Текст книги "Остров мечты"

– Сейчас все и определится, – глухо произнес офицер. – Если Творец сегодня к нам милостив, они ворвутся. В этом случае забирайтесь на лошадь, прижимайтесь к ограде и... постарайтесь, чтобы вас не угробили ни те, ни другие. Я прикрою с тыла... Может, обойдется... – Иные варианты и обсуждать не стали.

Они все-таки прорвались. Напрасно бесновался Эгнелинг, напрасно его латники, кряхтя, налегали на створки – с обратной стороны давили не по приказу, а во имя собственного спасения. За выпученными глазами и разинутыми истошно ртами вал смерти пересек линию частокола. Иигуир увидел, как брызнула врассыпную обслуга машин, как затрещали под ударами мстителей канаты. Впрочем, приметил старик и другое: сомкнув щиты, навстречу неприятелю шагнули шеренги копейной пехоты. Пока их отделяли от цели толпы мельтешащих паникеров, но зазор быстро таял. Кого-то выпихивали за пределы схватки, кого-то, наоборот, толкали под мечи всадников.

– Пора, мессир, – выдохнул Эскобар, водружая на голову похожий на горшок кунийский шлем. – На меня не оглядывайтесь... сам о себе позабочусь.

Согласно плану, Иигуиру с Элиной надлежало разместиться на лошади, Пиколю – держаться за стремя. Этим план исчерпывался. Никто не рискнул бы предугадать, как поведут себя исступленно дерущиеся стороны в отношении странной компании. Тем не менее, поначалу везло. Иигуир отыскал лазейку вдоль самой ограды, вне досягаемости бешено мелькавших клинков. Лучники Марха тоже долго соображали, кто это крадется по краю битвы. До заветных ворот оставалось рукой подать, когда случилось неизбежное – основные силы герцога навалились на дерзких всадников. Исход тут сомнений не вызывал: чудовищный перевес в численности, грамотный сомкнутый строй, ни грана паники, стесненное пространство. Какое-то время воины Хоренца еще держались за счет голой доблести, но, теряя одного за другим товарищей, вынуждены были попятиться назад. Вдобавок полки, только что бежавшие в ужасе, почуяли перемену в ситуации, а стыд за собственное малодушие оборачивался неистовой яростью.

Теперь в ворота протискивались уже всадники. Вблизи они нисколько не напоминали небесные создания: мокрые лица, запаленное дыхание, белые одеяния порваны и густо измазаны кровью. Безоружная троица, вцепившаяся в одну лошадь, вызывала настороженность, но и только. Туго пришлось Эскобару. Крайний из отступавших здраво рассудил, что кроме своих кругом исключительно чужие, и набросился на гердонезца. Иигуир слышал, как друг старался между ударами докричаться до воина, однако грохот сражения глушил слова. Поддержка пришла с неожиданной стороны – лучники и копейщики герцога устремились на выручку одинокому бойцу. Миновав ворота, Бентанор попытался придержать лошадь, но их уносило неукротимо. Где-то сзади Эскобар угодил в ряды противника, сражался на чужой стороне, все больше отставая от товарищей...

Могучий воин в шлеме с золотой чеканкой покидал неприятельские укрепления последним. Казалось, его не заботило количество врагов, сокрушительные взмахи меча отгоняли осторожных и валили зазевавшихся. Достигнув узкого проема ворот, воин и вовсе встал, намереваясь дать соратникам время для отхода. Несколько минут это получалось. Словно воскресший герой древних легенд, смельчак закупорил собой переполненный войсками лагерь. Латники Марха ломились валом, но каждый раз с потерями откатывались вспять. Потребовалось признать в одиночке противника, достойного ратных ухищрений, и двинуть против него полноценный сомкнутый строй.

