Текст книги "Путь воина. Секреты боевых искусств Японии"

Своя школа ко многому обязывает. Продолжение ли это традиции или разрыв с нею? Словно оправдываясь, Уэсиба пишет: «Дело в том, что понятия гармония, единение могут выражаться иероглифом «ай», поэтому я и решился назвать свою школу боевых искусств «айкидо». Действительно, понятие айки уходит своими корнями в глубокое прошлое. Но тот термин, который употребляли воины в прошлом, коренным образом отличается от того смысла, который я вкладываю в это слово. Вот какое значение я вкладываю в айки: айки – это не прием, с помощью которого побеждают врага, „айки« – это путь примирения всего мира, путь, который должен объединить всех живущих в одну семью»[137].

Итак – «свое значение». Наконец-то Уэсиба решился на «свое», хотя десятилетиями воздерживался от чего-то личностного, свято следуя традиции и в душе осуждая Кано Дзигаро. Но теперь можно – он общепризнанный мастер, к тому же годы позволяют ему выступать в области боевых искусств в роли «старца».

Уэсиба уже преодолел боевое начало в боевых искусствах, того же он требует и от других. Для него понятие «ки» – не просто внутренняя энергия человека. Это нёкое единое начало, которое пронизывает весь мир. С одной стороны, это энергетическая основа мира, с другой – его мельчайшие «кирпичики». «Единение ки» – это единение всего со всем, обнаружение мельчайшего в великом, возведение многообразия до Единого вздоха. Следовательно, «Путь единения ки» (айкидо) и есть возвращение к тому первозданному состоянию, состоянию «семени», когда весь мир еще неделим и гармоничен настолько, насколько может быть непротиворечива абсолютная пустота.

Это состояние «единения ки» невозможно объяснить на уровне слов, его можно лишь пережить как откровение, сходное с переживанием религиозного опыта. Мир, в котором «все есть Одно», видится как золотое сияние, как сияющая дымка – именно таким он предстал перед Уэсибой в его просветления.

Удивительное дело – будучи величайшим мастером управления «ки», Уэсиба не пытался никому объяснить, что это такое. Один из его ближайших учеников, Коити Тохэи, позднее основавший собственное направление, вспоминал: «Мастер Уэсиба часто использовал фразы типа «ки-но нагарэ» («ток ки») и „ки музуби« («гармония ки»), но он читал лекции только по текстам секты Омото-кё или использовал имена богов. Он никогда не объяснял, что такое „ки« или как его следует понимать. Он лишь выражал работу „ки« через свои прекрасные и мощные движения» [137].

Айкидо в сознании Уэсибы приобрело вид именно философского учения, и, пожалуй, ни в одном из видов японских боевых искусств духовный аспект не развит столь явно и сильно.

Тот настрой ума, который Уэсиба приобрел, обучаясь у синтоистского наставника Дэгути, он передавал и своим ученикам. Два базовых постулата – достижение единства с Великим Единым через «гармонию ки» и сопротивление без применения грубой силы – стали основой идеологии айкидо.

В идеале, учил Уэсиба, мастер айкидо вообще не должен использовать свою силу – он лишь «заимствует силу» у противника. В этом случае защита будет всегда адекватна нападению, а человек становится, как отмечал Уэсиба, «единым с волей Высшего божества». «Истинное боевое искусство заключается в том, чтобы быть единым со Вселенной. А это значит – объединиться с центром Вселенной», – писал он [137].

