Текст книги "Читаем древних. «Илиада» Гомера"

Беседа 27
Битва у судов. Песнь тринадцатая. Стихи 345—837.

Вся эта битва понимается Музой и поэтом как противостояние двух богов – Зевса и Посейдона. А людям с обеих сторон это война несет только злое горе. Тут же излагается и подлинный замысел Зевса (мы же помним, что повествование через поэта ведет Муза, которой известны замыслы богов… по крайней мере, она заявляет, что знает их, а нам никогда не узнать, правду говорит нам Муза или ложь). Зевс вовсе не намерен уничтожать греков. Он хочет лишь уважить просьбу Фетиды, чтобы дать великую славу Ахиллесу. Прочтем внимательно стихи, раскрывающие замысел царя богов:

«Гектору Зевс и троянцам победу хотел предоставить,

Честь быстроногому дать пожелав Ахиллесу, сгубить же

Войско ахейское под Илионом не все вознамерясь,

Во лишь Фетиду уважить и сына, отважного духом» (13, 347—350).

Из этих стихов видно, во-первых, что Гектор неверно понимает замысел Зевса – никакого уничтожения греков не предвидится. Но соответствует ли это намерение Зевса желанию Ахиллеса и просьбе его матери?

Тут все оказывается не таким простым, как может показаться на первый взгляд. Давайте вспомним жалобу Ахиллеса матери. Он хочет одного – чтобы Агамемнон был максимально обесчещен, чтобы все увидели, какую непростительную ошибку он совершил, когда обесчестил Ахиллеса. И для этого Зевс должен не только помочь троянцам отогнать греков к самым кораблям, но и умертвить греков! Цель Ахиллеса – не слава для себя, а бесчестие для своего соперника. Он ни слова не говорит о славе, он жаждет мести и вечного бесславия для Агамемнона.

Вот эти просьба Ахиллеса из первой песни в переводе Минского:

«Не согласится ли он, не поможет ли в битве троянцам

К самым кормам корабельным ахейцев прогнать, умертвивши

Их на морском берегу, чтоб царем они все насладились,

Чтобы узнал и Атрид Агамемнон, обширный властитель,

Как безрассудно обидел сильнейшего он из ахеян» (1, 408—412).

Но Фетида, излагая просьбу Зевсу, меняет акценты.

«Если когда-либо, Зевс, наш родитель, тебе сред бессмертных

Словом иль делом хоть в чем я полезной была, то исполни

Просьбу такую: сына почти моего, потому что

К смерти он ближе всех; а владыка мужей Агамемнон

Сына обидел: награду отняв, сам ею владеет.

Но отомсти за сына, мудрейший Зевс Олимпиец:

Дай перевес троянцам, пока за бесчестье ахейцы

Сына опять не почтут и награды его не умножат». (1, 503—510)

Фетида ни слова не говорит о бесчестии для Агамемнона, но говорит о славе и о возвеличивании своего сына новыми дарами, взамен бесчестно отобранных главнокомандующим. Не говорит Фетида ни о судах, до которых троянцы должны дойти гнать противника, ни о гибели греков.

Может, мы неправильно поняли суть просьбы Ахиллеса? Но давайте вернемся к девятой песни, где Ахиллес принимает посольство, предлагающее ему беспрецедентные дары и великую славу. Разве это не исполнение того, чего просила Фетида? Да, это именно исполнение всех пунктов этой просьбы. Но Ахиллес хочет не этого! Он хочет абсолютного и вечного бесчестия для Агамемнона, вечной дурной славы своему обидчику! Дары Ахиллесу не нужны. Для него намного важнее долгая жизнь. Он вообще собирается вернуться домой!

Лишь после речи своего воспитателя Феникса и сурового обличения со стороны Аякса Теламонида Ахиллес заявляет о готовности подумать (!) об участии в битве против троянцев, но лишь когда те дойдут до судов и начнут их поджигать.

По всей видимости Фетида сознательно подменяет просьбу сына. Она, наверное, понимает, что, раз он ушел на войну, то уже не вернется. Она знает, что у него была возможность выбора – долгая жизнь без славы или великая слава, но краткая жизнь. Она уверена, что, решившись уплыть в Трою, ее сын этот выбор сделал. Ахиллес же думает, что этот выбор он может переиграть, вернувшись домой без победы. Ахиллес склонен выбрать жизнь, а не славу. Но Феникс и Аякс заставляют его изменить решение. Для великих воинов слава важнее жизни. Слава – это замена бессмертия.

