Текст книги "Сербские союзники Гитлера"

Не ограничиваясь эксплуатацией продуктовых, сырьевых, индустриальных и финансовых ресурсов, немцы прибегали и к эксплуатации трудовых ресурсов Сербии. С июня 1941 г. началась активная вербовка рабочих в Германию. На работы в Германию приглашались квалифицированные и неквалифицированные рабочие обоего пола, совершеннолетние или несовершеннолетние (старше 16 лет) в случае, если они следовали с родителями. Трудовой день совершеннолетнего рабочего длился 10 часов, причем из собственных средств он был должен заплатить за проживание и питание. После отчисления соответствующих процентов в различные страховые фонда и за пересылку денег семья неквалифицированного рабочего в Сербии могла получить от своего кормильца около 17 рейхсмарок в неделю. В случае, если речь шла о квалифицированном рабочем, его семья в месяц могла получить до 100 рейхсмарок, а с 1943 г. – до 150 рейхсмарок. Обратный билет на проезд в Германию, а также билет для поездки на родину во время ежегодного отпуска оплачивался по условиям контракта немецким работодателем. Условия работы в Германии были крайне тяжелыми, питание скудным, условия проживания неудовлетворительными. Это приводило к тому, что значительная часть работавших в Германии сербских рабочих возвращалась на родину и не продолжала ежегодного контракта. Послевоенная сербская историография пришла к выводу, что на работы в Германию выезжали около 100 000 рабочих, причем на конец 1943 г. в Германии работали 80 000 наемных сербских рабочих, при вербовке которых, по мнению ведущего сербского исследователя этой темы Д. Алексича, неизменно соблюдался принцип добровольности. Эта цифра выглядит весьма внушительной по сравнению с цифрой в 200 000 военнопленных из Сербии, безвозмездно работавших в то время на предприятиях Третьего рейха[129]129
  Borković M. Kontrarevolucija u Srbiji. Kvislinška uprava 1941–1944, knj. 2, Beograd, 1979, s. 64; Ristović M. Nemački «novi poredak» i jugoistočna Evropa: 1940/41 – 1944/45: planovi o budućnosti i praksa. Beograd, 1991, s. 263; Алексић Д. Привреда Србије у Другом светском рату. Београд, 2002, с. 316.


[Закрыть]. На фабриках и полях Третьего рейха трудилась также часть сербской молодежи, отрабатывавшей обязательную шестимесячную трудовую повинность в ОТС. Стоит отметить, что в 1942 г. на рабочих местах (без учета сельского хозяйства) в Сербии трудились около 160 тысяч, а в 1942 г. – около 176 тысяч человек, при этом половина из них также работали на предприятиях, которые непосредственно контролировали немцы. При этом на рудодобывающих предприятиях в то же время работали около 25 тысяч рабочих, а на промышленных предприятиях – 55 тысяч[130]130
  Schlarp K. Wirtschaft und Besatzung in Serbien 1941–1944, Steiner, 1998, s.220; Алексић Д. Привреда Србије у Другом светском рату. Београд, 2002, с. 325.


[Закрыть].

В таких условиях жесткой немецкой оккупации Сербии роль режима М. Недича была достаточно однозначной. Все мероприятия оккупантов, направленные на эксплуатацию рабочей силы, промышленных, сырьевых или сельскохозяйственных ресурсов Сербии, проводились с опорой на недичевский оккупационный аппарат. Причем этот аппарат организовывал не только сам процесс эксплуатации, но и осуществлял необходимую пропагандистскую поддержку, помогал решать вопросы безопасности и подавления саботажа. В то же время общее направление действий недичевского правительства было нацелено на смягчение требований немцев, на возможную безболезненность их мер для населения. Проводимая М. Недичем политика сводилась к тому, чтобы минимизировать ущерб для сербов от оккупации и сократить число прямых немецких репрессий. Конечно, такая политика способствовала стабилизации (а значит, и укреплению) оккупационного режима. Однако, с другой стороны, нельзя не отметить, что эта же политика вела к сохранению жизни сербов, и без того оказавшихся на пути биологического истребления в других частях оккупированной Югославии.

