Текст книги "Косметика врага"

– Конечно. Ведь я – это живущий в тебе дьявол. А у дьявола ответ есть на все.

– Но меня это не убеждает. Кстати, путешествие в Барселону – это тоже ваша работа?

– Нет-нет. И рейс задержали не из-за меня. Я не звонил ни твоему шефу, ни в диспетчерскую аэропорта.

– К чему тогда было городить столько небылиц?

– Чтобы заставить тебя расколоться. Если бы ты меня вовремя убил, тебе не пришлось бы выслушивать столько неприятных откровений.

– Почему вы выбрали для этого аэропорт?

– Вылет задерживается. Вынужденное ожидание, и ты не знаешь, чем заняться. Таких людей, как ты, можно захватить врасплох, только если случается что-то неожиданное и они оказываются не у дел. Да еще эта дата, десятая годовщина со дня смерти твоей жены, которая уже с утра тревожит твое подсознание: ты созрел, чтобы открыть глаза. В твоем мыслительном компьютере уже завелся вирус, и с этим ничего не поделаешь. Вот почему ты слышишь меня, даже когда затыкаешь уши.

– Расскажите, что же произошло на самом деле!

– С чего это вдруг ты так заторопился?

– Если я действительно убил Изабель, то хочу знать, почему я это сделал.

– Потому что ты ее любил. Кого любят, того и убивают.

– По-вашему, я пришел домой и без всякой причины зарезал ножом свою жену?

– Тобою двигала лишь любовь – любовь, которая тяготеет к разрушению.

– Громкие и бессмысленные слова.

– А я сижу в тебе и знаю, что говорю. Посмотри правде в глаза: жизнь так устроена, что у каждого влюбленного, тем более страстно влюбленного человека в какой-то миг может возникнуть желание убить свою жену. Я и есть этот миг. Большинство старается подавлять в себе подобные страшные мысли и темные стороны своего я. А ты не похож на других. Ты даже не подозревал, что в тебе живет убийца. Как и тайный любитель хот-догов и мнимый насильник, по ночам нападающий на женщин на кладбищах. Но сегодня в твоем мозгу что-то стряслось, и ты нос к носу столкнулся с ними. И тебе, естественно, трудно поверить, что все они живут в тебе.

– Вы ничем не можете подтвердить свою галиматью. Так почему же я должен верить вам на слово?

– Вещественные улики зачастую только уводят в сторону, а вовсе не подтверждают истину. Ну, хорошо, а что ты скажешь на это? В пятницу, двадцать четвертого марта тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, около семи вечера, ты неожиданно вернулся домой. Изабель показалось, что ты какой-то странный. И все потому, что она впервые столкнулась с Текстором Текселем. Это был ты и в то же время не ты. Обычно ты нравишься женщинам, а я – нет. Но в тот день ты почему-то не понравился Изабель. Ты молча смотрел на нее моими глазами сексуально озабоченного подонка. Ты крепко обнял ее, но она с отвращением оттолкнула тебя. Ты снова попытался обнять ее. Но она снова отстранилась от тебя и, чтобы подчеркнуть свой отказ, села на диван и отвернулась в сторону. Тебя возмутило, что она не желает иметь дело с Текстором Текселем. Ты отправился на кухню и взял самый большой нож. Ты подошел к ней, но она не заподозрила дурного. И ты несколько раз вонзил нож в ее тело. Никто из вас не произнес ни слова.

Молчание.

– Но я ничего не помню, – упрямо произнес Жером.

– Ну и что? Зато я помню.

– Перед этим вы излагали совершенно иную версию. А когда я услышу третью или четвертую версию этого убийства?

– Я тебе рассказал версию Текстора Текселя, которая не противоречит версии Жерома Ангюста. В тот день жена с отвращением оттолкнула тебя, потому что распознала в тебе чудовище, которое во сне с наслаждением насилует женщин. По твоей версии все произошло молча, без слов, а по моей – у Текстора Текселя состоялся мысленный диалог с Изабель. В своей версии я ссылался на Адама и Еву, и это было вполне уместно, потому что в Библии также существуют две версии этой истории. Там знаменитая история грехопадения рассказывается дважды. Можно подумать, что рассказчику эта история доставляла большое удовольствие.

– А мне – нет.

– Тем хуже для тебя. Зарезав жену, ты прихватил с собой нож и возвратился в свою контору. Там ты успокоился и снова стал Жеромом Ангюстом. Все вернулось на свои места. И ты был вполне счастлив и доволен.

– Это был последний раз в жизни, когда я был счастлив и доволен.

– Спустя час, около восьми вечера, ты вернулся домой, в радостном предвкушении уик-энда.

– Я открыл дверь и увидел страшную картину.

– Которую ты – как автор – уже видел.

– Я закричал от ужаса и отчаяния. Прибежали соседи. Они вызвали полицию. Когда меня допрашивали, я был совершенно не в себе. Убийцу так и не нашли.

– Я же тебе говорил, что ты совершил идеальное преступление!

– Да, самое отвратительное преступление.

– Не очень-то зазнавайся. Этот белый воротничок только что узнал, что прирезал собственную жену, а потому сразу же вообразил себя отпетым негодяем и заболел манией величия. Не забывай, что ты всего-навсего любитель.

– Не знаю, кто вы: я или нет, но я вас ненавижу!

– Хочешь еще доказательство? Доставай мобильник и звони своей секретарше.

– Зачем?

– Делай, что тебе говорят.

– Но я хочу знать, зачем!

– Если будешь спорить, я сам ей позвоню.

Ангюст достает мобильный телефон и набирает номер.

– Катрин? Это Жером. Извините, что беспокою вас.

– Попроси ее открыть последний ящик твоего стола, с левой стороны, и пусть она заглянет под бумаги.

