Текст книги "Скандал"

– Это не какая-то уловка, нет, Блэйд? – подозрительно спросил Пеппингтон. – Последние шесть месяцев вы держали нас на грани катастрофы. С чего бы вам отпускать нас теперь?

– Моя жена не устает повторять, что я благороден и великодушен по натуре. – Саймон холодно улыбнулся.

Канонбери порывисто сел и взял свой бокал портвейна.

– Понимаю.

Пеппингтон достаточно пришел в себя от изумления, чтобы смерить Саймона изучающим взором.

– Странные создания жены, не правда ли?

– У них, определенно, есть склонность к усложнению жизни мужчин, – согласился Саймон. Пеппингтон задумчиво кивнул:

– Благодарю вас за великодушие, сэр. Мы с Канонбери прекрасно понимаем, что не заслужили его. То, что случилось двадцать три года назад… не было хорошим поступком с нашей стороны.

– Мы в долгу перед вами, Блэйд, – пробормотал Канонбери.

– Нет, – сказал Саймон. – Вы в долгу перед моей женой. Постарайтесь не забывать этого.

Он повернулся на каблуках и зашагал прочь от двух стариков, которых ненавидел в течение двадцати трех лет.

Он вышел в ночь, смутно почувствовав, как его отпустила какая-то тяжесть. Ему стало легче, свободней, спокойней, словно он развязал старую ржавую цепь и высвободил какую-то частицу себя, долгие годы томившуюся в плену.

Отчаянное послание Бродерика Фарингдона пришло на следующий день. Эмили как раз обсуждала с поваром меню приема. Обсуждение переросло в бурные споры.

– Я не против того, чтобы на столах были некоторые из ваших замечательных экзотических восточных яств, – решительно убеждала Эмили этого странного человека с золотой серьгой в ухе. – Но не следует забывать, что большинство гостей непривычно к заморским деликатесам. Англичане не слишком любят рисковать с необычной пищей.

Смоук гордо выпрямился:

– Его светлость никогда не жаловался на мою кухню.

– Ну разумеется, – успокаивающе сказала Эмили. – Вы готовите просто превосходно, Смоук. Но боюсь, у его светлости гораздо более изысканный и тонкий вкус, чем у большинства тех, кого мы собираемся угощать на этом приеме. Речь идет о людях, которые не считают трапезу полноценной, если не подают гору вареного картофеля и мяса.

– Мадам совершенно права, Смоук, – вмешалась экономка. – Пожалуй, нам надо подать немного заливного палтуса. А также колбасы и, возможно, немного языка…

– Колбаса! Язык! – Смоук пришел в неистовство. – Я не позволю, чтобы в этом доме подавали какие-то жирные колбасы или языки.

– Ну, тогда прекрасно подойдет немного холодной ветчины, – с надеждой предложила Эмили.

Их спор был прерван громким, настойчивым стуком в кухонную дверь. Гарри поспешил ее открыть и после недолгих переговоров с кем-то, стоявшим за порогом, приблизился к хозяйке.

– Прошу прощения, мадам. Тут для вас сообщение.

Эмили с чувством облегчения отвлеклась от перепалки:

– Мне? Где же?

– Паренек у дверей, мэм. Утверждает, что может отдать записку только вам. – Гарри воинственно поднял свой крючок-протез. – Сказать ему, чтобы убирался?

– Нет-нет, я с ним поговорю. Эмили прошла через кухонные помещения к двери и увидела поджидающего ее маленького оборванца.

– Ну, дружок, в чем дело?

Мальчишка уставился на рыжие волосы Эмили и ее очки, а потом утвердительно кивнул, словно удостоверившись, что перед ним именно та, кого он ищет.

– Ваш папаша хочет повидать вас прямо сейчас, мэм. Он велел передать вам вот это.

Маленький листочек бумаги, порядком испачканный грязным кулачком, был надлежащим образом передан по назначению.

– Очень хорошо. – Эмили опустила монетку на ладонь мальчишки, взглянула на бумагу, и острое предчувствие чего-то недоброго охватило ее.

Мальчишка тщательно осмотрел монету, попробовал ее на зуб и широко ухмыльнулся:

– Всегда готов помочь, мэм.

