Текст книги "Сербские союзники Гитлера"

Герои,

Я ухожу в последний путь в Небесную Сербию, туда где уже находятся наши лучшие товарищи, чтобы возглавить их, заняв свое место. Вы же продолжайте начатое дело и будьте для всех примером того, как живут и умирают за Истину, Короля, Народ и Отечество.

Товарищи, выдержите до конца в святой борьбе за Истину и всегда помните, что ваши товарищи и ваш командир на вас смотрят, в бою и в труде они вас сопровождают и всегда находятся рядом с вами.

Командующий, генерал Коста Мушицкий

В ходе Апрельской войны 1941 г. значительная часть хорватских офицеров и солдат были охвачены явно пронемецкими настроениями, что окончательно добило в глазах сербского среднего класса идею «югославянского братства», и без того помутневшую вследствие довоенных политических неурядиц[219]219
  В этом аспекте характерно донесение Тито о причинах поражения в Апрельской войне, прибывшее в ИККИ 28 июня 1941 г. В нем хорват Тито, хотя и не избавился от традиционного для Коминтерна поиска вины «великосербской буржуазии», честно отмечал, что «… пятая колонна имела своих представителей в самых чувствительных местах. В отделах по снабжению армии сидели белогвардейцы и хорваты, которые действовали так, что снабжение все время прерывалось», в то же время «…моральный дух солдат, а особенно сербов был очень высок». РГАСПИ, ф. 495, оп. 11, д. 371, л. 44.


[Закрыть]. Немалую роль в этом сыграли кровавые погромы сербского населения на территории независимой Хорватии, после которых в Сербии появились толпы беженцев, а река Сава стала приносить в Сербию из Хорватии изувеченные трупы сербов. Неудивительно, что в недичевской Сербии была в большей мере приемлема идея о сербском характере государства. В то же время стоит отметить, что идея «югославянского» сопротивления немцам и стремление к возрождению Югославии, а не Сербии были свойственны обоим движениям сопротивления – Югославской армии в Отечестве Д. Михаиловича и партизанам Коммунистической партии Югославии И. Тито[220]220
  И это при том, что до 1943 г. (до капитуляции Италии) даже среди партизан доминировали сербы, а среди четников сербы преобладали вплоть до самого конца войны, (в состав ЮВвО входила организация словенских четников, а также незначительное число хорватов и сербов-мусульман). Tomasevich J. The Chetniks: war and revolution in Yugoslavia. 1941–1945. Stanford, 1975. P. 106; Nešović S. AVNOJ i revolucija: tematska zbirka dokumenata: 1941–1945. Beograd, 1983. S. 281; Бајт А. Берманов досије. Београд, 2006.


[Закрыть]. Понимая это, немцы активно боролись с «югославским» духом в Сербии. Оккупационные власти вымарывали слово «Югославия» из статей и названий организаций[221]221
  Например, 10 марта 1942 г. немецкий цензор вычеркнул из статьи под заголовком «Сербская церковь против коммунизма» в сербском официозе «Наша Борба» два выражения – «государство Югославия» и «вечная, великая, славянская Россия». ИАБ, ф. BdS, д. G-148, л. 21.


[Закрыть], а наемные пропагандисты доказывали искусственность и нежизнеспособность югославянского государства[222]222
  Банић М., Агонија Југославије: дани слома, Београд, 1941; Банић М. Масонерија и Југославија, Београд, 1941; Грегорић Д. Самоубиство Југославије: последњи чин југословенске трагедије, Београд, 1941 и. т. д.


[Закрыть].

Как бы то ни было, основой идеологии М. Недича и его государственного аппарата было возрождение сербского духа, замененного в межвоенный период идеями «югославянства». Уже с первых речей генерала Недича по радио и в печати зазвучало его излюбленное выражение «братья сербы» с апелляцией к общим «биологическим» целям – выживанию сербов в условиях геноцида на территории Хорватии, Венгрии, Албании после значительных потерь в ходе Апрельской войны и в результате жесткого усмирения немцами восстания в Сербии осенью 1941 г.[223]223
  Недић М. Говори генерала Милана Недића претседника српске владе. Београд, 1943.


[Закрыть] Более развернутой формой этого выражения было обращение «Дорогие братья, сербские крестьяне», адресованное Недичем самому многочисленному сербскому сословию, которое он считал носителем и источником всех положительных качеств сербского народа, к тому же в многочисленных сербских крестьянах (мелких собственниках) он видел залог от победы коммунистической идеологии[224]224
  Село основа националног живота. Наша борба, 5. јул 1942; Основе задругарства у српском народу, Обнова, 22. мај 1943; Сељак је основа и снага српског народа, Српско село, 29. мај 1943; Конкурс СЗР за најбоље радове о старој српској задружности и о културном и привредном подизању, Обнова, 11. септембар 1943; Конкурс Српског народа за најбољу студију о сељачко-задружној организацији нове српске државе, Српски народ, 31. јул 1943.


[Закрыть]. В то же время коммунистическому «обобществлению» М. Недич старался противопоставить коллективистский дух сербской крестьянской общины – задруги, активно действовавшей до конца существования сербского королевства[225]225
  Специально для сербских крестьян было создано особое печатное издание, где советы по интенсивному ведению сельского хозяйства перемежались с пропагандой сербского традиционализма. Српско село: недељни лист за пољопривреду, ур. Ј. Тановић, г. I, № 1 (6. септембар 1941) – г. IV, № 152 (1. септембар 1944).


