Текст книги "Королевская охота"

ГЛАВА 38. УЛИЦА АРБАЛЕТЧИКОВ

На рассвете громкий голос брата Иоанна, который ночевал у господина Рипарфона, разбудил Эктора, Поля и Кок-Эрона.

Все отправились пешком, опасаясь, чтобы вид четырех всадников не внушил подозрений хозяину гостиницы «Царь Давид».

Улица Арбалетчиков находилась на краю Парижа. Это была в то время самая бедная и уединенная улица предместья Святого Иакова. Она состояла из нескольких старинных почерневших домов, неровно выстроенных по обеим сторонам ручья, своевольные изгибы которого наводняли половину улицы. Многочисленное поколение кур и уток блуждало посреди улицы, клюя там и сям и плескаясь в лужах. Лица молодых девушек в ночных чепчиках мелькали за зелеными стеклами окон. Дети в лохмотьях со взъерошенными волосами с любопытством следовали за четырьмя искателями приключений.

Брат Иоанн, давно знакомый с такого рода похождениями, остановил приятелем за углом и стал держать совет.

– Господа, – сказал он, – когда охотятся за человеком, самой трудной дичью, необходимо принять предосторожности. Наше приближение подняло на ноги всю улицу.

– Вот что объясняет мне, откуда столько безобразных лиц, – сказал Фуркево.

– Ребятишки, которые бегут впереди нас, шумят больше, чем стая диких гусей. Они нас выдадут.

– Так что же нам делать? – спросил Эктор.

– Мое мнение такое, – небрежно бросил граф, – нападем на гостиницу, выломаем двери, пересчитаем ребра прислуге, если она осмелится преграждать нам дорогу, осмотрим дом от подвалов до чердака и проткнем шевалье шпагами.

– При первых признаках тревоги, мсье, шевалье вскарабкается на крышу, как кошка, или выбежит в задние ворота, как лакей, которого сгоняют со двора.

– Так станем по углам дома и посмотрим, вылетит ли шевалье через трубу.

– Лучший способ привлечь внимание уличной стражи.

– Так что же, мои распоряжения никуда не годятся?

– Совершенно.

– Благодарю.

– Не за что.

– Ну, послушаем ваши, – сказал Эктор.

– Один из нас станет на караул в одном конце улицы, другой – в противоположном, чтобы преградить выход. Остальные пойдут прямо к гостинице и вежливо попросят позволения переговорить с мастером Симоном.

– И схватим его, лишь только он явится.

– Если он явится, – поправил Эктор. – Но если он замешкается, мы подожжем дом, – мне это нравится, говорите, что хотите. Разве что шевалье из породы саламандр, иначе ему придется выйти.

– Мы об этом поразмыслим, – рассмеялся брат Иоанн.

– Теперь, – произнес Эктор, – назначим каждому задание.

– Я буду действовать. Это мне больше по душе, – сказал Поль.

– Как раз этого и нельзя вам поручить, милый граф, – сказал Эктор, – именно по причине пылкости вашего характера.

Фуркево готов был возразить, но брат Иоанн, бывший главным предводителем, пришел на помощь Полю.

– Шевалье, – сказал он, – узнает нас с первого взгляда. У него есть какая-нибудь потайная дверь, и тогда вам достанется главная роль.

– Могу ли я его убить? – живо спросил Поль.

– Да, – отвечал Эктор.

– Если так, я согласен.

– Вашим помощником будет храбрый Кок-Эрон, – продолжал пустынник. – Что касается маркиза, ему принадлежит честь посетить гостиницу, и я прошу взять меня в товарищи.

– Хорошо, а как с этими детьми? – спросил Эктор.

– Все очень просто… – Брат Иоанн вынул из кармана горсть мелочи и обратился к толпе маленьких зевак: – Послушайте, дети, – сказал он, – у меня тут множество монеток в двенадцать су, не хотите их заработать?

– Да, да! – закричали те в один голос.

– Так бегите скорее на набережную Турнель, где меня ждут несколько моих приятелей. Вы проводите их сюда…Тот, кто воротится первый, получит три монеты. Поторапливайтесь.

Ребятишки набросились на монетки и разлетелись, как стая воробьев.

– Теперь пойдемте, – сказал пустынник, – а вы, мсье, на караул.

Все разошлись, как договорились. Кок-Эрон побежал в один конец улицы, Поль отправился в другой, а брат Иоанн в компании Эктора пошел по направлению к гостинице.

