Текст книги "Фантом банановой диеты"

Довольная Алла, свежая и отмытая, прибежала на кухню к Андрею и с порога начала рассказывать, что ее похитили вместо жены профессора Ображенского.

– Ничего не понял, – развел руками Туровский. – Аллочка, говори медленней и обстоятельней, – попросил он.

– Ах, да что тут говорить, – махнула рукой Алла и побежала обратно в ванную.

Она вернулась со своим розовым барахлом.

Мамин халат, как отметил про себя Андрей, сидел на ней на удивление здорово, выигрышно облегая и приоткрывая все, чем гордятся настоящие женщины. Он отмахнулся от навязчивых мыслей. Целовать Звонареву больше не хотелось, хотелось сжать ее в объятиях и утащить в постель.

Глупости, сказал себе Туровский, ему прежде всего нужно думать о деле. И о том, что он скажет профессору: пора сообщать, что его племянница нашлась.

– Вот! – Ничего не подозревающая о муках совести своего спасителя Алла протянула Андрею розовый комок. – В кармане то, что может сказать лучше меня! Ой, жутко хочу пить, просто умираю, – простонала она и принялась разливать кофе по приготовленным чашкам.

Андрей полез в карман и выудил копченую скумбрию. Что могла сказать эта рыба? Звонареву вовлекли в мафиозные разборки, где-то кому– то эта девица перешла дорожку, он даже предполагает где. И грабители прислали ей рыбу. Сырая рыба на языке мафиози означает смерть. Но эта рыба копченая. Перед смертью они подкоптят Звонареву? Странные угрозы.

– Нет, – испуганно замотала та мокрыми рыжими кудряшками, – я не стану есть рыбу! Я не голодна. Ой, это та самая рыба из магазина. Получается, что я ее украла и теперь меня посадят?!

– Не волнуйся, – рассмеялся Андрей. – Если они просмотрят камеры наблюдения, увидят странную девицу в розовом халатике и тапках-игрушках, примут тебя за сумасшедшую, а рыбу спишут на усушку и утруску. Им повезло, что ты ограничилась одной рыбой.

Алла не стала признаваться в том, что съела печенье с колбасой. Ей не хотелось выглядеть перед Туровским оголодавшей кретинкой, что в принципе соответствовало неприглядной истине. И во всем этом была виновата она сама, не следовало соглашаться на банановый эксперимент. Когда они с Андреем вернутся к Ображенскому, Алла скажет, что нарушила диету, о чем нисколько не жалеет, и продолжать поедать одни бананы отказывается. С ее стороны это будет волевым решением. Нужно же когда-нибудь становиться сильной женщиной!

– Не переживай насчет магазина. – Туровский по-своему расценил ее замешательство.

– Я не переживаю, – вздохнула Алла, глотая горячий кофе. – Ах, нет! Переживаю!

И вспомнила про второй карман.

Она выложила конфетти из фотопленки на стол и радостно улыбнулась, рассказывая ничего не понимающему сыщику про уничтоженную улику.

Туровский молча слушал и хмурился. Ему стало все ясно: и о некрасивом деле, в котором оказалась замешана Ирина Аркадьевна, и о том, что ему придется говорить профессору правду.

Но и профессору придется признаться! Дольше тянуть нельзя.

Спальня оказалась во много раз лучше гостиной. Алле понравилась огромная мягкая постель, занимающая половину комнаты, незаметные, встроенные в стены шкафы, ненавязчивые весенние мотивы на обоях. Туровский похвастался ручной росписью, художником, которого специально приглашал ради этих рисунков, и пожелал девушке спокойной ночи.

Алла спала беспокойно. Она прислушивалась к звукам в соседней комнате, решала для себя, что будет, если Андрей попытается ее соблазнить. Алла начнет его обстреливать подушками, станет царапаться… Нет, царапаться она не станет, жалко его привлекательную физиономию, которая еще пригодится для расследования. Она может его укусить! И закричать. Что закричать? «Насилуют»?

Но в соседней комнате было тихо.

На ее девичью честь Туровский и не думал покушаться. Он спал.

Обидно, однако!

