Текст книги "Танец с Хаосом"

Шлюз бункера бесстрастно промолчал.

На этот раз терраформирование шло тяжело, словно нехотя. Я успел спуститься вниз и приникнуть к мониторам внешнего слежения. В полосах возникших помех Сергей грузно топал по улицам Риги – города, уничтоженного цивилизацией и вовсе не нужного означенной цивилизации. Шел, чуть сгибаясь под грузом, составленным из микрокомпьютеров, непременного миномета «Искра» и двадцати личных аптечек. Если красное командование разберется, в чем суть подарка из XXII века, то Жуков однажды победит. И сумеет воскресить задыхающуюся планету. Пусть и под знаменем коммунизма. Лучше Ленин, чем Люцифер. Из двух зол…

* * *

Это был последний, самый гнусный, подарок Хозяина. Когда силуэт Сергея, уже исчезавший в битых-перебитых развалинах улицы Кришьяна Барона, был готов завернуть за угол, к востоку, к своим, экран полыхнул розовой вспышкой упавшей рядом мины. Фигура высокого худощавого человека, как пушинка, отлетела в сторону и более не поднялась.

* * *

Двое негритят легли на солнцепеке, один сгорел, и вот – один, несчастный, одинокий…

* * *

Терраформирование закончилось спустя шесть минут.

– Здравствуй! Где прохлаждались на этот раз?

Я с трудом осознал, что слышу голос Навигатора.

– А где мистер Роу? Готов доложить обстановку на данный час – 29 апреля, 14:36 пополудни стандарта… Комплекс восстановлен на 99,78 процента…

Не видя ничего реального перед глазами, я поднялся наверх. В Дом. В знакомый, пахнущий деревом и корицей Дом. В Дом Хозяина.

Дастин лежал в пластиковом мешке, на бетоне подвального бункера.

Теперь я один.

Совсем.

Навигатор не в счет.

Решение было принято почти мгновенно. Остается короткая подготовка.

Я знаю, что попаду в ад, ибо нельзя достигнуть вечного блаженства по своему хотению. Однако никакая инфернальная бездна Данте не сравнится с часами, проведенными мною на сгнившем балтийском побережье.

Дастина необходимо похоронить. Лопата, могила, мокрая земля… Гнусно! Пускай его тело уйдет в вечность вместе с моим. Я знаю, как это сделать.

Сергей научил.

Тупой, ничего не соображающий, Навигатор на заднем плане продолжал изливать в эфир никому не нужные цифры и проценты.

Афродита и рдеющий над горизонтом Сириус помалкивали. Очень хорошо. Начнут базарить – нарвутся…

* * *

Это не сумасшествие. Это осознанное решение. Это та правда, которой добивался великий писатель Лев Толстой.

Несколько основных действий. Первое: взять винтовку и пойти на скотный двор. Дастин когда-то, из раздражения, хотел перебить всех животных. Я сейчас выполняю его желание. Несколько выстрелов, и нет у нас воскресшей после рижских приключений коровы Ромашки, свинок, гусей… С тяжелой болью я всадил последний заряд в лохматого пса на цепи. Звали его Бонд. Под инвентарным номером 007. Собака в последний раз посмотрела на меня непонимающе. «За что?»

И я хочу спросить – за что??

Только не знаю, у кого спрашивать.

Действие второе. Выволочь поганый мешок с застежкой-молнией посередине наверх. Аккуратно, чтобы человеку не было больно, вытащить Дастина. Положить на сухую траву. Поправить одежду, в которую его заботливо облачил Сергей, после никому не нужной «дезактивации». Сложить руки на груди. Покрыть снятой с чистого столика нашего несчастного трактира скатертью. Пробормотать неумелую молитву.

Афродита молчит. Хорошая тетка, понятливая. Далеко-далеко чуточку шелестит саванна. Навигатор, которому я приказал не раскрывать рта, с тревогой следит за моими действиями.

Ветерок с запада, от Океана, соленый, влажный. Душевно. В такой обстановке и работать приятно.

Третье действие, предпоследнее. Спустился в подвал-бункер. Одним вздохом, без всякой усталости, припер наверх тяжелый ящик. Поставил рядом с Дастином. Открыл никелированную крышку. Выдвинул терминал, управляющий запуском.

