Текст книги "Остров мечты"

– Похоже, долгую кампанию наш герцог затевает, – заметил офицер. – Такую гору припасов его головорезам до снега не сожрать.

Двигались медленно и практически без остановок, могучие лошади вспахивали раскисшую глину колесами повозок, за колонной смыкалась уже зыбкая, непролазная трясина. Вослед испуганно слезились окошки придорожных деревень. На первый взгляд, пленникам не на что было жаловаться: они ехали в отдельной, закрытой от дождя фуре, не зная отказа в снеди и питье. Немного смущали два воина, постоянно дежуривших поблизости, но и те лишь ограничивали чересчур вольные прогулки. Разумеется, грезилось о побеге, благо сторожа не слишком злобствовали, а многоликая кутерьма вокруг вроде бы позволяла затеряться. И удобные моменты изредка выпадали, мешало другое – никто не желал спасаться в одиночку или малой группой. Участь оставшихся сомнений бы в таком случае не вызывала, а всей толпой ускользнули бы навряд ли. В результате два с лишним дня приходилось разглядывать цепочки бредущих под дождем и в грязи бородачей. Суровый оказался народ и бывалый. Чудилось, под знамена герцога Вейцигского собрались наемники со всей Поднебесной. Местных, кунийских, воинов было немного, вечерами тьму оглашали разноязыкие песни под треск костров. Этот пестрый люд, безусловно, стоил дороже солдат в Керхшонте, зато и выглядел куда внушительнее.

В сумерках второго дня путники заметили далеко впереди колышущееся зарево, обратившееся поутру тягучими серыми дымами. Элина опять ударилась было в слезы, но переживать не стоило – Хоренц держался. Горы вздымались здесь из земли резко, без предвестников, образуя мощный вал сплошного камня. Такой рубеж и в отсутствие укреплений прослыл бы неприступным, с высоты струилась лишь узкая дорога, обихоженная среди скального неудобья. Защитникам не требовалось особо мудрить – крепость, словно сорвавшийся валун, закупоривала проход. Массивные стены ее оказались черны то ли от промелькнувших мимо веков, то ли от выдержанных осад. Вот и сейчас у подножья гор раскинулось палаточное море.

– Бедняга герцог, – Эскобар присвистнул. – Он, поди, последние сапоги продаст, чтобы расплатиться с этакой прорвой. Сколько тут? Две тысячи копий? Три?

Проснувшийся с рассветом лагерь заполняло деловитое копошение. Большинство народа трапезничало, где-то стучали топоры, звенели кирки – войска перегораживали дорогу со своей стороны. Навстречу отряду герцога выехали только с полдюжины рыцарей. Тогда Иигуир еще раз, впервые с памятной беседы, увидел Марха. Герцог казался озабоченным, доклады слушал хмуро, зато не преминул указать соратникам в его, старика, сторону.

Без внимания пленники не остались. На новом месте им выделили небольшую палатку почти в центре лагеря. Опять одну на всех, но Иигуир решил не возражать – поселить девушку отдельно означало подвергнуть ее большему риску. С незамысловатой едой и пивом проблем не возникло и тут, а вот свободно покидать жилище дозволялось отныне исключительно Бентанору, причем только в сопровождении специально назначенного латника. Пока друзья осваивались в поскрипывающем на ветру узилище, старик отправился осматривать лагерь.

Он вправду не бывал на войне лет сорок. Тогда безусого юнца, рвавшегося оборонять родной город, едва не убило – камень рассек голову и оглушил. Ехидничали, будто от удара мозги у парня сдвинулись набекрень. Что ж, по крайней мере, осадной машинерией он вправду увлекся именно с тех пор. Ныне, бродя по гомонящему муравейнику, Иигуир неожиданно ощутил себя почти свободным. Здесь было полно чужеземцев, и гердонезец никого не удивлял, хватало седых ветеранов, и вслед старику не оборачивались. Здесь редко кто знал друг друга, потому можно было подойти и заговорить с любым. Не докучали своими требованиями герцоги с баронами, а приставленный охранник, как нарочно, оказался из такой дыры, что и Бентанору не удалось подобрать общий язык... Иллюзия развеялась скоро, когда молчаливый страж легонько подтолкнул старика в нужный поворот.

