Текст книги "Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых"

Парикмахерша во время эпидемии
^{предновогодняя комедия}

Парикмахерская среднего пошиба. По периметру три кресла, три столика с зеркалами. В центре четвертое кресло, обращенное к зрителям. Зеркала перед ним нет, только рама. Сбоку вешалка для одежды, умывальная раковина, шкаф для полотенец, стеклянный столик с журналами. В углу большая хозяйственная сумка, из которой высовываются разноцветные коробки, в том числе, вероятно, с елочными игрушками. В кресле сидит парикмахерша Люся, женщина 35 лет. Пьет чай, ест печенье. Рассматривает себя в зеркале. Приближает лицо, оттягивает пальцами веки, вглядывается.

Входит Антон, мужчина около пятидесяти.

АНТОН. Здравствуйте. Это мужской зал тут?

ЛЮСЯ. И мужской, и женский. Проходите. (Встает с кресла.) Голову будем мыть?

АНТОН. А надо?

ЛЮСЯ. Стричь легче. Вот сюда. (Показывает на раковину.)

Антон снимает куртку, вешает, подходит к раковине, упирается руками в край, склоняет голову.

ЛЮСЯ (слегка надавливая на затылок). Чуть пониже. (Начинает мыть ему голову: поливает из душа, намыливает шампунем, смывает, рука ее двигается аккуратно, ласково.)

Антон издает неопределенный звук.

ЛЮСЯ. Горячо?

АНТОН. Приятно. Руки у вас легкие.

ЛЮСЯ. Все говорят.

Люся домывает голову. Достает полотенце, кладет на голову, прижимает руками.

ЛЮСЯ. Держите.

Антон, вытирая голову, идет к креслу.

Люся берет у него полотенце, кидает в корзину. Обертывает вокруг шеи Антона чистое полотенце, надевает на него передник. Расчесывает волосы, смотрит в зеркало.

ЛЮСЯ. Что делаем?

АНТОН. Да то же, что было. Окультурить, в смысле.

Люся начинает работать ножницами, расческой приподнимая пряди волос.

АНТОН. Что-то у вас нет никого.

ЛЮСЯ. Грипп. Эпидемия, вы же знаете. Все свалились, некому работать. Да и клиентов нет.

АНТОН. А вы держитесь?

ЛЮСЯ. Лучше бы заболела. Повалялась, отдохнула бы.

АНТОН. У меня тоже так. Только и отдыхаю, когда болею.

ЛЮСЯ. Много работаете?

АНТОН. Слишком.

ЛЮСЯ. Мой тоже.

АНТОН. А?

ЛЮСЯ. Муж.

АНТОН. А? Вы мне справа говорите, я слева глухой. Осложнение, кстати, после гриппа.

ЛЮСЯ (в правое ухо). Муж, говорю, тоже работает как проклятый. Мы с дочкой не видим его.

АНТОН. Аналогично. В смысле – семья в претензии. Дочь тоже. И сын.

ЛЮСЯ. У вас и внуки, наверно?

АНТОН. Я что, похож, что у меня внуки есть?

ЛЮСЯ. А почему нет? Полста есть, наверно?

АНТОН. Обычно меньше дают. Но есть, да. Пятьдесят один даже.

ЛЮСЯ. А не скажешь.

АНТОН. Нет, внуков нет. Женился поздно. Дочке двенадцать, сыну вообще шесть.

ЛЮСЯ. Второй раз?

АНТОН. Что?

ЛЮСЯ. Второй раз женились?

АНТОН. Почему?

ЛЮСЯ. Сейчас многие по два раза женятся.

АНТОН. Нет, первый. Я не торопился.

ЛЮСЯ. Выбирали?

АНТОН. Ну, в какой-то мере. Да. А то ошибешься, а потом мучаешься.

ЛЮСЯ. Значит, не ошиблись?

АНТОН. Нет, все нормально.

ЛЮСЯ. Это хорошо. Это вы правильно. А то некоторые торопятся, а потом мучаются. Я тоже не спешила. Надо же опыт в жизни иметь, верно? А то некоторые выскочат, а потом неизвестно что. А я осмотрелась, подумала. Все в жизни поняла. Ну, можно замуж. Висок прямой?

АНТОН. Забываю все время. Прямой – это как?

ЛЮСЯ. Как у вас было.

АНТОН. Тогда да.

ЛЮСЯ. Главное, если мужчина рано, его потом все время куда-то тянет. А если он уже пожил, то он успокоился.

АНТОН. Это правда.

ЛЮСЯ. У меня тоже он в возрасте уже. Ну, сорок почти. Но еще ничего. Живем хорошо, тьфу, тьфу, тьфу. А чего ему жаловаться? Я работаю, все по дому успеваю. За собой слежу. Если от кого муж куда-то ходит, она сама виновата, правильно?

АНТОН. Конечно. Я от своей никуда. Зачем? Она у меня как модель. Высокая, стройная.

ЛЮСЯ. А вам ничего с ней? В смысле – вы небольшой относительно.

