Текст книги "Путь «Обязательной боли». Или истории о суррогатном материнстве"

Глава 10

Ноябрь 2017

Этой осенью у меня снова сменилась помощница. Рассказываю, как так вышло. Примерно в феврале этого года нашей Боташе наконец сообщили, что подошла очередь ее квоты на ЭКО. Клинику мы определили заранее, а теперь выбрали и врача. Я этого репродуктолога знала, у нас с ней неоднократно были совместные программы, поэтому я позвонила, как это бывает в таких случаях, и попросила за своего человека. Думаю, вы все так когда-то делали, даже если от врачебной сферы вы далеки. Это всегда просьба отнестись с особым вниманием. Доктор, конечно, пообещала сделать все, что от нее зависит. После приема они определились, что стимуляция начнется с мартовского цикла Ульяны, и она послушно, в лучших традициях ботанизма пошла сама и потащила мужа обновлять все анализы и справки. Тряслась за каждый анализ как осиновый лист, все ждала там каких-то внезапностей, которые могли бы им помешать. Такого, конечно, не случилось, и все анализы были в порядке. А вот цикл не начинался. В последний раз, когда я спросила у нее «как дела?», она грустно сообщила, что цикл «потерялся» и она собирается на УЗИ, чтобы понять, куда делись месячные через 5 дней, если цикл так и не придет. После этого я больше не задавала вопросов. Мне не было все равно, она время от времени отпрашивалась у меня к врачу, то есть я понимала, что она как-то решает ситуацию, просто я точно знала по своим клиентам, что когда все идет не по плану, последнее, чего тебе хочется, это чтобы все вокруг долбили тебя вопросами. С тех же позиций существовало и одно правило с клиентами – если они брали у нас донора, то наше общение заканчивалось пункцией донора. Мы никогда не спрашивали у них о результате переноса, потому что если он вдруг отрицательный, то ты только воткнешь палец в дыру от пули. Иначе говоря, это не ранит само по себе, но больно сделает.

И так мы сохраняли незримый пакт неприкосновенности экошных дел Ульяны. Но в конце лета, оценив немного изменившийся гардероб своей помощницы, я все прикинула и сделала резонный вывод.

– Так, Ботан, иди сюда!

Она поднялась с места и прошагала к моему рабочему столу.

Я чуть отъехала на своем кресле, закинула вытянутую ногу на ногу, смерила ее взглядом Дона Корлеоне снизу-вверх и произнесла:

– Сколько недель?

Она густо покраснела и потупила взгляд. Услышав такое начало беседы, из своего кабинета показалась Тоня. Тихонько показалась и Олеся.

– Двадцать две…

– Че, беременная, что ли? Ну я так и знала, так и знала, понаберут бесплодных, потом больняки по беременности им оформляй, – затараторила радостно и задиристо бухгалтер.

Ботан тоже разулыбалась. Я изо всех сил держала строгое лицо. Олеся сложила руки на груди и, довольная, созерцала эти импровизированные разборки.

– Ну, и когда же ты собиралась признаваться? В 30 недель, за день до выхода на больничный?

– Блин, извините, я не хотела так тянуть, я вот после скрининга уже две недели собираюсь признаться, все подходящего момента не представлялось.

– Ну, теперь представился! Иди уже садись к себе, что я, буду тут беременную женщину держать в страхе? И рассказывай давай.

Боташа радостно протопала обратно к своему столу, аккуратно села, отъехала из-за компа, так, чтобы мы друг друга хорошо видели, и начала:

– Я же тогда цикл ждала, чтобы стимуляцию начать, а он все не шел и не шел. Я пошла на УЗИ в свою поликлинику, а мне там говорят – беременность 5 недель. Но у нас же с мужем на таком сроке уже пару раз замирало, так что я сказала только доктору в клинике, а вам решила не говорить. Мало ли, могло еще ничего и не получиться.

– Но, судя по всему, все получилось, – тукнула я в ее сторону карандашом и прищурилась.

– Ну да, – усмехнулась она.

Короче говоря, она просто боялась сглазить долгожданную беременность, поэтому вообще никому не говорила, даже в семье, кроме мужа, никто не знал. И вроде хотела признаться после первого скрининга в 12 недель, но потом вспомнила недавнее замирание у нашей клиентки в 14 недель и решила ждать до второго скрининга. И так мы оказались в этой точке.