Гостиница с харчевней, построенная почти на середине улицы Арбалетчиков, была окружена садом, обнесенным старинными стенами, и состояла из двух корпусов разной высоты, соединенных между собою павильоном, окрашенным в желтый цвет. У входа поваренок щипал курицу.

– Эй, приятель, где хозяин, скажи, пожалуйста? – спросил брат Иоанн.

Поваренок снял колпак.

– Хозяин в конюшне, но если вам что угодно, мсье, извольте сказать, я к вашим услугам.

– Нам нужно повидаться с мастером Пьером Симоном, – спокойно отвечал Эктор, – не можешь ли ты нас проводить к нему?

Мальчик взял экю, который Эктор сунул ему в руку, и почесал за ухом.

– Имя мне знакомо. Но я не знаю, есть ли у нас в трактире человек, которого так зовут.

– Вспомни хорошенько, – возразил Эктор, сунув ещё одно экю в руку мальчика.

– Я вспоминаю и готово вспоминать долго, если это будет вам угодно…

– Все за ту же цену? – спросил брат Иоанн.

Мальчик глуповато улыбнулся.

– Еще бы, когда не помнишь, – ответил он.

– Так позови к нам хозяина и живо.

Мальчик повернулся спиной и исчез в дверях.

– Этот осел, – сказал брат Иоанн, – вытянул бы из вас мало-помалу все деньги, не говоря ни слова…

– Станет ли хозяин говорить яснее?

– По крайней мере он скажет «да» или «нет».

Подошел хозяин, человек маленького роста, жирный, плотный, краснощекий, с низким лбом, серыми глазами и рыжими волосами. Несмотря на эту грубую оболочку, лицо трактирщика выражало высшую степень хитрости и скрытности.

– Гм! Этот трактирщик, – прошептал брат Иоанн, – одного покроя с пустынниками.

Хозяин гостиницы снял фуражку, низко поклонился двум посетителям и, указывая им на скамейки, вежливо попросил отдохнуть.

– Это ни к чему, – отмахнулся брат Иоанн, – то, что мы хотим спросить, не так важно, чтобы стоило терять ваше время.

– С благородными господами вроде вас время никогда не будет потеряно, – отвечал трактирщик.

Тут брат Иоанн, не любивший уверток, принял смелое решение и перешел прямо к делу.

– У вас живет шевалье по имени Пьер Симон, к которому мы имеем дело. Проводите нас к нему поскорее.

Хозяин трактира «Царь Давид» 1 0молча погладил подбородок с видом человека, пытающегося что-то вспомнить.

– Мастер Пьер Симон, – прошептал он. – Это имя мне вроде знакомо. Мастер Пьер. Не можете ли вы мне напомнить ещё раз?

– Он у вас или нет? – спросил выведенный из терпения Эктор. – Я, кажется, ясно спрашиваю.

– Конечно…Если его здесь нет, он где-нибудь в другом месте…Это понятно.

– У вас же есть книга с именами постояльцев. Справьтесь в нем.

– Он в таком беспорядке…

– Ничего, – возразил пустынник, делая шаг вперед.

– Не трудитесь понапрасну, – воскликнул трактирщик. – Эта забота вверена попечениям моей жены, но добрая женщина не умеет писать. Вы, по-видимому, хорошо его знаете; не можете вы мне сказать, чем занимается мастер Пьер Симон? Здесь в округе есть два или три Симона.

– Это путешественник, человек, бывающий почти везде, – сказал Эктор.

– Ясная, точная и краткая примета, – буркнул брат Иоанн.

– Ни-ни! – возразил трактирщик, покачивая головой. – Ее явно недостаточно. Я вижу стольких путешественников всякого сословия и всех стран…

– Имя и занятие! И этого недостаточно? – воскликнул Эктор, мечтающий тут же задушить трактирщика.

– Увы, нет! У меня такая дурная память. Позвольте мне спросить, господа, от чьего имени вы ко мне пожаловали?

Глядя прямо ему в глаза, Эктор спокойно ответил:

– От имени барона де Клейна, и дело очень спешное.

– Хорошо, – протянул трактирщик, маленькие серые глазки которого внезапно загорелись.

– Барон ждет…Поспешите, прошу вас.

– Не можете вы мне что-нибудь ещё сообщить или напомнить?

– Ничего.

Три собеседника оставались с минуту лицом к лицу, молча глядя друг на друга исподлобья.

– Итак, мсье, – сказал трактирщик с печальным видом, – решительно и хорошенько подумав, я не могу вспомнить, кто такой мастер Симон.

