Текст книги "Сербские союзники Гитлера"

II. Сербия в 1941 году

1. Комиссарское управление М. Ачимовича

Международное право, действовавшее в мире до окончания Второй мировой войны, подразумевало определенную форму функционирования государственного аппарата временно оккупированных территорий. Соответствующие законы допускали деятельность (с определенными ограничениями) уголовной полиции, местной администрации, судебной системы, не говоря уже об аппарате регулирования отраслей, необходимых для жизнеобеспечения местного населения (пищевая, легкая промышленность, здравоохранение, торговля, образование и др.). Стоит в этом контексте напомнить, что на территории Сербии, оккупированной в годы Первой мировой войны, также существовал аппарат, который «сотрудничал» с австро-немецкими оккупационными войсками для поддержания жизнедеятельности населения. После освобождения Сербии и окончания Первой мировой войны деятельность сотрудников этого аппарата подверглась судебному рассмотрению, однако осужденных практически не было в силу того, что коллаборация не выходила за рамки закона[41]41
  Pejović M. Beogradska štampa o suđenju za saradnju sa okupatorima u Srbiji 1918–1920. godine // Godišnjak za društvenu istoriju, sveska 1–3, Beograd, 2005, s. 85—109.


[Закрыть]. После скоротечной Апрельской войны 1941 г. немцы снова, хотя и более грубо и нескрупулезно попытались организовать в Сербии «временную местную администрацию» для нормализации оккупации в рамках международного законодательства. Этот период продлился с 12 апреля по 29 августа 1941 года.

Сразу же после оккупации Белграда, 12 апреля 1941 года немцы приказали исполнявшему обязанности председателя Городской управы Ивану Миличевичу исполнять свои обязанности и далее, но в соответствии с приказами немецкого коменданта города полковника Тусена, работавшего в 1939–1941 г. военным атташе в немецком посольстве в Белграде[42]42
  Проглас о предаји Београда («Београђани! Јуче 12. априла 1941 год. после подне…»), ИАБ, Збирка новина и прогласа Жика Јовановић.


[Закрыть]. А спустя неделю после подписания представителями югославской армии капитуляции немцы назначили собственного чрезвычайного комиссара Белграда, а также чрезвычайных комиссаров по другим областям, соответствовавшим некоторым довоенным министерствам. В то же время в Загребе организовывалась новая власть – формировалось Независимое государство Хорватия.

Сербские муниципалитеты, действовавшие в Сербии по указке немецких военных комендантов, срочно организовывали общественные работы по возобновлению нормальной городской жизни: расчищались руины разрушенных зданий, с улиц убирались трупы, были учреждены санитарные меры для предотвращения эпидемий, которые могли возникнуть в результате коллапса канализации и водопроводов в столице страны. Прибывшие вслед за основными силами немецкой армии части Тайной военной полиции проводили аресты по Чрезвычайному списку розыска на территории Югославии, содержавшему около 3000 фамилий. В Белград прибыл и генерал Гельмут Ферстер, назначенный на должность «Военного коменданта территории Старой Сербии и немецкой защитной области», т. е. оккупированной Сербии в так называемых предкумановских границах (т. е. до Балканских войн 1912–1913 гг.)[43]43
  Божовић Б. Београд под комесарском управом 1941., Београд, 1998, с. 28—31


[Закрыть]. В то же время было образовано особое формирование во главе с штурмбаннфюрером Карлом Хинце, т. н. зондеркоманда Хинце. Это временное формирование занялось розыском бежавших из Белграда высших лиц государства. Команда Хинце смогла установить место отлета эмигрантского правительства из Югославии и захватила денежные средства, документы и вещи, которые не успели увезти с собой члены югославского правительства. Кроме того, Хинце, в соответствии с приказом, арестовал сербского патриарха, поддержавшего переворот 27 марта 1941 г.[44]44
  АЈ, ф. Државна комисија, к.110, д. 12599.


[Закрыть] В дальнейшем функции контроля за порядком были переданы командующему полицией безопасности и СД (Befehlshaber der Sicherheitspolizei und des SD, сокращенно БдС). С осени 1941 г. было организовано БдС Белград (Сербия), которое до января 1942 г. возглавлял оберфюрер СС Вильгельм Фукс, а после него до декабря 1944 г. – штандартенфюрер СС Эммануэль Шефер. Начальником IV управления БдС Белграда (т. е. главой гестапо в Сербии) являлся штурмбанфюрер Бруно Заттлер[45]45
  Buchheim H. Anatomie des SS-Staates, München 1967; Wildt M. Generation des Unbedingten. Das Führungskorps des Reichssicherheitshauptamtes., Hamburg, 2002.


