Текст книги "Либеральный лексикон"

Аксиология справедливости

Вопрос об аксиологии справедливости, о ее месте среди других нравственных ценностей очень сложен.

Поскольку справедливость предполагает скрупулезный учет различных обстоятельств дела и несовместима с широтой души, она может восприниматься как ценность низшего уровня. Человек, добивающийся справедливости, может оцениваться либо как бездушный, либо как мелкий.

Относительно низкий аксиологический статус справедливости можно связать и с тем, что эта характеристика не относится к суду последней инстанции. Оценить решение арбитра как справедливое может только суд более высокой инстанции. В свое время В. Ходасевич написал:

Кто прав последней правотой, / За справедливостью пустой / Тому невместно волочиться.

В этих строчках под пустой справедливостью понимается людское признание, деньги, заслуженная слава. Над этими суетными ценностями стоит последняя правота, которую художник ощущает за собою.

Часто высказывается представление, в соответствии с которым гораздо выше справедливости в системе этических ценностей стоят доброта и милосердие. Ср. следующий диалог:

– Что может быть важнее справедливости? – Важнее справедливости? Хотя бы – милость к падшим. [Сергей Довлатов. Соло на ундервуде]

Желание справедливости при таком подходе (вообще характерном для Сергея Довлатова) воспринимается если и не как зло, то, по крайней мере, как нечто несовместимое с подлинным добром. Процитируем в этой связи Александра Гениса (статья «Довлатов и окрестности», напечатанная в журнале «Новый мир», 1998, № 7):

Дело не в том, что в мире нет виноватых, дело в том, чтобы их не судить. <.> / Если Иешуа у Булгакова – абсолютное добро, то что олицетворяет Воланд? Абсолютное зло? Нет, всего лишь справедливость.

Сходная мысль выражена в интервью, которое о. Александр Борисов дал газете «Аргументы и факты» (2001, № 1):

Для любого человека характерно стремление к справедливости. А справедливость очень редко оказывается добром. Чаще – злом. Евангелие против всякой справедливости. Оно – за милосердие.

Это представление об иерархии нравственных ценностей отражено, например, в следующем высказывании, в котором частица даже возможна постольку, поскольку справедливость понимается автором как нечто заведомо менее важное по сравнению с милосердием:

Милосердия или даже простой справедливости новый нарком не знал.

[Юрий Домбровский]

С другой стороны, как уже говорилось, справедливость может пониматься как нравственный абсолют (иногда в таком случае говорят о высшей справедливости). Тогда она может включаться в ряд основных нравственных ценностей, наряду с правдой и милосердием:

 
А душа, уж это точно, ежели обожжена,
Справедливей, милосерднее и праведней она.
 

[Булат Окуджава]

В некоторых случаях справедливость противопоставляется «голой правде» («правде факта») как нечто более важное и глубокое, как в следующем примере из «Идиота» Достоевского.

[Аглая говорит князю Мышкину по поводу его слов об Ипполите: ].Очень грубо так смотреть и судить душу человека, как вы судите Ипполита. У вас нежности нет: одна правда, стало быть, – несправедливо.

И пораженный князь отвечает: Это я запомню и обдумаю.

Сходное восприятие отражено и в двустишии Игоря Губермана:

 
Нету правды и нет справедливости
Там, где жалости нету и милости.
 

То, что справедливость может не противопоставляться милости, связано с особым представлением о несправедливости. Человек чрезвычайно болезненно воспринимает, когда по отношению к нему или к кому-то, кому он сочувствует, проявляется несправедливость. Причем очень важно, что о несправедливости часто говорят, имея в виду не столько просто неправильное распределение благ, сколько то, что человек получает недостаточно тепла, внимания, любви и это ему обидно[27]27
  Об обиде см.: Зализняк Анна А. О семантике щепетильности (обидно, совестно и неудобно на фоне русской языковой картины мира) // Логический анализ языка. Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 101–118.


[Закрыть]. Именно в этом случае справедливость воспринимается не только разумом, но и эмоционально; именно о такой справедливости говорят чувство справедливости, любовь к справедливости и страсть справедливости.

 
А перед этим все ему казалось,
Что все не так, что все несправедливо,
И что он очень, очень одинок.
[…]
Он верил, что его не понимают,
И огорчался, что летают мухи,
Что звания народного артиста
Народному артисту не дают.
 