– Подумайте хорошенько, – сказал брат Иоанн.

– Это напрасно. Я хорошо помню.

– Кажется, нас обманули, – сказал брат Иоанн Эктору. – Воротимся домой и будем искать мастера Симона в другом месте. Что касается вас, почтеннейший, – обратился он к трактирщику, – возьмите экю за причиненное беспокойство.

Все было сказано с видом, который бы обманул самого хитрого сыщика. Эктор хорошо понял брата Иоанна.

Трактирщик взял экю и поклонился.

– Мне кажется, господа, – сказал он в ту минуту, когда они готовы были удалиться, – что есть гостиница «Царь Давид» на другом конце Парижа, близ Монмартрской заставы…Может быть, вам следовало справиться там.

– Спасибо, приятель, – ответил брат Иоанн, – это ценный совет и мы непременно ему последуем. У Монмартрской заставы, говорите?

– Да.

– Сейчас же идем туда.

Эктор и брат Иоанн быстро отправились восвояси.

– В чем дело, почему мы ушли? – спросил Эктор.

– Этот плут убедится в нашей простоте и успокоит шевалье, а нам только того и надо. Я поселюсь поблизости и дам вам отчет об этой таинственной персоне.

– Он же предупрежден.

– Я говорю вам, что трактирщик принял нас за дураков. Заметили вы его улыбку при прощании? Это единственная сделанная им глупость.

Все четверо собрались за столом, чтобы освежиться и договориться. Подали бутылки и брат Иоанн наполнил стаканы.

– Ну, послушаем друг друга, пусть каждый скажет свое мнение.

– Я, – сказал Фуркево, – за немедленное нападение на гостиницу, а чтобы заставить трактирщика говорить, я предлагаю его на некоторое время повесить.

– С плутами это бесполезно, – не согласился брат Иоанн.

– Расскажите про ваши намерения, – предложил Эктор.

– Вот оно: завтра я переоденусь солдатом и расположусь на зимние квартиры по соседству с гостиницей. Немного серебряных монет подружат меня с людьми и дадут возможность ознакомиться с округой. Я попотчую вином трактирщика, он меня не узнает, а шевалье будет очень хитер, если от меня ускользнет.

Тут брат Иоанн вдруг схватил Эктора за руку и, приказывая молчать, показал на стеклянную дверь, отделявшую их от улицы.

Все взглянули в ту сторону.

Мимо проходил мужчина в шляпе набекрень, опершись рукой на эфес своей шпаги. Его нос был вздернут, как у легавой собаки.

– Коклико! – вскричал Эктор.

– Тихо, – прошептал пустынник, – вот плут, который доведет меня до цели. Он идет по следу.

– Кто такой Коклико? – спросил Фуркево.

– Это его товарищ. Разве вы не понимаете, что шевалье, отказавшись от моих услуг, обратился к Коклико?

И осторожно отворив двери кабака, брат Иоанн помчался по следу Коклико.

Десять минут спустя он вернулся.

– Я был в этом уверен, – сказал он. – Наш приятель остановился перед харчевней, хозяин поговорил с ним минуту-другую, и оба вошли в гостиницу. Мы должны узнать пароль, и его нам скажет Коклико.

– Гм, – буркнул Кок-Эрон, – этот Коклико кажется мне не слишком сговорчивым. Вы уверены в том, что он скажет пароль?

– Уверен, приятель Кок, твердо уверен. Если Коклико будет так невежлив, что откажет мне в этом, я добьюсь ответа силой.

ГЛАВА 38. ПАЛЕ-РОЯЛЬ

Между тем Сидализа, проникшаяся глубокой и искренней дружбой к Кристине, может быть, потому, что Кристина столь сильно от неё отличалась, не пренебрегала ни одной возможностью доставить затворнице утешение и надежду. Но она ничего не говорила маркизу и под тысячью предлогов оттягивала требуемые от неё объяснения.

– Дайте мне действовать свободно, – говорила она, – я стала на верную дорогу и взяла на себя довольно трудную роль. Положитесь на меня.

И когда он настаивал, она его прерывала:

– Каждому свое, избавьте нас от шевалье, а я уберегу Кристину. Но берегитесь: малейшее слово, малейшая неосторожность все погубят.

После чего она поворачивалась к нему спиной, напевая песенку.

Лицо Сидализы говорило Шавайе, что она знала больше, чем говорила, и что её новости не обещали ничего дурного; она уверила его, что Кристины жива. Эта уверенность придавала ему мужество ждать.

