замка.

– Привет! – протянула она с восторгом, увидев цветы, – ничего себе, это мне?! Класс, тюльпаны, мои любимые! – радостно вырвала она их из моих рук.

– Ты, Настя, с таким лицом спросила, что если бы он ответил, что цветы не тебе, ты бы возможно его убила, – предположила, смеясь, Инна Павловна за её спиной.

– Возможно бы так и было, – ответила она, утопив нос в тюльпаны. – Откуда ты узнал, что это мои любимые цветы?

– Это случайно вышло, мне продавщица посоветовала.

– Мог бы и соврать: сказал бы, что почувствовал, – подсказала она.

– Я люблю говорить правду: если так, то почувствовала продавщица.

– Нет, посмотрите на неё: принцесса из сказки «Двенадцать месяцев»! – всплеснула руками Инна Павловна. – Мало того, что человек тюльпаны среди осени достал, так ещё и сказку расскажи, как так получилось.

– А я люблю чувствовать в жизни сказку, – заявила Настя.

– Давай быстрее, сказочная наша, тебя Саша ждёт, – подгоняла её мама.

– Всё, я быстро, сейчас цветы поставлю и идём.

– Здравствуй, Саша, может чаю попьете? – предложила бабушка, выходя из кухни.

– Здравствуйте! Нет, бабушка, спасибо, я не хочу. Вот, кстати, я зонтик принёс, что Вы мне вчера дали. Спасибо, он меня очень выручил.

– Оставь у себя, возьмите с собой, мало ли, вдруг опять дождь пойдёт.

– Всё, я готова! – радостно выбежала Настя из комнаты и, обувшись, надела коричневое осеннее пальто и мы выскочили на улицу.

Недолго обдумывая наш первый прогулочный маршрут по Ленинграду, Настя сразу объявила, что мы едем на экскурсию в Царское Село, в Екатерининский дворец.

Приехав на центральную площадь, мы как раз купили билеты на два последних свободных места в туравтобусе, после чего экскурсовод объявила, что автобус полный и через минуту мы тронулись.

– Одна из первых площадей, которая появилась в этом районе, – это площадь Островского. В её центре находится памятник Екатерине II и её многочисленным сподвижникам, – звучал на весь автобус приятный женский голос экскурсовода. – Здесь изображены Екатерина Романовна Дашкова – первая женщина-президент Академии наук, а также Потемкин Таврический и Суворов. А раньше эта площадь называлась площадью Александринского из-за Александринского театра, который строил Карл Иванович Росси. Здесь же мы увидим Аничков дворец, построенный по приказу дочери Петра I Елизаветы Петровны в подарок её тайному мужу Разумовскому. Затем Екатерина II выкупила этот дворец и подарила его своему фавориту Князю Потемкину. Потемкин был сказочно богат, но ему вечно не хватало денег и он продал дворец купцу гостиного двора Шемякину. Узнав об этом, Екатерина II опять выкупила дворец и снова подарила его своему фавориту. Пересекаем реку Фонтанку по Аничкову мосту и по левой стороне автобуса вы видите ещё один дворец: дворец Белосельских-Белозерских. Это были талантливые люди, меценаты и покровители искусства. Ещё дед Белосельских-Белозерских переводил на французский язык стихи Державина и Ломановского. Дворец переходил из рук в руки, владели им Великие Князья. Последним им владел Дмитрий Павлович – племянник Александра III. Он даже находился в этом дворце под домашним арестом за участие в убийстве Распутина.

Слушая экскурсовода, я внимательно рассматривал всю эту историческую красоту, которая мелькала у нас за окнами. Выехав из города, за окном появились зелёные луга, которые пыталось осветить солнце, выбираясь из-под нависших серых туч. По приезду в Царское село мы вышли из автобуса и гид продолжил свою экскурсию в лицейском садике, а затем мы постепенно подошли к Екатерининскому дворцу, где все начали фотографироваться на фоне этого величественного здания.

– Ну как? – спросила меня Настя.

– У меня нет слов, чтобы описать эту красоту.

– Подожди, мы ещё вовнутрь не зашли.