Волею судеб Овелид-Кун, так потрясший когда-то Срединные Острова грандиозными массами конницы, позднее вынужден был оттачивать и способы противодействия им. Что-то перенимали у вчерашних врагов, многое создавали сами. Сплошная стена щитов, рожденная Первой Империей, обросла щетиной копий еще в Валесте. Овелид-Кун отрастил эти жала длиннее, гуще, но, главное, изменил саму суть работы строя. Отныне копьям предписывалось лишь остановить и удержать обвешанного железом всадника на безопасной дистанции. Пока же продолжалась эта борьба, основная атака шла на лошадь. Не слишком по-рыцарски, но и благородные витязи в пеших полках попадались нечасто. Бедным животным кололи глаза, били по ногам, резали животы и сухожилия. Как всегда, человек изобрел для работы удобные инструменты: гизармы, глефы, крюки, алебарды, боевые молотки и прочие хитроумные составляющие кровожадного арсенала. Никакие попоны не могли уберечь коня от хорошего мастера, а спешенный рыцарь становился легкой добычей черни. Уязвимым местом самого строя, царившего в какой-то момент на полях сражений, оказалась его собственная мастеровитость – образцовый строй надлежало учить постоянно, годами, доводя слаженность действий сотен человек до потрясающих высот. Это стали считать чересчур накладным. Благородное сословие пешей муштрой брезговало, простонародье к ней не допускали, а наемники редко собирались достаточной массой, чтобы совершенствовать навыки. Страшное оружие медленно покрывалось пылью и ржой, потому-то так вздрогнула Поднебесная, заслышав подзабытый мерный топот с севера, из Мелонгеза...

Возможно, созванное Мархом разноплеменное воинство и не дотягивало до идеала. Тем не менее, народ подобрался опытный, с азами знакомый, а следовательно, у одинокого рыцаря шансов не оставалось никаких. Он рубил тянущиеся смертоносные жала, но их были десятки. Наконец, уязвленный конь взвился на дыбы, метнулся в сторону, назад, открывая себя и всадника для новых ударов. Сильное животное еще сумело, прихрамывая, вырваться на волю, рыцарь же мешком повалился вниз. По рядам отходящих защитников Хоренца пронесся многоголосый стон. Некоторые воины даже начали разворачиваться, однако нашлись и командиры, твердо приказавшие отступать в крепость: схватка позади завершилась. По крайней мере, так все сочли. Герой принес себя в жертву, теперь преследовать заметно поредевший отряд врагу смысла не имело.

– Где же он? Господь Всемогущий, где он? – дрожал за спиной Иигуира девичий голосок.

Старик и сам, увлекаемый потоком, поминутно оглядывался. В другое время можно было сказать, что вылазка удалась на славу. Машины серьезно повреждены, среди устилавших склон тел белоснежные плащи встречались лишь редкими вкраплениями. Однако сейчас лица едущих рядом были не только усталы, но и мрачны. Пожалуй, для Хоренца потеря пары десятков доблестных воинов едва ли окажется легче, чем для герцога – двух-трех сотен наемников. И для крохотного отряда беглецов Керхшонта потери невосполнимы...

Надежда угасала, но старик продолжал упрямо оборачиваться. Поэтому первым разглядел, как из толпы копошащихся у ворот солдат стрелой вылетел всадник. Ни шпор, ни плети он не жалел, конь набирал ход тяжело, надрывно, точно перегруженный сверх меры.

– Смотрите! – крикнул кто-то поблизости.

Это не была погоня. Даже ослабевшего зрения Иигуира хватило опознать в седоке Эскобара. А поперек седла гердонезец вез другого человека, в лохмотьях белого плаща... Мгновение обе враждующие стороны с изумлением наблюдали за неожиданной выходкой. Раньше прочих опомнились лучники Марха, их оперенные иглы вспороли воздух. К счастью, расстояние было уже велико – стрелы лишь взбили щебенку у дороги. Следом показались верховые, но нехотя, будто понимая тщетность преследования. Зато всадники Хоренца теперь кинулись навстречу стремглав, чем сызнова привели противника в смятение. Разумеется, об атаке речь не шла, плотный гомонящий круг оградил Эскобара.

Только когда за спиной завизжали цепи поднимаемого моста, Иигуир по-настоящему уверовал в чудесное спасение. Тесный дворик бурлил суматохой, на чужаков пока внимания не хватало. Беглецы воспользовались минутой, дабы опять сойтись вместе.

– Я уж отчаялся когда-нибудь увидеть тебя, друг мой, – с дрожью в голосе признался старик.