Очевидно, Марх стянул к крепости все, что смог откопать по подвалам и сараям. Шесть метательных машин, различных по конструкции, размерам и состоянию, дополнял вовсе уж древний уродец, напоминающий огромный, уложенный на станину лук. Этой диковинкой, современницей великих походов Третьей Империи, Иигуир вовсе не счел нужным заниматься, остальное требовало серьезной доработки. Для такого случая в распоряжение старика поступила дюжина плотников и десяток мастеров осадного ремесла, та же разношерстная мешанина, что и вся армия герцога. Отношения с ними складывались странные. Бентанора слушали угрюмо, но неизменно внимательно, выполняли любые распоряжения со старанием, и все-таки чувство некой настороженности не покидало. Это были, главным образом, вольные наемники, мастера, привыкшие самостоятельно вести дело. Седобородый чужестранец мог сколько угодно командовать, однако вечером его, будто преступника, уведет охрана, а они свободно вернутся к своим кострам.

Сильно мешало и другое: Иигуиру приходилось постоянно следить за собой. Слишком привык он выполнять всякую работу на совесть, слишком радостно неугомонный разум накидывался на свежую техническую загадку. Между тем требовалось не спешить, трудиться от зари до зари, но не продвигаться сколь-нибудь значительно к цели. Непростая задача, учитывая множество недоверчивых и сметливых глаз вокруг.

В последующие три дня осада шла своим чередом. Отряды герцога для порядка пробирались под стены, защитники крепости для порядка отгоняли их стрелами. Все понимали, что эти детские забавы долго не продлятся, и готовились к большому сражению. Прямо за линией частокола сбивали лестницы, подвозили груды хвороста, круглые сутки дымили походные кузни. Изредка обороняющиеся обстреливали противника, однако гораздо сильнее их беспокоили работы на площадке Иигуира. Вероятно, по ту сторону стен тоже нашлись знатоки, оценившие неспешное пробуждение строя разновеликих чудовищ. Стрелы тут были бессильны, легким метательным машинам, схожим с той, что наградила старика пожизненным шрамом, не доставало дальности. В конце концов, ночью через частокол попытался прокрасться отряд поджигателей. В короткой яростной схватке большинство лазутчиков уничтожили, двоих схваченных прикрутили к столбам на виду у крепости. Иигуир неодобрительно косился в сторону несчастных, медленно умиравших от холода и ран, да вдобавок увлекших на погибель еще несколько товарищей, которые дерзнули сунуться на выручку. Едва ли подобная жестокость устрашала обороняющихся, зато обещала поистине зверскую взаимную резню при штурме.

Вечером после этих событий на площадке появился Марх. Хотя его войска не добились до сих пор ничего существенного, он казался менее раздраженным, чем по прибытии. Бентанор продемонстрировал машины, объяснил, как их предполагается восстанавливать и применять. Герцог доброжелательно кивал, пока старик не осмелился замолвить словечко за висящих в отдалении пленных.

– Вообще-то, сударь, эта картина должна вас радовать, – хмыкнул Марх. – Противник определенно боится ваших приготовлений, следовательно, они не совсем бесплодны. К сожалению, иных доводов в вашу пользу у меня на сегодня нет.

Старик побледнел. Вероятно, он вправду чрезмерно увлекся торможением работ, вчера даже приказал наново заменить выполненные прежде узлы столь же неправильными.

– Я делаю все, что в моих силах, сир. И заранее указывал на их скудость.

– Не прибедняйтесь, господин Иигуир... – Марх небрежным жестом отослал свиту. – На мой взгляд, у вас не хватает не сил, а желания. Человека немудрено заставить трудиться, однако сложно заставить творить... Однако же крепость нужно взять в ближайшее время. Сколько вам еще понадобится?

– Как сказать... Неделю, может статься, и две...

– Максимум два дня, – жестко произнес герцог.

– Это немыслимо, сир! – воскликнул старик. – Даже работая круглые сутки напролет...