В наушнике снова начал умиротворяюще нудеть Навигатор. Был отослан к одному ему известной компьютерной матери.

Все, конец. Конец сказке. Не будет больше Властелинов Колец, Белых Волков – охотников за чудовищами, не будет поэтов, офицеров СС, грудастых служанок, говорливых интеллигентов, слонопотамов и Роландов. И Темных Башен не будет.

Запуск одновременно восьми ракет. Каждая боеголовка – полкилотонны или полтысячи тонн тротила в эквиваленте. Всего – четыре килотонны. Это очень много. Центр Москвы снесет за секунду.

Снаряды запускаются строго вертикально, разрываются одновременно, на высоте одного километра – неуправляемая цепная реакция в восьми минах начинается с погрешностью одна десятитысячная секунды. Спустя менее чем через пять наносекунд я и Дастин превратимся в пар. И Дом. И сарай. И все, что создал Хозяин. Почти все. При самом сильном желании я не могу уничтожить эту проклятую планету, на которой поселилось ОНО…

Действие четвертое. Заключительное.

Боеголовки подготовлены. Тонкий металлический стержень, находящийся между ничтожно маленькими, с половинку лесного орешка размером, полусферами замечательного материала, созданного руками человека – Урана-235 – готов раскалиться добела и войти в частицы страшного металла, вызывая бурю…

Затем – Ничто.

– Постой! – Меня схватили за плечо, когда я орудовал над терминалом. Джинсовый ковбой Роланд. Суровый, небритый. Шляпа дурацкая, как из вестерна. – Зачем? Смотри! Вот оно! Башня! Двинули со мной! Там все ответы!

Он указал вытянутым пальцем на север

Точно. Рядом с Комплексом воздвиглось невиданное сооружение. Представьте гибрид между колокольней Петропавловской крепости, Спасской башней Кремля, башней города Пизы и колонной Траяна в Риме, окрасьте это в черный цвет и получите…

Получите искомую Темную Башню.

Ничего интересного я в ней не нашел. Башня как башня. И архитектура говённая.

Послал Роланда в задницу, тот гордо ушел. За ковбоем по дороге из желтого кирпича скрипела инвалидная коляска, вмещавшая молодую негритянку, и шли два парня – совсем молодой, лет пятнадцати, и постарше – похожий на завязавшего наркомана. Вроде я их видел где-то. И совсем недавно…

За несколько минут пришли все знакомые и друзья. Прагматичный фон Цорн, умный Орландо, обиженный Гамлет, настороженный король Клавдий, веселый поросенок Пятачок, простоватый Лаэрт, эсэсовец в черном мундире, которого я застрелил несколько дней назад, надменная Офелия, серьезный хоббит Фродо, насмешливый вампир Эмиель, перепуганная Брюнхильда, невозмутимый мальчик Ханс…

А может, мне все это только казалось? Нет? Тогда почему все, как один, уговаривали не трогать красный ключ и пойти с ними? У нас, мол, настоящая жизнь, а ты, стоеросина дубовая, выбираешь нежизнь?.. Жить гораздо интереснее! Правда-правда!

Не пришли только те, кого я ждал. Дастин, святой Бернар и… И Сергей, оставшийся в мертвом мире…

Двадцать один день. Три недели. С девятого апреля по тридцатое. Я был уверен, что это Игра. Большая. Игра перестала быть таковой, когда я вижу рядом с собой труп человека. Просто человека, и не важно, что я уважал его, слушался, видел в нем друга. По-своему любил, наконец!! Человека, который связывал меня с моим миром, с моей сказкой, с моей мечтой, запрограммированной в каждом из нас…

Ты его убил, гаденыш. Но меня ты не получишь! Я уйду прочь. Уйду от тебя, тварь, осмелившаяся сделать человека крысой! Сбегу! Самым простым способом!

* * *

Я перепроверил данные на мониторе миномета, перекрестился и повернул красный ключ, пробормотав:

– …Последний негритенок посмотрел устало, пошел повесился и… И никого не стало…

Восемь коротких стволов «Искры» послушно ф-фукнули, отправив в небо девственной Афродиты четыре пары элегантных черно-желтых стрел.

Дастин лежал рядом. Молчал. Я сидел рядом, скрестив ноги по-турецки… Услышал тихую речь Навигатора:

– Комплекс и все сети восстановлены на сто процентов. Передаю свои функции системе мониторинга окружающей среды «Рамзес». Спасибо за приятное сотрудничество.