Поразительно, но с этим согласна и Фетида. Она предпочла славу сына его долгой, но все же конечной жизни – слишком краткой по сравнению с ее бессмертием.

Чью же просьбу в итоге собирается выполнить Зевс, планируя дать троянцам дойти до судов и дать славу Ахиллесу?

Вспомним, что предложением огромных даров за возобновление участия в битве Агамемнон уже сделал то, чего просила Фетида у Зевса для сына! Но Ахиллес отверг это предложение. И Зевс находит другой способ почтить просьбу Фетиды – дать Ахиллесу славу величайшего воина. Это не совсем то, чего хотел царевич Фтии. Того же, что случится потом, Ахиллес не только не хотел, но стремился всячески избежать. Но славу, о которой просила Фетида, Ахиллес получит. Верховный бог выполнит просьбу богини, совершенно не считаясь с желаниями того, для чьей «пользы» направлена эта просьба. Или, скорее, сам верховный бог считает, что единственное благо для человека – это вечная слава.

Итак, битва 26-го дня – это противостояние двух богов – Зевса и Посейдона. Но противостояние ли? Посейдон – мятежник, открыто пренебрегающий строжайшим указанием царственного брата, или невольный исполнитель плана Зевса? Вот строки, показывающие, что это скорее исполнение задуманного Зевсом плана: «Боги веревку могучей вражды и войны, всем ужасной, попеременно на той и другой стороне простирали, – прочную, крепкую, многим бойцам поломавшую ноги» (13, 357—360 в переводе Вересаева). Посейдон гневается на брата, но Зевс знает больше.

Любопытно, что в Илиаде Зевс считается старше Посейдона: «Но родился Зевс первым, поэтому знал больше брата» (13, 355). Это не соответствует истории противостояния поколений богов, рассказанной Гесиодом, где Зевс рождается последним из своих братьев и сестер. Еще раз убеждаемся в опасности заполнять пробелы Илиады другими античными текстами.

Дальше следует описание множества боевых стычек, в которых одни прекрасные воины убивают других прекрасных воинов. Это самый повторяемый сюжет в Илиаде.

Пара строк открывает нам и представление автора о том, что происходит сразу после смерти – души убитых идут к воротам Аида, чтобы там уже остаться навсегда. При этом души будут обрадованы, если они будут отомщены и по пути к Аиду встретят души тех, кто убил их, но и сам пал: «Азий теперь не лежит, утверждаю, без отомщенья, но по дороге к воротам Аида, к могучему стражу будет обрадован спутником, выбранным только что мною!» (13, 414—416)

В сражении погибает и троянец Аскалаф, сын бога Ареса. Сам же бог войны не участвует в битве, не следит за ней и ничего не знает о смерти сына. Он вместе с другими богами сидит на вершине Олимпа, не решаясь нарушить запрет Зевса. Лишь Посейдон участвует в битве, помогая грекам уничтожать троянцев.

Достойна внимание речь Менелая, переходящая в проклятие Зевсу! Сначала царь Спарты осуждает троянцев, не боящихся гнева Зевса за нарушение законов гостеприимства: «Вы не страшились и грозного гнева гремящего Зевса, – гостеприимства хранитель разрушит ваш город высокий! Вас, как гостей, принимала жена законная в доме, – вы преступно ее увезли, с нею много сокровищ!» (13, 624—627). Менелай не сомневается, что однажды троянцы все же будут сломлены в битве. Но вдруг тон абсолютно меняется. Словно и самому Менелаю надоели эти благочестивые наивности, и он от тона, привычного для общения с подданными, переходит к серьезному разговору с богами. И у него накопилось много претензий. Всё зло – от Зевса. Царь богов не наказывает дерзких и вероломных убийц. Он им помогает. «Правду, о Зевс, говорят, что ты разумом всех превосходишь, прочих людей и богов, – но всё зло от тебя получилось: сколько раз ты мирволил надменным этим троянцам, вечно стремящимся к дерзости и вероломству, убийством всех захватившей войны не могущим насытиться в битвах» (13, 631—635). И от проклятия Зевсу Менелай переходит к срыванию доспехов с поверженного противника – буднично, привычно… Проклятия Зевсу как часть повседневности.

