Текст книги "Земля предков"

– Просто хранилище изобретений, – ухмыльнулся слегка разочарованный Федор, ожидавший увидеть тут арсенал, – жаль рассмотреть некогда.

Он с радостью заметил свою фалькату в ножнах, лежавшую на второй полке у самой стены. Схватив ее, Федор вытащил клинок и поднес к самым глазам Итао.

– Ведь мы торопимся, не так ли, – задал он риторический вопрос Итао и, не дожидаясь ответа, сам же пояснил, – нельзя заставлять Питао-Кособи и благодарный народ ждать. Обряд должен начаться вовремя.

Ученый сапотек растеряно стоял у стены и поглядывал через плечо Чайки в сторону открытой двери, но не смел и шагу ступить, хотя Федор его не держал за руку. Вся спесь мгновенно слетела с него, едва Итао ощутил, что неприкосновенность, охранявшая его ото всех, вдруг исчезла. Теперь им владел дикий страх, так как он видел, что сделал его «тихий ученик» голыми руками, а теперь в его руках было его же собственное оружие из неизвестного и прочного металла.

Федор схватил из кучи странного хлама знакомый лук с колчаном, заполненным лишь наполовину и Лехин нагрудник, закинув его на плечо. Больше ничего знакомого он здесь не обнаружил.

– Жаль, – подытожил свой беглый осмотр Чайка, – я рассчитывал на большее, но ничего не поделаешь.

Он слегка опустил острие фалькаты и поводил им из стороны в сторону перед носом Итао, один раз даже зацепив его драгоценное кольцо.

– Постоянная охрана у наших дверей на втором этаже есть? – быстро спросил Федор.

Итао замотал головой.

– Отлично. Значит, все находятся у входа на первом. Много их?

– Десять, – промычал бледный как смерть сапотек, осторожно потерев свой нос.

– Это ерунда, – кивнул Федор, – но лишнего шума поднимать не стоит. Как нам покинуть этот гостеприимный дом, так чтобы охрана во дворах и на башнях не всполошилась? Есть мысли?

Он вновь приставил острие к самому кадыку жреца и слегка надавил, сопроводив утверждением.

– Ты ведь, наверняка, знаешь.

Итао вздохнул и сломался, едва не заплакав.

– Под зданием есть потайной ход.

– И куда он ведет? – деловито уточнил Федор.

– К моей лодке, – выдохнул жрец и вдруг затараторил, – обряд должен начаться уже скоро, а мне нужно еще переодеться в священное жреческое платье. Если я не успею к назначенному времени, меня самого принесут в жертву Питао-Шоо. Владыки сапотеков не прощают такого.

– Отлично, – усмехнулся Чайка, – даже лучше, чем я ожидал. А ты талантливый ученик.

Он чуть опустил острие и наклонился к Итао.

– Я бы с радостью скормил тебя ягуару, – прошептал Чайка, – но ты мне пока нужен. Прежде чем перейти в иное воплощение ты должен кое-что для нас сделать. Где ты собирался переодеться в свои обноски?

– В специальной комнате у моей пристани.

– Там еще кто-нибудь будет, кроме тебя?

– Да, мои гребцы.

– Сколько их?

– Шестеро.

Федор разогнул плечи и опустил клинок.

– Десять здесь, шесть там, – посчитал он вслух, – это те, которых не обойти. Нас семеро. Ну, ладно. Решено.

Он взглянул в мутные от страха глаза жреца.

– Вечереет. Мы проводим тебя к твоей лодке, великий Итао, и все вместе покинем этот город по реке. Ты же должен лично встретить дух Питао-Кособи и пригласить его на праздник в город. Пусть крестьяне порадуются.

И подтолкнул онемевшего Итао к в коридор. Выйдя из помещения следом, Федор прислушался, бросив беглый взгляд по сторонам. Все было тихо. Четыре мертвых сапотека спали вечным сном на камнях пола. Федор выдернул копье из спины ближайшего и подхватил каменный нож, вытерев его о рубаху трупа и засунув себе за пояс.

– Давай, медленно по лестнице к нашей камере, – приказал он Итао, – открыть сможешь?

Итао достал из кармана какой-то короткий ключик, похожий на скобу.