Я, опираясь кулаками в землю, встал, задрал голову и раскинул руки, словно ожидая принять объятие. Уже ничего не важно. Я свободен!

Вверху, совсем близко, зажглась звезда, которую я сам создал.

И мы обняли друг друга.

* * *

Ядерный взрыв – это очень красиво. Это абсолютная белизна, распадающаяся на спектр. Это смерть, настигающая тебя как луч света. Смерть, в которую ты погружаешься и принимаешь ее как избавление. Смерть, достойная самого великого, но доставшаяся тебе. Жребий решает. А жребий не ошибается. Орел-решка…

Орел!!! Черт-те знает в который раз!

Это прекрасная смерть! Ничего лучше я не видел и, наверное, никогда не увижу.

Словом, я умер.

Мгновенно.

Глава последняя
О бесконечной жизни

– Cпрашивайте, – проколов меня взглядом бывалого следователя-инквизитора, сказал Бернар Клервосский. – Вы теперь имеете полное право на любые вопросы. Обещаю отвечать предельно искренне.

– Почему?.. – Я запнулся и сформулировал по-иному: – Вернее, ради чего?

– Ради рождения, – непонятно ответил святой, – роды всегда проходят тяжело, будь то человек или… Или нечеловек. И вы вдвоем с мистером Роу вполне достойно приняли младенца.

– Младенца? – Я вздернул брови.

На зеркальной поверхности круглого озера всплеснула хвостом крупная рыбина.

– Да, младенца. Рожденного никакими не Высшими силами, не по чьему-то хотению или повелению, а созданного самой Вселенной. Любая система, в том числе и мир тварный, но неживой, развиваясь, со временем порождает разум. И жизнь. Точно так же, как давным-давно примитивные молекулы на основе соединений углерода усовершенствовались, превратившись в живую клетку. Прошло много времени, и эта клетка стала вами. Или, например, мною – я ведь тоже жил на Земле, пускай теперь навсегда переселился сюда.

– Тогда как объяснить библейские рассказы? – Я решил, что наконец-то сумею поддеть святого Бернара. – Ну там «вначале Бог создал небо и землю…». Странно слушать от вас речи, больше подошедшие бы студенту-физику.

– Не умничайте, – нахмурился аббат. – Вы знаете, что Господь создавал Вселенную шесть полных суток, на седьмые же отдыхал. Об этом четко написано у Моисея, в «Бытии». Только не принимаете текст – безусловно, истинный! – буквально. Шесть суток – сто сорок четыре часа. Восемь тысяч шестьсот сорок минут для вас, человека, привыкшего к определенной единице измерения времени. Человека, обитающего на одной конкретной планете, скорость вращения которой и дала возможность названную единицу времени вычислить. Но ведь Господь человеком не является и на Земле постоянного жительства не имеет. Подумайте сами, сколько могут длиться сутки с точки зрения Бога?..

– Теперь понятно, почему здесь солнце зависло, – хмыкнул я. – Исчисляем время по-божественному. Закат, как полагаю, надо ждать через миллион лет?

– Вы как были клоуном, так им и остались, – припечатал меня бывший аббат Клерво.

Замолчали. Бернар ждал моих вопросов, а я не хотел их задавать. Смысла нет. Все ведь кончилось, верно? Я нахожусь там, где заканчиваются все пути, жду решения своей участи (самоубийца все-таки! Таких через Врата не пропускают – смертный грех) и пребываю в меланхолии, породить которую может только ожидание неминуемой вечности, на пороге каковой я восседаю.

– Вас не следует пускать за Врата лишь потому, что вы предались самому страшному греху, порождающему многие другие, – унынию! – Бернар по-прежнему слышал мои мысли. – Знаете, что однажды написал один великий поэт, посвятив строки такому же псевдострадальцу, как вы? Слушайте:

 
Ты был грешен! Духовным блудом запятнан и развращен
Жаждой тайны, запретной людям, твой дух навеки
смущен.
Ради истины, ради знания
Сам отправил себя в изгнание,
Сам себя наказал потерями
За безверие, за безверие!
Ты был грешен. Ты впал в унынье, сломив себя, как клинок,
Без надежды на Божье чудо, поверил, что одинок.
Без надежды во тьме безверия
Сам себя наказал потерями,
Слов молитвы забыл звучание
От отчаянья, от отчаянья!
 
