Текст книги "Сто сорок писем Василия Белова"

Письмо тридцать четвертое

Дорогой Анатолий Николаевич!

Признаться, мне пока не до издания писем читательских. Ей Богу!

У меня постоянные скандалы с Ольгой Сергеевной из-за «Лада». Ни одного свободного экземпляра нет, а люди просят. Хорошо бы издать с иллюстрациями или даже без них. Я думаю, эта книга разошлась бы, а издателю даже принесла бы прибыль. Да, после нее можно бы было подумать и о письмах, хотя все письма увезены в Москву.

Фотографии твои я вроде бы получил. Напиши, что надо сделать для предвыборных дел. Передай привет Гале (жене) и главе Борисоглеба. А что писать о В.Н. Тростникове? Я его знаю и люблю давно. А на наш пленум не ездил и не тянет. И времени жаль, и спорить с Ганичевым не хочется.

Ты прав относительно экономии нервной энергии и душевных сил. Поберегите их: и ты, и твои друзья!

Белов. 28 января 2003 г.

Участившиеся сетования Белова на завалы читательских писем привели меня к мысли, что их следует издать отдельной книгой. А родилась такая идея после прочтения книги «Земля Федора Абрамова», которую подарила мне сподвижница Абрамова, ученый Ленинградского университета, специалист по изучению творчества Лескова и просто моя душевная землячка Ирина Столярова. По ее приглашению Абрамов приезжал на мою малую родину, жил в селе Опальнево, написал прекрасную повесть «Пелагея», начинал работать над другими повестями «Мамониха», «Алька».

В книге мне понравилась подборка читательских писем – откровенных, простых, добросердечных, разрывающих душу от правдивых исповедей. Они так стали близки моему сердцу, что я сразу подумал, что точно такие же послания от читателей лежат мертвым грузом на столе Белова. Изложил вкратце свою затею в письме.

22 января 2003 года оно ушло в Вологду:

«Глубокоуважаемый Василий Иванович!

Благодарю Вас за теплое письмо, а также за статью-отклик, адресованную газете «Десятина». Вы, как всегда, правы, как прав и В.Н. Тростников – молчанием предается Бог! Кстати, Вы ничего не сообщили мне о Тростникове. Не написали о последнем писательском пленуме, о Ваших намерениях выступить… Между тем, созданная при писательском союзе партия С. Лыкошина вошла в партию Г. Селезнева.

О последних важных законопроектах, касающихся реформирования энергетики и железных дорог писать ничего не буду, так как они ничего полезного не несут… На днях вышлю, как Вы просили, анализ этих разрушающих экономику и поддержанных правительством законов.

Есть у меня к Вам еще одно деловое предложение. А не издать ли нам еще и книгу, состоящую из самых интересных писем читателей к Вам? Вы подготовите сами такую книгу, подберете письма, можете дать к ним комментарий. Эта мысль пришла ко мне после прочтения книги – из писем Ф. Абрамову. Жду ответа.

Сообщите о получении фотографий, которые я сделал и выслал Вам после Вашего посещения Борисоглеба-Углича-Мышкина. Дошли ли они до Вас? По душе ли?».

В кабинете Белова никогда не задерживались подолгу фотоснимки, открытки и авторские книги. Если письма читателей он после прочтения рвал, то книги и фотоснимки дарил. Ольга Сергеевна серчала, пыталась подсказать мужу, чтобы не всем подряд дарил книги, а оставлял для близких людей. Мои фотоснимки, а я их печатал активно, Василий Иванович также все раздавал налево и направо. Часть подарил офицеру запаса, литератору Владимиру Корюкаеву, часть – предпринимателю Михаилу Сурову. И тот, и другой использовали их потом с большой пользой – в своих книгах о Белове.

Переиздать книгу «Лад» удалось через некоторое время большому другу Белова, известному кинооператору Анатолию Заболоцкому. Тот вложил в издание все свои средства. А я выкупил у него несколько пачек с книгами для ярославских библиотек, музеев, краеведческих центров и школ.

На Пленум Союза писателей России Белов собирался. Готовился выступить с предложением переизбрать председателя Валерия Ганичева. И не потому, что тот когда-то навредил ему с изданием книги в Питере, а потому, что считал его бездеятельным руководителем. Подогрели конфликт и организованные несправедливые нападки Ганичева на меня. На одном из подобных мероприятий в кабинете Ганичева был поднят вопрос об исключении меня из Союза писателей. Белов не дослушал словоблуда до конца, встал и ушел. Вскоре появился у меня в кабинете. Наклонился над думскими документами, депутатской почтой, которая зачастую вызывала у него восторг и будоражила любопытство, полистал бумаги, помолчал, а потом вынес вердикт своему поступку с хлопанием двери в кабинете Ганичева: «Здесь у тебя работа кипит, а там одни склоки!».