Эскобар, на плече которого всхлипывала девушка, улыбнулся:

– Напрасно, мессир. Творец не так прост: если уж взялся пособлять, то делает это на совесть.

– Но ты был в самой гуще солдат!

– Ерунда. В шлеме меня приняли за своего, даже грузить беднягу помогали. И потом долго не могли оправиться от моей наглости.

– А риск? – буркнул Пиколь. – Стоило ли время терять, выручая неизвестно кого? Удирал бы сразу.

– Что вы, дядюшка, разве мессир Бентанор не успел привить вам милосердие? Но, говоря по правде, и не стал бы в такое ввязываться, да уж больно жадно солдаты на страдальца накинулись. С другой стороны, не перебегать же в крепость без подарка? Тем более подарочек-то получился знатный. Не слыхали? Князь Динхорст собственной персоной!

– Вот это да! – охнул пират. – Сподобил же Создатель...

– Удалой попался вельможа... даже слишком. Запросто мог головы лишиться или в застенке остаток дней скоротать. А так... повезет – выздоровеет, еще повоюет. И нас, глядишь, не забудет.

Странники обернулись к узкой лестнице, где как раз осторожно поднимали на носилках рыцаря.

– Он выживет? – вновь всхлипнула Элина.

Эскобар погладил ее по голове:

– Когда поднимал, еще трепыхался, порывался меч свой сберечь. Крепкий парень, опять же доспехи солидные. Хотя... в горячке боя и мертвецам случается прыгать... но тут, милая, уверен, все обойдется.

– И его спас ты! – Глаза девушки вдруг вспыхнули таким неописуемым восторгом, что одновременно стало завидно и страшно за ее рассудок. – Отныне ты будешь героем моего народа... моим героем! Только бы князь выздоровел! Тогда...

– Погоди-ка, милая, меня славить. В свете последних приключений, полагаю, разумнее дождаться мнения на сей счет самих хозяев.

Внимание на непредвиденных гостей обратили не скоро. Уже почти все воины успели разбрестись по закоулкам крепости, оказавшейся внутри очень маленькой, когда к странникам подошел седоусый латник. Сбивчивые объяснения выслушал внимательно и хмуро. Единственным человеком, сразу заслужившим его доверие, оказалась Элина.

– Насколько знаю, – заключил воин с характерным местным выговором, – старик Корф сейчас в Динхорсте. Отправим ему весточку, пусть не убивается. А вот что с остальными делать...

– Ручаюсь, это исключительно честные и хорошие люди, – поспешила заверить девушка.

– Вот сиятельный князь поправится и определит их судьбу. Если же, не приведи Господь... тогда уж я стану разбираться. Финк меня зовут, комендант этой крепости. Покамест выделим вам каморку, посидите там.

Похоже, в Хоренце никак не могли решить, считать ли беглецов гостями или пленниками. По крайней мере, обещанная комната способна была при желании послужить в обоих случаях: толстостенный склеп с узкими щелями окон под самым потолком и массивной дверью обставили вполне пристойно. Имелись даже потертый ковер и камелек, дымящий, зато дающий хоть какое-то тепло. В окончательную растерянность привела коменданта Элина. В личности ее сомневаться не приходилось – отыскались в крепости люди, опознавшие дочку княжеского сержанта, – зато поведение... Покинуть товарищей по скитаниям девушка отказалась наотрез. Когда же договорились, что ее разместят по соседству, возникло следующее требование – поселить с ней вместе Эскобара. Для приличной незамужней девицы нескромность вопиющая!

– Да ваш отец, сударыня, шкуру с меня спустит, обнаружив подобное, – бормотал сконфуженный Финк.

– С батюшкой сладиться – моя забота, – не унималась охальница. – И не станет он рушить счастье единственной дочери, тем более ради древних обыкновений.

– Вот пускай Корф сам приедет и... благословит. Помилосердствуйте, сударыня, срамоты такой я допустить никак не могу! До гробовой доски потом не отмоюсь...