6. Недичевская Сербия и сербское население из других областей Югославии

В результате раздела территории Югославии после поражения в Апрельской войне значительная часть сербов, живших вне территории административной оккупационной территории Сербии, оказалась в крайне невыносимых условиях. Большинство югославов, убитых в 1941–1945 гг., пали от рук собственных сограждан. Стоит отметить, что сами немцы в ходе военных действий, бомбардировок и антипартизанских мероприятий убили около 125 тысяч югославов, кроме того, немцы уничтожили около 65 тысяч евреев с территории Македонии, Сербии и Словении (евреев из Боснии и Хорватии убивали представители администрации НГХ). В то же время на территории «независимой Хорватии» (Хорватия и Босния) хорватами и боснийскими мусульманами были убиты сотни тысяч сербов (современная хорватская историография утверждает, что число сербских жертв можно оценить в 320 тысяч, в то время как югославская социалистическая и современная сербская историография оценивают число погибших в 600–700 тыс. человек. На сегодняшний день хорватским исследователям крупнейшего (но не единственного) лагеря НГХ Ясеновац достоверно известны имена 45 923 сербов (20 569 мужчин, 12 765 женщин, 12 589 детей до 14 лет обоего пола), а также других жертв НГХ (16 045 цыган, 12 865 евреев, 4197 хорватов, 1113 мусульман), убитых в этом лагере. Согласно данным, приведенным на установленной в нынешнее время в лагере Ясеновац мемориальной стеле, в лагере погибли 700 000 человек, большая часть которых были сербами. Подсчет числа жертв затруднен тем, что в документированных списках приведены лишь убитые в «официальном порядке» в лагерях, в то время как сербские жертвы, погибшие при налетах «диких усташей» в 1941 г., не поддаются точной оценке. Значительное число сербских жертв «самоинициативных» погромов 1941 г. пали от рук хорватских и мусульманских усташей в Боснии и Герцеговине. Крайне жестоким было и поведение венгерских оккупантов в оккупированных областях Воеводины. Только за 3 дня, 21–23 января 1942 г., ими были убиты около 4500 жителей Нови-Сада и окольных сел. В первую очередь венгерские, албанские и болгарские власти изгоняли с оккупированных территорий представителей сербской провинциальной интеллигенции, чиновничества, а также семьи добровольцев – участников Первой мировой войны[131]131
  Всего потери Югославии в годы Второй мировой войны оцениваются в 1 014 000 – 1 027 000 человек (демографические потери 1 925 000 – 2 022 000), около половины которых были сербами. Для сравнения скажем, что общее число погибших всех национальностей в недавней войне в Боснии составило около 100 000 человек. Kočović B. Żrtve Drugog svetskog rata u Jugoslaviji. London, 1985; Žerjavić V. Gubici stanovništva Jugoslavije u Drugom svetskom ratu. Zagreb, 1992; Janjetović Z. Od Auschwitza do Brijuna. Pitanje odštete žrtvama nacizma u jugoslavensko-zapadnonjemačkim odnosima. Zagreb, 2007; http://www.jusp-jasenovac.hr; Golubović Z. Racija u južnoj Bačkoj 1942. godine, Novi Sad, 1992.


[Закрыть].

