Текст книги "Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых"

ДУРАК. Зря вы. Лучше бы мне в тюрьму. Убить теперь придется его.

ЗАЩИТНИК. Замолчите! Он же услышит!

ДУРАК. Слышит пусть. Убить кого хотят, знать должен. Защититься мог чтобы.

РЕГИНА (Дураку). Вы домой? Вас подвезти?

ДУРАК. Нет.

Затемнение.

4

Строительный вагончик. На крыльце, на солнышке, сидит СТАРИК. Это тот, кто был Судьей (он же – Лохматый). Подходит Дурак.

ДУРАК. Здравствуй. (Целует руку Старику.)

СТАРИК. Где был так долго?

ДУРАК (машет рукой). Там.

СТАРИК. Вылечили?

ДУРАК. Нет.

СТАРИК. Почему?

ДУРАК. Врач снял с меня штаны. А потом обидел мою мать.

СТАРИК. Додурак! Додурак!

Из вагончика выходит обнаженный по пояс ДОДУРАК, отец Дурака. Он умывался после работы. Это тот, кто был Обвинителем (т. е. Рыжим – т. е. лысым).

СТАРИК. Готовь своему сыну другой паспорт и все остальное. Ему надо уехать.

ДОДУРАК (Дураку). Что ты сделал?

СТАРИК. Убил человека.

ДУРАК. Нет.

СТАРИК. Как нет? Врач снял с тебя штаны?

ДУРАК. Да.

СТАРИК. Обозвал твою мать?

ДУРАК. Да.

СТАРИК. И ты его не убил?

ДУРАК. Мне не дали. Он спрятался, а меня схватили и посадили в тюрьму. Потом был суд. Меня отпустили.

ДОДУРАК. И ты его не нашел и не убил?

ДУРАК. Я это сделаю. Может быть.

ДОДУРАК. Как это может быть? Что значит – может быть? Ничего не может быть, кроме того, что должно быть!

Выходит младший Брат Дурака (он же Защитник и Лысый – т. е. рыжий).

ДОДУРАК. Какой пример ты подаешь брату?

БРАТ. А что?

ДОДУРАК. Чужой человек снял с него штаны, оскорбил его мать – и он ничего ему не сделал!

ДУРАК. Почему? Я пытался… А потом подумал… Он ведь не знал, что это нельзя. У них свои законы, свои обычаи.

БРАТ. Да их за одно это можно поубивать всех! Они не люди вообще!

СТАРИК. Не горячись. Они люди, но заблуждаются. Им надо показывать путь.

ДУРАК. Как я покажу ему путь, если я его убью?

СТАРИК. Другие поймут и увидят путь.

ДУРАК. Не знаю… Правильно как? Я убиваю человека и понимаю, за что его убиваю. Но тот, которого убивают, тоже должен понимать, за что его убивают. Если нет, это неправильно.

СТАРИК. Если он не понимает, сам виноват. Не смущайся, это будет угодно нашему богу.

ДУРАК. Ты говорил, что бог один для всех.

СТАРИК. Конечно. Но они его предали.

ДУРАК. А они считают, что мы предали. А есть такие, которые считают, что и мы предали, и они предали. Все считают, что предали другие.

ДОДУРАК. Плохо я тебя учил! Предали все, кроме нас!

ДУРАК. Но они так не считают!

БРАТ. Им же хуже! Слушай, Дурак, ты совсем дурак, что ли? Ты не рискуй. Если ты его не убьешь, тогда я тебя убью!

ДОДУРАК. Придется. Уж прости, сынок, но у нас просто не будет выбора.

Появляется Невеста Дурака (она же Регина).

НЕВЕСТА. Пора ужинать. (Дураку.) Здравствуй.

ДОДУРАК. Красавица! Спасибо, что помогаешь нам. Ты слышала? Твоего жениха оскорбили, а он хочет оставить это без внимания! Сынок, ты сам оскорбляешь нас.

ДУРАК. Чем?

ДОДУРАК. Тем, что стоишь тут и рассуждаешь. Ты должен был убить его сразу. Автоматически. Как ты не поймешь – они же хотят нас уничтожить! А мы должны защищаться. Не принимать ничего от них!

ДУРАК. Уже принимаем. И ты тоже.

ДОДУРАК. Что я принял?

ДУРАК. Ты сказал – автоматически. Этого слова в нашем языке не было. Потому что не было автоматов.

БРАТ. Папа, он нарывается!

НЕВЕСТА. Может, он просто хочет понять?