В итоге переселение офицера кое-как удалось отсрочить. Помогло это, впрочем, мало – тем же вечером Элина умолила охрану, и ночь Эскобар опять провел в ее комнате. Охрана путников вообще представляла собой странное зрелище. Двое солдат то ли сторожили гостей, то ли нечаянно расположились за дверьми, выходить на улицу вроде бы запрещалось, но смущенно, с неуклюжими извинениями. В такой неопределенности прошел весь следующий день. Новых стычек с Мархом, судя по звукам, не произошло, не возобновлялись и обстрелы крепости. Скука в четырех стенах завершилась вечером, в глубоких сумерках, когда Эскобар уже собирался навестить соседнюю комнатку. Вошедший Финк выглядел озабоченным сильнее обычного.

– Господа, – он окинул взором двух гердонезцев, – попрошу вас следовать за мной.

– Что еще такое стряслось? – фыркнул Эскобар.

– Сиятельный князь Динхорст пришел в сознание, выслушал мой доклад и пожелал безотлагательно увидеться с вами.

– Прямо сейчас?

– Именно... Лекарь ничего не обещает, поэтому давайте поторопимся.

– А меня разве сиятельный видеть не пожелал? – донесся скрипучий голос Пиколя.

– Нет, сударь, – отозвался Финк. – Волю своего хозяина я как-нибудь запомню.

– Тогда не забудьте и о наших пересудах, братцы, – напутствовал товарищей пират, – если, конечно, случай подвернется.

– До сих пор, мессир, все подобные беседы заканчивались плохо, – заметил Эскобар, спускаясь по лестнице. – Всегда угрозы, волнения, бегство. Нарушится ли ныне скверная традиция?

Иигуир вздохнул:

– Дай-то Бог. В конце концов, сейчас мы у благородного человека, а не алчущего добычи зверя.

– Благородного? Скорее всего.

– И доблестного рыцаря, как ты сам мог убедиться.

– Доблестного, – подтвердил Эскобар и, помолчав, добавил: – И все-таки будьте с ним настороже, мессир. Сами говорили, подлинные ангелы в наших краях редки.

– Как тебя понять, друг мой?

– Видите ли, – офицер понизил голос, хотя их язык вряд ли кто здесь разумел, – я встречал на своем веку немало смельчаков, потому имею представление, чем они отличаются от воина, ищущего достойной гибели.

– Как?.. Хочешь сказать, что князь?! – изумился старик.

– Не собирался отступать. Разумеется, его поступок был полезен соратникам, однако даже у идущего на верную смерть в глубине души обязательно тлеет желание выжить. Тут я подобного огонька не увидел.

– Или просто не приметил?

– Дай-то Бог, мессир, дай-то Бог.

На сей раз целью их блужданий по темным коридорам и лестницам оказалась просторная, но очень аскетично убранная комната. Создавалось впечатление, будто вкусы хозяев внезапно переменились, в результате чего вся прежняя роскошь разом отправилась в костер. На голых стенах кое-где еще были заметны обрывки голубого шелка, голому до звонкости полу явно не доставало ковров. Маленький стол, кресло и кровать лишь подчеркивали пустынность залы, где, похоже, не только не помышляли об уюте, а словно избегали его сознательно.

Сейчас скупая жизнь комнаты сосредоточивалась вокруг простой узкой лежанки. Раненый полусидел, опираясь на гору подушек. Повязки перетягивали ему грудь и правую руку, левая рука стискивала длинный меч. Рядом возился, позвякивая железом в тазу, невысокий человек в синем балахоне, вероятно лекарь. Кроме них в комнате находились два молчаливых рыцаря, священник и латник с алебардой. Эти, расположившись у дверей, напряженно ожидали результатов манипуляций. Финк раздвинул собравшихся плечом:

– Мессир, как приказывали...

По кивку раненого гердонезцев подвели к кровати. Вблизи стало особенно заметно, насколько князь плох. Осунувшееся лицо бледностью соперничало с длинными светлыми волосами, впалые щеки превращали нестарого мужчину в подобие какого-то схимника. Взгляд, впрочем, оставался ясен.

– Прошу извинения, господа, за столь позднее приглашение, – раненый заговорил глухо, точно боясь потревожить легкие.

Покачав головой, Иигуир шагнул вперед, беспокойный окрик сзади не подействовал. Старик приложил ладонь к холодному лбу вельможи, затем послушал пульс:

– Я вообще бы, сир, посоветовал воздержаться пока от разговоров. Слишком мало у вас сохранилось сил, чтоб так их растрачивать.

