Текст книги "Хождение на Север. Фантастика"

– Да ты не реви, хищный! – Марвик вовсе уж раздухарился, подошёл поближе и потрепал волчару по загривку. Загривок стоящего зверя оказался аккурат на уровне пояса гвардейца.

– Мужчину поступки определяют, а не то, что у него на лице выросло. Ну, или на заднице. Тем более, что теперь ни там, ни там нет ничего. Ты, кстати, куда шёл-то, серый?

– На луг – волк печально вздохнул. – Корову надо одну задрать, на прокорм. По графику.

– Так ведь там псина! – сообщила зверю Савватея. – Растявкается на всю округу, не поздоровится тебе.

– Чего это ей на меня тявкать? – искренне удивился волк. – Чай, не жена. И даже наоборот: частенько встречаемся, хорошо проводим время…

– С девочкой вашей – злопыхнул ненавязчиво Марвик, – Блохастой!

– Не наговаривай на девочку! – строго одёрнул его волк, оскорбившись за подругу. – Нет у неё блох.

– Ну, а бык-то как же? – напомнил про мужика коровьего Апар. – Убьёт ведь, зверюга!

– Не-е-е… С бычарой у нас давняя договорённость: я лишнего не беру, он волну не гонит.

– Договорённость?! Он что, тоже говорить умеет?

– Да Гончар с тобой! Для чего ему, он же бык. Ему и думать-то незачем, знай быкуй на своём лужочке. Короче говоря, жизнь была устроена и налажена, и на тебе – принесло вашего гвардейца, как метеорит в болото!

– Чего… в болото? – угрожающе склонил голову Марвик, но тут же зашипел от болезненного тычка костлявым кулаком в рёбра.

– Я тебе позже объясню – придушенно прошептала Савватея, одновременно улыбаясь серому собеседнику. – Не позорься перед просвещённым хищником!

– Ты вот мне тоже не жена – недовольно проворчал Марвик, – Тявкать-то. Не позорь меня перед просвещённым хищником!

– Ладно – волк оглядел компанию новых знакомцев и цыкнул дыркой от зуба. – Пойду, пожалуй. Хвост я с собой заберу.

Филя тут же уставился на зверя наивными, детскими глазёнками.

– Думаете, как в сказке: поплюёте, приложите – он и прирастёт?

– Я сейчас кому-то как в жизни: приложу, плюну и фиг, что больше вырастет!

Филя мгновенно оказался возле савкиной юбки.

– А зачем тогда?

– Зачем… Без хвоста-то я проживу, а без авторитета – как? Найдёт мой хвост какой-нибудь… и будет хвалиться, что мне хвост отрубил. И где после этого окажется мой имидж? То-то же! Я лучше слух пущу, что напал на меня отряд аж в сто латных рыцарей. Хвост они мне смогли отрубить, потому, как сзади подкрались. Но тут я разозлился и, понятно, всех сожрал. Всё – счастливый конец!

– То есть, сам про себя сказку сочинишь? – смекнул понятливый Марвик.

– А то! Про себя всегда лучше самому сочинять. А то ведь людям доверь, они такое измыслят – бумага покраснеет. И не докажешь потом, что ни сном ни духом. Такое дело на самотёк пускать нельзя!

Волк взял свой хвост в зубы и на прощание махнул лапой. Несколько секунд ещё шуршала сухая хвоя, но затем и она успокоилась. В тоже мгновенье ухнуло что-то зверообразно прямо над головами путников, но никто уже не впечатлился – после волка-то.

– Ишь, какой птах горлодёрный! – отметил Марвик, силясь разглядеть шумную птицу средь ветвей.

– Это филин – авторитетно сообщила Савватея.

– Твой? – глянул Марвик на опешившего малыша.

– Не мой! – поспешно отрёкся тот, и от птицы и от греха подальше. – Вообще в первый раз вижу. Да и не вижу вообще!

– Ох-хо-хо! – Савватея прижала к худому лицу худую ладонь и помянула худым словом всех неучей на Гончаровом свете. – Птицу так зовут – филин! Имя у неё такое.