Гарри подошел закрыть дверь. Мальчишка с изумленным восхищением уставился на крюк и через мгновение пустился наутек.

– Мы закончим обсуждение меню позднее, – сказала Эмили Смоуку и экономке и заспешила прочь из кухни.

Со жгущей ей руку запиской она взбежала наверх, опасаясь самого худшего. Уединившись в своей спальне, она закрыла дверь и заперла ее на ключ.

Трепеща от ужаса, она уселась и прочла послание.

«Моя дорогая любящая дочь!

Час несчастья пробил. В последние недели фортуна отвернулась от меня. Я крупно проигрался и теперь вынужден продать оставшиеся акции и паи, чтобы раздобыть наличные на последние долги. К несчастью, и это не покроет всей суммы. Ты должна помочь мне, моя дорогая дочка. Молю, чтобы в горький час нужды ты вспомнила об узах крови и любви, навечно связывающих нас. Ты знаешь, что твоя милая мама хотела бы, чтобы ты помогла мне. Я скоро свяжусь с тобой.

Твой любящий отец.

Р. S. Учитывая сложившиеся обстоятельства, не следует упоминать мужу о нашем маленьком семейном затруднении. Ты ведь знаешь, что он питает ко мне глубочайшую противоестественную ненависть»

Медленно складывая записку, Эмили почувствовала дурноту. Она понимала, рано или поздно нечто подобное должно было случиться. Она пыталась сделать вид, что ее отец проявит некоторое благоразумие в игре, но в глубине души знала: его страсть к картам и риску слишком сильна. Ее мать часто повторяла, что он никогда не переменится.

И вот теперь он взывал к дочери о помощи, отдавая себе отчет, что тем самым вынуждает ее выбирать между преданностью мужу и дочерним долгом.

Это было слишком. Реальность снова вторглась в ее мир, отдернув завесу романтики, которой она пыталась защитить свой мир.

Эмили уронила голову на руки и разрыдалась.

Глава 18

Вечером того же дня Эмили одевалась к театру, когда в ее спальню из соседней комнаты вошел Саймон. При виде его она слегка вздрогнула, но ей все-таки удалось изобразить слабую улыбку.

– Спасибо, Лиззи. Пока все.

– Да, мэм. – Лиззи присела в реверансе и удалилась.

Эмили встретилась в зеркале с взглядом Саймона и отвела глаза. Какой он могущественный, какой властный в своем строгом вечернем костюме.

– Вы собираетесь куда-то, милорд?

– Пообедаю сегодня вечером в клубе, пока вы будете в театре с леди Норткот и ее дочерью. – Саймон внимательно наблюдал за ней. – А позже я отыщу вас у Бриджтонов.

Эмили поспешно кивнула, перья в ее волосах слегка качнулись. Она нервничала, понимая, что ей надо быть осторожной, иначе Саймон заметит ее смятение.

– Значит, увидимся там. Я не показывала вам новый бинокль, который купила вчера? – Она потянулась к сумочке и принялась усердно в ней что-то искать. Только бы не встречаться с его чересчур пристальным взглядом.

– Очень мило, – одобрительно кивнул Саймон, принимая у нее изящный бинокль.

– В него все так хорошо видно. Я уже воспользовалась им, чтобы разглядеть птичку за окном, и, представьте, мне были видны мельчайшие узоры на ее крылышках, – Эмили отчаянно старалась изобразить воодушевление.

– Не сомневаюсь, что это прекрасный бинокль, дорогая моя.

Эмили не нравилась некоторая задумчивость в глазах Саймона.

– Селеста с матерью уверяли меня, что постановка «Отелло», которую мы собираемся сегодня смотреть, одна из лучших, которые когда-либо появлялись на сцене.

– Должно быть, чрезвычайно интересно.

– Да, несомненно. Я, кажется, не говорила вам, что сегодня я долго беседовала со Смоуком, обсуждая, какие блюда подавать на приеме?

– Нет, вы не упоминали об этом. Эмили, вас что-то тревожит, не так ли?

– Нет-нет, милорд. – Она изобразила ослепительную улыбку и даже осмелилась, взглянув в зеркало, на мгновение встретиться с ним глазами. – Просто я немного взволнована перед походом в театр.