– Отлично, – кивнул Федор, – действуй.

Они прошли метров двадцать по коридору до поворота, и вышли на лестницу. На пролет ниже все было тихо, а вот на первом этаже слышались приглушенные голоса. «Не обманул, учитель, – усмехнулся Чайка, осторожно переступая по узким ступеням, – значит и с выходом повезет. А иначе, он ведь понимает, не быть ему вторым жрецом ягуара».

Итао шагнул в пустынный коридор, охранять который, по его мнению, при таком количестве солдат во дворе, на стенах и башнях не было необходимости. Приблизился к массивной двери и засунув ключ в едва различимое отверстие, повернул три раза. А затем указал на засов, запиравший этот выход дополнительно. Балка была такой массивной, что Федор догадался, – тщедушному жрецу ее просто не поднять.

– Ну, ладно, – вздохнул он, – отойди в сторонку, доходяга. И не дергайся.

Федор прислонил фалькату к стене, поднял засов и положил его на пол. А затем также медленно открыл дверь, которая даже не скрипнула, и втолкнул туда Итао.

– Какие люди, – услышал он издевательский голос Лехи, сидевшего на своей циновке, – а мы уж думали, ты один подорвался. Ждем его, ждем. Скоро ночь, а Федора все нет.

– Задержался немного, телегу рисовал, – просто объяснил Чайка, сваливая на пол лук, нагрудник и бросая сверху копье.

– Я смотрю, ты не пустой вернулся, – Леха встал, всматриваясь в то, что валялось на полу, – о, мои доспехи! Уважаю, командир.

– Это все, что было в местной кладовке, – извинился Федор перед своими бойцами, кивнув в сторону застывшего, как мраморное изваяние сапотека, – больше ничего ценного. Так что остальное оружие добудем в бою.

– Что делаем, командир? – посерьезнел Ларин, накидывая свой нагрудник на плечи и занимаясь шнуровкой с помощью подоспевшего Цорбала.

– Бежим немедленно, – заявил Чайка и пояснил в двух словах ситуацию, – завтра утром в городе праздник, на котором наш благодетель решил принести нас в жертву ягуару. Нас должны были выпотрошить и забальзамировать. Но, потом, с помощью своего лезвия я уговорил его передумать. Более того, он покажет нам выход из города.

– А ты говорил ножичек не пригодиться, – ухмыльнулся Ларин, закончив с нагрудником и подхватив копье, – мы готовы.

Цорбал взял лук, привычным движением перебросив колчан со стрелами через голову. Ганнору Федор отдал каменный кинжал.

– Там наверху еще что-то осталось, – подумал вслух Федор, вспомнив о мертвецах с оружием у комнаты для допросов, и приказал остальным, – сбегайте-ка, только аккуратно. И назад. Потом пойдем вниз, в тоннель, а по дороге нас ждут минимум десть вооруженных сапотеков.

– Всего десять? – обрадовался Ларин, поигрывая копьем, – вот будет потеха.

Когда Абдер и Лиед, вернулись вместе с Пиргом и Цорбалом назад, у отряда было уже два лука и три копья, не считая пары ножей.

– Ну вот, – удовлетворенно проговорил Федор, закончив беглый осмотр своих солдат, – у каждого хоть что-то да есть. А теперь вперед, а то на обряд опоздаем. Нас уже заждались.

Ларин ничего не понял, но переспрашивать не стал. Он спешил поскорее повстречаться со своими мучителями.

Глава семнадцатая
«Путь воды»

Троих сапотеков свалили в упор стрелами, еще двоих Ларин и Федор мгновенно убили своим оружием, воспользовавшись эффектом внезапности. А вот с остальными пришлось немного повозиться, – в нападавших полетели сначала копья, а потом и топоры. Федор и Леха, находившиеся на острие атаки, успели прикрыться щитами убитых ими же сапотеков. Наступавшие второй волной финикийцы, увернулись, кто, как сумел, метнув в ответ свое оружие. Но, повезло не всем. В ярости добравшись до самой нижней площадки лестницы, Федор взмахнул несколько раз фалькатой и нанес смертельные удары двум оставшимся в живых индейцам, что стояли на пути к свободе. Он раскроил обоим черепа как арбузы, залив каменную лестницу кровью. Еще одного прошил насквозь каменным копьем Леха, не меньше друга хотевший выбраться отсюда. А оставшиеся двое индейцев уже были мертвы, когда командир финикийцев оказался радом. У одного из груди торчала стрела, у другого каменный нож пронзил нагрудник и вошел ровнехонько в сердце.