– Столько крови потерял, просто ужас! – быстро зашептал рядом лекарь. Кажется, он был так растерян, что ни о какой конкуренции и не помышлял. – За этим даже переломы не в счет. И не хочет беречь последнее!..

– Нет времени ждать, господа... – Князь попытался улыбнуться. – Если Господу угодно прервать мои земные терзания... Сейчас не дрожать над тлеющей жизнью надо, а с делами напоследок разобраться. Ведь так?

– Что вы такое говорите, мессир?! Как же... – пискнул лекарь, однако Иигуир оборвал его:

– Думаю, сиятельный князь чересчур торопит события. Мне будет дозволен подробный осмотр?

Вновь тревожный ропот от дверей, но вельможа лишь равнодушно кивнул.

– Пора беседовать с исповедником? – спросил он по завершении осмотра.

– Это никогда не рано, сир, – отозвался старик, вытирая руки. – Хотя, если ничего не случится, последние итоги вы сможете подвести лет, пожалуй, через двадцать.

Князь удивленно поднял глаза.

– Организм очень ослаблен, – продолжал Иигуир, – зато сердце прекрасное. Выздоровеете, не сомневайтесь. Козье молоко, кое-какие травы – и через пару недель встанете на ноги. Раны ваш лекарь обработал хорошо.

Человечек в синем расплылся в счастливой улыбке.

– То есть я буду жить? – уточнил князь, будто отказываясь верить ушам. – И смогу сражаться?

– Ну, со сражениями не столь определенно. Ребра наверняка срастутся как следует, однако меня, сир, беспокоит рука. – Старик еще раз коснулся пальцами локтя вельможи. – Там сложный перелом, если вовремя не собрать кость, вам придется до конца дней обходиться левой.

– Вы сможете это сделать?

– Не все сразу, сир. С одной стороны, операцию не стоит надолго откладывать, с другой – чистое безумие резать сейчас, когда крови едва хватает для поддержания жизни. Где-то, я бы сказал... через неделю-две... можно попытаться.

Князь замолчал, собираясь с мыслями. Крепостной лекарь потянулся было промокнуть у него пот со лба, но раненый отстранился.

– Погодите, Заус. Господин... Иигуир, как понимаю? До меня доходили слухи о ваших познаниях в целительстве, правда, не предполагал проверять их на себе... Проблема в том, господин Иигуир, что с операцией дело обстоит еще сложнее, чем вам кажется. Рука мне, безусловно, нужна, – он повел поврежденным предплечьем и скривился от боли, – раз уж так сложилось... Но вот ваша помощь... Вы ведь в имперском розыске по весьма серьезным обвинениям.

– Нам это известно, сир, – спокойно ответил старик. – Могу только заявить перед распятием – мы стали жертвами наглого оговора и бежали, дабы не угодить безвинно на виселицу.

– Охотно готов поверить, господа. – Князь вздохнул. – И то, что я слышал ранее, и то, что наблюдал сам, говорят за это... Однако мое мнение здесь не важно. Я подданный Императора и потому обязан неукоснительно следовать его воле. В данном случае – переправить вас всех имперским властям.

За спиной старика громко хмыкнул Эскобар. Вельможа покосился туда печально:

– Вы правы, сударь, у меня имеются веские причины ослушаться сюзерена. И весьма веские – исполнить веление его законов. Невероятно трудный выбор... особенно в моем нынешнем состоянии.

– Так давайте отложим этот разговор, – пожал плечами Иигуир. – Окрепнете, встанете с постели, подлечите руку...

– Нельзя, – снова вздохнул князь. – Задержка с вашей выдачей может быть истолкована как государственная измена... По крайней мере, людьми вроде герцога Вейцигского.

– А его собственная осада Хоренца? – буркнул Эскобар.

– Покамест это всего лишь конфликт двух сеньоров. Император, к сожалению, не хочет замечать у Марха далеко идущих планов... Герцога-то мы, надеюсь, с Божьей помощью отобьем, как уже не раз случалось, однако он способен серьезно очернить меня в глазах сюзерена. Такого я допустить не имею права.

