Текст книги "От прокурора до «контрреволюционера»"

15. Сельское хозяйство

Подводя итоги первой пятилетки, т. е. исполнения первого пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР 1928–1932 гг., на XVII съезде ВКП(б) в 1934 г. провозглашено, что героической борьбой рабочего класса построен фундамент социалистической экономики, разгромлен последний капиталистический класс – кулачество, а основные массы крестьянства – колхозники стали прочной опорой советской власти в деревне. Благодаря этому удалось вдвое повысить рост продукции по всему сельскому хозяйству. Определяя задачи на вторую пятилетку, постановлено добиться существенного прироста данной продукции на основе полного завершения коллективизации и осуществления технической реконструкции всего сельского хозяйства. При этом следовало обеспечить революционную бдительность против врагов диктатуры пролетариата и действительную ответственность перед рабочим классом и его партией за порученное дело[136]136
  Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и Пленумов ЦК (1898–1986). Т. 6: 1933–1937. 9-е изд. М., 1985. С. 104–124.


[Закрыть].

Вместе с тем оставлявшее желать лучшего материальное положение колхозов и низкий образовательный уровень работников зачастую не позволяли достигать спускаемые сверху плановые показатели. Боязнь впасть в немилость начальства и быть причисленным к врагам диктатуры пролетариата толкала ответственных работников на приписки, замалчивание реального состояния дел и другие ухищрения.

Однако такое положение дел могло привести к обвинениям в контрреволюционной вредительской деятельности не только этих работников, но и руководителей других районных органов, в том числе и прокуроров, как якобы состоявших вместе с ними в антисоветской преступной группе.

В мае 1937 г. в Залучском районе Ленинградской области сотрудниками управления государственной безопасности областного УНКВД арестован секретарь райкома ВКП(б) как троцкист и организатор контрреволюционной вредительской группы, в которую входили руководящие работники района. На допросах тот был вынужден оговорить многих.

Последовали аресты председателя и секретаря райисполкома, которые также подписали «признательные» показания. Кроме того, арестованы заместитель секретаря райкома ВКП(б), заведующие районными земельным и финансовым отделами, уполномоченный комитета заготовок при СНК в районе и директор машинно-тракторной станции.

Согласно предъявленным обвинениям, контрреволюционная вредительская деятельность данных лиц состояла в срыве государственных планов мобилизации средств, развития животноводства, обработки земель и сборе урожая; составлении фиктивных документах о выполнении заготовок; отводе приусадебных участков единоличникам и освобождении последних от налогов и хлебопоставок; подрыве трудовой дисциплины в колхозах, приводившего их к развалу.

В. Н. Елкин «Каждый колхозник, каждая бригада, каждый МТС должны знать план большевистского сева». 1931

Очередь на арест дошла до прокурора района Александра Яковлевича Антонова.

Родился 2 сентября 1902 г. в с. Поселки Кузнецкого уезда Саратовской губернии в крестьянской семье, старшим из шести детей. Окончил три класса церковно-приходской школы, трудился подручным слесаря.

С 1922 по 1926 г. служил на Балтийском флоте на кораблях «Марат» и «Парижская коммуна» в качестве артиллерийского старшины. Это воинское звание относилось к младшему начальствующему составу.

По завершению армейской службы стал проживать в Ленинградской области, принят на работу в прокуратуру, в 1928 г. вступил в ряды ВКП(б). Был дважды женат, от второго брака (жена была младше него на 12 лет) родилось две дочери. В 1936 г. назначен прокурором Залучского района Ленинградской области и вместе с семьей перебрался жить в с. Залучье. Жена устроилась педагогом в местную школу.

После начала арестов местных руководителей в мае 1937 г. Александр Яковлевич исключен из членов партии, а 9 июля в отношении него помощником начальника седьмого отделения четвертого отдела управления госбезопасности с согласия начальника данного отдела и утверждения начальника УНКВД по Ленинградской области вынесено постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения. На данном документе также проставлены резолюции о согласии еще двух лиц, по всей видимости, одним из них был представитель областной прокуратуры.

