Текст книги "Сокровища конкистадоров"

Перси Фосетт ищет затерянный город

«…Два дня мы поднимались вверх по широкой реке, вода в которой была темная, но такая прозрачная, что можно было разглядеть дно – такова половина всех притоков Амазонки, – в других же вода мутно-белого цвета, ибо все зависит от местности, по которой они протекают: там, где есть растительный перегной, вода в реках прозрачная, а в глинистой почве она замутнена.

Пороги нам встретились дважды, и оба раза мы делали обход на полмили, перетаскивая все имущество на руках. Лес по обоим берегам был вековой давности, а через такой легче пробираться, чем сквозь густую поросль кустарника, поэтому наша поклажа не причиняла нам особых неудобств.

Мне никогда не забыть ощущения торжественной тайны, которое я испытал в этих лесах. Коренной горожанин не может даже представить себе таких могучих деревьев, почти на недосягаемой для взора высоте сплетающих готические стрелы ветвей в сплошной зеленый шатер, сквозь который лишь кое-где, пронизывая на миг золотом эту торжественную тьму, пробивается солнечный луч. Густой мягкий ковер прошлогодней листвы приглушал наши шаги…

На темных стволах пламенели яркие орхидеи и поражающие своей окраской лишайники, а когда случайный луч солнца падал на золотую алламанду, пунцовые звезды жаксонии или густо-синие гроздья ипомеи, казалось, что так бывает только в сказке. Все живое в этих дремучих лесах тянется вверх, к свету, ибо без него – смерть. Каждый побег, даже самый слабенький, пробивается все выше и выше, заплетаясь вокруг своих более сильных и более рослых собратьев. Ползучие растения достигают здесь чудовищных размеров. А те, которым, на взгляд европейца, будто и не положено виться, волей-неволей постигают это искусство, лишь бы вырваться из густого мрака. Я видел, например, как обыкновенная крапива, жасмин и даже пальма яситара оплетали стволы кедров, пробираясь к самым их вершинам.

Перси Фосетт

Внизу, под величественными сводами зелени, не было слышно ни шороха, ни писка, но где-то высоко у нас над головой шло непрестанное движение. Там в лучах солнца ютился целый мир змей, обезьян, птиц и ленивцев, которые, вероятно, с изумлением взирали на крохотные человеческие фигуры, пробирающиеся внизу, на самом дне этой наполненной таинственным сумраком бездны…»

Это описание буйной природы Южной Америки – из знаменитого романа Конан Дойла «Затерянный мир». И, видимо, нечто подобное мог бы написать и полковник Перси Фосетт, чьи маршруты пролегали именно в таких местах.

Впрочем, он действительно писал о своих путешествиях. Только записки его непохожи на роман и лишены той живописности, что свойственна Конан Дойлу. Но они вполне могут быть поставлены рядом с романом о приключениях профессора Челленджера и его друзей. Ведь Фосетт писал о подлинных «затерянных мирах», прежде чем навсегда исчез в одном из них…

Все началось в 1906 году, когда правительство Боливии попросило Королевское географическое общество Великобритании прислать опытного топографа, чтобы установить точные границы на стыке трех стран – Боливии, Перу и Бразилии. Выбор пал на майора Перси Гаррисона Фосетта. Попутно Британское Королевское географическое общество предложило Фосетту собрать сведения об обитающих в тамошних местах народах.

Первая экспедиция Фосетта продолжалась пятнадцать месяцев. Прибыв к месту работ, он сразу попал в особый мир, полный чудес и опасностей. Бескрайняя сельва уходила за горизонт. Подобно островам, над зеленым морем возвышались таинственные и сказочно прекрасные горы. В этом зеленом лабиринте Фосетту предстояло отыскать истоки реки Верде, по которой проходила граница, проследить ее русло и проложить на карте реальную границу между двумя странами, чтобы впоследствии те могли избежать стычек и раздоров из-за спорных территорий.