– И ради этого, сир, вы пошлете других оклеветанных на казнь? – всплеснул руками Иигуир, но товарищ придержал его:

– Секундочку, мессир. Извините, сиятельный князь, вы сказали о веских основаниях нашей выдачи. Разве их несколько?

Раненый слабо кивнул:

– Увы, несколько. Разумеется, розыск, объявленный имперским таном, важнее прочих, но и таковые существуют.

– Любопытно было бы послушать.

– Из вашей группы, сударь, у меня нет претензий только к Элине Корф, дочери моего преданного воина. Девушку силой увезли на западное побережье... и, бесспорно, выдаче она не подлежит.

– Черта с два бы она вырвалась из Керхшонта без нашего участия!

– Дойдем и до этого, потерпите. Также не нахожу вины у вашего... слуги? Как его?

– Пиколь, мессир, – эхом откликнулся от дверей комендант.

Пока князь переводил дыхание, Иигуир успел подумать, что, прознай здесь о вольностях пирата на землях Динхорста, дядюшку, пожалуй, повесили бы в течение часа. Да и спутникам бы его не поздоровилось.

– Иное дело вы, господа, – вновь заговорил раненый. – Имеются свидетельства о вашей службе у герцога Вейцигского при осаде Хоренца.

– А вы, сир, отказались бы служить злодею под угрозой лютой смерти? – фыркнул Эскобар.

– Отказался бы, – не задумываясь ответил князь.

– А если бы угрожали расправиться с вашими друзьями или близкими? Молчите? Да мессир Бентанор просто подарил вам несколько дней, затягивая починку метательных машин! А я... Кстати, а я-то чем послужил герцогу?

– Видели, как вы, сударь, сражались с одним из моих воинов. У ворот частокола.

– А-а... Сражался, не отрицаю, – усмехнулся офицер. – И даже саданул крепко этого болвана. Нечего кидаться на меня с мечом!

– Вы были в доспехах армии Марха, что ему следовало подумать?

– А что следовало подумать мне? Кротко подставить шею под удар? И, к слову, без того шлема, сир, едва ли удалось вытащить из пекла вас.

– Верно, – кивнул князь. Иигуир поежился – радости в глазах вельможи вправду не было ни на йоту. – Отсюда начинаются доводы в вашу пользу. Господин... Эскобар вывез меня с поля битвы, не оставив врагу на растерзание. Рыцарь всегда готов пасть за святое дело, однако толпа тех грязных наемников представления о честном бое не имела. Опять же для княжества стало бы серьезной утратой... Теперь вот господин Иигуир берется за мое исцеление... Вдобавок за вас очень хлопотал еще один человек.

– Элина? – догадался офицер.

– Девушка, сдается, влюблена в вас, сударь, до самозабвения. Надеюсь, вы не разобьете ей сердце.

Нешуточные грусть и горечь почудились Бентанору в голосе вельможи. Похоже, и кристальное совершенство рыцарства не гарантировало душевного покоя.

– Как видите, господа, – скривился раненый, – ваше появление поставило меня в крайне неловкое положение. Сталкивать верность сюзерену с человеческой благодарностью... Я долго сомневался, но вердикт таков: вам надлежит в кратчайший срок покинуть земли княжества.

– Самим? Без конвоя? – оживился Эскобар.

– Разумеется. Направление тоже выберите сами. В первую очередь это касается вас, господин Иигуир.

Старик удивленно поднял брови:

– За что такая особая честь?

– Вы самая заметная фигура в розыскном списке. А потом... с некоторыми из ваших спутников будет отдельный разговор.

– То есть, сир, вы отказываетесь от операции?

Тут князь замешкался, кивком попросил лекаря утереть ему лицо, хотя, очевидно, лишь выгадывал время.

– Хорошо, – наконец, выдохнул он, – мы проведем операцию. Воин, не способный как следует взять меч... Вы, помнится, говорили о неделе? Подождем. Но не здесь! Пусть Финк отвезет вас в Динхорст и устроит на каком-нибудь постоялом дворе. Без громкой огласки, конечно... Это дело вообще, господа, не следовало бы выставлять напоказ. Тогда нынешнюю беседу всегда удастся списать на горячечный бред тяжелораненого, а к моменту полного выздоровления вы уже скроетесь... Возражений нет? Об остальных присутствующих можете не беспокоиться, это люди чести, не раз доказывавшие свою преданность.