[Н. Глазков. На смерть Владимира Николаевича Яхонтова]

Таким образом, в русской культуре прослеживаются две линии. С одной стороны, справедливость может быть ниже милости, что связывается с характерной русской жалостливостью. С другой же стороны, справедливость может и не противопоставляться милости. Пока справедливость основана на объективности, беспристрастности, это ценность низшего уровня. Но она начинает восприниматься как высшая ценность, когда пропитывается эмоциями, прежде всего болью за человека обиженного, пострадавшего от несправедливости.

Социальная справедливость

Хотя справедливость, строго говоря, не относится к собственно либеральным ценностям, слово справедливость издавна используется в одном сочинительном ряду с их обозначениями. Особенно это характерно для выражения социальная справедливость. Приведем пример из текста XIX в.:

Французские социалисты-рабочие, собравшиеся на Национальный Конгресс 1880 г. в Гавре, не исполнили бы своего долга, если бы не выразили полной своей солидарности с русскими нигилистами, так мужественно сражающимися на другом конце Европы за свободу, за человеческие права и за социальную справедливость. [Народная воля. Социально-революционное обозрение. № 4 // «Народная воля», 1880]

Хотя это высказывание опубликовано в альманахе террористической организации, текст как таковой демонстрирует приверженность либеральным ценностям и имитирует либеральный дискурс.

Свобода и социальная справедливость представляет собою устойчивое сочетание:

Наука и искусство, право и государство, социальная справедливость и свобода, половая любовь, техника – все то, чем живет современный человек и от чего не может отречься, должно быть евангельски оправдано для того, кто ищет Христовой правды. [Н. А. Бердяев. Смысл творчества (1913–1914)]

В это устойчивое сочетание иногда добавляется дополнительный элемент, напр. равенство или правда:

Единство народного сознания, народной воли, должно быть направлено не только против данной определенной большевистской группы узурпаторов, а против всякой группы, отрицающей основные принципы свободы, равенства и социальной справедливости, отрицающей суверенитет народной воли и подчинение всех партийных, классовых и сословных интересов этому основному закону всякой правильно построенной государственности. [Совещание членов Учредительного Собрания (1921)]

Мы пришли сюда и нашим единством здесь засвидетельствовали, что проходит ночь, что возвращаемся мы на путь здорового национального и государственного творчества, который приведет нас к свободе, правде и социальной справедливости. [Совещание членов Учредительного Собрания (1921)]

При этом выражение социальная справедливость пишут на своем знамени представители самых разных политических направлений. Ср.:

В полном соответствии с программой Германской Национал-Социалистической Партии и Партии Итальянских Фашистов, а также в согласии с Российской Фашистской Партией на Дальнем Востоке, в основу программы Российского Национал-Социалистического Движения положены четыре основных тезиса: Бог, Нация, Социальная Справедливость и Труд. [обобщенный. Идеологические основы Партии Российских Освобожденцев (Р. Н. С. Д.) и Центрального Объединения Российских националистов (1934)]

Но апелляция к социальной справедливости особенно характерна для левой риторики. Не удивительно, что, как отмечалось в 2012,

…среди 44 зарегистрированных на сегодняшний день есть, например, партия «За справедливость», Российская партия пенсионеров за справедливость и Коммунистическая партия за социальную справедливость, готовится к регистрации Казачья партия Российской Федерации с аббревиатурой КаПРФ. [коллективный. 2012: год фиктивных перемен // «Русский репортер», 2012]

Если партия называется «За справедливость» или «За социальную справедливость», то едва ли кто-то предположит, что это партия либерального толка.

Справедливость в русском языке обладает несомненной ценностью, хотя во многих случаях представляется как ценность не высшего порядка (милосердие выше справедливости). Апелляция к справедливости встречается в либеральном дискурсе, причем само собою подразумевается, что свободное общество непременно будет и справедливым. Однако риторика справедливости никак не специфична для либерального дискурса. Более того, для некоторых радикальных либеральных течений, таких как либертарианство, справедливость вообще не является ориентиром. Специфическая риторика справедливости в большей степени характерна для левых течений.

Гражданин

Как и справедливость, слово гражданин не является специфически либеральным термином. Тем не менее это ключевой термин либерального дискурса, для которого в центре находятся права человека, трудно отделимые от гражданских свобод. Замечательно, что и в истории языка понятия свобода и гражданин связаны с одним и тем же представлением о городской жизни. Как мы уже писали, слово свобода восходит к возвратному местоимению свой, и от него образовалось слово слобода – название городского поселения. Слово гражданин образовано от церковнославянского обозначения города – град.