АНТОН. Почему? Нормальный рост, выше среднего.

ЛЮСЯ. Ну, модели, они же метр восемьдесят все.

АНТОН. Я же не буквально. Высокая, но не выше меня. Гармонично смотримся.

ЛЮСЯ. А мой на голову выше. Мне нравится. Ему тоже. Он говорит, ты, говорит, такая, что за пазуху засунуть хочется. Ну и пройти вместе приятно. Мужчине же важно, правильно? Ты там дома как хочешь, он на тебя внимания не обращает. Ну – привык. Я выкрасилась прошлый месяц, нарочно ему не сказала – думаю, когда заметит? Через неделю разглядел! Что это, говорит, у тебя с волосами? Но это дома. Дома мужчине все равно. А если выйти, ему же похвастаться хочется женщиной, даже если она жена. Правильно? Сразу начинает: давай оденься получше, макияж, то, се. Ну я стараюсь. Смотрю, а он по сторонам так поглядывает – как я другим? Видит – нравлюсь. Ну, ему приятно. Честолюбие, понимаете? Мужская психологическая особенность.

АНТОН. Некоторые жен вообще в упор не видят. Я в Интернете читал: ты можешь купить женщине машину с кислой рожей, а можешь подарить цветок с улыбкой, и цветок она оценит больше.

ЛЮСЯ. Ну, от машины я бы не отказалась. Даже с кислой рожей. Хотя у меня есть.

АНТОН. Я тоже своей новую подарил. Я что имею в виду: я всегда замечаю, что у жены происходит. Я бы, если она покрасилась, сразу бы. Я же знаю, ей приятно. Женщине что нужно? Чтобы муж, который рядом, чтобы он обращал внимание. Мужчины большинство этого не понимают. Скажи ей два приятных слова, язык не отвалится, и она весь вечер счастлива. Тебе же лучше. Правильно?

ЛЮСЯ. Тупые многие мужики, если честно.

АНТОН. И я про то.

ЛЮСЯ. Нет, он не потому, что он равнодушный. Просто – ну в своих мыслях человек. Он у меня по компьютерам специалист. На дому работает. Думает там что-то все время.

АНТОН. Думать можно, но все равно. Я тоже думаю, а когда вижу, что она… Ну, что внимания хочется. Я переключаюсь. Усилием воли.

ЛЮСЯ. А в какой области работаете?

АНТОН. Осветительные приборы. Продажа, установка. Бизнес. У вас вот тут свет плохой.

ЛЮСЯ. Да знаю. Я им сколько говорила – давайте нормальный сделаем. А им плевать – и так сойдет. Клиент же страдает, я же должна каждый волосок видеть! Наугад режу, можно сказать. (Антон слегка дернулся.) Да нет, это я образно говорю. У меня зрение – слава богу. Сто процентов.

АНТОН. Просто некоторым все равно. Работают – абы как.

ЛЮСЯ. Вот именно.

АНТОН. Я так не могу. Я если свет ставлю, я как себе это делаю. Не умею плохо работать.

ЛЮСЯ. А некоторым все равно. Обкорнают клиента – так и надо. Он в претензии, а они только смеются. А я, если плохо постригу, у меня у самой душа болит.

АНТОН. Аналогично. В смысле, мне мои говорят: чего ты там возишься, сойдет и так. А я не могу. Люди же работать там будут. Глаза испортят – а я виноват?

ЛЮСЯ. Люди сейчас никого не касаются. Всем наплевать.

АНТОН. Это правда. Всеобщее равнодушие.

ЛЮСЯ. Зачес куда делать?

АНТОН. Вот так вверх и направо.

Пауза.

ЛЮСЯ. Хороший волос у вас. Послушный.

АНТОН. Не жалуюсь.

Люся включает машинку, начинает подравнивать волосы по краям.

ЛЮСЯ. Из Москвы, наверно?

АНТОН. А?

ЛЮСЯ (выключает машинку). Я говорю: из столицы, наверно? Вид у вас такой. Элегантный.

АНТОН. Нет, я местный. Просто – стараюсь соответствовать.

Люся включает машинку.

АНТОН. Вы тоже.

ЛЮСЯ (выключает машинку). Что?

АНТОН. Вы тоже. Ну, элегантная женщина. Не скажешь, что парикмахерша, если не знаешь.

ЛЮСЯ. А что, парикмахерша – это плохо? (Включает машинку, работает.)

АНТОН. Да нет, я просто… (Очень громко.) Просто я имел в виду, что лицо у вас… Как в кино. Как у актрисы!

ЛЮСЯ (тоже громко). А я в самодеятельности играла!

АНТОН. Это заметно! В смысле – артистизм!

ЛЮСЯ. Некоторые не понимают. Я общительная, а думают, что я намеки даю! Как будто с мужчиной нельзя просто поговорить. Вы как считаете?

АНТОН. Что?

ЛЮСЯ. Я говорю: могут же мужчина и женщина просто общаться? Бровки окультурим? (Склоняется, «окультуривает» брови. Ее лицо близко к лицу Антона.)

