Текст книги "Золотое рандеву"

– Джеймисону? Третьему помощнику?

– Мистеру Джеймисону теперь уже никто не поможет, – сухо объяснил Каррерас. – Он, как и капитан Буллен, вообразил себя героем. Как и капитан Буллен, поплатился за свою глупость. У рулевого задело руку шальной пулей, – он повернулся к пассажирам. – О собственной безопасности вам беспокоиться не следует. «Кампари» отныне целиком у меня в руках и впредь останется. Вы, однако, в мои планы не входите и будете через два-три дня пересажены на другой корабль. До тех пор вы будете жить, спать и питаться в этой комнате. Я не могу позволить себе приставить часового к каждой каюте. Матрасы и одеяла вам принесут. Если вы будете сотрудничать, то сможете прожить с относительным комфортом. Бояться, во всяком случае, вам больше нечего.

– В чем смысл этого дикого преступления, Каррерас? – голос Бересфорда дрожал. – Эти головорезы, эти убийцы. Кто они? Зачем они здесь? Откуда они появились? Что вы собираетесь делать? Вы сошли с ума! Неужели вы не понимаете, что из этого дела вам не выпутаться?

– Пусть эта мысль служит вам утешением. А, доктор, вот и вы! – он протянул перевязанную носовым платком руку. – Посмотрите, пожалуйста.

– Пошли вы к черту с вашей рукой, – с горечью порекомендовал ему доктор Марстон. Старина выглядел совсем неважно. Как видно, зрелище убитых и умирающих сильно подействовало ему на нервы, но ответил он молодцом. -Тут есть люди и с более тяжелыми ранениями. Я должен...

– Вы должны лишь понять, что отныне я, и только я, отдаю приказания на «Кампари», – прервал его Каррерас. – Мою руку. И сейчас же. А, Хуан! – это уже к высокому, худому, смуглому человеку, который только что вошел со сложенной картой в руках. – Отдай ее мистеру Картеру. Да, да, вот этому. Мистер Картер, капитан Буллен сказал, а я, кстати, знал об этом уже давно, что мы направляемся в Нассау и будем там меньше, чем через четыре часа. Проложите-ка курс так, чтобы мы обошли Нассау с востока, потом между островами Большой Абако и Эльютера и дальше на норд-норд-вест в Северную Атлантику. А то я что-то подрастерял свои штурманские навыки. Отметьте примерно времена смены курса.

Я взял карту, карандаш, штурманскую линейку и положил карту на колени. Каррерас недоуменно на меня посмотрел.

– Так что, мы обойдемся без высказываний типа «прокладывайте ваш чертов курс сами»?

– Какой смысл? – устало спросил я. Вы же можете выстроить в ряд всех пассажиров и, не моргнув глазом, стрелять по одному, если я откажусь сотрудничать.

– Приятно иметь дело с человеком, так чутко улавливающим очевидное, улыбнулся Каррерас. – Только вы явно преувеличиваете мою свирепость. Позднее, мистер Картер, когда любезный доктор окажет вам помощь, я помещу вас на мостике. Чрезвычайно печально, но вы – единственный оставшийся в нашем распоряжении офицер.

– Вам придется поместить на мостик кого-нибудь другого, – возразил я.

– У меня раздроблена берцовая кость.

– Что? – он пристально посмотрел на меня.

– Чувствую, как внутри ноги трутся осколки, – я скорчил гримасу, чтобы до него доходчивей дошло, как трутся осколки кости. – Доктор Марстон может подтвердить.

– Хорошо, мы подумаем, как это можно устроить по-другому, – неожиданно легко согласился Каррерас. Доктор Марстон принялся за его руку, и он поморщился. – Что, указательный палец придется удалять?

– Не думаю. Небольшая операция под местным наркозом, и я думаю, что спасу его. – Каррерас и не подозревал о грозившей ему опасности. Наиболее вероятным исходом затеянной Марстоном операции была потеря всей руки. – Но ее надо делать в лазарете.