– Надеюсь, вы, сир, не отправитесь следом в Динхорст? – осведомился старик. – Даже через неделю при ваших ранах это будет смертельно опасно.

– Вот как? Хм, в таком случае тот же Финк в нужный день доставит вас, сударь, сюда. Очень аккуратно, дружище, понимаешь меня? – Дождавшись поклона коменданта, князь продолжил: – Но затем немедленно в дорогу! Вы уже определили, куда хотели бы направиться?

– Не совсем, сир. И раз все равно не избежать недельного ожидания... просил бы позволения отослать своего... слугу Пиколя на южное побережье. Он попытается там разыскать наш корабль.

– Юг? С трудом представляю себе подобные поиски, но ладно. Еще пожелания?

– Вы что-то говорили, сир, об остальных спутниках, – произнес Эскобар.

– Да, это касалось именно вас, сударь... Вы ведь близко знакомы с ратным ремеслом?

– Гвардия Его Величества покойного короля Сигельвула.

– Понятно. И лагерь Марха, стало быть, изучили внимательно?

Эскобар оскалился:

– Нас старались удерживать, сир, однако кое-что рассмотрел.

– Тогда предложил бы вам провести эти дни в Хоренце. Возможно, найдется еще одно... развлечение.

– Охотно, сир. Прищемить хвост герцогу с некоторых пор стало моей жгучей мечтой. А что с... Элиной?

– Госпожу Корф, вероятнее всего, отец заберет в Динхорст, к семье. Не забывайте, сударь, она как-никак незамужняя девушка... Хотя, если здесь все пройдет успешно, можно будет подумать и об этом. У нас серьезные потери, каждый воин на счету. А уж ради доблестного и благородного я, пожалуй, рискну пойти поперек воли имперского тана...

Нельзя сказать, чтобы Эскобар полыхнул восторгом, но поклонился энергично.

– Не находите, сир, что я также мог бы оказаться полезным в военных действиях? – подал голос Иигуир. – По машинам, по укреплениям Марха да и по вашим собственным есть что посоветовать.

Князь какое-то время изучал старика взглядом, полным мучительных сомнений, однако удержался:

– Н-нет, сударь, это уже чересчур. Ваш опыт, уверен, не имеет цены, только пользование им способно обойтись еще дороже. Давайте оставим все решения в прежнем виде.

Утром следующего дня в Хоренц прибыл отец Элины. По счастью, путники начали сборы с рассветом, потому излишне шокирующих открытий старый воин избежал. Впрочем, пока обретение дочери, которую полагали безнадежно сгинувшей, затмевало для него все. Благодарности седоусый сержант раздавал сдержанно, но искренне, не забыв никого.

– Спасибо, милочка, что не выдала ни князю, ни отцу, – щерился Пиколь, уезжавший первым. – Можешь мне за это на прощание морду расцарапать.

Элина глянула на пирата без всякой теплоты:

– Я бы тебе, негодяй, кишки охотнее выпустила бы. И спасибо твое без надобности: если б не вред для Коанета с господином Иигуиром, клевали бы вороны сейчас твою пакостную морду.

– Так и не простила, да? Тогда давай хоть поцелуемся на прощание, и я признаю, что большего у нас с тобой никогда не было.

Девушка, яростно мотнув косой, выскочила из комнаты, пират разразился хохотом ей вослед. Затем обернулся к Иигуиру, нервно расшагивавшему из угла в угол:

– Да не стоит так тревожиться, сир. Если этот ваш «Эло» не ушел восвояси, ребята обязательно отыщут. Был бы интерес надлежащий.

– А как долго продлятся поиски?

– Вот этого, извиняйте, кроме Творца никто не укажет. Мыслю, за неделю-полторы ближайшие порты успеем прощупать, за три-четыре – весь южный берег. Если не повезет, дальше на полночь двинемся.

– К северу Левек едва ли подался, – изрек от порога Эскобар. Ему единственному из четверых сборы не грозили. – С самого начала уговаривались обходить Овелид-Кун с юга. Да и терпения у твоих лиходеев не хватит.