Посейдон в это время так поднял мощь греков, что те смогли оттеснить противника. Множество троянских героев пало возле кораблей. Гектор снова ведет своих воинов на врага. Аякс кричит ему оскорбления. И тут справа от греков пролетел орел – вещая птица. Это воспринято греками как добрый знак от богов. Троянцы приближаются к замершей на месте греческой фаланге. Оба войска истошно кричат. «Гул кричавших достиг до эфира, до Зевсовых светов» (13, 837). Этим кончается тринадцатая песнь.

К следующей беседе я попрошу вас прочитать четырнадцатую песнь и подумать над следующим вопросом:

Является ли обман Зевса его женой Герой крушением его замысла или это была часть замысла царя богов?

Беседа 28
Обольщение Зевса. Песнь четырнадцатая.

Продолжается битва двадцать шестого дня.

Еще в одиннадцатой песни мы оставили Нестора в его палатке у судов. Он привез раненного Махаона, оказал ему помощь и посоветовал Патроклу выступить против троянцев в доспехах Ахиллеса. Сам же старец Нестор отдыхает от битвы и пьет вино. Тем временем троянцы уже преодолели стену и подошли к кораблям. Услышав шум, Нестор выходит из палатки, видит всю серьезность положения и спешит к кораблю Агамемнона, ведь главнокомандующий ранен и должен находиться возле своего судна. Там он встречает самого Агамемнона, Диомеда и Одиссея. Все они ранены, а их суда расположены рядом и вдали от битвы. Напомним, что суда вытащены на берег и расставлены рядами.

Агамемнон в растерянности и считает, что греки уже не хотят сражаться. Нестор тоже считает, что все кончено – даже Зевс, по его мнению, уже не может помочь грекам. Главнокомандующий соглашается, что воля верховного бога в том, чтобы греки бесславно погибли вдали от родной земли, и принимает решение ночью спустить корабли в воду и покинуть Трою!

Терпение Одиссея кончилось! Он клеймит Агамемнона позором – ему бы командовать только трусами – и велит замолчать. Спускать суда сейчас – вернейший способ проиграть битву окончательно: увидев суда наготове, греки перестанут биться.

Агамемнон вынужден проглотить эти оскорбления. Диомед – самый младший из присутствующих берет слово. Он настаивает на том, что им, даже раненным, следует продолжать сражение. Все согласились.

Посейдон принимает образ древнего старца и подбадривает Агамемнона – главнокомандующему еще суждено увидеть бегство троянцев, Ахиллеса же, не имеющего жалости к грекам, пусть боги покроют позором. После этих слов старец-Посейдон стремительно убегает в поле (!) с таким криком, словно голосят сразу тысячи воинов. «Крик из груди такой же издав, земли колебатель вбросил великую силу ахейцам, и каждому порознь, в душу: желали теперь воевать, без устали биться» (14, 150—152).

Тут Гера с вершины Олимпа с радостью замечает земледержца, помогающего грекам. Но она тут же видит и Зевса, наблюдающего за битвой с вершины Иды, находящейся над Троей.

Удивительно, но Зевс пока никак не наказывает Посейдона за нарушение запрета участвовать в битве. Видимо, Посейдон осознанно или неосознанно выполнял волю верховного бога. Да и помогает он пока тайно и лишь предотвращает бегство греков.

А у Геры появляется план обольщения Зевса. Она хочет предстать перед ним во всей красе, распалить его желание, чтобы он разделил с ней ложе, и усыпить при помощи бога Юпноса (Гипноса). А когда Зевс уснет – оказать помощь грекам и отбросить троянцев от кораблей.

Для обольщения Зевса Гере нужна помощь Афродиты, у которой Гера обманом одалживает волшебное средство пробуждения желания. Она рассказывает богине страсти историю, будто она хочет посетить своих прародителей (дедушку и бабушку), которые постоянно в раздорах, примирить их и добиться, чтобы они снова восстановили супружеские отношения. Вот и повод попросить у Афродиты любовного средства, чтобы разжечь желание. Этим средством оказывается узорчатый ремень с груди богини любви – «в нем обаяние все заключалось, – в нем и любовь, и желанья, и сладких речей обольщенье, все, что туманит рассудок у самых разумнейших даже!» (14, 215—217)