Со своей стороны брат Иоанн не терял понапрасну времени. В одно прекрасное утро к Эктору пришел человек без шпаги, в старой лисьей шапке, нахлобученной на глаза, и с таким нищенским видом, что он невольно протянул руку, чтобы взять свой кошелек и предложить ему денег. Тут человек громко расхохотался.

– Я вижу, – сказал посетитель, – проверка удалась! – и приподнял свою шапку.

– Брат Иоанн! – вскричал Эктор.

– Он самый, желавший убедиться в успехе своего превращения. План военных действий готов.

– Наконец-то! – вздохнул Эктор.

– Хотя дело, маркиз, идет не о Нимеге, но лачуга на улице Арбалетчиков не без секретов.

– Я это знаю по опыту.

– Я знаю время, в которое обыкновенно отлучается Коклико. И с завтрашнего дня принимаюсь за дело.

Брат Иоанн нахлобучил свою лисью шапку до бровей, поправил седую бороду, которую приклеил, и вышел.

Между тем герцог Орлеанский, любивший разнообразные удовольствия, устраивал иногда представления небольших опер и комедий. Господа Рипарфон и Фуркево, а также Эктор, когда бывал в Париже, были неотменными посетителями ужина, тянувшегося далеко за полночь. Однажды представление комедии с музыкой было назначено в Пале-Рояль. Сидализа тоже участвовала в вечере. Ей дана была роль в одной из интермедий, и в назначенный час она первая явилась за кулисы в самом щеголеватом наряде.

Придворные дамы, знакомые мадам д'Аржансон, наполнили ложи, молодые вельможи прогуливались в коридорах. Там слышались самые сумасбродные речи. Идиллии и мадригалы, акростихи и объяснения в любви, напыщенные речи и пламенные вздохи, и все это в сопровождении громкого смеха. Сами костюмы дразнили воображение: обнаженные руки, едва прикрытые нескромным газом и обольстительным шелком, с колчаном за плечами и полумесяцем на челе, – божества этих мест обладали совершенным подобием лесным нимфам, обитающим в дуплах древних дубов, или милым призракам, воскрешавшим «Метаморфозы» Овидия. Улыбка раскрывала уста гордой Юноны, платье целомудренной Минервы доходило до колен, Прозерпина резвилась подобно пастушке в тени картонных деревьев.

В то время было принято, чтобы дворяне лучших фамилий участвовали в балетах. С тех пор, как Людовик XIV появился на театральных подмостках в костюме Аполлона, хореография была в большой чести в Версале. Случалось часто, что наследники славнейших имен Франции облачались в позолоченную броню Персея или вооружались жезлом Меркурия.

Злословия, остроты, эпиграммы, порывы смеха не прекращались на этих собраниях, где волокиты собирали обильные жатвы. Но герцог де Рипарфон с надменной важностью проходил мимо, а Шавайе разгуливал с рассеянным видом человека, сердце которого занято своей мечтой. Напротив, Поль вздыхал, танцевал, говорил и действовал за троих.

Сегодня на представлении присутствовала герцогиня Беррийская. С самого её прибытия в Пале-Рояль Эктор, как жаворонок, завороженный зеркалом птицелова, приблизился раскланяться с принцессой.

– Не будете ли вы участвовать на сцене, маркиз? – спросила она.

– Нет, сударыня. Я простой смертный, и наряды богов меня не прельщают.

– Но ведь наряд недурен и состояние отнюдь не неприятное.

– Нужно же обладать достоинствами героев.

– Ваша скромность может привести в отчаяние! Скажите, пожалуйста, в чем так трудны достоинства Юпитера во времена Ио или Семелы?

– Сударыня, мне не представлялся случай видеть это на опыте. Но моя скромность, или, если хотите, гордость, ждет, чтобы случай представился мне как простому смертному, полковнику из окружения короля.

– То есть должности Аполлона, победителя нимф, вы предпочитаете роль прекрасного Париса, победителя богинь?

– Что вы подумали бы обо мне, ответь я – да?

– Что вы, возможно, правы, – отвечала принцесса с тонкой улыбкой, делавшей её столь обольстительной.

– Ваше одобрение подтверждает мой выбор, и я навсегда отказываюсь от Олимпа.

– Чтобы оставаться на горе Ид, где будете ожидать прихода какой-нибудь богини.

Эктор покачал головой.