^{Большинство югославов, убитых в 1941–1945 гг., пали от рук собственных сограждан}

Сравнительно спокойнее была жизнь сербского населения Черногории, где после итальянской оккупации лидеры местных прохорватских сепаратистов попытались 12 июля 1941 г. провозгласить расторжение государственного союза с Сербией. В ответ вспыхнуло известное восстание 13 июля партизан и просербских националистов (четников). Итальянские военные, испуганные размахом восстания, заперлись в нескольких гарнизонах и самоустранились. Повстанцы контролировали большую часть страны. Сначала местные националисты (их лидер – Бая Станишич) и партизаны действовали заодно. Но затем партизаны в подконтрольных им районах стали проводить политику, которую даже КПЮ позже охарактеризовала как левый уклон: строили колхозы, расстреливали «попов» и «кулаков». В результате четники стали выступать против этого движения и пошли на договоренность с итальянцами, объединившись с которыми, они изгнали партизан из Черногории. После этого четники получили статус «добровольной милиции», а итальянская оккупационная власть оперлась на представителей довоенной черногорской буржуазной элиты, занимавшей осторожные позиции, далекие от антисербской политики. Наиболее отчаянный сторонник антисербского курса в черногорской политике С. Дрлевич был изгнан главой итальянской оккупационной власти П. Бироли из Черногории. Вскоре С. Дрлевич оказался при дворе А. Павелича в Загребе, где с удвоенной яростью продолжил заниматься антисербской публицистикой, но прямого влияния на события в Черногории он больше оказывать не мог[132]132
  Реџић В. Грађански рат у Црној Гори: 1941–1945. године. Књ. 1–2, Подгорица, 2002; Petrović R. Crnogorske ustaše, Beograd, 2005.


[Закрыть].

В силу этих причин Черногория была, пожалуй, единственной из территорий оккупированной Югославии, откуда в Сербию не хлынул поток беженцев, однако и там положение сербского народа оставалось достаточно сложным и привлекало взгляды белградской элиты. Что же касается сербских беженцев, то, согласно подсчетам Ф. Нойхаузена, приведенным в его итоговом донесении за 1942 г., указано, что на 3 317 400 жителей Сербии в 1942 г. приходились 420 000 беженцев, при этом 86 000 из беженцев были детьми-сиротами[133]133
  З.д.и.п. о НОР н. Ј, т. XII, књ. 2, Београд, 1979, с. 1132.


[Закрыть]! Среди беженцев лишь 50 тысяч относились к числу чиновников и интеллигенции, а остальные происходили из крестьян и рабочих. Ситуация ухудшалась тем, что большинство прибывавших беженцев имели лишь ограниченное число носильных вещей, т. е. нуждались буквально во всем[134]134
  Для сравнительно небольшой недичевской Сербии это огромное количество беженцев – 12,66 %. Даже на пике войн девяностых (в 1995 г.), когда Сербия стала вынужденным домом для рекордного в Европе числа беженцев (по сведениям UNHCR, 550 000 человек) из Хорватии, Боснии и с Косова, их относительное количество в общем населении Сербии было немногим выше 5 %.


[Закрыть]. Стоит напомнить, что после оккупации Югославии немцы начали высылку в Сербию представителей словенской интеллигенции, мешавших процессу ассимиляции. В дальнейшем процесс выселения словенской элиты был немцами приостановлен, но тем не менее, пока это решение не было принято, в Сербию прибыли около 15 тысяч словенцев[135]135
  Marjanović J. Ustanak i narodnooslobodilački pokret u Srbiji 1941, Beograd, 1963; Milošević S.D. Izbeglice i preseljenici na teritoriji okupirane Jugoslavije: 1941–1945. godine, Beograd, 1980; Milošević S.D. O zbrinjavanju izbegličke dece u Beogradu za vreme Drugog svetskog rata: 1941–1944, Beograd, 1981; Мајданац Б., Чокић Р. Избеглице у Србији 1941–1945, Београд, 1988; Милошевић С.Д. Социолошка и демографска анализа прогнаних Срба из појединих срезова Независне Државе Хрватске 1941., Подгорица, 1997; Керкез С. Друштво Србије у Другом светском рату 1941–1945, Ниш, 2004.


[Закрыть].