Указывалось, что Антонов достаточно изобличался как участник контрреволюционной вредительской группы в Залучском районе. В связи с этим постановлено привлечь его в качестве обвиняемого по статьям 58.7 (контрреволюционное вредительство), 58.10 (контрреволюционная пропаганда или агитация) и 58.11 (участие в контрреволюционной организации) УК РСФСР, а мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей.

По ордеру областного управления НКВД по месту жительства Александра Яковлевича проведен обыск и изъяты его личные документы, а сам он 10 июля арестован и помещен во внутреннюю тюрьму (дом предварительного заключения) УНКВД.

С текстом вышеуказанного постановления ознакомлен 17 июля, тогда как его первый допрос в качестве обвиняемого состоялся пятью днями ранее. Он заявил: «Не состоял, не состою и состоять в контрреволюционной группировке не собираюсь. На протяжении своей жизни при Советской власти вел борьбу с людьми, нарушающими устои и принципы ВКП(б) и Советской власти вплоть до мельчайших преступлений».

Сотрудники НКВД настойчиво предлагали ему, как указано в протоколах последующих допросов, «прекратить запирательство и встать на путь откровенных показаний», зачитывая показания других обвиняемых.

Их суть сводилась к тому, что прокурор Антонов состоял в возглавляемой секретарем райкома ВКП(б) контрреволюционной вредительской группе и не давал движению поступающим материалам на членов данной группы. Проводил вредительство в судебно-следственной работе, предавая суду лучших председателей колхозов за малозначительные хозяйственные упущения, не ведя борьбу с расхитителями колхозной собственности и саботажем единоличников по выполнению государственных заданий по посеву, хлебосдачи и лесозаготовкам.

Никаких конкретных фактов противоправной деятельности прокурора никем не приводилось.

В соответствии же с обвинительным заключением, утвержденным 3 ноября помощником начальника четвертого отдела УГБ областного УНКВД, Александр Яковлевич являлся участником контрреволюционной вредительской группы, активно поддерживал контрреволюционные установки троцкиста – секретаря райкома партии и давал низовым работникам установки, направленные на подрыв трудовой дисциплины, что приводило к развалу колхозов. Кроме того, дискредитировал законы правительства, в 1935–1936 гг. производил поголовные обыски у колхозников при заготовке льна. Данные деяния квалифицированы по статьям 58.7 и 58.11 УК РСФСР.

Всего через два дня, 5 ноября 1937 г., постановлением Особой тройки при УНКВД Ленинградской области Антонов осужден к высшей мере наказания – расстрелу. Спустя неделю в Ленинграде приговор был приведен в исполнение. Захоронен на Левашовской пустоши вблизи пос. Левашово Выборгского района. Ему было всего 35 лет.

В состав областной «Особой тройки», созданной по приказу НКВД СССР от 30 июля 1937 г. № 00447, входил прокурор Ленинградской области Б. А. Позерн, который также подписывал расстрельные списки «врагов народа». Позднее, 9 июля 1938 г., арестован как «враг народа», предан суду и приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 25 февраля 1939 г. Реабилитирован в 1957 г.

Практически все лица, обвиненные в участии в контрреволюционной вредительской группе в Залучском районе, 5 ноября 1937 г. Особой тройкой при УНКВД по Ленинградской области и 19 февраля 1938 г. Выездной сессией Военной коллегией Верховного суда СССР в г. Ленинграде также приговорены к высшей мере наказания. Лишь директор машинно-тракторной станции подвергнут ссылке в Казахстан.

Постановлением Президиума Новгородского областного суда от 9 июля 1956 г. Александр Яковлевич Антонов реабилитирован.

16. Падеж скота

В 1930-е годы одними из основных проблем деревни были заболевания и падеж рабочего скота, что являлось следствием недостатка и недоброкачественности кормов, а также напряженной эксплуатации, ненадлежащего ухода и отсутствия квалифицированного ветеринарного обслуживания животных.