 
Если б жизнь тебе дали заново – что исправил бы ты?
Шаг последний – момент признания у последней черты…
 

– В чем надо признаться? – абсолютно безнадежным тоном перебил я Бернара. Какой последний шаг? И вообще, кому адресованы эти стихи? Я никогда не хотел заполучить никакую тайну, тем более запретную! Вы обвиняете меня в безверии? В отчаянии? Да, грешен. Каюсь. Там, на Афродите, нельзя было верить ни во что и ни в кого! Там не было ничего настоящего!

– Отчего же, было, – поджал губы Бернар. – Например, то адское устройство, с помощью которого вы покончили с собой и в результате оказались здесь. Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, однако я не вижу смысла в дальнейшей беседе – вы просто потеряли интерес к сущему. Итак. Стихи написаны той ночью, когда инквизиция сожгла последнего Великого Магистра Ордена тамплиеров Жака де Молэ в 1314 году. Но процитированные строки можно отнести к каждому смертному, теряющему веру. К вам, например. Только что вы говорили, будто на Афродите не было ничего настоящего? Так зачем верить в нереальность? Вы создали себе идола – уверовали, будто нереальность стала реальностью. Идол вас и погубил…

Долгая пауза. Только тростники шумят.

– Оставалось подождать совсем немного, и вам открыли бы истину, к которой вы потеряли интерес, заменив его собственным эгоизмом. Несколько минут… Но по крайней мере вы осознали свое безверие и отчаяние. Поняли, что эти грехи ведут к гибели. Возможно, к вечной гибели, – добавил он многозначительно.

У меня сердце провалилось куда-то в область левой пятки. Вот оно! Сейчас отправят в ад!

– М-да… – Святой глянул на меня с сожалением опытного, сострадательного врача, видящего перед собой безнадежного больного. – Да не заслужили вы ада! И рая. И даже в чистилище будете лишним. Вот мы как сделаем…

Бернар встал, отряхнулся, поднял свой носовой платочек, аккуратно сложил и сунул в карман пиджака. Я осторожно поднялся вслед, гадая, какую пакость его святейшество придумал на сей раз. Явно ничего хорошего. Перестал я верить в хорошее.

Высокий седовласый джентльмен молча взял меня под руку и увлек наверх, по бережку, в сторону избы, где жил бородатый Петр. Бернар подошел к дому, аккуратно постучал набалдашником трости в окно с простыми белыми занавесочками и остался ждать у крыльца.

Вышел Петр. На носу круглые очки в очень тонкой оправе – такие обычно носят пожилые работяги-мастера из старинных фильмов или жаждущие экстравагантности рок-звезды. Постоял на верхней ступеньке резного крыльца. Вздохнул.

– Значит, решили… – прогудел он и разлохматил пятерней бороду. – Впрочем, меня это не касается. Моя забота – Врата. Если никаких больше вопросов нет, идемте, провожу.

– А… а можно… – Я оглянулся на Врата. – Простите, можно посмотреть на… на Него?

– Чего на Него смотреть? – Петр удивленно вздернул плечи. – Еще успеется. Потом когда-нибудь.

– Оглянись же, дурачок, – шепнул позади Бернар, – Он везде. В солнце, в деревьях, в воде. В тебе. Давай, иди. Своим навязчивым присутствием мы отвлекаем Петра от работы…

Зашел в дом, вслед за Петром миновал обширную горницу, поднялся по лесенке на второй этаж.

Запертая деревянная дверь, никакая не особенная, самая обычная. Словно притвор кладовки, содержащей соленья-варенья. Однако я даже и представить себе не могу, какие припасы могут обнаружиться в кладовках жилища Петра.

Бородатый подвинул висящие на поясе два ключа, забрался ладонью в карман штанов, покопался и вытащил наружу небольшой серебристый ключик. Пальцем счистил пыль со скважины на двери. Замок тихо щелкнул.

– Иди уж… – Петр распахнул дверь. – Только в следующий раз приходи в гости нормально, а не крюком. Давай, топай.

Я заглянул внутрь, ахнул. Оглянулся на святого Бернара, остановившегося у подножия лесенки. Блистательный аббат только улыбнулся и мелко помахал рукой на прощание.