АНТОН. Могут.

ЛЮСЯ. Что?

АНТОН. Общаться могут, конечно. Почему нет? Вас как зовут?

ЛЮСЯ. Люся.

АНТОН. А меня Антон. Очень приятно. Люди лицемерят. Ну пойдут, например, мужчина и женщина в ресторан. Просто, как люди, пообщаться. А они сразу думают неизвестно что!

ЛЮСЯ. Вот именно.

АНТОН. Вы как к этому относитесь?

ЛЮСЯ. В смысле?

АНТОН. Ну, посидеть просто так, пообщаться?

ЛЮСЯ. Вы конкретно или как?

АНТОН. Можно конкретно. Вы вечером что делаете?

ЛЮСЯ (выключает машинку). Вы меня, что ли, в ресторан приглашаете?

АНТОН. Пообщаться…

ЛЮСЯ. Ага. Вы меня, значит, так поняли?

АНТОН. Я просто… Сами же сказали…

ЛЮСЯ. Что я сказала? Я разве сказала, что я с мужчинами по ресторанам хожу?

АНТОН. Нет, но вы же сказали, что мужчина и женщина могут общаться.

ЛЮСЯ. Вот – мы общаемся. Вам обязательно ресторан нужен? Музыка? Я вам радио включу. (Включает радио на полную громкость. Антон морщится. Люся выключает.)

АНТОН. Вы меня не поняли.

ЛЮСЯ. Да поняла! Во избежание, чтобы вы тоже поняли – я если на что соглашаюсь, то серьезно. Если мне кто понравится, я могу с ним пообщаться. Но я не девушка на минуточку, чтобы вы знали!

Она отворачивается, меняет насадку на машинке. Прячет лицо – будто плачет. Антон высвобождает руку из-под покрывала, дотрагивается до ее руки.

АНТОН. Люся…

ЛЮСЯ. Не надо за руки хватать! Что с людьми происходит, вообще кошмар! Я вам что, намекала?

АНТОН. Да я ничего не делаю!

ЛЮСЯ. Не делает он! Вы себя в зеркало видели? Просто ест меня глазами, бессовестный. Шестой десяток мужику, жена, двое детей, а он туда же! Пять минут видит женщину – и все уже забыл, и жену, и детей! Уже пошли в ресторан, потом в гостиницу, номер снимем, да?

АНТОН. Я этого не говорил!

ЛЮСЯ. Да видно же все! Голову мыть пойдемте.

АНТОН. Мыли уже.

ЛЮСЯ. А труху после стрижки не надо смыть?

АНТОН. Это не труха, а волосы.

ЛЮСЯ. Можно и так сказать…

Антон сердито идет к раковине. Люся начинает мыть ему голову.

АНТОН. Холодная!

ЛЮСЯ. Ничего, остынешь немного!

АНТОН. Я для сервиса пришел, а не чтобы мне хамили!

ЛЮСЯ. Кто хамит? Сам меня готов в койку потащить, а сам…

АНТОН (поднимает голову, с нее течет вода). Ты очумела, что ли, кто тебя в койку тащил? Где тут койка вообще?

ЛЮСЯ (набрасывает на него полотенце, вытирает ему голову). Где койка? (Срывает полотенце с мокрой, всклокоченной головы, бросает полотенце в угол, идет к двери, закрывает ее на засов.) Где койка? (Подходит к Антону, кладет руки ему на плечи – ласково.) Койки нет, есть диванчик. Вон там, в комнате отдыха. Как тебе этот вариант?

АНТОН (смотрит на часы). Ты шутишь так, что ли?

ЛЮСЯ. Какие шутки? У меня недавно там подруга встречалась с одним мужчиной. Я сперва думала: гадость какая. А потом думаю: почему гадость, если им приятно? Ведь приятно же, да? Или торопишься? Не бойся, все успеешь. Везде поставишь свой свет. Будет везде свет и не будет никакой тьмы. Ведь так, Антон? Хорошее имя, крепкое. Как яблоко.

АНТОН. Яблоки такие есть. Антоновка.

ЛЮСЯ. Ты и сам весь крепкий. Мужчина. Мужик. Идем?

АНТОН. Нет, у меня хорошее чувство юмора, но…

ЛЮСЯ. Но ты боишься. Ты немножко трус. Бывает. Мечтаешь о такой женщине, как я, и вот она, а ты и струсил. Или мораль заела.

АНТОН. Ничего не заела и ничего я не струсил. Идем!

ЛЮСЯ. В кресло!

Толкает его по направлению к креслу, открывает дверь.

ЛЮСЯ. Вот я тебя, блин, и расколола! А то строит из себя тут! Муж жены, отец семейства! Кобель, блин, прости господи!

АНТОН. Ты сама!

ЛЮСЯ. Что сама? Позвала? Ну, может быть. А ты мужчина или прицеп от самосвала? Куда зовут – туда идешь? (Берет фен, включает, сушит и расчесывает волосы.)

АНТОН (кричит). Ты это все нарочно! Провокация это, поняла!