По официальным данным за девять месяцев 1937 г. по всей стране в результате инфекционных болезней (сибирская язва, пироплазмоз, инфекционная анемия, ящур, чума, рожа, сап, бруцеллоз, туберкулез, эмкар и энцефаломиит) заболело 1 362 265 голов скота, пало и прирезано 260 587. Наиболее широкое распространение имели эпидемии ящура и чумы свиней, от которых заболело 1 009 524 и пало 122 673 голов[137]137
  Спецсообщение НКВД СССР о заболевании и падеже скота // Советская деревня глазами ВЧК – ОГПУ – НКВД. 1918–1939. Документы и материалы: В 4 т. Т. 4: 1935–1939 / Под ред. А. Береловича, С. Красильникова, Ю. Мошкова и др. М., 2012. С. 711–713.


[Закрыть].

Представляется, что приведенная статистика являлась далеко не полной, поскольку на местах отмечались более крупные потери скота от эпизоотий.

Бороться с проблемами решили радикальным путем, причислив виновных лиц к врагам народа с соответствующими для них последствиями.

Всем секретарям обкомов, крайкомов, нацкомпартий, председателям совнаркомов, крайисполкомов, облисполкомов, а также прокурорам республик, краев и областей 2 октября 1937 г. направлена директива И. В. Сталина и В.М. Молотова о «вредительстве» и проведении показательных процессов в области животноводства[138]138
  Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927–
  1939: Документы и материалы: В 5 т. Т. 5: 1937–1939. Кн. 1: 1937 / Под ред. В. Данилова, Р. Маннинг. М., 2004. С. 486.


[Закрыть].

В директиве говорилось, что подрывная работа врагов народа особо злостную форму вредительства и диверсий приняла в области развития животноводства, в результате чего за прошедший год колхозники лишились сотен тысяч голов крупного рогатого скота и лошадей, не говоря уже о гибели мелкого скота. Эта подрывная работа выражалась:

а) в проведении актов бактериологической диверсии путем заражения крупного рогатого скота, конского поголовья, овечьего и свиного стада чумой, ящуром, сибирской язвой, бруцеллозом, анемией и другими эпидемическими заболеваниями;

б) в срыве снабжения препаратами и дезинфицирующими средствами районов, пораженных эпизоотией и вредительством при изготовлении сыворотки на биофабриках;

в) во вредительском сокращении посевных площадей кормовых культур с целью сужения кормовой базы.

Н. Б. Терпсихоров «Иди в колхоз!» 1930

Предписывалось по каждой республике, краю и области незамедлительно организовать от трех до шести открытых показательных судебных процессов над вредителями по животноводству, с привлечением крестьянских масс и широким освещением процесса в печати. Изобличенных во вредительстве следовало приговаривать к расстрелу, а информацию об исполнении приговоров публиковать в местной печати.

Выполнение директивы привело к осуждению не только значительного количества ветеринаров, зоотехников, лаборантов биофабрик, работников местных земельных и совхозных органов, но и лиц, не имевших отношения к животноводству. К тому же районы для проведения репрессий нередко выбиралась по каким-то субъективным причинам, а не по наихудшему положению дел.

В подготовленном в начале 1937 г. Управлением НКВД по Саратовской области спецсообщении указывалось, что во многих колхозах рабочий скот к весеннему севу не готов, лошади истощены и к работе непригодны. Из-за плохого ухода, варварской эксплуатации, отсутствия ветеринарного надзора в ряде колхозов имел место значительный падеж скота. Только в январе 1937 г. пало 1 900 лошадей или 2 % наличного поголовья. Руководители колхозов и районных организаций необходимых мер к улучшению ухода за рабочим скотом и предотвращению его падежа не принимали. Несмотря на напряженное положение с кормами, последние разбазаривались и расхищались. Отпускаемые для развития животноводства средства в некоторых случаев использовались не по назначению[139]139
  Спецсообщение УНКВД по Саратовской области // Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927–1939: Документы и материалы: В 5 т. Т. 5: 1937–1939. Кн. 1: 1937 / Под ред. В. Данилова, Р. Маннинг. М., 2004. С. 207.