– Стойте! – Я чуть отодвинул массивного Петра, а вперил взгляд в безмятежно ухмыляющегося святого. – Бернар, а как же Дастин? Это нечестно! Несправедливо, наконец!

– Шагай! – сурово приказал Петр, подталкивая меня в плечо кулачищем. – Никуда твой Дастин не денется. И чтоб без фокусов в будущем!

Я переступил порог, взглянул через плечо, но дверь исчезла, заместившись серой бетонной стеной.

* * *

…Я вытащил из ледяного брюха холодильника три синие баночки, одну вскрыл сразу, две засунул в карманы. Пусть немного прогреются. Настоящий ценитель пива не будет употреблять этот напиток ледяным. Еще одна упаковка из десяти банок под мышку – отнести наверх.

Я двинулся к лифту, попутно отправляя в глотку тоненький ручеек пахнущего хмелем напитка. Посверкивающая серебристым металлом кабина была в трех шагах, как вдруг створки начали сдвигаться. И захлопнулись перед моим носом.

Дежа-вю. Однажды так уже было! ОДИН В ОДИН!

Кстати, к холодильнику я направился чисто машинально, словно направлял кто-то. Бездумно забрал пиво и…

Матерь Божья! Это Комплекс! Нижний, складской уровень! И все происходит так, словно… Словно…

– Навигатор! – выкрикнул я. – Дата, точное время, обстановка!

– Я – Рамзес, – хрипло буркнул коммуникатор над кнопкой вызова лифта. – И чего тебе приспичило?..

– Исполняй, сука!! – страшно заорал я. – Не сметь пререкаться с человеком!

– Девятое апреля, 13 часов 25 минут стандартного земного времени. Обстановка без изменений – в охраняемом радиусе посторонних вторжений не зафиксировано. Шестьдесят две секунды назад в системе мониторинга отмечен сбой неясной этиологии. Проводится комплексная проверка системы и всех сетей.

Угу, вот как значит… Ай да святой Бернар!

Я саданул кулаком по кнопке. Рамзес, видимо уяснив, что сейчас со мною лучше не связываться, молчал в тряпочку.

Лифт у нас скоростной, но все одно мне казалось, будто кабина двигается чересчур медленно. Я одним махом прикончил все три баночки пива, бросил пустые упаковки прямо на пол, пошлепал ладонями по гладкой хромированной стенке, уронил и снова поднял несомую наверх упаковку с «Левенброем»… Наконец кабина мягонько остановилась, створки поползли вбок, но для быстроты я раздвинул их локтями.

Так, без всякого сомнения, я нахожусь в коридоре административного корпуса – высокой башни-надстройки над черным пространством Комплекса. Бегом направо, к терминалу управления Рамзесом, занимающему огромный зал. Сразу за терминалом – жилые помещения.

Дверь в нашу комнату я открыл пинком.

Две койки, столик, телевизор. Завал из старых журналов. Компьютер. Плакаты с грудастыми кинозвездочками на стене. Рядом – фотки родителей и подружки Дастина, оставшихся на Земле. Голографическая картина – сверхдальний разведывательный крейсер «Эндимион», гордость Дальнего Флота.

– Привет!

– Привет, а мы тебя ждем.

– О, пиво! Давай сюда!

Они сидели на легких пластиковых стульчиках, возле громадного, в рост человека, окна, выводящего на горы и северо-западную часть Комплекса – тот самый район, который прежде подвергся уничтожению. Если вглядеться, то выходит, что ничего подобного никогда не происходило… Однако сейчас это неважно. Я снова уставился на людей.

Дастин ничуть не изменился. Такой же рыжеватый, не слишком высокий здоровяк, со спокойными серыми глазами и тяжеловесной плавностью движений. Темно-зеленая армейская футболка с черной надписью на груди «Space Corps», черные штаны от нашего стандартного комбинезона. Сидит нога на ногу и, лыбясь во весь рот, смотрит на меня. Живой, абсолютно живой.

«Лазарь, выйди вон!..»

Вторая персона, жаждущая отведать прохладного пива, мне тоже вполне знакома. Такое не забывается.

– С-сергей? – Я почувствовал, как язык начал заплетаться. – Ты откуда… здесь?