– Тогда пора нам перейти в лазарет. Тони, проверь машинное отделение, радар, посмотри, как охраняют свободных от вахты. Потом отнеси карту на мостик и следи, чтобы рулевой вовремя изменял курс. Убедись, что оператор радара под наблюдением и докладывает о любой замеченной мелочи. Наш друг мистер Картер вполне способен проложить курс таким образом, что мы на всех парах врежемся в самую середину острова Эльютера. Пусть двое отведут мистера Сердана в его каюту. Доктор Марстон, можно этих людей перенести в лазарет без риска для их жизней?

– Не знаю, – Марстон закончил временную перевязку руки Каррераса и подошел к Буллену. – Как вы себя чувствуете, капитан?

Буллен поднял на него тусклые глаза. Он силился улыбнуться, но ему удалось изобразить лишь вымученную гримасу. Попытался ответить, но не смог, только свежие кровавые пузыри появились на губах. Марстон ножницами разрезал рубашку капитана, осмотрел его грудь и сказал:

– Пожалуй, можно рискнуть. Пару ваших парней, Каррерас, покрепче.

Смотрите, не жмите ему на грудь.

Он отошел от Буллена, склонился над Макдональдом и почти сразу же выпрямился.

– Этого спокойно можно переносить.

– Макдональда? – изумился я. – Боцмана? Он разве жив?

– Он ударился головой. Ушиб, возможно сотрясение мозга, может даже череп поврежден, но жить он будет. Еще у него рана в колене, тоже ничего серьезного.

Я почувствовал, будто кто-то снял с меня непосильный груз. Боцман был мой друг, хороший друг вот уже много лет. И, кроме того, когда с тобой рядом Арчи Макдональд, все возможно.

– А мистер Картер? – осведомился Каррерас.

– Не трогайте мою ногу, – завопил я. – Сначала сделайте укол.

– Возможно, он прав, – пробормотал Марстон, подойдя поближе. – Не так уж много крови. Тебе повезло, Джон. Если бы была затронута артерия, ты бы уже отошел в лучший мир, – он с сомнением посмотрел на Каррераса. – Я думаю, его можно переносить. Только боль будет ужасной.

– Ничего, мистер Картер у нас стойкий, – нелюбезно оборвал его Каррерас. Конечно, не его кость была раздроблена. Он уже и так целую минуту пробыл добрым самаритянином, и нагрузка оказалась ему непосильной. -Мистер Картер выкарабкается.

Глава 7

Среда. 20.30. – Четверг. 10.30.

Я и вправду остался в живых, но скорее не благодаря, а вопреки тому обращению, которому подвергся по пути в лазарет. Лазарет находился по левому борту на две палубы ниже салона. На втором трапе один из тащивших меня парней поскользнулся, и дальнейшие события вплоть до пробуждения на койке прошли мимо моего угасшего сознания.

Как и все другие помещения на борту «Кампари», лазарет обставляли, не считаясь с затратами. Большая комната, двадцать на шестнадцать футов, с привычным на корабле персидским ковром во весь пол и стенами пастельных тонов была украшена настенными фресками, изображавшими плавание, водные лыжи и тому подобные спортивные развлечения счастливых обладателей крепких мускулов и несокрушимого здоровья – ловкая выдумка, будившая у любого, имевшего несчастье попасть на одну из трех коек лазарета, настоятельное желание встать на ноги и выбраться оттуда как можно скорее. Только сами койки, стоявшие изголовьями к иллюминаторам, выпадали из ансамбля: это были обычные металлические больничные койки, единственная уступка вкусам оформителя заключалась в том, что они были выкрашены той же краской, что и переборки. В дальнем от двери конце комнаты стоял стол старины Марстона с двумя стульями, ближе к двери вдоль внутренней переборки – складная кушетка, предназначенная для консультаций пациентов и несложных хирургических операций. Дверь между столом и кушеткой вела в два меньших помещения: амбулаторию и зубной кабинет. Я знал это, поскольку совсем недавно промучился три четверти часа в зубоврачебном кресле, пока Марстон обхаживал мой сломанный зуб. Воспоминание об этом событии я сохраню до конца своих дней.