Войдя внутрь дворца, мы начали следовать за экскурсоводом по различным комнатам и в какой-то момент я, стоя возле Насти, приблизил свою руку к её, она нежно её сжала и всю прогулку мы проходили, держась с ней за руки. Под конец экскурсии небо очистилось от туч и засветило солнце, отдавая последнее тепло ушедшего лета. По пути назад в Ленинград Настя уснула на моём плече, а я дремал, прислонившись головой к её мягким волосам.

Приехав в центр, мы заскочили в маленькое кафе выпить кофе, а затем направились на концерт в филармонию. Войдя вовнутрь, мы сдали в гардероб одежду и сквозь шумную толпу людей я увидел вдалеке Юлиана с Наташей, которые стояли возле центральной лестницы. Мы подошли к ним и Юлиан, заметив нас, махнул мне рукой и расплылся в улыбке:

– Наташа, познакомься, это с недавнего времени мой хороший друг Саша, он учится в классе моего отца, а это его подруга Настя – она вокалистка.

– Очень приятно, – ответила Наташа.

– А это, ребята, познакомьтесь – моя девушка Наташа, – смело начал Юлиан. – Она замечательная скрипачка…

– Скрипачка, но не твоя девушка, – остановила она его.

– Ну, у нас как бы всё ещё в процессе созревания, – объяснил он нам.

– Юлиан, никакого созревания, мы просто пришли на концерт, – толкнкула она его в плечо.

– Ну ладно, мы просто пришли на концерт, но я же должен тебя как-то представить?

– Просто скажи, не знаю, подруга… – развела она руками.

– Ребят, – продолжил Юлиан, – это подруга – очень близкая и любимая подруга.

– Без «любимой» и без «близкой», просто подруга, – поправила она.

– В общем, ребят, главное пока, что её зовут Наташа, а статус – это, как вы понимаете, дело времени, – завершил Юлиан под наш смех. – О, всё, друзья, первый звонок прозвенел, давайте торопиться, – быстро сменил он тему и мы с Настей поднялись на балкон на свои места.

После третьего звонка на сцену под аплодисменты вышли оркестранты и после того, как они настроили инструменты, ведущая объявила:

– Людвиг Ван Бетховен, Симфония №7, исполняет оркестр Московской филармонии, дирижёр – заслуженный артист Советского союза Юрий Симонов. Когда утих шум, дирижёр поднял руки и по мановению его палочки грянул первый аккорд.

Под конец замечательного исполнения бурной и быстрой четвёртой части симфонии, Настя наклонилась к моему уху и с улыбкой шепнула: «Я хочу когда-нибудь увидеть тебя на этой сцене, когда ты будешь играть сольный концерт».

– Я обещаю тебе, что увидишь, – после короткой паузы уверено пообещал я, не отрываясь от её глаз, с любовью смотревших на меня.

Четвертая часть в стремительном темпе шла к концу, а наши лица приближались другу к другу. Я чувствовал, как от волнения к моей голове прилила кровь. В этот момент между нами возникло какое—то внутреннее признание и влечение друг к другу, которое незамедлительно хотело заявить о себе. На последнем завершающем финальном аккорде, после которого зал взорвался оглушительными аплодисментами и криками «Браво!», наши с Настей губы сомкнулись и застыли в долгом поцелуе. Это был мой первый в жизни поцелуй, незабываемый и такой же бесценный и неповторимый, как и всё, что мы пробуем в нашей жизни впервые. После того, как публика начала ещё сильнее выплёскивать свои накопившиеся эмоции, мы с Настей, перестав целоваться, встали и начали аплодировать вместе со всеми.

– Вот молодёжь пошла! – громко начала жаловаться стоящая рядом с нами пожилая женщина. – Уже прямо в филармонии на концерте лижутся – ни стыда, ни совести! – возмущалась она. – Вот вам, пожалуйста, наша современная молодёжь, которая пришла послушать творчество Бетховена.

– Поверьте, Бетховен бы нам это простил, – крикнул я женщине в ответ.

– Бессовестные, срам! – продолжала возмущаться она, а мы с Настей, засмеявшись, быстро покинули свои места и побежали вниз.

