Текст книги "Сейчас и больше никогда"

Глава 9

«Российские военные столкнулись с упорным и искусно организованным сопротивлением чеченских боевиков. Несмотря на занятие главного города республики Грозного, большей части территории Чечни, оттеснение боевиков в горные районы, массированные артобстрелы и бомбовые удары с воздуха, полностью разгромить сепаратистов не удавалось. Боевики применяли тактику партизанской борьбы и террористических актов (нападение Шамиля Басаева на Буденновск и захват больницы с заложниками, рейд С. Радуева в Дагестан)».

www.mignews.com/ События в СНГ

Из гостиницы «Заря» Дмитрий приехал домой. Как ни странно, Елена еще спала. Глядя в ее бледное измученное лицо, Дмитрий тихонько ее окликнул. Елена, словно из забытья, что-то буркнула не просыпаясь. Он присел к ней на край кровати, закурил.

В комнате было сонно и глухо, совсем не слышно городского шума. Точно время остановилось, вздохнул Дмитрий, невольно прислушиваясь к далекому журчанию воды в унитазе и работающему где-то телевизору.

Захотелось спать. Дмитрий сходил умыться, разделся и с удовольствием влез под одеяло. Здесь душно пахло Еленой. Он обнял ее горячее разоспавшееся тело, механически отметив его какую-то рыхлость в сравнении с Сашиным, и тотчас же провалился в сон.

Их обоих разбудил телефонный звонок. Дмитрий притворился спящим, и Елена взяла трубку.

Она говорила, приподнявшись на локте, а Дмитрий видел перед собой ее грудь, выглядывающую из съехавшего выреза ночной рубашки. И Дмитрию вдруг захотелось Елену. «Ни к селу ни к городу», – мысленно усмехнулся он. Желание прогнало остатки сна.

Закончив разговор, Елена опустилась на подушку.

– Дим… – Она поняла, что он не спит.

Дмитрий, не открывая глаз, выпростал из-под одеяла руку и положил ее на Еленину грудь.

– Как с машиной? – Она тихо засмеялась. – Устал?

Вместо ответа, он тихонько сжал и разжал ее грудь.

– Димка! Ты хочешь?! – интимно прощебетала Елена и схватила его руку. Его желание мгновенно успокоило ее, и к прошедшей ночи они больше не возвращались.

…После они опять уснули. Когда Дмитрий проснулся, он увидел веселые глаза Елены. Она обеими руками обнимала, точно держала его.

– Дим!.. – горячо дохнула Елена ему в лицо. – А давай сегодня устроим выходной?!

– Давай… – сразу согласился он. Тащиться по делам, даже думать о них было сейчас тяжко.

– Погуляем, как раньше. Сходим куда-нибудь.

– С удовольствием.

– Помнишь, как мы гуляли с тобой, когда только познакомились?

– Что на тебя нашло сегодня? – улыбнулся Дмитрий.

– Не знаю, Димка, – ностальгически вздохнула Елена. – Пока тебя не было, ты знаешь, я все передумала. Перебрала всю нашу жизнь. Помнишь, как мы с тобой встречались, гуляли?

– Лен, как же не помнить такое?! Мы встречались с тобой в самых романтических местах на свете. На бульварах…

Напившись крепкого кофе, они отправились гулять на бульвары. Елена то взволнованно молчала, то вдруг начинала говорить поспешно, припоминая все новые подробности и детали их первых встреч, которые Дмитрий давным-давно забыл и теперь даже вспомнить не мог. Елена теребила его за рукав, требуя сочувствия.

– Вот в этом доме, да, именно тут, помнишь, раньше был продуктовый магазин. Однажды там давали сухое грузинское вино? И мы взяли две бутылки.

– Помню, – рассеянно соглашался Дмитрий.

– И пили это вино потом весь вечер. Так весело нам было! А около кинотеатра «Новороссийск» был бар, помнишь, в народе называемый «Малая земля». Там всегда выстраивалась длиннющая очередь на вход…

– А где их тогда не было, очередей?!

– Один раз мы пришли туда, помнишь, а там…

Дмитрий остановился у здания в классическом стиле с белыми медальонами с изображением античных героев.

– Музыкальная школа, – произнес он, – где учатся замечательно играть на скрипке. А напротив вон, через дорогу, вместо этого кабачка была булочная-кондитерская. Помнишь?