Фосетт изведал удушающий, насыщенный влагой воздух тропического леса и пронизывающий холод ночевок в горах. При крушении плота в реке погибли ящики с грузом экспедиции. В другой раз ночью во время грозы при быстром подъеме воды перевернуло баркас. Вал схлынул так же внезапно, как налетел, оставив на берегу множество пауков, таких огромных, что их жертвами становятся даже небольшие птицы, а также множество змей, которыми кишели окрестные болота.

Через несколько дней, когда отряд Фосетта спускался на небольшой лодке по реке, из воды внезапно появилась гигантская анаконда. Фосетт успел вовремя всадить в нее пулю, хотя спутники умоляли его не стрелять: раненая анаконда способна напасть на лодку и переломить ее. Сила этого пресмыкающегося, достигающего 10 и более метров в длину, огромна, и человек, вступивший в края, изобилующие анакондами, начинает игру со смертью.

Запасы пищи быстро иссякали. Пополнить их путники не могли: в реке не было рыбы, а в лесу – дичи. От голода пали собаки, сопровождавшие отряд. Несколько местных жителей, отважившихся идти проводниками, начали первыми терять силы. Их старшина, совсем обессилев, лег в кусты, готовясь к смерти. Фосетт сумел заставить его идти, только приставив нож к груди, ибо уговоры уже не действовали на индейца.

Спустя несколько дней люди увидели какое-то парнокопытное животное вроде оленя. Ослабевшими руками Фосетт едва поднял ружье – меткость выстрела решала: жизнь или смерть… Добытое мясо ели вместе с кожей и волосами.

Из шести индейцев, сопровождавших Фосетта в этом походе, пятеро умерли вскоре после возвращения: сказались перенесенные лишения. Но, несмотря на нечеловеческие трудности, Перси Фосетту удалось успешно выполнить все работы. Он впервые исследовал и нанес на карту верхнюю часть реки Акри, открыл и заснял неизвестный прежде приток Акри – реку Явериху, исследовал верховья другой реки – Абунан. Это были ценные, весомые географические результаты. О пережитом и увиденном Фосетт по возвращении в Лондон рассказал Артуру Конан Дойлю, автору «Записок о Шерлоке Холмсе». Из этих бесед появилась знаменитая повесть Конан Дойля «Затерянный мир», а Фосетт стал прототипом ее героя, профессора Челленджера.

Вторая экспедиция Фосетта началась в 1908 году. Тогда он уточнил истинное местоположение Верде, притока реки Гуапоре. Это было трудное путешествие: река оказалась крайне извилистой, путь вдоль нее занял больше времени, чем предполагалось, съестные припасы кончились…

В 1909 году Фосетт снова направился к истокам реки Верде, на этот раз в сопровождении представителей властей Боливии и Бразилии, которые поставили пограничные знаки. Фоссету предложили заняться такими же работами и в пограничной зоне между Боливией и Перу. Однако для этого пришлось бы бросить службу в армии. Может быть, год-два назад Фосетт еще испытывал бы колебания. Но теперь им все более овладевала мысль о поисках исчезнувших индейских городов.

Легенды и предания о таинственных заброшенных городах на территории Бразилии, которые собрал Фосетт, могли бы вскружить голову и человеку, куда менее увлеченному. Тем более что в начале XX века о «затерянных мирах» было известно так мало, что можно было поверить всему. Но не сокровища, которые были скрыты в этих легендарных городах, интересовали Перси Фосетта. Он стремился раскрыть тайны древней Америки.

В этот период он делил время между новыми маршрутами и чтением старинных книг. В них было много недостоверного и просто вздорного, но Фосетт, увлеченный своей гипотезой, видел в этих баснях лишь все новые и новые подтверждения.