– Ну что, как вам симфония? – спросил Юлиан, выходя с Наташей из зала.

– Чудесно, Юлиан, спасибо тебе большое! Очень классный оркестр.

– Ну я же тебе говорил, что будет здорово! – похлопал он меня по плечу.

– Да, очень классно. Не то, что наш оркестр в консерватории, – отметила Наташа.

– Вот видишь, а ты не хотела со мной встречаться!

– Юлиан! – отпихнула она его, засмеявшись. – Мы не встречаемся, это только для того, чтобы ты сыграл со мной на конкурсе!

– Ладно, сыграем, договорились же! – успокоил её Юлиан.

Тут к нам подошел Артём Иосифович и мы, чуть поговорив с ним о концерте, попрощались со всеми и вышли с Настей на улицу. Вместо того, чтобы поехать домой, мы сразу решили с ней пройтись и немного прогуляться по набережной. Идя за руку, мы зашли на большой пешеходный мост и, остановившись посреди него, начали смотреть вниз на корабли, которые проплывали под нами.

– Да, Ленинград – очень красивый город. – отметил я. – Сегодня он для меня открылся в совершенно другом обличии.

– Да, это мой самый любимый и родной город, – призналась Настя, потянувшись на носочках к звёздному небу. – Особенно я люблю, когда здесь наступают белые ночи.

– Настя, а можно я кое-что тебе сейчас скажу?

– Конечно можно, зачем спрашиваешь? – оживилась она.

– Хотя мне это будет нелегко, я всё-таки попытаюсь. В общем… – протянул я, – ты мне очень нравишься… Нет, не так, – быстро решил я отмотать.

– Ну почему не так? – засмеялась она. – Всё так, мне нравится, продолжай.

– То, что произошло с нами на балконе, я имею в виду ну, наш с тобой поцелуй. Я хочу, чтобы ты знала, что он получился не просто так, а потому, что ты мне очень нравишься и я бы хотел, чтобы мы с тобой начали встречаться.

– Нам не нужно начинать, – смеясь замотала она головой.

– Не нужно? – напрягся я.

– Нет.

– Почему?

– Потому что мы с тобой и так уже встречаемся.

– В смысле, это как? – поднял я плечи вверх.

– Вот так! – ответила она и припала к моим губам. – Понял, как?

– Нет, – ответил я, держа её за плечи.

– Мы с тобой и так уже встречаемся, дурачок. Ты мне тоже очень нравишься.

– А-а, – расплылся я от счастья. – Ну, так теперь намного понятней будет.

Мы заново застыли в поцелуе и как будто в честь нашего с ней признания вдалеке на набережной в небо взлетело и взорвалось несколько десятков праздничных салютов. Я наслаждался вкусом её губ, запахом её волос и, обнимая её тонкую грациозную талию, вспомнил дедушкины наставления и пообещал себе никогда ни на что её не променять.

Приехав на остановку, мы подошли к Настиному подъезду и ещё долго не могли оторваться друг от друга.

– Тебе нужно ехать домой, потому что уже слишком поздно, – сказала наконец она, – я буду волноваться.

– Хорошо, – кивнул я, не переставая смотреть на неё.

– Я хотела тебе сказать, что ты первый, в кого я влюбилась с первого взгляда, и последний, кого я так буду любить.

– Правда?

– Да, – закивала она головой.

– Тогда я тоже должен тебе признаться в том, что влюбился в тебя с первого взгляда.

– По-моему я даже знаю, когда это произошло! – засмеялась она.

– Когда?

– Когда мы с тобой познакомились в коридоре и ты долго не отпускал мою руку, – громко засмеялась она.

– Ха-ха! Ты угадала! – подхватил я ее смех.

– Ты тогда так крепко ухватился, что я уже думала, ну когда он её отпустит? А он всё держит и держит, смотрит на меня и смотрит!

– Это ты меня своими глазами загипнотизировала.

– Да ладно! Я и не знала, что у меня такие способности.

– Спешу тебе сообщить.

– Всё, теперь это моё оружие.

– Применять только на мне!