Они заглянули в «12-й стул». Дмитрий заказал ананасы в шампанском и водку с королевскими креветками. «Всего лишь сутки назад мы были с ней здесь, – грустно подумал он, глядя на столик, за которым они с Сашей так давно и так недавно сидели. – Неужели это было?! Волшебная сказка…» На него навалилась тоска. Он опять увидел здесь Сашу. Ее серые глаза…

Официантка, расставляя тарелки с заказом, многозначительно и игриво взглянула на Дмитрия. Она видела его здесь вчера с Сашей. А сегодня, даже за тем же столом, уже с другой. И наверное, с точки зрения официантки, эта была получше первой, Саши. Дмитрий горестно улыбнулся. «Квартира! Во что бы то ни стало! И как можно быстрее! – Он выудил ананасовую дольку из шампанского и решительно съел ее. – Покупка квартиры – главнейший вопрос!..»

Время шло, а Саша все не ехала из своего Губернского Города, и поиском квартиры Дмитрий занялся один. Довольно быстро, почти в день обращения, ему нашли неправдоподобно крохотную двушку в старинном, бывшем доходном, доме на Сашиной улице. Предлагая этот вариант, риелтор подозрительно вилял как уж на сковородке, расхваливая местоположение квартиры, «антикварность» самого дома, в котором часто «бывали в разное время артист Станиславский, писатель Телешов и генерал от поэзии Александр Блок».

Предчувствуя какой-то подвох, Дмитрий поехал смотреть «эксклюзивную двушку» и на месте быстро разобрался в ее уникальности.

Двушкой оказалась всего лишь комната в дремучей коммуналке, перегороженная фанерными стенками, с доморощенно оборудованным санузлом. И по документам двушка проходила как комната.

Квартир в Сашином доме не продавалось вовсе. Правда, в одном маленьком агентстве Дмитрия заверили, что «ради такого случая» они расселят жильцов из заветной Сашиной однушки. С Дмитрия агенты потребовали задаток. Но дело сразу начало пробуксовывать. Дмитрий регулярно заглядывал и звонил в контору, интересуясь ходом расселения, но неожиданно, в одно прекрасное солнечное утро с голубым уже весенним небом и веселой капелью с крыш, само агентство переселилось в никому не известном направлении.

Нет, с бульварами явно ничего не получалось. Одно-, двух– и даже трехкомнатных квартир там фактически не существовало. Вот расселить семикомнатную коммуналку в доме, нуждающемся в основательном ремонте, – это сколько угодно.

Однако подходящий вариант все же был найден. Не на бульварах, но в непосредственной близости от них – на тихом берегу Обводного канала в Замоскворечье, в доме начала XX века после капитального ремонта с заменой перекрытий – прекрасная двухкомнатная квартира с видом на Болотную площадь, английское посольство и красные башни Кремля вдали.

Увидев квартиру, Дмитрий понял, что ее-то он и искал. Как зачарованный, глубоко засунув руки в карманы распахнутого пальто, Дмитрий бродил по светлым, пахнущим недавним ремонтом комнатам, подолгу останавливаясь у окон, взбудораженно наблюдая, как люди на улице спешат по своим неотложным делам. Здесь ему нравилось все: и дешевенькие, еще влажные обои, и старинный скрип нового паркета, и еще липкие подоконники, и даже запачканные белой краской оконные стекла.

Здесь было все здорово, даже туалет с окном, из которого открывался очаровательный вид на крыши старой Москвы.

Вечером того же дня Дмитрий приехал в риелторскую контору оформлять покупку. И тут-то выяснилась пренеприятная мелочь – от него потребовалось согласие на сделку супруги.

– Деньги, нажитые в браке, являются собственностью обоих супругов, – вздохнул риелтор, заметив смятение в глазах Дмитрия. – И распоряжаться деньгами вы можете лишь с согласия жены…

Плюхнувшись в машину, Дмитрий сразу позвонил Саше. Выход был один – оформлять квартиру на нее.

– Сань!.. – От волнения у него сорвался голос. – Ты можешь сейчас же приехать в Москву?

– Дима!.. – счастливо вздохнула Саша. – Прямо сейчас приехать?!

– Да! Очень срочно, Санек!

– Хорошо. Приеду… Но ты даже не представляешь себе, как я соскучилась по тебе!