– Ой, Боташа, всыпать бы тебе. Но, получается, бить тебя теперь нельзя… Тонюшка, есть там что-то в трудовом законодательстве про увечья сотруднику?

– Нет, Ивановна, про такое только в уголовном, – категорично заключила Тоня.

– Хреново, – покачала я головой. – Ну ладно, если у тебя 22 недели, это значит, что у тебя 8 недель, чтобы найти себе замену. Пароли от личного кабинета на «ХэдХантер» у нас в почте в папке «нужная», приступай, ищи Золушку, – обратилась я к помощнице.

– Я все осознаю, все поняла! Найду самую лучшую!

– И подготовишь!

– И подготовлю, – согласилась оптимистичная Ульяна.

– Договорились. Кидай мне выбранные анкеты, будем решать как-то эту проблему, которую ты и твой любимый муж, – снова злобно тыкнула я в ее сторону карандашом, – мне подарили, – и рассмеялась. – Поздравляю, рада за тебя!

– Спасибо, Босси.

– Рада за тебя, – поддержала бухгалтер.

– Спасибо, – зарделась пуще прежнего довольная будущая мать.

– Поздравляю, Уль! – погладила Олеся по плечу будущую мать и скрылась в кабинете.

Вот так, через два месяца мы отпустили Ульяну и приобрели на ее место Инну, которая моментально получила прозвище Улитка, или сокращенно Ули. Последний месяц они работали вдвоем, Ботан, как настоящий ботан, диктовала новенькой все под запись и не забывала стращать присказками из серии «а если ты это забудешь, она тебя убьет», имея в виду вашу покорную слугу, конечно. На что я отъезжала на кресле из-за компа, чтобы видеть этих шушукающихся, зловеще щурилась и говорила:

– А мне бы не хотелось этого делать. Потому что трупы уже прятать некуда…

И заезжала обратно за комп. Ботан хихикала, Инна недоумевала.

Инна была совсем молоденькой двадцатилетней девочкой, которая хоть и совершенно ничего не понимала в суррогатном материнстве и донорстве, но обладала другими полезными знаниями – так как раньше, до нас, она недолго работала администратором в многопрофильной клинике, то она хорошо разбиралась в анализах. А это было очень важно для менеджера в «Горго», потому что львиная доля работы – это как раз формирование пакетов обследований сурмам и доноров, чтобы выдать их на руки куратору, который сопроводит женщину на одобрение к репродуктологу. Если каких-то обследований будет не хватать либо какие-то анализы будут просрочены и не обновлены вовремя, за это все несет ответственность менеджер. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов то, что самая тяжелая задача тут – заставить кандидатку вовремя с правильной подготовкой (например, на голодный желудок) в определенный день бросить свои дела и явиться в лабу на сдачу этих анализов. Не буду снова заводить песню об ответственном подходе сурмам и доноров к своим обязанностям, вы и так все про это поняли.

Единственное, чему Ботан ее не научила, потому что сама этого не умела – это четко и тезисно выдавать информацию. А для меня это ой как важно. Обе они, услышав мой вопрос, начинали, отвечая на него, описывать всю историю решения этого вопроса от рождества Христова, поэтому приходилось останавливать неконтролируемый инфопоток и шипеть:

– Ты слышала вопросссс? – представьте Нагайну, змею Волан-де-Морта, вот таким голоском. И с таким лицом.

– Да. Сейчас, – максимальное сосредоточение на лице. – Мой ответ «в среду» – она записана на УЗИ в среду.

– Слава Богу. Не надо мне, пожалуйста, рассказывать, как ты с ней созванивалась, почему и сколько раз переносила прием и как удалось в итоге договориться. Нужен только ответ на вопрос «Когда Иванова показывается доктору Натаревич?». Ферштейн?

– Да-да, я больше не буду.

И в следующий раз примерно на такой же конкретный вопрос начиналась та же песня из 10 куплетов. И если Ботан излагала всю эту повесть бодро, весело и с энтузиазмом, то Улитка, собственно, почему она и заимела свое прозвище, выдавала информацию очень медленно и порционно, иногда тяжело вздыхая посреди фразы, то ли для того, чтобы принять незыблемость мироздания, то ли для того, чтобы сформулировать вторую часть предложения. Вообще, наверное, это как-то объединяло моих клиентов и моих коллег – они все почему-то стремились рассказать мне сильно больше, чем мне, на самом деле, нужно было знать.