Португальцы, колонизировавшие Южную Америку в XVI столетии, верили в то, что где-то в непроходимых джунглях, на северо-востоке Бразилии, находятся богатейшие серебряные рудники индейцев. На поиски их, движимые алчностью, не раз уходили экспедиции конкистадоров. Большей частью они бесследно пропадали в лесах, а если и возвращались, то участники похода, оставшиеся в живых, еще долго вспоминали отравленные стрелы индейцев, подстерегавших незваных пришельцев на глухих лесных тропах.

Об истории одной из таких экспедиций рассказывалось в старинном документе, который Перси Фосетт обнаружил в библиотеке Рио-де-Жанейро. Долгое время он пролежал на полках какого-то архива. Рукопись с плохо различимым текстом на португальском языке оказалась порванной во многих местах, записи на некоторых страницах были сделаны столь небрежно, что даже имена большинства участников похода не всегда можно было разобрать. Речь шла об одном из многочисленных путешествий на поиски серебряных рудников, состоявшемся в 1743 году.

Некий португалец, уроженец Бразилии, отправился по следам многих без вести пропавших экспедиций на поиски богатейших серебряных рудников древних индейцев. Его отряд бродил по затерянным уголкам Бразилии в течение десяти лет.

Труднопреодолимые реки и болота, непрестанные атаки насекомых, резкие изменения погоды встретили португальцев в первые же дни похода. Вьючные животные скоро пали, дальше все снаряжение людям пришлось нести на себе. Однако португальцы, веря в свою счастливую звезду, все дальше продвигались в глубь дикой, совершенно неизвестной страны.

Эта экспедиция отличалась от всех других тем, что была совсем малочисленной – всего лишь восемнадцать человек. Может быть, именно поэтому ей и удалось продвинуться так далеко, как никакой другой. Большие вооруженные отряды, прокладывающие себе дорогу оружием, быстро таяли на пути, встречаемые ненавистью и отравленными стрелами. К маленькому отряду, не смеющему пустить в ход силу, индейцы отнеслись сравнительно миролюбиво. Они даже сопровождали португальцев от одной деревни к другой и подсказывали, как им идти дальше. А иногда португальцы просто брели наугад, надеясь на то, что к цели их выведет желанный случай.

После десяти лет скитаний в дебрях дикой страны португальцы решили возвращаться назад, к прибрежным поселениям, где жили их соотечественники. От бесконечных блужданий искатели серебряных рудников смертельно устали, перестали верить в само их существование; они уже готовы были поверить, что рудники – это всего лишь призрачный миф, что их никогда не существовало. Разочарованные, озлобленные неудачей люди повернули домой, и здесь-то, на обратном пути, их ждало удивительное открытие.

Отряд шел по однообразной болотистой равнине. Вдруг впереди показались зубчатые вершины гор. Когда искатели сокровищ подошли ближе, горные склоны вдруг словно бы озарились ярким пламенем: вечернее солнце многократно отразилось на мокрых после недавнего дождя скалах. Взорам португальцев, столь долго искавших сокровища, скалы показались усеянными драгоценными камнями. А вдобавок ко всему над горами повисла радуга. Для суеверных людей все это выглядело как знамение: ведь издавна существует поверье, что там, где кончается радуга, можно найти клад.

Все опустились на колени. Знамение, конечно, было верным признаком того, что они наконец-то вышли к цели своего путешествия.

Между тем солнце зашло и опустилась ночь. Усталые, голодные, изможденные люди почти не спали, нетерпеливо дожидаясь зари, чтобы можно было немедленно идти вперед. Но утром, когда они подошли к подножию гор, оказалось, что черные, грозные скалы непреодолимы. Не было ни одной тропинки, по которой можно было бы вскарабкаться наверх. Но радуга, виденная накануне, опускалась по ту сторону гор, и, значит, путь наверх надо было найти во что бы то ни стало…

Они нашли его случайно. Олень, спасавшийся от выстрела, исчез за одной из скал. В расщелине этой скалы португальцы, тут же, конечно, забывшие об олене, нашли тропу, по которой можно было подняться наверх.