Для объяснения своей концепции «пассивного нападения» Уэсиба привлекает древнейшее понятие «мусин» («не-я»), которое пришло в Японию из китайского буддизма и даосизма. Речь идет о полном растворении человека во Вселенной. В состоянии «мусин» человек избавлен от страстей и от чувств. Он не беспокоится за свою жизнь, не страшится смерти, не радуется победам. Человек лишь следует естественному потоку событий. Он следует за движениями противника – и побеждает его, следует за током самой жизни – и не совершает ни одной ошибки. Сам Уэсиба так описывал это «предельное состояние»: «Когда на меня нападают, я остаюсь абсолютно спокойным, и ничто не связывает меня ни с жизнью, ни со смертью. Я все передаю в руки Единого божества Вселенной» [179]. Противника следует рассматривать не как врага, а как партнера, которого надо поставить в такое положение, чтобы он сам помог победить себя.

«Забыть о боевой сути боя» – именно так в конце концов сформулировал внутреннюю сущность своей системы Уэсиба Морихэи. «Я должен любить своего противника и испытывать к нему чувство величайшего уважения, как бы он ко мне ни относился» [179].

В том айкидо, которое создавал Уэсиба, существовало немало ритуалов поклонения духам, сложных синтоистских церемониалов и мистерий. Но о-сэнсэй «Великий учитель» – так называли самого Уэсибу – прекрасно понимал, что чисто духовная, полузакрытая сектантская проповедь уже не устроит современных японцев, все больше контактирующих с западной цивилизацией. Нужна иная форма организации, и Уэсиба создает первый массовый клуб айкидо – Айкидо хонбу, который открывает свои двери для всех желающих. А вскоре, в 1948 г., возникает и Ассоциация айкидо – Айкикай. Естественно, ее первым президентом стал сам Уэсиба Морихэи. Уже в это время рядом с ним встал его сын Уэсиба Кисэмару, который сначала был «теневым» президентом Айкикая, а после смерти патриарха уже официально занял высший пост.

В деятельности Айкикая стали принимать участие крупные бизнесмены, которых весьма привлекала внешняя сторона айкидо. Здесь нет соревнований, и многим казалось, что нет и необходимости в утомительных, иногда весьма болезненных тренировках. Здесь практически исключены травмы, а занятия порой напоминают интеллигентную беседу. Уэсиба, запретив соревнования, стремился сохранить духовный облик своей системы, но эпоха сыграла с ним злую шутку: в айкидо приходит все больше случайных людей; к тому же этот вид боевых искусств стал одним из предметов активной профанации за рубежом – во Франции, США, Великобритании.

Годзё Сиода, продолжатель традиций древнего айки-дзюцу

Правда, такое положение дел приносит неплохие доходы. Группа крупных бизнесменов вкладывает немалые деньги в строительство громадного центра айкидо – Ёсинкая, который возглавил один из первых учеников Уэсибы мастер Годзё Сиода. С момента своего открытия в 1955 г. Ёсинкай становится хранителем традиций айкидо и крупнейшей теоретической школой, где иногда читал лекции сам Уэсиба, а затем и его ближайшие ученики.

Сиода, один из самых преданных последователей Уэсибы, все же считал, что старая техника Дайто-рю айки-дзюцу значительно эффективнее новых «изобретений» учителя. И Сиода открыл собственную школу айки-дзюцу. С тех пор он считался основным носителем древней традиции Дайто-рю, причем его фантастическая техника поражала не только японцев, но и многих иностранцев.

В анналах айки-дзюцу осталась забавная история встречи Годзё Сиоды с сенатором Робертом Кеннеди – братом президента США. Когда Кеннеди посещал Ёсинкай, Сиода был представлен ему будущим премьер-министром Японии Ясухиро Накасонэ. Кеннеди сомневался в боевой эффективности айки-дзюцу, и тогда маленький Сиода без труда в одно мгновение уложил на землю огромного телохранителя Кеннеди, который попытался толкнуть его. Кеннеди, рассмеявшись, в шутку предложил разогнать всех своих телохранителей и набрать новых из школы Ёсинкая.