– Ну, хорошо, – рассмеялась она. – Ладно, всё, беги, а то уже поздно.

– Увидимся завтра в консерватории.

– Угу, – ответила она и я, поцеловав её напоследок, помчался на свой троллейбус.

По приезду домой Алиса сообщила мне, что звонила Настя и спрашивала, приехал я или нет. Я быстро набрал её номер, а Алиса по моему счастливом лицу уже успела обо всём догадаться и без каких-либо расспросов с улыбкой удалилась к себе в комнату. Поговорив недолго с Настей по телефону, мы пожелали друг другу спокойной ночи и попрощались до завтра.

На следующий день на счастье Зои Павловны я прибыл в консерваторию в шесть утра и, отзанимавшись, пошёл на лекции. Там мы встретились с Настей, с которой мы после пар зашли в столовую, после чего она пошла на специальность по вокалу, а я поднялся на кафедру.

Открыв дверь, я услышал эмоциональный разговор двух незнакомых парней, которые только что приехали из Москвы, став там победителями международного конкурса. Напротив них расположились в креслах Артём Иосифович и Денис Николаевич, а по всей кафедре разместилось множество слушающих их студентов, в том числе Вова, Славик и Света. Я сразу догадался, что это вернулись те самые сильные пианисты, о которых я уже был наслышан: Рома Марков и Олег Орлов.

– Ну а так вообще были серьезные конкуренты? – спросил их Шварцман.

– Да, один аспирант из Москвы, – продолжал Рома, – но его вытянули по баллам. Он бы остановился во втором туре.

– Ну понятно, – кивнул Шварцман, – а кто председатель был?

– Евгений Павлович Чижов, – ответил Олег.

– Тем более понятно почему вытянули москвича. Этот Чижов со мной учился на потоке – очень мерзкий тип. Играл очень слабо, но нашел выход: женился на дочке ректора и таким способом попал на кафедру Московской консерватории. Помню, еще мой преподаватель Давид Гинцель, царствие ему небесное, плевался мне на него в трубку, когда мы созванивались. Ну да ладно, то отдельный разговор, главное, что вы своё взяли.

– О, приехали! – воскликнул Протопопов Виктор Николаевич, зайдя на кафедру.

Виктор Николаевич был пожилым мужчиной около шестидесяти, невысокого роста, с полностью поседевшими волосами, но с сохранившимся молодым чувством юмора, которое никогда не умирало в его душе. Виктор Николаевич учился вместе с Марьей Николаевной Качур, так что они были знакомы ещё со студенческих лет. А после окончания аспирантуры их двоих сразу же определили на кафедру преподавателями как самых перспективных музыкантов своего времени. Неотъемлемой привычкой Виктора Николаевича было постоянное курение, без которого он практически не мог существовать, а потому постоянно откашливался как очень дряхлый старик. Из-за этого студенты его за глаза так и называли: «дед».

– Здравствуйте, Виктор Николаевич, Вы всё курите? – спросил Орлов, пожав ему руку.

– Кхе-кхе… та то я так, комаров гоняю по коридору, – махнул он дымящейся сигаретой. – Ну что?

– Что?

– Взяли?

– Взяли.

– Что взяли?

– Я – второе место, Рома – третье, – ответил Орлов.

– Кхе… А что ещё?

– А-а! – расхохотался Орлов вместе со всеми. – Я понял, Виктор Николаевич, сейчас возьмём и к Вам зайдём.

– Ага, заходи, – подмигнул он, – покурим и обсудим.

– А, вот и Вы, Виктор Николаевич! – воскликнула с облегчением какая-то студентка, открыв дверь кафедры. – А я Вас кругом ищу. Здравствуйте, Артём Иосифович, извините.

– Привет! – пригубил он кофе.

– Виктор Николаевич, какая у меня программа на осень?

– Кхе-кхе… – откашлялся он и медленно повернулся к ней. – А ты кто? – спросил он, после чего кафедра рухнула от смеха.

– В смысле «кто»? Я – Ваша студентка Оля Янчева.

– Да? – продолжал он. – А на каком ты у меня курсе?

– Приехали, Виктор Николаевич, на третьем!