Через три дня пришел в кабинет Валентин Распутин. Ему тоже пришлось заступиться за меня. Мы уже хорошо знали друг друга, встречались, общались. Он попросил прояснить суть конфликта вокруг Борисоглебского монастыря. Я пересказал нудную историю о том, как я заступился за реставратора, которого околоцерковные литераторы решили выбросить зимой вместе со станками на улицу, а я не дал. Потом конфликт перешел в иную плоскость – в полурелигиозную. Вместе с моим официальным думским помощником Мартышиным, сокурсником, переехавшим жить из Москвы ко мне в Борисоглеб, мы провели первые Иринарховские чтения. В них приняла участие большая группа московских писателей. Все меня поддерживали… Владимир Крупин подарил мне свою книгу. Моя жена, редактор районной газеты, опубликовала на целую полосу беседу с Юрием Лощицем. Вдруг через год на вторых Иринарховских чтениях молодой настоятель монастыря начал говорить не по теме, а высказывать критику в мой адрес. Писатели заворчали… Подстрекателем, поджигателем конфликта выступил Мартышин, предавший меня.

Мы, бывшие друзья, расстались тяжело, расстались не из-за пустяков. Свидетелем конфликта был мой друг Володя Гречухин, принявший в тот год участие в Иринарховских чтениях последний раз. Я наотрез отказался поддерживать религиозные установки Мартышина. То он в Тутаеве нагрубил моей помощнице Жиряковой за то, что она не ходит в церковь. То заявил мне и краеведу Рычкову, что Бог – это страх, а не любовь. А то осудил меня за то, что я отказался признать нахождение в монастыре мощей преподобного Иринарха. После раскопок, произведенных реставраторами, их не обнаружили. Тогда Мартышин бросил фразу, что если, мол, признать наличие мощей, то в монастырь потянутся тысячи паломников. Я возмутился: монастырь – не место для туризма, торговли, рекламы. Последней красной чертой, за которую перешел мой друг, оказался конфликт вокруг возвеличивания необразованного игумена, назвавшего себя однажды опрометчиво архимандритом. Мартышин начал писать за него статьи, конспекты, заявлять, что это он организовал Иринарховские чтения, возродил колодец Иринарха и т. д. Так впоследствии и началась газетная травля, нападки, клевета. Подспорьем в борьбе со мной бывшему моему московскому другу и журналисту стало то, что у него сохранились хорошие связи в литературных кругах.

Распутин разобрался в конфликте и также занял мою сторону. Я ему показал только что опубликованную в газете беседу с Патриархом Московским и всея Руси Алексием II, где он мудро заметил, что если собрать в храмах все мощи святого князя Александра Невского, то они займут железнодорожный вагон.

Несмотря на то, что Ганичеву было посоветовано оставить меня в покое, он ослушался и Распутина, и Белова. У меня это вызвало удивление. А Распутин в знак поддержки пригласил потом меня к себе на Байкал на фестиваль «Сияние России».

Рассердился всерьез и надолго на Ганичева лишь Анатолий Заболоцкий. А когда Ганичев стал мешать нам с ним установить памятную доску на доме, где жил крупный русский писатель Солоухин, то он заявил мне и Белову, что написал заявление о выходе из Союза писателей. Белов его не стал останавливать. Наоборот, собирался поехать на Пленум и дать бой… Отговорил тогда Заболоцкого, а затем и Белова от решительных шагов Распутин.

Конфликт разрастался уже не вокруг меня, а вокруг бездеятельного руководителя писательской организации. Заболоцкий не успевал делиться новостями, что Союз писателей готов возглавить то Проханов, то Личутин… И если бы Распутин своим громадным нравственным авторитетом не остановил Заболоцкого и Белова, то в писательском союзе могли произойти кадровые замены. Распутин при мне сказал Заболоцкому: «Сегодня над писательской организацией и так нависла угроза. Дом наш хотят отнять либералы, а благодаря тому, что Ганичев в добрых отношениях с Патриархом, нас не тронут!».

