Текст книги "Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых"

ЛЮСЯ. И муж знает про это?

НАСТЯ. Нет, он ревнивый у нее. Узнает – убьет.

ЛЮСЯ. Господи, чего только нет на свете.

НАСТЯ. Вот и я говорю – разные есть варианты. Главное – отношения, любовь. Нет отношений, нет любви, тогда хоть он изменяет, хоть нет, без разницы.

ЛЮСЯ. Но ведь это мы до чего дойдем? Всем всё можно, получается?

НАСТЯ. Почему? У каждого свои правила.

ЛЮСЯ. Настенька, ты что говоришь, ты подумай! У каждого свои – это же… Это же я не знаю что! Общее-то что-то должно быть? Вон – улица. (Показывает в окно.) Одни машины по одной стороне едут, другие по другой. А если как попало, ты представляешь, что будет? Это же через час не город, а сплошная авария!

НАСТЯ. Почему? Люди не психи, чтобы друг на друга ехать. А кому нравится как попало, пусть за город едет. И по кочкам. Нет, я над этим вопросом думала. И на филфаке учусь…

ЛЮСЯ. Это что?

НАСТЯ. Филологический факультет. Там литературу изучают.

ЛЮСЯ. А незаметно.

НАСТЯ. Что?

ЛЮСЯ. Ну, ты тогда должна как в литературе разговаривать. А ты нормально.

НАСТЯ. Это называется – общеупотребительная лексика. Я же не на семинаре, я просто говорю, с чего мне понты кидать? Ну вот, у нас Достоевский сейчас, его тоже колбасило – философский вопрос, типа: если Бога нет, то все позволено?

ЛЮСЯ. И?

НАСТЯ. Что?

ЛЮСЯ. Что он ответил?

НАСТЯ. Ничего. Только вопрос задал. И вот, Бога нет уже давно…

ЛЮСЯ. Это ты так считаешь…

НАСТЯ. Я тоже считаю, что есть, я про общее мнение. И про других людей. Для них Бога давно нет, а разве все позволено? Нет. Люди сами как-то устраиваются, договариваются. В целях самосохранения вида.

ЛЮСЯ. Какого вида?

НАСТЯ. Хомо сапиенс.

ЛЮСЯ. Постой. Я понимаю, у тебя философский факультет…

НАСТЯ. Филологический…

ЛЮСЯ. Да. Но ты скажи. Вот та женщина, которая мужа нашла с другой женщиной, она о чем должна думать – что муж ее кобель и грязный подлец, или о сохранении вида?

НАСТЯ. Это от нее зависит. Какой муж, какая она, как друг к другу относятся. Все индивидуально.

ЛЮСЯ. Настя, да нельзя же так! Индивидуально! Убил человек человека, его судят и дают десять лет. А если будут смотреть, кого убил, да кто убил, да то, да се, это что будет? И оправдать можно?

НАСТЯ. Если в порядке самообороны, то можно.

ЛЮСЯ. Всё!

НАСТЯ. Уже закончили?

ЛЮСЯ. Нет. Всё – в смысле, запуталась я. Давай помолчим. (Приближается к зеркалу, пальцами приоткрывает веки, рассматривает глаза. Поворачивается к Насте.) Не красные?

НАСТЯ. Я не знаю, какие у вас обычно.

ЛЮСЯ. Если вот тут жилки красные – значит, давление повышенное. А мне нельзя, у меня мама от давления умерла. Наследственное.

НАСТЯ. Да нет, все нормально.

Пауза. Люся работает.

ЛЮСЯ. А я тебе вот что скажу. Просто ты еще молодая. И это для тебя теория. А вот если бы практически да на твоих глазах… Ты бы сразу забыла, что у каждого свои правила. Потому что правило одно: чужого не тронь, своего не обижай! Ты вот говоришь: он у тебя эстетически на женщин смотрит. А я тебе говорю – это его кобелиное нутро играет. И ты с ним натерпишься еще.

НАСТЯ. Не надо так, вы его не знаете. На самом деле его только музыка интересует. (Улыбается.) И я.

ЛЮСЯ. Да? А мы проверим сейчас. Вот я – симпатичная женщина?

НАСТЯ. В общем-то. Конечно.

ЛЮСЯ. Но не красавица? Не модель?

НАСТЯ (смеется). А что?