Вообще идея города в разных языках дала многочисленные и очень интересные рефлексы. Когда зимой 2011–2012 года начались массовые протестные митинги, было много разговоров о том, что протест людей, вышедших на Болотную площадь и на проспект Сахарова в Москве, по своей сути не политический, а гражданский. Эта фраза дает повод лишний раз задуматься о неисповедимых путях слов. Дело в том, что слово политик имеет происхождение, аналогичное слову гражданин. Оно связано с греческим полис – город (отсюда же и космополит, и митрополит, и метрополитен, и полиция, и – поль в названиях городов). Собственно, это не случайное сходство: русское слово и было в этом значении калькой с греческого. Более того, в русском языке есть еще слово мещанин, которое происходит от слова место в старом значении «город» (по-польски город и сейчас miasto – да, кстати, вспомним и русские слова местечко, местечковый), а также и слово бюргер (понятное дело, от немецкого бурга, то есть города); оно же, собственно, только во французском варианте, – слово буржуа. Туда же относится слово горожанин, о котором речь пойдет позже. Не будем выходить за пределы русского языка, но упомянем, что французское слово citoyen и английское citizen (оба означают ‘гражданин’) связаны соответственно с французским словами cite и английским city. К этому же корню восходит и слово цитадель.

Древнегреческие полисы были городами-государствами, и в производных этого слова идея города и идея государства разошлись задолго до попадания в русский язык. Но как поразительно непохожи совершенно уже аналогичные по устройству русские слова горожанин, гражданин и мещанин!

Горожанин в современном языке просто житель города, и не более того.

История слова гражданин

Гражданин – слово с весьма бурной историей. Мы остановимся только на самых существенных моментах. Ключевую роль в утверждении слова гражданин в русском языке в более или менее современном значении сыграла Екатерина II. В Наказе Уложенной комиссии (1767) слово гражданин, даже если не учитывать такие выражения, как «гражданская служба», «гражданская свобода» и т. п., встречается более 100 раз, в то время как упоминаний слова подданный насчитывается лишь 10. Это отмечается в недавней книге Елены Марасиновой, посвященной бытованию понятий закон и гражданин в России в XVIII в.[28]28
  Марасинова Е. «Закон» и «гражданин» в России второй половины XVIII века: очерки истории общественного сознания. М.: Новое литературное обозрение, 2017.


[Закрыть]

К концу XVIII в. термин гражданин продолжал включать в себя идеи жизни в городе и жизни в обществе по закону: «Гражданин, гречески поликус, латынски цивиль, точно значит всякого во граде жителя, но по обстоятельствам иногда разумеется в каком-либо сообществе живучий, иногда человек, живущчий по законам в благочинии и осторожности. Кратко же разумеется токмо посадкой человек, яко купец, ремесленник или торгоша»[29]29
  Татищев В.Н. Лексикон российский исторический, географический, политический и гражданский. СПб., 1793. Ч. 1. С. 79.


[Закрыть]. Заметим, что сейчас вторая идея вытеснила первую, и представление о жизни в городе сохранилось разве что в сочетании почетный гражданин такого-то города.

Если при Екатерине II слово гражданин энергично вводилось в язык, то во времена Павла I высочайше предписывалось слов гражданин и граждане не употреблять, они включались в реестры слов, возбраненных Павлом I к употреблению в донесениях к императору. Высочайшее повеление императора Павла от 13 февраля 1797 года (вскоре после смерти императрицы Екатерины) об изъятии из употребления некоторых слов и замене их другими включало запрет на употребление слова граждане, которое предписывалось заменять на слово жители или обыватели. А через три года вышло новое распоряжение императора Павла об изъятии из употребления некоторых слов и замене их другими, и в нем было велено вместо слова гражданин писать купец или мещанин (а вместо именитый гражданин – именитый купец или именитый мещанин).

Приведем также цитату из рассказа Николая Лескова «Кадетский монастырь»:

Книжечка всеобщей истории, не знаю кем составленная, была у нас едва ли не в двадцать страничек и на обертке ее было обозначено: «для воинов и для жителей». Прежде она была надписана: «для воинов и для граждан» – так надписал ее искусный составитель, – но это было кем-то признано за неудобное и вместо «для граждан», было поставлено «для жителей» (1880).