– Значит, во сколько тебя ждать?

– Во сколько? – радостно растерялась она. – Не знаю. Я приеду и сразу позвоню тебе. И ты придешь ко мне.

– Куда?

– Как в прошлый раз. В гостиницу, хочешь?

– Нет же, Сань! Нет!..

– Нет?! – Она смешалась. – Не придешь в гостиницу?

– Во сколько, Саш, ты будешь в Москве?

– Ну вот смотри… Завтра я постараюсь уладить поскорее все дела. И вечером попробую отпроситься у нашей шефини…

– Не пойдет!..

– Не пойдет… – эхом повторила Саша.

– Сань! Тогда не отпрашивайся!

– Нет? – безвольно переспросила она. – Не надо отпрашиваться?

– Саня! Я завтра сам приеду к тебе!..

– Дима?! Приедешь ко мне?! Во сколько?!

Глава 10

Отзывы прессы о спектакле режиссера Г. Волчек по пьесе Н. Коляды «Мы едем, едем, едем…»:

«Людям, типажи которых схвачены в пьесе, в сущности, нечем жить: кроме песенок, вынесенных ими из счастливого советского детства, – в душе ничего. Вместо мира, в котором «открыты все пути», им достались джунгли, где все воюют, воруют, хватают, рвут и «все места захвачены». Поэтому какой-нибудь детсадовский зайчик, или «летка-енка» оттепельных времен, или вечное «Мы едем, едем, едем…» оказываются в душах единственным светлым пятном.

Впервые долетел до нас панический вопль нынешних сорокалетних, отказавшихся от своего тоталитарно-социалистического детства и пущенных в рынок, – вопль о духовной пустоте, наскоро прикрытой челночными тряпками».

«Вечерний клуб»

«И уж совсем страшно станет после таких слов: «М и х а и л   Г р и г о р ь е в и ч.  У меня ужасная душа;  З и н а.  Самая страшная душа среди вас – я;  H и н а.  Некрасивее меня среди вас нету. Страшнее меня только моя жизнь».

«Московский комсомолец»

«Если вдуматься, несколько поколений наших людей одно лишь детство и могут назвать счастливой порой своей жизни. Просто потому, что оно у них было золотое и единственное.

В спектакле есть взрослые, которые дети, – это неказистый рыцарь из Энергонадзора Миша и искренняя, нескладная клуша-домработница Нина. А есть взрослые, которые взрослые, – это хозяйка квартиры Зина, жлобина, стерва, психопатка. И кто бы мог подумать, что общая неприятность – сбежавшая из клетки змея – объединит этих людей. Из-под жуткого словесного мусора прорастают иные мысли, иные чувства. Будьте как дети, повторяют Коляда и Волчек. И тогда даже страшная гадина, свернувшаяся клубком, мирно уснет у ваших ног…»

«Известия»

«Все это смешно и грустно. Но больше грустно, как это часто бывает в трагикомедиях. И от этой грусти хочется бежать, закрыв глаза, неведомо куда. Ехать-ехать-ехать. Однако создатели спектакля просто хотели поговорить о самоценности человека как такового, о том, что он такое сам по себе, независимо от того, стал он кем-то или нет…

Просто встретились три одиночества. А два из них, судя по всему, еще и полюбили друг друга. И к этому неожиданно возникшему теплу потянулась даже удравшая, тоже, видимо, одинокая рептилия…»

«Экран и сцена»

Всю зиму Саша не получала командировок в Москву.

Шефиня что-то темнила, ссылалась на отсутствие у журнала средств. А что там на самом деле – поди проверь…

Саша по-прежнему много работала. Подготовила объемистый материал о проблемах образования в современной России. Коммерциализация образования, утверждала Сашина статья, порождает серьезные социальные проблемы. Правительство энергично сокращает расходы на содержание вузов и школ. За все теперь должны платить сами учащиеся: за пользование библиотеками и лингафонными кабинетами, компьютерными классами, лабораториями, спортзалами, бассейнами и т. п. «Таким образом, – подводила итоги Саша, – из вузов будут вытесняться бедные: нет денег – не попадешь в библиотеку, не попадешь в компьютерный зал, значит, не сдашь экзамен, следовательно, будешь отчислен – формально не за бедность, а за неуспеваемость».