– Здесь все, – прохрипел Федор, бешено озираясь по сторонам.

– Теперь куда? – уточнил Ларин, отдышавшись немного, – во двор?

– Нет, – кивнул он в сторону застывшего на верхней ступеньке Итао, ошалевшими глазами наблюдавшего за этой бойней, – вниз. Там тоннель, а он проведет нас к еще одному и оттуда в сторону канала. К лодкам.

– Хорошо, – кивнул Леха, и, обернувшись, чтобы посмотреть в сторону Итао, нахмурился, – идем.

У его ног на ступеньках, залитых кровью, лежал мертвый Абдер, из груди которого торчало копье.

– Возьмите у него лук и еще копья у сапотеков, – приказал Федор, не тратя времени на сантименты, которые могли дорого сейчас обойтись оставшимся в живых, – теперь мы вооружены лучше. За мной, вперед, марш!

И отряд финикийцев, потеряв первого бойца, устремился вниз. Туда, где виднелся неприметный проход, выводивший в тоннель. Дверь была заперта, и дрожащими руками Итао долго не мог открыть ее своим ключом. Слишком долго. Но, после оплеухи Федора, бросавшего нервные взгляды назад на входную дверь, которая могла открыться в любой момент, дело пошло быстрее. Спустя мгновение, дверь подалась, и финикийцы оказались в тоннеле.

– Леха, – остановил Федор своего друга, – забаррикадируй входную дверь. Какое-то время это может нам дать. Главное, чтобы нашу пропажу не обнаружили до того, как третий жрец ягуара не покинет стены этого города. Давай, а мы тебя здесь подождем.

– Понял, – кивнул Ларин, метнувшись назад, – сделаем.

Когда, он вернулся в темный тоннель, освещенный лишь светом редких факелов, остальные уже немного отдышались и пришли в себя, после первой схватки.

– Все, прикрыл надежно, сломают не сразу, – доложил он.

– Отлично, первый бой за нами, – кивнул Федор и подтолкнул вперед Итао, – идем дальше. Показывай дорогу, а то крестьяне тебя уже заждались. Только, давай без глупостей там и, сначала дверь в тоннель тоже закрой, как следует. Пусть поломают голову, куда мы делись.

На этот раз жрец повернул ключ довольно ловко и быстро засеменил по тоннелю впереди колонны из беглых финикийцев. Его было не узнать. Из спокойного и надменного жреца Итао мгновенно стал послушным рабом. «Настоящий политик, – зло подумал Чайка, буравя взглядом спину жреца, самого теперь ставшего пленным, – такой и маму родную продаст, не моргнет. Слабак».

Пройдя метров сто, они почти приблизились к выходу из тоннеля, за которым находился второй двор, полный охраны. Чайка начал подозревать неладное, но Итао вдруг неожиданно свернул к стене и стал нашаривать что-то среди абсолютно ровных на вид каменных блоков. Нащупав скрытую пружину, он нажал ее и привел в действие механизм. Массивная каменная стена отъехала в сторону, открывая довольно широкий тоннель, где два человека могли пройти рядом, не нагибаясь и не мешая друг другу. Там было абсолютно темно.

Пока Чайка и остальные присматривались к тому, что находилось за потайной дверью, Итао вдруг прыгнул туда и попытался дотянуться до чего-то, видимого лишь ему одному. Но Ларин был начеку. Он успел провести подсечку и, когда Итао растянулся во весть рост на пороге тоннеля с размаху въехал ему по ребрам ногой. Беглец взвыл и затих, так и не дотянувшись до своей цели.

– Не дергайся, падла, – спокойно пригрозил Леха, переходя на русский язык, – мы таких шуток не любим. Еще раз и я тебе лично отрежу все, что у тебя там между ног болтается. У меня давно уже руки чешутся.