Рост популярности айкидо в 50 – 60-е гг. был поистине фантастичен. В июле 1954 г. многие высшие награды Всеяпонского фестиваля боевых искусств завоевывают представители не каратэ, как ожидали многие, а айкидо, в частности Годзё Сиода. Примечательно, что он выступил на фестивале как носитель собственной школы Ёсинкай айки-дзюцу, явным образом дистанцировавшись от айкидо; направление же Уэсибы было представлено талантливым мастером Коити Тохэи, который позднее стал шеф-инструктором Центра айкидо в Токио, а затем также создал свою школу.

Открываются университетские клубы айкидо. Первым принимает эту систему Университет Васэда, который ранее одним из первых принял у себя сначала дзюдо, а потом несколько стилей каратэ. И здесь уже обучение становится поистине массовым: сотни студентов Университета, тысячи простых слушателей приходят на эти занятия. Детище Уэсибы стало уже неподконтрольным его создателю.

Уэсиба же в этом причудливом мире будо держался особняком. В айкидо уже правили бал другие; сам же Уэсиба Морихэи был живым воплощением духовного начала «гармонии ки». Единственное, чего требовал Уэсиба, – сохранения строгой иерархии и соподчинения. До сих пор во всем мире официальные национальные организации айкидо существуют исключительно как филиалы Айкикая и создаются лишь с его согласия. Остальные считаются «неофициальными» и стоящими вне истинной традиции айкидо. Все это – отголосок ранних исканий Уэсибы Морихэи, следствие религиозно-сектантского типа его организации.

Уэсиба Морихэи даже в семидесятилетнем возрасте без труда сваливал двух противников

В конце жизни Уэсиба активно общался с духами, считая, что они принимают участие в создании айкидо; а в префектуре Ибараки, в Ивами, где патриарх провел последний период своей жизни, был построен синтоистский храм Айки. Сюда каждый год 29 апреля приезжают поклонники айкидо со всего мира. В храме располагаются священные статуи сорока трех духов-хранителей, которые оберегают мистическую сущность айкидо и дают последователям этой системы силу Вселенной.

Уэсиба провозглашает учение об «Истинном будо», основанное на проповеди «вселенской Любви, которая в равной степени распространяется по всей Поднебесной и была там во все времена». Исток этой любви – Высшее Божество, Верховный Дух. «Те, кто не согласен с этим (с принципом Любви. – А. М.), не могут пребывать в гармонии с Вселенной. Их боевое искусство представляет собой нечто разрушительное. Следовательно, совершенствоваться лишь в технике, побеждать и проигрывать – это не есть Истинное будо. Истинное будо не знает поражения». «Никогда не проигрывать» означает «ни с кем не бороться».

Образ самого Уэсибы как носителя «Истинного будо» канонизируется еще при жизни. Он превращается в живое воплощение айкидо, точнее – его мистического аспекта. Сохранились кадры: Уэсибу, убеленного сединами старца, выводят на помост под руки два ученика. И вдруг этот на вид немощный и бессильный старик в мгновение ока преображается. На него нападают несколько противников сразу, нёкоторые вооружены мечами и короткими ножами, и Уэсиба без видимых усилий разбрасывает их в стороны, сталкивает одного с другим, обезоруживает, а они оказываются совершенно беспомощными! Не случайно последователи основателя айкидо утверждали, что мастерство Уэсибы «не от мира сего» и его нельзя объяснить ни блестящим знанием техники, ни удивительным хладнокровием, ни боевым опытом. Коронным номером в показательных выступлениях 85-летнего Уэсибы была защита одновременно против трех огромных нападающих, вес каждого из которых был свыше 100 кг. В старости вес самого о-сэнсэя Уэсибы не достигал и 50 кг, и тем не менее нападающие непостижимым образом валились на татами или наталкивались один на другого. Перемещений самого Уэсибы никто заметить не мог; рассказывали, что порой он просто на мгновение исчезал из виду и появлялся в метре от того места, где только что находился.