У статьи нашлось немало сторонников из числа простых смертных и множество недоброжелателей – преимущественно отцов города. Все закончилось круглым столом в редакции «Bête noire», его трансляцией по местному телевидению и бешеной Сашиной популярностью.

Популярность, однако, оказалась чревата непредсказуемыми проблемами. В начале лета, наконец, явилась возможность поехать в Москву, но шефиня отрицательно покачала головой:

– Не следует покидать Город, находясь на пике известности!

– Но несколько дней. Неужели они изменят что-то?! Три, два… неделя – максимум?! – не сдержавшись, горячо спросила Саша.

– И два дня могут сыграть решающую роль в профессиональной судьбе, – загадочно возразила шефиня. – А в Москву вместо вас поедет Вика. Вы ей, пожалуйста, растолкуйте, что там к чему.

– Вика… – бормотала Саша, покидая начальственный кабинет. – Как же так? Вика? А как же я?

Она знала, что с шефиней спорить бессмысленно, но и смириться с ее приговором не могла.

Вечером, по-прежнему прикрывая ладошкой трубку, Саша говорила об этой чудовищной несправедливости Дмитрию. Он советовал подождать.

– Я не могу! – Саша сама понимала, что срывается с катушек, в ней вдруг словно что-то сломалось. – Я больше не могу ждать! Я хочу к тебе! Я и так прождала полжизни!!!

Она говорила громко, почти уже кричала. На крик выглянула соседка Валя. После того как Сашу показали по телевизору, она стала вести себя поделикатнее. Только напрасно это, должно быть! Дай волю таким, как Саша, они даже коммунальную квартиру в веселый дом превратят!

«Не может она – скажите пожалуйста! Эх ты, шалава!» – без труда читалось на Валином лице.

Саша испуганно смолкла.

– Ты где, Сань? – позвал Дмитрий.

– Я здесь, здесь, – зашептала она в ладошку. – Дима, ждать так трудно… Если бы ты только знал!

Он пытался растолковать ей, что ждать осталось недолго, что он активно ищет квартиру, что со дня на день… Но она вдруг заплакала, по-детски тихо и горько.

– Ты лучше завтра мне позвони.

В трубке отчетливо было слышно, как в далеком Губернском Городе Саша глотает слезы. Дмитрий не хотел отпускать ее, но она настояла и, вернувшись к себе в комнату, дала волю душившим ее слезам.

Наутро Саша уже стыдилась своей вчерашней слабости, хотя Оля, с готовностью разделившая ее боль, держалась естественно и просто, как ни в чем не бывало.

«Она очень выросла», – подумала Саша, глядя, как аккуратно, по-взрослому ее дочка собирается в школу. Тетради Оля сложила в папку, ловким движением завязала белые шелковые тесемочки; папку убрала в специальное отделение портфеля, в другое сложила учебники, щелкнула «молнией» черного, расшитого бисером пенала.

И также умело, без суеты, Оля ухаживала за ней вчера: наливала чай, капала успокоительные, отвлекала разговорами про бабушку и про дачу.

Вообще они с дочкой сильно сблизились в последнее время, после того как, встретив Дмитрия, Саша рассталась с Ельчаниновым. Вечера она теперь проводила дома. Они ужинали, делали вместе уроки, смотрели телевизор или кассетное кино. Оля любила поговорить и порой касалась таких предметов, на которые Саша не знала, как и реагировать. В тихие советские времена, когда она сама была девочкой, родители в разговорах с детьми просто избегали подобных тем.

– Анина мама, – небрежно сообщила как-то Оля, – сделала одиннадцать абортов.

– Какой ужас! – воскликнула Саша. – А Аня откуда знает об этом?

– А теперь Анин отец себе другую нашел! Молодую! – Оля будто не расслышала вопроса. – Представляешь?

– Может, она аборты делала зря? – робко предположила Саша. – Дети бы остались…

– Куда столько? Одиннадцать детей! Их же не прокормишь! – солидно объяснила матери Оля. – Анька у нас в классе и так самая бедная. У нее колготки в резинку и дырявые сапоги! И голубая мечта, чтоб ей подарили тамагочи! А сама мать – в вытертой шубе, с хозяйственной сумкой.

Саша попыталась повлиять на дочь. Объяснила как могла: бедность не самый страшный порок.