– А-а! – протянул он. – Чуешь, а я думал ты уже закончила как два года назад.

– Это будет только через два года.

– Да?

– Да.

– А, ну тогда иди и жди меня в классе, сейчас я подойду, выберем программу.

– Нет, Виктор Николаевич, спасибо, я подожду Вас здесь. А то я в прошлый раз Вас уже ждала в классе, а Вы, оказывается, ушли домой.

– Кхе-кхе, а то я видимо забыл.

– Видимо, – засмеялась она.

– Ну ладно, пойдём, – сказал он и в сопровождении нашего смеха они ушли.

– Так, ладно! – произнёс Шварцман, поднявшись из кресла. – Что я тогда думаю: мы можем всё это дело все вместе отметить в четверг после выпускного экзамена Дениса Николаевича, как смотрите? – обратился он к ним, достав сигарету из пачки.

– Да, можем, почему нет? – ответил Марков.

– Вот и чудесно! Так, первокурсники, учитесь: вот вам пример, какими вы должны стать студентами на нашей кафедре, – ткнул он пальцем в Маркова и Орлова. – Поэтому не сели – уши развесили, а быстро все заниматься! – скомандовал Артём Иосифович, после чего все вышли с кафедры.

– Привет, Санёк, как ты?

– Привет, Вов, я в порядке.

– Слушай, ты не передумал всё-таки сходить на футбол в следующие выходные с компанией Славика?

– Нет, Вов, не хочу.

– Почему?

– Честно сказать, мне некогда, к тому же он мне не очень нравится и тебе я советую держаться от него подальше.

– Да ты чего? Нормальный он парень.

– Может быть, но меня общение с ним не особо вдохновляет.

– Ну смотри, как знаешь, – улыбнулся Вова, – если вдруг передумаешь, говори. Давай, я побежал.

– Удачи, Вов!

Через четыре дня наступил тот самый день, на который был назначен концерт-экзамен Дениса Николаевича, где мы как первокурсники помогали расставлять столы, а затем накрывать еду и напитки для праздничного банкета.

К приближению шести часов вечера дверь большого актового зала была открыта и в нём уже была занята большая часть мест. Посредине зала стоял стол с цветами и разложенными для экзаменационной комиссии листами.

Усевшись с Настей в первых рядах, мы, взявшись за руки, начали ожидать начала концерта.

– Какие бы у тебя были ощущения перед таким количеством людей, если бы этот аспирантский концерт был твоим? – спросила меня Настя.

– Какие ощущения?

– Да.

– Я думаю, что перед одним только выходом мне бы пришлось два раза поменять штаны.

В то время, как Настя покраснела от смеха, в зал вошла комиссия в составе Артёма Иосифовича Шварцмана, Марьи Николаевны Качур, Виктора Николаевича Панова и директора консерватории Александра Сергеевича Крылова вместе со своим заместителем. После того, как они сели на свои места, на сцену вышла ведущая – девушка Фролова Алёна – невысокого роста, с длинными волосами и приятной улыбкой. Открыв свою папку, она представила всех членов экзаменационной комиссии, а затем объявила: «Начинаем государственный выпускной экзамен ассистента-стажёра третьего курса Фролова Дениса Николаевича, класс профессора Марьи Николаевны Качур!»

Под родившиеся громкие аплодисменты на сцену неспеша вышел Денис Николаевич: во фраке, чёрных штанах, белой рубашке и чёрной бабочке и низко поклонился у рояля всему залу.

– Иоганн Себастьян Бах «Фантазия и фуга ля минор», – объявила ведущая и ушла за кулисы.

В зале воцарилась пронзительная тишина, в которой Фролов взял дыхание и с некой задержкой влился в ля-минорный аккорд. Вот именно сейчас я понял, что означала фраза Артёма Иосифовича: «не отпускать слушателя от самого начала и до самого конца». Этот живой наполненный звук лишил меня возможности двигаться и дышать. После каждого исполнения его пьес зал просто взрывался волной аплодисментов, не сдерживая назревших эмоций. Концерт заканчивался пьесой Ференца Листа «Венгерская Рапсодия №14», где Фролов выполнил все пожелания Шварцмана и в конце с блеском сорвал последний фа-мажорный аккорд, которым он окончательно поставил точку и закрепил успех своего концерта.