– Подобным мечтам предается всякий, но кто когда им верил? – возразил он. – Диан более не существует.

– Откуда вам знать? – отвечала принцесса, рассеянно обрывавшая лепестки большого букета роз.

Заиграли скрипки, и разговор прервался.

– Цирцея, – прошептал Эктор, уходя от принцессы.

Можно понять, что если бы он не любил Кристину, то обожал бы до безумия герцогиню Беррийскую.

В середине вечера Сидализа, взяв под руку Эктора, увлекла его за картонный грот.

Она имела вид важный и таинственный, сильно его заинтриговавший. Взгляд Эктора говорил, что творилось у него в душе.

– Да-да, – сказала она, – я вас понимаю, и намерена говорить с вами о ней.

Эктор сжал руки Сидализы с чувством благодарности и страстно их поцеловал.

– Такая страсть? Вот что значит сила воспоминаний, – заметила она.

– Бывают случаи, когда любовь и дружба все равно что брат с сестрой.

– Я принимаю родство…Хотя, правду сказать, не без опаски…Вы смеетесь?

– Немного.

– Право, напрасно!

– Почему?

– Я так мало привыкла к равнодушию, что ваше меня удивляет и несколько сердит.

– Разве?

– Вы этому не верите?

– Не совсем.

– Стало быть, люди, служащие в армии, очень молоды?

– Дни там продолжаются двадцать четыре часа, а месяц тридцать дней, как и повсюду.

– Значит, годы зависят от влияния воздуха. В Марли всем вообще лет по пятьдесят, хотя на вид не более тридцати, во Фландрии же остаются лет шестнадцати или восемнадцати, хотя если счесть верно, наберется двадцать семь или двадцать восемь.

– Скажите, пожалуйста, к чему вся эта арифметика?

– Она ведет к тому, неблагодарный, чтобы вы знали, что я едва не полюбила вас, и именно потому, что вы не любили меня.

– Что за глупость!

– Это женская логика. Но ваш внезапный отъезд пять лет назад немного пригасил это прелестное пламя, а время и ваше отсутствие сделали остальное.

– Вы восхитительны!

– Это вас больше не касается. Теперь, окончив мою исповедь, забудем о Сидализе и поговорим о Кристине.

– Вы с ней виделись?

– Да.

– Где она?

– Вот этого я вам и не скажу. Но от вас зависит возможность её видеть.

– Что для этого нужно?

– Во всем повиноваться мне.

– Я готов.

– Место, куда она удалилась, небезопасно. Оно стало известно. Нужно найти другое, более укромное.

– Это нетрудно.

– Вот и займитесь этим сию же минуту.

– Завтра будет сделано.

– Это ещё не все. Нужно предупредить короля о положении Блетарена и побудить его к великодушному прощению.

– Это не так легко.

– Да, но это самое важное.

– Ги даст мне добрый совет, а может быть, и что-нибудь получше.

– Так не теряйте времени.

– Ваша поспешность меня пугает…Возникла опасность?

– Ваш страх преждевременен. Опасность ещё не угрожает, но я её предвижу и спешу принять предосторожности.

Прозвенел колокольчик.

– Балет кончился, – сказала Сидализа, – Лизетту ждут и я бегу.

Оставшись один, Эктор отыскал Рипарфона в углу театрального зала и, отведя его в сторону, передал разговор с Сидализой.

– Если Сидализа говорила с вами подобным образом, дело не терпит отлагательства.

– Мне самому так кажется.

– Я не имею большого влияния на короля, но это возьмет на себя герцог Орлеанский.

– Согласится ли он?

– Я надеюсь.

– Но он в дурных отношениях с королем, и госпожа де Ментенон к нему не расположена.

– Это справедливо.

– Так я боюсь, чтобы его покровительство не оказалось более опасно, чем полезно, людям, которым я хочу помочь.

– Все же попробуем, – отвечал Ги.

Он провел Эктора в ложу герцога Орлеанского и, наклонившись к уху хозяина, просил того удостоить минутного разговора.

– Теперь? – спросил герцог.

– Да, если возможно.

– В то время, как Юпитер устилает символическими цветами путь Данаи?

– Оставьте! Юпитер станет победителем Данаи и без вашей помощи.

– Дело серьезное?

– Да, ваша светлость.

– Если так, тем хуже. Предупреждаю вас, что если дело идет о войне, мирных переговорах или посольстве, я не при чем.

– Дело гораздо важнее.

– Неужели?

– Дело идет о влюбленном и его возлюбленной.