– Да это все понятно, – вздохнула Оля. – Но по-моему, если уж так бедно живешь, лучше вообще не заводить никого!

– Ты не понимаешь! Все эти побрякушки в сравнении с родным человеком ничто!

– С родным? – Девочка усмехнулась холодной – недетской – усмешкой. – А Анька, если хочешь знать, стесняется своей матери! Когда мать в школу за ней приходит, она от нее прячется в туалете или в раздевалке.

– Кошмар! – Саша покачала головой. – Мы стараемся, тянем вас из последних сил, а вы еще будете нас стесняться?!

– Я-то тебя не стесняюсь, – улыбнулась Оля. – Ты в порядке. Некоторые тебя даже за мою старшую сестру принимают…

Саша и раньше подозревала, что дочка гордится ею. А уж после этой кутерьмы с телевидением…

– Саш, тут гости к тебе, – постучалась в дверь Валентина.

Саша мгновенно вскочила с дивана, заметалась по комнате. Сегодня у нее более или менее свободный день – с утра в редакции не требуется ее присутствия. В кои веки она позволила себе спокойно подумать, полежать… Так нет же! И кого это могло принести? Все дурацкая статья про образование!.. Саша сердито запихивала одеяло в комод. Хорошо, хоть Ольга имеет привычку убирать по утрам постель.

Взглядом загнанного зверя Саша окинула комнату, торопливо натянула джинсы и выглянула в коридор.

– А я к вам. – За дверью ее поджидала женщина. Высокая, с эффектно подстриженными светлыми волосами, одетая во что-то такое, чего не носят в Губернском Городе. Саша вздрогнула: дама, несомненно, приехала из Москвы. От Дмитрия? – Вы Александра Ивина?

Саша кивнула.

– Может, в комнате побеседуем? – мягко, но без улыбки предложила дама.

– Проходите. – Саша посторонилась, уступая дорогу гостье. – Садитесь вон в то кресло.

– Да у вас совсем как в антикварном музее! – проговорила женщина, пересекая комнату по диагонали. У стола она остановилась, вынула из сумки цветастую коробку конфет «Красный Октябрь». – Я читала вашу статью «Молодежь как объект социальных экспериментов». Она ведь так называется?

– Так. Но…

– Извините, не назвала себя. Я Мария Астахова. Представляю политический блок «Русские женщины». Слыхали о таком?

– Только очень поверхностно.

– Тогда, уж извините, придется сделать исторический экскурс. Начнем с того, что на политической сцене наш блок появился в 1993 году. Появление наше было настолько неожиданным, что нас просто никто не принял в расчет. У нас не оказалось серьезных конкурентов, и, набрав достаточное количество голосов, мы создали фракцию в Госдуме. Засучили рукава – взялись за работу! Работа велась в трех основных направлениях: права человека, защита семьи как основной ценности российского общества и построение в России правового государства. Я не буду объяснять вам, как все это важно. Судя по вашей статье, вы хорошо понимаете, что происходит сейчас в России. Мы уверены: оздоровление общества напрямую зависит от оздоровления семьи. А этот процесс, в свою очередь, невозможен без серьезных финансовых вливаний. Мы требуем государственной поддержки семьи, которая предполагает трудовые льготы для замужних женщин, выплату на каждого ребенка экономически значимых пособий, увеличенных для неполных семей с одним кормильцем, гарантии качественного медицинского обслуживания будущих матерей и новорожденных детей, развитие системы планирования семьи, способной обеспечивать население полной информацией о современных методах регулирования рождаемости и доступными средствами контрацепции. И наконец, мы рассматриваем вопросы государственного строительства…

– Просто замечательная у вас программа, – перебила Саша.

Она – хоть тресни – не понимала, для чего Астахова к ней пришла и к чему она теперь клонит… Времена, что и говорить, им достались тяжелые. Экономические проблемы подняли со дна общества и закружили мутный водоворот пороков. Он ширится, затягивает в себя все новые жертвы. И кажется, не спастись и не заслониться от циничного, злого дыхания современного мира. А дети ощущают это дыхание особенно остро… Но все же, чего хочет от нее столичная дама?

– Вы так считаете?

– Я считаю, что властям много еще предстоит поработать в этом направлении, иначе…

– Иначе на карте не останется такой страны – Россия!.. Но, видите ли, Александра, социальная политика, как, впрочем, и любая другая, должна иметь юридическое основание – правовую базу.