Основной этап притеснений и насилия над сербским населением (под флагом борьбы с потенциальными союзниками СССР и сторонниками России) в Хорватии разразился после 22 июня 1941 г. Поток беженцев не прекращался до середины 1942 г. Поэтому именно в конце июня 1941 г. для решения проблем беженцев М. Ачимович основал Комиссариат по вопросам беженцев и переселенцев. Одновременно и немецкие власти, поняв масштабы проблемы беженцев в Сербии, назначили при штабе военного коменданта Сербии особого чиновника, курировавшего вопросы переселенных лиц и беженцев. Кроме того, проблемы беженцев, как и другие проблемы, связанные с положением сербов за границей Сербии, находились в ведении еще одного немецкого учреждения. Уже 28 апреля 1941 г. посольство Германии в Югославии было преобразовано в канцелярию Уполномоченного германского Министерства иностранных дел при военном коменданте Сербии. В дальнейшем именно это учреждение, во главе которого стоял Ф. Бенцлер, оказало значительное влияние на попытки внешнеполитической деятельности правительства М. Недича. Позднее Ф. Бенцлера заменил Г. Нойбахер, причем последний был уполномоченным МИД не только по Сербии, но также и по другим оккупированным балканским странам (Греция, Албания и Черногория).

Уже в конце июля 1941 г. в Сербии было около 137 тыс. зарегистрированных и около 50 тыс. незарегистрированных беженцев. При этом сам процесс регистрации на первых порах мало что давал беженцам. Лишь те, у кого были родные или знакомые в Сербии, могли рассчитывать на их посильную помощь. Остальные были размещены во временных объектах в пригороде Белграда (район Топовске-шупе, ныне часть Белграда). Первую реальную помощь широким массам беженцев удалось оказать в результате широкой общественной акции по сбору добровольной помощи для беженцев и пострадавших в результате взрыва в Смедереве. Эту акцию организовал в качестве комиссара по восстановлению Смедерева Д. Льотич со своими единомышленниками. Была выпущена также серия благотворительных марок в пользу жителей пострадавшего Смедерева и беженцев. После того, как к власти пришел М. Недич, на место комиссара по вопросам беженцев был поставлен Т. Максимович[136]136
  Тома Максимович (1895–1958) – до войны директор сербского филиала чешской фирмы «Бата» в Борове (Хорватия). В 1941 г. отказался от лестного предложения перейти в качестве представителя «Бата» в Швейцарию и прибыл в Сербию, где стал помогать сербским беженцам. Оставался на своем посту до самого конца оккупации, когда был арестован титовцами и осужден на 4 года тюрьмы. Реабилитирован решением областного суда в Нови-Саде в 2008 г.


[Закрыть], а 23 октября 1941 г. комиссариат получил высокий статус Управления при премьере Сербии. Комиссариат по вопросам беженцев после этой последней реорганизации имел в своем составе Кабинет начальника, административное отделение, отделение социальной помощи и пропаганды, финансово-экономическое отделение. Девизом управления было краткое, но очень понятное всем беженцам выражение: «Дать быстро – дать вдвойне». Стандартом стало решение всех вопросов, связанных с регистрацией, выдачей свидетельства беженца, небольшой денежной помощи и ордера на временное или постоянное (в зависимости от беженца) размещение в течение одного посещения беженцем отделения комиссариата.

При Управлении существовал особый Совещательный комитет при комиссариате, куда входили представители недичевских министерств, общественных организаций и беженцев. Были сформированы окружные, городские, районные и общинные комитеты по вопросам беженцев, в которые входили представители местной администрации и беженцев. Помощь сербским беженцам также оказывалась по линии Красного Креста. Немцы после оккупации Югославии запретили деятельность Красного Креста Югославии и в начале июля 1941 г. учредили Сербское общество Красного Креста, секретарем которого был назначен Петр Зец[137]137
  Петр Зец – до Второй мировой войны сенатор королевства Югославия, хирург и директор больницы «Мартон» в Госпиче (Босния), после начала погромов в НГХ перебрался в Сербию, где занял место секретаря общества Красного Креста. Оставался на своем месте до конца оккупации, когда был арестован титовцами и расстрелян.