ЛЮСЯ. Да, провокация! А чего же ты так быстро поддался? А? Пять минут – и ты готов! Что в мире происходит! Я кино смотрела – предателя родины вербовали. Полгода голодом морили, били до полусмерти, потом обманули, сказали, что от него родина отреклась. И он сломался, хотя потом застрелился. Полгода! Полгода человек терпел нечеловеческие муки! А тебе пяти минут хватило – причем не пытали тебя. И пошел бы сейчас, предал бы! А потом уж точно не застрелишься! А? (Направляет фен ему в лицо.) Застрелишься или нет? А? Застрелишься?

АНТОН (вскакивает). Дура!

На ходу приглаживая пальцами волосы, выбегает.

Через несколько секунд возвращается, швыряет на пол деньги. Исчезает.

Люся смотрит на деньги. Берет совок и веник. Сметает деньги в совок, идет к столу. Сбрасывает деньги на стол и только после этого берет их и сует в карман.

Садится в кресло. Смотрит в зеркало. Опять разглядывает свои глаза.

ЛЮСЯ. Точно, дура…

Входит Тамара, женщина лет сорока.

ТАМАРА. А где Надежда?

ЛЮСЯ. Грипп.

ТАМАРА. Черт… Мне на фуршет в администрацию, срочно причесаться надо. А вас я не видела.

ЛЮСЯ. Я недавно тут.

ТАМАРА. Причешете?

ЛЮСЯ. Попробую.

ТАМАРА (идет к креслу). Только мыть не надо.

ЛЮСЯ. Как же немытые причесывать? Вы не беспокойтесь, я высушу.

ТАМАРА (садится в кресло). Спасибо, давайте так. Смочите – и как-нибудь…

ЛЮСЯ. Нет, но грязные же будут.

ТАМАРА. Я что, с помойки? А Надежда когда будет?

ЛЮСЯ. Неизвестно.

ТАМАРА. Короче, побрызгайте и как-нибудь.

ЛЮСЯ. Попробую.

ТАМАРА. Я Надежде говорю: ты чего в такой дыре работаешь, к вам зайти неприлично. Давай в хороший салон устроимся. А она говорит: нет, тут место нахоженное, деньги мне платят такие же, а главное, я тут первая.

ЛЮСЯ. Это правда, она мастер. Международный диплом имеет.

Брызгает из пульверизатора и начинает причесывать.

ЛЮСЯ. Вот тут подрезать бы надо.

ТАМАРА. Да не беспокойся, девушка, заплачу как за стрижку.

ЛЮСЯ. Я не из-за денег. Просто – висит.

ТАМАРА. Ну подрежь. Только чуть-чуть. Ё, налысо, что ли, остричься? Или парик хороший купить? Некогда волосами заниматься. Короткие мне не идут, а с длинными возня. Что посоветуешь?

ЛЮСЯ. Не знаю. Длинные мужчинам нравятся.

ТАМАРА. Прямо убиться из-за этого. Мало что им нравится! Меня бывший заставлял каждый день ноги брить или пластырем волосы отрывать. Это еще раньше, когда у меня на лазерную эпиляцию средств не было. Сам бы попробовал! Я ему в шутку один раз, ну, он спал, а вечером просил: ты меня разбуди. А его будить – это Хиросимой надо быть. Вместе с бомбой. Короче, я думаю: ладно, я тебя разбужу, а ты заодно попробуешь, как волосики пластырем драть. Ну, прилепила полоску к груди ему, а у него там мохнато все, прилепила и – дерг! Как он заорет! Как он вскочит! Дура, идиотка! Я говорю: вот так вот, почувствуй! Это ты еще не рожал!

ЛЮСЯ. А из-за чего разошлись? Из-за этого? Ну, что заставлял волосы удалять?

ТАМАРА. А что, не причина?

ЛЮСЯ. Ну, просто, если любишь, наверно, можно как-то…

ТАМАРА. Ага, слышала я это! Если любишь, не только волосы, все можешь себе удалить! Есть у меня подруга, дурочка, она себе зубы из-за любви вырвала.

ЛЮСЯ. Зачем?

ТАМАРА. А муж у нее с фантазией. Вычитал, что в Таиланде проститутки себе зубы удаляют – коренные там, или резцы, или все сразу, не знаю.

ЛЮСЯ. Зачем?

ТАМАРА. Для орального секса, тьфу, говорить противно. Для лучших ощущений, чтобы мужику было приятно! Идиотки! Ну она и выдрала себе – на, всё для тебя, любимый. А любимый попробовал: нет, говорит, что-то не чувствую разницы. Зато ее стал гнобить: ходишь, говорит, беззубая, вставь обратно. А деньги дал ей на это? Хрен-то вот! Ну, вставила дешевые, металлические, он опять недоволен. И ушел.

ЛЮСЯ. Вот гад!

ТАМАРА. Еще бы. А все от чего? Меньше надо телевизор смотреть! Там прямо пропагандируют половые отношения без конца, ты заметила? В том числе оральный этот секс дурацкий! Да я в жизни эту гадость в рот не возьму! Женщина без гордости – не женщина!