Уэсиба Морихэи, последователь учения Омото-кё, многое привнёс из него в свою школу айкидо. Здесь он демонстрирует контратаку пальцем в шею перед броском

Годзё Сиода, один из лучших учеников Уэсибы, который, однако, так и не принял душой айкидо, придерживаясь старой эффективной техники Дайто-рю айки-дзюцу, тем не менее отдавал дань удивительной жизненной энергии своего учителя. Годзё рассказывал такую историю. Однажды к уже пожилому Уэсибе обратился адмирал Исаму Такэсита с просьбой провести показательные выступления по айкидо перед императорской семьей. Срок выступлений был уже назначен, но за несколько дней до этого Уэсиба заболел желтухой. Болезнь протекала очень тяжело. Передвигался он только при помощи своих учеников, которые уговаривали его отложить выступления. Но Уэсиба решил несмотря ни на что выйти на татами.

Как только нога старого учителя коснулась татами, он преобразился: его глаза заблестели, изменилась осанка, движения стали точными и уверенными. Он почти 40 минут в быстром темпе, ни разу не остановившись, показывал приемы. Его ассистент Юкава пытался сначала двигаться медленно, чтобы не утомлять учителя, но такая «помощь» закончилась для Юкавы весьма плачевно – Уэсиба не собирался играть в «поддавки», и в результате применения одного из приемов у ученика оказалась сломана рука.

Показательные выступления не прошли для Уэсибы даром – больше недели он лежал с высокой температурой. Но эффект был достигнут – самые высшие круги Японии были очарованы как самим Уэсибой, так и его системой.

Мистическая слава Уэсибы сопровождалась постоянной критикой в адрес его личности, которая не утихает до сих пор. Одни оказались недовольны тем, что Уэсиба приписал себе заслугу основания системы айкидо, патриархом которой следует считать все же Такэду Сокаку. Другие не одобряли поведение Уэсибы по отношению к учителю Такэде в последние годы жизни.

К тому же вызывала весьма серьезные сомнения и «боевая суть» системы, которую проповедовал Уэсиба. Многих мастеров дзю-дзюцу и дзюдо в немалой степени смущали многочисленные чисто ритуальные движения айкидо.

Уэсиба умел убеждать – под его магическое обаяние попадали сотни людей, как юных учеников, так и вполне зрелых последователей боевых искусств с многолетним опытом. И первоначально они не замечали, что подавляющее большинство приемов, изучаемых в залах Уэсибы, в боевой ситуации применить абсолютно невозможно. «Подобно тому, как ночь сменяет день, любое положительное явление может иметь и отрицательные стороны. Подобное произошло и с айкидо. При том, что система Уэсибы, возможно, и формировала лучшую „личность» за счет того, что делала упор на укрепление характера и духовные аспекты, многие приемы школы выродились до такой степени, что стали неприменимы на практике. Теперь выполнение многих из них стало возможным только в том случае, если противник «помогал» сам себя бросить» [159]. Если читатель подумает, что перед ним мнение какого-то ярого противника айкидо, то он ошибется. Это слова одного из самых известных современных мастеров айкидо Обаты Тосиро.

Такэда Сокаку, мастер школы Дайто-рю дзю-дзюцу

Отсюда становится ясен и запрет на проведение соревнований и вообще свободных поединков в айкидо – на основе той техники, которую преподавал Уэсиба, любой поединок был невозможен. Не существовало ни тактики построения поединка, ни реальной защиты от тяжелых ударов. Стоя на перепутье между боевым искусством и его ритуально-танцевальным переосмыслением, Уэсиба все больше склонялся к последнему.

Патриарх ушел из жизни 26 апреля 1969 г. Но его последователи считают, что он превратился в одного из духов-хранителей, и теперь в храме Айки в Ибараки регулярно устраиваются молитвенные церемонии в его честь.

Итак, несложно сделать вывод: Уэсиба основал не столько школу боевых искусств, сколько религиозную секту, а точнее – продолжил традицию Омото-кё. Не случайно его ученики вспоминают, что все лекции Уэсибы базировались на классических текстах Омото-кё.