[Закрыть]. По линии Красного Креста осуществлялась забота о наиболее незащищенных группах населения – детях-сиротах, неимущих и военнопленных. Последним за счет фондов недичевского правительства было отправлено несколько тысяч посылок с продуктами питания и предметами первой необходимости. При этом для помощи семьям военнопленных также была создана сеть комитетов помощи, от центрального до областных и общинных.

Осенью 1941 г. была начата кампания сбора помощи неимущим, беженцам и военнопленным. Эта помощь была названа на немецкий манер «Зимняя помощь», а во главе комитета по сбору средств стоял сам М. Недич.

Вскоре беженцы были размещены по всей Сербии в довоенных отелях и других пустовавших объектах, пригодных для жилья. При этом часть беженцев разместили во всех довоенных курортных местах Сербии: Соко-баня, Баня-Ковиляча, Врнячка-Баня, Матарушка Баня, а также в крупнейших сербских городах – Белграде, Нише, Крагуевце, Чачаке, Шабаце, Ужице и т. д. Местные гуманитарные общества также включились в процесс помощи и размещения беженцев. Была создана сеть приютов для престарелых лиц. Для сирот и детей из необеспеченных семей открыли 66 детских домов. Дома эти назывались на сербском языке «Српско избегличко дете» (букв., сербский ребенок – беженец), сокращенно «СИД», причем эти три буквы были написаны краской по трафарету на униформах детей, принятых в эти дома. Крупнейшим таким учреждением был основанный в государственном имении «Обиличево» вблизи г. Крушеваца огромный детский дом, который получил название по фамилии главы Сербии – «Недичевский детский город».

Питание неимущих беженцев проводилось на общих кухнях, выдававших еду бесплатно или по символическим ценам. Кроме того, были организованы школьные столовые для учеников из семей, испытывавших материальные затруднения. Детей и целые беженские семьи размещали у себя и отдельные крестьяне, получавшие за это незначительную помощь государства.

Кроме помощи самим беженцам, чиновники комиссариата кратко опрашивали их о ситуации в их родных краях и причинах ухода оттуда. Записи этих бесед, особенно бесхитростные рассказы детей, в одиночку приходивших в Сербию из сожженых сербских сел в Хорватии и Боснии, настолько болезненны и пронзительно трагичны, что их тяжело читать даже спустя семь десятилетий. На современников эти рассказы не могли не оказать еще более ужасающее впечатление. Известие о геноциде сербов, творившемся на территории НГХ в Боснии и Хорватии, не могло не взолновать сербскую элиту, в том числе М. Недича и его окружение.

Неудивительно, что М. Недич пытался активизировать свои связи с четниками за пределами Сербии (в Восточной Боснии и Рашской области), чтобы поддержать, а по возможности и защитить сербское население вне Сербии. Несмотря на сложные отношения между руководством ЮВвО и М. Недичем, их контакты не прекращались в течение всего времени существования недичевского режима.

Первым шагом этой зарубежной политики М. Недича стоит назвать активность М. Недича и его окружения по установлению связей с Восточной Боснией. Эти территории никогда не входили в состав Хорватии и попали в состав НГХ лишь благодаря неудачной административной реформе 1939 г., результаты которой закрепил немецкий раздел Югославии в апреле 1941 г. Следует отметить, что и в целом территории Боснии и Герцеговины до начала Второй мировой войны имели, несмотря на свой многонациональный характер, сербское большинство населения[138]138
  По переписи 1931 г., в Боснии и Герцеговине проживали 44,25 % сербов (1 028 139 человек), 23,58 % хорватов (547 949), 30,90 % (718 079) мусульман. По переписи 1948 г., сербов было всего 41,60 % (1 067 728), хорватов 22,60 % (580 790), а мусульман уже 34,70 %, (890 094), что при высоком уровне рождаемости у всех трех групп аграрного в своем абсолютном большинстве населения Боснии говорит о многом.


