Текст книги "Королевская охота"

ГЛАВА 43. ТА ИЛИ ДРУГАЯ

Это и в самом деле была Кристина, казалось, нарочно появившаяся из туманов, чтобы рассеять все его сомнения. Эктор же не думал, не рассуждал. Безграничная радость наполняла его душу, и прежде чем Кристина успела раскрыть рот, он схватил её в объятия, снял с седла и опустил на землю.

Кристина стала румяней цветка гранатного дерева, но не противилась. Ее глаза, полные нежности, не отрывались от глаз любимого, и руки, обвившиеся вокруг шеи Эктора, обнимали его.

Несколько минут они оставались безмолвными, полными неописуемого восторга.

Наконец сердце Эктора не выдержало, и он вскричал:

– Кристина! Любите ли вы меня?

Был ли это тайный упрек самому себе, говоривший ему, что он не заслуживал более этой любви, единственной мечты своей юности?

Крупные слезы покатились из глаз Кристины.

– Посмотрите на меня и скажите, люблю ли я вас? – сказала она, взявши руки Эктора в свои.

Когда первые порывы обоюдной нежности излились, Кристина села на лошадь, и они покинули перекресток.

– Куда вы меня ведете? – спросил Эктор.

– Следуйте за мной.

– О, бегите, спешите, я буду за вами следовать хоть на край света.

То, что Кристина рассказывала уже Сидализе, она передала Эктору. Страдания, перенесенные ею в юные лета, довели сердце Эктора до безумия.

Он молча взял руку Кристины и поцеловал её, повторяя в душе клятву убить шевалье.

Кристина по выражению его лица поняла, что происходило в его сердце.

– Я вижу вас, – сказала она, улыбаясь, – и все забыто.

– Но, стало быть, теперь вы свободны?

– Конечно, раз могу быть с вами.

– Какой покровитель помог вашему освобождению?

– Все сделала покровительница.

– Сидализа?

– Вы угадали.

– Добрая душа.

– Она приехала вчера в Шеврез и бросилась мне на шею, не говоря ни слова. Я очень хорошо видела по её лицу, что она принесла добрые вести. «– Мы спасены» – сказала она, – вам найдено убежище и можете переселиться в него завтра же.»

– О, понимаю…Охотничий павильон мадам д'Аржансон.

– Да, именно.

– И вы туда переехали?

– В тот же вечер.

– Вы и ваш отец?

– Мы с отцом. Там я ничего не боюсь…Ведь мы под покровительством его светлости герцога Орлеанского, которому принадлежит дача?

– Только приказ короля может извлечь вас оттуда. Но король будет предупрежден.

– Сегодня 10 октября. Я хотела разделить с вами мое счастье, и я пришла.

– Одни в этом лесу?

– Мне казалось, – сказала она с простодушной нежностью, – что каждая потерянная минута была мной похищена у вас.

Если бы в эту минуту кто-нибудь шепнул на ухо Эктору, какая тайная связь существовала между ним и герцогиней Беррийской, он выслушал бы его с удивлением человека, не понимающего, о чем ему говорят. Он лишь спросил:

– Как вы отыскали меня среди этой охоты?

– Надежда была моей путеводительницей, и вы видите, что я хорошо сделала, следуя ей: она привела меня к вам.

– Но, – сказал встревоженный Эктор, – кто-нибудь мог вас встретить и все изменить?

– Кто знает меня при дворе? Я думаю, что шевалье там не бывает.

– Как знать.

– Что? – вздрогнула Кристина. – Вы полагаете, что этот человек…

– Я ничего не полагаю, Кристина, но всегда его опасаюсь.

– Хорошо, – сказала она, приближаясь к Эктору, – если я подвергалась какой-нибудь опасности, не вознаграждена ли я за это?

Такая самоотверженность наполнила сердце Эктора восхитительным волнением; слезы выступили у него на глазах, и он прижал Кристину к сердцу.

– Вы заслуживаете любви на всю жизнь!

– Я именно на это и надеюсь, – сказала она простодушно. – Я спрашивала о вас у пажа. Он мне сказал, что вы были с герцогиней Беррийской, но что вас потеряли из виду.