[Закрыть].

В своем указе от 20 апреля 1941 г. командующий сухопутными войсками (ОКХ) фельдмаршал В. фон Браухич точно определил задачи и полномочия военного коменданта Сербии: «восстановить безопасность и порядок и поддерживать их», «выполнять все экономические приказания, поставленные рейхсмаршалом» Г. Герингом; опираться при этом на местные комендатуры, издавать приказы и всеми способами проводить их в жизнь. Уже 22 апреля получили назначение и другие руководящие фигуры оккупационного аппарата – начальник администрации военного коменданта Сербии Гарольд Тюрнер и генеральный уполномоченный по экономике Сербии Франц Нойхаузен. Непосредственно Г. Тюрнеру было подчинено четыре фельдкомендатуры (Белград, Смедерево, Валево/Ужице, Ниш), 7—10 ортс-комендатур (позднее крейс-комендатуры – Белград, Петровград, Крагуевац, Крушевац, Заечар, Косовская Митровица, Шабац, Земун), 4 территориальных стрелковых батальона (формировались из призывников старших возрастов), два пересылочных лагеря для военнопленных и подразделение Тайной полевой полиции. Уже 24 апреля 1941 г. появились приказы о жестких мерах в целях «восстановления спокойствия»: расстрелы за саботаж и акты насилия, штрафы до 30 000 рейхсмарок и арест на срок до 6 недель за прекращение работы, неразрешенные сборища, распространение листовок, враждебные заявления, прослушивание ненемецких радиостанций, неразрешенные контакты с военнопленными и подлежащими аресту лицами. Более того, глава 2-й армии, размещавшейся в оккупированной Сербии сразу же после окончания военных действий, Максимилиан фон Вайкс приказал расстрелять 100 сербов-заложников в качестве мести за нескольких немецких военнослужащих, погибших от рук неизвестных лиц[46]46
  ИАБ, Збирка наредаба и упутстава.


[Закрыть]. До конца апреля была проведена и регистрация евреев, которой занималась немецкая Оперативная группа полиции безопасности и СД. Немецкий комендант Белграда обязал всех белградских евреев носить желтые повязки с черной надписью «Jude-Јеврејин» под страхом военно-полевого суда. Кроме того, военный комендант Белграда приказал продавать евреям товары на рынках и магазинах, пропускать их к колодцам и в других очередях лишь после того, как свои надобности удовлетворят «остальные граждане – арийцы»[47]47
  О трагической судьбе еврейского населения Сербии см.: Поповић Н. Јевреји у Србији 1918–1941, Београд, 1997; Koljanin M.. Jevreji i antisemitizam u Kraljevini Jugoslaviji 1918–1941, Beograd, 2008; Божовић Б. Страдање Јевреја у окупираном Београду. 1941–1944, Београд, 2004; Ivanković M. Jevreji u Jugoslaviji: 1944–1952: Kraj ili novi početak, Beograd, 2009.


[Закрыть].

Параллельно созданию немецкого оккупационного аппарата шел и процесс восстановления охраны общественного порядка местными силами. Стоит отметить, что полиция оказалась деморализована еще до Апрельской войны. В результате действий путчистов 27 марта 1941 г. часть полицейского начальства была арестована, а часть уволена, хаоса прибавилось и после мобилизации, в результате которой число полицейских, жандармов и стражников также сократилось. После массированной бомбардировки в первые дни войны деятельность сил правопорядка в крупных городах Сербии, и прежде всего в столице практически прекратилась. После того как Белград был занят передовыми отрядами немецких войск, не имевшими сил для регулярного патрулирования города, на столицу нахлынули грабители и мародеры из жителей городских пригородов. По словам Г. Тюрнера, «Как только началась бомбардировка, вся государственная и городская администрация сбежали, оставив, таким образом, свободу для проявления всех отрицательных инстинктов толпы»[48]48
  Ново време, 1. јуна 1941.


[Закрыть]. Городским властям по требованию немцев пришлось на скорую руку организовать патрулирование по городу для борьбы с мародерами. Первые патрули были вооружены винтовками югославской армии, их обмундирование представляло собой пеструю смесь гражданской одежды и полицейской формы, из массы сограждан патрульные выделялись красной повязкой на левой руке с надписью «Hilfspolizej». В некоторых городах (Шабац, Бор) патрулирование для борьбы с мародерами взяла на себя русская эмигрантская колония[49]49
  Русский бюллетень, 1941, 14 сентября; ИАБ, ф. BdS, д. I-122; ИАБ, ф. УГБ СП, д. IV 269/25; Русский Корпус на Балканах во время II Великой войны 1941—45 гг. Cб. II. С.-Петербург, 1999. С. 45; Петровић Д. Квислиншке формације руских белоемиграната на територији Источне Србије током Другог светског рата // Развитак 1966, № 6.