С той поры Белов всячески стал игнорировать, не замечать Ганичева. (Забегая вперед скажу, что Ганичев не приехал ни на похороны Белова, ни на открытие его музея в Вологде.)

Письмо тридцать пятое

Дорогой Анатолий Николаевич!

Ты знаешь, судьба на твоей стороне, она и меня подтолкнула, хотя я долго упирался. Приехал, а тут письмо из Аргентины. По-моему, важное, интересное. Почитай. Много общего с нами! Масонская братия действует везде одинаково.

Свез ли ты книги Девочкину?

Скажи ему, что я постараюсь приехать на ваш съезд, и, вероятно, зайду к ним.

Обещаю не выбрасывать писем и не жечь их, хотя ты знаешь, что бумаги душат не только нашего брата, но вас, депутатов, которые имеют право на трех-четырех помощников.

Я ничего бы не сделал, если бы не выбрасывал многие письма! Не буду доказывать.

Письмо из Аргентины окончательно убедило меня в твоей правоте, книжку писем мы сделаем. Только ты пошли мне Федора Абрамова книжечку, ту самую, что издала его вдова Люся Крутикова… Мне надо ее прочесть! Вдруг буду не дюж приехать на съезд, хотя и бодрюсь. От межпозвонковой грыжи спасаюсь пока кремом «Софис» – он мне помогает.

Будь прежним, пока.

Белов. 9 февраля из Вологды.

Дата отправки из Вологды – 10 февраля 2003 г.

Меня порадовали слова Василия Ивановича: «судьба на твоей стороне», «будь прежним». Выходит, я убедил его не уничтожать читательские письма, а собрать их под книжной обложкой. Он поверил в этот проект.

Книжку «Земля Федора Абрамова» я не смог послать. Скопировал лишь часть добротно написанных писем. Обнаружил среди них даже письмо самого Белова. Он писал Абрамову: «Дорогой Федор Александрович! Много ты сумел сказать в «Доме». Спасибо. Я почувствовал и какое-то личное облегчение: Абрамов сделал то, что теперь уже делать не надо. Поскольку дело сделано…». Короткое письмо. Уж слишком короткое. А сказано о многом, кажется, в громадной статье столько не скажешь. И поддержал друга так, как мог только Белов.

По признанию ленинградского писателя Глеба Горышина, Федор Абрамов называл Белова самым любимым своим писателем.

Символичным стал для меня и рассказ Анатолия Заболоцкого, участвовавшего вместе с Беловым в похоронах Абрамова в селе Веркола. Жена писателя Людмила Крутикова была свидетелем искренней и крепкой дружбы двух великих писателей. Узнав, что партийное и литературное руководство не разрешает Белову произнести прощальную речь, она заявила, что забирает гроб и уходит хоронить мужа с Беловым, а начальников просит остаться в клубе. Так неугодный властям Белов получил право выступить и попечалиться…

Дружба с Беловым открыла для меня еще двух малоизвестных, но таких могучих подвижников, трудившихся на ниве сохранения древнерусских летописей и книг, – это сотрудники Ленинской (Румянцевской) библиотеки в столице Иван Левочкин и Николай Павликов. Я подарил им по просьбе Белова свои книги и книги Василия Ивановича, а они открыли для меня запасники и показали уникальнейшие труды русских летописцев и книжников. Руки дрожали, душа трепетала, в глазах застывал восторг, когда я видел миниатюры рукописных книг двенадцатого века.

Ничего в жизни случайного не бывает… Я понял это с детства. Об этом любил говорить и Белов. Так вот книга доктора исторических наук И.В. Левочкина о значении русских рукописных книг с миниатюрами, хранящимися в Ленинской библиотеке, издана по инициативе Анатолия Заболоцкого. И деньги он собирал вместе с моим другом Михаилом Мендосой. И фотоиллюстрации к книге выполнил он сам. Даже есть редкий снимок, где Белов беседует с Левочкиным. Я горд тем, что помогал распространять книги. Жаль, это великолепное, красочное издание не увидел ученый Левочкин. На титульном листе Заболоцкий написал мне: «Анатолий Николаевич! Как ждал этой монографии Иван Васильевич и сколько же преград ему чинили, а он ежедневно полнил свои знания и помогал соседям. Русь уцелеет, если не переведутся труженики, ему равные. Послушайте 12-й молебен «Кресту твоему» – на помин его души!».

Мне повезло: Левочкин расположился ко мне, стал готовить вместе со мной книгу писем читателей Белову.