Все три койки были заняты. Капитан Буллен – на койке ближе к двери, дальше боцман, а я в углу, напротив стола Марстона. Все мы лежали на клеенчатых подстилках. Марстон стоял, наклонившись над средней койкой, изучая коленку боцмана. Рядом с ним, держа поднос с инструментами, тампонами и бутылками, содержащими некие жидкости, стояла Сьюзен Бересфорд. Она показалась мне очень бледной. Я слегка удивился, увидев ее здесь. На кушетке сидел молодой человек, щетины которого давно не касалась бритва. Он был одет в зеленые брюки, зеленую, покрытую пятнами пота рубашку с погонами и зеленый берет. Мечтательно прикрыв глаза, он рассматривал, как поднимается спиралями к потолку дым от зажатой в углу его рта сигареты. В руках держал автомат. Неплохо было бы узнать, сколько людей и с каким количеством автоматов несли караул по всему. «Кампари». То, что на охрану трех продырявленных калек вроде меня, Макдональда и Буллена был выделен этот молодец, говорило либо о больших людских резервах Каррераса, либо об его исключительной предусмотрительности. Возможно, и о том, и о другом.

– Что вы здесь делаете, мисс Бересфорд? – поинтересовался я.

Она подняла глаза, вздрогнула, и инструменты задребезжали на подносе.

– О, как я рада, – сказала она так искренне, что мне показалось, будто это и на самом деле так. – Я думала, я... Как вы себя чувствуете?

– Так, как выгляжу. Почему вы здесь?

– Потому что она мне нужна, – заявил доктор Марстон, медленно выпрямляясь. – Когда имеешь дело с такими ранами, необходим помощник. Да будет тебе известно, Джон, что медицинские сестры обычно бывают женского пола и по возможности молодые. У нас на «Кампари» только две представительницы этой категории людей. Мисс Бересфорд и мисс Харкурт.

– Что-то не вижу здесь никаких следов пребывания мисс Харкурт, – заметил я, пытаясь представить себе очаровательную актрису в жизненной роли Флоренс Найтингейл, но воображение мое отказалось справиться с такой абсурдной задачей. Я даже не смог представить ее в этой роли на экране. – Она здесь была, – оборвал меня доктор. – Она упала в обморок.

– Тогда ясно. Как боцман?

– Вынужден попросить тебя не разговаривать, Джон, сурово изрек он. Ты потерял много крови и очень ослаб. Пожалуйста, береги силы.

– Как боцман? – повторил я. Доктор Марстон вздохнул.

– С ним все в порядке. В том смысле, что для жизни опасности нет. Аномально толстый череп, так бы я сказал. Он его и спас. Сотрясение, конечно, но трещины, я думаю, нет. Трудно говорить без рентгена. Дыхание, пульс, температура, давление – никаких симптомов серьезных травм мозга. Меня беспокоит его нога.

– Нога?

– Пателла, по-вашему коленная чашечка. Полностью раздроблена – не восстановишь. Сухожилия порваны, берцовая кость сломана. Нога распилена пополам. Должно быть, несколько пуль попало. Проклятые убийцы!

– Ампутация? Вы не думаете...

– Не надо ампутации, – он раздраженно потряс головой. – Я удалил все осколки, что смог найти. Кости либо надо сращивать, и тогда нога станет короче, либо металлические шины. Одно я могу сказать твердо: колено это он никогда больше не согнет.

– Так он останется хромым. На всю жизнь?

– Мне очень жаль, но это так. Я знаю, что вы друзья.

– Значит, для него с морем покончено?

– Мне очень жаль, – повторил Марстон. При полной своей некомпетентности в медицине, он был все же славным стариком. – Теперь твоя очередь, Джон.

– Да, – я не ожидал ничего хорошего от этой своей очереди. Я посмотрел на охранника. – Эй, ты. Да, ты. Где Каррерас?

– Сеньор Каррерас, – молодой человек бросил окурок на персидский ковер и растер его каблуком. Лорда Декстера хватил бы удар при виде этакого. – Не мое дело знать, где сеньор Каррерас.

С этим ясно. Он говорит по-английски. Меньше всего меня в тот момент занимало, где находится Каррерас.

Марстон достал свои большие ножницы и приготовился резать мне брюки.

– А капитан Буллен? – спросил я. – Какие шансы?

– Не знаю. Он сейчас без сознания, – доктор запнулся. – Он ранен дважды. Одна пуля прошла навылет – через плечо, разорвав грудную мышцу. Другая попала в правую половину груди чуть пониже, сломала ребро, а потом, наверно, пробила легкое около верхушки. Пуля застряла в теле, почти наверняка поблизости от лопатки. Мне придется оперировать, чтобы извлечь ее.