В общем, работа не стояла на месте.

Сегодня у меня была встреча с женщиной по имени Альбина. То, что с ней не будет никаких проблем, было понятно уже с порога. Я вообще склонна идеализировать пациентов, которые встречают меня в переговорке широкой улыбкой. А еще почему-то люблю тех, кто не отказывается от чая или кофе и аппетитно шуршит конфетными фантиками во время беседы. Такие пациенты обычно половину проблем заранее решают своим позитивным настроем, поверьте мне на слово. У людей же, которые во всем ищут проблему, обязательно возникает эта самая проблема и, как правило, не одна.

Итак, Альбина была высокой, стройной, красиво и дорого покрашенной блондинкой лет 45. У нее были добрые и открытые серые глаза, рубашка с крупными яркими цветами известного дизайнера, пара браслетов, которые традиционно идут в комплекте с отверткой, и бриллиантовые пусеты в ушах.

У них с мужем не было никакой особенно трагичной истории, просто они довольно поздно решили, что хотят еще детей. У них уже была старшая дочь, и папа-бизнесмен решил, что ему нужен наследник. Маме же понравилось воспитывать дочь, и она хотела еще одну. Поэтому на семейном совете они решили, что им просто нужно две сурмамы. Двойню они не очень хотели по причине рисков невынашивания, в чем я их решение искренне поддержала. Было совершенно понятно, что оплатить два контракта по сурмаме сразу не будет для них проблемой, а то, что даже при условии переноса в один день и наступления беременности у обеих, мы (да и никто на свете) не могли гарантировать им роды в один день, и придется как-то объяснять теоретической двойне разные даты рождения, их не пугало. Строго говоря, Альбину вообще ничего не пугало. У нее практически не было вопросов по договору, она доверяла своему врачу, отправившему ее к нам, и резонно заметила по поводу договора:

– Да я же все равно ничего в этом не понимаю, зачем я тут буду делать вид, что я его изучаю? Давайте вы мне просто что-то на свое усмотрение расскажете. Как думаете, что мне нужно знать?

И я рассказала ей все про финансовую часть договора, все про медицинскую, рассказала о юридической процедуре оформления, мы обсудили невозможность грудного вскармливания ребенка, рожденного сурмамой, и некоторые неприятные моменты вроде госпитализаций и прерываний, которые теоретически могли омрачить родителям трепет ожидания новорожденного.

– Ой, если у нас все получится, мы будем вам так благодарны! И сурмаме, конечно. Мы всех отблагодарим.

– Это вовсе необязательно, если все получится, это всего лишь будет значить, что мы выполнили свою работу, – понимающе улыбнулась я.

– Да нет, вы что, это же такое дело! А меня еще муж такой, он знаете, вот ему со всеми нужно связи налаживать. Вот недавно собирали у себя гостей на ужин, он заехал за вином в бутик. Попросил у продавца совета, а там такая девушка работала умница, она ему все так хорошо подсказала. Мы потом вечером с друзьями приятно удивились, партнер мужа даже просил этикетку сфотографировать, всем очень понравилось. Так он, знаете, что? Он на следующий день, или, может, мы уезжали, может, через день, – задумчиво прислонила она пальчик к своему идеально ровному лбу, – заехал в бутик и платок Луи Виттон ей подарил. А мы брали просто как-то с ним в Париже много штук на подарки в случае чего. Я ему говорю: «Коль, не слишком это?» – всплескивает она руками и смотрит на меня так, что я вынуждена согласно кивнуть. – А он мне: «Ну она же хорошо нам посоветовала, надо человека отблагодарить! Она нам и дальше будет хорошо делать». Представляете?

– Ну надо же, платок для продавца – это сильно, – одобрительно покачала я головой.

– Да вообще! Вот такой он, мой Николай, – закончила клиентка свою рекламную акцию.

– С мужем вам повезло, – любезно отметила я, – что и говорить. Надеюсь, и с сурмамами нам тоже повезет, и все в итоге получат то, ради чего, собственно, собрались в эту программу.

– Ой, у нас все получится, я уверена, – лучезарно заключила Альбина и легкомысленно махнула рукой.