– Эмили…

– Так вот, Смоуку очень не хочется готовить обычные блюда для наших гостей. Он говорит, что вы предпочитаете восточную кухню. Я понимаю, это очень вкусно, но боюсь, наши гости сочтут ее несколько странной.

– Смоук приготовит все, что вы ему велите, или пусть приготовится искать другое место работы. – Саймон шагнул вперед, положил на плечи Эмили свои сильные руки и, похоже, очень хотел бы еще раз встретиться с ней взглядом. – Не беспокойтесь о меню, дорогая моя. Скажите мне, почему вы так встревожены сегодня?

Она сидела, не шевелясь, испуганно глядя в зеркало.

– Я не могу вам сказать, Саймон.

Губы Саймона слегка изогнулись в усмешке.

– Боюсь, я буду вынужден настаивать на этом. Ведь мы общаемся на более высоких уровнях, и я уже знаю – что-то не так, дорогая моя. Если вы не скажете мне правду, я промучаюсь весь вечер. Вы хотите, чтобы я страдал?

Эмили охватило чувство вины.

– Нет, конечно, милорд. Просто это… затруднение личного характера, и я не хочу вас беспокоить. – Она вздохнула и добавила:

– Все равно уже ничего не исправить. Рок настиг нашу семью.

Но когда она произнесла свое трагическое заявление, в ее глазах замерцал огонек надежды, и она знала – Саймон заметил это. Его пальцы сильнее сжали ей плечи.

– Похоже, речь идет о карточном проигрыше, – предположил Саймон. – Я прав?

– Боюсь, что и не об одном… А последний из них обернулся катастрофой. Ах, Саймон, это совершенно ужасно, и я не знаю, что делать. Я знаю, что не имею права просить у вас помощи.

Саймон вздернул брови.

– Вы, случайно, не проигрались в пух и прах, эльф? Леди играют иногда между собой по слишком большим ставкам, но никогда не думал, что вы относитесь к тем, кто может наделать долгов.

– Не я проигралась в пух и прах, – не выдержала Эмили, – а мой отец. Ах, Саймон, он прислал мне сегодня записку, где сообщил, что проиграл все, что у него есть, и даже больше.

Саймон не шевельнулся, но его глаза в зеркале вспыхнули. Он сильнее стиснул обнаженные плечи Эмили.

– Неужели? Ну разумеется. Мне бы следовало догадаться. Ведь это был лишь вопрос времени, но я все же ожидал, что ваш родитель протянет немного дольше.

Эмили увидела на лице мужа жестокое удовлетворение, и что-то внутри нее съежилось и умерло. Она поняла, что до сих пор вопреки всему надеялась, что, когда случится неизбежное, Саймон смягчится к отцу, так же как смягчился к близнецам, Норткоту, Канонбери и Пеппингтону.

– Саймон? – беспомощно прошептала она.

– Вы совершенно правы, дорогая моя, – пробормотал он. – На сей раз вы не можете просить меня о помощи. Я слишком долго ждал этого мгновения. – Руки на ее плечах разжались. Он опустил взгляд и нахмурился, увидев красные следы, которые оставил на ее нежной белой коже. Он легонько коснулся красного пятнышка, а потом направился к двери. – Я увижу вас позже у Бриджтонов. – У двери он чуть помедлил. – Эмили?

– Да, милорд.

– Помните, вы уже не Фарингдон…

Дверь тихо затворилась за ним.

Эмили сидела стиснув на коленях руки. Ни в коем случае она не должна позволить себе опять расплакаться.

Но на самом деле она не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой с того самого дня, когда умерла ее мать, оставив ее нести полную финансовую ответственность за отца и братьев.

«Ковент-Гарден» был заполнен шумливыми театралами из различных кругов общества. Высший свет блистал в ложах и прогуливался по фойе. Простым смертным предназначалась галерка и балкон. Все были преисполнены воодушевления и готовности дать актерам понять, что они думают о спектакле. Для подтверждения своего мнения многие прихватили с собой овощные очистки, колокольчики и самые разные погремушки.

– Вы не забыли ваш новый бинокль? – спросила Селеста, когда их маленькая компания пробиралась сквозь переполненное фойе.