– Оперировать... – от одной мысли о том, как старина Марстон режет тело лежащего без сознания Буллена, мне сделалось дурно. Я проглотил слова, чуть не сорвавшиеся далее с моего языка, и продолжал: – Оперировать? Вы берете на себя огромную ответственность, вы рискуете на всю жизнь испортить свою профессиональную репутацию.

– Жизнь человека поставлена на карту, Джон, – торжественно заявил доктор.

– Но вам, возможно, придется вскрывать грудную полость. Серьезная операция, доктор Марстон. Без ассистентов, без обученных медсестер, без компетентного анестезиолога, без рентгена, а вдруг вы вынете пулю, которая закупоривает смертельную рану в легком, плевре или еще там где-то. Кроме всего прочего, пуля могла и отклониться, – я глубоко вздохнул. -Доктор Марстон, не могу выразить, как я уважаю вас и восхищаюсь вами за одну только мысль оперировать в таких невозможных условиях. Но вы не будете рисковать. Доктор, пока капитан не в состоянии исполнять свои обязанности, я командую «Кампари». По крайней мере номинально, – добавил я с горечью. – Запрещаю вам брать на себя ответственность за исход операции при столь неблагоприятных обстоятельствах. Мисс Бересфорд, вы свидетель.

– Что ж, Джон, возможно ты и прав, – признал Марстон с важностью. Неожиданно он помолодел лет на пять. – Действительно, ты, наверно, прав. Но мое чувство долга...

– Оно делает вам честь, доктор. Но вспомните о всех тех, кто еще с первой мировой носит в груди пулю и держится молодцом.

– И это, конечно, и это. – Никогда прежде мне не приходилось доставлять человеку такое облегчение. – Так что, дадим шанс природе?

– Капитан Буллен здоров, как бык. – По крайней мере, у старика теперь оставался шанс выкарабкаться. Я чувствовал себя так, будто только что спас человеческую жизнь. Устало пробормотал: – Вы были правы, доктор. Боюсь, я заболтался. Налейте мне, пожалуйста, воды.

– Конечно, мой мальчик, конечно, – он принес воды, проследил, как я пью, и участливо спросил: – Лучше теперь?

– Благодарю, – голос мой совсем ослаб. Я шевелил губами, силясь сказать что-то, но слов не было слышно. Встревоженный Марстон поднес ухо к моим губам, пытаясь разобрать, что я говорю, и я прошептал медленно и ясно: – У меня бедро цело, сделайте вид, что оно сломано.

Он уставился на меня отражавшим изумление взглядом, приоткрыл было рот, но вовремя прикусил язык. Старина вовсе не был таким уж тугодумом. Он кивнул головой и осведомился:

– Вы готовы? Я начинаю. И начал. Сьюзен Бересфорд ему помогала. Дело мое было не так плохо, как представлялось при первом взгляде на окровавленную ногу. Одна пуля прошла навылет, а рваные раны на бедре от двух других были неглубоки, хотя и обильно кровоточили. Все время своей работы доктор Марстон, не закрывая рта, комментировал для охранника глубину и серьезность моих ранений, и худо бы я себя почувствовал, не знай, что все это – бойкое вранье. Охранника он, несомненно, должен был убедить. Очистив и перевязав раны – пытку эту я стоически перенес, не желая визжать в присутствии Сьюзен Бересфорд, – он наложил на ногу шины и туго их прибинтовал. Проделав это, он подложил под ногу стопку подушек, зашел в амбулаторию и возвратился с походным набором средневекового инквизитора: блоком, тяжелым грузом на проволоке и кожаным ремнем. Ремень он застегнул на моей лодыжке.

– Это еще зачем? – взорвался я.

– Я медицинский офицер, заруби себе это на носу, – резко отшил меня он. При этом левое веко его едва заметно опустилось. – Вытяжение, мистер Картер. Или, может быть, вы желаете всю жизнь хромать на короткой ноге? – Прошу прощения, – возможно, я слегка недооценивал старину Марстона.

