Текст книги "Спасибо. Вы смогли"

Глава 14

Нельзя сказать, что ребята сразу стали безоговорочно доверять мне с первого же дня. Мне разрешали присутствовать лишь на некоторых собраниях штаба, выборочно. Вопросы, которые зачастую задавали руководители «Молодой гвардии», формулировались несколько расплывчато, без точных указаний или подробностей планируемых операций. Информацией меня снабжали осторожно, сообщая необходимый минимум фактов. Но подготовку к празднованию 7 Ноября, двадцать пятой годовщины Октябрьской революции – скрыть было, конечно же, невозможно. Вечерами в штабе работа кипела полным ходом. Девушки аккуратно и старательно сшивали лоскуты различных материй, которые удалось добыть, затем окрашивали их в красный цвет. Получались алые полотнища. Мальчишки в это время сидели отдельными группками, что-то негромко обсуждая, и я знал, что готовились они к минированию некоторых флагов.

Мне об этом никто не говорил открыто, но было понятно, что в арсенале «Молодой гвардии» действительно имеется приличный запас оружия, патронов, взрывчатки. Несмотря на некоторую осторожность ребят по отношению ко мне, я, естественно, откровенно напрашивался на участие в операции. Хотя бы просто на молчаливое присутствие. Конечно, мне было известно, что установка и минирование флагов должны пройти успешно. Но… План сам по себе был очень дерзким. В оккупированном врагом Краснодоне вообще запрещалось появляться на улице в темное время суток. Комендантский час фашисты ввели сразу после захвата города. А уж про то, насколько опасны все предполагаемые действия – установка алых советских полотнищ, их минирование, а также распространение поздравлений с годовщиной революции и призывом бить фашистских гадов, – думаю, упоминать не нужно. И так все понятно. Именно поэтому я и настаивал на том, что мое участие в операции целесообразно. Хотя бы для того, чтобы просто находиться рядом. На всякий случай.

И мне удалось убедить ребят. Не сразу, путем долгих убеждений, но все же получилось! Возможно, роль здесь сыграла моя военная спецподготовка, возможно, то, что мой рассказ все-таки произвел на них некоторое впечатление, а возможно, что-то иное. Руководители «Молодой гвардии», судя по всему, уже составили представление обо мне, достаточное для того, чтобы позволить мне все же стать участником операции. С учетом важности даты можно было сказать, что мне оказали честь – и за это я был искренне благодарен молодогвардейцам.

Как обычно, накануне планируемой операции, 6 ноября, было проведено собрание штаба. Подробно рассматривались задачи всех задействованных групп, изучались мельчайшие подробности действий каждого участника, а также отрабатывались варианты поведения молодогвардейцев в случае непредвиденных ситуаций или провала. Мне было доверено находиться рядом с группой Сережи Тюленина: молчаливо и внимательно наблюдать за происходящим, а в случае неожиданного появления фашистов или полицаев – незамедлительно предупредить ребят. В открытую схватку с врагом вступать категорически запрещалось. За исключением самых крайних случаев. Все как в разведке. Подготовленность и осведомленность ребят продолжали удивлять все больше и больше. Они знали точное время появления патрулей возле каждого объекта, маршруты их движения и многое, многое другое, чему в моем времени могли научить только в специальных учебках для разведгрупп или в засекреченных учебных заведениях ГРУ. А ребятам это не требовалось – всех так быстро и грамотно учило время, война. Да, в общем, оно было бы и понятно, если не задумываться об их возрасте. А вот для шестнадцати или даже семнадцати лет подобная компетентность по-настоящему поразительна.

Когда обсуждение общих задач подошло к концу, в штабе вновь закипела работа – шли крайние приготовления к операции. Пока ребята, переговариваясь, перепроверяли все, Сергей Тюленин отвел меня в угол комнаты, где стояла совсем еще юная девчонка лет пятнадцати с детскими косичками и горящими глазами. На Сережу она смотрела необычайно преданным взглядом, полным уважения и восхищения.

– Знакомьтесь, тезки! Нам ночью работать вместе, а работка непростая! – Тюленин, широко улыбаясь, подвел нас друг к другу.

– Валерия, – негромко и слегка смущенно произнесла девочка, протянув мне правую ладошку.

– Валерий, – я улыбнулся и ответил легким дружеским рукопожатием.