– Согласен и на сутки. Берите сколько угодно людей, любые материалы, деньги... Погода портится, так и до снега недалеко.

– Просто не следовало начинать поход в ноябре...

– Ах, любезный господин Иигуир, если б я мог выбирать удобное время... – вздохнул герцог мечтательно. – И вообще выбирать...

– Что же вдруг подстегнуло? Императорская война на юге? Разумеется, я не буду, сир, спрашивать, не вы ли сами раздули тот конфликт...

Марх, прищурясь, поглядел на старика, ухмыльнулся:

– Разумеется, будь так, я ни за что не признался бы даже в интимной беседе. А у вас, сударь, имеется повод обожать Габельгорнов?

– Никакого.

– Отлично, тогда вам нет дела и до их выкормыша князя Динхорста.

– Я бы сострадал любой жертве чужих аппетитов.

Герцог поморщился:

– Аппетитов? Хм, пусть аппетитов, властью я действительно дорожу. Многие ли способны от нее отказаться? Да и не в этом суть... Я, видите ли, сударь, считаю себя неглупым человеком и потому в курсе, что кнут надобно всегда сочетать с морковкой. Вы ведь любите свой Гердонез? Грезите о мести варварам, так? Очень хорошо вас понимаю, однако завтра эти варвары, скорее всего, вторгнутся сюда. Что прикажете делать? – Герцог, заложив руки за спину, принялся расхаживать перед стариком взад-вперед. – Я тоже люблю свою страну, потому с горечью осознаю – к настоящей войне она совершенно не готова. И ведь не будет готова, черт подери, покуда на императорском троне восседает ничтожество! Мелонги раздавят Овелид-Кун, насосутся его крови и двинутся дальше! Понимаете? Посему попробуйте-ка, милейший господин Иигуир, посмотреть на нынешние события под таким углом. Тогда мой поход мигом превратится из алчного покорения соседей в попытку, возможно последнюю, воскресить былую мощь Империи, поднять страну из грязи, вернуть людям гордость и единство духа! Тогда вы, сударь, окажетесь заинтересованными в успехе не меньше моего – только сильный Овелид-Кун будет в состоянии выдержать удар варваров, в то время как их победа здесь похоронит надежды Гердонеза на скорое освобождение. Вот и делайте выводы.

Марх надолго замолчал, поглядывая на опустившего голову старика.

– Это вам, сударь, в качестве морковки. Не сомневайтесь, она подлинная, я говорил вполне искренне. Теперь по поводу кнута... У ваших помощников сложилось мнение, будто вы валяете дурака, не желая выполнять поставленную задачу. Так дело не пойдет. Видите тех безумцев? – Он указал в сторону столбов с пленными. – Посмотрите внимательнее. Вы, сударь, отныне будете молить Творца о продлении их жалких жизней. Ведь если к моменту, когда они испустят дух, машины не сделают первых выстрелов, места на столбах займут ваши друзья.

– Но это невозможно! – вскрикнул Бентанор. – И бесчеловечно!

– Все возможно, – усмехнулся герцог. – Ваши капризы положат под стенами куда больше народу, причем народу, преданного мне. Какая тут жалость?! Девка тоже не останется без внимания, а уж потом... Честное слово, господин Иигуир, я желаю вам удачи, постарайтесь. И поторопитесь, те горемыки уже, по-моему, едва шевелятся.

Не попрощавшись, вельможа развернулся и пошел прочь, косолапо загребая дорогими сафьяновыми сапожками глиняную жижу. Совершенно смешавшийся старик огляделся. Свита Марха быстро удалялась, поодаль стояли только осадные мастера. Фигуры их по-прежнему выражали покорную готовность к любым приказам, зато глаза... Иигуир не собирался выяснять, кто из помощников донес на него, в минуту смятения требовалось видеть перед собой иные глаза. Отдав пару малозначащих распоряжений, старик увлек охранника назад к палатке друзей. Там, однако, обнаружился один Пиколь.

– Да что вы так разволновались, сир? – Пират криво улыбнулся. – Все целы-здоровы, даже более... Дело-то житейское, кричать незачем.

– Тогда где они, ради Творца?! – Иигуир едва не схватил его за грудки.