[Закрыть]. Именно с опорой на сербский крестьянский дух М. Недич пытался добиться возрождения сербских патриархальных идей и возобновления патриархальных взаимоотношений между гражданами Сербии и главой государства[226]226
  Неформальные отношения между правителем и подданными в доюгославской Сербии удивляли русских путешественников по Сербии. Русские о Сербии и сербах. Т. 1: Письма, статьи, мемуары / Сост. А. Шемякин, СПб., 2006.


[Закрыть].

В этих целях М. Недич устраивал многочисленные визиты народных, в основном, крестьянских делегаций из всех областей Сербии, которые он регулярно принимал в Белграде. Как и абсолютное большинство сербов горожан, М. Недич и до войны поддерживал тесные контакты с деревенскими родственниками, самыми близкими из которых были дяди (братья его отца) и их сыновья, проживавшие в районе Орашаца в центральной Сербии. Будучи военным, М. Недич не утратил знания живого и сочного народного языка и охотно использовал его в беседах с прибывавшими делегациями. Только за первые десять месяцев своего правления аппарат М. Недича организовал встречи 9 крестьянских делегаций с генералом Недичем, которые имели многослойный пропагандистский подтекст. К Рождеству 1943 г. М. Недич принял уже 22 делегации крестьян, этот обычай продолжился до 1944 г. Прибывших крестьян (многие из них были в столице впервые в жизни) обычно селили в специальном отеле, показывали город и крупнейшие храмы – Св. Марка и Соборную церковь. Пиком визита была аудиенция у премьера М. Недича, который обращался к прибывшим с речью, передававшейся по радио или печатавшейся в газетах. Позднее нескольких наиболее авторитетных крестьянских старейшин М. Недич принимал на личной аудиенции, где разговаривал с ними с глазу на глаз, пересыпая речь пословицами и народными выражениями. В таких личных беседах он подчеркивал враждебность оккупационного аппарата сербскому народу, вынужденный характер оккупации, указывал на необходимость потерпеть и не терять голову понапрасну. На крестьян производили впечатление не только королевский портрет, висевший на видном месте в кабинете М. Недича, но и его советы не сопротивляться насильственным реквизициям как со стороны немцев, так и со стороны «лесных людей» (повстанцев), действовать по сербской пословице: «Дать краву, а не главу» (лучше отдать корову, чем голову)[227]227
  Краков С. Генерал Милан Недић. Београд, 1995, књ. 2, с. 233–247, 470.


[Закрыть].

Естественным продолжением идеи о построении «деревенской общинной Сербии» была пропаганда заботы о сербах беженцах[228]228
  Изграђивање Нове Србије као сељачке државе, Српски народ, 7. јануар, 1943; Препорођено село биће темељ нове «Српске сељачке задружне државе», Српско село, 5. јун 1943; Сачувати српске главе и створити српску сељачку задружну државу, Српско село, 4. септембар 1943.


[Закрыть]. Все это в сочетании с социальной политикой недичевской Сербии (помощь беженцам продовольствием, трудоустройством и жильем, помощь военнопленным и их семьям, помощь оставшимся без жилья и имущества в результате бомбардировок, забота о сиротах) в целом производило положительное впечатление на широкие слои сербского общества. Создаваемый сусальный облик власти (т. е. главы государства) дополнялся верностью православным традициям, антикоммунизмом и критикой торговцев от политики, которые ради своих партийных выгод и личных амбиций жертвовали общенародными интересами.

В силу всего вышесказанного в коллективной памяти сербов генерал М. Недич остался как человек, шедший на вынужденное сотрудничество с оккупантами ради спасения сербов от биологического уничтожения. Именно поэтому в современном сербском общественном сознании за ним закрепилось не привычное для русского уха прозвище «сербская мать», противостоящее восприятию Д. Льотича как «фашиста» и «отщепенца». В эти рамки, конечно, не укладывается другая часть идеологии М. Недича, о чем справедливо пишут современные сербские исследователи – О. Милосавлевич и Т. Кулич. По их мнению, идеология М. Недича была неразрывно связана с антисемитизмом, антидемократизмом и расизмом[229]229
  Милосављевић О. Потиснута истина: колаборација у Србији 1941–1944. Београд, 2006; Куљић Т. Превладавање прошлости: узроци и правци промене слике историје крајем XX века. Београд, 2002.


[Закрыть].

Стоит признать, что в идеологии (в печатных текстах) времен М. Недича подобные высказывания (о чистоте расы, европейской семье народов, антиеврейские рассуждения и т. д.), несомненно, присутствовали. Однако справедливости ради стоит отметить, что высказывания эти не были основной направляющей идеей, а являлись, скорее, реверансами в пользу главенствующей идеологии «Новой Европы», руководимой Третьим рейхом. Многообразие фенологических типов сербов делало расизм очевидно искусственной категорией (так же, как, например, в Италии). «Арийское происхождение» доказывалось, к примеру, просто самим фактом рождения от родителей христианского вероисповедания (так же, как это было и в случае с русскими эмигрантами).