[Закрыть].

Тем временем немцы перешли к серьезной организации местной власти для стабилизации общества. Этот процесс приобрел серьезный поступательный импульс 17 апреля 1941 г., когда Белград посетил Р. Гейдрих, начальник Главного управления имперской безопасности (РСХА). Немецкие спецслужбы обладали рядом опытных экспертов по вопросу безопасности в Югославии. После оккупации Югославии начальником Оперативной группы полиции безопасности и СД был назначен Г. Хельм, выполнявший до начала войны обязанности полицейского атташе в немецком посольстве в Белграде. Начальником оперативной команды Гестапо и СД по Сербии был К. Краус, бывший до оккупации Югославии полномочным представителем VI отдела РСХА в Югославии. До начала оккупации К. Краус легендировал свое пребывание в Югославии в качестве служащего Немецкого транспортного бюро[50]50
  Nemačka obaveštajna služba. Knj. 2, «Nemačka obaveštajna služba u staroj Jugoslaviji», Beograd – Državni sekretarijat za unutrašnje poslove FNRJ, 1955.


[Закрыть]. При этом среди лиц, поддерживавших связи с этим немецким разведчиком, особенно выделялись два полицейских чиновника сербской Общей полиции – Милан Ачимович и Драгомир (Драги) Йованович, которым было суждено сыграть важную роль в создании коллаборационистских структур в Сербии в 1941 г.[51]51
  Božović B., Stefanović M., Milan Aćimović, Dragi Jovanović, Dimitrije Ljotić, Zagreb, 1985; Lalić V., Balšić U., Dosije D. Jovanović, // Večernje novosti, 19. oktobra – 4. novembra 2006; ИАБ, BDS, J-55.


[Закрыть] По роду своих служебных обязанностей они активно занимались борьбой с коммунистами, что и сблизило их с немецкими коллегами из РСХА.

Угловым камнем в фундаменте оккупационного аппарата в Сербии стал Драгомир Драги Йованович. Йованович (1902–1946 гг.) родился в провинциальной сербской семье, его отец Любомир был сербом, а родители матери, Вильмы Драшкович (Драшкоци), содержали аптеку и были переселенцами из Словакии. Д. Йованович утверждал, что его мать была немкой, что давало ему возможность относить себя к «фольксдойчерам». Однако в конце войны «туманное» происхождение главного сербского полицейского стало предметом серьезного расследования гестапо, которое, впрочем, так и не открыло тайны его происхождения. После окончания юридического института Драгомир Йованович устроился работать полицейским чиновником в Управу города Белграда. Он сравнительно быстро продвигался по службе и в 1929 г. был назначен на пост начальника Центрального бюро регистраций города Белграда, одну из высших полицейских должностей страны, в которой доминировали функции политического сыска. Вскоре по обвинению в растрате агентурных фондов Д. Йованович был смещен с должности. После этого он перебрался в Загреб, где начал полицейскую карьеру с нуля. Однако и там спустя несколько лет амбициозному чиновнику удалось выдвинуться, в 1933 г. он сумел разоблачить усташскую боевую группу, готовившую покушение на короля Александра. После этого Д. Йованович вернулся в Белград, и его карьера вновь набрала обороты. В течение нескольких следующих лет он руководил Общей полицией, в основном, занимавшейся борьбой против подрывных элементов, сепаратистов и коммунистов. Ему был поручен ряд ответственных заданий, в том числе – организация безопасности в иностранных визитах главы Королевства, князя-регента Павла Карагеоргиевича, серьезно опасавшегося за свою жизнь после гибели Александра от рук усташских террористов в Марселе. После Второй мировой войны Д. Йованович признался на допросе следователям титовской госбезопасности[52]52
  ОЗНА (срб. Одељење за заштиту народа) – служба безопасности титовской Югославии в 1944–1946 гг.