При имени принцессы Эктор немного покраснел.

– Я поехала аллеей, указанной пажом, – продолжала Кристина, – и аллея за аллеей, перекресток за перекрестком, ведомая тайным предчувствием, добралась до вас.

– И несмотря на расстояние, вы меня узнали?

– С первого взгляда. Прежде чем я бросила на вас взгляд, я угадала, что это вы, и ваш крик доказал мне, что я не ошиблась.

Эктор вздохнул свободно: Кристина не видела герцогини Беррийской.

Они выехали вместе из леса и поехали равниной.

Павильон, уступленный Эктору графиней д'Аржансон, находился недалеко от опушки леса, на склоне холма, осененного группой старых деревьев. Это было хорошенький маленький домик, белый и свежий, как лилия, всего в один этаж, возведенный посреди сада с множеством источников, водопадов и фонтанов.

Господин де Блетарен и Сидализа ожидали Кристину в дверях. Когда они увидели её в сопровождении Эктора, старик встал, а актриса побежала им навстречу. После первых объятий господина де Блетарена и его названного сына, Сидализа отвела Эктора в сторону.

– Ну, – сказала она, – я вижу, что мне здесь больше делать нечего, и убегаю.

– Уже! – Эктор взял её за руки.

– Не пятый ли это акт комедии?

– Чего-то ещё недостает.

– Свадьбы?

– Да.

– Эта развязка придет в свое время. Теперь нет ещё девяти часов, но если этого так желаете…

– Очень желаю.

– Неблагодарный, – возразила актриса, грозя ему пальчиком, – кто бы мог раньше сказать, что придет день, в который я, Сидализа, стану играть роль поверенной?

– Это, по крайней мере, оригинально.

– Вот это меня и доконало. Теперь выслушайте меня.

– Готов слушать, сколько вам будет угодно, – отвечал Эктор, смотревший искоса на комнату, где осталась Кристина.

– В этих словах много любезности, но мало истины.

– Сидализа!

– Хорошо, хорошо! Вы сказали мне это для того, чтобы я долго вас не задерживала. Я вас скоро отпущу…Я вырвала овечку из пасти волка, но волк может вернуться и бродить возле овчарни. Берегитесь.

– Я буду осторожен.

– С человеком, подобным шевалье, любые предосторожности не лишние. Предпринимайте их как можно больше.

– Постараюсь.

– Старый трагик, переделывающий из угождения мне римскую историю в любовную комедию, часто мне говорил о наслаждениях Капуи. Пусть этот павильон не будет вашей Капуей. Там, где засыпает Ганнибал, бодрствует римлянин, и римлянина зовут шевалье де Сент-Клер.

– Не бойтесь ничего.

– Хорошо. Но вы бойтесь всего.

– Герцог Орлеанский обещал заняться судьбой Кристины. Я ему напомню.

– Так лучше сделайте это сегодня, чем завтра, и лучше завтра, чем послезавтра.

Эктор пожал руку Сидализы, говорившей с жаром и решимостью.

– Еще слово, – сказала актриса в ту минуту, когда уже готова была уйти.

– Говорите.

– Если Фуркево спросит у вас, каким образом я открыла убежище Кристины, скажите ему, что ничего не знаете.

– Это будет справедливо.

– Хорошо. Больше я ничего от вас не требую.

Сидализа прыгнула в карету, ожидавшую её за стеной сада, и уехала.

Вечером Эктор простился с Кристиной и Блетареном, чтобы отправиться в Марли, где надеялся встретить герцога Орлеанского. Сказанное ему Сидализой не выходило у него из головы.

Герцог в игорном зале проигрывал свои дукаты её высочеству наследнице престола. Эктор выждал свободную минуту и отвел его в сторону.

– Мадмуазель де Блетарен переселилась в убежище, данное ей по милости мадам д'Аржансон, – сказал он.

– Вы не теряли времени, – заметил герцог.

– Я не теряю ничего, ваша светлость, даже памяти.

Герцог устремил на Эктора проницательный взгляд.

– То есть, – улыбнулся он, – раз я вам что-то обещал, вам хочется напомнить?

– Я никогда не осмелюсь этого сделать без позволения вашей светлости.