Ничто и никогда не изменит моего мнения о нем как о враче, но в других делах он был весьма находчив. Первым делом человек типа Каррераса поинтересовался бы, почему это пациент со сломанной берцовой костью не лежит на вытяжении. Марстон ввинтил два крюка в отверстия в потолке, подвесил блок, пропустил через него проволоку и прикрепил ее конец к ремню. Все это оказалось не слишком неудобно. Затем он поднял отрезанную брючину, удостоверился, что охранник не следит за ним, побрызгал на нее водой и выжал над повязкой. Даже для себя я вынужден был признать, что редко видел более убедительное зрелище полностью и тщательно лишенного подвижности пациента.

Окончил он как раз вовремя. Они со Сьюзен Бересфорд уже складывали инструменты, когда распахнулась дверь, и вошел Тони Каррерас. Он внимательно и изучающе оглядел Буллена, Макдональда и меня – это был не тот человек, который мог многое пропустить – и подошел к моей койке.

– Добрый вечер, Картер, – любезно поздоровался он. – Как вы себя чувствуете?

– Где там ваш кровожадный папаша? – полюбопытствовал я.

– Кровожадный папаша? Вы несправедливы к моему отцу. В данный момент спит. Рука причиняла ему невыносимую боль после того, как Марстон с ней закончил, – этому я ничуть не удивился – и он принял снотворное. Все люки славного «Кампари» задраены на ночь, а капитан Тони Каррерас заступил на вахту. Вы можете спать спокойно. Вам интересно будет узнать, что мы только что засекли Нассау на радаре, 40 румбов по левому борту, так что ли вы, навигаторы, говорите. Значит, вы все-таки не сбивали нас с толку этим курсом.

Я застонал и отвернулся. Каррерас подошел к Марстону.

– Как они, доктор?

– А как они должны, по-вашему, быть после того, как эти головорезы продырявили их пулями? – с горечью спросил Марстон. – Капитан Буллен то ли выживет, то ли нет, я не знаю. Макдональд, боцман, будет жить, но на всю жизнь останется хромым, с негнущейся ногой. У старшего помощника сложный перелом бедренной кости. Совершенно раздроблена. Если через пару дней он не попадет в больницу – тоже охромеет, да итак ему уже никогда по-настоящему не ходить.

– Я искренне сожалею, – признался Тони Каррерас. Похоже было, что он говорит правду. – Убивать и калечить людей – это непростительная расточительность. Ну, скажем, почти непростительная. Некоторые обстоятельства оправдывают и ее.

– Ваше человеколюбие делает вам честь, – отозвался я со своей подушки.

– Мы – гуманные люди, – заявил он.

– И блестяще это доказали, – я выгнул шею, чтобы посмотреть на него.

– Но все же могли бы быть предупредительнее к умирающему.

– В самом деле? – он великолепно умел выгибать брови.

– В самом деле. Вот ваш Дэниел Бун, – я кивнул на часового с автоматом. – Вы разрешаете своим людям курить на часах?

– Хосе? – он улыбнулся. – Хосе – заядлый курильщик. Отнимите у него сигареты – и он тут же объявит забастовку. Он, кстати, Картер, не перед Букингемским дворцом дежурит. Что это вы внезапно всполошились?

– Вы слышали, что сказал доктор Марстон. Капитан Буллен. Он в критическом состоянии, у него пробито легкое.

– А, я, кажется, понял. Вы согласны с этим, доктор?

Я затаил дыхание. Возможно, старина так и не разобрался, о чем, собственно, идет речь. Но я опять недооценил его хитрость.

– Для человека с пробитым легким, – веско изрек он, – нет ничего хуже прокуренного воздуха.

– Понятно. Хосе! – Каррерас быстро сказал что-то охраннику по-испански, тот мило улыбнулся, поднялся и направился к двери, прихватив с собою стул. Дверь захлопнулась за ним.

– Никакой дисциплины, – вздохнул Тони Каррерас, – разве так караул у Букингемского дворца марширует, Картер? А этот на стуле качается. Наша, латинская кровь, ничего не попишешь. Но предупреждаю: ценность его как часового это не снижает. Не вижу никакого вреда в том, что он будет караулить снаружи, разве что кто-то из вас пожелает выпрыгнуть в море через иллюминатор, да и для этого вы все не в том состоянии, вряд ли вы сумеете здесь что-нибудь натворить, – он помолчал и оценивающе осмотрел меня. – Странно, что вы так нелюбопытны. Картер. На вас непохоже. Наводит, знаете ли, на подозрения.