Он, точно он! Камуфляж, найденный в бункере Хозяина, белые, словно выгоревшие волосы «ежиком», шрам на подбородке, другой над бровью. Взгляд, как и тогда, в Риге, уверенный и чуть насмешливый.

– Оттуда, – туманно отозвался наш супермен. Хихикнул, почему-то немного смущенно.

Дастин подвинул для меня третий стульчик, усадил, нажав на плечи, сноровисто вскрыл три синие баночки со львом, поднявшимся на задние лапы, раздал пиво и, не переставая загадочно улыбаться, пихнул меня локтем.

– Познакомься.

– Да мы знакомы… – с трудом выдавил я, понимая, что запутался окончательно. – Всю Ригу вдоль и поперек исходили. Э… двести лет назад. Сергей Фролов, правильно запомнил?

– Нет, ошибаешься, – покачал головой Дастин. – Сергей – лишь его часть. Знакомься заново. Это тот, кого мы полные три недели называли «Хозяином».

* * *

– Значит, мы просто наблюдали, как ты рождался?

– Да. Появление на свет и взросление заняло определенное время… Слушай, Федор, ну не сердись! Что мне сделать, чтобы ты меня простил? На колени встать?

– Пош-шел ты!!

– Я просто не знал, что вы с Дастином отнесетесь ко всему происходящему настолько серьезно. Да и как я мог знать? Едва родившись, я вижу перед собой двух живых существ, чувствую их разум, но понять образ мыслей – никак! Мы ведь настолько разные. Я долго приспосабливался под вас.

– А мы под тебя. Доселе не могу уяснить: все, что происходит прямо сейчас, – оно настоящее или ты снова решил пошутить?

– Я не шутил! Не шутил, понимаешь? По буквам объяснить? Я… уж прости за столь вульгарную формулу, копался в ваших душах, хотел выяснить, что вы такое. Откуда взялись, почему существуете и живете.

– Почему и ради чего… – повторил я. – Почему и ради чего? Как, выяснил?

– Отчасти. – Сергей покачал головой. – У меня было достаточно «мертвой» информации, выкачанной с вашего компьютера… Кстати, а почему не присутствует четвертый собеседник, так же заинтересованный в разрешении назревших вопросов, как и все мы? Рамзес меня не видит и даже не слышит нашего разговора – для меня нетрудно так сделать. Дастин, прикажи вашей игрушке переключить каналы связи на Навигатора!

– Рамзес? – требовательно позвал Дастин, с сожалением поглядывая на опустевшие пивные баночки.

– На месте! – отрапортовал динамик коммуникатора.

– Так, сейчас ты занимаешься своим делом, однако быстро выводишь меня на канал аудио-видеосвязи с компьютером энергоблока. Мне надо с ним посоветоваться. Это приказ. Будешь подслушивать – зарежу!

– Выполняю, – нехотя и недовольно проворчал Рамзес. Тотчас комната наполнилась знакомым голосом.

– Ребята, как я рад! – восторженно понес Навигатор. – У меня полностью перепутались все программы определения времени и ориентации в пространстве. Новый сбой из-за той самой программы-вируса, «хакера-призрака»!

– Тихо, тихо! – Я прервал излияния нашего электронного приятеля. – «Хакер-призрак» сидит перед тобой. Видишь?

– Новый персонаж? – деловито осведомился Навигатор. – Такого я не помню. Что еще нового в округе? Рамзес выдает мне информацию, будто мы вернулись к состоянию на середину дня девятого апреля, до катастрофы. Комплекс восстановлен, никакой посторонней жизни…

Сергей молча встал, подошел к коммуникатору, оглянулся на нас с Дастином и коснулся пальцем гнезда, куда обычно подключались портативные личные компьютеры, дабы можно было войти в сеть Рамзеса из любой точки Комплекса.

– Невероятно, – выдохнул динамик. – Значит, все правда. Умолкаю. Не буду вам мешать.

– Что ты сделал, – подался я вперед, – чем загрузил Навигатора?

– Полной информацией о себе, – ответил Сергей, усаживаясь обратно. – Физические, химические и любые прочие данные. Чтобы вашей железке, так удачно имитирующей разум, стало ясно, что произошло. Через несколько минут вся информация с дисков исчезнет и у Навигатора не останется самого малейшего воспоминания обо мне. Незачем оставлять столь ясные следы. Блин, пиво кончилось…

– Я схожу, – вздохнул Дастин, вставая, но Сергей схватил его за руку и вернул в сидячее положение.