– Ах, вот как!

– Он боится её потерять. Видите, дело не терпит отлагательства.

– Согласен.

Ги проводил герцога с Эктором в уединенную комнату.

– Как! – сказал герцог Орлеанский, – уж не касается ли дело господина де Шавайе?

– Увы, да, – отвечал Рипарфон.

Принц протянул полковнику руку и дружески пожал её.

– Скажите, чем я могу быть вам полезен.

Эктор изложил принцу все факты, угрожавшие жизни Блетарена, не скрывая своего намерения жениться на Кристине.

При слове «женитьба» герцог Орлеанский нахмурил брови с комическим огорчением.

– Вот пошлый конец, подобный тем, которые мы видим во всех комедиях, – сказал он. – Начало обещало большее.

– Пошлость удобна, и если я буду обязан ей счастьем, я с ней смирюсь.

– Вам нужен одновременно ходатай перед королем и верное убежище для мадмуазель Блетарен, которое могло бы скрыть её от чужих глаз?

– Так точно.

– Место – не самое трудное. О нем вы узнаете сегодня же вечером. Мадам д'Аржансон держит на границе Марлийского леса и Версаля павильон, который я подарил ей для отдыха в дни охоты. Она уступит вам его без затруднений. Блетарен с дочерью будут там в полнейшей безопасности. Никто их найдет.

– У меня нет слов, чтобы выразить вам мою благодарность, – склонился Эктор.

– Тем лучше! – возразил герцог, прерывая его. – Я знаю вас, и все слова на свете не скажут мне ничего более. Но я сказал вам, это не самое трудное. Сложнее с ходатаем к королю.

Эктор молчал, но глаза…

– Вы желаете спросить, почему я не предлагаю самого себя? – улыбнулся герцог.

– Верно.

Герцог слегка оперся на руку маркиза.

– Не помните, что я вам говорил лет шесть назад при осаде Турина? – спросил он.

– Все ваши слова хранятся здесь навечно, – отвечал Эктор, ударяя себя в грудь.

– Ничто не изменилось, понимаете?

– Слишком хорошо понимаю.

– Не отчаивайтесь, не надо. Чего не сделаю я сам, по моей просьбе сделают другие…Но если вдруг случайно я получу отказ, тогда решусь на все! Поверьте, никто не сможет упрекнуть меня, что я не ценю друзей.

Несмотря на поздний час, герцог Орлеанский переговорил с мадам д'Аржансон о деле Эктора. Она тут же передала Эктору записку для сторожа павильона.

– Благодарите мадам д'Аржансон, – сказал при этом герцог Эктору с изяществом и галантностью. – Она не похожа на меня и сразу делает все, что ей нравится.

– Друг мой, сердечные дела – самое важное для меня, – ответила та, – и я их никогда не откладываю.

Эктор поцеловал графине руку и понес письмо Сидализе. Кокетка забавлялась с офицером егерского полка и переодетым в Вулкана гвардейцем, совместно занимаясь стихотворством.

Сидализа заложила письмо за корсаж и бросилась на шею Эктору.

– Ну, – сказало она, смеясь, – не церемоньтесь и возвратите мне то, что я даю вам. Я передам все Кристине.

Тут вдруг все актеры вышли на сцену. Актрисы, танцовщицы, певцы, фигуранты, герои, сатиры, нимфы, пастухи, субретки, скоморохи, слуги, фавны устремились из-за кулис, чтобы занять свое место, и на протяжении нескольких минут царил всеобщий хаос. Началась импровизация.

Рой наяд и амазонок, скользивших взад – вперед, окружил вдруг Эктора. Он почувствовал, как чья-то рука скользнула по его руке, оставив в ней бумажку, и исчезла. Когда он обернулся, рой мифологических богинь был уже далеко и вился на сцене, размахивая золотыми колчанами и гибким тростником. Он был один и держал в руках записку, на которую невольно устремились его глаза.

Имя стояло его. Мечта ли, сходство ли, но ему казалось, что имя было написано рукой Кристины; поспешно развернув записку, Эктор прочел следующие слова, начертанные торопливой рукой:

«Завтра в девять вечера будьте на Кур-ла-Рен. Будьте одни, я также буду одна.»

Эктор поднес записку к губам. Невыразимое смущение наполнило его заколотившееся сердце. Ему казалось, эти две строчки, полные таинственных обещаний, возобновляли прерванную нить его существования, и бросившись вон из-за кулис, он вскричал:

– Я приду!