Айкидо времен Уэсибы держалось прежде всего на религиозном опыте одного человека. Он именно переживал айкидо, он смотрел на его приемы как на религиозное священнодействие; при этом истинный смысл движений был как бы скрытым, потаенным и открывался лишь во внутренней мистической реальности.

Но многие ученики искали в айкидо именно боевое искусство, пускай с существенным оттенком философии и духовной практики. Отчасти и сам Уэсиба был виноват в создавшейся ситуации. Пытаясь объяснить духовные истины, он использовал для этого лишь методы боевых искусств, в то время как сам прошел полный курс обучения в классической синтоистской секте.

Несмотря на железное организационное единство Айкикая, многие прямые и непрямые ученики Уэсибы сразу после смерти мастера стали быстро открывать свои собственные школы. Нёкоторые даже устремились за рубеж, в основном в США и Францию, где с удовольствием рассказывали о «магическом мастерстве управления энергией ки».

Учеников у Уэсибы оказалось немало – это в основном обнаружилось после его смерти. Далёко не всем из них нужна была религиозная традиция: ведь для ее постижения требовались немалое подвижничество, многие годы упорной внутренней работы. Человек вступал в сложный и весьма опасный мир духов (вспомним, что Уэсиба специально читал лекции об умении общаться с духами); он мог быть захвачен ими, испытывать сильнейшие галлюцинации, в том числе и иллюзии собственной силы и могущества. Не каждому это было по силам; к тому же в современном мире (особенно когда айкидо перешагнуло границы Японии) идеи синто и общения с духами многим казались просто курьезом.

Целые пласты классического айкидо начали утрачиваться, хотя практически все школы до сих пор строго придерживаются единого технического канона. Эта техническая сторона стала заслонять внутреннюю сущность айкидо. Многие предпочли айкидо каратэ или другим видам восточных боевых искусств лишь потому, что считали его более легким для освоения, так как в айкидо нет ударов, изнуряющих тренировок, опасных поединков – все изящно и эстетично.

Школа Айкикай, созданная Уэсибой Морихэи и возглавляемая затем его сыном, испытывала удары с разных сторон.

Прежде всего это традиционная школа Дайто-рю айки-дзюцу, которую до сих пор возглавляет Такэда Токимунэ – сын великого Такэды Сокаку, учителя Уэсибы. Активно действует школа другого лучшего ученика Такэды Сокаку – Хисы Такумы. Близок к ней как по духу, так и по технике ряд других школ айки-дзюцу. Годзё Сиода, руководитель школы Ёсинкай, тоже не принял новшества под названием «айкидо» и обучал исключительно старой боевой технике Дайто-рю айки-дзюцу. С другой стороны, стало популярным направление личного ученика Уэсибы Томики Кэндзи, который активно выступал за введение в айкидо показательных выступлений и постепенное превращение его в зрелищный вид спорта.

Безусловно, айкидо значительно изменилось за несколько десятилетий. Обладая огромным арсеналом приемов (лишь основных технических действий насчитывается около 3 тыс., а вместе с вариантами их существует более 10 тыс.), эта система в силу личных пристрастий разных мастеров, их физиологии и менталитета не могла оставаться неизменной. К тому же активно развивались зарубежные школы айкидо, чьи руководители когда-то обучались у самого Уэсибы Морихэи, а затем оказались в отрыве от него. Именно таким образом развивались школы на Гавайях (там Уэсиба преподавал в 1961 г.), в Бирме, Австралии. При формальном единстве Айкикая существуют значительные различия и в технике приемов, и в трактовке ряда принципов. Коити Тохэи (род. 1920 г.) с болью писал об этом: «Когда он (Уэсиба Морихэи) ушел от нас в 1969 году, его последователи стали заниматься лишь техникой айкидо, забывая о принципах ки или работе ки, которая не может быть видна. Я же всегда говорил о тренировке ки, подразумевая под этим особый путь единения разума и тела для того, чтобы стать единым с ки Вселенной, и именно на этой основе обучал технике. Однако многие другие инструкторы не могли уяснить смысл ки. Поэтому я основал в 1975 году школу Синсин тойцу айкидо (айкидо единства души и тела)» [137].