Гера вводит Афродиту в заблуждение и получает то, чего хотела. Но в истории, рассказанной Герой, содержатся очень интересные моменты об устройстве и истории мироздания. Оказывается, что прародители Геры и всех остальных богов вовсе не Уран (Небо) и Гея (Земля), которые произошли из Хаоса (эта версия происхождения мира и богов известна нам из Теогонии Гесиода). Но в Илиаде совсем иное представление о начале мира: Хаоса нет вообще, а первыми богами оказываются «предок богов Океан и мать дорогая Тефиса». Кроме того, Гера не принимала участия в борьбе богов-олимпийцев с богами-титанами – она в это время находилась у прародителей, которые занимались ее воспитанием. Согласно Гесиоду – Океан и Тефиса (Тефида) – дети Урана и Геи, а согласно Илиаде – родители Урана и Геи. Совершенно различные представления о начале мироздания. По Илиаде в начале мира – вода (Океан и Тефиса).

В рассказе Геры мы слышим самое подробное в Илиаде упоминание наказания Зевсом своего побежденного отца Крона: «дальновидящим Зевсом Крон был ниже земли и бесплодного моря низвергнут» (14, 2-3-204).

Мы уже встречали упоминания Океана, который находится на краю мироздания. Оказывается, это не просто река, опоясывающая землю, а бог-прародитель. Из рассказа Геры ясно только, что Океан и Тефиса живут в постоянных раздорах и давно не делят супружеского ложа, потому что «гнев овладел их душою» (14, 207). В чем же причина этого гнева? Гера не упоминает, но можно предположить, что причиной гнева стало именно наказание Зевсом богов-титанов – детей Океана и Тефисы.

В рассказе Геры указывается и сила Афродиты – она способна и людей, и всех богов покорить сладкими любовными вожделениями (14, 198—199). Страстное желание она может наслать даже на Зевса. Посредством своего волшебного пояса Афродита может покорить разум любого. И Гера хитростью забирает на время пояс у богини любви. Теперь Зевсу не устоять перед ее чарами.

Первая часть коварного плана Геры прошла успешно. Вторая часть – усыпить Зевса при помощи бога сна Юпноса. Видимо, бога Юпноса мы уже встречали – во второй песни Зевс посылает его к Агамемнону, чтобы навеять ложное сновидение – но тогда он не был назван по имени. Гера отправляется за ним на остров Лемнос в Эгейском море, где тот проживает. Юпнос оказывается братом Смерти и «владыкой и всех богов, и всех людей» (14, 233). То есть Юпнос, так же, как и Афродита, имеет в чем-то власть даже над верховным богом. Таким образом, всемогущество Зевса оказывается весьма условным.

Гера действует по принципу «я – тебе, ты – мне», который правит миром Илиады. Она предлагает богу сна золотое кресло работы Гефеста и просит усыпить Зевса, как только она возляжет с ним.

Юпнос отказывается. Он заявляет, что мог бы усыпить любого бога, «даже волны смирил бы реки Океана, бога, который начало всему, и его усыпил бы» (14, 245—246). Но с Зевсом у него уже была история. По просьбе той же Геры он уже раз усыпил царя богов, когда Гера чуть не погубила его сына Геракла. Тогда Зевс страшно разгневался и чуть не сбросил Юпноса с небес в море. Того спасла только богиня Ночь.

Но отказ Юпноса не пугает Геру. Она знает, что в мире «я – тебе, ты – мне» просто нужно предложить подходящую цену. И она находит, чем привлечь бога сновидений – она обещает отдать за него замуж одну из Харит. В Илиаде Хариты больше не упоминаются, но по другим источникам они считаются богинями радости. Юпнос с радостью соглашается, но требует поклясться в этом нерушимой клятвой, когда в свидетели призываются боги, обитающие в Тартаре – титаны. По всей видимости, Юпнос не доверяет царице Олимпа и требует клятв – такая уж репутация сложилась у нее среди богов.