Федор даже удивился спокойствию своего друга, обычно буйного в таких ситуациях. А тот, поставив ногу на спину распластавшемуся жрецу, посмотрел на Чайку и попросил:

– Переведи.

– Он итак все понял, – уверил его Федор, – не будем терять время. Ганнор, возьми факел со стены и иди вперед. Пирг, тоже возьми, пойдешь замыкающим. А ты, брат, если так хочешь, присматривай за нашим проводником. Он нам еще пригодиться. Впереди самое главное, встреча с народом. Пошли.

И, подняв пинками Итао, беглецы скрылись в тоннеле, освещая себе путь факелами. Это произошло сразу после того, как ученый сапотек, на котором не было лица, нашел пружину, которой хотел захлопнуть дверь перед носом у своих недавних пленников и привел в исполнение свой план, но уже по указу Чайки. Дверь захлопнулась, и теперь никто из первого тоннеля не мог проникнуть сюда. Итао уверял, что этот тайный ход знали только жрецы.

– Вот и ладненько, – кивнул ему Федор, на всякий случай, пригрозив, – двигаемся дальше. И, мой друг прав, нам сейчас не до шуток. Если выкинешь еще что-нибудь такое в тоннеле, тут и останешься. Не бывать тебе тогда вторым жрецом ягуара. Понял, учитель?

Итао быстро кивнул.

– Веди дальше, – смилостивился Федор Чайка и взмахнул фалькатой в направлении черневшей впереди дыры.

Ганнор шел первым, одной рукой освещая дорогу, а другой держа копье. Сразу за ним следовали двое лучников, присматриваясь к мерцающим на стенах теням.

Так продолжалось минут пятнадцать, затем они прошли развилку и тоннель стал круто забирать вниз. А, спустя еще десять минут непрерывного спуска, за дальним поворотом Чайка заметил мерцание огней. Тогда Федор остановил продвижение отряда и медленно подошел к запыхавшемуся Итао.

– Что это впереди? – уточнил он.

– Это первая комната. Там никого нет.

– А почему в ней горит свет? – слегка прищурил глаза Федор, положив ладонь на рукоять фалькаты.

– Он…всегда горит, – пробормотал жрец, почти заикаясь от страха, – чтобы я мог узнать, сколько осталось идти, если передвигаюсь без факела.

– Ты ходишь здесь один в темноте? – удивился Чайка, – однако.

– Иногда. Я должен прибыть незаметно и переодеться в свои одежды, – продолжал отвечать Итао, – а потом выйти в главный зал.

– Где твои гребцы?

– Они там, ждут меня, – поспешил с ответом сапотек, – между моей комнатой и залом надежная дверь, которую могу открыть только я. Изнутри без ключа.

– Они вооружены? – продолжал допрос командир финикийцев.

Итао махнул головой.

– У них нет оружия.

Чайка, смотревший на него из полутьмы, подумал, что третий жрец ягуара был уже почти белым от страха. «Эка его прижало, – подумал он без сожаления, – ничего, будет знать сволочь, как готовить другим реинкарнацию раньше времени».

Федор еще не решил, оставит ли он Итао жизнь, после такой подлости, отложив это решение до окончания успешного побега. Слабый шанс у Итао был только в том случае, если все пройдет гладко и с его помощью. А если что-то пойдет не так, то раздумывать долго Чайка не будет. Итао заслужил свою смерть.

– Хорошо, – произнес Федор и уточнил еще раз, – твоих гребцов шестеро?

Итао кивнул.

– Нас тоже шестеро, – подвел итог Федор, – теперь. Они носят специальные одежды по случаю обряда?

Итао снова кивнул.

– Ясно, – Федор узнал все, что хотел, и повернулся к своим людям, – тогда аккуратнее с гребцами. Надо кончить их тихо без шума и главное, не повредить одежду. Нам самим надо будет в нее облачиться. Будем изображать его гребцов.

Бойцы кивнули с пониманием и только один Леха с сомнением. Он отвел Федора на пару шагов и заговорил по-русски.

– Это все хорошо, – проговорил он, – все ясно. Только брат, Федор, ты забыл, что у нас с тобой бороды отросли уже, как у… Деда Мороза. Если нас в таком виде узреют сотни крестьян, – спалимся мгновенно. Тебе же наш…учитель, много раз говорил, что у местных нет бороды.