– Ну, мало ли куда нелегкая моряков забрасывает? А с терпением... Да, без задатка нелегко будет серьезную кутерьму раскрутить. Но попробуем. Главное, чтоб окончательная плата не растаяла, а то ребята обидятся крепко.

– Как раз в этом-то не сомневайся. Если «Эло» цел, то и плата будет достойной. Половины цены корабля достаточно? Ты лучше, дядюшка, позаботься, чтобы у подручных жадность не взыграла. Коли до драки дойдет, жалеть не стану, учти.

Пират фыркнул:

– Что ж, видел я вас в деле, постараюсь и другим объяснить...

Пиколю ссыпали остатки монет, с дозволения князя снабдили невзрачной, но шустрой лошаденкой. Когда подступил черед отправляться Иигуиру, Эскобар сам помог старику взобраться в седло.

– Вы опять сумрачны, мессир? – заметил он. – Вроде бы тучи развеялись, Творец снизошел, откуда поводы для печали?

– Ах, друг мой, тучи-то, возможно, и развеялись... А что дальше? Если «Эло» не обнаружится в течение недели... или вообще никогда... я опять превращусь в гонимого всем миром бродягу, для которого петля гораздо вероятнее удачи.

– Вы превратитесь? – удивился Эскобар. – Неужели вы подумали, мессир, будто я брошу вас на произвол судьбы?

– Однако тебя, Коанет, князь, похоже, готов взять под свое покровительство. К чему упускать такой шанс обрести утраченную опору в жизни? Вдобавок ты уже почти женат, как понимаю.

Они оба оглянулись на собирающихся в дорогу Элину с отцом. В данный момент семейство пребывало в расстроенных чувствах: девушке запретили откровенные прощания с возлюбленным.

– Уверяю, здесь еще ничего не ясно, – вздохнул офицер. – Заманчиво, конечно... Только на Диадон, мессир, я вас доставлю в любом случае. Не спешите переживать, и с сиятельным князем еще поторгуемся, и перед судьбой так просто не согнемся.

Иигуир предполагал, что княжество окажется невелико, не учел лишь царившей которую неделю непогодь. Вырубленные в скалах дороги заволокли грязные потоки напополам с камнями, пришлось карабкаться выше, на узенькие козьи тропы, где опасностей тоже хватало. По уверениям Финка в нормальную погоду переезд занял бы от силы пару часов, ныне на него ушел почти весь день. В городе перед расставанием Иигуир придержал коменданта:

– Отойдемте в сторонку, сударь. Как бы то ни было, настаиваю, чтобы мои соображения восприняли. Творящееся под Хоренцем мне небезразлично. А коль скоро сиятельному князю забота о репутации не позволила принять помощь, этим придется озаботиться вам. Слушайте внимательно...

Следующие дни наполняло, главным образом, томительное ожидание. Старика поселили на заурядном постоялом дворе, теперь неопределенностью его положения предстояло мучиться местной прислуге: не то гость важный, не то пленник почетный, а не то странный скиталец. На всякий случай относились с особой почтительностью. Сам же себе старик напоминал скорее призрак, который все видят, но делают старательно вид, будто не замечают ничего необычного. Охраны на сей раз подле Иигуира не было, хотя он подозревал, что эта забота возложена на Дитара Корфа. Зачем бы иначе тому позволять дочери проводить все дни напролет в компании чужеземца, где разговоры неизменно крутились вокруг Эскобара? Впрочем, Элина показала себя девицей достаточно своевольной, могла пойти и на ссору с отцом.

По меркам Гердонеза Динхорст был весьма мал. Чистый, ухоженный, он лежал посреди единственной долины, способной дарить здесь хоть какой-нибудь урожай. На беду, обширностью долина не отличалась, окрестные горы теснили ее хуже врагов, их реки и ручьи вспарывали поля, унося скудные крохи плодородия. Отсюда, похоже, возникало и малолюдство, заметное на улицах. Отшумели осенние ярмарки, народ усердно готовился к зиме, бойко раскупая лишь дрова да тулупы. Вслед за стихающими дождями ждали снега.