Куда более сложным был вопрос об отношении режима М. Недича к евреям. Тут также, несомненно, присутствовала калька с немецких образцов, которую режим М. Недича заимствовал из идеологии Третьего рейха. Имели место и обязательное ношение особых национальных повязок для евреев и цыган, и ограничение в бытовых правах, и помощь сербской полиции немцам в их мероприятиях по «ариизации» (экспроприации еврейского имущества), по переписи и арестам еврейского населения Сербии, что привело к трагедии геноцида большинства еврейского населения Сербии. Силами сербских пропагандистов осенью 1941 г. и осенью 1942 г. муниципалитет города Белграда провел Антимасонскую и Антикоммунистическую выставки, имевшие несомненную антисемитскую коннотацию[230]230
  Јовановић Н. Антимасонска и антикомунистичка изложба у Београду 1941 // НОР и револуција у Србији 1941–1945. Београд, 1972; Kreso M. Njemačka okupacijona uprava u Beogradu, 1941–1944. Beograd, 1979; Николић К. Немачки ратни плакат у Србији 1941–1944. Београд, 2000; АВИИ, собр. Командант Србије, ф. Пропагандно одељење Југоисток.


[Закрыть]. Однако в самой пропаганде недичевцев и льотичевцев антисемитизм использовался намного реже, чем в нацистком, венгерском или хорватском варианте «правых идеологий» военного времени. Антисемитизм в идеологии режима М. Недича имел второстепенное звучание (так же, как, например, в идеологии итальянского фашизма), т. к. отсутствовал в традиционной сербской модели стереотипов[231]231
  Стоит отметить, что в Сербии XIX века антисемитизм не был развит, а в межовенной Югославии он появился с территорий бывшей Австро-Венгрии и от мракобесов из рядов русских беженцев.


[Закрыть]. При этом показательно, что, как и в ряде других восточноевропейских стран, рост антисемитизма наблюдался еще до начала Второй мировой войны, а первые законы, ограничивающие представителей еврейского народа в правах (касающихся некоторых форм деловой активности), были также приняты до оккупации[232]232
  Кољанин М. Јевреји и антисемитизам у Краљевини Југославији: 1918–1941. Београд, 2008.


[Закрыть]. Гораздо более выраженной в идеологии режима М. Недича была ксенофобия (закрытость ко всем инонациональным меньшинствам), что повлияло и на принятие законов о государственных чиновниках, по которым теряли работу представители всех «национальных меньшинств» Сербии, в том числе – русские эмигранты. Стоит заметить, что полной последовательности в принятых «ограничительных мерах» не было. Например, наряду с введенным немецким комендантом Сербии запретом владеть кинотеатрами лицам цыганской национальности и их супругам на афишах фильмов (венгерских) встречались объявления о том, что фильм наполнен цыганской музыкой и сопровождается игрой лучшего цыганского оркестра Будапешта.

Идеология М. Недича наиболее четко запечатлелась в многочисленных периодических изданиях, выходивших в оккупированной Сербии. Кроме немецких оккупационных[233]233
  Службени лист за заузету југословенску територију – Verordnungesblaltt für das besezte Jugoslawische gebiet, 1941–1944; Обзнане и објаве немачких власти у Србији – Bekanntmachungen und veröffentlichungen der deutschen behörden in Serbien, 1941–1942; Amtsblatt für das Banat: amtliches Verkündungsblatt der Kreisvorstehung des Banater Kreises – Službene novine za Banat: službeni objavni list Okružnog načelstva okruga banatskog, 1941–1943.


[Закрыть] и пропагандистских изданий[234]234
  Антикоминтерна: обавештајни билтен (Берлин), 1943; Светска служба за проучавање јеврејског питања, Франкфурт-на-Мајни, 1942–1944; Сигнал-Signal, 1942–1944.


[Закрыть], жители Сербии[235]235
  Точнее? те из них, кто не оказался в лагерях военнопленных или среди «добровольных» рабочих в Рейхе, которые получали свои издания: Srpski glasnik – Serbische Lagerzeitung-Stalag II B, 1941–1943; Naši dani – Stalag XVII B, 1942–1944; Српски весник – Serbische Lagerzeitung-Stalag VIII A, 1942–1943; Српски рад: Новине српског радништва у Немачкој – Serbische Arbeit: Serbisch Arbeiterzeitung, 1943–1944.


[Закрыть] могли выбирать среди множества местных изданий. И это были не только служебные издания, публиковавшие распоряжения соответствующих властей и узкоспециальную информацию[236]236
  Службене новине, 1941–1944; Просветни гласник, 1941–1944; Службена саопштења Трговинске, индустријске и занатске коморе у Београду, 1941–1944; Општа наређења: Министарство пошта, телеграфа и телефона, 1942–1943; Комерцијална служба Српских државних железница, 1941–1944; Службена саопштења Централе за гвожђе и метале, 1942–1943; Гласник Српске државне страже: стручно-научни часопис, 1942–1943; Заводски лист Смедеревска Паланка, 1943.