– Да здесь же, рядом. В соседней палатке. Уж сколько ваш приятель сил потратил, уговаривая охрану!.. А потом еще солдат уламывал, аж извелся, сердечный. Чаю, и без последних монет не обошлось...

Не дослушав, старик опрометью выскочил на улицу. Один из двух сторожей, постоянно дежуривших у палатки пленников, сейчас вправду переминался около соседней. Взлохмаченного Бентанора он пропустил сразу, хоть и ухмыляясь.

Момент был явно неподходящий. Девушка, взвизгнув, нырнула в темное месиво одеял, Эскобар, напротив, выдвинулся навстречу.

– Мессир? Что-то случилось?

– Э-э... полагаю, да, друг мой.

– Подождите, я зажгу лампу.

– Нет! Не надо! – пропищала перепуганная Элина, но ей не вняли.

Крохотный язычок пламени озарил жесткое лицо офицера. Он был обнажен по пояс, сидел на топчане, прикрывшись какой-то облезлой шкурой. Тут же блестели широко распахнутые глаза девушки, натянувшей шкуру по самый нос. Рассказ старика Эскобар выслушал молча, машинально потирая ползущий через плечо корявый шрам.

– Что ж поделать, мессир, придется начинать работать всерьез. Чуда до сих пор Господь так и не послал, а висеть на столбе мне лично неохота. Мыслимо уложиться в сроки герцога?

– В том-то и дело, друг мой, если б это было так легко! Машины разные, ремонт я кое-какой провел, но к настройке и не приступал. А ведь там у каждой с десяток параметров, влияющих на точность стрельбы! Сомнительно, что управлюсь за день-два.

– К чертям точность, – отмахнулся Эскобар. – Герцог желал первого выстрела, вот и метните камень... хоть ему на голову. Глядишь, потом выторгуем еще несколько деньков.

Иигуир развел руками:

– Хорошо, а дальше? Ведь заставят начать обстрел крепости.

– Значит, начнем, – буркнул офицер.

– Да вы с ума сошли! – Элина едва не выскочила из-под одеяла, но вовремя опомнилась. – Герцог зальет кровью все княжество, а там мои родители, братья, близкие! Возможно, и на стенах Хоренца сейчас кто-то из них.

Эскобар поморщился:

– А какой еще выход существует? Добровольно отдаться палачам? Красивый жест, менестрели бы одобрили, однако чересчур неприятный. Вдобавок, милая, вовсе не очевидно, что он поможет защищающимся. Герцог потеряет время да лишних несколько сот человек. И только! Судя по тому, что я слышал, в крепости воинов раз в пять меньше, ну, станет в четыре. Невыгодный размен.

– Как здесь можно думать о выгоде?! Как можно кровью невинных покупать себе свободу? – воскликнула девушка, однако ее бесстрашный рыцарь уже отвернулся.

– Поэтому делать нечего, мессир. Не способны сражаться – будем отступать. Медленно, шаг за шагом, уповая... вероятно, на обещанную вами подмогу Творца. Заодно и проверим... угодна ли ему наша затея.

Глава 10

Палатку Иигуир покинул понурым, но решительным. Теперь работа на перепаханной десятками ног площадке кипела непрерывно. При свете факелов подвозились новые бревна, тут же разделывались и крепились, тянулись канаты, заколачивались клинья и скобы. Неизвестно, угрожал ли Марх чем-нибудь остальным мастерам, но трудились они исступленно. Иигуир не смыкал глаз всю ночь, вникая в каждую мелочь. Утром две самые большие машины покатили на подготовленные загодя боевые позиции. Старик брел сзади, наблюдал как его деревянные монстры, скрипя и сотрясаясь, плывут мимо лагеря. Любимыми эти детища точно нельзя было назвать. В отличие от Бентанора воины встречали процессию радостными криками. Ее тут давно ждали, причем сразу как зрелище, сигнал к решающей атаке и серьезное подспорье в ней.