– Или просто Потомок! – шутливо добавил Сережа, хлопнув меня по плечу.

Девочка неуверенно улыбнулась в ответ на его комментарий. «Боже мой! Совсем девчонка… Хорошо, что хоть ей удастся избежать арестов», – подумал я, глядя на стоящую напротив Валерию Борц. Тихая и скромная, она, к моему удивлению, даже и не думала интересоваться своим будущим. Все внимание Вали (именно так, по-простому, называли ее ребята) было полностью занято уточнением тонкостей предстоящей операции. Она сосредоточенно слушала и буквально ловила каждое слово своего юного командира Сергея Тюленина.

– Итак, наша задача – установить красное знамя в честь празднования двадцать пятой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции на крыше моей родной четвертой школы имени Ворошилова, – негромко, но четко и торжественно произнес Тюленин.

– Впоследствии школы имени Сергея Тюленина, – вмешался я в разговор, не удержавшись.

– Спасибо за дополнения, уважаемый Потомок, но сейчас попрошу предельного внимания, все-таки уточняем детали предстоящей операции, – с показной строгостью пожурил меня Сергей, улыбаясь, и продолжил: – Флаг на школе решено заминировать, поэтому я прячу в одежде и доставляю до объекта взрывчатку. Валя – полотнище и листовки с поздравлениями, соответственно. Потомок, ничего не берешь и отвечаешь за безопасность нашей группы.

– Понятно, – утвердительно кивнув, бодро сказал я. А Тюленин после короткой паузы добавил:

– Хотя, в принципе, можешь взять свой странный нож на всякий случай. Но спрятать его нужно так, чтобы найти было просто невозможно. Далее: в случае непредвиденных обстоятельств мы с Валей старательно и правдиво изображаем заблудившуюся влюбленную парочку.

В этот момент Валерия совсем по-детски смущенно покраснела, а Сергей продолжил инструктаж, обращаясь уже ко мне лично:

– А тебя, Потомок, обнаружить не должны ни в коем случае. Максимальная осмотрительность, предельное внимание и бдительность – вот что от тебя требуется. Помни, тебе нужно непременно первым замечать любое движение или даже шорох.

Постановку задач Тюленин проводил поразительно грамотно и четко. «А в моем времени, увы, не каждый офицер с высшим военным командным образованием так сумеет», – с уважением и удивлением подумал я. Закончив инструктаж, Сергей вновь обратился к нам – тон его был взрослым, в глазах читались спокойная уверенность и решимость, а постоянная веселость уступила место совершенной серьезности и собранности:

– Задание всем понятно? Какие будут вопросы и предложения?

– Все ясно, – спокойно ответил я.

– Понятно, Сереж. Вопросов нет, – звонко поддержала меня Валерия.

Тюленин кивнул:

– Что ж, тогда за работу.

Глава 15

Ночка выдалась как по заказу. На улице было пасмурно и ветрено. По темному серому небосклону неслись стаи туч, сквозь их рваные края изредка проглядывали колючие звезды. Ветер закручивал в настоящие вихри крупные хлопья мокрого снега, который, долетая до земли, мгновенно превращался в жидковатую кашу. Свирепые завывания суровой степной вьюги практически не умолкали, метель привольно разгуливала по пустынным улицам. Эти осенне-зимние капризы краснодонской природы очень радовали и были нам на руку. Заметить крадущиеся невысокие детские фигурки в такую погоду издалека было бы очень затруднительно. Передвигались ребята предельно осторожно. От столба к столбу, от дерева к дереву, укрываясь в тени и внимательно осматриваясь практически через каждый метр. Я, старательно оглядываясь по сторонам, бесшумно следовал за ними, следя за местностью и соблюдая максимальную осторожность.

Так, успешно обойдя все патрули, мы подошли к зданию школы. Сергей Тюленин молча поднял правую руку вверх, мы послушно замерли. Метель царапала снежинками темные окна, будто пытаясь пробраться внутрь. Слышался лишь заунывный плач вьюги – больше тишину не нарушало ничего. Сережа кивком головы подал мне знак. С системой таких специальных условных жестов я был знаком, а потому аккуратно начал обход школы слева. Тюленин проделал то же самое, направившись вправо от главного входа. Встретившись, мы знаками показали друг другу, что все чисто. Валерия Борц все это время стояла у угла школы и внимательно осматривалась по сторонам.