25 февраля 2003 года я написал Белову письмо:

«Дорогой Василий Иванович!

После Вашего письма я побывал в Румянцевской библиотеке, переговорил с Левочкиным И.В. и Павликовым Н.Н.

Как Вы и просили, я передал им в тот день несколько Ваших книг «Раздумья о дне сегодняшнем», изданных в Рыбинске. Беседа прошла в конструктивном русле. Мы договорились о механизме издания новой Вашей книги, состоящей из писем читателей. Как только в библиотеке отксерокопируют переданные Вами им письма, так я сразу же свяжусь с Вами и мы обговорим все деликатные вопросы данного издания. Работники библиотеки и, в первую очередь, Девочкин и Павликов, произвели на меня прекрасное впечатление. Вы совершенно правы – это патриоты своего дела. Поговорил я о нашем с Вами проекте и с директором библиотеки Федоровым. Уверен, что мы с ними Вас не подведем и выпустим стоящую книгу. Очень я рассчитываю и на то, что Вы дадите мне копии писем Абрамова, Шукшина и других писателей, как мы с Вами договаривались. Вашу книгу планирую издать к лету сего года.

Из Вашего письма я узнал, что Вы больше уже не уничтожаете письма читателей. Это правильно, так как эти письма принадлежат уже не только Вам – они являются национальным достоянием. Книгу Федора Абрамова я при случае Вам обязательно дам почитать. Сейчас ее читают в нашем борисоглебском музее».

Первым знаком того, что Белов уверовал в необходимость издания книги писем, стало его заказное письмо, в котором лежало послание почитателей таланта Белова из далекой Аргентины.

Семья Беликовых писала:

«Дорогой Василий Иванович!

С наступающими праздниками поздравляем из нашего далека! С большим интересом прочитали Вами подаренную книгу. Впечатляет.

Мы с мужем надеемся летом снова быть в России и хотели бы до Вас добраться, что становится все труднее – по возрасту и нашему экономическому аргентинскому положению.

Сейчас ищем спонсора для Диска – здесь не найти, а нужно бы для следующих тиражей Дисков, над которыми главным образом муж сейчас и работает. Теперь уже в двух вариантах – академическом и молодежном, которые у нас просят для 53 000 публичных библиотек по России и нескольких тысяч музеев и университетов. Надо сказать, что мы и не умеем искать деньги. Всю жизнь просто «вкалывали». До сих пор выпускали на наши сбережения, но, конечно, такой тираж нам не под силу.

Все больше убеждаемся (да и не только мы, но и много думающих людей на Западе), что судьбы мира решаются в России и разрешение всех наших проблем – в молитве Господу и Его Благорасположение!

Желаем больших и добрых перемен во славу нашей православной Родины! А Вам и Вашей супруге здоровья и сил, писать и писать для пробуждения и радости. Сердечно Ваши Беликовы».

Прочитав письмо, я понял, почему Василий Иванович прибегал к уничтожению почты… Кому понравится скрытое или не скрытое вымогательство денег на собственные творческие проекты?! Хорошо, что рядом с письмом аргентинцы разместили и свое второе письмо в виде исповедальных заметок «Дела аргентинские». Оно слишком длинное, потому выбираю заинтересовавшие меня абзацы, подтверждающие вывод Белова о схожести российских и аргентинских проблем:

«На 20 декабря «назначили» грабеж больших магазинов. Кто назначил? «Народ!». В лице кого? Атак просто. Безлично. Народ! В наше демократическое время у человеков нет лица. Лицо ведь можно и к ответственности призвать за преступления. А «народ» – ему ведь «человеческие права» демократические няньки качают. Так что он – безответственен. В прошлом году об эту пору в конце декабря подвозили «народ» на автобусах и грузовиках к большим магазинам и супермаркетам. Кто подвозил? Тоже «народ»? Выгрузили оборванцев – они толкутся – не грабят. Тогда «некто в сером» – бросил камень, витрину разбил. Полиции был дан приказ – наблюдать, но «народ» не трогать и грабежам не препятствовать. При разбитой витрине – «если не я – другие растащут!» – сработало. Голодный «народ» растащил, что мог, кроме продуктов питания и хозяйственных товаров.