С этого дня Денис Николаевич стал для меня одним из пианистов, покоривших недосягаемую вершину фортепианного мастерства.

В длинном коридоре возле актового зала собралась толпа людей, которая задаривала цветами Фролова, осыпая его множеством комплиментов в адрес его исполнения. Настя пошла в класс заниматься, а я, поздравив Фролова, по его просьбе стал держать цветы, которые ему подносили один за другим.

– Вика, солнце ты моё, какая приятная неожиданность! – воскликнул он, принимая цветы из рук красивой девушки. – Я не знал, что ты пришла на мой концерт.

– Ну как я могла не прийти к такому талантливому человеку, как ты? – спросила она, обнявшись с ним. – Ты просто уровень, классно сыграл!

– Да это ты просто уровень! – подхватил он, оценив её. – Посмотри: каблуки, платье – слушай, ну, замужество тебе к лицу.

– Артём Иосифович другого мнения, – засмеялась она.

– Ой, да ладно, пережуёт, – махнул он рукой, не переставая восхищаться её внешностью. – Так, ну я же надеюсь, ты останешься с нами? Мы вот буквально через полчаса начнём отмечать.

– Ой, да не знаю, – с сомнением произнесла она, – Артём Иосифович наверное ещё дуется на меня из-за того, что я не уехала учиться Германию.

– Да что он там дуется! – успокоил её Фролов. – Он сейчас как увидит, как ты выглядишь, поймёт, что ты всё правильно сделала. Давай, поднимайся на кафедру, заодно сегодня и помиритесь.

– Ладно, останусь, я тебя тогда на кафедре жду.

– Ну вот, это совершенно другой разговор. Так, Саня, бери все эти цветы и неси на кафедру, поставишь их там в ведро с водой, – обратился ко мне Фролов и я побежал наверх.

По всему коридору фортепианного отдела носились невероятно вкусные ароматы, доносившиеся из открытых дверей кафедры. Вокруг праздничного стола летали звуки «Вокализа» Рахманинова, который исполнял Рома Марков, а рядом, оперевшись о рояль, стоял и слушал его Олег Орлов.

Эти двое талантливых парней жили в одной комнате общежития и были старыми друзьями ещё с обучения в Екатеринбургском музыкальном училище. Олег Орлов был худощавым, чуть сутулым парнем выше среднего роста, в очках, с короткой стрижкой и длинным заострённым носом. Он был очень целеустремленным человеком и мечтал только об одном: добраться в жизни до больших сцен. Этой мечте иногда препятствовала его девушка Марина Царько, которая училась на кафедре хормейстеров. Она настолько сильно любила Олега, что незаметно взяла его под свой строгий контроль, с которого он иногда с трудом, но всё-таки соскакивал.

Что до Маркова, то он был маленького роста и очень худого, даже хрупкого телосложения. Его лицо с узкими карими глазами и широким носом венчали чуть оттопыренные уши. От всех остальных его отличала очень медленная рассудительная манера речи. Он говорил всегда мягко и спокойно. Марков очень любил читать книги, был целеустремлённым по отношению к занятиям по фортепиано, но иногда их на целый месяц могла притормозить какая-нибудь прекрасная студентка, которые менялись у него каждые два месяца. Такой великолепной технике в отношениях с девушками многие из ребят на кафедре ни на шутку удивлялись и за это Маркову дали прозвище «маленький принц».

– Так, ну что там, сколько их еще ждать? – не выдержал Марков и, не доиграв вокализ, встал из-за рояля. – Стынет уже всё, ну!

– Чёрт его знает, – ответил Орлов, глянув на часы. – Должны были уже вроде как обсудить экзамен.

– А вам двоим лишь бы уже тяпнуть, – заявила Вика Горбач, cидя у окна.

– Ничего ты, Вика, не понимаешь. «Тяпнуть»! – передразнил её Олег. – Не тяпнуть, а поздравить человека хочется: закончил аспирантуру. Тем более мы здесь тоже выставляемся за конкурс.