Казалось, можно было приступать к выполнению задания, и Сережа уже двинулся к школе, как вдруг издали сквозь вой метели послышался едва различимый звук приближающихся шагов. Подошвы чьих-то сапог со скрипом приминали мокрый снег, и, судя по всему, неизвестный приближался. Определив сторону, откуда доносился звук, и внимательно вглядываясь, я увидел довольно крупную фигуру в серой немецкой шинели, направляющуюся к зданию школы. Человек чуть заметно пошатывался, иногда запинаясь, шаг его был неровным. Успев хлопнуть по плечу Сергея и указать в сторону опасности, я мгновенно юркнул за угол и, прижавшись к стене, спрятался за выступом здания. Сережа и Валя скрыться уже не успевали, поэтому, взявшись за руки и мило глядя в глаза друг другу, начали старательно изображать случайно припозднившихся влюбленных. Фашист, судя по нетвердой вальяжной походке, был изрядно пьян. Я еще раз внимательно осмотрелся и прислушался. Похоже, немец прогуливался совершенно один. Он уже подошел к ребятам вплотную и начал что-то выяснять, резко жестикулируя. Сергей, видимо, пытаясь оправдаться, о чем-то старательно рассказывал, время от времени указывая рукой в сторону. Из-за сильных порывов ветра их разговор почти не был мне слышен. Я выжидал, аккуратно и внимательно наблюдая за происходящим из тени. Мой трофей, а именно добротный кизлярский нож, так кстати захваченный с собой с совершенно другой войны и даже из абсолютно другого времени, уже находился в ладони правой руки, в глубоком кармане телогрейки.

Ситуация продолжала усложняться. После недолгих разговоров немец вопросительно ткнул Валерию указательным пальцем в живот. Сергей старательно пытался что-то объяснить, отчаянно жестикулируя и говоря без умолку. Но тщетно. Фашист резко расстегнул центральную пуговицу на Валином пальто и с силой рванул на себя находящееся за пазухой Валерии алое полотнище. «А вот и крайний, непредвиденный случай», – успела молниеносно промелькнуть в моей голове короткая мысль. Действовать нужно было незамедлительно. Времени на раздумья уже не оставалось.

Я вышел из своего укрытия и в несколько шагов преодолел расстояние, разделявшее меня и немца.

– Herr, Sie haben alles falsch verstanden. Lassen Sie mich das erklären…[6]6
  Вы все неправильно поняли, господин военный. Позвольте подробно объяснить… (нем.)


[Закрыть] – на чистом немецком отчетливо произнес я, быстро приближаясь. Мужчина вздрогнул от неожиданности, поворачивая голову в мою сторону.

– Was?..[7]7
  Что? (нем.)


[Закрыть] – выпучив на меня округлившиеся от удивления глаза, успел произнести немецкий солдат.

Правая рука его уже тянулась к висевшему на плече пистолету-пулемету МР-40, более известному мне как «шмайссер», однако ни использовать его по назначению, ни позвать кого-либо он не успел. Я мгновенно выхватил свой нож из кармана и, сделав резкий выпад вперед, вонзил отточенное лезвие в мягкое незащищенное горло фашиста по самую рукоятку. Одновременно с этим левой ладонью я крепко зажал ему рот. Так, что громко вскрикнуть немец тоже не смог. Секунду он еще хрипел, а затем тело его обмякло, и он медленно начал заваливаться в сторону. На лице его посмертной маской застыло изумление.

– Скорее, ребята, время, – напряженным голосом я поторопил Сережу и Валю, опуская на землю тяжелый труп фашиста.

– Работаем быстро, – согласился Тюленин. Он забрал у Валерии алое полотнище и помчался к пожарной лестнице школы. Я, окинув немца коротким взглядом, попросил у Вали одну листовку. Она, утвердительно кивнув, протянула мне один листок и, торопясь, побежала расклеивать остальные. Улица опустела, и теперь вокруг не было ни души.

Искушение внести свой штришок в происходящие события оказалось слишком велико, чтобы не поддаться ему. Вынув из внутреннего кармана обычную для моего времени гелевую ручку, я старательно вывел на обратной стороне листовки на русском и чуть ниже – на немецком:

Господа фашистские оккупанты и их прислужники! Берите пример с этого бравого немецкого солдата и начинайте уже потихоньку готовиться. Так как победа советского народа неизбежна. Это есть исторический факт.