– Не надо никуда ходить.

Прямо возле наших ног, на полу из пустоты образовался приятного вида деревянный жбанчик и три фарфоровые кружки. С гербом приснопамятного города Ландау.

– С ума сойти. – Я почесал лоб. – Теперь понимаю: ты, наверное, бог. Только бог имеет возможность творить при помощи мысленного усилия.

Сергей покряхтел, выбил пробку из жбана и разлил темную, пахнущую ячменем жидкость.

– Нет, – сказал он, выдав мне и Дастину по кружке. – Если уж хотите короткую характеристику младенца, которого вы приняли, то выходит, что я… Не знаю. Не могу себя назвать высшим разумом, ибо таковой разум – это тот Бог, который на самом деле Бог. Тот, кто создал Вселенную. Я чувствую его существование, но никак не могу войти в контакт. Словно стена воздвигается.

– Значит, вышло так, что Господь создал Вселенную, а Вселенная, достигнув определенного уровня развития, породила тебя? Внук Господа Бога? Не сын?

– Может быть… Я осознал себя как человека, перепробовав множество ролей, перечитав всю вашу литературу, пересмотрев все фильмы, нашедшиеся в базе данных Навигатора… Но сущность человеческой не является. Просто информация, накопленная Вселенной за миллиарды лет творения, не нашла иного выхода, кроме как воплотиться в меня. Это я знаю с точностью. Говоря понятным вам языком, триллионы триллионов бит информации. Знаете такое число – «гугол»? Единица с сотней нулей. Гуголом нельзя ничего измерить – даже общее количество атомов в тварном мире гораздо меньше. Ничего, кроме информации. У того самого Бога, Творца, ее больше, чем у меня, но и я владею достаточной суммой гуголов, чтобы знать, каково же Большое Творение изнутри. И пытаться творить самому.

– Но как? – Я аж вскочил, расплескивая пиво. – Как ты делал людей? Природу? Танки, которых никогда не видел? Откуда у тебя столько энергии, чтобы полностью преобразовывать планеты по своему хотению? Это же… Чудовищно!

– Танки? – расхохотался белобрысый Хозяин. – Примитивно! Навигатор хранит достаточно информации – берешь чертеж конструктора, данные о металлах, технологии производства, смотришь фотографии и моделируешь! Точь-в-точь, молекула в молекулу! Ну ради собственного удовольствия добавляешь небольшие штрихи, делающие каждое творение неповторимым – сколы на броне, царапины от пуль, разную окраску! Да смотрите, показываю!

Сергей не сделал ни одного лишнего движения, но прямо под нашими окнами, на гладкой поверхности Комплекса, вдруг материализовался до боли знакомый мне «Тигр» Т-VI, подбитый в Риге… Погудел двигателями, поползал туда-сюда и снова исчез.

– Энергия? – продолжал увлеченно орать Хозяин. – Сколько сверхновых загорается каждую секунду, ты думал? Квазары? Черные дыры? Бери эту энергию и жри полной ложкой, до отвала! Вот придумал проблему! Море разливанное энергии! Федор, Дастин, да ради того, чтобы вы меня простили за этот неосознанный эксперимент, я сделаю для вас все, что смогу! Личную планету? Из чистого золота? И скалы алмазные? И океаны из пива?

– Нет уж, – замахал руками напарник, – пиво прокиснет и выдохнется, особенно если его целый океан. Вот уж извращение!

– Могу сделать так, чтобы не выдыхалось, – фыркнул Сергей. – А если серьезно – просите. Для вас мне ничего не жалко. Привык я к вам. И я у вас в долгу. Всему, что знаю, обязан вам. Добротой обязан – ведь в трактире вы кормили и поили не каких-то «персонажей», а меня. В самых разных обликах. И чтоб я от вас хоть одно плохое слово услышал!..

– Постой, – оборвал я. – Потом шубой с царского плеча одаривать будешь. Хочу узнать главное. По крайней мере главное для меня. Что же, святой Бернар и наши смерти – твоя дурацкая выдумка? Тебе не кажется, что это было немного… жестоко? Зачем над религией посмеялся? Зачем… у меня на глазах Дастина убил?