Переезд получился невелик, однако выдвинул машины к самой линии частокола. Еще часа четыре потребовалось на укрепление конструкций, загрузку противовесов землей, внесение последних изменений в настройки. К моменту окончания работ к ним было приковано уже всеобщее внимание. Простые ратники и рыцари, оруженосцы и обозная прислуга толпились рядом, поддерживая гулом и свистом. Даже Марх промелькнул в отдалении, весь в белом, верхом на белом же коне, в окружении неизменной свиты. Заметили новшество и в крепости. Сразу несколько камней вылетело по направлению к частоколу, но им не хватило ни дальности, ни точности. Тем временем первую из машин заряжали двухсотфунтовой глыбой, гору таких же сложили у подножия.

– Можно начинать, сир, все готово, – подошел один из главных помощников, чернявый южанин.

– Начинайте... – Старик закашлялся, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Стук молотка, скрип, визг, пение рассекаемого воздуха, шумный всплеск солдатской радости. Иигуир скривился, точно от боли, – выстрел получился слишком удачным. Оставалось бранить себя и кусать губы – даже с грубо выставленными настройками снаряд шлепнулся в грязь задней стенки рва. Взгляд невольно обратился к растянутым на столбах пленникам. В момент выстрела они, почудилось, ожили, задвигались, будто норовя воспрепятствовать смертоносному представлению. Тревожно затихла крепость. В конце концов, вряд ли Иигуир мог в чем-то себя упрекнуть. Он не проговорился ни о слабостях в контрукреплениях Марха, ни об иных способах штурма, которые проклятый мозг сочинял постоянно. Он отсрочил до предела решающую стадию осады, его вынудили совершить роковой шаг. Отныне любой толковый подмастерье сумеет рано или поздно выправить настройки, после чего... Бесспорно, Иигуиру не за что было себя винить... однако чувство вины резало душу. Старик совсем отвернулся к частоколу, чтоб никто не увидел его лица, зато теперь прямо перед глазами оказались жертвы его слабости. Зеленые юнцы, умиравшие сейчас на столбах, не побоялись встать на пути завоевателей. А дальше – Хоренц, сотни людей, военных и мирных, уже одинаково обреченных, по сути, на гибель. Обреченных в том числе им, старым гердонезским гением, о котором они даже не слыхали. Во имя чего? На потребу все той же неуемной жажде свершить невозможное? Ради призрачного шанса когда-нибудь освободить далекую родину? На секунду старик вдруг испугался собственного замысла, чья прожорливость, похоже, росла с каждым днем.

– Поздравляю вас, сударь, – сзади остановил коня барон Эгнелинг, как всегда, насмешливо щурившийся. – Господин герцог доволен и говорит, что никогда не сомневался в вашем таланте. Теперь только вперед, не теряя ни часа! Обстучите нам эти чертовы стены, выровняйте их подобно косарю, и крепость сама упадет в руки перезрелым яблоком!

На счастье Иигуира, дождевая вода смешалась на его щеках со слезами.

– Не все так просто, сир, – глухо ответил старик, пряча глаза. – И не так быстро. Хотя, несомненно, воля господина герцога будет исполнена.

Как же поступить? Устроить дерзкую, глупую выходку, самоубийственный взрыв остатков совести? Или покорно принять от злодеев желанную свободу? А тут еще ядовитые рассуждения Марха... Вселенская польза против страданий горстки людей... Небеса молчали, галдела толпа солдат, обсуждая очередной, еще более точный выстрел. Что ж, Вседержитель не хочет продолжения их миссии? Или, напротив, предлагает продвигаться, не замечая...

– Это еще что? – донеслось озабоченное бормотание.

Барон Эгнелинг поднялся на стременах, вглядываясь в сторону крепости. Там тоже началось шевеление. Туша поднятого моста качнулась вперед, рывками стала опускаться, с запозданием долетел надсадный ржавый скрип. Первое время за этим, похоже, следили только Иигуир с бароном, вся остальная масса воинов замерла, лишь когда докатился грохот ухнувших наземь бревен. Веселое зрелище внезапно оборвалось. Уже в оцепенении люди наблюдали за медленным подъемом решетки.

– Все по местам, живо! – рявкнул барон. – К частоколу, бездельники!