Дно расщелины почему-то напоминало старую мостовую. На уходящих ввысь гладких стенах можно было – или это только казалось – увидеть следы обработки каким-то инструментом. Подъем продолжался несколько часов, и наконец задыхающиеся, падающие с ног от усталости люди поднялись на вершину.

То, что они увидели, вознаградило людей за все трудности.

Под ними, раскинувшись на обширной равнине с голубыми пятнами озер и зелеными островками лесов, лежал огромный город. В нем не было видно никаких признаков жизни: не доносилось ни единого звука, ни один дымок не поднимался над крышами.

Еще долгое время португальцы не решались спуститься вниз. Лишь после того, как они убедились, что город действительно пуст, медленно, осторожно отряд двинулся по тропе, полого спускающейся в долину.

Тропа вела к трем аркам, стоящим одна за другой и сложенным из огромных каменных плит. На камнях самой большой арки были высечены какие-то знаки – это явно были буквы неизвестного алфавита, здесь было что-то написано. Но что именно, какие слова встречали путников? В полном молчании, с нарастающим волнением люди прошли под арками и оказались на улице, усыпанной обломками колонн и каменными глыбами. Дома, стоящие по обеим сторонам, были построены из крупных каменных блоков; блоки были подогнаны друг к другу с такой точностью, что их не надо было чем-то скреплять.

Чем дальше португальцы подходили к центру города, тем яснее становилось, что он не только пуст, но и в значительной мере разрушен. Руин на пути попадалось все больше и больше. Какая катастрофа могла принести городу столько бед? Сколько времени прошло с тех пор? По-видимому, очень много: сквозь плиты мостовой пробивались растения, мощные ветви обвивали камни руин. Внутри уцелевших домов, куда рискнули заглянуть португальцы, не сохранилось никакого убранства – такие недолговечные предметы, как домашняя обстановка, циновки, ткани, должно быть, давным-давно истлели без следа.

Держась друг подле друга, подавленные и изумленные всем увиденным, люди дошли до широкой площади. В ее центре высилась громадная колонна, сложенная из черного камня. На вершине колонны стояла статуя прекрасного юноши. Одна рука статуи покоилась на бедре, другая показывала на север. Здесь же, на площади, высились развалины здания, которое, судя по его размерам, сохранившимся колоннам и широкой каменной лестнице, некогда являлось дворцом правителя города. Перед входом во дворец, на его портале, искатели сокровищ увидели резное изображение мужчины с безбородым лицом; его голова была увенчана лавровым венком. Внизу, под изображением, сохранилась какая-то надпись, которую автор рукописи скопировал, а потом и воспроизвел на одной из страниц своего повествования.

Здесь, в центре города, у португальцев исчезли последние сомнения: землетрясение – вот что разрушило город. Повсюду виднелось множество зияющих расщелин, причем в некоторых из них даже не было видно дна. Очевидно, центр города был уничтожен в считанные мгновения: разверзшаяся земля поглотила многие здания, а громадные каменные плиты, упавшие с кровель зданий, разрушили остальное. Немногие сохранившиеся здания уцелели лишь чудом, большая же часть города, строившегося, может быть, в течение тысячелетий, превратилась в руины…

Сил на дальнейшие исследования города у португальцев не было. Отряд двинулся вдоль реки, протекавшей рядом с развалинами, надеясь, что она выведет к местам, уже освоенным европейцами. Они ушли отсюда, чтобы потом вернуться с хорошо оснащенной экспедицией, исследовать город и забрать богатства, которые, по общему мнению, должны были находиться среди его развалин.

Пройдя миль пятьдесят, они вышли к большому водопаду и здесь, в скалах, увидели следы древних горных разработок. Везде были разбросаны куски богатой серебром руды. Может быть, это и были те самые легендарные серебряные копи, которые конкистадоры искали в течение десятилетий?