ЛЮСЯ. А то. Я сейчас будто пробку уроню и пойду поднимать. А ты через зеркало смотри – тебе видно? (Настя кивает.) Смотри, как он будет реагировать.

НАСТЯ. А будет?

ЛЮСЯ. Увидим. О, черт, вечно она…

Щелчком отправляет пробку от пузырька в угол. Идет туда, изящно наклоняется. Костя смотрит. Насте это не очень приятно. Люся возвращается.

ЛЮСЯ. Видела?

НАСТЯ. Ну и что? Чисто эстетический момент. У вас красивая фигура.

ЛЮСЯ. Какая фигура – я в халате, ничего не видно!

НАСТЯ. Это просто рефлекс. Вы стояли, я сидела, мы были неподвижными. Потом что-то пошло в сторону, вот он и посмотрел. Рефлекс любого живого существа. Кошки тоже так смотрят.

ЛЮСЯ. И коты. Ладно, повторим. Да что за черт!

Опять отправляет пробку в угол, идет за нею, подбирает. И опять Костя провожает ее глазами. Люся возвращается.

ЛЮСЯ. Ну? Смотрел?

НАСТЯ. Да хоть пять раз посмотрит – и что?

ЛЮСЯ. А то, что на тебя он за это время не посмотрел ни разу. Привык! Ты, может, ему вообще уже надоела, а он стесняется сказать. У мужчин бывает. Если он сказал, что любит – говорил же?

НАСТЯ. Говорил.

ЛЮСЯ. Вот. Ему после этого бывает неловко признаться, что разлюбил. Все само собой катится, по инерции. И свадьба уже на носу. Он сейчас музыку слушает, купальники смотрит, а сам думает: каких только девушек нет на свете, а я уже влопался на всю жизнь! Так и буду теперь годами сидеть и ждать, пока она прическу сделает. Он на часы, между прочим, уже десять раз посмотрел.

НАСТЯ. Это вы так долго делаете!

ЛЮСЯ. Да хоть год! Любишь – терпи! А о детях он говорил?

НАСТЯ. Каких?

ЛЮСЯ. Разных! Мальчиках, девочках! О ваших детях? Что он их хочет?

НАСТЯ. Если женится, и так понятно.

ЛЮСЯ. Значит, не говорил! Значит, не очень хочет.

Настя оглядывается на Костю.

ЛЮСЯ. Секса он от тебя хочет – и больше ничего. Встречаетесь где?

НАСТЯ. Где придется. То у меня, то у него. Когда родителей нет.

ЛЮСЯ. Редко?

НАСТЯ. Хотелось бы чаще. Но он находит места, он молодец.

ЛЮСЯ. Места! Подворотня! А вот когда это будет каждый день, тогда посмотришь! Ты, Настя, просто боишься посмотреть правде в лицо. Вот попробуй, скажи ему, что передумала.

НАСТЯ. Это почему?

ЛЮСЯ. Скажи, что надо сначала учебу закончить, себя проверить.

НАСТЯ. Зачем?

ЛЮСЯ. Посмотришь на его реакцию.

НАСТЯ. Он скажет, что я дура, вот и все. У нас завтра свадьба уже. Гостей уже пригласили.

ЛЮСЯ. Ты попробуй! Боишься?

НАСТЯ. Ничего я не боюсь.

Помедлив, встает, идет к Косте. Костя вынимает наушники.

КОСТЯ. Отлично!

НАСТЯ. Что?

КОСТЯ. Прическа.

НАСТЯ. Я еще не доделала.

КОСТЯ. А я думал – уже.

НАСТЯ. Скучаешь?

КОСТЯ. Долго вообще-то.

НАСТЯ А что ты тут смотришь?

КОСТЯ. Да так. Что попало.

НАСТЯ. Костя… Я тут подумала… Может, нам не торопиться?

КОСТЯ. То есть?

НАСТЯ. Ну, если рассуждать… Мне еще учиться. Потом – квартиры своей нет, у твоих жить негде, с моими я сама не хочу, у матери ты знаешь, какой характер.

КОСТЯ. Мы же квартиру собирались снимать.

НАСТЯ. Это если мой отец поможет. А он намекал, что у него с деньгами проблемы.

КОСТЯ. Постой. Ты к чему это вообще?

НАСТЯ. Может, нам отложить свадьбу?

КОСТЯ. Ты чокнулась, что ли? Как это отложить?