ДОДУРАК. Девушка, иди к своим кастрюлям! (Дураку.) Даю тебе три дня. За три дня ты должен его убить. Если нет – придешь сюда, и мы тебя убьем. Все понял?

ДУРАК. Да.

Додурак и Брат скрываются в вагончике. Невеста, помедлив, тоже уходит.

ДУРАК. Я пойду. Я только хотел спросить. Только не говори им, что я спрашивал. Я хочу спросить: есть какая-то возможность его не убить?

СТАРИК. Иногда прощают за то, что у человека были серьезные причины поступить неправильно. Очень серьезные причины. Смертельно серьезные причины. Ну и когда он друг, родственник. Но он тебе не друг и не родственник. И причин, я думаю, у него нет. Иди, мальчик.

5

Дурак встречает Врача.

ВРАЧ. Так. Теперь ты меня подкарауливаешь?

ДУРАК. Поговорить надо.

ВРАЧ. Мне – не надо. Говори сам с собой.

ДУРАК. Не понимаете? Убить должен вас я.

ВРАЧ. Убивай. Убивай, на здоровье! Думаешь, я боюсь? Я ничего на этом свете не боюсь! Я перестал бояться, я устал бояться. Ты пьешь?

ДУРАК. Нет. Попробовать могу.

ВРАЧ. Пойдем, выпьем.

Они заходят в кафе, пристраиваются у бара.

ВРАЧ (бармену). Мне как всегда.

Бармен (это Брат, он же Защитник, он же Лысый, т. е. рыжий) ставит перед ним стакан.

ВРАЧ. Ему то же самое.

Бармен ставит стакан перед Дураком.

ВРАЧ. Твое здоровье, господин Дурак.

Врач выпивает стакан махом, Дурак притрагивается губами.

ВРАЧ. Еще один!

ДУРАК. Не боитесь почему вы?

ВРАЧ. Боится тот, кто может что-то потерять. Работу. Близких. И самое последнее – себя. Работу я ненавижу. Жена умерла. Дети – я их тоже потерял. Они живы, но я их потерял. Остаюсь один я. И я себе крепко надоел. Я стал к себе равнодушен, понимаешь?

ДУРАК. Говорите неправду вы.

ВРАЧ. Почему это?

ДУРАК. Пьете вы. Удовольствие от этого. Были бы к себе равнодушны, не стали бы делать себе удовольствие.

ВРАЧ. Какой умник! Сначала удовольствие – да. А потом я напьюсь, и мне будет плохо. А утром – хоть сдохнуть вообще!

ДУРАК. Страдаете из-за смерти вашей жены?

ВРАЧ. Да нисколько! Я собирался с ней развестись. Я хотел сказать ей всю правду. А она раз – и умерла! То есть сначала болела – целых три года! Я знаешь что тебе скажу – она догадалась, что я собрался уйти. Она догадалась, что я ее не любил. Она поняла, что ничем меня не удержит. И придумала заболеть.

ДУРАК. Заболеть нарочно нельзя.

ВРАЧ. Можно. Как врач тебе говорю – еще как можно! Причем без всякой симуляции – температура каждый день, кровь плохая, а-а!.. (Машет рукой.) Еще стакан! (Перед ним ставят стакан.) Она заболела для того, чтобы я за ней ухаживал. Чтобы изображал любовь!

ДУРАК. Любили на самом деле ее вы.

ВРАЧ. Кто сказал?

ДУРАК. Говорите, что не любили, убеждаете сами себя. Любили ее значит вы.

ВРАЧ. Ты, самородок! Что ты понимаешь в глубинах психологии цивилизованного человека? Это такая яма! Сейчас ты поймешь, как я ее любил. Она была счастлива три года. Больна – и счастлива. Она приготовилась болеть всю оставшуюся жизнь. Но я лишил ее этого удовольствия.

ДУРАК. Вылечили?

ВРАЧ. Ты плохо слушаешь, она умерла! И как можно вылечить человека, который не хочет выздороветь? Нет, я помог ей умереть.

ДУРАК. Убили?

ВРАЧ. Да.

ДУРАК. Зачем?

ВРАЧ. Чудак-человек! Чтобы стать наконец свободным!

ДУРАК. Встречаться чтобы с другими женщинами?

ВРАЧ. Именно! Приходить домой, когда захочу, пить, сколько захочу, иметь баб, сколько захочу! Знаешь, я после ее смерти устроил такой марафон! За месяц поимел тридцать проституток. Мог больше, но месяц такой выдался, сентябрь, а в сентябре только тридцать дней. Потом я начал пить. Я пил так, что чуть не сдох! Это было времечко!