– Так я сделаю лучше…Я сам это вспомню. Дело касается отца мадмуазель де Блетарен, как мне кажется.

– Да, ваша светлость.

– Вы просили меня поговорить об этом с королем, и я обещал вам обратиться к лицу, более могущественному, чем я, так как я не имею никакого влияния на действия короля.

– Это опять-таки справедливо.

– Итак, маркиз, это уже сделано.

– Как, вы сделали милость…

– Случай представился сегодня вечером, я им воспользовался…Меня благосклонно выслушали, и через некоторое время я представлю вас этому всемогущему лицу. Но прежде чем действовать, оно хотело бы справиться, как велико было участие де Блетарена в возмущениях Фронды.

– Самое маловажное, – ответил Эктор.

– Я в том не сомневаюсь, – ответил принц, – но нужны доказательства, а ваше свидетельство, согласитесь, в подобном деле несколько подозрительно.

– Хорошо, я буду ждать.

– А я употреблю всю свою власть, чтобы вы ждали недолго.

– Ваша светлость, чем мне заслужить все эти милости?

– Любите меня немного, если это возможно, и не верьте хотя бы половине того зла, которое мне приписывают.

И герцог Орлеанский пошел к группе вельмож, оставив Эктора одного.

Зал был полон народа; разговаривали, играли, прогуливались. Но шум не доходил до слуха Эктора и глаза его не замечали происходившего. Он стал поодаль и углубился в свои мысли. Тут к нему подошел Поль, проходивший мимо.

– Как вы грустны! – сказал тот.

– Я? – спросил Эктор, внезапно пробужденный от своих мечтаний.

– Да, вы, я ведь не с великим султаном разговариваю.

– Мой милый граф, вы не знаток людских физиономий… Я счастлив.

– Незаметно. Вы стоите в углу, как страус посреди пустыни.

– Потому что мое счастье серьезно, мой друг.

Поль вздохнул.

– Вот почему, видно, мы со счастьем не ладим…Моя горесть происходит от моей веселости. Я перестану смеяться и посмотрю, не развеселит ли это меня, наконец.

Тут наступил час ужина короля, и молодые люди прервали беседу. Растворились двери, и принцы королевской крови отправились в комнаты короля. Эктор и Поль смешались с толпой поблизости от входа.

Вдруг герцогиня Беррийская возникла перед Эктором, и их взоры встретились. Она небрежно шагнула в его сторону.

– Вы не были при окончании охоты, мсье де Шавайе, – заметила она. – Вас не было видно, мне кажется.

– Правда, сударыня, я заблудился и опоздал.

Она сделала ещё шаг и, проходя мимо него, склонила за веером голову.

– До завтра, – сказала она живо, но тихо.

Эктор вздрогнул: он все позабыл, и это слово ему все напомнило. Следовало решать немедленно. Пока он почитал себя свободным, это похищение было безумием. Теперь же, после встречи с Кристиной, это было преступлением.

Эктор удержал Поля за руку и молча увлек его в противоположный конец зала.

– Вы были правы, мой друг, – сказал он.

– Я всегда прав, – отвечал Поль. – Но по какому поводу я прав в эту минуту?

– Некоторое время назад я совершил ошибку. Хорошенько поразмыслив, я вижу, что несчастлив.

– Вот новость! Впрочем, это не стоит того, чтобы огорчаться. Несчастье – обычное положение человека.

– Мое продолжается двадцать семь лет, а мне двадцать восемь…Считайте!

– Этот расчет меня не утешит…

– Есть несчастья, которые убивают.

– Они редки.

– Но есть.

– Да, как Бурбоны…Они есть, но их очень немного.

– Дуэль, например.

– От дуэли иногда умирают, но это не несчастье…

– Все зависит от того, как посмотреть…

– Вы, стало быть, деретесь?

– Да.

– Ну-ну. Это меня восхищает.

– О, не от чего.

– Как же! Ведь я буду на этом празднике?

– Да.

– Благодарю вас.

Поль дружески пожал руку Эктору и продолжал:

– Когда состоится ваша дуэль?

– Завтра.

– В котором часу?

– На рассвете.

– В каком же месте?