– А чего любопытствовать? – проворчал я, – нечего тут любопытствовать. Сколько у вас этих вооруженных головорезов на борту «Кампари»?

– Сорок. Неплохо? Если уж точно, тридцать восемь бойцов. Одного убил капитан Буллен, другому вы серьезно повредили руку. Где это вы, Картер, научились так стрелять?

– Случайность. Сердан пришел в себя?

– Да, – коротко ответил он. Похоже было, что он не хочет говорить о Сердане.

– Он убил Декстера? – упорствовал я.

– Нет. Вернер – сиделка. Тот, которого вы убили сегодня вечером. Смерть одного из коллег до странности мало волновала этого профессионального гуманиста. – Униформа стюарда и поднос с едой на уровне лица. Ваш главный стюард, Уайт, дважды его встретил и не заподозрил. Конечно, он к Уайту ближе, чем на тридцать футов не подходил. А Декстеру просто не повезло, что он заметил, как этот стюард отпирает радиорубку.

– Полагаю, что этот же кровожадный дьявол убил и Броунелла?

– И Бенсона. Бенсон застукал его, когда тот выходил из радиорубки, убрав Броунелла. Он его застрелил. Вернер собирался перекинуть его прямо через борт, но как раз внизу толпился народ – из команды. Он отволок его к левому борту. Опять внизу люди. Вот он и запихал его в рундук вместо спасательного жилета, – Каррерас ухмыльнулся. – Тут уже вам не повезло, что вы встали возле того рундука прошлой ночью около полуночи, когда мы послали Вернера избавиться от тела.

– А кто придумал эту штуку с липовым радиотехником в Кингстоне, который просверлил дырку из радиорубки в вентиляционную трубу и подключил наушники в каюте Сердана к приемнику? Сердан, ваш старик или вы?

– Мой отец.

– А идея троянского коня. Тоже ваш отец?

– Он выдающийся человек. Теперь я понял, почему вы были не любопытны.

Вы знали.

– Догадаться было несложно, – промолвил я задумчиво, – да только уже было поздно. Все наши беды начались в Карраччо. А эти огромные контейнеры мы погрузили именно в Карраччо. Теперь-то я понимаю, почему такой ужас обуял грузчиков, когда один из контейнеров чуть не выскользнул из строп. Теперь я понимаю, почему вашему старику так чертовски необходимо было осмотреть трюм – не для того, чтобы отдать дань уважения покойникам в гробах, а посмотреть, как поставили его людей, смогут ли они выбраться из контейнеров. А прошлой ночью они вышибли стенки и взломали люки. Сколько человек на контейнер, Каррерас?

– Двадцать. Как сельди в бочке набились, бедняги. Я думаю, им не сладко пришлось эти двадцать четыре часа.

– Двадцать... Два контейнера. Мы их погрузили четыре. А что в остальных?

– Оборудование, мистер Картер, просто оборудование.

– Одну вещь мне было бы действительно любопытно узнать.

– Да?

– Что стоит за этим кровавым бизнесом? Похищение? Требование выкупа?

– Я не имею права обсуждать с вами этот вопрос, – он усмехнулся. – По крайней мере, пока. Вы останетесь здесь, мисс Бересфорд, или позволите мне проводить вас к родителям в салон?

– Пожалуйста, оставьте юную леди, – вметался Марстон. – Она поможет мне нести круглосуточное дежурство у постели капитана Буллена. У него в любой момент возможен кризис.

– Как хотите, – он поклонился Сьюзен Бересфорд. – Всем спокойной ночи.

Дверь захлопнулась. Сьюзен Бересфорд воскликнула:

– Так вот как они попали на корабль! Как это вам удалось догадаться? – Как это мне удалось догадаться! Уж не думаете ли вы, что они запрятали сорок вооруженных людей в трубу нашего парохода? Когда мы догадались, что здесь замешаны Каррерас и Сердан, все стало ясно. Они поднялись на борт в Карраччо. И эти огромные контейнеры тоже. Как ни складывай два и два, мисс Бересфорд, все равно будет четыре, – она вспыхнула и одарила меня высокомерным взглядом, что я проигнорировал. – Теперь вы оба понимаете, что это значит?