На протяжении всего XIX века слово гражданин сохраняло революционно-демократическое звучание. При этом идея жизни по закону сменяется идеей борьбы за счастье отчизны или, по крайней мер, страданий по поводу ее несчастья, как в классическом стихотворении Николая Некрасова «Поэт и гражданин»:

 
Поэтом можешь ты не быть,
Но гражданином быть обязан.
А что такое гражданин?
Отечества достойный сын.
Ах! будет с нас купцов, кадетов,
Мещан, чиновников, дворян,
Довольно даже нам поэтов,
Но нужно, нужно нам граждан!
Но где ж они? Кто не сенатор,
Не сочинитель, не герой,
Не предводитель, не плантатор,
Кто гражданин страны родной?
Где ты? откликнись! Нет ответа.
И даже чужд душе поэта
Его могучий идеал!
Но если есть он между нами,
Какими плачет он слезами!!
Ему тяжелый жребий пал,
Но доли лучшей он не просит:
Он, как свои, на теле носит
Все язвы родины своей.
 

Замечательно, что здесь прямо противопоставляются мещане и граждане. Очевидно, что во время написания стихотворения эти слова уже не воспринимались как синонимы.

У слов гражданский, гражданин и гражданственность было еще два стандартных типа употребления.

Во-первых, гражданский означал ‘невоенный, штатский’ (гражданская служба); соответственно, слово гражданин обозначало лиц, не находящихся на военной службе:

В это гремучее время поэзия у нас не умолкала: ее голос иногда громко раздавался, и воины, равно как и граждане, с восторгом внимали ему. [Ф. Ф. Вигель. Записки (1850–1860)]

Подобным образом могло употребляться и слово гражданственный, которое в этом значении совсем устарело:

С тех пор у казаков охота к дальним походам охладела. Они мало-помалу привыкли к жизни семейной и гражданственной. Яицкие казаки послушно несли службы по наряду московского приказа; но дома сохраняли первоначальный образ управления своего. [А. С. Пушкин. История Пугачева (1833)]

…сан Черногорского Владыки не может сделаться исключительно священным, пока Черногория не сойдет с своего воинственного образа жизни на жизнь мирную и гражданственную. [Я. Озерецковский. Письма (1837)]

Во-вторых, гражданский означал ‘нецерковный’ (гражданский шрифт, гражданский брак):

Нет сомнения, что духовенство российское в первые времена христианства решало не только церковные, но и многие гражданские дела. [Н. М. Карамзин. История государства Российского: Том 1 (1803–1818)]

Главным образом Николя мучило то, что у него никак не хватало смелости объясниться с Еленой в любви, а потому он думал-думал, да и надумал, не переговоря ни слова с отцом своим, предложить Елене, подобно Жуквичу, брак, но только брак церковный, разумеется, а не гражданский. [А. Ф. Писемский. В водовороте (1871)]

Говорят о строгом разделении, разграничении церковном и гражданской сферы. [В. С. Соловьев. Чтения о Богочеловечестве (1878)]

В этих противопоставлениях в современном языке фигурирует только прилагательное гражданский (и даже появилось слово гражданка в значении ‘жизнь вне армейской службы’), а слова гражданин и гражданственный/гражданственность сейчас так не употребляются. Впрочем, и прилагательное гражданский испытывает конкуренцию со стороны прилагательных штатский и светский. Интересно, что сочетание гражданский брак многими современными людьми понимается не в противопоставлении браку церковному, а просто как незарегистрированный брак.

В XIX в. слово гражданин иногда употреблялось и в более широком смысле. В следующем примере из «Записных книжек» Достоевского это просто достойный член общества (в современном языке это слово так не употребляется):

Описание цветка с любовью к природе гораздо более заключает в себе гражданского чувства, чем обличение взяточников, ибо тут соприкосновение с природой, с любовью к природе. Кто не любит природы, тот не любит и человека, тот не гражданин и т. д.