НАСТЯ (с победоносным видом оглядывается на Люсю). Так – отложить. На год хотя бы. Проверить свои чувства.

КОСТЯ. А фиг ли проверять, у меня все проверено.

НАСТЯ. У меня тоже. Но все-таки. Давай без лишних разговоров. Я предлагаю отложить, ты соглашаешься или нет. Ну?

КОСТЯ (после паузы). С тобой не согласишься. Ты все равно по-своему сделаешь.

НАСТЯ. То есть – ты согласен?

КОСТЯ. Я не сказал. Но если ты так считаешь…

НАСТЯ. Постой. Это я так считаю. А как ты считаешь?

КОСТЯ. Ну, нас двое вообще-то. Я не могу за тебя решать.

НАСТЯ. Ты должен за меня решать! В таких вещах – должен!

КОСТЯ (глянув на Люсю). Мы в другом месте можем поговорить?

НАСТЯ. Уже поговорили!

КОСТЯ. Постой. Короче. В общем – я решил. Завтра свадьба, и все.

НАСТЯ. Ты так говоришь, чтобы мне приятно сделать. Я тебя поняла. Ты никому не можешь отказать. И мне, и другим девушкам. И ей тоже. (Показывает на Люсю.)

КОСТЯ. Она-то при чем?

НАСТЯ. Всё, Костя. Поздно. Ты проговорился. Я все поняла. Свадьбы не будет!

Выбегает.

КОСТЯ. Чего это она?

ЛЮСЯ. Беги, а то не догонишь. Не бойся, простит. На этот раз.

Костя торопливо выходит.

Люся садится к зеркалу. Осматривает глаз.

ЛЮСЯ. На этот раз. Только на этот раз.

Входит Сергей. Мужчина около сорока. Невыразительно одетый, с невыразительной внешностью. Останавливается в двери, прислоняется к косяку. Стоит и молчит.

ЛЮСЯ. Ну? И сколько будешь ходить?

Пауза.

И чего ты добиваешься, я не понимаю? Ты все во мне перевернул с ног на голову и назад ничего уже не вернешь! Ты другой для меня стал. А я с другим не хочу. Я с тем хочу, который был. То есть даже и не был, а притворялся, как выясняется.

Пауза. Люся начинает убирать в парикмахерской: подметать пол, протирать полы, складывать полотенца, расставлять по местам флаконы и т. п.

Ну почему у других людей, как у людей? С клиентами поговоришь – всё у всех нормально, все по-человечески. Вот мужчина был, я ему понравилась, через зеркало смотрел, думала, глазами дырку провертит…

Сергей вопросительно прислушивается.

Но человек долг помнит, у него жена, двое детей, он им подарков наготовил к Новому году, все тут мне хвастался… Он хвастается, а я чуть не плачу! Или женщина была: муж на руках ее носит. На лазерную эпиляцию ее послал, зубы попросил поменять – и это женщине, если она умная, не обидно, это не значит, что она ему такая не нравится, он просто хочет, чтобы она лучше была. А я хоть мохом зарасти, хоть вообще без зубов останься – тебе все равно. Или жених с невестой тоже сегодня. Он ей все время: а чего ты хочешь, может, апельсинчика, может, шоколадку, может, водички, я сбегаю… А ты меня, даже когда женихом был, хоть конфеткой угостил? Какой конфеткой, цветка в день рождения от тебя не дождешься!

Сергей смотрит на нее, не соглашаясь.

Да, приносил. Когда я сама напоминала. А для женщины это ужасно. Женщина может попросить колечко подарить, духи, это она может, это не унизительно, а цветы дарить женщина просить не должна!

Пауза. Люся прекращает работу, поворачивается к Сергею, смотрит на него в упор, медленно приближается к нему.

Как ты мог? Вот чего я не понимаю, как ты мог? С моей же подругой, на моем же диване, который я им сюда из дома привезла для уюта! Или это любовь? Так и скажи – и я прощу все. Любовь, да? Любовь? Нет?

Сергей смотрит в пол.

Тогда иди отсюда! (Толкает его.) Иди, я сказала! Нечего тут! Уходи сейчас же!

Сергей, вцепившись в косяк, остается на месте. Выбившись из сил, Люся отходит.