– Под Марлийским водопроводом есть свод, который я заметил мимоходом; трава гладкая, место ровное, вокруг деревья, и нет любопытных.

– Превосходно. Имя дворянина, с которым вы деретесь?

– Граф Поль-Эмиль де Фуркево.

ГЛАВА 44. ГОРДИЕВ УЗЕЛ

Фуркево отступил в удивлении.

– Как, вы деретесь со мной?

– Да, – отвечал спокойно Эктор.

На этот раз Поль подумал, что его друг сошел с ума, и в испуге посмотрел ему прямо в глаза.

– Это вас несколько удивляет? – заметил Эктор.

– Очень удивляет, – ответил граф.

– Жизнь так устроена, что не знаешь, что случится завтра.

– Звучит, конечно, прекрасно, но я ничего не понимаю. Вы шутите, я думаю.

– Совсем нет. Это очень серьезно.

– Вы хотите, чтобы мы дрались друг с другом?

– Хочу.

– Хорошо. Но скажите мне, по крайней мере, какая причина побуждает вас возобновить со мной туринскую шутку?

– Позвольте возвратиться немного назад и кое-что вам объяснить.

– Говорите.

– Помните ли, милый граф, что вы мне заметили насчет герцогини Беррийской?

– Конечно, и то, что я говорил, я подтверждаю.

– Итак, мой друг, вы были правы.

– Наконец-то вы соглашаетесь.

– Я не могу спорить с очевидным.

– Стало быть, с тех пор дело пошло?

– Оно не шло, а бежало.

– Вот что значит шестнадцать лет!

– Я достиг последней главы.

– Уже!

– Да.

– Каким тоном вы это говорите!

– Хотел бы я вас видеть на моем месте.

– Я тоже бы хотел.

Эктор улыбнулся. Поль топнул ногой.

– Все это не объясняет, – возразил он, – зачем вы хотите меня убить.

– У герцогини странные фантазии, и говоря вашим языком, она требует, чтобы я поступил с ней, как будто я Юпитер, а она Европа.

– Похищение!

Де Шавайе кивнул.

– Я вам удивляюсь, – вскричал Фуркево. – К вам приходит величайшее счастье, и вместо радости вы принимаете жалобный вид, от которого хочется плакать. Похищение! Да знаете ли, что из-за похищения герцогини я соглашусь получить сто ударов шпагой. Вы неблагодарный!

– Не забывайте о Кристине, – заметил Эктор.

– Кристина? При чем тут она? – вскричал Фуркево.

– Для вас ни при чем, но для меня – другое дело.

Поль покачал головой полушутя, полусерьезно. С минуту он смотрел на друга, барабанившего пальцами по пьедесталу статуи, и наконец произнес:

– Я взял бы одну и не оставил бы другой.

– Вы есть вы, а я есть я, и поневоле повинуюсь своей природе.

– Итак, вы решились не похищать герцогиню Беррийскую?

– Решился.

– Да покровительствует вам тень Сципиона, мне же вас жаль.

– Жалейте, сколько вам будет угодно, но исполните то, чего я требую.

– А, вы о дуэли?

– Да.

– Вы все об одном и том же. Посмотрим, какие у вас причины.

– Можно не похищать герцогиню, но для этого нужен предлог. Дуэль будет служить таким предлогом.

– Как вы ловко придумали, удивляюсь!

– Это же очень просто. Обе любви опутывают меня, как гордиев узел. И то, чего не могут развязать…

– Разрубают.

– Поэтому мы любезно будем драться, и вы мне нанесете удар шпагой.

– Я вам? Но вы же знаете, что это невозможно!

– Вам в том помогут.

– Конечно, если вы не будете защищаться.

– Вы должны будете меня ранить. Мне только того и нужно.

– Потом?

– Остальное само собой разумеется. Раненый, я ложусь в постель и не являюсь ко двору. Герцогиня забудет меня, и когда я вернусь в Версаль, о похищении и разговоров больше не будет.

– Прекрасно придумано.

– Итак, вы решаетесь?

– Как я могу вам отказать? Эта дуэль дает мне возможность оказать вам услугу и сделать глупость…Достаточно, чтобы убедить меня.

– Хорошо. Я вас буду ждать.