[Закрыть], но и широкий круг самой разнообразной периодики. Начало этому разнообразию было положено вскоре после того, как оккупационные власти закрыли все довоенные массовые издания – близкое к правительству «Време», центристскую «Правду» и либеральную «Политику». Вместо них оккупационный аппарат начал издавать «независимую» газету «Ново время», которая выпустила больше всего номеров (1066 номеров) в оккупированной Сербии (с 16 мая 1941 г. по 5 октября 1944 г.). Летом 1941 г. Сербия получила еще два издания – «Понеделяк» и «Обнову», так же продержавшиеся до 1944 г. При этом, если «Понеделяк» фактически являлся уикенд-дополнением к газете «Ново време» (она не выходила по понедельникам), то «Обнова» стала рупором сербского коллаборационистского аппарата, и в первую очередь М. Недича. Д. Льотич и его движение «Збор» популяризовали свои взгляды через газету «Наша борба», выходившую и после эвакуации из Белграда в Словении вплоть до смерти Д. Льотича в 1945 г. В дополнение к этому изданию в 1943–1944 гг. льотичевцы попытались действовать методом «серой пропаганды», публикуя анонимные «Записи» без места издания и издательства, которые не попадали под формальную цензуру немецких цензоров.

Вышеперечисленные издания отличались высокой степенью политизированности, в силу чего должна была появиться более «народная» периодика, доступная и привлекательная для массового читателя, где были бы и романы с продолжениями, и статьи на бытовые темы. Таким изданием стали появившиеся в октябре 1941 г. «Народне новине», которые уже в начале 1942 г. прекратили свое существование, уступив место изданию «Српски народ: недељни лист», просуществовавшему до 1944 г. Наконец, с начала 1942 г. недичевская печать обзавелась и фешенебельным изданием, полным фотографий, – «Коло: недељни илустровани лист са београдским радио програмом», привлекавшим читателей не только массой иллюстраций, но и радиопрограммой. Точности ради следует сказать, что большинство фотографий в этом журнале так же, как и сама радиостанция, были немецкими и лишь использовались для пропаганды в Сербии[237]237
  Речь идет о бывшей радиостанции Белграда, которая в годы оккупации работала как радиостанция для солдат вермахта и их союзников «Soldatensender Belgrad». Эта мощная радиостанция (была слышна от Нарвика до Каира) стала широко известна благодаря раскрученному ей хиту Третьего рейха – «Лили Марлен» в исполнении Лале Андерсен. Heimat, deine Sterne: Lili Marleen und der Soldatensender Belgrad, Verlag: Bublies, Siegfried; Auflage: 1., 1. Mai 2003.


[Закрыть]. Эта радиостанция передавала двухчасовые программы на сербском языке, а также по 30–60 минут осуществляла вещание на русском языке (для солдат Русского корпуса)[238]238
  Казачий вестник. 1941, № 1. С. 7; Русское дело. 1943, № 11. С. 1, № 12. С. 3; Русское дело. 1943, № 13. С. 4, № 14. С. 3, № 23. С. 3, № 24. С. 3.


[Закрыть]. Сербское вещание состояло из обращений Милана Недича или его приближенных, транслировались также национальные песни и короткие юмористические радиопостановки[239]239
  Недељни програм Београдске радио-станице – Wochenprogramm des Senders Belgrad, 1941–1944.


[Закрыть].

Помимо «Коло», выходившего до сентября 1944 г., недичевский режим пытался привлечь внимание отдельных целевых групп, запустив ряд изданий, посвященных групповым интересам и советам специалистов: издание для крестьян «Српско село: недельни лист за польопривреду», издание для рабочих «Српски радник: Гласник српске заеднице рада», а также выходившее непродолжительное время и угасшее вследствие нехватки средств издание «Наша жена: илустровани лист». В оккупированной Сербии издавались и чисто развлекательные периодические издания: посвященный театральным новинкам иллюстрированный журнал «Српска сцена: позоришни илустровани лист» и кинообозрение «Филмске новости», причем оба издания выходили в течение всех трех лет оккупации, с осени 1941 г. по осень 1944 г. Существовало и пользовалось популярностью даже особое спортивное приложение к газете «Ново време». Всего было выпущено 104 таких листка с собственным названием «Спорт», причем последний номер «Спорта» вышел в сентябре 1944 года, за месяц до освобождения Белграда, когда сербские власти уже вовсю готовились к эвакуации. В целом более 30 журналов и газет (а с учетом отдельных местных городских изданий и больше) на все лады уговаривали сербов смириться, не бунтовать, наслаждаться повседневными радостями и стоически переносить ежедневные невзгоды.

Понимание пропагандистами Третьего рейха и их сербскими подопечными того факта, что оптимизм граждан воюющей страны является ценным стратегическим ресурсом, привело к тому, что индустрия развлечений в недичевской Сербии расцветала, несмотря, а точнее, вопреки войне. Уже в мае 1941 г. к услугам сербских зрителей было 6 кинотеатров (один с двумя сценами)[240]240
  Это при том, что к началу лета 1941 года в Белграде проживало 253 729 человек. Попис 18. маја 1941., Ново време, 25. мај 1941.