Алла повернулась на бок и, думая о том, какие все-таки мужчины бабники, попыталась заснуть.

Глава 9
Пленки нет, бандитов нет, есть Туровский, который все расскажет

После пропажи племянницы профессор не мог думать ни о чем. Научная работа, поиски акций Газпрома, здоровье собственного деда, заботы жены, умные беседы на отвлеченные темы – его все перестало интересовать. Константин понимал, что над ним нависла угроза банановой диеты. Если Звонарева не найдется, а не для того она сбегала, чтобы найтись, придется сесть на диету ему. Обмануть доверие профессора Горюнов не сможет. Хотя однажды он профессора обманул.

На это его толкнула возлюбленная Маша Суркова.

Маша, Машенька, соблазнительница, искусительница, головокружительница. Его первая и, вполне возможно, последняя любовь. Константин понимал, что наука потребует от него больших жертв, и собирался Машей жертвовать. Но позже, не сейчас. Сейчас он просто помогал профессору и был обыкновенным студентом– выпускником с потаенными амбициями, широко идущими планами и своими взглядами на науку.

Да! Константин не стал бы связываться с недалекими мартышками!

Если бы у него были средства, то он занялся бы капуцинами. Эти замечательные приматы не просто живут в мире и согласии, они остро реагируют на несправедливое отношение к сородичам, берегут друг друга и выпрашивают лакомство на всех.

Бананы – вообще чепуха! Нет, безусловно, Константин знал об их удивительных свойствах, питательных компонентах, повышающих женское либидо. Он собирался кормить бананами Машу в корыстных целях, но тут профессору взбрело в голову посадить на банановую диету племянницу, и Маша, глядя на нее, могла есть бананы только под страхом смертной казни.

Константин обиделся на профессора. И в этом случае, и в другом.

Собственно, весь труд Ображенского – мучительные трехлетние поиски Горюнова. Но так уж заведено в научных кругах, что младший не смеет перечить старшему. Если конечно же его уважает. Константин уважал профессора, но тот, в свою очередь, мог бы благодарить студента за неоценимую помощь гораздо чаще. А не игнорировать Константина и использовать его на побегушках как мальчишку. Да, Горюнов еще молод. В нем бродят неуемная сила, буйная фантазия и стремление совершить подвиг.

С минуты на минуту сыщик должен был привести беглянку Аллу Звонареву. Как оказалось, эта идиотка опять придумала, что ее похитили. Профессор закроется с Туровским в кабинете, предложит тому сигару… Ображенский ни разу не предложил сигару Константину!

Горюнов помрачнел еще больше. Он знал, что его не ценят, но чтобы до такой степени, какая открылась сегодня утром!

Маша не пустила его к себе ночью, ссылаясь на то, что в доме неспокойно и в каждый момент ее могут позвать хозяева. Это было свинством с ее стороны. Горюнов принял решение бросить ее сегодня: настоящий ученый не должен обременять себя романтическими узами. Не успеешь оглянуться, как они станут семейными, а что из этого получается, Константин видит на примере профессора Ображенского. Ничего хорошего!

Он бросит Машу после великого открытия, которое обязательно когда-нибудь сделает. Она, протягивая к нему пухлые руки, будет пробираться через толпу благодарных поклонников, а он окинет ее аппетитную фигурку снисходительным взглядом и отвернется. Точно, он так и сделает.

От великого открытия его отделяли время и профессор Ображенский. Не было никакой гарантии, что это открытие он не припишет себе. Совесть Ображенского была не чиста, он это чувствовал.

Во двор въехал автомобиль Туровского, медленно завернул на стоянку и остановился. Из машины вышел Андрей, обошел, открыл дверцу со стороны пассажира. Оттуда с его помощью выскочила Звонарева. Вот это номер! С чего бы у сыщика появилась забота о рыжей пигалице? Константин угрюмо усмехнулся. Туровский в нее влюбился, вот дурак!

Алла была благодарна Андрею за то, что он согласился завезти ее домой, где она смогла переодеться. Туровский ждал ее внизу, в машине.