ЛЮСЯ. То есть вы ушли от мужа?

ТАМАРА. Жаль, что не сразу, восемь лет терпела.

ЛЮСЯ. А я пятнадцать.

ТАМАРА. Тоже разошлась?

ЛЮСЯ. Да. Была семья… Дети – мальчик, девочка. Ей двенадцать, ему шесть.

ТАМАРА. Из-за чего? Пил?

ЛЮСЯ. Да не особенно.

ТАМАРА. Доставал?

ЛЮСЯ. Да нет. Он положительный вообще. Старше меня, пятьдесят один, но очень крепкий. Симпатичный. Волосы почти не седые. И профессия хорошая: осветительные приборы продавал и устанавливал. Бизнес.

ТАМАРА. Ясно. Бабы?

Люся молчит.

ТАМАРА. Я так тебе скажу… Тебя как зовут?

ЛЮСЯ. Люся.

ТАМАРА. А меня Тамара. Я тебе, Люсь, так скажу: не жалей. Я сначала боялась. Достал он меня – вот до сих пор (показывает сложенными пальцами на горло), а я все терплю. Да куда я одна, да как я? И все равно – ушла. Сухой корочкой питалась. Один раз стою в магазине, думаю, чего подешевле взять себе с сыном, смотрю – одноклассница, подруга. Тома, что с тобой, на тебе лица нет! И тут я расплакалась. И все ей честно – так и так. Она говорит: ладно, я с компаньоном поговорю, возьмем тебя, может быть. Крутой бизнес, недвижимость. Я полгода на побегушках была, через год моя подруга уже подо мной ходила, а сейчас у меня квартира двести метров, дом за городом с бассейном, третью машину меняю! А почему? А потому, Люся, что пока ты с мужиком живешь, ты даже не подозреваешь, на что способна. Они наши свободу ограничивают, понимаешь? У мужика ведь нет выбора – либо он сам выше взлетит, либо женщину пригнет. Лететь ему неохота, вот они нас и гнут. Недавно зашел ко мне – ну, одет нормально, это легко, сейчас и на помойке одеться можно, хвастается: работа, деньги, любовница молодая. Я ему: поздравляю, а только мне завтра пахать, фить-пирю, спать пора. Так что иди домой. К молодой любовнице. И тут он: Тамар, а дай покушать чего-нибудь. Люблю, говорит, как ты готовишь. А я присмотрелась – у него щека с щекой слиплись, у него там непроходимость уже, совсем есть отвык.

ЛЮСЯ. Накормила?

ТАМАРА. Нет! Потому что мужик – свинья, где жрет, там и спать укладывается! (После паузы.) Да накормила, конечно. И спать даже уложила. И денег дала. Но сказала: все, не ходи больше, не рви мне сердце. Пусть другая для тебя волосы бреет.

ЛЮСЯ. А кожа гладкая у вас.

ТАМАРА. Лазер же, говорю. И есть для кого. Но все честно: я свободна, он свободен. А твой, значит, изменял?

ЛЮСЯ. Как попало. Что обидно: дома мне лю-лю, люблю, лапсик, фигапсик, а сам… Я уже тогда в парикмахерской работала. Он заглядывал после работы. Меня ждал. Ну, болтал с подругами. С одной особенно. На меня, кстати, похожа. Лера. Вот. Один раз говорю: что-то насморк, не пойду на работу. Не пошла. А к вечеру решила в магазин, смотрю – нет денег. Вспомнила – в парикмахерской в столике оставила, заперла. Пошла туда. Там закрыто, но у меня ключ. Открываю, захожу, слышу – там, в комнатке, что-то такое шевелится. Я туда, свет включила, а они на диванчике. В полной красоте.

ТАМАРА. Скот.

ЛЮСЯ. Но я его сперва простила.

ТАМАРА. И зря.

ЛЮСЯ. Ясно, что зря. Думала – может, случайно, эпизод. А потом еще раз случайно, еще раз – и всё с разными.

ТАМАРА. И ты терпела?

ЛЮСЯ. Нет, но дети же!

ТАМАРА. Дети! Всегда мы так – дети! Запомни, Люсенька, если дети видят унижение матери, это еще хуже! Я тоже думала: как сын отнесется? А он мне знаешь, что сказал? Зря, говорит, ты раньше не ушла от этого козла!

ЛЮСЯ. Про отца – нехорошо.

ТАМАРА. Какой он отец? Только что биологический.

ЛЮСЯ. Все равно… Одной трудно, наверно. Не в смысле финансов, я вижу, ты женщина обеспеченная. А… Ну все-таки… Поговорить с кем-то. Какие-то дела совместные… Семья…

ТАМАРА. Так есть, я сказала же. У меня с ним и дела, и поговорить успеваем, и секс, когда захочется. Я ему сразу сказала: я под моду свою физиологию подгонять не собираюсь. Я не фанатка половых отношений и не секси, а какая есть, такая и есть. А он: спасибо тебе за откровенность, а то, говорит, я уже устал придуриваться перед каждой, что я гигант, а мне на самом деле раз в неделю по десять минут – вот так хватает. Я говорю: тот же случай. Вот это и есть сексуальная гармония, а не каждый вечер бояться, что у тебя попросят. Или потребуют. Ты-то тоже не одна, наверно, живешь? В смысле – мужчина есть какой-нибудь?