[Закрыть], не считая кинотеатра «Белград», превращенного в кинотеатр для солдат вермахта и открытого еще 28 апреля 1941 г. Репертуар кинотеатров ежедневно печатался в газете «Ново време». В годы войны в одном лишь Белграде число кинотеатров возросло до 21 (шесть из них премьерные), с ежедневным числом посетителей в 12–15 тысяч человек, а в выходные – около 30 тысяч! Всего в Сербии менее чем на 4 миллиона жителей в 1943 году приходилось 128 кинотеатров. В кинотеатрах было по 3 сеанса, начинавшихся в 14.30, 16.45 и 19.00. В последний раз репертуар белградских кинотеатров (на тот момент 13 названий) был размещен в последнем номере газеты «Ново време» за 5 октября 1944 года, когда советские танки уже продвигались по территории Сербии по направлению к Белграду[241]241
  Спустя две недели, сразу же после освобождения, в белградских кинотеатрах начались показы новых, советских фильмов, предоставленных политическим отделом 57-й армии. Эти фильмы сначала шли без перевода, так как, по мнению новых властей Белграда да и самой публики, в переводе не нуждались.


[Закрыть].

Уже в 1942 г. кинотеатр «Белград» был арендован немецкой кинокомпанией «УФА-фильм», которая полностью переоборудовала его по последнему слову техники и стала использовать для своих премьер, открытых для сербской публики. Кинотеатр был торжественно пущен в эксплуатацию 29 октября 1942 г. белградской премьерой первого немецкого полнометражного цветного фильма «Золотой город» (Die goldene Stadt), мелодрамы с вариацией сюжета о блудном сыне – о несчастной девушке из Праги Анне Йобст, увлекшейся сладкой жизнью большого города[242]242
  Успех филма у бојама «Златан град» свечана премијера у Уфином филм-театру «Београд». Ново време, 30. октобар 1942; Филмски живот Београда. Ново време, 31. јануара 1943; Приказивање научних филмова ђаци су пратили са великом пажњом. Ново време, 15. јануар 1942.


[Закрыть]. Этот фильм стал самым популярным фильмом 1943 г., до конца года его посмотрели 108 тысяч зрителей. Другой кинотеатр, «Колосеум», специализировался на премьерных показах венгерских фильмов.

Хотя абсолютное большинство фильмов в прокате было немецкими, итальянскими и венгерскими, в кинотеатрах демонстрировалась и сербская кинопродукция. Первым таким фильмом был «Король воздуха», снятый в 1941 г. сербским атлетом Драголюбом Алексичем. Премьерный показ фильма состоялся 6 января 1942 года. В 1942 г. была снята лента «Невинность без защиты», впервые показанная сербским зрителям 15 февраля 1943 г. Ведущим актером и режиссером фильма был Драголюб Алексич, а на съемках ему помогал известный довоенный сербский режиссер и оператор немого фильма Стеван Мишкович («Бая Джора»). «Невинность без защиты» – первый сербский игровой полнометражный фильм, который в одном только 1943 г. посмотрели 62 тысячи сербских зрителей[243]243
  Savković M. Kinematografija u Srbiji tokom Drugog svetskog rata 1941–1945. Beograd, 1994, с. 46–59.


[Закрыть]. Всего белградцам за годы оккупации удалось посмотреть 430 различных фильмов (в 1941-м – 148, в 1942-м – 37, в 1943-м – 92, в 1944-м – 53)! При этом в Германии был снят 281 фильм, в Венгрии – 61, в Италии – 39, в Чехии (Богемии) – 15, во Франции – 14, и по 1–3 фильма из Испании, Швеции, Финляндии, Дании, Японии, Норвегии и США[244]244
  Јеличић Д. Кинематографске делатности у окупираном Београду, Дипломски рад на Факултету драмских уметности. Београд, 1986.


[Закрыть]. Среди этих фильмов был и нацистский мегаблокбастер «Титаник», на съемки которого были потрачены огромные средства, не рекомендованный Геббельсом к прокату на территории рейха из-за чрезмерно натурально показанной паники и трагического настроя. Подавляющее большинство фильмов носило чисто развлекательный характер, что, в основном, соответствовало и общему характеру кинематографии Третьего рейха[245]245
  Васильченко А.В. Прожектор Доктора Геббельса. Кинематограф Третьего рейха, М., 2010; Кољанин М. Филмска пропаганда – Увод у Холокауст, Годишњак за друштвену историју, година ВИИ, свеска 1. Београд, 2000.


[Закрыть].

В конце 1942 г. при поддержке немецкой кинематографической корпорации «Reichsfilmkammer» в Сербии был открыт Отдел кинорепортажей «Уфа-фильм», где с весны 1943 г. до лета 1944 г. выпускался документальный короткометражный журнал «Недельни преглед» («Еженедельный обзор») о событиях в Сербии, обычно предварявший показ немецкого киножурнала УФА, за которым шел и сам фильм. Киножурнал «Недельни преглед» выпускался в виде мультиплифицированных фильмов. Так в оккупированной Сербии появились первые сербские мультипликационные фильмы – пропагандистский мультипликационный журнал, в котором актуальные карикатуры и плакаты на злободневные темы были анимированы и обрели движение. Сербский мультипликационный журнал был очень коротким (3–6 минут) и состоял из нескольких еще более коротких эпизодов (один-два кадра и комментарий из пары предложений), пропагандировавших победы Третьего рейха и его союзников, поносивших США, СССР и Англию, критиковавших партизан и четников как «наемников Москвы и Лондона». Эти мультипликационные журналы были сняты С. Мишковичем, которому в мультипликационном проекте помогала группа русских эмигрантов (оператор Михаил Иванников и профессиональные рисовальщики комиксов). Кроме того, выходил и документальный киножурнал «Нова Србия» (на базе местного представительства «Уфа-магазин»), который нес положительный заряд и пропагандировал «налаживающуюся жизнь» недичевской Сербии – ухоженные детские учреждения, спортивные и культурные мероприятия, рост промышленного производства и сельского хозяйства, сербские добровольческие части и борьбу с неприятелями «Новой Европы» в Сербии[246]246
  Архив Југословенске кинотеке, Центар за дигитализацију.