Леди Норткот ненадолго остановилась поболтать с приятельницей.

– Да, он у меня с собой. – Эмили подслеповато озиралась, поскольку уже спрятала очки в сумочку. Она видела вокруг лишь расплывчатые двигающиеся цветные пятна.

Их с Селестой нещадно толкали, и Эмили как раз собиралась надеть очки, чтобы не чувствовать себя в толпе такой беспомощной, когда на плечо ей опустилась тяжелая мужская рука.

– В чем дело? – Эмили резко повернулась и увидела расплывчатый ореол седеющих белокурых волос. У нее упало сердце. Она знала, как любопытна Селеста… – Папа! Ты здесь?

– Решил прийти на спектакль и увидел тебя в фойе, – с наигранным оживлением объяснил Бродерик Фарингдон. – Как поживаешь, моя дорогая?

– Прекрасно, папа. Позволь представить тебе мою подругу. – Эмили быстро проговорила положенные фразы, моля в душе, чтобы леди Норткот вернулась и побыстрее увела их в ложу.

Бродерик ответил на представление с обычным для Фарингдона обаянием. А потом крепко ухватил Эмили за руку.

– Мне бы очень хотелось поболтать с тобой, дорогая, если не возражаешь. Целую вечность тебя не видел!

– Как же я оставлю Селесту одну? – с отчаянием попыталась возразить Эмили.

– Не беспокойтесь, Эмили, – непринужденно сказала Селеста. – Я вернусь к маме. А ваш отец проводит вас потом в нашу ложу.

– Да, разумеется, – сдалась Эмили, видя, что выхода нет. Когда Селеста скрылась в толпе, она справилась с собой и повернулась к родителю:

– Ну, папа?

– Ты получила мою записку? – резко спросил Фарингдон, отбросив всю свою притворную вежливость. Было ясно, что он в страшном напряжении…

– Да. Мне очень жаль, папа. Ты же знаешь, тут я бессильна помочь тебе. – Ах, папа, ну как ты мог допустить такую глупость?

– Это не глупость. Просто полоса невезения. Бывает. – Отец придвинулся поближе и забормотал ей на ухо:

– Слушай, Эм, я уверяю, что сумею выкрутиться – нужна лишь твоя небольшая финансовая поддержка.

– Со временем Блэйд смягчится. Но сейчас еще слишком рано ждать от него прощения. Ты должен понять, папа.

– Тысяча чертей, Эм, у меня просто нет времени. Надо разобраться с долгами.

– Ты действительно все продал?

– Все, – мрачно ответил Бродерик. – Но, Эмили, этого все равно не хватает, чтобы расплатиться полностью…

Эмили прекрасно знала своего отца, но последние слова потрясли ее.

– Папа, как ты мог все проиграть? У меня годы ушли на то, чтобы обеспечить благополучие тебе и близнецам. Это ужасно. Просто ужасно. Что же нам делать?

– Не стоит впадать в панику, дорогая. Прежде всего тебе надо заставить Блэйда оплатить мои долги, Эм.

Эмили во все глаза смотрела на отца, стараясь определить выражение его лица.

– Но, папа, ты же понимаешь, что он никогда не согласится.

– Ты должна добиться этого, Эм! Дело не терпит отлагательств. Эмили, дорогая, я должен признаться тебе, что вчера совершил ужасную ошибку. Наверное, немного перебрал… Знаешь, как бывает, когда мужчина выпьет лишнего. Боюсь, я проговорился…

– О чем? Кому? – Эмили была просто вне себя от волнения, улавливая напряженную нотку в отцовском голосе. Видно, дело посерьезнее, чем просто огромный проигрыш в карты.

Вдруг рядом с Бродериком Фарингдоном возникла темная фигура.

– Ваш папа совершил ошибку, немножко поболтав со мной, леди Блэйд, – сказал знакомый издевательский голос.

– Мистер Крофтон? – Эмили пыталась вглядеться в зловещую тень. Предчувствие чего-то ужасного охватило ее, и она отчаянно пыталась собраться с силами. – Я не совсем понимаю. Что здесь происходит?