[Закрыть].

В этом спецсообщении Балтайский район не значился в числе 21 неблагополучного в Саратовской области, однако именно за вредительские действия в животноводстве данного района Саратовским областным судом 25 октября 1937 г. осуждены 12 работников.

За совершение преступлений, предусмотренных статьями 58.7 (контрреволюционное вредительство), 58.10 (контрреволюционная пропаганда или агитация) и 58.11 (участие в контрреволюционной организации) УК РСФСР, техник-строитель Балтайского районного земельного отдела и зоотехник машинно-тракторной станции приговорены к 15 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях с последующим поражением в избирательных правах сроком на пять лет каждый[140]140
  В 1940 г. Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда СССР по протесту Генерального прокурора СССР действия техника-строителя переквалифицированы на статью 111 УК РСФСР со снижением наказания до двух лет лишения свободы без последующего поражения в правах, а действия зоотехника – на статьи 58.10 и 109 УК РСФСР со снижением наказания до пяти лет лишения свободы с последующим поражением в избирательных правах сроком на два года.


[Закрыть]. Заведующий бюджетным отделом Саратовского областного финансового отдела, секретарь Балтайского райкома ВКП(б), председатель райисполкома, заведующий и инспектор учета районного земельного отдела, а также старшие ветврачи, участковые ветврач и ветфельдшеры – к высшей мере наказания, т. е. расстрелу[141]141
  Постановлением ВЦИК СССР в отношении одного из ветврачей и одного из ветфельдшеров расстрел заменен соответственно на двадцать и пятнадцать лет заключения в исправительно-трудовых лагерях.


[Закрыть].

Все они признаны виновными в том, что, являясь участниками контрреволюционной правотроцкистской вредительской организации, по сговору между собой и по прямым указаниям руководителей правотроцкистского подполья Саратова проводили вредительскую работу, направленную на уничтожение скотопоголовья в Балтайском районе путем умышленного распространения заболеваний (сапа, сибирской язвы, рожи, ящура, чесотки и других), нарушения зоотехнических правил содержания и кормления скота, занижения кормовой базы вредительским планированием травосеяния[142]142
  Травосеяние – посев и возделывание многолетних и однолетних кормовых трав на полях.


[Закрыть] и севооборота[143]143
  Севооборот – основанное на научном опыте чередование посевов сельскохозяйственных культур по годам на определенной территории.


[Закрыть], срыва развития породности скота, доведения закупаемого скота-молодняка до истощения. В вину также поставлено нарушение мясопоставок в целях провоцирования недовольства колхозников советской властью.

Следующим причисленным к участникам данной контрреволюционной организации оказался прокурор района Константин Васильевич Мишанин.

Родился 16 мая 1895 г. в с. Большая Таволожка Николаевского уезда Самарской губернии в многодетной крестьянской семье.

Окончил трехлетнюю сельскую школу. В 11 лет начал трудовую деятельность рассыльным волостного правления, затем работал помощником волостного писаря и непосредственно волостным писарем. В близлежащем г. Пугачеве устроился старшим счетоводом уездного попечительства по призрению семейств нижних воинских чинов, призванных на действительную службу[144]144
  Подобные органы занимались рассмотрением прошений о назначении и выдачей пособий семьям, чьи родственники призывались на военную службу.


[Закрыть], а после взятия власти Советами стал заведующим хлебофуражным отделом Пугачевского уездного продовольственного комитета.