Враг так и не показался, потому толпа закопошилась без лишней суеты и неразберихи. Все-таки представлялось невероятным, как крохотный гарнизон Хоренца выйдет биться с армией опытных наемников. Быть может, из того же любопытства практически вся прислуга осталась здесь, вытягивая шеи. Вслед за решеткой неторопливо разъехались створки ворот, однако в проеме никто не появился.

– Эй, там, пощекочите-ка еще малость этих копуш! – выдержав в напряжении несколько минут, скомандовал барон.

У машин заработали уже без всякого участия Иигуира, заскрипели рычаги, и новый камень врезался аккурат в середину стены, выбив облако крошки и пыли. Будто в ответ из ворот выскочил одинокий всадник, шустро ринулся вперед, но тут же осадил коня. Какое-то время тысячи глаз созерцали, как храбрец, размахивая руками, спорит с кем-то невидимым в крепости. Слов было не разобрать, а всадник, в конце концов, унылый, уехал обратно. Опять потянулось давящее ожидание.

– Надо что-то делать, сир! – К Эгнелингу подбежал один из его офицеров. – Пока противник колеблется, прекрасный момент его опрокинуть.

– Эх вы, вояки! – крикнули из толпы прислуги. – Они сдаться боятся, вы – их полонить. Достойная компания!

Барон хмуро покосился туда:

– А если в крепости только и ждут нашей легкомысленной атаки?

– Но чем мы рискуем, сир? – воскликнул раскрасневшийся в предчувствии боя офицер. – Вылезут – раздавим, успеют закрыться – отойдем. Зато если не успеют, мы зацепимся за ворота, и Хоренц наш. Ну, обстреляют со стен, так не впервой. Надо попробовать, сир!

– Надо... Новые войска в крепость не подходили? – помолчав, спросил Эгнелинг.

– Разведчики божатся, что за последние два дня – никого.

Барон опять глубоко задумался. Между тем гул среди прислуги начал захватывать и солдат. Долгожданная цель, награда за тяготы похода была совсем близко, доступная, словно оплаченная девка. Только подойти и взять ее. Разве не за тем они сюда прибыли?

– Ладно, – выдохнул, наконец, барон. – Полк Фертофа и мезельцев построить за частоколом, граф Бреген со своими людьми – на правое крыло, Тиволд – слева. Лучников и пращников россыпью вперед, пусть прощупают, И срочно гонца к герцогу.

Он повернулся уезжать, когда вновь заметил сгорбленную фигуру Бентанора.

– Вот видите, сударь, – криво усмехнулся, – ваши старания могут предотвратить большое кровопролитие. Либо развязать его без промедления.

По лагерю уже перекатывалось трубное многоголосие, сплетенное с ржанием лошадей и собачим лаем. Грузно печатая шаг, шеренги латников вытекали на открытое пространство, шумно пролязгала мимо рыцарская конница. Их было много... пожалуй, даже слишком. Иигуир прекрасно видел, что длинный строй растянуть не удастся – дорогу к смиренно распахнутым воротам стискивала каменистая осыпь. Защитники крепости по-прежнему не подавали признаков жизни.

Вскоре перед частоколом сгрудилось не меньше тысячи человек. Пока задние, бранясь, стремились выдавить себе место, передние ряды то ли от тесноты, то ли в боевом азарте все ближе подступали к стенам. Многочисленные конники попытались занять предписанные фланги, но рыхлая щебенка пополам с валунами оказалась неприступной. Тогда рыцари тоже потянулись в центр, где сразу образовалось форменное столпотворение. Словно норовя еще больше усилить его, вслед за войсками из-за частокола потекла прислуга, очевидно торопившаяся не упустить свою долю добычи. Неподалеку проехал Марх со свитой. Творящийся перед ним хаос не мог не вызывать озабоченности, однако и трубить отход оснований вроде как не находилось. Передовые лучники уже достигли моста, а сопротивление отсутствовало совершенно. Крепость, будто брошенная, драться не желала. Оставались подозрения о хитроумной засаде, но и они не оправдались. Нет, на стенах близ ворот действительно вдруг возникли княжеские лучники. Человек пять-семь. Кого-то им удалось зацепить, зато остальных подобная отчаянная стойкость только распалила. Теперь к мосту бежали все: лучники, презревшие перестрелку, латники, ломающие строй, всадники, прорывавшиеся из давки по телам соратников. Армия на глазах превращалась в орущий неуправляемый поток.