– Но разве ваша думская фракция…

– Нет! В том-то и дело, что нет! Фракция «Русские женщины» так удачно раскрутила женскую тему, что ее перехватили политические конкуренты! В первую очередь женщины же – кандидаты от других политических блоков. А некоторые не только не гнушались плагиатом, но и шли дальше – пускали в ход клевету. Одна уважаемая политиканша выдвинула тезис о том, что «Русские женщины» голосовали за войну в Чечне, хотя ей-то, как никому другому, было прекрасно известно, что такого события, как «голосование о вводе войск в Чечню в Государственной думе», не было и в помине!

Конкуренты-мужчины вели против женского политического блока не менее ожесточенную борьбу, не брезгуя не только подобными же «разоблачениями», но и ненормативной лексикой. Короче говоря, наш политический блок не смог преодолеть пресловутый пятипроцентный барьер и остался за бортом последней Государственной думы.

– Простите, – опять перебила Саша. – Но чем могу быть полезна вам я?

– Теперешняя политическая ситуация потребовала от нас новой тактики и стратегии! После федеральных выборов в регионах полным ходом пошли выборы в местные органы представительной власти, выборы глав администраций, в которых женщины зачастую участвовали лишь как вспомогательная сила, практически нигде не выдвигая своих кандидатов. Женские организации настойчиво требуют перемен! Многие активистки говорят о необходимости создания хорошо выстроенного, сплоченного общими идеями женского политического объединения, которое стало бы для женщин каналом выхода в сферу политики. Но главное теперь для нашего движения – его организационное строительство на местах: в регионах, городах, поселках. А кроме того, активный поиск союзников, партнеров, привлечение общественного мнения на свою сторону. Вы догадываетесь, зачем я приехала к вам?

– И вы хотите, чтобы журнал «Bête noire» раскручивал ваше движение? Но тогда вам надо разговаривать не со мной…

– Постойте! Пресса, раскрутка – эта одна сторона медали. Но есть другая – региональное отделение женского движения. Вы великолепно смотрелись бы во главе…

– Боюсь, я должна вас огорчить. – Саша отрицательно покачала головой.

– Вы всю жизнь прожили в Губернском Городе, у вас много знакомых, – убеждала Астахова. – А вас с некоторых пор здесь знают абсолютно все! Я уверена, что ваша личная, женская, судьба расположит к вам многих одиноких женщин…

– Да, в последнее время я действительно приобрела некоторую известность, – снова не дослушала ее Саша, – но… у меня здесь не так много знакомых и все в основном в среде пишущей братии. Я приехала в Город из Москвы десять лет назад, а теперь… переезжаю обратно.

– Вот как? – Астахова не скрывала удивления со знаком минус. – Но вы, конечно, сможете рекомендовать мне кого-нибудь подходящего, – продолжила она утвердительно. – Сами понимаете, какой тут необходим человек.

– Я понимаю, да… но круг моих знакомых так ограничен!

– Ну что ж, если найдется вдруг кто-нибудь, воспользуйтесь моей визитной карточкой. – Мария Астахова вытащила из сумки и положила рядом с конфетами бежевый картонный прямоугольничек. – Здесь все телефоны.

Карточку Саша засунула под плюшевую скатерть, а с конфетами решила выпить чаю и пригласила Валентину к столу.

– Баба-то эта из Москвы? – без предисловий полюбопытствовала Валя.

– Из Москвы.

– Твой весточку прислал? – Валя кивнула на конфеты.

– Нет! – Саша засмеялась. – Угощает общественно-политический блок «Русские женщины».

– Кто-кто? – Валентина нахмурилась.

– Политический блок «Русские женщины» – вот кто! Они хотят создать в Городе региональную организацию – по этому поводу конфетами угощают.

– Тебя?

– Нас с тобой!

– А зачем?.. Подожди, подожди! Да чего ты хохочешь, как сумасшедшая?! Толком не можешь сказать?

– Смех! Сейчас я все брошу и побегу сколачивать организацию им!

– Да какую организацию-то?