– Пусть он сам скажет, доктор, – ехидно поддела меня мисс Бересфорд.

– Он же умирает от нетерпения поделиться с нами.

– Это значит, что за всем этим стоит нечто очень важное, – задумчиво проговорил я. – Все грузы, за исключением случая перегрузки с судна на судно в беспошлинных портах, а к нам этот случай неприменим, должны проходить проверку в таможне. Контейнеры прошли таможню в Карраччо. Следовательно, таможня знала об их содержимом. Потому так нервничал наш агент в Карраччо. Но таможня их пропустила. Почему? Потому что имела приказ пропустить. А кто отдает им приказы? Их правительство. Кто приказывает правительству? Только хунта – в конце концов она и есть правительство. Хунта прямо и стоит за всем этим. А мы все знаем, что она отчаянно нуждается в деньгах. Интересно, интересно...

– Что интересно? – осведомился Марстон.

– Сам пока не знаю. Скажите, доктор, есть тут у вас возможность приготовить чай или кофе?

– А ты, мой мальчик, видел когда-нибудь лазарет, где это нельзя сделать?

– Какая чудесная мысль, – воскликнула Сьюзен Бересфорд, вскакивая. Я с восторгом выпью чашку чаю.

– Кофе.

– Чаю!

– Кофе. Ублажите немощного. Для мисс Бересфорд это будет весьма ценный опыт. Я имею в виду самой приготовить кофе. Надо наполнить кофейник водой...

– Пожалуйста, хватит, – она подошла к моей койке и спокойно взглянула мне в глаза. – У вас короткая память, мистер Картер. Я ведь говорила вам позавчера, что сожалею, очень сожалею. Припоминаете?

– Припоминаю, – признал я, – прошу прощения, мисс Бересфорд.

– Сьюзен, – она улыбнулась. – Если хотите получить свой кофе, то только так.

– Шантаж.

– Да зови ты ее ради бога Сьюзен, если ей угодно, – раздраженно прервал нас доктор Марстон. – Что в том страшного?

– Распоряжение врача, – согласился я покорно. – О'кей, Сьюзен, принесите пациенту его кофе. – Обстоятельства едва ли можно было назвать нормальными. Я всегда мог позднее вернуться к прежнему обращению.

Прошло пять минут, и она принесла кофе. Я осмотрел поднос и возмутился.

– Что? Только три чашки? Должно быть четыре.

– Четыре?

– Четыре. Три нам и одну нашему другу снаружи.

– Нашему другу – вы имеете в виду охранника?

– А кого же еще?

– Вы сошли с ума, мистер Картер?

– Справедливость превыше всего, – пробормотал Марстон. – Он для вас Джон.

Она охладила взглядом его порыв, перевела взгляд на меня и заявила с презрительной холодностью:

– Вы сошли с ума. Почему я должна подносить кофе этому головорезу?

Ничего такого делать не буду.

– Наш старший помощник всегда знает, что делает, – умело, хотя и неожиданно, подыграл мне Марстон. – Сделайте, как он просит.

Она налила чашку кофе, вынесла ее за дверь и через несколько секунд вернулась.

– Взял? – спросил я.

– Не просто взял. Похоже, что он вообще весь день ничего не пил.

– Вполне способен в это поверить. Не думаю, что у них там, в контейнерах, был изысканный стол, – я взял предложенную мне чашку кофе, осушил ее и поставил на поднос. Кофе на вкус был именно таким, каким и должен был быть.

– Ну, как? – поинтересовалась Сьюзен.

– Превосходно. Полностью отказываюсь от своего предположения, что вы не умеете кипятить воду. Она переглянулась с Марстоном, и тот осведомился:

– Ты больше ничем не собирался заняться сегодня вечером, Джон?

– Совершенно. Все, что я хочу, – хорошо выспаться.

– Именно поэтому я всыпал тебе в кофе мощного снотворного, – он подмигнул мне. – У кофе замечательное свойство отбивать любой посторонний вкус, не так ли?

Я знал, что он имеет в виду, и он знал, что я знаю, что он имеет в виду. Я признался:

– Доктор Марстон, чувствую, что здорово дал маху, недооценивая вас.