Она переоделась быстро, выбрала из небольшого количества вещей облегающий джинсовый сарафан и строгую блузку с воротником под горло. Еще Алла заколола волосы. Так она выглядела серьезной и решительной. Профессор должен услышать от нее все, что она должна ему сказать. Было немного страшно сообщать дяде нелицеприятные новости, но Алла не зря настраивалась. И рисковала жизнью из-за Ирины Аркадьевны. Этого они не могут не оценить.

Алла кивнула Андрею в знак благодарности. Она не инвалид, могла бы и сама выйти из салона, но уж если ему так хочется, пожалуйста. Сегодня утром Туровский был с ней слишком предупредителен, словно дал себе слово держаться от нее на почтительном расстоянии. И ночь прошла без поползновений! Алла горестно усмехнулась.

– Аллочка! Вы вернулись?! – В холле их встретил возбужденный Стае Воронцов. – Что с вами случилось?

– Ничего страшного, – ответила Алла, проходя мимо Воронцова наверх, – Андрей Александрович все сам расскажет.

– Расскажу, – пообещал Туровский, – чуть позже.

Он большими шагами прошел к кабинету профессора, который после завтрака работал, и вошел без стука. На удивление, в кабинете профессор оказался один, без помощника Горюнова. Константин ему мешал сосредоточиться и подумать над тем, что случилось.

После приветствия Ображенский полез за сигарами, кивком пригласил Туровского занять привычное место рядом с ним.

– Что же мне теперь делать, голубчик? – сварливо поинтересовался профессор, откусывая кончик сигары. Обычно он пользовался специальными щипцами.

Андрей догадался, что профессор все утро волновался.

– Выгнать ее из дому? – продолжал Ображенский. – Лишить наследства?

– Я бы не стал на вашем месте предпринимать кардинальных мер, – сказал Андрей, потянувшись за щипцами.

– Она была, прости господи, проституткой? – изрек профессор, с блаженством затягиваясь.

Андрею показалось, что Ображенскому по большому счету все равно.

– Если нет никакой гарантии того, что об этом не узнает общественность, мне придется ее выгнать.

Туровский промолчал. В личные отношения жен и мужей он никогда не ввязывался: те сначала ссорились, затем мирились, но всегда виноватым оказывался сыщик.

– Где она? – Ображенский выпустил облако дыма.

– Она наверху. – Следом за ним во втором облаке оказался Туровский. – Отдыхает. Ей требуется отдых, она натерпелась, бедняжка.

– Я о пленке, – раздраженно заметил Ображенский.

Туровский вздохнул. Что ж, возможно, на месте Ображенского он тоже думал бы в первую очередь не о похищенной племяннице, тем более что та все же нашлась.

– Вот она. – Андрей вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт и положил его на стол перед профессором.

– Что это?! – обомлел тот, вытряхивая из конверта конфетти.

– Это постаралась Алла, – охотно пояснил Туровский, – чтобы улика больше никогда не была восстановлена.

– Тогда я могу ее не выгонять? – обрадовался Ображенский. – Не поймите меня превратно! У меня положение в научном обществе, связи. Пойдут разговоры, на меня начнут показывать пальцем…

– Не начнут, – пообещал Туровский, – я выяснил, пленка была в единственном экземпляре.

– Тогда я лишу ее наследства, – задумался профессор, откинувшись на спинку кресла и попыхивая сигарой. – Должен же я как-то отреагировать?

– Безусловно, должны, – согласился Андрей. – Для начала можно было бы освободить Аллу от диеты.

– Аллу? При чем тут она? Ах да. Это она. Но и вы молодец, Андрей Александрович! Я увеличу ваш гонорар после того, как вы выясните, кто покушался на моего деда.

– Выясню, – пообещал Туровский и добавил: – В скором времени.

– Кого же кормить бананами? – задумался Ображенский, выпуская очередное облако. – Ее? – Он упорно не называл жену по имени. Обижался. – Ее. Она виновата, она не станет сопротивляться…

– Зная Ирину Аркадьевну, – хмыкнул Туровский, – я не был бы так уверен.

– Да, – согласился профессор, – она стерва. Но, голубчик, все настоящие женщины – стервы. Она станет сопротивляться. Тогда придется продолжать эксперимент на Константине. Вы видели пленку?