Крофтон придвинулся ближе, голос его зазвучал тихо, отвратительно вкрадчиво:

– Мы стали близкими друзьями с вашим отцом за последнее время. Он так расстроен своим проигрышем, леди Блэйд. Не сомневаюсь, что вы сочувствуете ему, понимаете, что он испытал, придумывая, как уплатить долг чести. Боюсь, он опустошил не одну бутылку и в конце концов проговорился о весьма неприятном скандале в вашем прошлом…

У Эмили пересохло во рту. Она уставилась на отца:

– Папа?

– Это правда, девочка, – угрюмо подтвердил Фарингдон. – Бог мне судья, но я рассказал ему о несчастном происшествии. Напился, понимаешь, как сапожник. Я знаю, ты меня простишь. Но дело в другом… Он грозится распространить услышанное по всему городу, если я ему не заплачу.

– Боюсь, грязные слухи о прошлом жены весьма неблагоприятно отразятся на положении Блэйда в обществе, – пробормотал Крофтон. – Практически все перестанут его принимать, и ему, несомненно, придется покинуть столицу и уехать в свое загородное имение. Вряд ли он будет вам за это благодарен.

– Скорее он уничтожит за это вас, мистер Крофтон, – в гневе выпалила Эмили.

– Но урон его чести будет уже нанесен. Пойдут разговоры. Подумайте о скандале, который непременно разразится, о запятнанном имени графа Блэйда, об унижении, которое грозит вашему мужу. В тяжкой борьбе он обрел власть и положение в обществе, мадам. И он нажил много врагов. Есть люди, которые его ненавидят и не поколеблются использовать скандал в вашем прошлом, чтобы низвергнуть его. И виноваты в этом будете вы, леди Блэйд.

Эмили почувствовала дурноту и головокружение, но пыталась сохранить невозмутимость и глядела на темное расплывчатое пятно – лицо Крофтона…

– Вы не слишком-то дорожите жизнью, мистер Крофтон? – холодно осведомилась она.

– Не стоит угрожать мне гневом вашего мужа, мадам. Вы блефуете. Вы не допустите такого поворота событий! Если все зайдет слишком далеко, честь Блэйда пострадает, не так ли?

– Мистер Крофтон…

– Вы проследите, чтобы долги вашего отца были уплачены полностью. Весь свет знает, как вы обожаете своего мужа. Если называть вещи своими именами, вы с очаровательным постоянством глупеете, когда дело касается Блэйда. Думаю, вы сделаете все, чтобы оградить его от скандала.

Эмили перевела дыхание, стараясь успокоиться.

– И как же именно, полагаете вы, я сумею заплатить долги своего отца? Я получаю ежеквартально некоторую сумму, но ее, вероятно, не хватит, чтобы покрыть его проигрыши.

Крофтон коротко хохотнул:

– Говорят, Блэйд весьма снисходителен к вам, моя дорогая. Бог знает почему, но это так. Секрет полишинеля… По-видимому, он находит вас забавной. Не думаю, что для вас составит трудность притвориться, что это ваш проигрыш, и мило склонить его к уплате «ваших» долгов. Скажете, что проиграли леди Малькольм или жене Бриджтона. Обе славятся страстью играть по-крупному.

– Вы с ума сошли! – выдохнула Эмили. – Он легко обнаружит подобную ложь.

– Если вам не нравится подобный способ заставить мужа раскошелиться, попробуйте более женский подход. Блэйд, как я уже упоминал, к вам благоволит. Может, вы добьетесь большего успеха, выпросив у него бриллиантовое ожерелье или нитку жемчуга. Сделав копию, продадите оригинал какому-нибудь умеющему хранить тайны ювелиру.

– Это ни за что не пройдет. Блэйд сразу поймет, что перед ним фальшивка, как только я ее надену. У него острый глаз на такие вещи.

– Ну, тогда проявите больше изобретательности, мадам, если хотите спасти вашего мужа от унижения и скандала. Дайте мне подумать… Может, лучше всего просто совершить небольшую кражу?

– Кражу?

– Ну да, а почему бы и нет? Я слышал немало историй о стоящей баснословных денег коллекции изукрашенных драгоценностями драконов, которую Блэйд, по слухам, привез с собой из Ост-Индии. Говорят, статуэтки этих чудищ расставлены у него по всей библиотеке и каждая из них оценивается в целое состояние. Кто заметит, что одна пропала? А если даже ее и хватятся, достаточно просто свалить вину на кого-нибудь из слуг.