Договорившись, они отправляются на Иду. Юпнос спрятался на ели в лесу, чтобы Зевс его не заметил. Как только царь богов увидел Геру, его сознание тут же затуманила страсть. Гера рассказывает ему небылицу о том, что собралась посетить Океана и Тефису, но приехала предупредить мужа, чтобы тот не разгневался за тайное посещение прародителей. Зевс перебивает ее, предлагает разделить ложе, т.к. ранее никогда не был так переполнен страстью. Тут он вспоминает и называет семь своих любовниц, но уверяет, что никогда ранее ни с ними, ни самой Герой не испытывал такого. Гера, ссылаясь на стыдливость, не соглашается разделить ложе здесь, на Иде, где их могут увидеть другие боги, и предлагает переместиться в спальню на Олимпе. Зевс возражает, создает облако, закрывающее их и хватает супругу в объятья. Но Юпнос усыпляет его и тут же спешит к греческим судам, сообщить Посейдону, что Зевс уснул и ничего пока не видит. Обрадованный Посейдон подбегает к передним рядам греков и громко кричит, что теперь помощь Ахиллеса вовсе не нужна – они и сами смогут отбросить троянцев. Лучшее оружие пусть возьмут лучшие воины, а худшее оружие – слабые, и пусть лучшие следуют за Посейдоном. Греки охотно подчинились, хотя это было очень непривычно, ведь оружие – это твое сокровище и драгоценность, твоя собственность. Но чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных решений. Сильнейшие воины с лучшим оружием следуют за земледержцем. Гектор ведет троянцев. Оба войска сталкиваются со страшным криком. Гектор метает копье в Аякса Теламонида, но попадает в ремень, на котором висят щит и меч. Ремень спасает Аякса. В ответ Аякс хватает камень и сбивает им Гектора с ног. Троянцы оттаскивают Гектора и на колеснице увозят его с поля боя. Гектор теряет сознание.

Увидев, что Гектор повержен, греки воспряли.

Снова описание множества смертей и множества страшных подробностей. Один из греческих царей копьем насквозь пробивает голову троянцу, отрубает голову мечем и, потрясая копьем с наколотой головой, ужасает защитников города. «Дрожь охватила у всех и у каждого члены, каждый назад оглянулся, куда бы спасаться от смерти» (14, 506—507).

Греки теснят троянцев и истребляют бегущих. «Больше всех умертвил Аякс Оилид быстроногий, ибо никто не мог так ногами преследовать быстро в страхе бегущих, если сам Зевс убегать их толкает» (14, 520—522).

Этим и кончается четырнадцатая песнь.

К следующему разу я попрошу прочитать песнь пятнадцатую и подумать над следующими вопросами:

Как Посейдон представляет себе устройство мироздания, из каких частей оно, по его представлению, состоит, и кому какая часть подчиняется?

Беседа 29
Пробуждение Зевса. Гера на Олимпе. Зевс посылает Ириду остановить Посейдона, а Аполлона – на помощь Гектору и троянцам. Песнь пятнадцатая. Стихи 1—219.

Продолжается бесконечно-долгая битва двадцать шестого дня.

Троянцы уже вытеснены за ров, но пока держат оборону возле своих колесниц. Но тут просыпается Зевс. Он видит отступающих троянцев и наступающих греков, Посейдона во главе наступающего войска и Гектора, лежащего без сознания. Царь богов понимает, что это устроила Гера. Он тут же напоминает ей, что случилось, когда она, пытаясь погубить Геракла, при помощи Юпноса усыпила его. Тогда в наказание он повесил жену на золотую цепь, к ногам привязал ей две наковальни и бил ее молниями. Все боги Олимпа негодовали, но отвязать не могли. Тех, кто пытался ее освободить, Зевс просто сбрасывал с небес на землю. Оказывается, не только Гефест пережил такое падение. Зевс все же успел спасти своего сына Геракла – план Геры и тогда не сработал.

Гера величайшей клятвой клянется, что не по ее воле Посейдон помогает грекам, а по своей, но Гера обещает теперь постараться убедить его выполнять волю Зевса.

А ведь действительно, сном Зевса для помощи грекам воспользовался только Посейдон. Гера находилась в объятиях спящего мужа. Остальные боги не решились нарушить запрет. А Посейдон, вероятно, осознанно или неосознанно выполнял волю верховного бога.

Зевс, так страшно наказавший свою супругу в прошлый раз, сейчас ограничился только словами и напоминанием! Он не гневается и не рукоприкладствует. Более того… «Отец людей и богов улыбнулся» (15, 47)! В этот раз действия Геры и Посейдона вызвали у него лишь улыбку! Похоже, царь богов научился манипулировать богами, используя их непослушание в своих интересах. Все, что произошло, не нарушило замысла Зевса. Троянцы, конечно, отброшены от кораблей, но это легко поправимо. В итоге вся помощь Посейдона грекам свелась лишь к затягиванию битвы и к большим потерям с обеих сторон. Кому помог Посейдон? В итоге получилось, что Посейдон лишь предотвратил бегство греков и окончание войны. А кто хочет продолжения войны? Не воля ли Зевса в очередной раз не позволила закончиться войне и уничтожению людей с обеих сторон?