ДУРАК. А потом?

ВРАЧ. Потом? Потом мне надоело. Это удивительно быстро надоедает. Удивительно быстро. (Подумав, качает головой.) Удивительно быстро! Теперь я прихожу домой не позже девяти. Пью много, но даже меньше, чем когда она была жива. Идиотизм.

ДУРАК. Сердиться на меня и весь мир у вас есть причина? Обидели поэтому меня вы?

ВРАЧ. Это ты к чему?

ДУРАК. Были если у вас серьезные причины, не убью тогда вас я.

ВРАЧ. А, понял! Это в ваших обычаях такая лазейка? Не утешу, дорогой Дурак, не утешу! Не из-за этого я тебя обидел. Да, бываю грубым. И всегда таким был. Но не по какой-то там серьезной причине!

ДУРАК. А почему?

ВРАЧ. Да потому, что характер у меня паскудный! Вот и все!

ДУРАК. Не умереть от меня три возможности у вас. Есть серьезная причина, что обидели меня вы. Раз. Становитесь моим другом или родственником. Два. Убьете меня сами. Три.

ВРАЧ. Третий вариант мне нравится. (Бармену.) Нож принеси, друг! Побольше и поострее. Я вот этого сейчас буду резать. (Отпивает из стакана.) Причины у меня нет. Мимо. Дальше. Другом твоим стать? Не хочу. О чем мы будем говорить? У нас разные интересы.

ДУРАК. Почему? У людей человеческие интересы. Совпадают часто они.

ВРАЧ. Хорошо. Давай говорить о бабах. О женщинах. Ты интересуешься женщинами?

ДУРАК. Да. Нормальный мужчина я.

ВРАЧ. И что ты в них понимаешь? Сколько у тебя их было?

ДУРАК. Ни одной.

ВРАЧ. Тогда о чем говорить? Опять мимо! В гольф играешь?

ДУРАК. Нет.

ВРАЧ. Мимо! На показы мод ходишь?

ДУРАК. Нет.

ВРАЧ. Мимо! Спортивными автомобилями увлекаешься?

ДУРАК. Нет.

ВРАЧ. Мимо! Горные лыжи?

ДУРАК. Нет.

ВРАЧ. Яхтинг?

ДУРАК. Нет.

ВРАЧ. Игра на бирже?

ДУРАК. Нет.

ВРАЧ. Цветоводство?

ДУРАК. Нет.

ВРАЧ. Оперное искусство?

ДУРАК. Нет.

ВРАЧ. Благотворительность?

ДУРАК. Нет.

Врач не успевает произнести следующее, Дурак отвечает.

ДУРАК. Нет.

ВРАЧ. Что нет?

ДУРАК. Не увлекаетесь этим сами вы.

ВРАЧ. Откуда ты знаешь?

ДУРАК. Вижу. Называете то, что не интересует вас. Почему-то.

ВРАЧ. Ну, допустим, ты прав. Я, господин Дурак, нахожусь на таком уровне деградации, что мне даже неинтересно отстаивать свою правоту.

ДУРАК. Отстаивать свою правоту любят глупые.

ВРАЧ. Они очень здоровые, как правило, люди. Физически. И морально тоже. Глупые люди вообще умней всех! А я дурак, как и ты. Только у тебя имя Дурак, а я просто дурак. Но я, к несчастью, умный дурак. То есть дурак, который не боится считать себя дураком. А настоящий дурак считает себя умным. Я о чем? Да. Или нет. Да. Постой. Да. Я не отстаиваю. Я не защищаюсь. Разве интересно убивать того, кто не защищается?

ДУРАК. Убивать вообще не интересно. Не хочу поэтому я.

ВРАЧ. О чем мы?

ДУРАК. Говорим. Рассказали мне то вы, не говорили чего другим. А сказали, что говорить не о чем нам. Говорили, как с другом, вы. Говорили до этого, что не можем быть друзьями мы.

ВРАЧ. Я просто пьян! Ты что, не видишь – я пьяный в доску!

Бармен кладет перед ним нож.

ВРАЧ. Это что?

БАРМЕН. Вы просили нож.

ВРАЧ. Зачем?

БАРМЕН. Вы хотели убить вот этого.

ВРАЧ. А-а-а! А тебе, небось, посмотреть хочется?

БАРМЕН. Конечно. Сам бы их всех поубивал.

ВРАЧ. Чужими руками безопасней, правда?

БАРМЕН. Конечно. Нож острый, хороший. Пырните его. Чтобы кишки наружу.