Туровский вздрогнул от неожиданного перехода.

– Нет. Ее видела Алла.

– Очень хорошо, – вздохнул Ображенский.

И мужчины погрузились в два облака дыма.

Аллу терзали мучительные сомнения. С одной стороны, ей хотелось подойти к двери комнаты Воеводина и распахнуть ее ударом ноги.

Показать негодяю – вот она выбралась живая и невредимая, спасенная замечательным сыщиком Андреем Туровским, единственным мужчиной, которому она теперь верит. С другой стороны, Алле хотелось показать Воеводину, насколько равнодушна она теперь к нему. Конечно же она немного преувеличивала. Раз уж думала о нем, равнодушно относиться не могла. Но следовало взять себя в руки и наплевать.

Нужно было собраться с силами и поговорить с профессором. Сидеть на бессмысленной диете она больше не могла. Не хотела. Должен же близкий родственник считаться с ее желаниями!

Нужно было высказать Ирине Аркадьевне все, что она думает о тетке.

Алла Звонарева сняла розовые очки и стала смотреть на мир широко открытыми глазами. Сколько несправедливости она увидела! Прежде не замечала.

Не такой уж Воеводин привлекательный, как ей казалось. Он вообще такой, такой…

Алла не успела додумать, как в дверь постучали. После стука раздался голос Владимира:

– Аллочка, я знаю, вы здесь. Откройте, надо поговорить!

– Аллочка? – прохрипела она. – Открыть? Сейчас!

Нужно показать ему, что она на него наплевала.

Алла схватила книгу и легла на кровать. Пусть садится рядом, что-то лепечет в свое оправдание, она сделает вид, что не слушает его. Нет, лежать неприлично. Алла распахнула окно. Пусть становится рядом, лепечет, она будет слушать пение птиц. Нет, птицы – это слишком интимно. Алла не нашла ничего лучшего, как вывалить содержимое своего гардероба на пол и после этого открыть Воеводину.

Он вошел и схватил ее за руки.

– Тебя покалечили?! – Его искаженное ужасом красивое лицо склонилось над ее глазами. – Как ты себя чувствуешь? Прости, прости, так глупо все получилось. Я ждал тебя возле бассейна…

Ложь давалась ему легко, без напряжения. А ведь вчера он собирался во всем признаться сыщику! Нет, Ирина действовала на него мистическим образом.

Аллу обдало похмельным духом, щедро смешанным с модным парфюмом. Она инстинктивно отклонилась назад как раз в тот момент, когда Воеводин вознамерился полезть к ней с поцелуем.

– Ничего страшного не произошло. – Алла вывернулась из его цепких объятий и отошла к гардеробу.

– Ты уезжаешь?! – воскликнул Воеводин и плюхнулся в кресло. – Я так и знал. Что ж, возможно, это выход из создавшегося положения. Мы не можем быть вместе.

– Мы вместе? – Алла начала укладывать вещи обратно в гардероб. – Я и не собиралась вместе. Какая глупость, – фыркнула она. Сказанное вслух действительно показалось ей самым разумным из того, что она говорила за последнее время.

– Ты обижаешься на меня, – горестно вздохнул Воеводин.

– Глупости, – повторила Алла, не поворачивая к нему головы. – Если я и могу на кого– то обижаться, то только на себя. За наивность и идиотизм. Впрочем, в моем случае это лечится.

– Доктором Туровским? – презрительно скривился Воеводин.

– Тебе, – отчеканила Алла и повернула к нему серьезное лицо, – должно быть все равно!

– А, вот ты где. – В комнату без стука зашла Ирина. – Милочка, – она кинулась обнимать Звонареву, – как я рада, что ты нашлась! Скажи, пожалуйста, а куда ты дела то, что нашла?

Воеводин вскочил с кресла и подошел к распахнутому окну.

– Тебе нельзя торчать на сквозняке, – подскочила к нему Ирина и принялась закрывать окно. – Продует. Иди к себе, я скоро.

Воеводин послушно направился к двери.

– Ага, – хмыкнула Алла, – последние мозги выдует.

Владимир вышел и громко хлопнул дверью.