Португальцы пошли дальше, запоминая все ориентиры этих мест, чтобы потом не сбиться с пути, и наконец, завершив десятилетние скитания, вновь вернулись к освоенным местам. Едва только придя в себя после бесконечных, изнуряющих душу и тело странствий, начальник экспедиции написал обстоятельный отчет о найденном городе и послал его вице-королю Бразилии дону Луису-Перегрину-де-Карвахо-Менезес-де-Атаиде. Но вице-король не стал предпринимать новой экспедиции в затерянный город.

Рукопись, которая попала в руки Фосетта и которую он с величайшим вниманием изучил, и была тем самым секретным донесением начальника экспедиции вице-королю Бразилии.

Фосетт поверил в этот рассказ безоговорочно. Но насколько он достоверен на самом деле? Ведь даже и в кратком пересказе рукописи можно найти немало противоречий, которые заставляют усомниться в правдивости автора.

Скорее всего, в основе документа, найденного Фосеттом, лежала лишь одна из легенд, которые щедро создавали сами же европейские пришельцы, страстно желавшие, чтобы где-то в бразильских джунглях действительно были древние города с погребенными в них несметными сокровищами. И нельзя сказать, чтобы эти легенды создавались совершенно на пустом месте: в основе их лежали какие-то реальные сведения о городах древних инков. Одним из таких городов был, например, Мачу-Пикчу. Но сведения достоверные – а они, несомненно, имелись и в рукописи, найденной Фосеттом, – переплетались в этих легендах с самыми невероятными, фантастическими подробностями. Главной же подробностью неизменно оставалась одна – золото, несметное, невиданное количество золота…

Фосетт к тому времени уже достаточно знал Амазонию, чтобы приблизительно представить, где мог находиться таинственный город. Но прошло немало лет, прежде чем он смог отправиться в экспедицию на его поиски. До этого были два путешествия в приграничные районы Боливии и Перу. Затем – экспедиция 1913–1914 годов по новым маршрутам в малоисследованные районы Боливии. Эти экспедиции были трудны, полны приключений, но они дарили радость новых географических открытий. Однако мечты уносили Фосетта совсем в другие места – в затерянный мир бескрайней сельвы, где ждут своего часа руины затерянного города…

Известие о начале Первой мировой войны заставило Фосетта изменить все планы. Он поспешил к побережью, чтобы с ближайшим судном вернуться в Англию.

Войну Фосетт закончил полковником. Четыре года, прожитые «в грязи и крови», оборвали его поиски, и, как он признавался впоследствии, «подхватить эти нити представлялось весьма трудным делом». Ни Британское Королевское географическое общество, ни другие научные организации Лондона не собирались тратить деньги ради поисков каких-то мифических городов в Южной Америке. Его, человека, награжденного почетной медалью Королевского географического общества, «почтительно выслушивали пожилые джентльмены, археологи и музейные эксперты в Лондоне, но заставить их поверить хоть в частицу того, что я доподлинно знал, было решительно не в моих силах».

Вскоре семья полковника покинула Англию. Его жена и дети отправились на Ямайку, а сам он в 1920 году вернулся в Бразилию.

Новая организованная им экспедиция оказалась неудачной. Фосетту редко везло на спутников. Впрочем, трудно было найти людей, хотя бы отчасти равных ему по выносливости и целеустремленности. На этот же раз спутники стали для него просто тяжелой обузой. Один оказался лгуном и проходимцем, другой в трудные минуты ложился на землю и начинал тягуче ныть голосом умирающего: «Не обращайте на меня внимания, полковник, идите дальше, а меня оставьте здесь умирать!»