Ну что ж, позитивный настрой – это уже полдела, как вы помните. После подписания договора мы через некоторое (весьма непродолжительное) время синхронизировали циклы двух сурмам с помощью контрацептива и сделали перенос. И беременность не наступила ни у одной из женщин. Мы такого не ожидали и очень расстроились. Я потратила некоторое время на утешение Альбины, потом некоторое время – на объяснение ситуации ее мужу, который, и правда, оказался очень приятным в общении мужчиной, и после прохождения этапа принятия мы перешли к подготовке второй попытки.

Тогда Николай позвонил мне еще раз. Разговор был недолгим, он просто пытался накидать мне вариантов, как я должна повысить шансы на наступление беременности. Меня такие разговоры уже давно не удивляли, и я всегда терпеливо старалась объяснить родителям, что мы, конечно, делаем все, от нас зависящее, доктор и сурмама тоже, и если был бы известный нам способ сделать перенос точно успешным, то мы бы применяли его всегда, и тогда результативность ЭКО была бы не 60—65%, а все 100%. Но многим людям, особенно успешным бизнесменам или людям, длительное время занимающим высокие руководящие должности, всегда кажется, что они должны что-то предпринять. Они жаждут подкрутить какой-то винтик в системе, чтобы эта машина сдвинулась с места, и я их, конечно, понимаю. Я сама, несмотря на сферу, в которой работаю, ненавижу чувствовать себя беспомощной. Понимать, что от тебя ничего не зависит, мне почти физически противно. А еще это бесит.

– Алёна Ивановна, вы мне скажите, может, им какие-то препараты из-за границы достать.

– Ни в коем случае, никакой самодеятельности с медикаментами. Все четко по назначению Камарицкого, ни шагу в сторону. В зарубежных препаратах содержание действующего вещества может отличаться, а это может сбить всю схему. У нас все девчонки готовятся на препаратах, что мы выдаем, и беременности наступают, так что не переживайте по этому поводу.

– Ну, может, их сразу после переноса в больницу уложить? – блеснул тревожный родитель очередной идеей. – Мы все оплатим.

– А на каком основании? Женщина не больна и не недомогает даже, чего ей в больнице делать?

– Ну просто, пусть за ней там посмотрят.

– Врачи не охранники, зачем им пациенты, которых не надо лечить? – по-доброму усмехнулась я.

– Да, вы правы, конечно, вы меня извините, что, может, я дурацкие вопросы задаю, – повинился мужчина.

– Не переживайте, в ваших вопросах нет ничего глупого. Волноваться – это нормально. Все родители волнуются, особенно если есть опыт отрицательных ХГЧ. Можете всегда мне звонить и писать со своими вопросами, – успокоила я клиента.

– Пусть девочки хорошо себя ведут, главное…

– Конечно, они же тоже заинтересованы в положительном результате, от этого же зависит, получат они свой гонорар или нет. А они, собственно, за деньгами в программу пошли.

– А вы им скажите, если они выносят и родят и с ребенком все будет хорошо, то мы их дополнительно отблагодарим!

«О нет», – тяжело вздохнула я про себя. А вслух сказала:

– Давайте не будем. Давайте так – если все будет хорошо и вы захотите сурмаму или сурмам дополнительно к гонорару отблагодарить, то вы это сделаете после родов. И будет им сюрприз, и неожиданно, и приятно. Просто обещать…

– Да нет, вы им скажите – 200 тысяч дополнительно после родов, это их хорошо смотивирует. Главное, чтобы они были заинтересованы.

– Да они и так заинтересованы, просто вот эти обещания, честно говоря… Я бы не стала. Но если вы настаиваете, конечно, предложу им.

– Да, давайте так сделаем. Я уверен, этот бонус им будет не лишним.

Я обреченно согласилась, и на этом мы попрощались.

Этим же вечером я позвонила Оле, так как ей предстояло общение с родителями в случае наступления беременности, и она должна была быть в курсе всех моментов, которые выходили за пределы контракта. Я рассказала ей о предложении доплаты.

– Ты же не будешь им это говорить? – с надеждой спросила она.

– Конечно нет! Просто хочу, чтобы ты не удивлялась, если тебе потом отец про это скажет. И ты девочкам не говори!

– Да что я, не в себе, что ли? Конечно не буду, – заверила меня куратор.