Думаешь, если не любовь, так это лучше? Это хуже! Да, я знаю, это сплошь и рядом. Эпидемия просто, все с ума посходили, только и смотрят: почему не моя, почему не моё? Жадные, что ли, все? Да как хотите. А я не жадная. У меня дочь есть. И я сама у себя есть. Мне хватит. Я решила, я буду жить одна. С дочкой. А тебя больше видеть не хочу. Мне противно тебя видеть, чтоб ты знал.

Сергей что-то хочет сказать.

Не надо! Я сто раз слышала! …Ты не беспокойся, я одна не останусь. Мне по три раза на дню разные предложения делают.

Сергей прищуривается и склоняет голову набок.

Не то, что ты думаешь. Очень серьезно. На всю жизнь. Я долго терпела, хватит. Ты исковеркал мою жизнь, ты мне в душу наплевал, я тебя ненавижу! Все, до свидания. И чтобы на сто метров не подходил ко мне и к моей дочери! Понял? Понял, я спрашиваю?

Сергей смотрит в сторону. Люся заканчивает уборку, тушит свет.

Все, мне пора. Дочка ждет. Нарядим сегодня елочку, стол соорудим, свечки, огоньки, дочурочка мне песенку споет – «Джингл белс» на английском языке, она в классе лучше всех по английскому. И никого нам больше не надо! Пусть хоть весь мир с ума сойдет, а мы будем нормальные! Вырастет, спросит: куда делся наш папа? А я скажу – умер!

Сергей возмущенно взглядывает на нее.

Да, умер. Пусть не физически, а морально, но это одно и то же. Нет у нас папы, продал он нас и предал! А нам и так хорошо! Так что ты труп – и иди отсюда, здесь не кладбище! И я живая, к твоему сожалению.

Подходит к сумке, поднимает ее, тащит к двери, ставит на пол. Оглядывается. Видит пластиковый пакет на столе, берет его, пробует на прочность, намеревается отложить часть содержимого сумки. Но Сергей в это время берет сумку, готовится выйти.

Пауза.

Люся смотрит, как он скособочился.

Не тяжело?

СЕРГЕЙ. Нормально.

Люся гасит последнюю лампу.

Они выходят.

Занавес

конец

Свеча
(Игра с огнем)
^{пьеса для одной актрисы}

На переднем плане – журнальный столик, перед ним кресло.

Входит женщина. В плаще, в сапогах. Торопливо снимает плащ, кидает на спинку кресла. Плащ сползает на пол. Она подбирает, кидает опять – отходя от кресла. Плащ опять сползает. Вернулась, схватила, швырнула в угол. Роется в сумочке. Вывалила все содержимое на столик. Берет три свечи разного размера. Озирается. Кладет свечи на стол, уходит за кулисы. Грохот выдвигаемых ящиков и нервно перебираемых, разбрасываемых предметов. Входит с подсвечником. Укрепляет в подсвечнике большую свечу. Передумывает, убирает ее, вставляет маленькую, но та никак не хочет стоять. Бросает ее на пол, вставляет свечу среднего размера. Звонит мобильный телефон, женщина, не посмотрев, отключает его. Достает зажигалку, щелкает, но огонь наводит ее на другую мысль: закурить. Закуривает и тут же тушит сигарету. Зажигает свечу. Смотрит на нее. Не отводя глаз, спиной отступает к креслу, садится, вытянув ноги. Смотрит на свечу.

ЖЕНЩИНА. Я спокойна… Я спокойна… Мне хорошо… Я совершенно спокойна…

Закрывает глаза. Открывает.

Я совершенно спокойна… Я абсолютно… Черт бы меня!..

Встает, гасит свечу, убирает разбросанные по столику предметы в сумочку, поднимает плащ, вешает его, наскоро наводит в комнате порядок. Снимает сапоги, обувается в мягкие домашние тапочки.

Зажигает свечу, садится в кресло.

Я спокойна… Мне хорошо… Я совершенно спокойна… Я спокойна совершенно… Как истинное совершенство… Как истинное совершенство, которым и являюсь, я совершенно спокойна… Не будем отвлекаться. Все по указаниям. Закрываю глаза. Поехали… Мои ноги… Мои ноги теплеют… Они теплеют, теплеют, теплеют – и вот (ровным тоном, со скукой, не пытаясь развеселить себя) меня теплыми ногами понесут вперед. Вперед ногами. А почему это – вперед ногами? Я многого не знаю. Сперва надо узнать, почему вперед ногами, а потом уж вперед ногами… Будто от этого будет легче…

Пауза.