Между тем до Фосетта доходили слухи, укреплявшие его в том, что он на верном пути. В одном месте кто-то нашел серебряную рукоятку старинного меча, в другом якобы видели надписи на скалах. Рассказывали, что какой-то старик, разыскивая пропавшего быка, неожиданно вышел по тропе к развалинам города, где на площади возвышалась статуя человека. Правда, этот город находился подозрительно близко к населенным районам, и совсем не там, где его думал искать Фосетт.

Надо было спешить, непременно спешить, чтобы другие не опередили его!

Чем больше становились известными глухие прежде районы центральной части Южной Америки, тем меньше оставалось надежд на то, что затерянные города неведомых древних культур существуют на самом деле. К 1920-м годам практически только в одном месте можно было рассчитывать на их находку – на севере бразильского штата Мату-Гросу. К этому месту и было приковано внимание путешественника, когда он готовил свою последнюю экспедицию.

Вера Фосетта в успех не ослабевала несмотря ни на что: «Материал, которым я располагаю, настоятельно требует снаряжения новых экспедиций… Имея добрых спутников, хорошую организацию и зная верный путь, можно прийти – я в этом совершенно уверен – к их успешному завершению… Я достаточно видел и знаю: можно идти на любой риск, чтобы увидеть еще больше. И когда мы вернемся из следующей экспедиции, наш рассказ потрясет мир!»

К 1925 году имя полковника Фосетта было в мире достаточно известно, и он сумел заинтересовать проектом своей новой экспедиции различные научные общества, а кроме того, продал право публикации всех посылаемых им известий с маршрута Северо–американскому газетному объединению. Теперь он был не только исследователем, но еще и специальным корреспондентом ряда американских газет, которому предстояло посылать корреспонденции о своей собственной экспедиции. Можно было отправляться в неизведанное.

«Наш нынешний маршрут начнется от Лагеря мертвой лошади… По пути мы обследуем древнюю каменную башню, наводящую ужас на живущих окрест индейцев, так как ночью ее двери и окна освещены. Пересекши Шингу, мы войдем в лес…

Наш путь пройдет… к совершенно не исследованному и, если верить слухам, густо населенному дикарями району, где я рассчитываю найти следы обитаемых городов. Горы там довольно высоки. Затем мы пройдем горами между штатами Байя и Пиауи к реке Сан-Франциску, пересечем ее где-то около Шики-Шики и, если хватит сил, посетим старый покинутый город.

Между реками Шингу и Арагуая должны быть удивительные вещи, но иной раз я сомневаюсь, смогу ли выдержать такое путешествие. Я стал уже слишком стар…»

Эти строки написаны полковником Фосеттом в 1924 году. Ему исполнилось пятьдесят семь лет, и он понимает, что если намеченное путешествие окажется безрезультатным, всем его давним стремлениям придет конец.

На этот раз экспедиция численно была совсем невелика. Для снаряжения большей у Фосетта не было денег, да он, уже наученный горьким опытом, и не старался собрать большой отряд. С ним отправились старший сын Джек – крепкий, тренированный юноша, которого отец научил, кажется, всему, что нужно для трудной экспедиции, – а также школьный товарищ Джека, Рэли Раймел. Несколько носильщиков из числа местных жителей должны были дойти только до определенного места. После этого трое путешественников углубятся в дебри и надолго исчезнут из привычного цивилизованного мира в поисках «цели 2» – так Фосетт условно обозначил затерянный город, главную цель своих поисков.

Незадолго до отправления в свой последний поход он писал: ««Мы выходим, глубоко веря в успех… Чувствуем себя прекрасно. С нами идут две собаки, две лошади и восемь мулов. Наняты помощники…»

Из сельвы приходили обнадеживающие новости. В том направлении, куда они идут, кто-то якобы обнаружил новые таинственные надписи на скалах, скелеты неизвестных животных, фундаменты доисторических построек, непонятный каменный монумент. Получены также новые подтверждения слухов о покинутых городах. Но говорили и другое: места, которые предстоит посетить, населены воинственными дикими племенами, находящимися на низкой ступени развития и живущими в ямах, пещерах, а то и на деревьях…

Экспедиция Перси Фосетта выступила в поход весной 1925 года.