Как видим, бывший шеф-инструктор Центра айкидо и личный ученик Уэсибы (с 18 лет) Коити Тохэи также решил создать свою собственную школу, объяснив этот факт все тем же «возвращением к истинному смыслу слов учителя». В основу школы Синсин тойцу айкидо легли четыре базовых принципа, которые так или иначе затрагивали работу «ки»: «вытягивание ки», «сохранение единой точки», «полное расслабление», «сохранение веса тела внизу».

«Продлению тока ки», или «вытягиванию ки», учил еще сам Уэсиба. Именно в этом и заключался секрет сверхмощи мастера айкидо. Например, если обычный человек вытянет вперед руку, то любой другой мало-мальски сильный человек без труда сумеет пригнуть ее к земле, хотя бы за счет веса своего тела. Мастера айкидо идут как бы от обратного: вместо того чтобы напрячь руку, они предельно расслабляют ее и представляют, как она наполняется могучим током «ки», доходящим до кончиков пальцев, словно шланг наполняется водой. Причем мало просто сознательно представить, как «ки» направляется в руку; необходимо еще и спокойное состояние сознания, или, как говорят мастера айкидо, «позитивное сознание».

Благодаря «продлению тока ки» боец не становится физически сильнее – он просто обретает иное качество силы, несопоставимое с силой мускулов. Здесь важен принцип «сохранения единой точки», который заключается в том, чтобы сохранять недвижимым центр равновесия, находящийся на несколько сантиметров ниже живота, – тандэн. Это скорее психологическое состояние, нежели физическое; не случайно говорят: «Недвижимое сознание и есть недвижимое тело». Боец представляет, что его центр равновесия – это и есть центр всей Вселенной. Если противник толкает мастера айкидо, то вместо того чтобы сопротивляться силе, мастер айкидо просто немного повернется, как колесо, и «снимет» усилие противника со своего тела, сохранив собственный центр равновесия («ось колеса») недвижимым.

Этому учил еще Уэсиба. Он говорил: «Тот, кто овладеет тайной айкидо во Вселенной и в самом себе, тот может сказать: «Вселенная – это я». Вот почему, когда противник пытается меня атаковать, он сталкивается с самой Вселенной, гармонию которой он желает разрушить. И в тот миг, когда он только решится померяться со мной силами, он уже побежден» [179].

При этом «вес надо сохранять внизу», т. е. представлять, как вес всего тела перемещается вниз, и тогда боец становится похож на куклу-неваляшку, которую можно наклонить, но она все равно обретет первоначальное положение.

В айкидо всякое действие и даже различные части туалета айкидоиста носят символический характер. Например, бойцов айкидо узнают по широким штанам черного цвета – хакама, которые надеваются поверх обычных белых штанов кимоно. Верхняя часть одежды – догизаправляется в хакама. Традиционно эти широкие штаны являлись обязательной частью самурайской одежды; они могли быть церемониальными, из дорогого материала, и повседневными. Хакама, заимствованные Уэсибой из самурайского туалета, обрели в айкидо двойное назначение.

Прежде всего противник не может четко различить передвижения айкидоиста, одетого в такие широкие штаны, и разгадать его боевой план. Кроме того, не видны и небольшие ошибки в постановке ног бойца, что невыгодно сопернику. Сегодня хакама носят лишь обладатели высших ступеней в айкидо, а иногда еще и женщины. Практическая ценность хакама заключается и в том, что верхняя куртка доги не выбивается из-под пояса, как это часто бывает во время поединков у дзюдоистов.