[Закрыть]. Помимо собственно сербской кинопродукции, несомненное внимание сербской публики привлекали и иностранные фильмы, где принимал участие единственный сербский актер, прославившийся в европейском кино 30—40-х годов Светослав Иван Петрович (1894–1962 гг.), снявшийся к началу войны в 69 фильмах (в том числе в 25 фильмах, снятых в 1933–1940 гг. в Третьем рейхе). Определенное рекламное значение имели и визиты немецких кинозвезд второго и третьего ряда в Белград в 1942–1944 гг., которые предпринимались в рамках гастрольных турне[247]247
  Филмска звезда Шарлота Суза игра ових дана на бини у Београду: Разговор са славном глумицом и њеним партнером Тео Шалом, Ново време, 4. март 1942; Немачке филмске звезде гостују у Београду-У Београду гостују Едита Клавунда и Ерика Хелике, Обнова, 3.октобар 1942; Маргит Симо и Урсула Дајнерт у Београду, Ново време, 22. септембар 1943; Паула Весели воли Београд и Србе, Ново време, 22 јануар 1944; Лили Валдмилер-Београд је диван оквир за филм, Ново време, 6. фебруар 1944; Илзе Вернер стигла у Београд, Обнова, 29. март 1944.


[Закрыть].

Пропагандистский характер кинематографической активности в оккупированной Сербии становится ясным уже на основании анализа цен на входные билеты, несмотря на инфляцию, эти цены сохранились с довоенных времен и были предельно низкими – 15 динаров за премьеры и 5 динаров за повторный показ. С самого начала оккупации контроль над деятельностью кинематографа являлся важным элементом управления пропагандой со стороны немецких, а потом и сербских властей. Уже с 1 мая 1941 г. вступил в силу приказ военного коменданта Сербии о работе кинотеатров и аренде фильмов, который поставил надзор за выдачей разрешений на показ фильмов исключительно в ведение немецких военных властей. Лишь в феврале 1943 года был принят указ о регулировании аренды фильмов, который передал права по контролю над кинотеатрами в ведение сербских властей, а именно – Министерства просвещения и вероисповеданий. В соответствии с этим новым приказом были приняты меры, чтобы сделать кинотеатры более доступными и полезными для народа. Руководство кинотеатров было обязано показывать премьерные фильмы не менее 7 дней, чтобы дать возможность ознакомиться с ними всей публике. Кинотеатрам бесплатно доставлялись не только копии пропагандистских киножурналов, но и коротких «культурных» (т. е. научно-популярных и образовательных) фильмов. Согласно решению сербского Министерства просвещения, киносеанс должен был обязательно содержать три части: новостной киножурнал (сербский и/или немецкий), «культурный» фильм и лишь затем художественный фильм, заявленный на афише. Кроме того, недичевский оккупационный аппарат настаивал и на других изменениях в кинематографии и кинотеатрах. В 1942 году вместо югославянских и английских (словенский «Триглав», английский «Сити»), а также интернациональных названий («Колосеум», «Унион», «Рекс», «Метропол», «Урания») многие сербские кинотеатры получили «национально выдержанные» имена по сербским географическим названиям («Златибор», «Ядран», «Србадия», «Опленац», «Косово», «Шумадинац», «Таково») или по идеологическим штампам (королевский «Двор», «Нова Европа», «Нова Србија»). В 1943 году было осуществлено и решение об исключительно кириллическом шрифте при переводе иностранных фильмов[248]248
  Уредба о раду биоскопа и изнамљивању филмова, Ново време, 25. мај 1941; Војиновић М. Биоскопи у Београду 1941–1944. године, Београд, 2008.


[Закрыть].

Сербские театры в годы оккупации развивали свою деятельность в рамках того же направления, что и кинотеатры, – «создать у населения атмосферу спокойствия, оптимизма и уверенности в завтрашнем дне».

Приказы о деятельности театров, а также о варьете и кабаре были изданы военным комендантом Сербии в одном пакете с приказом о деятельности кинотеатров. Эти учреждения так же, как и кинотеатры, попали после оккупации под контроль пропагандистского отдела «С» (Propagandabteilung «S») при военном коменданте Сербии, организационно входившем в состав Пропагандистского отделения верховного командования вермахта. Отдел «С» формально должен был контролировать все СМИ (радиостанции и печать), кинематографию и кинотеатры, музыку и театр. Разумеется, число кабаре и варьете значительно превосходило число кинотеатров, причем они существовали не только в столице, но и в небольших городках, что привело к необходимости привлечь к контролю и цензуре над ними сербских полицейских агентов. Как это было принято и в довоенной Югославии, помощь по надзору за деятельностью театров осуществляло Министерство просвещения, которое, впрочем, уже с 16 августа 1941 г. делегировало эту функцию специальному Отделению пропаганды при Совете комиссаров, а позднее при Совете министров Сербии[249]249
  Отделение пропаганды занималось контролем и организацией публичных мероприятий, таких, как театральные постановки, лекции, выставки и др.