– Где пленка?! – прошипела Ирина Аркадьевна, надвигаясь на племянницу хищной пантерой.

– Пленка? – Алла не сдвинулась ни на шаг, она решила стойко обороняться. Пусть Ображенская не думает, что связалась с овцой. – Пленка у профессора!

Ирина Аркадьевна резко обмякла, хищные черты лица исказились страдальческой гримасой, она бухнулась в кресло, где только что сидел Воеводин. Старенькое кресло грозно проскрипело под супругой профессора.

– Кресло нужно заменить, – начала она хозяйским тоном и замолчала. – Это конец, – прошептала Ирина. – Он меня не простит. Милочка, ты понимаешь, о чем я говорю? – Она подняла холодные глаза на Звонареву.

Но их леденящий душу блеск ее только раззадорил. Из-за этой стервы она страдала в застенках!

– Отлично понимаю, дорогуша, – ответила Алла.

Ответ прозвучал как пощечина, низвергающая Ображенскую с высоты.

– Дорогуша? – прохрипела Ирина и умолкла.

Алле стало жалко эту холеную, дорогую женщину, в одночасье оказавшуюся, как старуха из сказки, у разбитого корыта.

– Не волнуйся, – добавила Алла без церемоний, – пленка почти уничтожена, рассмотреть там ничего невозможно.

– Как? – не поняла Ображенская.

– Мне нечего было делать, – пожала плечами Звонарева, – сидела взаперти, было скучно. Я порезала пленку на конфетти. Кусочки у профессора.

– Я должна быть тебе благодарна? – нахмурилась Ирина.

– Как хочешь, – хмыкнула Алла и принялась складывать вещи в гардероб.

Как оказалось, замечательное это дело, когда нужно себя чем-то занять и показать окружающим, что тебе некогда. У Звонаревой, в отличие от Ирины, прислуги Машки нет. Хотя, возможно, и у Ирины скоро не будет. А гардеробчик у профессорской жены занимает отдельную комнату! Перекладывать вещички всю неделю придется.

– Я тебе благодарна. – Внезапно Ирина подошла к Алле и обняла ее. – Ты же понимаешь, нас перепутали. Они мне угрожали. Надеюсь, ты не таишь на меня зла?

Ответа Ирине Ображенской не потребовалось. К чему? Если на пленке действительно ничего не видно, она еще может убедить Ивана не придавать этому делу особого значения. Пленки нет, девчонка есть. Она не видит никаких проблем.

Ирина улыбнулась и вышла.

Алла вздохнула и села на кровать с выцветшим топиком в руках. Она собиралась в нем беззаботно валяться возле бассейна и наслаждаться отдыхом в доме дядюшки. И что имеет вместо этого? Топ следует выбросить. Вместо отдыха Алла получила сплошные приключения на свою попу. Кстати, о диете. Она жутко похудела!

Алла встала на весы. Те безапелляционно показывали целые и невредимые, как и она сама, килограммы. Не похудела?! Это даже к лучшему. Пусть Ображенский не думает, что она продолжит питаться одними бананами. Алла может за себя постоять. Ирине она уже нахамила, нахамит и дяде. Как там, у нищего пролетариата? Ей нечего терять, кроме своих цепей.

Но Звонарева не хамка. Она приличная девушка, попавшая в непривычные обстоятельства. Скоро для нее все закончится, профессор рассердится из-за диеты и отошлет ее обратно в город. И пусть. Все равно нормально отдохнуть у нее не получилось!

– Я не стерва! – К ней в комнату вновь без стука ворвалась Ирина.

Она схватила Аллу за руки и стянула с весов, обе плюхнулись на постель.

– Ты должна меня понять, – горячо зашептала Ображенская, – мне угрожали бандиты, Иван, Влад… Ну, я не о нем! Что оставалось делать?! Мы же не были с тобой так близки, как сегодня!

– А мы близки? – изумилась Алла, не понимая, что за муки совести нахлынули на тетку.

– Еще бы, лапонька, – Ирина прижала ее к себе, – мы же родственники! И должны держаться друг за друга. Хочешь, я потребую от Ивана, чтобы он больше никогда не пичкал тебя бананами?! Хочешь?