Сначала путь проходил по хорошо изученным, освоенным местам. Лишь после города Куяба экспедиция должна была попасть в «затерянный мир».

Осталось немало свидетельств о том, как проходило начало последнего путешествия Фосетта, – многие подробности сохранили письма, адресованные Брайану Фосетту, младшему сыну путешественника, и жене Перси Фосетта. Их писали и сам полковник, и Джек. Стоит привести некоторые из них, чтобы представить, что переживали путешественники в эти первые дни.

5 марта 1925 года Джек Фосетт написал из Куябы: «Вчера мы с Рэли опробовали винтовки. Они бьют очень точно, но производят страшный шум…

Говорят, что, покинув Куябу, мы войдем в местность, покрытую кустарником, и через день пути достигнем плато. Потом пойдет низкорослый кустарник и трава – и так всю дорогу, до поста Бакаири. Через два дня пути от поста нам попадется первая дичь».

14 апреля полковник Фосетт не скрывает своей радости: «После обычных задержек, свойственных этой стране, мы наконец готовы отправиться через несколько дней. Мы выходим, глубоко веря в успех…

Чувствуем мы себя прекрасно. С нами идут две собаки, две лошади и восемь мулов. Наняты помощники…

До нашего приезда тут стояла чудовищная жара и шли дожди, но теперь становится прохладнее – близится сухой сезон.

…Не так давно, когда я впервые привлек внимание к Мату-Гросу своей деятельностью, одному образованному бразильцу совместно с армейским офицером было поручено нанести на карту одну из рек. Работавшие у них индейцы рассказали, что на севере существует какой-то город, и вызвались провести их туда, если они не боятся встречи с ужасными дикарями. Город, как рассказали индейцы, состоит из низких каменных зданий и имеет много улиц, пересекающихся под прямым углом; там будто бы есть даже несколько крупных зданий и огромный храм, в котором находится большой диск, высеченный из горного хрусталя.

На реке, которая протекает через лес, расположенный у самого города, есть большой водопад, и грохот его разносится на много лиг вокруг; ниже водопада река расширяется и образует огромное озеро, воды которого стекают неизвестно куда. Среди спокойных вод ниже водопада видна фигура человека, высеченная из белого камня (может быть, кварца или горного хрусталя), которая ходит взад-вперед на месте под напором течения.

Это похоже на город 1753 года (т. е. на город, о котором шла речь в старинной португальской рукописи. – Примеч. авт.), но место, указываемое индейцами, совершенно не совпадает с моими расчетами…»

17 мая 1925 года Джек Фосетт написал: «Сегодня мы сфотографировали несколько индейцев племени мехинаку, разумеется, снимки будут отосланы Северо–американскому газетному объединению. На одном из них четверо индейцев стоят с луками и стрелами у небольшого ручья, протекающего недалеко от джунглей. Я стою вместе с ними, чтобы показать разницу в росте. Они едва доходят до моего плеча. На другой фотографии индейцы нацеливают стрелы на рыбу в реке. Луки здесь больше, чем те, что были у нас дома в Си-тоне, и имеют в длину свыше семи футов, стрелы – шесть футов; но этот народ не отличается особой силой – я легко натягиваю тетиву вровень со своим ухом».

20 мая 1925 года Перси Фосетт рассказывал в письме о тех первых трудностях, что подстерегали экспедицию:

«Мы добрались сюда (до поста Бакаири – Примеч. авт.) после нескольких необычных перипетий, которые дали Джеку и Рэли отличное представление о радостях путешествия… Мы трижды сбивались с пути, имели бесконечные хлопоты с мулами, которые падали в жидкую грязь на дне потоков, и были отданы на съедение клещам. Как-то раз я далеко оторвался от своих и потерял их. Когда я повернул назад, чтобы их найти, меня захватила ночь, и я был вынужден лечь спать под открытым небом, использовав седло вместо подушки; меня тотчас же обсыпали мельчайшие клещи…

Джеку путешествие идет впрок. Беспокоюсь за Рэли – выдержит ли он наиболее трудную часть путешествия. Пока мы шли по тропе, одна нога у него от укусов клещей вся опухла и изъязвилась…»

29 мая полковник отправил жене письмо из того пункта, где трое путешественников должны были расстаться с сопровождавшими их местными жителями-носильщиками.