– О-о! – протянула она, – аж страшно представить, чем это всё сегодня закончится!

– Чем? – спросил Орлов, дёрнув плечами.

– Мне-то, Орлов, тебе говорить? В лучшем для тебя случае – это лежащим в безжизненном состоянии на полу дома у Фролова на Бирюзова.

– Ага… – кивнул он головой, держа руки в карманах. – Как же, ляжешь сегодня на полу на Бирюзова, Маринка сегодня будет с нами.

– Маринка будет?! – воскликнул Марков. – Ты же говорил, она домой поедет за вещами.

– Это она мне говорила! – возмутился он – А сегодня утром сказала, что ей мать передаст вещи поездом.

– Твою ж налево! – громко выругался Марков.

– Ха-ха! – рассмеялась Вика. – У Орлова сегодня не складывается с праздником.

– Так это что, мы на Бирюзова сегодня без тебя, что ли?! – не успокаивался Марков.

– Откуда я знаю? – начал нервничать Орлов.

– Ну, скажи ей… не знаю, что у тебя повод: ты с конкурса приехал, – предложил Марков.

– Ты думаешь, я ей этого не говорил?! Ей это всё по ксилофону!

– Тогда бросал бы ты её к… – начал Марков и тут же замолчал при виде Марины, зашедшей на кафедру.

– Всем привет!

– Привет, солнышко! – быстро сменился в лице Орлов, поцеловав её в губы.

– Олежка, ты же помнишь наш уговор, да?

– Какой уговор, малыш? – с притворной улыбкой произнёс он.

– Ну как какой, мне тебе ещё раз напомнить?

– Напомни, пожалуйста.

– Сегодня только чаёк, тортик, попили и домой.

– Ну-у, – протянул он, сделав губы трубочкой, – зайка, ну посмотри на этот стол, ну какой может быть чаёк?

– Олег, чёрный и заварной, – поправила она ему воротник.

– Мариш, дело в том, что сегодня чайком особо не обойдёшься, поскольку сегодня два повода: один – это конкурс, а второй…

– Олежка, мальчики пусть пьют, а ты – чаёк.

– Ну, я тоже мальчик…

– Олег, завтра утром нужно встретить мою передачу из дома.

– Почему завтра? – спросил Орлов с дрожащей нижней губой.

– Потому что другого поезда, мама сказала, не было.

– Ну, у меня может не получиться.

– В смысле, а где ты будешь?

– Где? – растерялся он, – могу случайно оказаться сегодня на Бирюзова у Дениса… – сделал попытку Орлов, поглядывая на Маркова, который за спиной Марины делал знаки поддержки.

– Как это «случайно» и «на Бирюзова»? – насторожилась она.

– Ну, как-как? Случайно переборщить с чаем…

– Олег, хватит шутить. Чуть-чуть посидим и пойдём, и знай, что завтра мне передачу некому помочь встретить.

– Если хотите, я могу вам помочь, – предложил я, устанавливая цветы в ведро.

– Мой ты хороший, – протянул Орлов, впервые обратив на меня внимание.

– Нет, спасибо, мальчик, – ответила она с улыбкой.

– Почему «нет», если «мальчик» действительно может нам помочь решить этот сложный ребус?

– Олег, тебе не стыдно?

– Марина, я не пил целых два месяца: у меня был конкурс.

– Олег, можно тебя на минутку? – сменилась она в лице и они вышли в коридор.

– Вот змея! – выругался Марков в закрытые за ними двери. – Какого черта он вообще с ней возится? Столько студенток здесь ходит, мог бы гарем себе сделать.

– Любовь, Марков, – это тебе не просто в кровати поскакать, – засмеялась Вика.

– Да какая это любовь? – кивнул он головой в сторону двери. – Это не любовь, а пытки: человек хочет выпить, а ему не дают.

– Ну, она беспокоится за него.

– Она беспокоится? – скривился он. – Да она, мне кажется, издевается над ним. А тебе, пацан, – дай краба, молодец, не бросил в бою, – подошел ко мне Марков. – Таких ребят мы уважаем.