– Это ты, верно, подметил, – погрустнел Федор и перевел суть вопроса Итао, опустив про Деда Мороза.

– Мои гребцы на время обряда надевают длинные балахоны, – неожиданно объявил жрец, – с накидками, скрывающими лицо и шею. Так требует обряд. Дух Питао-Кособи не должен видеть их лица, только мое.

– Это нам подходит, – с облегчением вздохнул Федор, – пошли. Порадуем твоего Питао-Кособи.

Через пять минут они были на освещенном месте. Со стороны подземного хода дверей здесь действительно не оказалось. Только небольшая и аккуратная щель в стене, сквозь которую мог протиснуться один человек. Первым туда вошел Ганнор, погасив перед этим факел. Затем Ларин и остальные финикийцы. Итао появился в своей «гримерной», предпоследним. Его почти втолкнул Федор.

Это оказался небольшой квадратный зал, примерно пять на пять метров, где располагалось некое подобие массивного шкафа с бело-золотыми одеждами и скамья, обитая дорогой тканью. Имелось здесь даже медное зеркало, начищенное до глянцевого состояния. На стенах висели два аккуратных светильника, наполненных каким-то ароматным маслом, отчего по залу разносилось приятное благоухание.

Чайка бегло осмотрелся, бросил взгляд на массивную дверь, которая казалось надежно запертой, и с удовлетворением произнес.

– Похоже, мы на месте.

И, обернувшись к застывшему в нерешительности Итао, добавил.

– Чего встал, жрец? Давай переодевайся. Не заставляй богов ждать.

Итао, с большим трудом преодолев оцепенение, подошел к шкафу и достал из него желтый балахон. Бросив странный взгляд на финикийцев, расположившихся по углам небольшого зала и с подозрением взиравших на его приготовления, сапотек стал осторожно стягивать с себя одежду. Он делал это так медленно и неохотно, что Федор не выдержал.

– Давай быстрее, учитель! – проговорил он хриплым голосом по-финикийски, – не стесняйся. Мы голыми мужиками не интересуемся. Или тебе помочь переодеться?

Жрец вздрогнул, уловив смысл сказанного, замотал головой и стал быстрее шевелить руками. Тело Итао, как успел все же заметить Чайка, было покрыто татуировками в виде нескольких свернувшихся змей на спине и одной, словно плывущей, на груди. Это, не считая изображения ягуара на плечах и каких-то непонятных иероглифов на боках.

– Да на тебе целое послание зашифровано, – усмехнулся Федор и снова поторопил, недвусмысленно взявшись за фалькату, – заканчивай.

Спустя пару минут, перед ними предстал человек в желтом балахоне, обвешанный золотыми амулетами, из которых самым большим было «колье» из десятка подвесок сверкавшее на груди. Итао поправил свою прическу дрожащими руками, снял обувь, взял длинный резной посох из специальной подставки и обернулся к своим конвоирам.

– Я готов.

– Ну, вот и отлично, – похвалил его Чайка, осторожно извлекая фалькату из ножен, – теперь наша очередь познакомиться с гребцами. Открывай свою потайную дверь.

И, перед тем, как жрец нащупал пружину в стене, добавил.

– Если ты что-то забыл нам сказать, ты умрешь первым. Ты понял меня?

Итао замер на мгновение, потом осторожно кивнул.

– Тогда, действуй.

Первыми у двери стояли Леха с копьем и двое проверенных лучников Цорбал и Пирг, с приказом не повредить одежду, в которой еще предстояло «выступать» перед публикой. Однако Федор, находившийся позади жреца, немного переживал за своих подчиненных: могли в пылу атаки и забыть про это.

Когда дверь почти бесшумно отъехала в сторону, – Чайка успел лишний раз удивился местами почти совершенной механике сапотеков, не знавших о колесе и стали, – за ней открылся протяженный тоннель, походивший на освещенный факелами грот. И действительно, в конце него стояла длинна пирога, сделанная из какого–то светлого дерева. Корма и нос е были загнуты, а по середине виднелся навес из тростника.