– А что, – напряглась Алла, – чего хочешь ты?

– Всего ничего. – Ирина поняла, что племянница догадалась о бартере. – Скажи Ивану, что на пленке ничего крамольного не было! Если не считать тех двух придурков, а их можно не считать, потому что им все равно никто не поверит, свидетелем остаешься ты одна. Туровский же не успел ничего разглядеть?

– Не успел, – кивнула Алла, которой этот разговор начинал надоедать. – И я не успела! Ничего толком не успела разглядеть. Все разрезала на мельчайшие кусочки.

– Умница, – всхлипнула Ирина, чмокнула Аллу в воздух рядом со щекой и встала. – Мы теперь близкие родственники! Помни об этом.

«Закрыться, что ли? – тоскливо поинтересовалась Алла, глядя на дверь. Ирина была уже с обратной стороны, ее пение доносилось снизу. – Пошла к профессору», – предположила Алла.

– Вот ты где! – В комнату влетела Машка Суркова.

– Надо было закрыться, – подумала вслух Алла.

– Еще чего! – возмутилась та и принялась вертеть Аллу в разные стороны. – Где они тебя покалечили? Чем пытали? Каленым железом? Андрей Александрович говорит, это были непрофессионалы. Тебе повезло, Звонарева, профессионалы пытали бы грызунами и жабами. Вот мне покажи жабу, я сразу все расскажу. Или почти все. Ну что ты молчишь?! Рассказывай!

– А что рассказывать? – пожала плечами Алла. – Туровский обещал устроить пресс-конференцию для любопытных позже. А я намереваюсь отдыхать.

– Благими намерениями выстлана дорога в ад, – сузила хитрые глаза Машка. – Значит, сыскарь начнет конференцию. А когда? А что он на ней собирается сообщить? А помнишь, Аллочка, ты обещала сказать, что видела ночью в гостиной с картиной Ирину Аркадьевну?! Ведь ты ее видела! Я узнала по описанию. И опять же, тебя украли вместо нее! Я бы на твоем месте…

– Маша, – оборвала ее Звонарева, – обед скоро? Есть хочу. Не запеканку! Хочу мяса и колбасы.

– Здорово, – обрадовалась Суркова, – бунтуешь! Правильно делаешь!

Она погрозила кулаком в сторону кабинета профессора Ображенского.

– Ух, я бы им на твоем месте… Ладно. На обед я запекаю свинину по-французски. Тебе положу самый большой кусок, пальчики оближешь.

– Кто-то что-то сказал про обед? – В двери показалась голова Стаса Воронцова. – Отдохнула? Так я зайду! Можно?

– Нет! Нельзя! – взвизгнула Алла, схватила топик и прижала его к себе. – Я переодеваюсь!

– Тогда я загляну, – подвинула мужа Анастасия. – Привет, солнышко, мы за тебя так испугались.

Маша вздохнула, поняла, что больше не сможет поговорить наедине с Аллой, и вышла. Ее место тут же заняла Воронцова.

Анестезия принялась клясться в вечной любви и дружбе, предлагать руку помощи в совместной борьбе против противницы, упекшей ее в холодные застенки на поругание чести и достоинства. Противница, разумеется, была Ирина Ображенская, Алла это поняла, но задумалась, откуда Анестезия знает про холодные застенки.

Анестезия не стала вилять из стороны в сторону, честно призналась, что ничего не хочет от такой замечательной во всех отношениях девушки, как Алла Звонарева, кроме малости. Рассказа о том, как им удалось выбраться и что стало с бандитами.

– А если тебе что-то известно про пленку, – зашептала Анестезия на ухо, – тоже скажи.

– Откуда ты знаешь про пленку? – удивилась Алла.

– Откуда? – Анестезия немного растерялась. – Услышала! Ирина говорила с тобой. Я шла мимо и совершенно случайно услышала.

– Знаешь, Насть, – устало отмахнулась Алла, – ничего нет. Пленки нет, бандитов нет. Есть Туровский, который все расскажет.

– Нельзя держать народ в неведении! – возмутилась Воронцова.