[Закрыть], что еще до 1941 г. имели место его контакты с высшим руководством Третьего рейха. Во время двухнедельного визита князя-регента Павла в Белград Д. Йованович был представлен Г. Гиммлеру поддерживавшим с югославской полицией деловые отношения Г. Мюллером. Осенью 1938 г. Д. Йованович и сам посетил Берлин, который в то время заигрывал с Белградом и решил представить югославской стороне документы о террористической деятельности усташей. В соответствии с договором, заключенным между М. Ачимовичем и Р. Гейдрихом, Д. Йованович работал с документами в здании РСХА. Помощь в этой работе ему оказывал Ганс Хельм.

Вполне понятно, что немцы решили «обустроить» оставшуюся от Югославии вокруг Белграда территорию именно с опорой на известного им Д. Йовановича – амбициозного, активного и неразборчивого при достижении поставленной цели. Уже 21 апреля 1941 г. Д. Йованович был назначен на место чрезвычайного комиссара г. Белграда (с 7 мая 1941 г. – градоначальник города Белграда). Он же был автором предпринятой немцами 23 апреля 1941 г. реформы полиции административного округа Белград, в результате которой в рамках белградской полиции возникла Специальная полиция (бывшая Общая), которая превратилась в надежного помощника гестапо в борьбе против коммунистов. Сконцентрировав в руках Д. Йовановича авторитет главы Общины Белграда и Управы Белграда (т. е. главы законодательной, административной и полицейской власти), немцы все же поняли, что Сербию в целом контролировать таким образом (разделив ее на подчиненные отдельным уполномоченным лицам уделы) невозможно.

Было принято решение о создании «квазиправительства» – «комиссарского управления», условный характер которого отражал стремление первых лиц рейха не предрешать судьбу «Старой Сербии» (т. е. в немецком понимании – Сербии до 1912 г.) до окончания мировой войны. Для этой формы управления немцы подобрали еще одного, не менее известного им полицейского чиновника – Милана Ачимовича (1898–1945 гг.). М. Ачимович родился в обеспеченной сербской семье в пригороде Белграда. Учился на юридическом факультете и одновременно работал в городской администрации. Вскоре он стал заместителем, а потом и начальником Отделения общей полиции по г. Белграду. В 1930 г. М. Ачимович был направлен югославским правительством на повышение профессиональной подготовки в Европу. По возвращении он занялся организацией полицейской академии в Белграде, продолжая выполнять свои функции в Общей полиции. Наконец, в 1936 году М. Ачимович, как представитель Югославии, был выбран заместителем председателя Международной комиссии криминалистической полиции. К этому времени относится и установление плотных контактов М. Ачимовича с РСХА. В 1938–1939 гг. М. Ачимовичу довелось стать главой МВД Югославии. Однако после того, как англичане заставили Югославию отстранить М. Стоядиновича от власти и выдать его (как угрозу британской безопасности), М. Ачимович был уволен со службы и интернирован. Вместе с М. Ачимовичем в оккупационный аппарат весной 1941 г. вошел и его близкий друг – полковник Генерального штаба югославской армии Танасие Динич.

^{Герб недичевской Сербии}

Решение о создании «наместничеств» для отдельных министерств было опубликовано в сербской печати 2 мая 1941 г., однако ему предшествовали острые дебаты внутри немецкого оккупационного аппарата и переговоры с потенциальными участниками первого оккупационного правительства. Его состав и даже название «комиссарское управление» выглядели как результат компромисса. Неслучайно первая страница газеты «Општинске новине», сообщавшая о «Наименовании комиссаров для бывших министерств», была набрана в три колонки: левая – информативная статья «Первое мая – немецкий праздник», правая – выдержанный в почтительном тоне репортаж немецкого агентства ДНБ «Приказ маршала Тимошенко в связи с 1 мая», и центральная – со списком комиссаров, «назначенных комендантом Г. Ферстером по предложению его начальника администрации Г. Тюрнера и уполномоченного по экономике Ф. Нойхаузена». В подвале той же страницы напечатана четвертая, воинственная заметка «В Индийском океане силы Оси потопили один югославский и семь британских кораблей» об уничтожении немецкими подлодками конвоя союзников. Уже 16 мая 1941 г. в незадолго до этого основанном издании «Ново время» появилось заявление М. Ачимовича о том, что в Сербии вновь вводится цивильное управление, при этом пояснялось, что довоенные законы (те, которые не были приостановлены немцами), вновь вводятся в силу. В опубликованной на следующий день в том же издании статье «Задачи отечественной административной власти» роль комиссаров более развернуто объяснил Г. Тюрнер. Он подчеркнул готовность Германии дозволить самостоятельное управление оккупированными территориями, которое, «сообразуясь с интересами Рейха»… будут проводить те, кто уже годами, несмотря на личные жертвы, боролся за приближение Югославии к германскому Рейху».