Объясню, почему у нас вызывает такой моральный бунт предложение родителей. Казалось бы – родители получают, что хотят, сурмамы тоже, чем вы недовольны-то? Да мы бы были всем довольны, только все, что не зафиксировано в контракте, не имеет юридической силы. «Мало ли что я вам наговорил, да, может, я не в себе был», – так всегда может сказать любой родитель. Требовать у него после родов что-то свыше финального платежа я не имею права, даже напоминать о прозвучавшем предложении не всегда представляется уместным. А что сурмать? А сурмать не общается с родителями, она общается только с нами. Соответственно, если куратор обещала ей доплату, то именно с куратора она ее и трясет. И никакого неудобства она по этому поводу не испытывает, она на эти деньги рассчитывала. И в случае, когда куратор говорит, что родители бонус не стали доплачивать, она может и обидеться, и расстроиться, и даже на эмоциях зайти к ним в палату в роддоме, чтобы выяснить отношения, и мы не сможем это предотвратить. Было и такое, когда эсэм просто не верила своему куратору, находила мой номер и писала мне за подтверждением, а то вдруг родители все честно выплатили, а куратор себе все присвоила. В общем, передавать сурмаме обещания, не подкрепленные ничем, кроме слов, это наживать себе проблем.

«Подумаешь, кто-то не сдержал слово, но не все же такие, что-то вы драматизируете!» – можете сказать вы.

Не все, конечно, не все. Вы совершенно правы. Но давайте отсыплю вам немножко фактов. У меня были десятки родителей, которые обещали доплаты сурмамам. Знаете, сколько из них реально доплатили сурмаме после родов? Трое. ТРОЕ. Я и сейчас помню фамилии этих людей, фамилии их сурмам и суммы бонусов, потому что такие исключительные не выветриваются из памяти. Они там увековечиваются.

Была одна очень классная клиентка Наталья, всю беременность мы с ней отлично общались, она такая была тетенька позитивная, с юмором. Она обещала своей СМ Екатерине бонус, о котором мы последней, само собой, вследствие своего опыта не говорили. После родов мы с ней договаривались о том, когда она с Вадимом едет в ЗАГС за свидетельством о рождении, и она сама заговорила о доплате.

– Алёна, а вы мне в приходнике какую сумму выставляете, сколько я завтра Вадиму должна буду передать?

– Вот ту сумму, которую наш бухгалтер вам в письме озвучила сегодня утром, ни больше ни меньше.

– А я ж Кате бонус обещала, я хочу ей еще 100 тысяч подарить, – заявила она. – Можете в приходник эту сумму включить?

– Ну, Кате будет очень приятно, я уверена. А в приходник нет, не могу. Этой суммы в контракте нет, поэтому приходник будет на сумму финального платежа, а свои 100 тысяч вы просто передайте Вадиму, он эсэм вместе с гонораром вручит. Если хотите, Катя расписку в получении напишет, чтобы вы не переживали, что мы ей могли не передать, мы там сумму с бонусом укажем, – предложила я.

– Ой, да зачем мне эта расписка, что вы, меня после всего, через что мы прошли, будете обманывать, Алён? Да не верю, – бодро заключила она.

На том и порешили. Мы еще немного поболтали, она то и дело благодарила меня за проделанную работу, звала обязательно приезжать к ней в гости на дачу в Подмосковье, о том, какая там сейчас красота и как она подготовилась к рождению дочери. Это было не странно, клиенты делились со мной многим. Довольно часто, например, слали мне фото приобретенных обновок из детских магазинов в ожидании чуда или делились прогрессом ремонта в квартире или доме, так что Наталья вела себя, в принципе, плюс-минус как все.

Я попросила Тоню подготовить приходник, она передала его Вадиму, встречу и расчет с которым я согласовала с Натальей на завтрашнее утро. Оля как куратор про эту самую доплату, конечно, от генетической мамы в течение беременности не раз слышала, но после родов вопросов не задавала. После разговора с клиенткой я позвонила ей с новостями.

– Ты не поверишь, будет доплачивать! – объявила я сходу.

– Да ладно?! Ну надо же, круто. Катя, правда, девочка хорошая, ее можно поблагодарить, – обрадовалась Ольга.

– Она меня как раз спрашивает в вотсапе, когда с ней рассчитываться будут. Я тогда ей пишу про бонус, как думаешь?