ЛЮСЯ. Конечно. Я все-таки женщина.

ТАМАРА. Молодец. И никаких замуж. Мухи отдельно – щи отдельно. Семья сама по себе – мужики сами по себе. (Поворачивает голову, разглядывая себя.) А у тебя неплохо получается.

Люся берет фен, подсушивает готовую прическу.

ТАМАРА. Все, хватит. Лучшее – враг хорошего.

ЛЮСЯ. Полачить?

ТАМАРА. Слегка, чтобы держались, но не видно.

Люся брызжет лаком.

ТАМАРА. А что, не хуже Надежды работаешь. Я еще зайду. (Достает деньги.) Сдачи не надо, спасибо. Держись, Люсенька! Когда мужик не сдается, его уничтожают!

Уходит.

Люся садится перед зеркалом.

ЛЮСЯ. Уничтожают… К чему это она?

Входит мужчина в бумажной маске от гриппа.

МУЖЧИНА (невнятно). У вас стерилизацию делают?

ЛЮСЯ. Извините?

МУЖЧИНА (приподнимает маску). У вас стерилизацию делают?

ЛЮСЯ. Какую, кому?

МУЖЧИНА. Ну – кварцевой лампой светят, еще что-то?

ЛЮСЯ. Нет.

МУЖЧИНА. И вы без маски работаете?

ЛЮСЯ. Почему? Все есть. (Достает из столика маску, надевает.)

МУЖЧИНА. Да вы уже столько тут микробов надышали! Черт, никто про гигиену не думает. В аптеке упаковка одноразовых масок десять рублей стоит! Нет, лень зайти! В транспорте все без масок, а сделаешь замечание, смотрят, как на идиота. Это наша страна такая. Кто ведет себя нормально, тот идиот, а кто идиот, тот считается нормальным. Где мне стричься теперь? Хоть жену учи!

ЛЮСЯ. Она у вас тоже в маске?

МУЖЧИНА. А как же! И жена, и дочь, и теща, всех построил. У каждого своя посуда, свое полотенце. Зато во всем городе эпидемия, а мы… (Чихает.) Здоровы! Ну вот, надышался уже у вас! Бардак!

Уходит. Люся включает музыку. Веселая не нравится – слишком веселая. Лирическая – слишком печальная. Выключает музыку.

Входят юноша и девушка — Настя и Костя. Настя кивает Косте на кресло в углу, у столика, тот садится, вставляет наушники в уши. Берет толстый гламурный журнал, листает и подергивает головой, слушая музыку.

НАСТЯ. Здравствуйте. Вы работаете?

ЛЮСЯ. Конечно.

НАСТЯ. Никто нигде не работает. Эпидемия. Да еще Новый год впереди, никому работать не хочется. А вы можете сделать прическу – ну, такую…

ЛЮСЯ. Какую?

НАСТЯ. Ну, не повседневную.

ЛЮСЯ. А конкретно?

НАСТЯ (оглядывается на Костю). К свадьбе.

ЛЮСЯ. Что-нибудь заплести хотите? Цветы, ленты?

НАСТЯ. Нет. Я как раз этого не люблю. Я хочу просто, но красиво. У меня видите, какие волосы? (Снимает платок, длинные и густые волосы рассыпаются по плечам.)

ЛЮСЯ. Отличные волосы.

НАСТЯ. Надо только, чтобы они были – ну, водопадом так, волнами, но не очень, а так… Постепенно… Чтобы ниспадали. Но не как попало, а чтобы форма была. То есть чтобы естественно, но на самом деле чтобы видно, что не просто так.

ЛЮСЯ. Сделаем, садитесь.

НАСТЯ (садится в кресло). Мыть не надо, я с утра…

Люся начинает работать. Посматривает на Костю.

НАСТЯ. Это Костя. А я Настя. Складно получается – Настя, Костя. Правда? В рифму.

ЛЮСЯ. Ну, если у вас жизнь так зарифмуется, тогда…

НАСТЯ. А почему нет?

ЛЮСЯ. Да разное бывает.

НАСТЯ. Что я, сейчас буду думать, что там бывает? Ну, бывает. А может, ничего и не будет. Если думать, что будет, тогда ничего не сделаешь вообще. У меня есть одна подруга психованная, до сих пор с мальчиками ничего не имеет. СПИДа боится.

ЛЮСЯ. А ты не боишься?

НАСТЯ. Откуда я его возьму? Мы с Костей полтора года, и больше ни с кем.

ЛЮСЯ. А до этого?

НАСТЯ. Мало что до этого. Ну, был у меня мальчик. Недолго. У него тоже кто-то был. Но это же до того. Раньше.