ВРАЧ. Я лучше тебя сейчас пырну, скотина!

Хватает нож, перегибается через стойку, делает рубящее движение. Нож проходит в каких-то миллиметрах от лица бармена. Дурак набрасывается на Врача, отнимает у него нож.

6

Улица. Дурак ведет пьяного Врача.

ВРАЧ. Я его чуть не убил! Ты видел? Он обделался от страха! Давай вернемся и пощупаем ему штаны. Не хочешь? Брезгаешь? Будущий врач не должен иметь брезгливости. Ты ведь хочешь стать врачом? Я его чуть не убил! Стой! То есть я способен убить человека? Отлично! А я-то думал! Я думал, что я уже ни на что не способен! Я способен! Я и тебя могу убить. Слышишь? Ты следующий! Что движет историю? Способность убивать! Побеждали не более сильные или умные. Побеждали те, кто больше способен убивать. И способен убивать больше. Правда, потом они проигрывали. Потому что потом надо не убивать, а жить. Это у них получается хуже. Сейчас то же самое. Победят те, кто способен убивать. И я приготовился к тому, что погибну. И все. А вы победите. Нет! Я еще способен! Я всех поубиваю!

7

Дом врача. Дурак вводит врача.

ВРАЧ. Брось меня тут. Все равно никому нет дела… Сынок! Дочка! Ваш папа пришел. Пьяный – в зюзю! Идите посмотреть!

Выходят сын Врача (он же Бармен, он же Брат, он же Защитник, он же Лысый – т. е. рыжий) и дочь Врача (она же Регина). Сына зовут Дэн, дочь зовут Ада.

ВРАЧ. Это мои дети. Сын Дэн и дочь Ада. Ада и Дэн. Дэн и Ада. Ада – это дочь, если кто не понял. А Дэн – это сын. Они меня ненавидят за то, что я уморил их мать. Хотя ее они тоже ненавидели, потому что она любила меня больше, чем их. Есть матери, господин Дурак, которые не умеют любить детей. Дети, знакомьтесь, это Дурак. Не смеяться у меня! Это имя у него такое! Не хуже, чем ваши идиотские имена!

АДА. Шел бы ты спать.

ВРАЧ. Как вежливо! Скажи проще – шел бы ты! И я пойду.

ДЭН (не трогаясь с места). Помочь?

ВРАЧ. Не надо. (Передразнивает.) Помочь! Подойди и помоги! Нет, спрашивает! (Сын делает шаг.) Не надо! Теперь уже не надо! Дети, этот Дурак хочет меня убить. И имеет полное право. Я снял с него штаны и оскорбил его мать. Ваша задача – спасти меня. Дэн, ты должен стать его другом. Ада, ты должна выйти за него замуж. Иначе я погибну! Спасите меня, дети!

Плачет, ложится на диван. Засыпает.

ДЭН. Спасибо, что помог. Деньги нужны?

ДУРАК. Нет. Съел бы что-нибудь я. Хлеб с сыром и кофе.

ДЭН (сестре). Сделаешь?

Та пожимает плечами, уходит.

ДЭН. Первый раз вижу, чтобы он так напился. Да еще не один. Обычно он пьет один. Ты кто?

ДУРАК. Работаю на стройке.

ДЭН. Гастарбайтер? Перемещенное лицо?

ДУРАК. Да.

ДЭН. Мусульманин?

ДУРАК. Нет.

ДЭН. Славянин? Православный?

ДУРАК. Нет.

ДЭН. Католик, иудей, кто тогда?

ДУРАК. У нас своя религия. Вообще мало нас. Две тысячи.

ДЭН. Ясно. (Надевает наушники, слушает музыку.)

Врач мычит во сне, ворочается, стонет.

ДУРАК (подходит к нему, щупает руку). Плохо. Сердце бьется. (Громче.) Плохо ему!

ДЭН (снимает наушники). А?

ДУРАК. Плохо ему. Бьется у него сердце.

ДЭН. Сам виноват, не надо пить. Так и умрет во сне когда-нибудь.

ДУРАК. Вызвать надо скорую помощь.

ДЭН. Вызывали. Они пьяных не обследуют и не лечат. Да не беспокойся, поспит, все пройдет. (Надевает наушники.)

ДУРАК. Это твой отец. Сделать надо что-то! (Подходит к Дэну.) Сделать надо что-то! (Срывает с Дэна наушники.) Это твой отец!

ДЭН. Щас как дам по морде. Иди отсюда, дурак.