– Это ты Андрею Александровичу скажи, – посоветовала Алла и улыбнулась. – Я сама ничего толком не поняла. Зачем меня хитили?

– Издеваешься? Ты еще об этом пожалеешь!

Воронцова вскочила и побежала к двери. У двери она остановилась и порывисто выдохнула:

– Если мы с тобой выступим единым фронтом…

– Ты о чем это? – удивилась Алла.

Воронцова махнула рукой и вышла.

Судя по поведению домочадцев, надвигалась буря. Частный сыщик Туровский, по всей видимости, отлично работал на благо профессора Ображенского. Алла облегченно вздохнула. Все ее посетили? Горюнова не было, да и Андрей давно не появлялся. Идти к профессору Алла пока не решилась. Вот если только он сам к ней придет.

Она собрала разбросанные вещи и запихнула обратно в гардероб.

Если он приедет, ей придется уезжать. Такая малая плата за нормальное трехразовое питание!

Пусть у Звонаревой не будет хватать денег на запеченную свинину по-французски, зато она может себе позволить докторскую колбасу. И яблоки! Как она любит яблоки!

Алла поняла, что проголодалась. Вся эта суета чуть не выбила девушку из колеи. Получается, что она так и не собралась с силами, раз опять думает о еде.

В дверь постучали.

– Нельзя! – прокричала Алла, прыгнула и повернула ключ в замке. Только после этого поинтересовалась: – Кто там?

– Костик, – сказал за дверью Константин. – Пришел выразить тебе соболезнования.

– Спасибо, – хмыкнула Алла, не собираясь открывать. – Зря соболезнуешь, я прекрасно себя чувствую.

– Есть хочешь? – поинтересовался тот. – Я принес тебе банан!

Алла звонко рассмеялась. И это после того, как она решилась на бунт!

– Ешь его сам, Костик, – довольно изрекла Алла и упала на постель.

– Сам? – тоскливо переспросил тот. – Черт! Черт! Я так и знал. Это несправедливо!

– А где ты видел справедливость в этой жизни? – глубокомысленно изрекла Алла и закрыла глаза.

Слышимость была действительно прекрасная. Может быть, Анестезия и не обманывала, когда говорила, что подслушала их с Ириной разговор. Впрочем, какая теперь разница.

Пусть во всех хитросплетениях разбирается Андрей Туровский. Она ему доверяет. Ее совесть кристально чиста, Алла невинна как младенец. И упорна, ей не следует об этом забывать.

– Я решительна и непреклонна, – прошептала Алла, внушая себе вновь приобретенные качества.

– Что? – Уходивший было Горюнов остановился. – Ты передумала?

– Я непреклонна! – прокричала ему вслед Алла.

– Константин! – донесся до нее голос профессора Ображенского.

Алла села на постели и по примеру Машки Сурковой показала ему кулак.

– Ни за что, никогда больше не стану есть бананы!

За дверью послышались тяжелый вздох и шаркающие в сторону лестницы шаги студента Горюнова.

Алла приготовилась встречать дядю.

Но он не пришел.

Даже не поинтересовался подорванным здоровьем племянницы! Алле стало обидно. Конечно, ничего с ней не случилось, об этом профессору доложил Туровский, но дядя мог бы подняться и посочувствовать. Или он чувствовал себя виноватым? Или был занят разговором с женой? Или звонил в клинику Ивану Терентьевичу? Ах да, он звал Горюнова. Значит, собирался работать.

Алла попыталась найти оправдания забывчивости Ивана Ивановича, но пришла к неутешительному выводу: тот вел себя очень даже наплевательски. Тогда и она со своей кристальной совестью поведет себя так же.

Первым делом она наплюет на бананы и за обедом съест свинину.

На этой восхитительной, с ее точки зрения, мысли Алла закрыла глаза и неожиданно для себя уснула крепким, здоровым сном. Долго спать ей не дали. Пришла Маша и принялась барабанить в дверь. Вот уж кому не терпелось получить реванш! Не зря она так старательно готовила блюдо протеста против бананового произвола.

– Звонарева, вставай, – барабанила по двери Маша, – тебя ждут великие дела!

– Так будили одного французского короля, – ответила та.

И насчет великих дел согласилась.