– Вот она, – пошутил Федор, разыскивая глазами гребцов, – лодка фараона.

Шестеро гребцов в зеленых балахонах, скрывавших голову, но отставлявших открытыми плечи и руки, распластались на камнях перед лодкой, изображая из себя живые ступеньки.

– А тебя здесь хорошо встречают, – пробормотал Федор в полголоса, как ему показалось, – Почетно.

Но, его слова неожиданно эхом разнеслись по сводчатому гроту, прорубленному в скале. Видимо, они находились где-то у самой стены, и до охраны ворот было совсем недалеко. Гребцы вздрогнули от неожиданного шума, и один даже осмелился поднять голову. Увидев жреца в окружении чужаков с оружием, он что-то гортанно выкрикнул и бросился бежать по направлению к каналу, видневшемуся буквально в десятке метров. Балахон обнажил его голову с длинными заплетенными косами черных волос.

– Опять по-тихому не получилось, – расстроился Федор, резким жестом отталкивая жреца в сторону и заставляя его прижаться к стене.

– Сиди смирно, – прошипел он в лицо дернувшемуся было Итао, пока остальные финикийцы разделывались с гребцами, – с тобой мы еще не закончили.

Первого беглеца настигла стрела, пробившая ногу. Он рухнул в двух шагах от борта лодки и закрутился на месте как волчок, издавая крики. Подоспевший к месту его падения в три прыжка Ларин добил сапотека ударом кулака в горло, заставив умолкнуть навсегда. Еще двоим, потерявшим должное уважение к сану жреца ягуара, стрела пронзила горло. Остальных прикончили без применения стрел и колющего оружия, переломав кости и позвонки. Итао взирал на это бесшумное избиение с тихим ужасом, сам не в силах вымолвить ни звука.

В результате почти все балахоны достались беглецам целехонькими, только на двух имелись едва заметные следы крови в районе горла, но их можно было скрыть, загнув края внутрь и натянув накидки поглубже.

– Ладно, сойдет, – не стал привередничать Федор, – главное, что одеяния нашего жреца в порядке и все будут смотреть на него. Переодеваемся и в лодку. Трупы спрятать. Вечереет, до заката мы должны покинуть этот гостеприимный город.

Жрец показал, как открывать дверь с этой стороны, и финикийцы сделали его «соучастником преступления», быстро перетащив в келью Итао шесть трупов. Когда возле длинной «лодки фараона» стояли шестеро новоявленных гребцов, Федор подтолкнул совершенно потерявшего дар речи жреца в спину.

– Вперед, навстречу славе и Питао-Кособи.

На деревянных ногах Итао шагнул в лодку, на носу которой горел короткий факел, и сел на специальную скамью, заблаговременно укрытую циновкой, поместив посох на коленях. Финикийцы расположились по всей длине лодки, обнаружив в ней короткие лепестковые весла, которыми предстояло грести, и поневоле вживаясь в роли гребцов священного жреца. Впрочем, если верить Итао, эта роль была не сложной, – только грести и молчать, наклонив голову. Вся слава должна доставаться жрецу. Говорить с гребцами тоже никто не должен был, а жрецу ягуара, плывущему в сторону заката, народу полагалось оказывать почести на расстоянии, посыпая воду перед лодкой лепестками цветов и сухими зернами маиса. Как и жрецам богов Косихо-Питао и Питао-Кособи. Федора такое поведение толпы вполне устраивало. Главной трудностью было пройти городские водные ворота и не проколоться на какой-нибудь мелочи. А затем благополучно разминуться с лодками других жрецов, чтобы не возникло вопросов. Ну, и, конечно, чтобы сам Итао вдруг не вздумал взбрыкнуть и позвать на помощь многочисленных стражников или других жрецов.

Чайка занял место рулевого, чтобы контролировать ситуацию. Накидывая балахон на голову, он легонько пнул жреца ягуара в спину, показавшуюся ему недостаточно прямой.

– Изобрази величие, – напомнил он пленному Итао, поправив ножны фалькаты под балахоном, – ты все-таки жрец. Тебя народ приветствовать будет. И помни, если что-то пойдет не так…ты первым из нас отправишься на встречу со своим любимым ягуаром. А теперь, улыбайся, учитель. Мы отплываем.