[Закрыть]. Обрадовавшиеся неожиданному приобретению лидеры усташей поспешили решить эту проблему ускоренными методами. Вскоре после прихода к власти один из министров правительства НГХ М. Будак сформулировал суть этих методов следующим образом: «Треть сербов вырезать, треть изгнать, а треть покатоличить»[139]139
  Будак отличался склонностью к публичным выступлениям, в которых он был достаточно откровенен, что вызывало раздражение даже у немцев. B-201 ИАБ, ф. BdS, д. I-122.


[Закрыть].

Волна убийств, изнасилований и поджогов сербских деревень, захлестнувшая НГХ, вызвала массовый исход мирных жителей из деревень. И если женщины, старики и дети старались бежать в Сербию, то среди мужчин было много таких, кто хотел остаться и бороться против усташского государства. Часть из них примыкала к партизанам, но в Восточной Боснии куда большее количество их примкнули к четникам, движение которых возглавил Ездимир Дангич (1897–1947), боснийский серб, который еще в старших классах гимназии участвовал в народно-освободительном движении «Млада Босна», выступавшем против захвата Австро-Венгрией боснийских земель. В годы Первой мировой войны Дангич был арестован австрийскими властями, а по окончании войны освобожден сербскими войсками. Между мировыми войнами Е. Дангич обучался на юридическом факультете, после которого поступил в жандармерию. В дни Апрельской войны Дангич во главе Придворной жандармской роты сопровождал эвакуировавшегося короля Петра II от столицы до Черногории, откуда монарх улетел на самолете, а Дангич вернулся в Сербию. Дангич вступил в контакт с Д. Михаиловичем и получил от него задание организовывать четническое движение в Восточной Боснии. Кроме того, Дангич наладил связь с сослуживцами из жандармерии, которые продолжали службу под М. Ачимовичем. В мае 1941 г. Дангичу удалось получить удостоверение офицера жандармерии, прикомандированного к участку в Братунце (находившемся в составе НГХ за новой границей Сербии, проведенной по реке Дрине). Пользуясь этими документами, Дангич мог свободно перемещаться по Западной Сербии и собирать группу единомышленников. Наконец, 16 августа 1941 г. Дангич окончательно покинул Сербию и встал во главе отрядов четников в Восточной Боснии.

Осенью 1941 г. Милан Недич и его представители в Западной Сербии активно помогали четникам в Восточной Боснии. Уже 25 сентября 1941 г. М. Недич отдал приказ командиру сербской жандармерии С. Радовановичу укреплять связи с людьми Дангича и оказывать им всемерную помощь[140]140
  ВА, Недићева архива, к. 125, ф. 1, д. 17.