Хозяин, неизвестно откуда приобретший привычку ерошить ладонью светлые волосы, задумался. Встал. Прошелся от окна к двери и обратно, заложив руки за спину. Мне показалось, будто он копирует некоторые наши с Дастином жесты. Перенял?

– Понимаешь, – запнувшись, начал он, – в этой истории и для меня не все ясно. Я следил за вами, а кто-то следил за мной. Этот взгляд и сейчас спину жжет. Не могу определить, чей взгляд, откуда он исходит… Да, признаюсь, первое явление Бернара из Клерво – моя работа. Хотел подготовить вас к знакомству – не поверите, но я вас стеснялся! Знал, что вы недовольны моим стилем изучения окружающего мира, и боялся обиды. Когда я в последний раз решил испытать вас в самых экстремальных условиях, когда я создал Ригу и Великую войну, по образцам земной литературы, называющейся «антиутопия», мое творение стало мне неподконтрольно. Люди, которых я создал, начали действовать сами, а не по моему указанию. Поэтому вам и показалось, что все происходящее – реально. То есть я настолько хорошо изучил ваш биологический вид и образ его разума, – только на примере двух обычных людей и Навигатора, как носителя информации! – что получилось живое творение! Тогда я понял – хватит. Научился почти всему, что знаете вы. Пора идти к вам и признаваться, знакомиться по-настоящему… Но те, кого я создал, решили по-своему. Они восстали против меня. Захотели жить сами. Отсюда и пулеметная очередь, ударившая за миг до того, как я уничтожил последний краулер. Извини, Дастин. Наверное, это было очень неприятно.

– Не помню, – просто ответил мой напарник. – Мое следующее воспоминание – это восстановленный Комплекс, эта комната…

– У меня было другое, – набычился я, пепеля взглядом Хозяина. – Сосновый лес, озеро, изба, принадлежащая Петру… А я ведь на самом деле поверил!

– Мистера Дастина я вытащил сам, – угрюмо ответил Сергей. – Тело погибло, но информационная составляющая организма, то что вы называете «душой», была мною считана с оригинала, в точности записана и перенесена в… Еще раз простите. Дастин, я использовал твой ДНК, чтобы создать тебе новое тело, в точности копирующее умершее.

– Спасибо, – покачал головой напарник. – Ничего себе приключение! Кому рассказать – не поверят. Значит, тогда я действительно умер? Но ведь я жив и… И не ощущаю никаких неудобств. Я – это я! И кажется, вполне настоящий!

Дастин потянулся, зевнул, будто кот, поиграл бицепсами и снова откинулся на спинку стульчика.

– А вот с тобой, Федор, дело обстоит посложнее. – Хозяин безостановочно ходил по комнате, от стены к стене, словно тигр в клетке. Если бы он являлся человеком, то мне показалось бы, что Сергей нервничает. – Я не успел тебя остановить. Тогда. Был уверен – ты поймешь, что эпопея Хаоса закончена. Но ты все равно повернул ключ раньше. Я не стал уничтожать боеголовки мин – ты сделал свой свободный выбор. Изучив историю человечества, я понял: более всего вы цените именно свободу выбора. Можно было схватить тебя за руку, стереть воспоминания и сразу вернуть тебя сюда, в девятое апреля. Но… я научился у людей еще одной особенности – эгоизму.

– Не уводи разговор в сторону! – напряженно потребовал я. – О тебе и так все известно… Почти. Где я оказался после… самоубийства?

– Не знаю, – мрачно сказал Сергей. – Ты умер. Сгорел. Ничего себе – температура в семь миллионов градусов! Самый эпицентр! Но ты вернулся. Я почему-то знал, что от тебя так просто не отвяжешься. Ждал. И обнадежил Дастина. Придет, мол, никуда не денется. И ты пришел. Тебе одному судить, где правда, а где ложь. Что истинно, а что нет. Где галлюцинация, а где жизнь. По-моему, жизнь – здесь, в этой комнате, в Комплексе, на всей Афродите. Там, где былые Розенкранц и Гильденстерн пьют пиво с… Сергеем Фроловым. Я – не Хозяин. Я до сих пор не знаю, кто я. Не знаю, Почему и Ради Чего. Помогите решить… Прошу вас, как людей.