ДУРАК. Бесчувственный совсем ты? Или наркоман?

ДЭН. Я не бесчувственный. Я вон вчера смотрел передачу – мальчик умирал, а ему сделали операцию, он ходит и смеется. Я чуть не заплакал.

ДУРАК. Тебе ближе чужой мальчик, чем отец?

ДЭН. Конечно. С ним возиться не надо. Поплакал, порадовался за него – и забыл. Да нет, ты не думай, я отцу зла не желаю. Пусть живет хоть сто лет. Но, если он будет загибаться, мешать тоже не буду. Я фаталист. Это тоже что-то вроде религии, понимаешь?

ДУРАК. Нет.

ДЭН. Ничему и никому не мешать. Пусть все идет, как идет. Я не знаю, как там в вашей религии, но во всех остальных считается, что все в руках божьих. То есть, если бог захочет, чтобы папа умер, он умрет. Если захочет, чтобы остался жив, останется. С какой стати я буду мешать богу? Это все равно, что поставить себя наравне с ним!

ДУРАК. Неправда. Дал право действовать людям бог. Должен действовать, значит, ты.

ДЭН. Слушай, ты не такой дурак, господин Дурак. Хм. Интересно. (Оживляется.) Это от природы или книжки читал? Я не просто так интересуюсь, я учусь на психолога. Я занимаюсь очень важной темой. До сих пор никто не знает, насколько интеллект определяет ум. То есть человек может иметь мощный интеллект и быть дураком. Потом – зависит ли ум от знаний? Считается, что все-таки зависит. Не уверен. Или еще: интеллект и совесть. Связаны ли они? Напрямую или нет? Есть простейший тест на совесть. Ты видишь нищего. Дашь ли ты ему денег? Варианты: а) не даешь никогда; б) даешь, но не всем, а только тем, кого считаешь действительно нищими.

ДУРАК. Есть у вас какое-нибудь лекарство?

ДЭН. в) даешь всем подряд. Где-то было.

ДУРАК. Разбудить и дать надо.

ДЭН. И последний вариант, г) даешь или не даешь кому попало в зависимости от настроения.

ДУРАК. Разбудить надо его и дать лекарство.

ДЭН. Сначала ответь. И я тут же скажу, кто ты!

ДУРАК. Не знаю! У нас нет нищих, не попадались тут тоже. Где лекарство?

ДЭН. Откуда я знаю?

Входит Ада с бутербродами и кофейником, видит Дурака, склонившегося над Врачом, бросается к ним.

АДА. Что? Что? Сердце опять? Папа? Папа, проснись! Папа! (Трясет отца.)

ВРАЧ. Отстаньте! В чем дело? (Улыбается.) Дочка…

АДА. У тебя пульс сумасшедший!

ВРАЧ. Да? Значит, у меня плохо с сердцем. А я не чувствую! Дети, это замечательно! Тебе плохо – а ты не чувствуешь. И вы так живите. Берите пример с папы. Это мудро! (Щупает пульс.) Дочка, чего ты врешь? Пульс! У меня его нет вообще! Клиническая смерть. Так. Похоронить рядом с мамой. Наследство… Ну, деньги пополам, дом тоже пополам. Или продать, а деньги тоже пополам. Все пополам. Чего вы вообще живете здесь? Дэн? На фиг тебе тут жить? Девушек водить неудобно…

АДА. Он водит.

ВРАЧ. Да? А поделиться с папой? Я не старик еще, между прочим. Устроим групповуху, а? Ада, закрой уши.

Ада в это время отошла и вернулась с таблетками.

АДА. Возьми. Ты сам говорил, что это можно вместе с алкоголем.

ВРАЧ. Я так говорил? (Рассматривает таблетки.) Может быть. Считаешь, надо принять?

АДА. Считаю.

ВРАЧ. Хорошо. (Глотает таблетку, вторую, намеревается проглотить третью.)

АДА. Хватит! (Отбирает у него таблетки.)

ВРАЧ. Спасибо, дочка… Ты мне… Ты мне как дочь! Господин Дурак, у тебя есть дети?

ДУРАК. Нет.

ВРАЧ. И не надо. Знаешь, почему жена лучше, чем дочь? Жену можно поменять, а дочь нет. Детей вообще. А людям нравится менять. Они без этого не могут! В обществе будущего детей разрешат менять. Не нравится собственный ребенок – поменял на другого. Вот у меня друг. Нет. Друзей у меня нет. Приятель. Коллега. Редкостный гад. Но богатый. Делает классные операции, скотина, у него золотые руки. Так вот. Раз в пять лет он меняет жену. И новой жене обязательно восемнадцать лет. Почему? А он говорит: я всегда мечтал иметь дочь. Вот он и имеет. Понимаешь меня?