Немцы отказались от активной опоры на представителей правительства, свергнутого 27 марта 1941 г., т. е. от самого Д. Цветковича и его главы МИД А. Цинцар-Марковича как лиц непопулярных и слабых, да еще и «инородных» сербам[53]53
  Имелось в виду их происхождение из «цинцаров» – романоязычной балканской народности, к началу XX в. в значительной степени инкорпорированной в состав сербской элиты и городской интелигенции.


[Закрыть]. При организации оккупационного управления в апреле 1941 г. немцы опирались не только на группировку лиц из обоймы М. Стоядиновича (М. Ачимович – Д. Йованович – Т. Динич), но и на тех, кто был близок к Д. Льотичу (который отказался войти в число комиссаров и предложил ряд своих кандидатур). При отсутствии в «квазиправительстве» портфелей министров иностранных дел и национальной обороны после важнейшего поста главы МВД, который достался М. Ачимовичу (а место заместителя министра – Т. Диничу), сторонникам «Збора» удалось занять вторую по значимости позицию – Министерство экономики (Милосав Васильевич), кроме того, они получили менее значимое, с точки зрения политического влияния Министерство социальной политики (Стева Иванич). В правительство вошли также отдельные представители предвоенных сербских партий – радикальной партии, демократической партии, югославского радикального движения, югославской народной партии, что, безусловно, было попыткой соблюсти видимость легитимности. Кадровый состав комиссаров был производным от оценок немецких спецслужб, выделявших в сербской политике в 1941 г. четыре группы, – националисты-«льотичевцы», националисты-«стоядиновичевцы», пробританские националисты (Симович и др.), коммунисты. Лишь первые две группы были рекомендованы для приема в оккупационные структуры[54]54
  Божович Б. Београд под комесарском управом 1941, Београд, 1998, с. 81–92; ВА, NAV-N-T-501, мф. 256, л. 264196—266420.


[Закрыть].

Комиссарское управление Сербии не имело формы единой организации – правительства, т. е. Совета министров (комиссаров). Соответственно, официально не существовало и должности премьера. Фактически руководивший оккупационной сербской администрацией М. Ачимович был всего лишь одним из министров. Под его руководством аппарат внутренних дел приобрел следующую структуру – центральный аппарат в Белграде, управления областей (т. н. бановинска управа) в Нише, Смедерево и Валево, наконец, местные управления в районах («срезах»), которых насчитывалось около 110. Министерство внутренних дел несколько расширило свои довоенные функции и взяло под свою команду жандармерию (военизированные отряды полиции для борьбы с беспорядками и для крупных операций), которая ранее существовала в качестве отдельного управления под опекой Министерства обороны (упраздненного в рамках комиссарского управления). К МВД присоединили и пожарную охрану, бывшую до 1941 г. автономной. В рамках МВД существовал Первый отдел, имевший в своем составе три отделения: внутреннее (общая служба информации о положении дел в стране), специальное (для надзора «за коммунистической деятельностью, евреями, масонами и другими деструктивными элементами») и отделение регистрации (учет иностранцев и беженцев, выдача всех видов личных документов и справок).

Хотя Д. Йованович был формально подчинен М. Ачимовичу как комиссару внутренних дел, он старался сохранять фактическую независимость. Конечно, существовало и определенное соперничество между двумя близкими по возрасту полицейскими, чья карьера уже неоднократно переплеталась. Это не могло не привести к возникновению трений между М. Ачимовичем и Д. Йовановичем, о которых было известно и немецким властям, не считавшим это большой проблемой[55]55
  ИАБ, ф. BdS, д. J-55.


[Закрыть].

В мае – июне 1941 г. комиссары начали активную работу над нормализацией жизни в Сербии. В подвергшихся бомбардировкам городах были окончательно разобраны завалы, возобновили свою работу транспорт (трамваи, автобусы и такси) и коммунальные службы. Заработали связь, канализация, водопровод и электричество, причем в работу по восстановлению водоснабжения, линий электропередач, телефонной связи и мостов активно включились инженерные службы II армии вермахта. Сербскими властями также была восстановлена деятельность медицинских учреждений, возобновили свою работу отели, вокзалы и развлекательные учреждения (театры, варьете и кинозалы). Были введены обязательные фиксированные цены на социально значимые товары: мясо, молоко, хлеб, крупы, бакалею, одежду, обувь, дрова. Лица, продававшие товары и услуги по завышенным ценам, квалифицировались как спекулянты и задерживались, что, однако, не могло остановить инфляцию, вызванную крушением государства.