…Крупные капиталисты и банки, видимо, по своим каналам предупрежденные, капиталы (особенно в валюте) своевременно из Аргентины увели. Как – «народу» не сказали. Но, удачно ограбив один из банков, простые бандиты (без галстуков и накрахмаленных рубашек) нашли в нем наличными всего… 1200 долларов. Кстати, доллар вскочил за эти две недели в 3,5 раза, то есть на 350 %. При этом беднота так бедной и осталась – капиталы-то увели, недвижимость осталась. Пострадали трудяги – средний класс, у которых в банках на черный день было 3000-10000 долларов – на всякий случай (болезнь, операция, старость, сбережения для какой-нибудь крупной покупки). Виноватых при этом нет, морду бить некому. Этим, главным образом, демократия и отличается от других форм правления. Точно сказано в Нашей Стране: «Выборы все чаще показывают, что демократия – это не воля народа, а опиум народа. Большинством избирателей руководит не моральный принцип и не соображение собственной выгоды, логически осознанное, а искусственно вызванные эмоции, сиюминутное забытье, дурман. На выборах «массы» растворяются в иллюзии собственной деятельности и чувствуют себя сильными.

Страдают, в первую очередь, бюджетники – инфляция вовсю, зарплату не только не увеличивают, а наоборот, государственным чиновникам уменьшают (за 5 лет, как подсчитали, их доходы упали на 70 %). Сюда, конечно, не входят Президент, министры, их советники, сенаторы, депутаты и им подобные… Уменьшают мизерные ставки мелким чиновникам, страдают от увеличивающихся налогов мелкие предприятия. Крупные не платят по многу лет, а потом заявляют: государство требует, чтобы мы заплатили налог? А мы просто объявим банкротство! 10 000 людей на улице, вам при 20–23 % безработицы это надо?

Страдают врачи, учителя, профессора, работники культуры – средний интеллигентный, грамотный класс. «За что боролись, на то и напоролись» – именно среди них процветала идея «народоправства». В преддверии очередного «Рождественского подарка» (почему-то для всякой мерзости делающие «большую политику» выбирают даты именно христианских праздников? Сербию бомбили именно на Пасху, несмотря на прошение патриарха сербского сделать перемирие хоть на этот день…). Так вот, в преддверии каких-нибудь событий на ТВ – очередная скандальная дымовая завеса, отвлекающий маневр по скандальным темам – на выбор на любой вкус: легализация однополых браков (это в католической стране!) – сексуальные темы в XX–XXI веке имеют большой спрос!

…Наши русские и украинские бедняги, что сюда в Аргентину из Казахстана и других родных, но отчужденных мест нашей многострадальной Родины в поисках лучшей доли приехали, и бегут, и сбежали уже отсюда куда глаза глядят, куда пускают или не пускают – в Испанию, Англию, Германию, а кто и просто домой».

Прочтя письмо Белова повторно, я обратил внимание на эту фразу: масонская братия действует везде одинаково… В правдивости ее я смог удостовериться тогда, когда сам побывал в тех странах, где Америка продвигает свою «демократию». Там, например, в Сальвадоре и Гондурасе, масонская атрибутика присутствует даже в государственной символике, а политика «народоправства» обобрала страну и сам народ до нитки.

Следующие читательские письма, присланные Беловым, придавали уверенности, что книга может получиться интересной.

Письмо тридцать шестое

Анатолий Николаевич, продолжаю дело, посылаю письмо одной бойкой бабы. Можешь прочесть его депутатам, а после использовать его в нашей задуманной книге. Белов. 24 февраля 2003 г.

Из таких «народных» писем, которое прислала Василию Белову жительница пос. Рикосиха Архангельской области М.Н. Галушина, я и собирался сделать книгу. В нем есть главное – искренняя, неподдельная, идущая от сердца, а не по указке начальства любовь к известному писателю. В нем находишь ответы на многие житейские вопросы: чем приворожили книги Белова простых читателей? на какие мысли навели их герои? что думает народ о чиновничьей власти?

Письмо я показал архангельским депутатам. Через какое-то время мои дороги пересеклись и с губернатором Ефремовым. Мы встречали его с заместителем ярославского губернатора на нашей земле. В ходе беседы с ним я упомянул о письме боевой землячки. Она писала:

«Милостивый государь, Василий Иванович!

Простите меня, Христа ради, за мои письма. Я уже два раза прочла трилогию «Час шестый». Ох, самое-то обидное то, что зря упрекнула Вас в употреблении слов иностранных. Это касалось и книги «Раздумья о дне сегодняшнем». От трилогии я просто лечебные ванны получаю, читая чистонародную деревенскую речь, да еще рядом с православною молитвою. Это прелесть.