«Писать очень трудно из-за мириадов мух, которые не дают покоя с утра до вечера, а иногда и всю ночь. Особенно одолевают самые крошечные из них, меньше булавочной головки, почти невидимые, но кусающиеся, как комары. Их тучи почти не редеют. Мучения усугубляют миллионы пчел и тьма других насекомых. Жалящие чудовища облепляют руки и сводят с ума. Даже накомарники не помогают. Что касается противомоскитных сеток, то эта чума свободно пролетает сквозь них!

Через несколько дней мы рассчитываем выйти из этого района, а пока расположились лагерем на день-другой, чтобы подготовить возвращение индейцам, которым больше невмоготу и не терпится выступить в обратный путь. Я на них за это не в обиде. Мы идем дальше с восемью животными – три мула под седлами, четыре вьючных и один вожак, заставляющий остальных держаться вместе. Джек в полном порядке, с каждым днем он крепнет, хотя и страдает от насекомых. Сам я весь искусан клещами и этими проклятыми “пиум”, как называются самые мелкие из мушек. Рэли внушает мне тревогу. Одна нога у него все еще забинтована, но он и слышать не хочет о том, чтобы вернуться назад. Пока у нас достаточно пищи и нет необходимости идти пешком, но как долго это будет продолжаться – не знаю. Может случиться так, что животным нечего будет есть. Едва ли я выдержу путешествие лучше, чем Джек и Рэли, но я должен выдержать. Годы берут свое, несмотря на все воодушевление.

Сейчас мы находимся в Лагере мертвой лошади, в пункте с координатами 11 градусов 43 минуты южной широты и 54 градуса 35 минут западной долготы, где в 1920 году у меня пала лошадь. Теперь от нее остались лишь белые кости. Здесь можно искупаться, только насекомые заставляют проделывать это с величайшей поспешностью. Несмотря ни на что сейчас прекрасное время года. По ночам очень холодно, по утрам свежо; насекомые и жара начинают наседать с полудня, и с этого момента до шести вечера мы терпим настоящее бедствие».

Письмо заканчивалось словами: «Тебе нечего опасаться неудачи…»

Это были последние слова полковника Фосетта. Ни он, ни двое его спутников из экспедиции не вернулись.

Далее были только слухи…

Его будто бы видели на обочине глухой дороги: он был больным, несчастным, и казалось, лишился рассудка. Рассказывали, что Фосетт находится в плену у индейцев. Говорили, что он стал вождем индейского племени. Передавали слух о том, что Фосетт и его спутники были убиты свирепым предводителем дикарей. Указывали даже могилу полковника в сельве.

Но ни одна из этих и многих других версий не была подкреплена достоверными данными. Многочисленные поисковые экспедиции проверяли их одну за другой. Была вскрыта и «могила Фосетта». Останки исследовали видные лондонские эксперты и пришли к выводу, что здесь был похоронен кто-то другой.

Поисковым партиям, направленным в сельву по следам Фосетта, удалось собрать несколько отрывочных сведений о судьбе пропавшей экспедиции. Вождь одного из индейских племен утверждал, что он провожал трех белых людей до дальней реки, откуда они пошли на восток. Офицер бразильской армии нашел, как он считал, компас и дневник Фосетта, однако компас оказался простой игрушкой, а «дневник», судя по его содержанию, – записной книжкой какого-то миссионера.