Встает. Включает музыку. Не понравилась музыка, меняет. И еще. Вот, то что нужно. Идет к креслу. Смотрит на свечу. Но в спокойной тихой музыке появилось что-то слишком уж легкое, пошлое.

Резко встает, выключает музыку, возвращается.

Садится, смотрит на свечу – то вприщур, то широко раскрытыми глазами.

Я спокойна… Я спокойна… Мне хорошо… Нет, правда, мне удивительно хорошо!.. Левая нога постепенно становится теплой… Теплая, совсем теплая… Это мое тело, оно мне послушно. Мое или нет? Мое! Вот оно и послушно. Умница, левая нога, теплеет, теплеет… А теперь правая нога… Теплеет, теплеет, теплеет… Главное дело, с чего ей теплеть? Совсем замерзла в сапоге. Сапог холодный, тесный, зато модный… Но она, милая моя, все равно теплеет, теплеет – назло сапогу, назло природе… Назло всем!.. Я совершенно спокойна… Мои ноги теплеют… Тепло поднимается к коленям… Колени теплые… Выше… Бедра теплеют… Живот… Тепло растекается по всему телу… растекается… Мне тепло, хорошо, тепло, хорошо, руки наливаются теплом… тяжелеют… их трудно поднять… Теплые, тяжелые руки…

Поднимает руки.

Теплые ладони, я ощущаю тепло, тепло, тепло…

Сводит ладони, сближает их. Ладони соприкасаются.

Черт, черт, черт!

Бьет ладонь о ладонь.

Пауза.

Спокойно. Не все сразу. Спокойно… Молча… Да, молча… Меня, кажется, раздражает собственный голос… Осенняя пора, очей очарованье!.. Гадость какая… Люблю я пышное природы увяданье, в багрец и золото… Я люблю тебя… Я люблю тебя… Я люблю тебя… Нормальный голос. Красивый голос… Приятный – как минимум… Вас какая-то дама с приятным голосом… «Это ты?» – «А что?» – «Мне сказали: дама с приятным голосом». – «Чему ж ты удивляешься? Я – дама. И у меня приятный голос. Ты знаешь другую даму с приятным голосом?»

Пауза.

Молча смотрит на свечу.

А моргать можно или нет? Не спросила. Я теперь ни во что не верю, поэтому верю во что угодно. Подруга сказала: ничего не нужно, ни лекарств, ни врачей, ни экстрасенсов. Каждый день смотри на свечу – и все пройдет. А что пройдет? У меня нечему проходить, я вполне здоровая женщина… Но огонь мне нужен. Это я сразу поняла, мне это понравилось. Огонь. Свеча. Люди не зря же камины заводят, у костра сидят на даче, в лесу… Им нужен огонь. Он успокаивает. Я уже спокойна… А сколько смотреть? Или ждать, пока сама догорит? Тоже не спросила… Слишком много вопросов! Это была его любимая фраза… Я умница, я молодец! Я сказала: была фраза. Была! И он – был! И нет его. В списках не значится. Хотя есть. Есть – а нет. Такой вот парадокс. Неопознанный летающий объект. Вроде, есть, а пригляделся – нету!.. Подруга совсем сбрендила: и свечки всем раздает, и воск сливает, на кофе гадает, чертополох развесила по углам… Говорит: не тот враг, кого считаешь врагом, а тот враг, что стоит за плечом!.. А кто за плечом?… Так о смерти говорят. Смерть – за плечами… Я дверь закрыла или нет… (Смеется.) Совсем схожу с ума. Никого нет и быть не может. Сейчас оглянусь и… А оглядываться можно или нет? Тоже не спросила. Наверно, нельзя. Нельзя отрывать взгляда от свечи… Свеча, ты молодец! Ровно горишь, спокойно… Кто виноват, свеча? Правильно, никто не виноват. Может, я сама во всем виновата? Нет? Правильно, никто не виноват… Но надо же найти кого-то виноватого!.. Надо же кого-то ругать… Свечка ты и есть свечка. Из-под печки выглядывают две свечки – что такое? Это в школе нам велели спросить у бабушек и дедушек, какие они знают народные загадки. Ну мне бабушка и сказала, я в школе и брякнула: из-под печки выглядывают две свечки – что такое? Никто не угадал, учительница от нервов красными пятнами пошла. А я говорю: да сопли же!.. Бедная учительница выгнала из класса за неприличные слова… Да, я часто говорю невпопад… Согласна. Давайте убьем меня за это. Все невпопад. А может, это вы все невпопад, а я как раз впопад? Свеча, ты согласна или нет?.. Ты согласна… Тихо горишь, молодец… А чуть ветерок – и нет тебя… Подруга говорит: с нами Бог, но каждый из нас сам по себе. Мудро. С одиночеством бороться бессмысленно, как бороться со старением. Одиночество физиологично, если подумать. Хоть тресни – а состаришься. Хоть тресни – а будешь одиноким… Господи, может, мне слишком много было надо? Всем слишком много надо… На самом деле – ничего. Огонь свечи – и покой. Я права? Я права. Ничего не надо. Кроме себя самой – и огня.