Была начата работа по восстановлению структур власти в провинции. Большую проблему представляла нехватка местных кадров администрации и полиции, т. к. значительная их часть была мобилизована в дни войны, а потом задержана в качестве военнопленных. В крупных городах путем двадцатичасового патрулирования и жестких мер удалось значительно сократить число грабителей и мародеров, пользовавшихся удобным случаем. Еще большую проблему представляла масса сербских беженцев, бежавших от террора хорватов, болгар и албанцев, проводивших активную политику этнической чистки захваченных ими краев Югославии, а также сербских чиновников и их семей, которые выселялись из областей, оккупированных Италией и Германией. К июню их число достигло 90 000 человек. Часть беженцев нуждалась в медицинской помощи, которая им была оказана, после чего было начато их расселение по зажиточным домам в провинции. С 13 мая началась деятельность благотворительных кухонь, которые раздавали бесплатное питание для беженцев, жертв войны и оставшихся без кормильцев семей военнопленных. Только в одном Белграде в течение одного дня в среднем раздавалось около 6–7 тысяч бесплатных обедов[56]56
  Ново време. 1941, 5, 6, 19. јул.


[Закрыть]. С другой стороны, среди прибывших были и несколько сотен чиновников полиции и администрации, которые тут же были трудоустроены на пустующие места.

По заданию немецких властей внимание Специальной полиции было сконцентрировано на поиске и регистрации лиц еврейской национальности, которым было приказано вернуться по месту жительства и регулярно регистрироваться в полиции. В то же время была проведена перепись всех жителей Сербии и проживавших в ней иностранцев (в том числе русских эмигрантов), после чего все они получили новые личные документы с обязательной отметкой об «арийском» происхождении, которую получили все, кроме ненавистных Третьему рейху меньшинств – евреев и цыган. Кроме того, сербские полицейские власти проводили надзор за тем, чтобы все евреи носили обязательную повязку со звездой Давида и соблюдали прописанные немцами ограничения. По приказу немцев полицейские власти следили также за тем, чтобы жители Сербии не слушали радиостанций, вещавших из-за пределов рейха. Хотя официальные советско-германские отношения были еще дружественными, немецкие власти уже в мае потребовали активизировать деятельность Специальной полиции по выявлению «левых» и составлению досье на них (значительная часть имевшейся ранее картотеки была уничтожена в апреле 1941 г.), а также по организации в случае необходимости негласного надзора[57]57
  Здесь и далее в качестве основного источника мы используем ежемесячные отчеты МВД о положениии дел в стране. ВА, Недићева архива, извештаји МУП.


[Закрыть].

Особую проблему для немцев представляло руководство Сербской православной церкви, и в первую очередь патриарх Гавриил (Дожич)[58]58
  Радић Р. Живот у временима: Гаврило Дожић: 1881–1950., Београд,2006.


[Закрыть]. Хотя немцы поддерживали неплохие отношения с РПЦ(з) и БПЦ и, в общем-то, не отличались антиправославной направленностью[59]59
  Шкаровский М.В. Нацистская Германия и Православная Церковь, Москва, 2002; Жуков Д. Оккультизм в Третьем Рейхе. М.: Яуза, 2006.


[Закрыть], руководство СПЦ не могло стать их союзником по ряду причин. СПЦ, и особенно епископ Николай (Велимирович), поддерживала до войны тесные отношения с Англиканской церковью; руководство СПЦ активно поддержало путч 27 марта 1941 г.; немцы подозревали нескольких иерархов СПЦ в принадлежности к масонскому братству; СПЦ неодобрительно относилась к антисемитским выпадам немцев; раздел Югославии привел к разрыву канонической территории СПЦ, причем в НГХ, оккупированной болгарами Македонии и подконтрольной албанцам территории Косова и Метохии несколько иерархов и множество сербских священников были убиты[60]60
  Споменица православних свештеника – жртава фашистичког терора и палих у народноослободилачкој борби. Београд, 1960; Koljanin M. Jevreji i antisemitizam u Kraljevini Jugoslaviji 1918–1941, Beograd, 2008.


[Закрыть]. После оккупации гестапо заключило патриарха Гавриила в тюрьму, затем его перевели из тюрьмы под надзор в монастырь Раковица в пригороде Белграда. Здание Патриархии в Белграде оккупанты превратили в казарму, на ее окнах сушили нижнее белье, а во внутренней церкви устроили спальную комнату. Формальные и неформальные сербские политики, вызывавшие доверие у немцев (Д. Льотич и М. Ачимович), активно возражали против подобных действий, пытаясь убедить оккупантов в том, что такое давление на СПЦ не может сочетаться с политикой «нормализации» жизни в Сербии.