Faschistische Okkupanten und ihre Kriecher! Nehmen Sie sich diesen wackeren Soldaten zum Vorbild und fangen schon an sich vorzubereiten. Der Sieg des sowjetischen Volkes ist unvermeidlich. Das ist die historische Tatsache.

Затем я, вскинув на плечо пистолет-пулемет, наскоро обыскал фашиста, забрал документы и запасную обойму с патронами. Труп немца оттащил на крыльцо, ближе к входной двери. Положив его животом вниз на нижнюю ступеньку, приколол ножом к спине свое послание и, зачерпнув в горсть мокрый снег, отер руки.

В это время Сергей и Валерия, выполнив задание, подбежали ко мне. Тюленин коротко глянул на труп фашиста, стоявший на четвереньках, посмотрел на мои художества, качнул головой и отрывисто произнес:

– Все, ребята, уходим, скорее! Разбор полетов позже.

Отбежав от здания на приличное расстояние, мы одновременно, не сговариваясь, обернулись. Темнота скрадывала цвета и очертания, однако было отчетливо видно, как ярко-алое полотнище, покорное порывам ветра, гордо реяло на крыше школы.

Глава 16

Обещанный Сергеем Тюлениным разбор полетов выдался действительно жарким. Ребята бросали на меня внимательные взгляды, прочесть по которым что-либо было невозможно. Когда все собрались, Виктор Третьякевич, сложив руки в замок, негромко начал:

– Что ж, поздравляю, товарищи! В целом операция прошла успешно, за что всем огромное спасибо! – сделав короткую паузу, он окинул меня тяжелым испепеляющим взглядом. Затем тон Виктора стал жестче, серьезнее: – Увы, не обошлось без непредвиденных обстоятельств. И именно в той группе, где находился наш гость, чего мы изначально и опасались. Рассказывай, Сережа, подробно, что произошло. В чем именно прокололись?

Тюленин заговорил – голос его был спокойным и уверенным:

– Явных проколов в действиях Потомка я не заметил. Ситуация действительно была нестандартной. Когда мы уже находились у цели, непонятно откуда взялся этот пьяный фриц! Действовать следовало решительно и быстро, Валера так и поступил. Особого выбора уже не было. Фашист флаг обнаружил. Наш гость уничтожил врага, дав нам возможность выполнить задание. Так что считаю поступок Потомка вполне оправданным.

– В таком случае вот нам всем урок на будущее: группы готовить лучше н-нужно! И снаряжение прятать тщательнее, – рассудительно заключил Олег Кошевой. Затем он задумчиво прищурился и обратился ко мне на довольно хорошем немецком с небольшим акцентом:

– Waleri, sag mal, wo hast du die deutsche Sprache gelernt? Du sprichst so gut[8]8
  Расскажи, Валерий, где так хорошо по-немецки говорить научился? (нем.)


[Закрыть].

– In der Schule hat. В школе изучал, – сначала на немецком, а затем на русском ответил я.

Олег покачал головой:

– Хорошо вас там, в светлом будущем, обучают!

Иван Земнухов коротко взглянул на друга, а затем посмотрел на меня:

– Как бы там ни было, речь мы не о том ведем. За «шмайссер» с патронами тебе, Потомок, конечно, спасибо, а вот с немцем и приколотым посланием дров мы наломали… – он намеренно говорил «мы», подчеркивая то, что ответственность за мой поступок лежит на всей организации. – Это не полицай и даже не румын, а именно немецкий солдат. Думаю, последствия для населения все примерно представляют. Они этого просто так не оставят…

– Да, гады переполошились. Гораздо сильнее, чем мы предполагали, – резонно поддержала Земнухова Ульяна Громова. Девушка хмурила брови, и взгляд, который она периодически бросала на меня, был тяжелым.

– Ребята, ну не было у него другого выхода! Думаю, любой из нас на месте Потомка поступил бы так же. В конце концов, уничтожать фашистских гадов – наш долг, наша задача! Разве не к этому мы стремимся? – бойко вступилась за меня Люба Шевцова.

– Это стремление не должно ставить под угрозу жизнь мирных жителей! Необходимо соблюдать осторожность и сохранять хладнокровие, а подобные выходки с записками – недопустимая халатность! – отрезала Уля.