– На рассвете моя шпага и я будем к вашим услугам.

Двое молодых людей сделали несколько шагов по направлению к дворцу.

– Кстати, – спросил Поль, – а вдруг герцогиня станет упорствовать в своей любви к вам?

Эктор пожал плечами.

– Вы знаете, что прихоти – это розы души и живут одно утро.

– Это справедливо, но бывает, что когда оборачиваются спиной к счастью, оно начинает вас преследовать.

– Тогда я приму крайние меры.

– Какие?

– Я женюсь.

– Самоубийство, – весело воскликнул Поль, – это геройство.

– Нет, это любовь.

На другой день все произошло, как условились: два друга стали под аркадами Марлийского водопровода в присутствии секундантов. Они вежливо раскланялись и бросили шляпы на траву.

– Итак, вы настаиваете, маркиз? – сказал Поль с важным видом.

– Вы знаете, граф, что я никогда не отказываюсь от своих слов, – отвечал тем же тоном Шавайе, едва удерживаясь от смеха.

– Так начнем, мсье.

Эктор и Поль выхватили шпаги.

– По крайней мере, забудем прошлое, граф, что бы ни случилось, – сказал Эктор, протягивая руку противнику.

– Я и не думал иначе!

И, наклонившись к уху Эктора, Поль тихо прибавил:

– Не забудьте быть очень неловким.

– Сделаю в лучшем виде.

– Если вы меня убьете из-за такой глупости, я умру безутешным.

Эктор лишь улыбнулся. Два дворянина поклонились и скрестили оружие.

Эктор защищался достаточно для серьезной дуэли, после чего позволил себе пропустить укол шпагой в плечо. Брызнула кровь, и Фуркево опустил клинок.

– Вы, кажется, ранены? – произнес он.

– Мне самому тоже так кажется…Однако, если вам угодно продолжать…

– Нет, нет, – отвечал Поль, смеясь, – не стоит умирать из-за подобной безделицы.

Завязавши платком рану, Эктор поблагодарил своего секунданта, Фуркево – своего. Двое молодых людей сели в карету и отправились в Париж.

– Теперь вам следует, – сказал Эктор, – предупредить герцогиню Беррийскую о случившемся.

– Да, поручение довольно щекотливое.

– Поэтому-то я и доверяю его вам.

– Это очень любезно с вашей стороны, однако что я скажу ей?

– Что хотите.

– Скоро сказано, но трудно выполнить. Милая прихоть хорошенькой женщины родилась в её сердце…

– В сердце? – с недоверчивым видом прервал Эктор.

– Или ещё где хотите, – отмахнулся Поль. – Место не влияет на каприз, и как тяжкий шмель, опускающийся на распустившуюся розу, я грубо раздавлю все мечты её весны. Но мой поступок отвратителен, смешон, сумасброден…Он не согласуется с правилами всей моей жизни, и я заслуживаю, чтобы первый бродяга проколол меня насквозь шпагой за мое согласие на вашу затею…Если она заплачет, что я сделаю с её слезами?

– Но, – возразил Эктор, – мифология, на которую вы ссылаетесь так часто, не говорит, что покинутая Ариадна умерла с горя.

Поль посмотрел пристально в глаза Эктору.

– Уж не думаете ли вы, что я способен играть роль торжествующего Бахуса?

– А почему?

– Счастье делает вас неверующим и легкомысленным одновременно. Влюбленный в мадмуазель де Блетарен, вы не думаете, что она могла бы вас когда-нибудь забыть. Равнодушный к герцогине Беррийской, вы считаете, что она забудет вас завтра же. Одной вы охотно согласились бы выдать свидетельство вечной верности. И вы же готовы усомниться в постоянстве другой. Сердце человека – лабиринт.

– Потому-то я и советую вам взять нить Ариадны, – отвечал, смеясь, Эктор.

С наступлением вечера, весь укутавшись от чужих глаз, Эктор отправился в карете в павильон Кристины.

Кристина побледнела при виде крови, но Эктор успокоил её.

– Мне осталось только это средство, чтобы не разлучаться с вами, и я к нему прибегнул, – сказал он.

– Дуэль! – вскричала она.