– Да, – согласилась я, – можешь сообщить, клиентка же подтвердила.

На следующий день к обеду Вадим прислал мне фото свидетельства о рождении дочери Натальи. Он всегда так делал после похода с клиентами в ЗАГС. Во-первых, таким образом он сообщал, что все оформили и дело сделано, во-вторых, я вела статистику всех рожденных детей и вносила в специальный календарь их имена, чтобы потом просто для развлечения рассказать коллективу на новогоднем корпоративе, кого и сколько мы в этом году родили и какие имена чаще выбирали родители. Я увидела фото и расслабилась – все хорошо.

А через день, обсуждая какой-то рабочий вопрос с Вадимом, мы затронули тему этой сурмамы.

– Да, блин, она же еще Ольке три дня мозг выносит с этой доплатой, она уже не знает, как отбиваться, – пожаловался куратор.

– В смысле? Радоваться ж должна доплате? Че не так?

– Ну так не было доплаты.

– Как это не было? Она тебе сколько денег отдала при расчете? – поразилась я.

– Четко по приходнику.

– Да ладно. А обещанную сотню сверху?

– Нет, Алёнкин. Отсчитала четко по приходнику и даже ухом не повела. Сама понимаешь, я ничего ей предъявить не мог, – обреченно заключил он.

– Да твою мать! Ну Наталья… Бедная Олька. Вот ей сейчас достается, – посетовала я.

– Да пипец просто.

Почему клиентка так поступила? Я не знаю, я работаю с людьми много лет, но некоторые их поступки до сих пор не поддаются моему пониманию. Единственное, что я могу тут предположить, это что ей хотелось выставить себя щедрой и благодарной передо мной. Типа «смотрите, я так всем благодарна, я сейчас всех озолочу», коль уж она в беседах со мной так часто упоминала и о своем достатке, и о широте души. А на следующий день, так как причин с ней созваниваться у меня уже не было, я уже передала ее на финальный шаг в руки Вадиму, она эту страничку для себя закрыла.

После этого лирического отступления вернемся все-таки к нашей программе с Альбиной и Николаем. Со второго раза у них наступила беременность у обеих сурмам. «То пусто, то густо». И все мы такому исходу были, конечно же, рады. Беременности у девочек протекали по-разному, одна лежала на сохранении, вторая носила без осложнений. Такое отличное друг от друга вынашивание заставляло нас особенно переживать, что они не смогут родить в один день, ведь если первая начнет рожать досрочно, то родоразрешать принудительно на недоношенном сроке вторую никто не будет. Мы молились, чтобы первая доносила до 37—38 недель, чтобы плоды у обеих оптимально подросли и даже роды чуть раньше ни одной из сурмам и вынашиваемым ими детям не угрожали. Альбина очень нервничала по этому поводу, и мы с Олей то и дело успокаивали ее, что, если какой доктор в городе и сможет подтянуть девочек по дате друг к другу, так это наша замечательная Л. И. Гранина из 10-го роддома. Так и получилось. Уж не знаю, какую акушерскую магию применяла Любовь Ивановна, но когда утром началась активная родовая деятельность у одной, то к позднему вечеру этого дня родили они обе. Естественным путем, без кесарева. Родители были счастливы, что дети прекрасные, доношенные, здоровые, так еще и рождены в одну дату, как обычная двойня. Как и большинство наших клиентов, о методах вынашивания родители детям рассказывать пока не планировали.

Альбина написала мне и куратору большое сообщение с благодарностью, а Николай спросил, как лучше отблагодарить врача. Я, как обычно, посоветовала цветы, коньяк и конвертик, если хотят. В нашей стране благодарность врачу в целом довольно стандартная и не слишком отличается в разных областях медицины.

Вряд ли мне удалось сохранить интригу. Рассчитались они четко по счету, ни рублем больше. Ни девочкам в палату, ни нам в офис не приходили цветы или какие-то дополнительные подарки – это я к тому, что отдать эсэм благодарность напрямую, без нашего посредничества они не могли, они к ним не заходили, чтобы не открывать свою личность и оставаться анонимными. Удивилась ли я? Нет. Это довольно ожидаемо. Обидно только, что у девочек было гораздо больше шансов нарваться на благодарность, если бы они не родили Николаю прекрасных детей, а помогли с выбором вина к вечеринке. C’est la vie.