– Можно вас попросить о небольшой услуге? Откройте последний ящик моего стола, с левой стороны, и загляните под бумаги. Спасибо. Я буду ждать у телефона.

– Как ты думаешь, что она там найдет, твоя милая Катрин?

– Понятия не имею. Я не открывал этот ящик уже… Алло, да-да, Катрин. Что? Спасибо. Я давно потерял его. Извините за беспокойство. До скорого.

Ангюст отключил телефон. Лицо его покрыла смертельная бледность.

– Ну вот видишь, – улыбнулся Текстор. – Она нашла нож. Он десять лет пролежал в этом ящике. Браво, ты вел себя безупречно. Твой голос ни разу не дрогнул. Катрин ничего не заподозрила.

– Это ничего не доказывает. Вы его сами туда подбросили!

– Ну конечно, я. Кто же еще!

– А, вы сознаетесь!

– Я уже давно сознался.

– Вы улучили момент, когда Катрин не было на месте, пробрались в мой кабинет и подложили его в стол…

– Послушай! Ведь я – это ты. Зачем же мне тайком пробираться в твой кабинет?

Ангюст закрыл голову руками.

– Если вы – это я, почему же я тогда ничего не помню?

– А тебе и не нужно помнить. Достаточно, что я за тебя все помню.

– Я совершил только это преступление?

– А тебе этого мало?

– Я не хочу, чтобы вы от меня что-то скрывали.

– Успокойся. Ты любил только одного человека – Изабель. И убил только ее. Ты впервые увидел ее на кладбище и все сделал, чтобы она уже никогда не покидала места вашей первой встречи.

– Никак не могу поверить! Я так любил Изабель!

– Я знаю. Я тоже любил ее до безумия. Но если ты мне по-прежнему не веришь, есть безошибочный способ проверить правдивость моих слов.

– Что?

– Не понимаешь?

– Нет.

– Но ведь я тебя уже просил об этом.

– Убить вас?

– Если ты убьешь меня, а сам останешься жив, значит, ты не убивал свою жену.

– Но буду виновен в вашем убийстве.

– Придется пойти на риск.

– В этом случае я буду рисковать своей жизнью.

– Конечно, а чем же еще? Когда идут на риск, то всегда рискуют жизнью. Только жизнью, и ничем больше. А кто не рискует, тот и не живет.

– А если я погибну?

– Но ведь ты в любом случае погибнешь.

– Вы не понимаете. Если я убью вас и вы не я, то остаток своих дней я проведу в тюрьме!

– А если ты не убьешь меня, то тебе гарантирована еще более страшная тюрьма, потому до конца своих дней ты будешь мучиться вопросом: убил ты свою жену или нет?

– Но я буду на свободе.

Текстор расхохотался.

– На свободе? Ты, на свободе? И ты это называешь свободой? Твоя жизнь разбита, работа осточертела – и это, по-твоему, свобода? А ты знаешь, что тебя ждут бессонные ночи, во время которых ты будешь без конца изгонять из себя затаившегося в тебе преступника? И это называется свобода?

– Какой кошмар! – произнес Ангюст, качая головой.

– Да, кошмар, но у тебя есть выход. Один-единственный, но самый надежный выход.

– Я так и не понял, кто вы на самом деле, но вы загнали меня в тупик.

– Ты сам себя в него загнал, старина.

– Избавьте меня от своей гнусной фамильярности!

– Господин Жером Ангюст слишком большая шишка, чтобы к нему обращались на «ты»?

– Вы разрушили мне всю жизнь. Неужели вам этого мало?

– Странная манера обвинять других в том, что им разрушили жизнь. Хотя сами они с успехом разрушают ее без всякой посторонней помощи.

– Замолчите!

– Не любишь, когда тебе говорят правду? Но ведь ты знаешь, что я прав. И знаешь, что убил свою жену. Ты это чувствуешь.

– Ничего я не чувствую!

– Если бы тебя не мучили сомнения, ты бы так не страдал.

Тексель смеется.

– Вам смешно?

– Если бы ты видел себя со стороны! Жалкое зрелище!

Ангюста захлестнула ненависть. Мощная волна ярости заставила его вскочить с места и ринуться на своего врага. Схватив его за отвороты пиджака, он крикнул:

– Вам все еще смешно?

– Смешнее не бывает!

– Вы не боитесь смерти?

– А ты, Жером?

– Я больше ничего не боюсь!

– Тогда давай!

Ангюст со всей силы толкнул Текселя на близлежащую стену. Ему было наплевать на окружающих. Ненависть вытеснила в нем все прочие чувства и заполнила его целиком, до самых кончиков пальцев.

– Смешно?

– Когда же ты перейдешь на «ты»?

– Так подыхай же!

– Наконец-то! – возликовал Текстор.

Ангюст сжал руками голову своего врага и несколько раз стукнул ее об стену, издавая при этом радостные вопли:

– Свободен! Свободен! Свободен!

Он торжествовал и бил снова и снова.

Когда черный ящик Текселя раскололся, Жером испытал глубокое облегчение.

Он бросил его тело наземь и удалился прочь.

* * *

Двадцать четвертого марта тысяча девятьсот девяностого года пассажиры, ожидавшие вылета в Барселону, оказались свидетелями странного происшествия. Рейс задерживался почти на три часа, когда вдруг один из пассажиров вскочил с места и начал со всей силы биться головой об стену. Он пребывал в такой дикой ярости, что никто не решился его остановить. Он бился об стену до тех пор, пока его не настигла смерть.

Свидетели этого загадочного самоубийства заметили, что всякий раз, когда человек ударялся об стену, он кричал:

– Свободен! Свободен! Свободен!