Стремление к «нормализации», выразившееся в активных действиях комиссарского управления, было следствием стремления немцев вывести по возможности большую часть войск с территории Сербии. С сербских территорий была выведена 2-я армия вермахта, а оккупационный аппарат подчинен командующему немецкими вооруженными силами на Юго-Востоке со штабом в Фессалониках (Греция). Территорию оккупированной Сербии немцы стали контролировать силами четырех пехотных дивизий (704-я, 714, 717, 718-я). Эти тыловые дивизии имели лишь по два пехотных полка, были сформированы в мае 1941 г. в рамках 15-й волны призыва и состояли, в основном, из призывников старших возрастов. Военного коменданта Сербии генерала Ферстера сменил генерал зенитной артиллерии Людвиг Шредер. Благодаря активной деятельности различных немецких служб и сербских властей началась работа на предприятиях, имевших значение для военных нужд. Запасные части для самолетостроения производили белградские фабрики «Икарус», «Рогожарский», «Микрон», «Телеоптик» и «Нестор»; военная фабрика производила порох и взрывчатые вещества в Крушевце; началось восстановление угольных шахт и шахт цветных металлов (цинк, медь, серебро, мышьяк, висмут, хром, свинец) в Восточной и Центральной Сербии, а также в Косово. Казалось, что ситуация в Сербии стабилизировалась и страна превратилась в относительно спокойный тыловой район. В открытом письме к представителям МВД Сербии от 17 июня 1941 г. начальник администрации военного коменданта Сербии Г. Тюрнер смог с полной уверенностью в обоснованности своих слов утверждать, что «обстоятельства нормализовались»[61]61
  Ново време, 22– јун 1941.


[Закрыть].

Единственным крупным событием, взорвавшим спокойствие всей Сербии, была Смедеревская трагедия. В течение нескольких недель до этого события тыловые службы вермахта собрали трофейные боеприпасы югославской королевской армии со всей восточной части Югославии (Сербия и Македония) и временно разместили их в огромной средневековой крепости в городе Смедерево (город на Дунае, в 50 км от Белграда вниз по течению реки). Оттуда их планировалось вывезти для дальнейшего военного использования. Всего было около 1000 вагонов с боеприпасами, в том числе 300 вагонов экразита и шедита (ВВ). Около двух часов пополудни 5 июня 1941 г. все немецкие трофеи взлетели на воздух. Вместе с ними погибли 10 военнослужащих вермахта, а 110 были ранены. В результате взрыва была уничтожена прилежащая железнодорожная станция с отбывавшим с нее гражданским поездом. Сильно пострадал центр города, где и находится крепость. Это был «базарный день», поэтому погибло значительное число крестьян из соседних сел, приехавших на рынок. Погиб весь выпускной класс местной гимназии, погибла в полном составе труппа Новосадского театра (второго по значению в тогдашней Сербии). Был полностью уничтожен пассажирский поезд, который в момент взрыва тронулся с перрона, расположенного в нескольких метрах от стен крепости. В этом портовом придунайском городе находились беженцы и вынужденные переселенцы, многие из которых также оказались в центре города и погибли. Согласно сообщению немецкого коменданта, погибли около 500 мирных жителей, однако речь идет лишь о тех, чьи трупы удалось обнаружить среди развалин, по данным позднейших исследований, число погибших превышало тысячу человек. На месте трагедии были обнаружены около 700 раненых, которые тут же были переброшены в белградские больницы. О силе взрыва говорит и тот факт, что в городе, насчитывавшем в то время 14 тысяч жителей, было уничтожено 70 % жилого фонда. Оконные стекла вылетели даже в пригородах Смедерева, а звук взрыва был слышен в соседних городах – Великой Плани, Белой Церкви, Вршце и Белграде!

Причины взрыва остались неизвестными. Понятно, что признать существование диверсантов в спокойной и почти «нормализованной» стране было бы смертельно для карьеры военных контрразведчиков и гестаповцев, обеспечивавших порядок в оккупированной Сербии. В официальном заключении немецкой комиссии, направленном в Командование сухопутной армией, а также в сообщении сербского информационного агентства «Рудник» говорилось о «самовозгорании, вызванном большой жарой». Однако на тот день жара не превышала 26 °С, поэтому послевоенные югославские титовские авторы настаивали на том, что причиной взрыва была немецкая небрежность (курение на складе и рассыпанный на территории крепости по полу порох). Однако и эта версия выглядит не очень убедительной. Среди сербской эмиграции ходили слухи о том, что взрыв был результатом «слишком» удачной диверсии коммунистов. Стоит, однако, признать, что до 22 июня 1941 г. строгая партийная дисциплина заставляла членов КПЮ и югославских агентов советских разведок воздерживаться от враждебных действий против немцев. Тем не менее последнее объяснение является наиболее распространенным среди современных жителей Смедерева, которые и по сей день ежегодно отмечают печальную годовщину трагедии.