И Саша с усмешкой стала пересказывать Валентине пламенные речи Астаховой. Сама она верила и одновременно не верила ее словам. Верила, потому что знала: блок «Русские женщины» родился из самых благородных побуждений. Судьба женщины в России всегда была незавидной. Торжественно провозглашенная демократическая эпоха натолкнула кого-то на остроумную мысль постоять за себя и за своих несчастных соотечественниц. Защитить права женщины в семье и на производстве. Как будто можно защитить ото лжи, произвола, предательства…

И покатилось у них, поехало. Сначала дамы на голубом глазу сражались за интересы страждущих, но скоро вошли во вкус. Им понравилось мелькать перед камерами, выступать с парламентской трибуны, пользоваться льготами депутата российской Государственной думы. И неудивительно, что, оказавшись в ауте, Астахова и ее компаньонки забили тревогу – устремились в народ, как листовки, направо и налево рассыпая добротные, крепко затверженные фразы о необходимости социальных гарантий и взвешенной политики планирования семьи. Теперь им нужны региональные организации. Местные распространители – все точно как в сетевом маркетинге!

– Почему же ты не хочешь поработать с ними? – удивилась, дослушав, Валя. – Они, наверное, и заплатят…

– Наверное, заплатят, – ответила Саша рассеянно. Про себя она уже закрыла тему «Русских женщин» и думала теперь о Москве.

– Вот дела-то! – волновалась Валентина. – А сколько они платят, если не секрет?

– За что?

– Ну если устроиться к ним на работу?

– Куда?

– Да в эту ихнюю… организацию.

– Так ее нет! Надо все с нуля: реклама, объявления… Статьи в газетах заказывать.

– Вот это да!

– Да! – невпопад подхватила Саша. Ей уже пора было на работу, но Валя все не торопилась уходить к себе.

– А где это все делать? У них что же, и помещение есть?

– Помещение придется снимать.

– А где? – не унималась Валентина.

– Где найдешь! Надо, чтоб доступ был удобный, в квартире тоже нельзя. Может, НИИ какой-нибудь…

– НИИ? – переспросила Валя.

– Научно-исследовательский институт! А ты перезвони ей сама! Хочешь?

– Хочу! – Валя буквально выхватила из Сашиных рук бежевый кусочек картона. – По какому телефону?

Саша заглянула соседке через плечо. Все номера были длинными – московскими, но вдруг в правом верхнем углу она обнаружила подписанные ручкой пять цифр.

– Попробуй вот по этому. Она, наверное, не уехала еще…

Из дому в тот день они выходили вместе. Саша отправилась на работу, Валентина – к Астаховой в гостиницу. «Русская женщина» поговорила с Валей очень приветливо и тепло и после обмена несколькими репликами захотела продолжить беседу при личной встрече.

Вечером Саша застала Валентину у телефона. Соседка методично оповещала своих близких подруг и случайных знакомых о том, что в Городе открывается региональное отделение общественно-политического блока «Русские женщины».

– Ты только послушай, чего она говорит! – забавлялась Оля.

Саша прислушалась.

– По-моему, ничего смешного. Все очень просто и понятно: выплаты, пособия, контрацепция. Я бы так не смогла.

– Рассчитано на идиотов! Вроде Анькиной матери, – ухмыльнулась дочь.

И Саша только подивилась ее сметливости. Как раз о таких несчастных и говорила ей сегодня утром Астахова. «Русские женщины» знали, что делали. Они недаром выбрали Губернский Город. Здесь такое количество одиноких, кинутых жизнью, мужьями и детьми женщин, что их движение обречено даже не на успех – на триумф! И Валя-то, молодчина, сразу правильный путь нащупала!

– Теперь она целыми днями будет висеть на телефоне, – продолжала Оля. – Мы в пролете!

– Я с ней поговорю. Мне сегодня вечером должны из Москвы звонить.

И, едва она произнесла последнюю фразу, как в коридоре зазвонил телефон. Саша мгновенно узнала прерывистые звонки межгорода и почувствовала беспокойство. Обычно он звонит позже… Что-то случилось… Господи, что?

– Ты можешь сейчас приехать в Москву? – сразу, не тратя время на ничего не значащие вопросы и восклицания, на одном дыхании спросил Дмитрий.

– Прямо сейчас? – Он еще никогда не говорил ей такого. Не приглашал приехать… Захотелось спросить: навсегда? Но Саша себя пересилила. – Я должна отпроситься, – сказала она тихо, по привычке прикрывая ладошкой трубку. – Раньше завтрашнего вечера не получится…