– О господи! Папа, пусть он замолчит. – Эмили в отчаянии обернулась к отцу, но она знала, что с этой стороны помощи ждать не приходится.

– Мне чертовски жаль, Эм, – сказал Фарингдон, огорченный таким поворотом событий, но явно ощутивший облегчение, по своему обыкновению переложив ответственность на другого. – Ничего бы этого не случилось, если бы ты не поспешила отдать свое глупое сердце Блэйду. Я ведь тебя предупреждал, но тебе надо было обязательно за него выйти.

– Печально, но факт, – согласился Крофтон. – Вот что, леди Блэйд: у меня есть идея, как вам успешно осуществить кражу без всякой угрозы быть обвиненной в ней. Вы дождетесь, пока наступит вечер вашего приема, и подготовите все, чтобы взять дракона… Там соберется весь город. Дом будет битком набит гостями и нанятыми на вечер слугами. Когда пропажа дракона в конце концов обнаружится, можно свалить вину на кого-нибудь из приглашенных со стороны слуг.

– Но вам нигде не удастся заложить такую необычную вещь, как дракон из коллекции Блэйда, – попыталась возразить Эмили. – Любой ювелир заподозрит неладное.

– Нет необходимости закладывать статуэтку. Я просто сниму с нее камни, которыми она изукрашена, и продам их по одному, – хохотнул Крофтон. – Просто блестящий план, вы не находите?

– Черт подери! – прошептала Эмили, чувствуя, что клетка захлопнулась.

– Как вы красочно изъясняетесь, дорогая моя, – усмехнулся Крофтон. – Ничего удивительного, что Блэйд находит вас забавной. У него всегда была склонность к необычному. – Он иронически поклонился Эмили и ее отцу. – А теперь, если вы меня извините, я должен удалиться и разыскать свою ложу. «Отелло» такая интересная пьеса, не правда ли? Взбешенный муж, в гневе удушающий свою невинную жену, – мой любимый эпизод. Конечно, в вашем случае, леди Блэйд, ситуация несколько иная. Вы, в конце концов, не так уж невинны…

С растущей беспомощностью Эмили смотрела, как темная фигура смешалась с толпой. Когда Крофтон исчез из виду, она повернулась к отцу:

– Как ты посмел, папа? Как ты посмел поступить так с моим мужем?

– Тише-тише, девочка, не надо обвинять меня. – Бродерик Фарингдон изобразил праведное возмущение подобным обвинением. – Блэйд сам создал эту ситуацию, отлучив тебя от твоей семьи.

– Он меня не отлучал, папа, ты же знаешь.

– Все твои романтические бредни, из-за них ты вообразила, что влюблена в Блэйда. Ни одна здравомыслящая женщина не сваляла бы такого дурака. В сложившихся обстоятельствах виновата только ты, Эм. Я знал, что невозможно сохранить в тайне твое запятнанное прошлое. Блэйду тоже не следовало обольщаться. Если уж на то пошло, он виноват так же, как и ты. И клянусь Богом, пора заставить его заплатить за все.

– Черт подери! – Эмили резко повернулась на каблуках своих новеньких зеленых туфелек и невидяще побрела прочь от отца.

Несколькими часами позже Эмили одиноко лежала в своей постели и глядела на вышитый полог. Она не могла и подумать о сне, после того как вернулась домой от Бриджтонов.

Час назад она услышала, как поднялся в свою спальню Саймон, и напряженно ждала, что он придет к ней, как приходил почти каждую ночь. Но он не открыл двери, соединяющей их спальни. Теперь за дверью царила тишина. Саймон лег один…

Эмили рывком повернулась на бок и в бессильном гневе ударила кулаком по подушке. Ее мысли были в полном смятении. Она все еще не понимала, как ей удалось досидеть до конца спектакля, не выдав своим видом леди Норткот и Селесте, что случилось нечто ужасное. Правда, Селесте пришлось напомнить Эмили о ее новом бинокле…

Когда настал черед ужасной сцены, где Отелло обрушивает свой гнев на невинную жену, Эмили смотрела ее, застыв от ужаса. Слова Крофтона жгли ее разум: «Вы не так уж невинны».