Следует отметить, что сербские следователи рассматривали и другой след, который представляется наиболее вероятным, но по различным политическим соображениям не нужным ни немецким, ни титовским югославским, а теперь и современным сербским властям. Английское посольство с конца тридцатых годов превратилось в центр иллегальной пропаганды и подрывной деятельности с широкой зоной влияния, охватывавшей не только Югославию, но и Румынию, Грецию, Болгарию и даже некоторые районы европейской Турции. К получаемым дипломатической почтой пачкам пропагандистских материалов присоединились и 50—80-килограммовые, герметически запаянные банки со взрывчаткой[62]62
  ИАБ, ф. BdS, br. H-36. 3–6; Mackenzie W. The Secret History of SOE: Special Operations Executive 1940–1945. London, 2000.


[Закрыть]. Цели английской «подрывной деятельности» сосредотачивались в придунайских городах и уязвимых местах[63]63
  Алексић Д. Привреда Србије у Другом светском рату. Београд, 2002. С.116.


[Закрыть]. Часть взрывчатки, которую не успели увезти англичане, была унаследована коллегами из американского посольства, которые, в свою очередь, также не успели ее использовать и зарыли в садике рядом с резиденцией. Там ее и обнаружили после эвакуации американского персонала сотрудники гестапо и сербской Специальной полиции[64]64
  Рад британских агената у нашој земљи. Експозив, пушке и муниција. // Ново време. 1941, 11 септембар.


[Закрыть]. При этом в организации диверсий присутствовала опасная комбинация дилетантизма, решительности и безрассудности, которая обычно приводила к неуспеху, но при определенном стечении обстоятельств могла закончиться тем, что произошло солнечным днем 5 июня 1941 г. в Смедереве.

Как бы то ни было, после взрыва немецкие власти показали себя с лучшей стороны. Их врачи оказывали первую помощь горожанам, сербские коллаборационистские власти выделили с благословения немцев крупную сумму средств для помощи пострадавшим[65]65
  Только за первый месяц после трагедии для помощи Смедереву поступила огромная сумма в 9 200 000 динаров (с тем, что реальный прожиточный минимум сотавлял около 500–600 динаров в месяц). Ново време. 1941, 16 јун.


[Закрыть], а центр города, сохранивший свой вид и поныне, фактически был заново отстроен в течение нескольких лет оккупации. Руководил этими работами Димитрие Льотич, приложивший все усилия для восстановления родного города. Интересно, что его деятельность оценивалась местным населением настолько положительно[66]66
  Јовановић Н. Смедерево је било добро обновљено: Димитрије Љотић и делатност Изванредног комесаријата 1941–1944, Смедерево, 2001.


[Закрыть], что после падения коммунизма в Сербии (в 2000 г.) городские власти серьезно рассматривали вопрос о переименовании центра г. Смедерева в площадь Димитрие Льотича и отказались от этого лишь под давлением правозащитных организаций из Белграда. Взрыв в Смедереве имел большое значение и для последующего развития событий в оккупированной Сербии. Вокруг Д. Льотича, получившего звание комиссара по восстановлению Смедерева, сразу же стали собираться помощники для работы по расчистке завалов, извлечению и захоронению гниющих на летней жаре трупов, помощи раненым и обеспечению пострадавших предметами первой необходимости. Сербская молодежь, объединенная в Добровольную трудовую службу, работала бесплатно и добровольно, получая лишь скромную еду и ночлег. Из этих молодых людей осенью 1941 г. началось формирование ударной силы сербских антипартизанских сил коллаборационистов – Сербского добровольческого корпуса. При взрыве в Смедереве погиб единственный сын Милана Недича со своей супругой и дочерью, что, по свидетельству очевидцев, опустошило жизнь старого генерала пустой и наполнило его душу отчаянием, подтолкнув к самым крайним шагам и поступкам. С начала июля в дополнение к газете «Ново время» сербские коллаборационисты приступили к изданию еще одной ежедневной газеты под говорящим названием «Обнова» (серб. – восстановление).