И Бентанор не услышал – почувствовал, как взвизгнули самые резвые из штурмующих. Там было не остановиться, мчащаяся сзади толпа грозила смести любого, но и вперед бежать уже не хотелось. При въезде на мост возник завал, кто-то срывался в ров, а задние продолжали слепо давить. В воротах же показались иные рыцари. Таких обычно изображают в детских сказках: как на подбор рослые, плечистые, на могучих конях, в белоснежных одеждах и сияющих даже под ноябрьской моросью доспехах. Словно ангелы Творца заступили на место, оставленное слабыми смертными. Ряд за рядом возникал в проеме ворот, тут же разгоняясь для решительной атаки. На мосту закипел кровавый водоворот. Все-таки это были люди, хотя, ей-богу, храбрости их могло бы позавидовать и небесное воинство. Иигуир видел, как копейщики герцога поразили одного из них, зато прочие вспороли клубок вражьих тел, будто ветхую перину. Сверху полился уже настоящий дождь из стрел и камней, число лучников на стенах разом удесятерилось. Казавшийся столь неудержимым поток штурмующих дрогнул. В бой с тысячей успели вступить, наверное, человек десять, однако и это переломило ход сражения – на шеренги воинов Марха покатилась встречная волна паники. Самый страшный враг любой армии, победительница бессчетного множества битв, покорительница народов и стран. Сдавленные со всех сторон, не видящие противника солдаты внезапно осознали себя не частью могучей силы, а тварями, угодившими в мышеловку. Тут уж не до подвигов или добычи, стержневая человеческая страсть – выживать – брала верх безоговорочно.

Еще топтались растерянно задние ряды, а впереди зародился и бурно принялся разрастаться порыв к бегству. Кто-то еще пытался стойко встретить врага, остальных это вовсе не беспокоило. Убежать, правда, было не менее сложно, чем достойно принять бой, – позади теснились товарищи, – но теряющих разум наемников это не останавливало. Толкались, лезли через головы, скользили по щебенистому склону, кое-где доходило и до оружия. В результате, еще не разглядев толком угрозу, все новые и новые ряды дозревали до такого же панического бегства. Неукротимо наступающий противник предопределял решение.

Белоснежная стрела всадников Хоренца глубже и глубже вонзалась в колышущуюся змею герцогской армии. Быстро, победоносно, однако у Иигуира вдруг защемило сердце – из ворот перестали появляться ратники. Их было очень мало, храбрецов, рискнувших доблестью перекрыть численный недостаток. Покуда все складывалось удачно. Узкая дорога уравнивала силы, позволяя паре сотен гнать и топтать тысячу, но дальше находился частокол, свежие, хмуро взирающие на происходящее войска, Марх со своими подручными. Старик, не сходя с места, различал яростную брань вельможи. Кажется, герцог готов был бросить всю тысячу на истребление за явленное малодушие, ближайшие соратники во главе с Эгнелингом убеждали сохранить людей. Не из жалости, разумеется, горы мяса потребуются для взятия непокорной твердыни. Проблема состояла в том, как впустить за укрепления толпу неуправляемого народа, отрезав волну паники и противника.

– Слушайте внимательно, мессир, – внезапно заговорил по-гердонезски остановившийся рядом с Иигуиром всадник. – Спешно возвращайтесь к палатке, берите Элину с разбойником и назад сюда.

– Коанет? – спросил старик, недоверчиво вглядываясь в лицо, наполовину скрытое забралом. – Как же?..

– Теперь ваш черед, мессир, повиноваться мне без рассуждений. Дождались чудесной подмоги свыше? Так не теряйте же ни секунды, действуйте!

– Да, но... мой охранник... он...

– Идите, – жестко повторил Эскобар.