[Закрыть]. Из Сербии в Восточную Сербию переправляли оружие, боеприпасы, одежду, обувь, продовольствие и офицеров-добровольцев. При этом не стоит забывать, что на первых порах четники и партизаны (рядовой состав которых был одинаковым и состоял из сербских крестьян) видели общего врага в усташах. Дело дошло до того, что 1 октября 1941 г. в с. Дриняче был даже подписан договор о совместной деятельности партизан и четников в Восточной Боснии, сформирован совместный Оперативный штаб, выпущено совместное обращение к народу. Однако на следующем четническо-партизанском заседании в с. Власеницах 16 ноября 1941 г. наметившееся сотрудничество было прекращено по инициативе партизан, подвергшихся критике со стороны своего руководства. Четники уже на следующий день сформировали свою Временную администрацию и командование оперативных частей Восточной Боснии. Враждебность партизан к Дангичу усиливалась благодаря тому, что ясные национальные и монархические лозунги четников были понятнее местному крестьянскому населению и имели место массовые переходы партизан под командование четнических воевод. В результате Е. Дангич оказался в клещах: с одной стороны ему угрожали усташи, с другой – носители радикальной коммунистической идеологии, возобладавшей среди партизан. Чтобы избежать реоккупации Восточной Боснии хорватами, грозившими продолжить политику «чистой Боснии», Дангич попытался использовать свои связи с недичевским правительством. С помощью офицеров СГС Дангич попробовал начать переговоры с немцами. Первые контакты с офицерами абвера он осуществил уже в конце декабря 1941 г. В начале 1942 г. ситуация в Восточной Боснии ухудшилась, и в январе 1942 г. Дангич вместе с группой своих офицеров перешел р. Дрину, осев в пограничных районах недичевской Сербии. Начался сложный процесс взаимных переговоров, которые вели офицеры абвера, доверенные лица М. Недича и Е. Дангича. Венцом этих переговоров было посещение Е. Дангичем М. Недича в Белграде в апреле 1942 г. По требованию Ф. Бенцлера, переговоры были прерваны до консультаций с хорватской стороной. Узнавшие об этих переговорах представители НГХ и немецких властей в Хорватии (представитель вермахта Э. Хорстенау и германского МИД в Загребе З. Каше) наотрез отказывались идти на компромисс с четниками. Упорство Загреба было неслучайным. Переговоры между хорватскими кадрами КПЮ и хорватскими властями уже имели прецеденты, поэтому в Загребе больше надеялись на временное соглашение с партизанами, вместе с которыми им и удалось разгромить четников в Восточной Боснии без дорогостоящих компромиссов[141]141
  В 1942–1944 гг. неоднократно заключались временные договоры между руководством партизан и руководством НГХ/ немецкими представителями в НГХ. Проходили встречи представителей вермахта и СС в НГХ с эмиссарами Тито – лидерами партизанского движения (М. Джилас, К. Попович, А. Хебранг) и техническими лицами (В. Велибит, М. Стилинович, Й. Брнчич, Б. Бакрач). При этом представители КПЮ получали от немцев легальные документы и свободно посещали Загреб, а представители абвера и СС – партизанские документы для беспрепятственного проезда по занятой партизанами территории. Немцы соглашались на обмен военнопленных, на признание партизан «воюющей стороной», поставляли партизанам ряд важных медикаментов (для прививок от тифа, бешенства, столбняка и дефицитный в то время антибактериальный препарат – пронтозил). В обмен партизаны заключали одиночные соглашения локального характера о временном прекращении диверсий и враждебных действий против немцев. Зондировался также вопрос координации действий между вермахтом и партизанами в случае высадки англо-американцев на Адриатическое побережье. Для переговоров с ноября 1943 г. по январь 1945 г. действовала признававшаяся и партизанами, и немцами нейтральная зона – Писаровина (25 км от Загреба). Nemačka obaveštajna služba, UDB III odeljenje. Beograd, 1958. T. V, S. 577–591; Bakrač B. Razmjena ratnih zarobljenika i uhapšenika na području Pisarovine // III godina NOR na području Karlovca, Korduna, Like, Pokuplja i Žumberka. Karlovac, 1977. S. 845–865; Basta M., Labovic Ć. Partizani za pregovarackim stolom. Zagreb,1986; Kazimirovic V. Njemački general u Zagrebu. Kragujevac-Beograd,1996; Svjedočanstvo hrvatskog književnika Gabrijela Cvitana iz jeseni 1944. // Časopis za suvremenu povijest. 2003, № 3.


[Закрыть]. В результате попытка М. Недича расширить зону своего влияния на Восточную Боснию обернулась неудачей после того, как немцы прервали все переговоры[142]142
  З.д.и.п. о НОР н. Ј, т. XII, књ. 2, Београд, 1979, с. 111–125; Miletić A. O saradnji komandanta četničkih odreda istočne Bosne Jezdimira Dangića sa Nemcima, Vojnoistorijski glasnik, 1972, № 2.


[Закрыть]. На обратном пути, непосредственно у границы с Боснией Е. Дангич был арестован немцами и выслан в лагерь военнопленных в Польше[143]143
  В 1944 г. Дангичу удалось бежать из лагеря, он вступил в польскую Армию Крайову, в которой получил офицерскую должность и воевал до окончания Второй мировй войны. После вхождения советских войск на территорию Польши Е. Дангич был арестован и в 1947 г передан титовским властям, которые его наскоро осудили и расстреляли.