Федор заметил, как сапотек против воли выпрямил спину и плечи, придав лицу властное выражение, подобающее жрецу. «Вот так-то лучше, – подумал Федор, – а то могли засыпаться из-за этой кислой рожи. Не знаю точно, как должен выглядеть жрец на этой чертовой церемонии, но уж, наверное, не рыдать, если праздник намечается».

Финикийцы взялись за весла и большая пирога, – а Федор именно так для краткости окрестил это чудо инженерной мысли сапотекских корабелов, – направилась к выходу из грота. Чайка мог только догадываться, где конкретно находилась эта жреческая гавань и гавани остальных жреческих лодок, но несмотря на пару криков, которые покойные гребцы успели-таки издать, до того как их отправили на встречу с богами, никто не пришел им на помощь. «Значит, никто ничего не услышал, – успокоил себя Федор, работая длинным веслом и стремительно выводя пирогу жреца ягуара на простор канала, – будем надеяться, что и в тюрьме нас еще не хватились. Хотя, нужно поспешать».

Он сделал последнее мощное движение рулем, чтобы развернуть лодку вправо и тут же едва не произошло столкновения с крестьянской лодкой, перевозившей корзины, полные маиса. Она выскочила из тесноты перед самым носом пироги жреца. Видимо Чайка выполнил свой маневр слишком быстро, торопился, и позабыл о том, что движение на этом единственном водном пути Монте-Альбана очень интенсивное. Однако, Федор зря переживал. Увидев, с кем сейчас произойдет столкновение, рулевой крестьянской лодки заложил крутой вираж и, едва не врезавшись в стену канала, избежал прямого контакта. Его лодка со скрипом прошла вдоль каменной стены, ободрав себе борт, но не коснулась лодки жреца. Лица Питао Федор при этом не видел, зато на промелькнувшем лице хозяина лодки с маисом, он успел заметить выражение настоящего облегчения, словно тот избежал встречи со смертью.

«Это хорошо, что здесь нас так уважают, – подумал про себя Федор, – но, суетиться не надо. Столкновения у ворот нам еще не хватало».

– Леха, – прошипел Федор с кормы, когда ближайшая пристань осталась позади, – сбавь обороты. Мы не должны никого зацепить. Пусть лодка идет медленнее, это все– таки лодка жреца. Нам должны успевать отдавать почести, а мы как бы никуда не торопимся. Верно, Итао?

И он аккуратно, чтобы не было заметно со стороны, пнул ногой сидевшего перед ним жреца ягуара.

– Да, мы должны плыть медленно посередине канала, – произнес дрожащим голосом Итао, не оборачиваясь к Федору, а обращаясь к сидевшему чуть впереди него на одном колене Ларину, – чтобы стражники перед воротами успели рассмотреть нас и освободить дорогу. Жрец не должен ждать.

– А вот это верно, – кивнул Леха, – тише едешь дальше будешь.

К счастью, пока, все складывалось удачно. Сумрак, который еще в дневное время позволял использовать здесь факелы, теперь сгустился еще сильнее и лиц гребцов никто не мог разглядеть даже с близкого расстояния. Солнце давно прошло зенит. Над водной гладью канала наступила уже настоящая ночь, хотя до заката было еще несколько часов.

Чайка не слишком ошибся с расчетами. Гавань для пироги Итао находилась почти посередине канала, чуть ближе к водным воротам с правой стороны огромного города, обращенной к лесу. В этот час, насколько понял Федор из сбивчивых объяснений перепуганного вельможного пленника, подготовка к празднеству уже началась, но жрецы выплывали из города чуть позже. Итао был первым, хотя на самом деле должен был покидать город последним. На пирсах кое-где еще заканчивалась разгрузка товаров и удивленные крестьяне падали ниц, увидев гордо дефилировавшую мимо них пирогу жреца ягуара, спешившего на закат больше других. Впрочем, крестьянам было все равно.

«Главное, чтобы стражники ничего не заподозрили», – напрягся Федор, когда они первыми из священного каравана подплывали к воротам, нарушив очередность.