И Зевс… улыбается!

От этой «божественной» улыбки становится не по себе. Эта улыбка не сулит ничего хорошего людям…

Зевс теперь не сомневается, что при содействии супруги он заставит своего брата поступать так, как этого хочет венценосная пара. Он приказывает Гере прислать к нему Ириду и Аполлона. Ирида должна остановить Посейдона, а Феб – помочь Гектору и троянцам.

И далее Зевс излагает свой замысел, который и должен свершиться: Аполлон излечит Гектора от ран, а ряды греков расстроит и обратит в бегство к судам Ахиллеса, а тот отправит сражаться Патрокла; Патрокл поразит многих защитников города, в том числе и сына Зевса Сарпедона (!), но будет сам убит Гектором; в гневе Ахиллес поразит Гектора и троянцы побегут от судов; больше у защитников города не будет побед над греками, а греки в итоге должны воспользоваться советом Афины и взять город. Таков план Зевса на ближайшие месяцы войны – вплоть до ее окончания (15, 53—71). Желание Ахиллеса должно исполниться. Или это желание Фетиды в понимании Зевса? В любом случае, Ахиллес должен получить славу величайшего воина! И неважно, хочет он этого или не хочет…

Заметим, что в этом замысле есть даже смерть сына Зевса – Сарпедона… Все герои – дети каких-либо богов. Но герои с завидным упорством и при поддержке богов уничтожают друг друга. И даже дети Зевса от смертных женщин не являются исключением.

Гера, подчиняясь Зевсу, примчалась на Олимп. Все боги выходят ей на встречу, предлагая кубки с вином. Гера берет кубок у Фемиды. Фемида считается богиней справедливости, но в Илиаде она просто вестница Зевса – созывает богов на совет и передает волю верховного бога людям.

Гера жалуется Фемиде на мужа: «Знаешь сама ведь гордыню его жестокого сердца!» (15, 94). «Бедами Зевс Олимпиец грозит. И никто, полагаю я, сердцем не возликует тогда, ни бессмертный, ни смертнорожденный» (15, 96—98. Перевод Минского).

Эти слова Геры вызывают у богов ропот, но Фемида пытается образумить богов, говоря, что боги должны терпеть, потому что Зевс превосходит силой их всех, вместе взятых.

Да, в этих словах Фемиды мало справедливости. В них лишь призыв покориться силе. Похоже, в мире Илиады нет ни справедливости, ни богини справедливости. Всем правит сила.

Фемида попутно сообщает Аресу, что Зевс послал ему горе – убил его сына. Ошеломленный этой новостью, бог войны призывает своих детей Фобоса и Деймоса (Страха и Ужаса) и собирается на поле боя, отомстить грекам. Заметим, что все понимают, что смерть послана Зевсом, но мстить Арес собирается грекам, чьими руками убит его сын. При невозможности наказать заказчика приходится довольствоваться наказанием исполнителей.

Ареса останавливает его сестра Афина, подчеркивая, что за проступок Ареса достанется и другим богам, ведь царь богов привык поступать несправедливо. Зевс «к нам на Олимп возвратится и страх наведет, без разбора будет подряд хватать, кто виновен и кто невиновен» (15, 136—137). И это слова любимицы Зевса Афины об отце!

Да и вообще, говорит Афина, людей невозможно защитить от смерти. Не стоит особенно и пытаться. Слова сестры останавливают Ареса.

Гера посылает Ириду и Аполлона к Зевсу на Иду. Те тут же прибывают к царю богов. Зевс приказывает Ириде передать Посейдону приказ немедленно оставить сраженье и подумать, сможет ли он противостоять Зевсу, если не выполнит этого, ведь царь богов и сильнее, и старше по рождению.

Ирида спустилась к Трое и передала приказ земледержцу. Тот приходит в ярость. Он уверен, что равен по чести Зевсу, как и третий их брат Аид. И колебатель земли рассказывает крайне интересную историю об устройстве мира и о разделе власти между братьями. Согласно этому рассказу, мир состоит из пяти частей – Олимпа, неба, земли, моря, и подземного царства. Братья бросали жребий, кому чем править. Править на небе жребий выпал Зевсу, на море – Посейдону, в подземном царстве – Аиду. Земля же и Олимп остаются общими для трех правящих братьев – никто из них не имеет право единолично править землей или Олимпом! И по этому праву Посейдон сам волен решать, что ему делать на земле. «Буду поэтому жить не по замыслам Зевса» (15, 194). Зевс имеет прав приказывать своим детям, но не родному брату. Вот эти слова земледержца:

«Трое нас братьев, от Крона рожденных великою Реей:

Зевс и я, а третий – Аид, преисподних владыка.