Но дело не в виновности или невиновности… Дело в скандале. Блэйд женился на ней при условии, что ужасный скандал не последует за ней из Литл-Диппингтона в Лондон.

А теперь им грозило именно это.

Эмили села и еще раз ударила по подушке. Затем отбросила одеяло и соскользнула с кровати. Она должна спасти Саймона от унижения и позора, которые падут на его голову, если о ее прошлом узнают в свете.

Отец прав. Вся эта заваруха целиком по ее вине… Эмили металась по комнате. Она сама уговорила Саймона согласиться на брак. Она добилась этого, убедив его, каким выгодным приобретением для его дел будет такая жена. Надежная защита от финансовых неудач!

Ей хотелось плакать. Теперь Саймон не нуждается в защите своего состояния. Он нуждается в защите от скандала в ее прошлом.

Эмили вдруг нахмурилась и даже остановилась на месте от внезапно пришедшей ей в голову мысли – надежная защита, вот что нужно. Заставить Крофтона замолчать навсегда…

Она вновь начала свое хождение по комнате, сосредоточившись на первой разумной и полезной мысли за весь этот долгий вечер. Чем больше она размышляла, тем яснее становился ей ответ. Если требуется защитить Саймона от скандала, она должна обеспечить молчание Крофтона.. Нужен план, как избавиться от Крофтона. Навсегда.

Эмили резко опустилась в кресло у окна. «Навсегда» означало что-то невозвратное… То, что найдется способ заплатить долги отца, не решит проблем. Крофтон всегда будет рядом, угрожая уничтожить то могущество и положение в обществе, которое так долго создавал себе Саймон.

Эмили очень долго размышляла и пришла к выводу; если она хочет защитить Саймона, для нее существуют только две реальные возможности.

Первая – навсегда исчезнуть из его жизни, заставив всех думать, что она трагически погибла. Но Эмили достаточно хорошо знала Саймона, чтобы понимать: он будет искать ее, пока не отыщет живую или мертвую.

Другой возможностью было заставить навсегда исчезнуть Крофтона.

От этой мысли у Эмили на мгновение перехватило дыхание. Заставить Крофтона исчезнуть.

Постепенно Эмили приходила в себя, и способность мыслить четко и логично возвращалась к ней. И вскоре она уже знала, что ей следует сделать.

Но прошло немало времени, прежде чем она поднялась с кресла и, шагнув к двери в соседнюю спальню, дрожащими пальцами открыла ее.

Комната Саймона была погружена во мрак. Без очков Эмили едва различала очертания кровати. Мгновение она стояла на пороге, глядя в комнату и чувствуя, как захватывает ее сильнейшее желание оберечь и защитить этого человека р не меньшее желание любить его и всецело принадлежать ему.

– Я сделаю все, чтобы защитить тебя, дракон, – прошептала она.

– Эмили? – хрипло прозвучал во тьме голос Саймона.

Эмили подскочила:

– Простите, милорд. Я не хотела разбудить вас.

Они не разговаривали друг с другом, после того как он ненадолго появился у Бриджтонов. Он не попросил у нее танец – он едва обменялся с ней парой слов. Удостоверился, что она там, и исчез.

– Вы явились упрашивать меня, эльф? – бесстрастным голосом спросил Саймон. – Если так, то вы зря тратите время. Я не стану спасать вашего отца, как спасал вашего брата. И не сниму его с крючка, как снял Норткота, Канонбери и Пеппингтона. Здесь совсем другое дело.

Эмили слышала в его голосе неумолимый холод и знала, что он говорит правду.

– Я не буду просить вас оплатить папины долги, Саймон. Я согласна, что это уже чересчур.

– Вы могли бы с тем же успехом просить звезду с неба. Слишком долго я ждал своей мести.

– Я понимаю, милорд.

С кровати не доносилось ни звука. Через мгновение Саймон вновь заговорил, голос его был еще более хриплым:

– Ну так что же? Вы собираетесь всю ночь простоять в дверях? В ночной рубашке вы похожи на маленькое привидение.

Эмили машинально взглянула на тонкий светлый муслин, облачком окутавший ее тело:

– Правда, милорд? Я никогда не видела привидений.