Очень бы хотелось, чтобы Вы что-нибудь и про колхозную жизнь написали. Мы встречались с однокурсниками, все-таки у нас за плечами по сорок лет стажа, долгие годы работы в сельском хозяйстве. Мнение общее: нет техники. С лопатой да с косой стоечкой много ли наработаешь? Колхозы или что-то другое будет. Ну хотя бы организовали прокат техники. Деревни вымирают, задыхаются. Особенно у нас в области дела плохи: в Устьянах, Коноше, Котласе. Лучше стали жить Холмогоры, где колхозы остались, Вельск, где тоже совхозы сохранили.

Вот Вам и ответы на частную собственность на землю. Частная, государственная или арендованная земля не будет плодоносить, если ее не обрабатывать. А обрабатывать землю нечем. Возьми хоть сто гектар, да начни ее копать лопатой, много ли накопаешь. Это же рассказ Л.Н. Толстого «Много ли человеку земли нужно». Думцы этого рассказа не читали.

Меня опубликовали «Коношские ведомости», «Холмогорская жизнь», «Дачная», «Корабельная сторона». Отправила отличный материал в «Правду севера» на А.И. Сахарова. Но не зря у нас в Архангельске газету «Правда севера» зовут так: «Правдой севера» зовут, а правды молвить не дают!». Я же баба долгоязыкая, отчаянная, у меня язык острый, как бритва. Про губернатора нашего так сочинила: «Говорят, что боевая, да и правда смелая. Губернатору Ефремову бороду отрезала». На очереди у меня стоит – чернобородый мужичок, мэр, а по простонародию х…р Северодвинска Беляев А.И.

Василий Иванович, а Вашу книгу «Раздумья» у меня выпросили читать в областную администрацию. Наверное, зачитают. Сказали, что Ефремов просит. Жду, что в гости пригласит. Так что и Ваши «Раздумья» востребованы. Да, я еще хотела Вам знаете что написать… Разговорилась с учителями литературы, они так уверенно утверждают, что О.А. Фокина была любовницей Николая Рубцова. Такую чушь несут. И это же учителя.

Василий Иванович, опубликуйте Вы в архангельских газетах свои воспоминания о Н.М. Рубцове. Столько грязи на него вылито при жизни! Я знаю по своему Сергею, что за люди – поэты. Не зря же чекушечку в народе зовут говорушечкой, а маленькую – разговорничком. Трезвый, он не говорит и не поет. Хотя нынче поет… Все-таки Н. Рубцов и О. Фокина – они архангельские поэты, и заслуживают правдивой оценки, хотя бы очерка. А Вам поверит читатель. Поверит Вам, а не желтой прессе. Вас любят и Вам верят архангельские читатели.

Василий Иванович, а о новой энергии, видимо, я не ошибаюсь. Об этом думал и Л.Н. Толстой, его рассказы «Тепло I», «Тепло II» и «Тепло III» это же те же, что и у меня мысли. До чего же хорошие его рассказы из «Новой азбуки». У Толстого баба – слово не ругательное и смысл его сохраняется. С Толстым я бы спорить не смогла. У него все обдумано, до мелочей. Многие его книги, особенно рассказы, я перечитываю по второму десятку раз. А вот «Воскресенье» не могу читать. Очень люблю Толстого. Ломоносова я знаю всего наизусть. А из северных писателей ближе всех мне по языку – Б.В. Шергин. Оказывается, он жил в Лайском Доке. Я знаю многие места, описанные Шергиным, особенно речку Шолю.

Так что мы и читаем, и учимся, и спорим, и публикуемся. И живем, да и винцо попиваем, для здоровья. М.Н.».

Вместе с письмом М. Н. Галушиной писатель получил фотоснимок, на котором автор сидела за столом в кругу подруг. Белов написал на обратной стороне сбоку: «В центре с бокалом сивухи автор письма Галушина М.Н.». Эти слова свидетельствуют о том, что писатель знал автора лично. На фотографии она написала: «Не прячьте Вы в сивую бороду великое русское мужество, мы вдарили в колокол – деревенские, пусть деревенщики нам подпоют. Такая у нас профессия: делать так, чтоб стал чуть посытнее наш российский трудовой народ. Великому сельскому защитнику Руси В.И. Белову от архангельских агрономов. Выпуск 1966 год. 14 января 2003».

Губернатор Ефремов признался мне, что книгу Белова действительно читал, но Галушиной ее вернул сразу.