ЛЮСЯ. Если было раньше, будет и потом.

НАСТЯ. Почему? Раньше-то он меня не знал. И я его не знала. Совсем другое дело. А теперь нам никого не нужно.

ЛЮСЯ. Пока.

НАСТЯ. Пугаете?

ЛЮСЯ. Это жизнь, Настя, это реальность.

НАСТЯ. Реальность тоже разная.

ЛЮСЯ. Я о том и говорю. Ты посмотри, как он от тебя затыкается.

НАСТЯ. Не от меня, а вообще. Музыку слушает. Он музыку любит. И я же сейчас с ним не говорю, ему слушать нечего.

ЛЮСЯ. Может быть. А заметила, какой он журнал взял?

НАСТЯ. Какой?

ЛЮСЯ. У нас там три. Про природу, про автомобили и женский – мода, одежда, прически, купальники. Про природу он не взял, про автомобили не взял, он сразу – про купальники. Зачем ему женская мода и купальники?

НАСТЯ. Это ничего не значит. Какой попался журнал, такой и взял.

ЛЮСЯ. Настя, женщина обязана быть наблюдательной. Я заметила, он его из-под низа вынул. Ты спроси себя: если он тебя любит, зачем ему чьи-то купальники рассматривать?

НАСТЯ. Ну… Чисто теоретически. Да, он меня любит. Но ему красивые женщины другие тоже нравятся. С эстетической точки зрения. Это нормально. Они красивые – он смотрит.

ЛЮСЯ. Природа тоже красивая. А он не смотрит. И автомобили красивые. Ему тоже все равно.

НАСТЯ. Это разные вещи. Я тоже на красивых мужчин смотрю. Чисто эстетически.

ЛЮСЯ. Печально.

НАСТЯ. Что печально-то?

ЛЮСЯ. Значит, ты уже готовишься. Примериваешься.

НАСТЯ. Да ни к кому я не примериваюсь, зачем мне это?

ЛЮСЯ. Это к тебе вопрос, зачем. Значит, уже подумываешь.

НАСТЯ. Да ничего я не подумываю! Здесь не трогайте.

ЛЮСЯ. Висеть будет.

НАСТЯ. Я зачешу, я тут всегда зачесываю. Вам, наверно, просто не повезло, вот вы так и говорите.

ЛЮСЯ. Мне не повезло? Мне еще как повезло. Да, я сейчас одна. Зато у меня квартира двести метров, дом с бассейном, машина, сын прекрасный.

НАСТЯ. Это вы тут так много зарабатываете?

ЛЮСЯ. Я тут вообще не работаю. Двоюродная сестра попросила: все заболели, а нельзя, чтобы парикмахерская была закрыта. Это же закон торговли и обслуживания: если три дня закрыто, клиент отвыкает. А я парикмахершей начинала, победительницей международных конкурсов была. Решила выручить. Сестра все-таки, как откажешь. У меня свой бизнес, все серьезно, недвижимостью занимаюсь. Мужчина есть, но все на равных – он свободный, я свободная. Никаких загсов. Разница в чем? Когда мужчина не муж, он тебе ничего приказать не может. Ну и вообще, не достает. Если начнет что-то, ты можешь ему тут же: извини, мне пора домой. И все. А дома от мужа куда уйдешь? В ванну? В туалете спрячешься?

Пауза.

НАСТЯ. А из-за чего разошлись?

ЛЮСЯ. Из-за всего. Сперва заставлял меня ноги брить или пластырем волосы отрывать.

НАСТЯ. Я сама это с восемнадцати лет делаю. Когда ноги гладенькие, самой приятно. Только не пластырем, конечно.

ЛЮСЯ. Потом заставил меня зубы вырвать, гад.

НАСТЯ. Зачем?

ЛЮСЯ. Для орального секса. Чтобы не мешали.

НАСТЯ. Дурь какая-то. Уметь надо, вот и все. И никакие зубы не помешают.

ЛЮСЯ. А ты умеешь, что ли?

НАСТЯ. Без проблем.

ЛЮСЯ. Неужели нравится?

НАСТЯ. Почему нет? Он у него такой красивый… (С улыбкой оглядывается на Костю.)

КОСТЯ (снимает наушники). А?

НАСТЯ. Да нет, ничего.

Костя опять надевает наушники.

ЛЮСЯ. Приучаешь парня, что все для него. Думаешь, оценит? Нет, Настенька. К хорошему быстро привыкают.

НАСТЯ. Что же мне, нарочно хуже быть?

ЛЮСЯ. Вот тут пройдусь чуть-чуть?

НАСТЯ. А надо?

ЛЮСЯ. Иначе край будет, как ножом отрезанный. Он на спуск должен идти.

НАСТЯ. Только немного.

ЛЮСЯ. У меня вот подруга была. Тоже парикмахерша. Один раз заболела, не пошла на работу. А потом все-таки пошла. Там закрыто. Она своим ключом открыла, вошла, слышит, в другой комнате что-то такое – шу-шу-шу. Она туда, а там ее муж с другой парикмахершей. На диванчике.