Пошел добровольцем в Красную армию, служил стрелком и казначеем 191-го стрелкового полка. В 1918–1919 гг. в ходе Гражданской войны участвовал в боевых действиях на Уральском фронте. После этого в родном селе был делопроизводителем волостного военкомата, учителем школы первой ступени (начальной школы), членом президиума – секретарем волостного комитета крестьянских обществ взаимопомощи (волкресткома), заведующим детским домом и вступил в ряды компартии. Переехав в с. Большая Глушица Самарской губернии, был назначен секретарем волостного исполкома, а в 1925 г. – народным следователем при суде. В следующем году вернулся в г. Пугачев, где занял такую же должность. Без отрыва от работы окончил губернские юридические курсы в Самаре.

Проработав следователем более трех лет, в ходе партийной чистки исключен из ВКП(б) «за наклонность к хозобрастанию»[145]145
  Согласно Циркуляру ЦК РКП (б) от 9 мая 1923 г. № 3 «О мерах борьбы с хозяйственным обрастанием членов партии» (Справочник партийного работника. М., 1924. Вып. 4. С. 115) под хозяйственным обрастанием подразумевался процесс зарождения мелкобуржуазной, собственнической идеологии, вносящий разложение в партийную организацию. В городе выражался в приобретении в собственность домов, в их аренде, в участии непосредственно или через членов своих семей в торгово-промышленных предприятиях и т. п. В деревне проявлялся в обзаведении усадьбой, рабочим скотом, инвентарем, которое переходило за пределы трудового хозяйства.


[Закрыть], но позже восстановлен с объявлением строгого выговора, а через некоторое время взыскание снято. Окружным комитетом партии направлен юрисконсультом в окружное отделение госбанка. В последующем занимал должности секретаря райисполкома, юрисконсульта и председателя ликвидационной комиссии (ликвидкома) окружного потребительского союза. По решению Пугачевского райкома ВКП(б) назначен военным инспектором в райисполком, при этом повысил знания по данному направлению на специальных курсах в Саратове и за ударную работу поощрен первой краевой премией.

В октябре 1935 г. в сорокалетнем возрасте Константин Васильевич по согласованию с крайкомом ВКП(б) назначен прокурором Балтайского района Саратовского края (с 1936 г. – Саратовской области) и переехал в с. Балтай. Без освобождения от должности поступил учиться на заочное отделение Саратовского юридического института. Характеризовался как дисциплинированный, энергичный, политически грамотный работник, имеющий авторитет среди коммунистов и беспартийной массы.

Замечательно складывалась и семейная жизнь: жена, работавшая помощником бухгалтера на промышленном комбинате, и трое детей.

Однако 20 октября 1937 г. в Саратовском областном суде начался процесс над работниками, обвиненными во вредительстве в сфере животноводства Балтайского района.

Прокурор района Мишанин являлся свидетелем по делу, но один из обвиняемых – заведующий районным земельным отделом в ходе следствия показал на него как участника правотроцкистской вредительской организации, о чем 23 октября сообщено в районной газете «Ленинский путь».

На следующий день состоялось бюро райкома партии, на котором Константина Васильевича упрекнули в преступном бездействии, способствовавшим вредительским махинациям правотроцкистской банды, орудовавшей в районе.

Он пытался оправдаться: «Кто, что не делал – теперь все сваливают на меня… Все то, что говорят здесь, я этого не заслуживаю», – приводя аргументы по каждому пункту выдвинутых против него претензий.

Бюро райкома постановило «исключить Мишанина как проходимца из рядов ВКП(б) и просить следственные органы расследовать связь с врагами народа».

Начальником Балтайского районного отделения УНКВД по Саратовской области 15 ноября в отношении 42-летнего Мишанина вынесено постановление об избрании меры пресечения и предъявления обвинения, согласованное с начальником четвертого отдела управления госбезопасности и утвержденное начальником областного управления НКВД. Арест санкционирован заместителем прокурора области.

Через сутки Константин Васильевич заключен под стражу в Вольскую тюрьму, о чем составлена анкета арестованного, но вышеуказанное постановление ему объявлено спустя неделю. В последнем документе лишь указывалось: «Достаточно изобличается в том, что являлся участником правотроцкистской диверсионно-вредительской группы и проводил вредительские действия в Балтайском районе». Деяния квалифицированы по статьям 58.7 и 58.11 УК РСФСР.