Звонок телефона. Женщина вздрагивает.

О господи! Надо было домашний тоже отключить.

Звонок.

Меня нет дома.

Звонок.

Меня нет, я сказала же!

Звонок.

Меня! Нет! Дома! Меня вообще нет!

Звонки – не меньше десяти.

Умолкли.

Кто это был, интересно? А не все ли равно? Но почему всегда кажется – что кто-то… Не он, ну, этот, которого нет, хотя есть. А кто-то… Даже не знаешь, кто… (С акцентом.) Халлоу, вас беспокоят из Индонезии, у вас умер дядьюшка и оставил огромное наследство. Он был, как это по-русски, большой очень мошенник, я правильно сказал? – то есть уважаемый человек, ждем вас, вы нам будете тоже большая мошенница, гуд бай!.. А на фига мне наследство? Разве что – Индонезия… Руки и ноги всегда будут теплые… Сами по себе… Нет, жарко. Я люблю, когда холодно, но тепло… То есть кругом холодно, а тебе – тепло… В доме тепло… В доме холодно… Мое тепло кто-то украл. Такова жизнь, свеча, вокруг все время кто-то что-то крадет. Ну и вообще – грабят помаленьку, насилуют, жульничают… Это называется активный образ жизни… Или позвонят мальчики по телефону, как одной знакомой: ваша дочь дома? Нет, а что? Да ничего, приезжайте в больницу, ей ножки трамвайчиком переехало… Что это за люди, свеча? И таких много… А представь: мы с тобой посылаем импульсы. Напрягаемся – и посылаем импульсы. Убийца роняет нож, вор бьет себя по рукам… А зачем? Может, так и надо? А? Тем быстрей – к концу. И нечего оттягивать. Тогда – слушай меня. Слушай меня! Ты превращаешься в огромный атомный реактор. Я поднимаю температуру до миллиарда градусов. Начинается цепная реакция! Сейчас все взлетит в воздух! Приготовились! Восемь! Семь! Шесть! Пять! Четыре! Три! Два!.. Ладно, живите… Тихо, хорошо… И телефон молчит. То весь вечер звонит, как угорелый, а то молчит. И мобильный… (Смотрит на мобильный телефон.) Я его отключила же. И правильно. Я не хочу никого слышать и видеть. Я люблю вас – может быть. Всех. Но я не хочу никого слышать и видеть. Имею я на это право? Все привыкли: улыбка от уха до уха, походка с прискоком. Не хочу. Хочу улыбаться, когда хочу, плакать, когда хочу. Кричать от боли, когда больно… Нет. Нельзя. Неприлично.

Пауза.

Нет, но сколько смотреть? Пока не догорит?.. Боязно почему-то… А вдруг догорит свеча, кончится – и все кончится? Всякое же бывает. Человеку, например, говорят: с заходом солнца ты умрешь. В шутку. У нас много шутников. Человек смеется и не верит. Но вот все ближе к вечеру – и ему почему-то все хуже. Мы ведь мнительные все. Он пугается. Заходит солнце, и он умирает… Нет, правда, сколько смотреть? Пока не почувствуешь себя спокойной?.. Я спокойна. Я сижу, не двигаюсь, но я живу полной жизнью, я – человек!.. Господи!.. Чтобы жить полной жизнью, надо немножечко умереть!..

Пауза.