ДУРАК. Не надо так при дочери вам.

ВРАЧ. Молчи, ты мне надоел! Убийца!.. Вот он и имеет. Говорит: то же самое, что дочь, но можно иметь. Красота! Сейчас мудрость скажу. Все молчат. Папа скажет мудрость. Мудрость. Почему мы не любим всякие там авторитарные и всякие там теократические… ну… всякие режимы? Потому, что они не разрешают менять. В крайнем случае – старый холодильник на новый. И все! Демократия против! Что такое демократия? Разрешение менять. Все можно менять. Религию, партийность, профессию, пол, сексуальную ориентацию, жен, мужей, родину, друзей… Все! Кроме детей! И это неправильно! Надо выйти на улицы. Долой детей! Иметь детей – недемократично! Потому что их нельзя менять! Дети – враги демократии! Какая свобода, какая демократия, если дети вяжут нас по рукам и ногам? Наше будущее – будущее без детей! И оно уже близко! Да, вымрем! Но вымрем свободными… Демократичными… Счастливыми вымрем мы… (Падает на диван.)

АДА. Надо отнести его в спальню. (Дураку.) Поможете?

Они втроем берут врача и уносят.

Через некоторое время возвращаются Ада и Дурак. Ада громко говорит, обращаясь к оставшемуся с отцом брату.

АДА. Я скоро, покормлю человека. Посиди хоть минут пять. Пульс щупай. Если что, позови. Ты слышишь? (Замечает, что Дурак улыбается.) Что?

ДУРАК. Заметил я – говорить и уходить привычка у вас. Сказать сначала надо, уходить потом.

АДА. Может быть. На ходу все, это да. Кофе остыл, извини.

ДУРАК. Ничего.

Берет бутерброды, наливает кофе.

ДУРАК. Отвернись, пожалуйста.

АДА. Почему?

ДУРАК. Не смотрят у нас женщины, ест когда мужчина. Это все равно, что быть рядом в туалете.

АДА. Это у вас. А у нас смотрят. Ты у нас, понимаешь? Поэтому я буду здесь себя вести так, как веду обычно. Можешь не есть.

Дурак не ест.

АДА. Ладно, отвернусь. (Отворачивается.) Ты что здесь делаешь?

ДУРАК. Работаю на стройке.

АДА. Мог бы сделать карьеру.

ДУРАК. Какую?

АДА. У тебя внешность, фигура. Сейчас в моде евразийский смешанный тип, у тебя такой. То ли европеец, то ли азиат. То ли мулат… (Оборачивается, Дурак тотчас же прикрывает рот рукой.) Извини. Наверно, вы правы. Действительно, в туалете тоже происходит естественный процесс, но другие не смотрят. А ведь рот, между прочим, намного грязнее, чем сам понимаешь что. Я на факультете гигиены учусь, уж я-то знаю. Вчера рассказывали, что даже на ресницах у человека – тысячи микробов. Специальных ресничных. Они только там. А есть кишечные, есть зубные, есть которые только под ногтями или под языком. А вагина – боже ты мой, это же кладбище микробов! Как мужчины не боятся, не понимаю!

ДУРАК. Дразнишь нарочно меня ты?

АДА. Вообще-то да.

ДУРАК. Зачем?

АДА. Так. Смешно. Ты поел?

ДУРАК. Да.

АДА. Хочешь, скажу одну вещь?

ДУРАК. Не надо.

АДА. Откуда ты знаешь, что я хочу сказать?

ДУРАК. Вижу. Скажешь то, за что относиться будешь плохо ко мне, узнаю это потому что я.

АДА. Опа! А ведь правда… Нет, все-таки скажу. И постараюсь потом нормально к тебе относиться. Короче так – у меня не было мужчин.

ДУРАК. Ну и что?

АДА. Да ничего. Я просто этого не хочу. Это нормально?

ДУРАК. Не знаю. Мужчины для женщин, женщины для мужчин. Быть должно что-то.

АДА. Нет, я вру. Я хочу, но я боюсь. Я боюсь, что сразу пойду вразнос. Нет. Опять вру. Как тебе сказать… Вот сейчас я принадлежу себе, так?

ДУРАК. Нет. Не принадлежит себе никто.

АДА. А кому еще?

ДУРАК. Другим людям, богу.