Декабрьским приказом по прокуратуре Саратовской области с 28 ноября уволен, а 20 декабря бюро Саратовского обкома ВКП(б) подтвердило его исключение из партии «за участие в правотроцкистской диверсионно-вредительской группе».

Несмотря на требования сотрудников НКВД «дать правдивые показания», отказывался признаваться в какой-либо противоправной деятельности. Так смог продержаться четыре месяца, но все же был сломлен, подписав заявление и протокол допроса с подробными показаниями о своих враждебных взглядах, в частности, о необходимости роспуска колхозов и свержения советской власти. Показал, что правотроцкистская организация, в которую входил, занималась вредительством в сельском хозяйстве в том числе умышленно распространяла заразные заболевания, повлекшие падеж 4 тыс. лошадей, 2,5 тыс. свиней и 200 голов крупного рогатого скота. Он со своей стороны сознательно не осуществлял уголовное преследование в отношении виновных лиц.

В мае 1938 г. оперуполномоченным четвертого отдела областного УНКВД составлено обвинительное заключение, согласованное с непосредственными руководителями, а также утвержденное начальником УНКВД по Саратовской области и прокурором Главной военной прокуратуры.

Мишанину инкриминировалось совершение преступлений, предусмотренных не только статьями 58.7 и 58.11, но и 58.8 (террористические акты) с учетом статьи 17 (о применении мер социальной защиты судебно-исправительного характера к подстрекателям и пособникам наравне с исполнителями) УК РСФСР. Он обвинен в участии в антисоветской правотроцкистской террористической организации, в которую был вовлечен в конце 1936 г. бывшим председателем Балтайского райисполкома. Данная организация ставила своей целью свержение советской власти и реставрацию капитализма путем террористической деятельности в отношении руководителей ВКП(б) и советской власти, а также диверсионно-вредительской деятельности во всех областях народного хозяйства. Будучи прокурором района, не возбуждал следственные дела против участников контрреволюционной организации, проводивших работу по распространению эпизоотии среди скота в целях уничтожения скотопоголовья.

Дело рассмотрено 20 мая 1938 г. в Саратове Военной коллегией Верховного суда СССР в закрытом судебном заседании без прокурора и защитника. Константин Васильевич, которому накануне исполнилось 43 года, отказался от признательных показаний, данных на предварительном следствии, заявив, что они были вынужденными.

По мнению же суда установлено, что подсудимый являлся активным участником антисоветской правотроцкистской террористической диверсионно-вредительской организации и по ее заданиям проводил вредительство в своей работе районного прокурора, направленное к сохранению от разгрома правотроцкистских кадров. Кроме того, разделял террористические методы борьбы организации в отношении руководителей партии и советского правительства.

Таким образом, признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями 58.7, 58.8 и 58.11 УК РСФСР, и приговорен к расстрелу с конфискацией имущества. Приговор приведен в исполнение.

Заметим, что 11 сентября 1937 г. Прокурор СССР А. Я. Вышинский обратился с совершенно секретным письмом за № 331/лс к Секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину и Председателю Совета народных комиссариатов СССР В. М. Молотову[146]146
  Архив государственного музея истории ГУЛАГа.


[Закрыть] с критикой действовавшего процессуального порядка, по которому дела о контрреволюционном вредительстве и диверсиях рассматривались специальными коллегиями областных (краевых) судов или военными трибуналами с допущением кассационного обжалования. Прокурор полагал целесообразным по этой категории дел в целях обеспечения наиболее срочного и эффективного их рассмотрения, а также немедленного приведения в исполнение приговоров о расстреле принять следующие предложения: обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде; кассационного обжалования не допускать; приговоры к высшей мере наказания (расстрелу) приводились в исполнение немедленно по отклонении ходатайств осужденных о помиловании. Уже через три дня Центральный исполнительный комитет СССР постановил внести такие изменения в уголовно-процессуальные кодексы союзных республик[147]147
  СЗ СССР. 1937. № 61. Ст. 266.