На три мы все поделили, и часть получил свою каждый.

Жребий мы бросили, – выпало мне пребыванье вовеки

В море седом, а подземный безрадостный сумрак – Аиду,

Небо широкое Зевс получил в облаках и в эфире.

Общими всем нам земля и высокий Олимп остаются.

Жить потому я не буду под Зевсовой волей. Спокойно,

Как ни могуч он, пускай при уделе своем остается».

(15, 187—195. Перевод Вересаева).

Это совершенно неожиданное деление мира и распределение власти. Если это правда (а зачем одному брату врать другому?), то получается, что Зевс в нарушение договора с братьями присвоил себе власть над Олимпом и землей. В понимании устройства мироздания Зевсом, изложенным в восьмой песни, вообще нет различия между небом и Олимпом. Но, согласно Посейдону, это захват Зевсом власти над горой, где обитают боги.

Есть еще одна часть мироздания, о которой не упоминает Посейдон, – Тартар. То ли Посейдон считает его частью Аида, то ли считает Тартар настолько удаленным и непривлекательным, что тот даже недостоин упоминания – это тюрьма для богов-титанов. Вероятно, описание частей мира и их правителей, данное Посейдоном, соответствует моменту после победы олимпийских богов над титанами. Тогда власть делилась по жребию между равными по чести братьями, а Олимп и земля являлись их общим владением.

Итак, согласно Илиаде, получается, что частей мироздания было шесть: Олимп, небо, земля, море, Аид, Тартар. Но Зевс самовольно расширил свою власть на Олимп, который царь богов вообще не отличает от неба, и на землю. Так постепенно и к неудовольствию родных братьев Зевс возвысился над ними и стал верховным богом, ведь он намного сильнее. Сила правит мирозданием.

Заметим, кстати, что и в представлении Посейдона о частях мироздания отсутствует Элизиум или Елисейские поля – место вечного блаженства. Елисейские поля упоминаются во второй гомеровской поэме – в Одиссее, и это уже совсем иное представление об устройстве мироздания.

Возможно, взаимоотношения двух царей-богов дают ключ к пониманию главной темы Илиады. Тут явно напрашивается параллель между Посейдоном-Зевсом и Ахиллесом-Агамемноном. Земледержец гневается на Зевса за то, что тот в нарушение всех прав и справедливости расширил границы своей власти и распространил ее на общие между тремя царями Олимп и землю. Ахиллес гневается на главнокомандующего за то, что тот в нарушение всех прав и справедливости расширил пределы своей власти и отобрал у него законную военную добычу. Но Посейдон вынужден молча копить злобу и смириться перед силой, а Ахиллес смог обесчестить соперника и восстановить справедливость… точнее, своё представления о справедливости… представление о справедливости в мироздании, где нет справедливости, а Фемида может только советовать покориться силе. Получается, что то, что недоступно богу, доступно человеку! Бог не может наказать зарвавшегося царя, а человек может. Вот и причина воспеть «гнев Ахиллеса»! Этот гнев смертного способен сделать то, на что неспособны боги! Да, это действительно достойная тема для Музы!

Ирида призывает Посейдона еще раз подумать, ведь «у разумных мягкое сердце» (15, 203). И упоминает Эринний – богинь мести. «Знаешь и сам, что всегда помогают Эриннии старшим!» (15, 204) Мы знаем из других источников, что Эриннии преследуют и наказывают за убийство родителей. В Илиаде же они мстят за обиду, нанесенную старшему в семье, а потому должны наказать Посейдона за бунт против старшего брата.

Колебатель земли вынужден уступить, но заявляет: «Пусть знает: между нами вражда бесконечною будет» (15, 217). Он смирился перед силой, но считает Зевса равным с собой. Посейдон ныряет в море.

На этом мы закончим, а на следующей беседе продолжим чтение пятнадцатой песни – стихи 220—746. Попрошу подумать над следующим вопросом:

Для чего Зевс снова возвращает троянцев к кораблям греков?