– Ну, так и говори – филин! – осерчал Марвик. – А то – филин! Сама не знаешь, чего несёшь, а люди майся! Порядочные-то…

Глава 7

Дней так через несколько, была нужда их считать, Марвик вывел свою команду из леса в долину, зеленевшую травяным раздольем и сверкавшую цветочным разноцветьем. Оглушительно трещали в траве те, кто завсегда там трещит, но никогда не показывается; шустрили в тягучем воздухе птахи невеликие – гоняли кого-то или просто бездельем маялись; ветерок ласкался мягкий, тёплый, что твой кот послеобеденный. Дорога вскоре подкинула проблему: взяла да и раздвоилась безо всякого предупреждения. И образовались две дороги, одинаково хорошо утоптанные, и поди, определи теперь, по которой добрые люди чаще ходить предпочитают.

Налево дорога круто заворачивала к тёмным громадам гор, которые беспорядочно раскорячились, словно кривые клыки давно сдохшей зверюги, покрытые, однако, по верху белой пеной снежного бешенства. Словно специально, небо в той стороне налилось тёмной синевой, едва ли не почернело, веяло от него угрозой и недвусмысленным предупреждением: нечего тут хорошему человеку делать, мимо ходи да не оглядывайся. Савватея зябко повела плечами, хоть и холод не домогал.

– Надеюсь, нам не туда?

Марвик коротко хохотнул.

– Чего мы там не видали? Это ж на восток путь, а нам эвон куда надо, на север.

– А ты что, по компасу, что ли ходишь?

– Хожу я, как и все, по дороге – терпеливо разъяснил Марвик недалёкой девице очевидный факт, – А знаю, потому что бывал в этих краях. Вот этим самым путём мы как-то на войну ходили. Дальше там перевал горный будет, а за ним страна… Название такое… Нет, без бутылки не вспомню, а с бутылкой и вспоминать не стану. Короче говоря, нечего там делать. И в прошлый раз зря сходили, а нынче и вовсе незачем.

– Смотрите, какая штуковина та-а-ам!!! – Филя тыкал пальчиком в небо и таращил удивлённые глаза, – Здоровушечная такая…

И действительно, отбрасывая на землю тень, в которой небольшая деревушка запросто бы уместилась, летела не очень высоко огромная ящерица. Размеренно и мощно отталкивалась от знойного воздуха серыми, перепончатыми крыльями, короткие, толстые лапы поджала под брюхо, а зубчатый хвост мотался позади длинной плетью. Хищно вытянутую морду она то и дело поворачивала назад и шипела что-то не шибко громкое и заботливое. А следом за ней вереницей тянулись ящерята, числом пять штук, крылышками частили неумело и несолидно, то и дело в воздушные ухабы проваливались, но не отставали, старались.

– Это ж самый настоящий дракон! – ошарашенно выдохнула Савватея, – А говорили, что их всех уже на дамские сумочки извели.

– Не дракон, а дракониха – авторитетно поправил её Марвик, – Что-то у тебя соображалка сегодня явно тормозит!

– Да как ты отсюда увидел, что это дракониха? – запальчиво фыркнула Савватея.

– Ну, как раз отсюда-то и видно.

– Тьфу!

– Видно, что с детишками! А ты что подумала?

Драконье семейство заложило аккуратный вираж и величественно удалилось в сторону гор. Апар задумчиво вздохнул.

— Вот ты подумай, а? Ведь тварь бессмысленная, а туда же: детишек любит, заботится. Вот, на крыло ставит, не иначе в края тёплые скоро полетят.

Марвик поглядел на служителя и недоумённо покачал головой.

– Чудны дела гончарные! Странный ты какой-то, Апар, не находишь? Тут драконы стаями летают, только, что не курлыкают как гуси-лебеди, а ты ничего, не истеришь, Гончара не поминаешь, на помощь не кликаешь. Привык, что ли?

Апар вздохнул, обречённо махнув рукой.

– Чего тебе объяснять? Ну, вот по какому поводу тут истерить? Ящерка – она и есть ящерка. Ну, крылья отрастила, да разожралась, что твой сарай. Ничего такого особенного. Главное, что эта живность планом Гончара предусмотрена! Не то, что некоторые… разные.

Филя тотчас обиженно надул губки.

– А ведь вы можете быть неправы! Живности-то на земле во-о-он сколько, если все в план вписаны, книжища-то, во-о-он какая получается!

Он насколько смог широко раскинул руки и даже на цыпочки привстал для большей убедительности – показывал, какая.

– Запросто можно было до моей странички и не дочитать ещё, правда? Или пролистнуть случайно. Ведь неудивительно же, при таких-то объёмах!