– Да, – подтвердил несколько смущенный Эктор, – дуэль без причины, последствия которой соединят меня с вами.

Кристина умолкла и не очень жаловалась на рану, принуждавшую мсье де Шавайе оставаться дома.

В тот же день Фуркево возвратился в Версаль, куда переехал двор. Его живой характер заставлял видеть лишь приятную сторону возложенного на него странного поручения. То, что ужасало его в первую минуту, теперь забавляло.

Когда он вступил в игорный зал, герцогиня Беррийская, по обыкновению, занимала один из столов; её окружала многочисленная толпа. Дукаты сыпались на бархат.

Полю удалось поместиться возле герцогини. Нужен был лишь случай с ней заговорить.

Принцесса казалась очень занятой игрой, но внимательный и предупрежденный наблюдатель, каким был Фуркево, мог заметить взгляды, бросаемые ею повсюду украдкой.

»– Ладно, – подумал Поль, – наступила минута нанести первый удар.»

Он бросил несколько дукатов на стол и закашлялся, как герой комедии, желающий привлечь к себе внимание.

Герцогиня Беррийская подняла на него глаза.

– А, вот и вы, мсье де Фуркево, – сказала она, – вы приехали поздновато.

»– Она говорит со мной, но думает о нем, – сказал он сам себе. – Как гибок наш язык для выражения того, в чем мы не хотим признаться.»

И громко произнес:

– Я замечаю не с сегодняшнего дня, сударыня, непостоянство времени наоборот. Когда дело касается вашего высочества, время – олень, и благодаря его проказам в часе только пятнадцать минут. Я спешу, приезжаю. Но слишком поздно. Сударыня, когда мы возле вас, запретите времени идти.

Герцогиня Беррийская кротко улыбнулась.

– Останьтесь, мсье, – сказала она, – мы постараемся это исполнить.

Она начала игру и выиграла; золотые волны хлынули в её нежные руки.

Ее глаза быстро скользнули по толпе и вновь остановились на Поле.

– Вы, кажется, проигрываете, – заметила она.

– Да, сударыня…Еще три подобных хода, и вам нужен будет казначей.

Принцесса, тасовавшая карты, подняла свой огненный взгляд на Фуркево.

– Мсье де Шавайе прекрасно исполняет эту должность, – сказала она. – Не видели ли вы его?

– Ах, сударыня, какой удар был бы для маркиза, если бы он вас услышал!

– Что же ужасного в моих словах?

– Их любезность, – ответил Поль.

Герцогиня сдала карты и снова выиграла; дукаты сыпались в её руки.

– Ваши слова загадочны, – возразила она. – Объяснитесь.

– Если приехать поздно – всего лишь неприятно, не быть совсем – ну не несчастье ли?

Сверкающие глаза герцогини впились в лицо Фуркево, потом внезапно потупились.

Поль видел, как она побледнела под румянами. Тасуя карты дрожащей рукой, она молчала несколько минут, и наконец возразила:

– Но как бы поздно не приезжали, однако приезжают.

Поль покачал головой.

– Ни поздно, ни рано, сударыня.

Эти слова были произнесены таким серьезным голосом, что принцесса вздрогнула.

Разговор в ту же минуту стих. Игра продолжалась, прерываемая только восклицаниями.

»– Лед тронулся, – подумал Поль, – или я разучился понимать сердце женщины, или она станет меня расспрашивать.»

Он вынул из кармана горсть дукатов и очень серьезно принялся за игру. Герцогиня не обращала на него внимания; он не смотрел на нее.

По окончании игры герцогиня встала; легкое движение её длинных ресниц предупредило Фуркево. Это движение было почти незаметно, но его проницательный и верный взгляд все понял. Он пошел за герцогиней Беррийской в сад.

Она вошла в аллею, которая вела к бассейну Аполлона.

В ту минуту, когда герцогиня обернулась, Поль был рядом.

– Это вы? – она искусно притворилась удивленной. – Я думала, вы далеко…

– Я должен бы быть далеко, потому что вы желаете быть одни. Но вечер – час раздумий. Я думал о Венере, сияющей в небе, и следовал за вами против воли.

После этого небольшого мадригала Фуркево поклонился, как человек, готовый удалиться.