Вокруг свечи ореол какой-то… Разноцветный… Раньше я этого не видела… Значит, я уже другая. Так быстро? А почему бы и нет?.. Почему иногда так страшно, будто совсем одна? Ведь понимаешь – не одна. Можно телевизор включить, позвонить кому-нибудь… Но все равно, будто ты совсем одна во всем мире… Этого не объяснишь… Свеча, ты понимаешь? Ты же – огонь. Тепло… Мне тепло, хорошо… все тело теплое, ладони теплые… (Сводит ладони.) В самом деле – теплые. Я забыла о них, и они стали теплые. Если кто-то есть, о нем надо забыть, и он… Что – станет теплый? Нет, тут другое… Он перестанет болеть. Ведь бывает: в тебе болит не желудок, не сердце, в тебе болит другой человек. Забудь о нем, не думай – и он перестанет болеть… Свеча, давай я тебя погашу, ладно?.. А вдруг нельзя? Вдруг случится что-нибудь? Боюсь. Вот новости! – успокоилась, потеплела – и сошла с ума. Сумасшедшие, они ведь как раз очень тепленькие и спокойные, за исключением совсем буйных, которых врачи в результате тоже успокаивают… Что же делать мне с тобой, свеча? Погасить – боюсь. Ждать, пока догоришь, боюсь. Если бы кто-то другой… Или ветер… Но другого нет, и ветра нет… А он бы просто взял бы и плюнул на свечу. И правильно! Его нет, он дурак, он забыт и брошен, но объективно он живет мудро и правильно. Плюнуть на свечу – и растереть! Так и надо!.. Господи, чего я боюсь? Ну свеча. Взяли воск или парафин, протянули сквозь него веревочку… Воск… Воск пчелки делают, он у них из жопки капает. Или нет? Пчела вообще – животное или насекомое?…Свеча… Изделие для освещения, если выключат электричество, или для религиозных целей. Все! Надо потушить – и никаких сумасшествий!.. Отпусти меня, свеча!.. Может, позвонить кому-нибудь, а? Ему, например. Он умный. Если честно, мужчины вообще умнее женщин. Почему, ты знаешь? От слабости. Они же слабее, им надо как-то защищаться. Или наоборот – нападать. Вот они и развили ум. В природе всегда так бывает. Хорек спасается от волка и выбрасывает вонючий газ. Ум мужчины – это вонь хорька… Огонь – а холодно. Мне холодно, свеча… Я простая очень, я примитивная, мне огня и всяких там… Мне этого мало. Мне иногда надо, чтоб по голове погладили… Почему я тебя боюсь? Давай разберемся. Ты не против? Давай начистоту. Я боюсь, что если загашу тебя, мне станет плохо, я умру. Да, боюсь. Вот такая я чокнутая… Но это же хорошо, свеча! Понимаешь? Если я боюсь умереть, значит, я еще хочу жить! А если я хочу жить, то я для чего-то хочу жить! А если я для чего-то хочу жить, надо это что-то просто найти!.. А чего мне искать, если я уже нашла? Кого? А себя. Так что – гори. Догорай. Одно утешение: умрем вместе… А почему вместе? Ты воск и веревочка, и больше ничего! Воск и веревочка! А у меня чего только нет! У меня глаза, замечательные глаза, им еще предстоит увидеть много прекрасного! У меня уши, замечательные уши, они слышали голоса детей и влюбленных – и еще услышат, и не раз! Я умру тогда, когда захочу, ясно тебе? Именно так! Когда захочу – и ни минутой раньше!

Пауза.

Звонок телефона.

Она встает и тут же садится..

Звонит, понимаете ли. Чуткий человек. Жалеет. Пошел к черту со своей жалостью, я сама умею жалеть, мне вас жалко, мне всех вас жалко, вы каждый держитесь за чей-то пальчик. А я выросла, представьте себе! И жалеть меня не надо! Мне никто не нужен. Люблю? Да. Ну и что? Это мое дело. Люблю – тебя, но ты тут ни при чем. Дошло? Дошло, я спрашиваю?

Словно дошло – звонки тут же прекращаются.

Вот и молодец! (Свече.) А ты? Тоже меня жалеешь? Напрасно. Кто ты, а кто я? Мне не нужен твой огонь. Своего дополна, девать некуда! Хочешь погреться от меня? Хочешь?

Подносит ладони к свече.

Я никогда не умру, а ты никогда не погаснешь. Мы будем жить вечно. А там видно будет.