Нестандартно с точки зрения современного языка и такое употребление:

А я, питомец новых идей, гражданин новых поколений, слушаю эти рассказы и споры с голодным вниманием, но – сохрани боже – не с голодным вниманием какого-нибудь беллетриста или фельетонного нравоописателя, нет. [Д. А. Смирнов. Рассказы об А. С. Грибоедове, записанные со слов его друзей (1842–1866)]

Сословная принадлежность к концу XIX в. перестала быть существенной для функционирования слова гражданин. Так, понятие гражданин был ключевым для концепции аграрной реформы Столыпина:

Бодрый оптимизм, наблюдаемый в нашей провинции, совпадает с проведением в жизнь земельной реформы. Я полагаю, что прежде всего надлежит создать гражданина, крестьянина – собственника, мелкого землевладельца, и когда эта задача будет осуществлена – гражданственность сама воцарится на Руси. Сперва гражданин, а потом гражданственность. А у нас обыкновенно проповедуют наоборот.

Это великая задача наша – создание крепкого единоличного собственника – надежнейшего оплота государственности и культуры – неуклонно проводится правительством. [Беседа с Петром Гарвеем 1 октября 1909]

Долгое время крестьяне не включались в число граждан, и важно, что для Столыпина идея города совсем не присутствует в слове гражданин.

В советском языке слова гражданин и гражданка были очень важными и стали стандартным способом обозначения человека (гражданин в шляпе; гражданин Иванов) и обращения к нему (уважаемые граждане; граждане пассажиры!; Гражданин, пройдемте!)

Идет по улице гражданин. Ничего себе, приличный гражданин, с портфелем. [И. Варшавская. Много шума. О тех, кого мы не видим на экране // «Советский экран», 1968]

Какой-то гражданин вскочил на ходу на площадку прицепа. [Давид Самойлов. Общий дневник (1977–1989)]

В примерах такого рода ясно видно, что мы можем ничего не знать о человеке и его гражданской позиции, чтобы назвать его гражданином. Достаточно, чтобы это был взрослый человек, не в церковном облачении и не одетый в форму. Употребление слова гражданин по отношению к детям рассчитано на комический эффект, как в стихотворении Александра Введенского «Кто?»:

 
А является один
пятилетний гражданин,
пятилетний гражданин
мальчик Петя Бородин.
 

Однако в советское время это слово было сильно скомпрометировано тем, что оно стало, так сказать, обращением второго сорта: к человеку, попавшему в лапы правоохранительной системы, начинали обращаться «гражданин», и он должен был говорить «гражданин следователь», «гражданин судья» и терял право обращаться к другим людям «товарищ» (он сразу получал в ответ: «серый/брянский/тамбовский волк тебе товарищ» или просто «волк тебе товарищ»). Вариант «тамбовский волк тебе товарищ» стал расхожим афоризмом после выхода фильма «Дело Румянцева» («Ленфильм», 1956 год, сценаристы Юрий Герман и Иосиф Хейфиц, режиссер Иосиф Хейфиц). По сюжету начальник службы эксплуатации автобазы Корольков, связанный с группой спекулянтов, посылает молодого шофера-дальнобойщика Сашу Румянцева (артист Алексей Баталов) в опасный рейс. Честный и порядочный водитель не подозревает, что везет краденый груз. После задержания, желая объясниться, Румянцев обращается к следователю Самохину со словами: «Товарищ капитан!» На что тот зло одергивает его: «Я вам не товарищ! Тамбовский волк вам товарищ! Я для вас – гражданин капитан! Ясно?» Существенно, что дальше героя допрашивает «положительный» следователь, который, услышав от него обращение гражданин, снова поправляет его: ведь вина еще не доказана.

А сейчас слово гражданин невероятно активизировалось – это, может быть, ключевое слово нашего времени. Тут не только разговоры о пробуждении гражданского общества, но и проекты «Гражданин наблюдатель» и (уже закончившийся) «Гражданин поэт». С последним, кстати, интересно вот что. Если читать это название, то вспоминается, конечно, прежде всего уже упомянутое некрасовское «Поэт и гражданин» с максимой «Поэтом можешь ты не быть, / Но гражданином быть обязан». Собственно, это отсылка к известной формуле поэта-декабриста Рылеева из его посвящения к поэме «Войнаровский»: «Я не Поэт, а Гражданин» (здесь интересна перекличка со строкой Эриха Кестнера, которую мы уже приводили выше: Er war ein Mann und kein Genie). Однако если послушать, как звучит анонс проекта, то там отчетлива интонация обращения, причем весьма панибратская, с ударением на слове гражданин. Известно, что именно такое ударение на первом слове двухсловных обращений («ДОКТОР Петров!», «ИВАН Иваныч!») при неформальном общении – специфическая черта русской интонации. Например: «ГРАЖДАНИН поэт, что это вы себе позволяете?»