[Закрыть]. Многочисленные варьете и кабаре специализировались на коротких юмористических бытовых скетчах, песнях и танцевальных номерах, некоторые из которых носили весьма фривольный характер. С 1 октября 1941 г. возобновил свою деятельность крупнейший сербский культурный институт в оккупированной Сербии – Народный театр в Белграде[250]250
  Уредба о вођењу позоришта, Уредба о кабаретима и вариетима, Ново време, 25. мај 1941. Марковић В. Театри окупиране престонице. Београд, 1998.


[Закрыть]. Его директор Йовано Попович со всем энтузиазмом и энергией поддержал политику Милана Недича по созданию «Новой Сербии» в Новой Европе. В репертуаре театра присутствовала национальная и европейская классика, среди которой значительную часть (но вовсе не большинство) представлений составляли европейские драматические постановки. Кроме Народного театра, в Белграде действовали мини-театры на съемных площадках: «Веселое утро» в зале лектория «Коларац», «Юмористы» в кинотеатре «Авала», «Сашин смешной театр» в кинотеатре «Таково», «Развеселье» в кинотеатре «Косово» и т. д. Фактически это были не полнокровные театры, а скетчевые комические группы, которые должны были любыми средствами создать веселое и жизнерадостное настроение у жителей недичевской Сербии и заставить их забыть о тягостной и позорной оккупации. Близки по жанру к этим местам развлечения оказались и традиционные сербские институты – кафаны, рестораны кабацкого типа. В то время как днем большинство из них предлагали лишь скромные обеды для холостяков, в вечерние часы кафаны наполнялись многочисленными компаниями «прожигателей жизни», поглощавшими вина и ракию[251]251
  Это были не нормированные в недичевской Сербии товары, подобно пиву, которое продавалось без карточек в рейхе. Васильчикова М. Берлинский дневник, 1940–1945. М., 1994.


[Закрыть] под аккомпанемент ресторанных певичек, музыкантов или целых ансамблей, как это было в знаменитой русской кафане «Казбек». В этом контексте нельзя не вспомнить слова большого знатока русского Белграда и сербской кафаны В.И. Косика: «Отличие белградского ресторанного театра… состояло прежде всего в том, что в нем соединялись черты и элементы площадного искусства с классическим, взращенным на поле культуры»[252]252
  Театр на ресторанных подмостках, или О том, как русские умели веселить// Косик В.И. Что мне до вас, мостовые Белграда… Москва, 2007.


[Закрыть].

Образовательную политику недичевской Сербии можно определить как попытку индоктринации сербской молодежи в национальном, традиционном и православном духе, с одной стороны, и как стремление истребить в той же молодежи ростки интернационализма, либерализма, коммунизма и атеизма – с другой. При этом М. Недич и проводившие его политику люди не столько опирались на традиционный (достаточно либеральный) дух сербской школы, сколько пытались сконструировать нечто новое – среднее производное между казармой и монастырем. Недаром Министерство просвещения стремилось изгнать из рядов учителей не только всех несербов (о чем выпускались соответствующие законы), но и женщин (что декларировалось на страницах многочисленных специальных и популярных изданий)[253]253
  Наша жена данас и сутра, Наша борба,7. јун 1942; Размишљања о будућој женској средњој школи, Просветни гласник, јануар – фебруар 1942; Светосавска школа, Просветни гласник, новембар 1942; Уредба о школама и течајевима за дома ћице, Службене новине, 12. фебруар 1943; Учена или разумна жена, Коло, 31. јул 1943; Извештај о раду Просветног одбора, Просветни гласник, новембар – децембар 1943.


[Закрыть]. В число общих приоритетов при построении «крестьянской сербской государственности Новой Сербии» попадало и сокращение числа лиц с бесполезным «гимназическим образованием» (потенциальных бунтовщиков или бюрократов), взамен предполагалось увеличить долю учеников ремесленных и сельскохозяйственных училищ.

В соответствии с этими идеями было реформировано Министерство просвещения, в составе которого появлялись и преобразовывались новые отделы, а старые меняли характер своей деятельности. Новые отделы оказались востребованы в связи с тем, что Министерству просвещения были переданы новые участки работы: вопросы вероисповедания (рассматривавшиеся до этого отдельным министерством) и среднее профессиональное образование (находившееся до этого в ведении министерств торговли и народного хозяйства). Новые отделы возникали и для осуществления особых программ: отдел народного просвещения для борьбы с неграмотностью и культурной неразвитостью, отдел физического воспитания для борьбы за народное здоровье, отдел преподавания для улучшения методики преподавания и решения хронической проблемы сербского образования – разрыва в программах и требованиях начальной и средней школы, а также для широкого преподавания немецкого языка (необходимого в Новой Европе). Увеличение изучения немецкого языка в школах было столь интенсивно, что Министерству просвещения пришлось открыть ускоренные летние курсы для лиц, знавших немецкий и желавших преподавать его в средней школе[254]254
  Службене новине, 6. август, 1941. 6. јануар. 1942, 17. март 1942., 15. мај 1942., 10. октобар 1942., 9. фебруар 1943; Симић М. Школство у Срба у 19. и првој половини 20. века, Београд, 2003.