Чайка еще сбросил скорость, всем видом давая понять столпившимся у пирса охранникам с факелами, копьями и красными щитами, что великий Итао никуда не торопиться, хоть и прибыл первым. Офицер в золотом шлеме окинул лодку жреца подозрительным взглядом, но ничего не сказал. Лучники, расположившись по обе стороны от воды, так же не проявляли желания хвататься свое оружие.

Канал здесь заметно сужался, так что пройти могла только одна лодка, а массивные ворота, поднимавшиеся из воды метра на четыре, были сделаны из просмоленных бревен, протаранить которые на пироге не представляло никакой возможности.

Несмотря на то, что никто их не задерживал, ворота открывались как-то медленно. Возникла небольшая заминка, во время которой сердце Чайки бешено колотилось. «Быстрее, – мысленно подталкивал он стражников, – открывайте быстрее». Ему уже мерещилось, что их побег из тюрьмы вскрылся и на все входы и выходы из Монте-Альбана уже поступил приказ задержать беглецов.

Но, ворота перед ними все же открылись заблаговременно, хоть и с заминкой, а две груженые доверху лодки, начавшие было входить в город, дали задний ход, отчаянно заработав веслами. Они притерлись к берегам снаружи от городской стены по обе стороны канала и все, кто в них находился, пали ниц, не успев усеять путь лодки жреца лепестками цветов и сушеным маисом.

Когда пирога Итао, который сидел, ни жив, ни мертв, проплыла, наконец, мимо охранников, затем прошла сквозь толщу стены и вынырнула из этого грота на открытое пространство, Федор едва сдержался, чтобы не отсалютовать военачальнику в золотом шлеме. К счастью это был не тот самый сапотек, которому он подарил жизнь, выиграв бой. «А, жаль, – вдруг подумал Чайка, осторожно работая веслом, – вот был бы номер, когда все вскрылось. Наверно, его казнили бы за то, что нас упустил».

Наконец, пирога выскочила на открытое пространство и сапотеки вновь взялись за весла, прибавив скорость. Здесь было заметно светлее, чем в узком пространстве канала. Несмотря на то, что солнце уже почти касалось вереницы гор, его лучи еще освещали стены Монте-Альбана и лодки третьего жреца ягуара, величаво выплывавшей на простор из городских ворот.

– Леха, сбавь обороты, – едва не закричал Федор, увидев впереди целую вереницу лодок, усеявших берега канала и реки, в которую он впадал буквально метров через триста. Все, кто в них находился, вместо того чтобы пасть ниц, повставали со своих мест, зажав что-то в руках, и приготовились отдавать дань.

– Греби медленнее, – прошипел Федор, пока они не поравнялись с первой лодкой, – нам нужно хорошо сыграть свою роль.

– Да понял, – огрызнулся Ларин, – извини командир, руки чешутся. Не слушаются и сами гребут быстрее, как только за стеной оказались.

– Терпи, – буркнул Федор.

Вскоре перед ними в лучах солнца возник целый салют из лепестков каких-то цветов и желтых зерен сушеной кукурузы. Все это сопровождалось криками радости. Сапотеки с удивлением встречали живое воплощение бога-ягуара, который в этом году почему-то появился раньше представителей того, кому и был посвящен этот праздник. Однако, раз так получилось, значит боги так решили, и народ радовался этому, осыпая пирогу Итао лепестками и сушеным маисом.

«И не думал что бегство такое приятное занятие, – против воли усмехнулся Федор, – поддавшись всеобщему ликованию, – хорошо быть жрецом. Наверное».

Вскоре лодка въехала в облако из лепестков и маиса. Но, если лепестки весело порхали в закатном солнце, то сушеный маис забарабанил по лодке, словно град пуль, доставляя гребцам некоторые неудобства. Итао, то и дело поднимавшему обе руки вверх под восторженные крики, было хорошо сидеть защищенным своим навесом, а вот бедным гребцам доставалось от этого веселия. Несмотря на полученные указания, едва оказавшись в коридоре из лодок и облаке маиса, финикийцы опять начали грести быстрее. Федор плюнул на это, старясь изо всех сил удержать рыскавшую носом лодку на курсе и не врезаться на полном ходу в кого-нибудь из торговцев, самозабвенно приветствовавших пирогу жреца.