[Закрыть], а 2 февраля 1938 г. Постановлением ВЦИК, СНК РСФСР[148]148
  СУ РСФСР. 1938. № 3. Ст. 38.


[Закрыть] Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР дополнен новой главой XXXIV «О рассмотрении дел о контрреволюционном вредительстве и диверсиях».

В 1954–1955 гг. уголовное дело в отношении осужденных в 1937 г. работников Балтайского района истребовано из архива, и проведено дополнительное расследование. По его результатам с учетом анализа материалов дела установлено следующее.

Обвинительный приговор суд обосновал исключительно на показаниях четырех привлеченных к уголовной ответственности лиц, признавших себя виновными в предъявленном обвинении, а также на показаниях свидетелей, которые в ходе судебного заседания сообщили о недостатках, имевших место при содержании и ветеринарном обслуживании скота в колхозах района.

Между тем в материалах дела не было объективных доказательств, свидетельствовавших о контрреволюционной деятельности осужденных. Признавшие вину подсудимые заявили о своей связи с руководителями контрреволюционной организации – первым секретарем Саратовского обкома ВКП(б) и двумя сотрудниками областного земельного отдела. Суд воспринял такие показания как бесспорный факт, хотя по данному уголовному делу эти лица не допрашивались, а по другому делу по обвинению первого секретаря обкома партии[149]149
  Первый секретарь Саратовской обкома ВКП(б) А.И. Криницкий расстрелян 30 октября 1937 г., реабилитирован в 1956 г.


[Закрыть] в участии в контрреволюционной организации работники Балтайского района и областного земельного отдела даже не упоминались.

В подтверждении виновности привлеченных по делу Балтайского района лиц суд в приговоре указал, что в результате их вредительской деятельности с 1931 по 1937 г. пало 6 790 голов скота. Однако подсудимые начали работать в районе лишь с 1935 г. и уже только поэтому не могли нести ответственность за падеж скота, имевший место до их назначения в район. Кроме того, никаких официальных данных о падеже скота в районе в тот период не было.

Необоснованным также являлось утверждение суда, что подсудимые умышленно распространяли в колхозных животноводческих фермах инфекционные заболевания (сап, сибирскую язву, рожу, ящур и другие), поскольку ветеринарно-зоотехническое исследование не проводилось, а других доказательств не имелось.

Проведенной в 1954 г. прокуратурой и Управлением МВД по Саратовской области проверкой установлены грубые нарушения процессуального закона при проведении следствия. Передопрошенные свидетели показали, что о существовании в районе группы, занимавшейся вредительством в сфере животноводства, на самом деле ничего не знали, а протоколы не читали, доверившись допросившему их лицу.

На основании протеста Генерального прокурора СССР Определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда СССР от 30 ноября 1955 г. приговор Саратовского областного суда 1937 г. в отношении лиц, признанных виновными в контрреволюционном вредительстве в Балтайском районе, отменен, а дело прекращено за недоказанностью предъявленного им обвинения.

В 1956 г. военным прокурором отдела Главной военной прокуратуры составлено заключение, утвержденное заместителем Главного военного прокурора, о необходимости прекращения уголовного дела в отношении Мишанина. Отмечено, что данные им в ходе предварительного следствия показания неправдоподобны, а показания свидетелей, что прокурор района не вел борьбу с преступностью, неконкретны и судом не проверялись. Более того, начальник и иные работники областного УНКВД, принимавшие участие в расследовании уголовного дела, в 1939–1941 гг. осуждены за нарушения законности и фальсификацию следственных дел.

По результатам рассмотрения указанного заключения Главной военной прокуратуры Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 26 июля 1957 г. приговор в отношении Константина Васильевича Мишанина отменен, а дело о нем прекращено за отсутствием состава преступления.