Некоторые ребята заступались за меня, другие – напротив, соглашались с Улей. Я слушал их и молчал. Оправдываться в этой ситуации было совершенно бессмысленно. Понятно, что приколотое послание из будущего на спине убитого фашиста было, вероятно, лишним, и только сейчас я осознал, как опрометчиво поступил. Это не моя война и даже не мое время… Конечно, я отвечал за безопасность группы, однако действовать следовало согласно плану, беспрекословно выполняя лишь то, что было оговорено заранее. Радовать в сложившейся обстановке могло только одно: теперь ребята считали меня своим. А вот последствия того, что я совершил, могли быть ужасными. И мне даже не приходило в голову, насколько.

Предположения штаба «Молодой гвардии», судя по всему, были гораздо более внятными. Я отчетливо осознал это, когда вновь услышал твердый голос Виктора Третьякевича:

– Так или иначе, сейчас нужно обсудить куда более серьезные вопросы. Уже доподлинно известно, что завтра утром, то есть в воскресенье, 8 ноября, начальник жандармерии Ворошиловграда – сам полковник Ренатус – будет в Краснодоне. Цель его визита, думаю, всем понятна. Сбор населения они назначили в городском парке ориентировочно на одиннадцать часов. Вот такие печальные новости… – помолчав, он обвел всех внимательным взглядом: – Давайте думать, ребята. Какие будут предложения?

– Допускать варварскую казнь мирных жителей нельзя, ни в коем случае. Любой ценой, – сжав кулаки, сухо произнес Олег Кошевой.

– С этим, думаю, все согласны, Олег. Нужно срочно что-то предпринимать, – поддержала Ульяна Громова.

– Может, не дадим Ренатусу доехать? Ликвидируем машину по дороге? – предложил Ваня Земнухов, задумчиво потирая подбородок.

– Мысль хорошая, но это очень рискованно. Во-первых, охрана будет серьезная, а во-вторых, думаю, даже если получится, зверские казни они и без Ренатуса проведут, с еще большей жестокостью, – подметила Любовь Шевцова.

– Люба права – такой вариант не пройдет. Ребята, нужно как-то сорвать показательную казнь именно в парке, – согласился с ней Третьякевич.

Тяжелый груз ответственности за происходящее давил на мои плечи все сильнее. Поэтому, еще раз все обдумав, я обратился к присутствующим:

– Есть кое-какие мысли. Прошу выслушать.

– Излагай, Валера, не стесняйся, – Виктор выжидающе приподнял брови.

– Имеется у нас что-нибудь прицельно стреляющее, желательно с нормальной оптикой? И есть ли возможность в парке подобрать хорошую позицию? – осторожно начал я издалека с наводящих вопросов.

– Есть у нас трехлинейка с оптикой, я пристреливал. И место на крыше подобрать можно. А что конкретно предлагаешь? – оживился Сережа Тюленин.

– Покажете мне позицию. Залягу заранее и буду ждать. В момент их пламенных речей прицельно сниму Ренатуса. Затем, возможно, еще успею сделать пару выстрелов, но это уже как повезет. Винтовку придется бросить и постараться аккуратно уйти. В суматохе и панике затеряться в толпе. Других вариантов, честно говоря, не вижу.

Некоторое время ребята молчали, обдумывая мои слова. Затем Олег Кошевой наконец кивнул:

– Да, вариант неплохой и, похоже, действительно единственный.

Один за другим присутствующие соглашались с ним. В конце концов предстоящая операция была полностью одобрена штабом, и мы принялись за долгое и жаркое обсуждение деталей и подробностей. Я настаивал на моем единоличном присутствии на крыше. Сергей Тюленин категорично заявил, что непременно будет со мной рядом на случай возможных вопросов, которые могут возникнуть в процессе. Ребята, как обычно, грамотно и компетентно распределили свои роли с величайшей точностью. Кто и где будет находиться, чтобы при необходимости направить переполошившихся немцев в другую сторону, кто и как станет прикрывать наш отход, прочие детали предстоящей операции – все обсуждалось долго и ответственно.

Наше собрание закончилось далеко за полночь. Различные вероятные исходы событий были учтены и обсуждены, действия – распланированы. Тем не менее я прекрасно понимал, что всего предусмотреть невозможно. Как именно пройдет операция, покажет время, и его уже оставалось совсем немного…