[Закрыть].

Всю эту кипучую реформаторскую деятельность развил Велибор Йонич, довоенный праворадикальный общественный деятель, который с небольшими перерывами возглавлял Министерство просвещения и при Ачимовиче и при Льотиче[255]255
  В 1946 г. на известном Белградском процессе В. Йонич предстал перед судом в титовской Югославии как высший представитель гражданской власти недичевской Сербии (М. Недич и Д. Льотич к тому времени были уже мертвы). Он был осужден и расстрелян за коллаборационизм.


[Закрыть]. Его реформы сводились не только к изменению структуры Министерства просвещения, превратившегося в Министерство просвещения и вероисповедания, но и к ряду коренных изменений учебного процесса в сербских школах. Однако в первую очередь Министерству просвещения предстояло решить многочисленные проблемы, связанные с нехваткой школьных помещений и инвентаря, уничтоженных в ходе восстания осенью 1941 г. и при его подавлении. Нехватку помещений усугубляло и то, что немецкие и сербские воинские и полицейские части частенько реквизировали школьные здания для нужд своего размещения. Министерство просвещения вело борьбу буквально за каждую школу, осуществляя активную переписку с М. Недичем и заклиная его помочь в обеспечении детей и учителей крышей над головой. Стоит отметить, что после оккупации на территории недичевской Сербии существовали 84 гимназии, 8 торговых академий, 4 средние технические школы (без торговых и ремесленных школ, которые не подчинялись Министерству просвещения), 2 женские учительские средние школы и 2250 начальных школ. Однако в силу ряда причин (разрушения в ходе военных действий, использование зданий под нужды оккупационных войск и др.) к 1 сентября на той же территории действовало всего 2112 начальных школ с 6 236 классами, в которых обучались 365 583 ученика, и 73 гимназии с 1249 классами, в которых обучались 53 383 ученика. К 1943 г. в Западной и Восточной Сербии было выстроено 22 и отремонтировано 20 начальных школ, вместивших 575 классов, а число учеников возросло на 25 132 человека[256]256
  Ново време, 8. септембар, 1941; Обнова, 11. јуни, 1943; Просветни гласник, новембар-децембар 1943.


[Закрыть]. Тем не менее проблему нехватки школьных зданий не удалось решить до самого конца оккупации. Значительные трудности имелись также с финансированием учителей и сотрудников министерства – их заработная плата, и без того небольшая, к началу войны была полностью съедена инфляцией, что вместе с разладом системы карточек привело к вынужденному переходу в 1944 г. на частично натуральную оплату труда. Кроме того, в зимнее время возникали постоянные проблемы с дровами, которых то и дело не хватало для нормального функционирования школ[257]257
  Шкодрић Љ. Министарство просвете и вера у Србији, 1941–1944. Судбина инсттуције под оккупацијом. Београд, 2009, с. 69—165.


[Закрыть].

Наиболее ясно направления образовательной политики недичевской Сербии можно проследить на примере тех изменений, которые вносились в образовательные планы и учебные пособия, предназначенные для сербских начальных и средних школ. Хотя сербские школы проработали по новым планам всего два учебных года (1942/1943, 1943/1944), эти изменения значительно повлияли на дальнейшее развитие сербского образования.

Было бы неверным считать, что все преобразования закончились лишь заменой определения «югославский» на «сербский» и чисткой «левых» и «национально ненадежных» кадров. Изменения носили более глубокий и структурный характер. Часть мер была обусловлена оккупацией: увеличение роли немецкого языка, ликвидация преподавания французского, попытки ввести широкое преподавание итальянского языка, проблемы с преподаванием политической и национальной географии в условиях неясных границ «Новой Европы». Проблемы с «землеописанием» имели столь глубинный характер, что география была и вовсе исключена из образовательных предметов и соединена с историей в единую учебную дисциплину «Отечество и его прошлое». Но и по этому предмету учебник так и не был написан до конца оккупации. Чтобы занять детей и отвлечь их от идей сопротивления, было увеличено число уроков гимнастики, усилена роль внеклассных видов занятий (кружков). Для девочек был впервые в Сербии введен предмет «Домоводство и материнство». Любопытно, что преподавание этого предмета сохранилось в сербских (югославских школах) и в послевоенное время, пока не было отменено на волне эмансипации на закате титовской Югославии. Впервые сербские дети получили предмет «Гражданское и воспитательное образование» для прямой индоктринации детей в нужном для государства направлении (этот предмет существует в сербских школах до сих пор)[258]258
  При смене властей в 1944, 1990, 2000 гг. в Белграде этот предмет радикальным образом менял свое содержание, но упорно выживал в учебном плане. В настоящее время он называется «гражданское воспитание».


[Закрыть].