Все это время неразговорчивый страж, нимало не отвлекшийся на кипевшее перед ним побоище, с подозрением следил за странной беседой. Подобно добротно натасканному псу, он знал исключительно волю хозяина, потому, когда старик отправился прочь от поля боя, не колеблясь, двинулся следом. Правда, подозрительный воин будто нарочно перегородил конем дорогу. Короткая заминка, обмен ругательствами на взаимонепонятых языках – обычное дело в разноплеменном лагере. Ссориться по-настоящему, однако, страж не стал, ибо приказ довлел даже над гордостью. Обогнул забияку спереди, выискивая глазами старика. Безжалостный удар по затылку кувырнул землю навстречу гаснущему сознанию...

Иигуир различил сзади звуки новой заварушки, но останавливаться не посмел. Сейчас впрямь следовало подумать о спасении себя и друзей. Элина с Пиколем переминались возле палатки, беспокойно вертя головами.

– О сир! – воскликнула девушка, завидев старика. – У нас здесь такое творится!..

– У частокола, дочь моя, творится кое-что похлеще. Как я понял, господин Эскобар решился на побег?

– Да, представляете, Коанет справился сразу с двумя охранниками! И так ловко!..

Пират, поморщившись, оборвал ее:

– Не время балабонить, сорока, удирать надо. Справился твой миленок – и справился, еще куча препон впереди. Мы уже все собрали, сир, – приподняв полу плаща, он показал клинок, – и приготовились. Куда направимся?

По правде говоря, Иигуир и сам не представлял, как они выберутся из лагеря. Кругом было почти безлюдно, все устремились к очагу криков и звона железа. В свете этого логичнее казалось уходить прочь от Хоренца, но Эскобар ожидал именно у частокола. А тут еще пара нелепо подвернутых ног, торчащая из-за угла палатки...

– Следуйте за мной, друзья, – наконец сделал выбор старик.

В отличие от лагеря, на линии контрукреплений бушевал настоящий ад. Голосили все: подбадривали себя криками ожидающие боя, ревели ломящиеся в узкие ворота, надрывались карабкавшиеся во рву. И лязг стали, поглощаемый лишь хрустом крошимой плоти. У самых ворот вертелся в седле Эгнелинг, норовя уловить момент для их закрытия. Белые плащи уверенно приближались.

В самое пекло тройка пленников соваться не отважилась, но и на отшибе ждать пришлось недолго. Их разыскал Эскобар, приведший на сей раз еще одну оседланную лошадь.

– Коанет, друг мой, куда же теперь? – Иигуир отстранил радостно взвизгнувшую девицу.

– В Хоренц. Если повезет, – ответил офицер, слезая с коня.

– Господь с тобой, посмотри, что здесь делается!

– Надеюсь, будет еще хуже, мессир. Только если крепостные ребята продерутся за частокол, мы получим шанс выскользнуть наружу.

– А если нет? Не проще ли было бежать от крепости?

– Увы, не проще. Я проверял – караулы на выездах солидные и присутствия духа не потеряли. Герцог знал, на кого потратиться.

– А здесь? Уж не рассчитываешь ли ты, друг мой, будто эта горстка безумцев разгромит все полчища Марха?

– Нет, конечно. – Эскобар неотрывно следил за клокочущими поблизости страстями. – Боюсь, успехи княжеских храбрецов вот-вот закончатся. Им бы уже отступление начинать, пока не поздно...

– Так в чем же дело?

– Думаю, в ваших дьявольских механизмах, мессир. Ребята, видимо, решили погибнуть, но непременно разрушить плоды ваших многодневных трудов.

– Да пропади они пропадом, эти плоды! – отмахнулся Иигуир.

– Верно. Однако пускай герои погибнут не раньше, чем помогут нам обрести свободу.

Предположения Эскобара оправдались скоро – хотя бегущий противник равномерно потек в двое ворот, всадники полностью сосредоточились на восточных, прямо за которыми размещалась площадка с метательными машинами. Отвлеклись лишь однажды, ради подвешенных к столбам товарищей. По спасителям из-за частокола тотчас хлестнули стрелами, кого-то задели, лошадь поволокла обратно бездыханное тело. Прочие всадники, перемешанные с врагами, для лучников оказались малодоступными.