АДА. В бога я не верю, на людей плевать хотела. Но чего я боюсь? Секс это не так просто, как думают.

ДУРАК. Думает кто?

АДА. Все.

ДУРАК. Не думаю так я.

АДА. А что ты думаешь?

ДУРАК. Секс… То есть любовь… То есть… Нет этого слова у вас. У нас – «нит».

АДА. Нит?

ДУРАК. Нит. Соединение, единение, два в одном.

АДА. Как шампунь, ага. Но мне нравится. Я как раз об этом. Я боюсь, что как только я с кем-то чебурахнусь, он тут же перейдет в меня, а я в него. Я боюсь раздвоиться.

ДУРАК. Станет просто в два раза больше тебя.

АДА. Думаешь?

ДУРАК. Если нит – всегда так.

АДА. Интересный вариант. Но все равно. Все равно же получается, что я уже себе не принадлежу. Или наполовину.

ДУРАК. Нет. Принадлежишь себе ты. И кто с тобой. Богаче сразу ты.

АДА. Да? Блин, ты умный, прямо как я. Даже умнее. И симпатичный. Но у нас ничего не получится.

ДУРАК. Жаль. Был бы это выход.

АДА. Из чего выход?

ДУРАК. Должен убить твоего отца я.

АДА. Это что, обряд такой?

ДУРАК. Нет. Оскорбил меня он.

АДА. Так это с тобой он судился?

ДУРАК. Да. Отпустили меня. Должен убить теперь твоего отца. Или убьют меня мои родичи.

АДА. Ничего себе выбор!

ДУРАК. Были если бы у него серьезные причины… Их нет. Или должен стать его другом я. Не получается пока. Лучше всего – родственник.

АДА. То есть – женишься на мне, например?

ДУРАК. Например, да.

АДА. Интересно. Слушай, это что получается? Получается, я могу прямо героический поступок совершить? Монументально так. Дочь-героиня. Фантастика. И хороший повод чебурахнуться наконец. С женихом можно, с мужем тем более. А что? Это вариант. В случае чего можно развестись. А я тебе нравлюсь?

ДУРАК. Да.

АДА. А если я тебе начну изменять, ты меня тоже убьешь?

ДУРАК. Да. Изменять собираешься ты?

АДА. Не обязательно. Но я должна знать, что у меня есть такая возможность. Я вот месяц жила в Париже у школьной подруги, она туда замуж вышла, я целый месяц жила в километре от Лувра. Даже ближе. Вот так пройти, повернуть – и Лувр. И я страшно радовалась, что в любой момент могу туда пойти. Так и не сходила. Но сама возможность, понимаешь? Это важно. Нет, ничего у нас не получится. Тоже мне радость – ждать, когда тебя муж убьет.

ДУРАК. За что?

АДА. За измену.

ДУРАК. Изменять разве обязательно?

АДА. Ты не понял. Я вообще, наверно, замуж не хочу. Сейчас я не замужем – и нет выбора. Я спокойна. Потому что некому изменять. А как только выйдешь замуж, сразу появляется выбор. И начнешь мучиться.

ДУРАК. Почему?

АДА. Потому. Ну, если о том же Лувре. Если ты не в Париже, то и вопроса нет – никакого Лувра. А если ты в Париже, начинаешь мучиться – как это, я в Париже, а в Лувр не иду. Я все время терзалась – надо идти, надо идти. Но у меня такой характер – не люблю обязаловки. Нарочно не пошла. Хотела, а не пошла. Не терплю насилия над собой. Даже когда сама его совершаю.

ДУРАК. Не о том ты. Не поняла неужели? Если не будем вместе мы, убью твоего отца я.

АДА. А что делать, если у вас такой обычай. И потом – может, на меня это подействует. У меня эмоциональный тормоз какой-то. Я серьезно. У всех вообще. Ты заметь, чего ищут люди вообще у нас? Покоя только. Карнеги когда-то увлекались, там тоже – спокойствие, только спокойствие. Или буддизмом увлеклись, как мой друг один, говорит: меня теперь ничем не прошибешь, я над миром. Всякое, говорит, увлечение – глупость. Всякая эмоция – пустая трата сил. С религиями любыми вообще удобно, там тоже про спокойствие много. Все от бога зависит, а ты будь спокоен. Но мне это не нравится. Поэтому, если ты папу убьешь, может, меня пропрет наконец. Проснутся эмоции. Буду рыдать. И потихоньку начну опять волноваться за что-нибудь, переживать. Не по мелочам, а серьезно.

ДУРАК. Говоришь или неправду ты, или не понимаю тебя я.