Расширяющиеся книзу треугольные хакама вызывают ощущение устойчивости и, как считают сами мастера айкидо, чувство уверенности в собственных силах и спокойствие. Практическая и эстетическая функции хакама дополняются символической. Черный цвет хакама резко контрастирует с белым доги, а следовательно, пояс хакама является границей между двумя началами, которые в синтоизме могли пониматься как добро и зло, жестокость и гуманность.

Существует даже особый символический способ складывания хакама, причем каждое движение соотносится с магическим действием, характерным для самурайского ритуала. Например, когда хакама уже сложены в виде четырехугольника, остается еще и особая хитрость – складывание длинного пояса, продетого в штаны. Сначала оба конца пояса скрещиваются по центру – это называется «проходить через центр Вселенной». Затем один конец поддевается под другой – «управлять самим собой» – и завязывается сложным узлом – «идти по правильному пути». Таким образом, даже выполняя столь рутинную операцию, айкидоист переживает мистический процесс соприкосновения с Вселенной и овладения собственным сознанием.

Все, о чем писал в последний период своей жизни Уэсиба, представляло собой несколько упрощенное изложение учения Омото-кё. Правда, люди, незнакомые с синтоизмом, рассуждения о любви к Высшему божеству и «любящей защите», «высшем разуме, что служит миру между всеми человеческими существами», об айкидо как о «несопротивлении», о единстве с Вселенной воспринимали словно новые откровения. К тому же сам Уэсиба по практическим соображениям старался не подчеркивать религиозно-сектантскую суть учения айкидо («Истинного будо») и, более того, дерзко ставил айкидо выше всякой религии. Он специально отмечал: «Когда меня спрашивают, взяты ли мои принципы айки-будо из религии, я отвечаю – «нет». Мои принципы Истинного будо дополняют все религии и ведут к их совершенству».

Если для Уэсибы многое в теории айкидо имело чисто религиозный смысл, то для множества его последователей нёкоторые понятия утрачивают свою мистическую и духовную подоплеку. Для них существует просто особая этика айкидо. Например, принцип «непричинения вреда живому» обращается в особую концепцию ненанесения вреда другому человеку.

В конце жизни Уэсиба провозглашает, что в основе айкидо лежит даже не использование «ки», а вселенская любовь (аи). Правда, речь идет о любви не к людям (в японской традиции это не провозглашалось), а к Высшему божеству. Он пишет: «Истинное будо – это работа любви. Это особый труд давать жизнь всем существам и не убивать их, не бороться ни с кем. Любовь позволяет обнаруживать божественное во всем окружающем, и поэтому ничего не может существовать без этого. Айкидо – это реализация такой любви... Именно любовью мы способны очистить других» [137].

Сегодня в мире существует десяток систем, более приспособленных для самозащиты, для нужд реального боя, и схватка айкидоиста, например, с боксером будет весьма проблематична для первого. Но вряд ли такое сравнение можно считать корректным. Айкидо – это, несомненно, боевое искусство; просто по западным стандартам мы привыкли называть «боевым» лишь то, что можно реально применить в бою. Естественно, этот стереотип был перенесен и на айкидо. Но дальневосточная культура вообще и японская культура в частности знали немало видов боевых искусств «не для боя». Нелепо оценивать расписную вазу тончайшего фарфора по тому, сколько воды она может в себя вместить, или резной столик, инкрустированный перламутром, – по числу тарелок, которые на него можно поставить. Существует ценность красоты вообще, и она стоит вне прагматики. Это подведение вещей к пределу красоты и изящества, за которым скрываются даже сами функции вещи, прекрасно освоили мастера восточной традиции.

Айкидо оказалось явлением того же порядка. Прикладная сущность приемов отошла на задний план, их эффективность стала неважна для ментальной и духовной практики (хотя публике айкидо нередко преподносится именно как эффективная система боя).