– Да не за что, – пожал я плечами. – Рад был помочь.

– Тебя как зовут?

– Саша.

– У кого учишься?

– У Артёма Иосифовича.

– Вот, Шварцман знает, кого брать в свой класс, – отметил Марков. – Такие люди нам нужны.

– Кстати, а где Юлиан? – спросила Вика.

– Подойдёт чуть позже, он сейчас с подругой занимается дуэтом, – ответил Марков.

– Хоть не с Наташей Ватченко?

– С ней.

– Что, серьезно?! – расширила глаза Вика.

– Ну да!

– Шутишь?!

– Да нет же, с ней, ну!

– Бедная девочка, всё-таки сдала свои позиции.

– Понятно, что сдала, школа-то чья?

– Ну да, Марков, ты научишь девок клеить!

– Ещё бы! О, походу идут, – успокоившись, заявил Марков, услышав вдалеке голос Артёма Иосифовича.

На кафедру ввалилась счастливая толпа людей во главе со Шварцманом и Фроловым.

– Батюшки мои, какие люди к нам пожаловали! – улыбнулся Артём Иосифович Вике, пытаясь задушить старые обиды.

– Артём Иосифович! – радостно обняла она его. – Я знаю, что Вы на меня обижаетесь, но я Вас всё равно люблю.

– Ладно, – протянул он – Дай я на тебя хоть посмотрю-то. Слушай, ну выглядишь ты супер.

– Да, выглядит она на все сто и без всякой Германии и больших мировых сцен! – подхватила Качур, войдя на кафедру.

– Марья Николаевна! – побежала ей навстречу Вика. – Как я за Вами соскучилась!

– Моя ты хорошая! Ну, дай я на тебя посмотрю, – попросила она, оценив её наряд. – Ну, платье – класс.

– Муж подарил, – похвасталась она, покружившись вокруг неё. – Марья Николаевна, я такая счастливая! Вы как никто поймёте, что значит быть счастливой в семейной жизни.

– Конечно, я тебя очень понимаю, моя дорогая! – обняла она её и посмотрела на Шварцмана. – Видите, Артём Иосифович, и не нужно больше человеку ничего. Счастье – это когда тебя просто любят.

– Ай, женщины как женщины, – с улыбкой махнул он рукой и обратился ко всем. – Так, дорогие мои первокурсники, я благодарю вас всех за то, что помогли нам накрыть стол. Вдобавок я хочу вам всем пожелать приобрести такой же мастерский уровень, как у Дениса Николаевича и так же с отменной оценкой когда-то закончить аспирантуру. А сейчас я прошу весь младший курс покинуть кафедру и пойти заниматься. А мы, друзья, пожалуй перейдем к третьему отделению аспирантского концерта! – объявил Артём Иосифович.

Выйдя со всеми в коридор, я зашёл в соседний класс и, усевшись за рояль, начал отрабатывать упражнения. За стенкой слышался шум праздника, который периодически смолкал при звучании очередного тоста, а затем по его окончанию взрывался смехом с аплодисментами и громкими криками «Поздравляю!». Спустя час двери на кафедре отворились и оттуда вывалились счастливые лица, которые начали подкуривать сигареты и в облаке дыма продолжать начатые до этого разговоры.

Встав из-за рояля, чтобы поставить кипятильник, я услышал, как под моей дверью стелится весёлый разговор знакомых мне голосов Фролова, Маркова, Орлова и ещё двух неизвестных парней.

– Слушай, Денис, у тебя же, говорят, студентка появилась? – спросил его Марков.

– В каком смысле студентка?

– Ну, ученица.

– А-а, – сообразил он. – Да, есть, в десятом классе.

– Слушай, говорят, что у неё там нормальный бюст, это правда? – заинтересованно продолжал Марков.

– Ромчик, я не смотрю на её бюст, – очень чётко и интеллигентно ответил Фролов.

– А на что ты смотришь? – удивился Марков.

– На руки.

– На руки?! – воскликнул он. – А причём здесь руки?

– Потому что она играет руками, а не бюстом. Тихо, она идёт…