НАСТЯ. И что?

ЛЮСЯ. Как что? Тебе бы понравилось?

НАСТЯ. А зачем нарываться?

ЛЮСЯ. То есть?

НАСТЯ. Зачем она на работу пошла?

ЛЮСЯ. Она деньги там оставила.

НАСТЯ. Хорошо. Взяла деньги, что-то услышала, она могла предположить, что там муж?

ЛЮСЯ. Вполне. Он за ней по вечерам заходил.

НАСТЯ. И зачем тогда полезла смотреть? Себя травить?

ЛЮСЯ. А что, лучше не знать, что ли?

НАСТЯ. Конечно. И потом, ну допустим, Костя тоже кого-нибудь поимеет. Жизнь долгая, у него две-три штуки обязательно будут. Если как эпизод – ну и что? То есть неприятно, конечно, но глупо же тоже – из-за каких-то эпизодов жизнь ломать.

ЛЮСЯ. А если он к другой уйдет?

НАСТЯ. Тогда другая история. Тогда – ну плохо, да. Ужасно. Но я ведь и сама к другому могу уйти.

ЛЮСЯ. Настя, ты меня потрясаешь. Ты замуж собралась – и у тебя такие мысли?

НАСТЯ. А какие? Если, например, я сейчас здоровая, это же не значит, что я никогда не заболею. Лет через тридцать все может быть. Но я же не буду из-за этого заранее в депрессию впадать. И он может влюбиться, и я – лет, допустим, через двадцать. И я что, уже сейчас буду об этом думать?

ЛЮСЯ. Ага. А если он кого-то поимеет, как ты говоришь, то это вообще не в счет?

НАСТЯ. Почему не в счет? Я же говорю, неприятно. И лучше без этого. Но если случится, надо же понять, как, чего. (Оглядывается, говорит громким шепотом.) Вообще-то у него один раз уже было. Но как было? Он с друзьями в бассейн пошел, а там при бассейне сауна. Они над ним решили пошутить, подсунули ему массажистку такую… Ну понимаете. Она ему: ложитесь, закройте глаза, расслабляйтесь. А сама начала. Он чувствует – что-то не то. Сначала руки, потом что-то еще. Короче, опомнился, а она на нем голая уже. А у него возбудимость сумасшедшая, он бешеный у меня вообще, бывает – по улице идем, он меня в подворотню тащит, я говорю: ты с ума сошел, там вон люди идут, а ему все равно… Ну, в общем, не удержался.

ЛЮСЯ. И ты узнала?

НАСТЯ. Сам сказал. Сперва этим товарищам по морде надавал, ну не всем, а кто придумал, потом к венерологу сходил. Но месяца два молчал. А потом сказал. Говорит: лучше я скажу, чем другие.

ЛЮСЯ. А ты?

НАСТЯ. Истерика, конечно. Прогнала его. Он на лестнице в подъезде всю ночь просидел. Короче, помирились.

ЛЮСЯ. То есть тебе все равно, что он с чужой женщиной… (Потрясенная – не договаривает.)

НАСТЯ. Не все равно. Но пережить можно. Он даже имя ее не помнит, а в лицо вообще не разглядел.

ЛЮСЯ. Да… Интересное у вас поколение. Прыгаете с одного на другого, как блохи.

НАСТЯ. Неправда. Нет, бывает всякое, у меня соседка вон парным сексом увлекается.

ЛЮСЯ. То есть?

НАСТЯ. Ну, у нее муж, и у подруги муж. Встречаются и проводят вместе время.

ЛЮСЯ. Меняются, что ли?

НАСТЯ. Вместе, говорю же.

ЛЮСЯ. Ужас какой-то.

НАСТЯ. Мне тоже не нравится. Представить не могу, Костя – и еще какой-то парень. (Передергивает плечами и тут же вскрикивает.)

ЛЮСЯ. Девушка, нельзя же так дергаться!

НАСТЯ. Вы мне ухо порезали!

ЛЮСЯ. Чуть-чуть задела. Даже крови нет.

НАСТЯ (рассматривает в зеркало). Нет?

ЛЮСЯ. Нет. Даже царапины нет. Не надо дергаться. А у них что, ни детей, никого?

НАСТЯ. Почему? Дети, все нормально, работа приличная. Свободные люди в свободной стране, это их выбор. Вы так удивляетесь, будто не слышали про это. И в Интернете, и в журналах таких историй полно.

ЛЮСЯ. Некогда мне Интернет смотреть и журналы, вкалываю с утра до ночи. По две смены людей стригу. (Спохватывается.) Ну – и бизнес, само собой. Недвижимость – это серьезно… Возраст у меня, наверно, не такой, чтобы нормально к таким вещам относиться.

НАСТЯ. При чем тут возраст? У мамы сестра младшая, ей под сорок, муж, две дочери, она мужа любит, но раз в год у нее обязательно секс-тур, в Египет ездит. Там тут же находит молодого красивого араба – и отдыхает.