– Нет, – живо прибавила герцогиня, – раз вы уж здесь, так оставайтесь.

»– Наконец-то, – подумал Поль. – Сколько хитростей, чтобы добиться немного откровенности.»

– Кстати, – простодушно спросила герцогиня, – что это вы говорили мне за игрой? Я вас не поняла.

– Но, – отвечал Поль столь же простодушно, – я, кажется, говорил о непостоянстве времени…

– Да, сначала, но потом…

– Сударыня, я не смею о том вспомнить.

– Хорошо, я буду смелее, чем вы.

– Так помогите мне, сударыня.

– Вы говорили, кажется, о де Шавайе.

– Точно.

– По этому поводу вы задали какую-то загадку, решить которую я совершенно не могу.

– Это и есть причина моего смущения.

– Вы пробуждаете мое любопытство.

– Поэтому я должен объясниться?

– Сию же минуту, если не боитесь меня разгневать.

– О, сударыня, эта угроза возвращает мне мою смелость…Я скажу.

– А я слушаю.

– Но прежде, сударыня, простите ли вы меня?

– В загадке, стало быть, таится преступление?

– Почти.

– Хорошо! Вы обратитесь к отцу Телье, и он даст вам отпущение грехов.

– Берегитесь, сударыня, дело ведь идет о казначее вашего королевского высочества. А до этого рода преступлений отцу Телье нет дела.

– Да говорите же, я умираю от нетерпения.

– Итак, сударыня, казначей вашего высочества дрался на дуэли.

Герцогиня поспешно переспросила:

– На дуэли, вы говорите?

– Да, сударыня.

– И его не было, потому что он…

– Ранен, – живо прервал её Фуркево.

Герцогиня Беррийская побледнела и оперлась на мраморный пьедестал бога Пана, игравшего на флейте.

– Жизнь де Шавайе вне опасности, – продолжал Поль, – но он довольно серьезно ранен и будет оставаться в совершенном уединении на протяжении шести недель или двух месяцев.

Принцесса поднесла платок к немного дрогнувшим устам и посмотрела на собеседника.

– Вы не напрасно колебались, граф, – сказал она, – королевские указы так строги. Но открывшись мне, вы забыли только одно.

– Что именно, сударыня?

– Имя противника господина де Шавайе.

»– Вот, наконец, переходим к главному,» – подумал Поль.

– Что ж, вы опять колеблетесь? – продолжала она.

– Он перед вами, сударыня.

– Вы, вы, его друг, самый искренний! Это невозможно, – вскричала она.

– Если другой утверждал бы мне это, я усомнился бы, как ваше высочество. Но согласитесь, сударыня, что мое свидетельство в этом случае не может быть подозрительным.

– Причина этой дуэли, причина, мсье?

– Причина, сударыня, из числа тех, – отвечал Поль, смело преклоняя колено, – которые поверяют на исповеди, шепчут в летние ночи нежному зефиру, пересказывают внимательным и молчаливым озерам. Ее нетрудно угадать!

Дерзость этого движения и ещё более неожиданность этих речей смутили герцогиню Беррийскую. Взволнованная и раскрасневшаяся, она смотрела на молодого человека, стоящего на коленях, и сделала, наконец, ему знак встать.

Поль грустно покачал головой.

– Нет, сударыня, не прежде, чем вы простите мне мое преступление. Я не заслужил этой милости и надеюсь только на ваше великодушие.

– Но, мсье, встаньте же; кто-нибудь может зайти и вас застать…

Поль думал, что он бы точно мог заночевать в Бастилии, войди сейчас кто-нибудь. Но такая безделица его не пугала.

– Мне нужно прощение моей вины, сударыня. Если я не получу его, я останусь у ваших ног с опасностью умереть.

– Ну, мсье, не умирайте, – вздохнула принцесса. – Довольно и одного раненого. Я принуждена вам простить…Но с условием.

– Приказывайте, сударыня.

– Не возобновляйте нашего разговора.

В аллее послышались шаги, и герцогиня исчезла, подобно лани.

Поль видел, как она бежала во мраке, и встал.

»– Не прав ли был Эктор?» – подумал он.