[Закрыть].

Выше мы уже упоминали о сотрудничестве недичевских органов власти и четников из северной Черногории. М. Недич и его окружение предпринимали и другие аналогичные шаги, устанавливая контакты и выдавая разовые финансовые дотации представителям сербских четников из других краев НГХ и Рашки. При этом М. Недич несколько раз в ходе своего правления делал попытки путем переговоров с немцами присоединить к Сербии населенные сербами территории оккупированной Югославии, оказавшиеся в составе соседних оккупационных территорий. В этих попытках была видна как попытка облегчить положение сербского народа на этих территориях, так и обеспечить более стабильное будущее для послевоенной Сербии (особенно часто этот мотив фигурировал до конца 1942 г., пока победа немцев еще выглядела возможной). Наиболее ярко эти попытки проявились в Меморандуме, составленном престарелым генералом вместе с братом Милутином Недичем и близким кругом лиц (Д. Льотичем, М. Спалайковичем, А. Цинцар-Марковичем, В. Иличем) во второй половине 1942 г. В этом меморандуме, написанном специально для германского руководства (точнее для Риббентропа), М. Недич дал описание «справедливой», по его мнению, линии раздела восточных территорий НГХ (в основном – раздел Боснии и Герцеговины, а также некоторых территорий Далмации, Славонии и Воеводины) и воссоединения Сербии и Черногории[144]144
  Недић М. Меморандум «Срби и земље – етнографски проблем српског народа «// Краков С. Генерал Милан Недић, Београд, 1995, књ. 2, с. 474–485.


[Закрыть]. По мнению М. Недича, без исправления западных границ Сербии достичь стабильности в Хорватии и Боснии будет невозможно, т. к. повстанцы всегда будут находить естественную поддержку населения. В 1943 г., когда Италия уже капитулировала, а на Восточном фронте отгремели Сталинградская и Курская битвы, М. Недич на пререговорах с Риббентропом и Гитлером вновь обратился к немецкому руководству с просьбой о расширении границ Сербии. На этот раз просьбы были куда более скромные, ограничиваясь воссоединением Сербии и Черногории с опорой на четническое движение в этой «славянской Спарте». Однако и в этом М. Недичу было отказано – для вышедшей из итальянской зоны оккупации Черногории нацистские бонзы предназначали другую судьбу. После капитуляции Черногории в конце сентября 1943 г. НГХ формально аннексировала бывший итальянский «протекторат Монтенегро» (гористую часть Черногории) и итальянскую провинцию Каттаро (приморскую часть Черногории). При этом усташи в Черногории так и не появились. Однако немцы настаивали на «хорватской» судьбе Черногории, и именно по настоянию немецких властей тесные связи Джуришича и белградского правительства во второй половине 1944 г. были прерваны.

Весной 1944 г. в Загреб из провинциального Земуна перебрался лидер черногорских сепартистов Секула Дрлевич, который в июле 1944 г. сформировал в Загребе Черногорское государственное вече, вскоре ставшее «правительством в изгнании». Для того чтобы обеспечить эту марионетку «вооруженными силами», хорватские власти ликвидировали П. Джуришича и попытались в марте – апреле 1945 г. сформировать из остатков его четников «черногорскую народную армию». С. Дрлевич встал во главе этого формирования, которое ускоренным темпом отступило с территории Боснии и Хорватии под ударами партизан. Однако после пересечения границы НГХ надобность изображать из себя вассалов А. Павелича пропала, офицеры четников, не простившие смерти любимого командира, вырезали большинство приспешников «хорвато-черногорства», в том числе и неудачливого фюрера Независимого государства Черногории – Секулу Дрлевича, который сложил свои бренные кости в Юденбурге (Австрия).