АДА. Удивил. Я сама себя не понимаю. Но ты мне нравишься. Все, ты мне надоел. Я больше, чем полчаса, никакого человека не переношу. Начинает тошнить. Пока!

ДУРАК. Все очень серьезно!

АДА. Серьезно, серьезно, будь здоров. Заходи.

8

Улица. Дурак медленно идет. Останавливается, достает старомодный мобильный телефон. Находит в кармане визитную карточку Регины. Набирает номер.

ДУРАК. Регина? Поговорить нужно с кем-то мне. И ночевать негде. Спасибо.

9

Квартира Регины. Она стоит на коленях перед лежащим на постели Дураком.

РЕГИНА. Убей его! Убей всех, кого сможешь! Отомсти за нас, за меня!

ДУРАК. Разве тоже ты…

РЕГИНА. Да, тоже! Я тоже чужая, я тоже перемещенное лицо! Но я очень старалась! Я так старалась, что стала похожа на них, я такая, как они! Я этого хотела – и добилась. Вот – сейчас с тобой. Мне это легко. И с другими легко. Как им. А что толку? Все равно меня видно! Все равно они меня разгадывают! Я по глазам замечаю! Такие глаза, будто боятся меня задеть, обидеть! Ненавижу! Меньше ненавижу тех, кто меня ненавидит открыто! Они молодцы! Больше всего ненавижу тех, кто относится ко мне даже лучше, чем к своим. Мне не надо лучше! Мне надо – как к своим! Не больше, не меньше! Они меня переделали – уже за это их можно убить! (Резкий спад.) Ерунда все это. Знаешь, в чем дело?

ДУРАК. В чем?

РЕГИНА. Я некрасивая.

ДУРАК. Неправда. Очень симпатичная ты.

РЕГИНА. Знаю. Но мне этого мало. Я хочу быть красивой! Раньше принимала себя, как есть. А тут… Попала сюда совсем молодой… И везде мне показывают красивых женщин, везде, везде: журналы, телевизор, интернет, везде. В жизни тоже встречаются. И я тоже захотела. У красивой женщины нет национальности. Она красива – этого достаточно. Мужчина видит красавицу и что думает в первую очередь? Она красавица. Мужчина видит некрасивую женщину и сразу думает о ее национальности. Он думает: вот они какие уродины бывают! Я это давно поняла. Нет, все-таки надо убить. Надо. А его особенно. Ты знаешь, у нас намечалось… Кое-что. И он мне прямо и честно сказал: я никогда не смогу забыть, что ты чужая. Другие не сказали бы, а он сказал. Уважаю за это.

ДУРАК. Не любил.

РЕГИНА. Это неважно. У тебя нет выхода – надо убить. Ты ведь спрашивал совета. Советую: убить.

ДУРАК. Не хочу. Не убивал, но знаю, что не хочу.

РЕГИНА. А чего ты хочешь? Чтобы тебя убили?

ДУРАК. Нет.

РЕГИНА. Тогда у тебя нет выхода. А хочешь – я убью. А ты скажешь, что это ты. У меня получится. Послушай! Это идея! Они меня переделали, а я хочу вернуться в себя. Это отличный способ. Я убью – и сразу же вернусь. И пусть они как угодно на меня смотрят. Смотрите, смотрите, а я одного вашего убила! Понадобится – и вас убью.

ДУРАК. Нет. Должен сам я.

РЕГИНА. Как хочешь… А тебе разве можно со мной? С чужой женщиной? Обычай разрешает?

ДУРАК. Нет. Я просто…

РЕГИНА. Поняла. Ты тоже захотел переделаться. Стать другим. Да? Ненавижу! Иди отсюда! Мразь! У тебя тоже блевотина вместо крови! Уходи, я сказала! (Дурак поднимается.) Стой. Ладно. Побудь до утра. Какое это счастье – просыпаться с мужчиной… Готовить ему завтрак. Спрашивать, что снилось.

ДУРАК. Не выйдешь замуж почему ты?

РЕГИНА. Не знаю… Знаю. За чужого – мне противно. За своего – уже не смогу. Там – небо. Тут – земля. Я где-то посередине. И выхода у меня два – или упасть, или улететь. А в общем-то я просто закомплексованная дура. Спи.

ДУРАК. Не хочу.

РЕГИНА. Спи, пожалуйста. Я сто лет не смотрела на спящего мужчину. Это так здорово. Он такой беспомощный. Такой… Можно поцеловать, а можно и убить. Смотришь – и выбираешь…

Затемнение