– Чувствую то же самое, Джон, – сказал он весело. – На самом деле чувствую то же самое.

Сквозь сон я ощутил, что у меня болит левая нога, не очень сильно, но достаточно, чтобы меня пробудить. Кто-то тянул ее, делал рывок, на несколько секунд отпускал и снова дергал. И все это время он еще и разговаривал. Почему этот некто, кто бы он ни был, не прекратит это безобразие? Дерганье и болтовню. Разве он не знает, что я болен?

Я открыл глаза. Первое, что заметил, были часы на противоположной переборке. Десять часов. Десять часов утра, ибо яркий дневной свет лился через незашторенные иллюминаторы. Доктор Марстон был прав насчет снотворного. Пожалуй, "мощное” – это слишком слабый эпитет для описания его действия.

Кто-то разговаривал. Это, действительно, старик Буллен бормотал что-то неразборчивое, забывшись в беспокойном сне, но за ногу никто меня не тянул. Рывки совершал груз, подвешенный к потолку. «Кампари», несмотря на стабилизаторы, раскачивался градусов на десять-пятнадцать, а это значило, что море разыгралось не на шутку. Когда корабль переваливался с волны на волну, подвешенный блок, качаясь, как маятник, резко скрипел. Через несколько секунд скрип повторялся. Теперь, когда я совсем проснулся, это было еще мучительнее, чем по первому впечатлению. Даже если бы у меня был настоящий перелом бедра, вряд ли эта процедура была мне полезна. Я огляделся, желая найти доктора Марстона и попросить его убрать груз.

Но первым, на кого я наткнулся взглядом, был не доктор Марстон, а Мигель Каррерас, стоящий около изголовья моей койки. Возможно, и разбудивший меня. Он был свежевыбрит, выглядел бодрым и отдохнувшим, аккуратно забинтованная правая рука покоилась на перевязи. Под мышкой зажимал пачку сложенных карт. Заметив, что я проснулся, он мило улыбнулся.

– Доброе утро, мистер Картер. Как вы себя чувствуете?

Я не удостоил его ответом. Сьюзен Бересфорд сидела за столом доктора. Она показалась мне очень усталой – под зелеными глазами легли темные тени. Я спросил:

– Сьюзен, где доктор Марстон?

– Сьюзен? – пробормотал Каррерас. – Как скоро теснота рождает фамильярность. Я снова не ответил ему. Сьюзен сказала:

– В амбулатории, спит. Он провел на ногах почти всю ночь.

– Разбудите его, пожалуйста. Скажите ему, чтобы он убрал этот проклятый груз. Он мне ногу разорвет пополам.

Она вышла в амбулаторию, и Каррера с обратился ко мне:

– Я попрошу вашего внимания, мистер Картер.

– Когда с меня снимут этот груз, – сердито ответил я, – не раньше.

Появился заспанный доктор Марстон и, не сказав ни слова, принялся отсоединять груз.

– Капитан Буллен и боцман? Как они? – спросил я.

– Капитан пока не сдается, – устало ответил он. – Боцман быстро идет на поправку. Оба они слишком рано сегодня проснулись, я дал им снотворное. Чем дольше они проспят – тем лучше.

Кивнув, я дождался, пока он усадил меня и устроил мою ногу, а затем спросил грубо:

– Что вам нужно, Каррерас? Он развернул карту и положил мне на колени.

– Небольшая штурманская помощь, назовем это перепроверкой. Вы будете сотрудничать?

– Я буду сотрудничать.

– Что? – Сьюзен Бересфорд привстала из-за стола и в изумлении воззрилась на меня. – Вы... Вы собираетесь помогать этому человеку?

– Вы плохо меня расслышали? Кем бы вы хотели меня увидеть – героем? я кивнул на ногу. – Глядите, во что мне обошелся этот героизм.

– Я отказываюсь в это поверить, – на ее бледных щеках выступили яркие пятна. – Вы собираетесь помогать этому чудовищу, этому убийце.

– А если не соберусь, – лениво предположил я, – он может меня и заставить. Начнет, например, с вас. Может быть, станет ломать пальцы по одному или по очереди дергать зубы щипцами доктора Марстона. Без обезболивания, заметьте. Я не утверждаю, что он это будет делать с удовольствием, но он это будет делать.