– А я видел, – ровным голосом сказал Саймон. – Своего отца. Клянусь, этот проклятый призрак преследовал меня с двенадцати лет. Но наконец-то он исчезнет. Идите спать, Эмили.

– Да, милорд. – Она послушно отступила назад в свою спальню и начала закрывать дверь.

– Подождите, – вдруг повелительно остановил ее Саймон.

– Что такое, милорд?

– Зачем вы явились в мою комнату, если не собирались умолять меня?

– Не знаю, как вам объяснить, – тихо сказала Эмили. – Просто я почувствовала… желание взглянуть на вас.

– Вы уверены, что пришли сюда не затем, чтобы просить меня забыть о мести?

– Я знаю, что это бесполезно. Вас снедает жажда мести. Я надеюсь только, что это принесет вам желанный покой.

– Проклятье, женщина! В настоящий момент именно вы представляете сильнейшую угрозу моему душевному покою. И так весь вечер…

Резким движением Саймон отбросил одеяло, встал и шагнул к ней.

– Саймон? – Эмили в смятении отступила. – Вы на меня сердитесь?

– Нет. – Он подошел к ней и подхватил на руки, прежде чем она успела выйти. Потом повернулся и понес ее к массивной кровати. – Не знаю, что я сейчас чувствую, и не хочу знать. Вы в моей спальне, и я понял, что хочу видеть вас в своей постели. И этого достаточно, мадам жена.

Эмили не спорила. Когда он нежно уложил ее посреди кровати и приник к ней с внезапно обжигающей страстью, она раскрыла свои объятия и прижала его к себе.

Губы Саймона прильнули к ее губам, неумолимо и всепоглощающе. Он требовал ее, и Эмили приникла к нему в ответ и молча поклялась, что сделает все, чтобы защитить его.

Долгое время спустя Эмили проснулась и обнаружила, что ее несут обратно в ее собственную спальню. Она тихонько пошевелилась в объятиях Саймона, наслаждаясь его мощью и силой.

– Вы останетесь со мной? – сонно спросила она, когда он опустил ее среди сбившихся простынь постели.

– Нет. – Саймон стоял около кровати, глядя на нее задумчивыми глазами. – Я, наверное, не отважусь, эльф. Не сегодня. Я начинаю подозревать, не сыграли ли Фарингдоны со мной напоследок злую шутку, убедив меня жениться на моей самой большой слабости.

– Я вовсе не ваша большая слабость, – мягко возразила Эмили. – У вас нет больших слабостей.

– Да? Надеюсь, вы правы. Но я намерен соблюсти осторожность. Я не позволю вам разрушить все, что я вынашивал и чего ждал в течение двадцати трех лет.

– Я не стану этого делать, Саймон.

– Интересно будет взглянуть, так же ли охотно вы придете ко мне в постель, после того как ваш отец с позором оставит город. Спокойной ночи, мадам жена.

Саймон вернулся в свою спальню, подчеркнуто прикрыв за собой дверь.

Не проронив ни слезинки, с ясной головой Эмили пролежала без сна до рассвета. Она продумывала подробности своего плана. Вечер приема прекрасно подойдет для того, что ей придется совершить.

Первой задачей было достать пистолет – такой, чтобы она смогла спрятать его в сумочке или под накидкой. Или лучше взять сразу два – на всякий случай.

А потом трудности с телом…

Эмили вдруг забил страшный озноб. Ее ладони сделались влажными и холодными, сердце бешено колотилось. При мысли о том, что она задумала, ее охватил приступ дурноты.

Героиня «Таинственной леди» не проявила бы такой слабости, подбодрила себя Эмили. А разве она не представляла себя всегда этой храброй женщиной, пустившейся в путь ради спасения своего возлюбленного? Выстрелить в Крофтона не намного страшнее, чем оказаться лицом к лицу с настоящим привидением или чудовищем.

Эмили молила судьбу, чтобы в день приема нервы ее выдержали все до конца. Она понимала, что, если план не сработает, второго шанса ей уже никто не даст.

Жена Саймона – под арестом… Для него это будет ничуть не меньший скандал, чем предание гласности несчастного происшествия в ее прошлом.