Савватея по-свойски пихнула Филю под ребра, от чего тот подпрыгнул и не сразу осознал, что это дружеский жест, а не наказание за словоблудие.

– Да Гончар с тобой, малыш! С его усердием он и обложку-то вряд ли дочитал, так на ней и захрючил! Вон буквы на щеке отпечатались, до сих пор видно.

– Не может этого быть – твёрдо заявил Апар, – Там текст не маркий.

Но щёку, на всякий случай, ладошкой активненько потёр.

– Смотри-ка! – хмыкнул Марвик и мотнул головой в сторону недавно покинутого леса, – Догоняет нас кто-то…

Из леса, величественной походкой, важно, не вышел даже – выступил, бородатый мужик в опрятной белой рубахе навыпуск, едва ли не до колен и портках той же снежно-белой чистоты. Казалось, даже лёгкое похрустывание слышно – до чего чистая одёжка. В правой руке он сжимал изящный, лакированный посох, явно не для дороги сделанный, но на него не опирался, шагал легко – здоровьем Гончар, не обидел. Ну, или замарать боялся – поди знай. Смотрел он не под ноги, а куда-то вдаль – целеустремлённо и одухотворённо. Босые ноги уверенно месили сухую дорожную пыль. Следом за ним потянулась вереница телег, заполненных с верхом людьми да разным скарбом; сытые, не ломанные работой, лошадки, норовили рвануть пошустрее, но им почему-то не позволяли, придерживали. Так и тянулась вся процессия со скоростью бородатого путника. Молча и торжественно все они проследовали мимо Марвика, что стоял прямо у обочины и, пожалуй, удалились бы таким манером, но не того разлива был гвардеец, что бы кого– то без расспросов отпустить. Он аккуратно и ловко ухватил за шиворот паренька с последней телеги и решительно ссадил его на грешную землю.

– Ты чего это?! – визгливо всполошился паренёк. У него было простоватое, доброе лицо, по которому он, видимо, очень опасался сейчас получить. Могут ведь даже и не объяснить за что, дело дорожное.

– Не мельтеши, не утрясётся далеко твоя телега – Марвик поставил его на дорогу и поправил заботливо мешковатую, серую накидку, из которой парниша едва не вывалился. – Не особо торопятся, догонишь.

– Да хочешь-то ты чего?

– Я если перечислять возьмусь, ты со мной навсегда останешься. Так что, не искушай. Говори чётко и по делу: кто такие, откуда и куда?

– А по какому праву!?

– А по хребту с правой?

– Так вот же, вот! – заполошно зачастил паренёк, тыча пальцем вслед уходящему бородачу, – Вот же, путешественник великий! Он решил пешком, в одиночку, из столицы в столицу через перевал пройти! Одолеть, так сказать…

Марвик почесал затылок, пожал плечами, хмыкнул негромко – выразил недоумение в полной мере.

– Ну и зачем? Пешком, босиком… Там раз в три дня караван ходит – садись в телегу да и езжай с комфортом!

Тут выступил вперёд Апар, по своему обыкновению воздел палец над лысиной, предвещая извержение мудрости.

– Это вам, простодырам, садись да езжай. А он путешественник великий, слыхал я о нём и не раз. Он всему свету должен показать силу духа, что вдохнул Гончар в тело человека. Что с верой любое дело можно свершить!

– Даже глупое?

– Да подожди ты с верой-то! – подхватилась Савватея, с ходу влетая в разговор. – У человечества будет научно доказанный факт, что нет предела человеческим возможностям, если есть перед человеком великая цель. Нужно доказать, что возможно там пройти!

– Ну ясно, что возможно – буркнул Марвик, – Дорогу же там кто-то построил. Да и вообще, юноша, что ты мне тут несёшь несусветное? Как же в одиночку, если вас тут целый табун шарашится?

– Так это же летописцы! – парень даже трястись перестал от такой наивности, – Как же без летописцев-то? К чему великие свершения, если о них не узнает никто?

– А-а-а… Умный у вас путешественник, застраховался от исторической безвестности. А я вот так понимаю: кто там первый прошёл – тот человек смелый. Кто там дорогу построил – тот заботливый. Кто там грузы да людей возит – тот хозяйственный. А вашего… путешественника, к какой категории отнести, стесняюсь предположить? И кстати, не было летописцев у того, кто первым прошёл и кто дорогу строил. Вот и не помнит их никто. Может, потому, что они в тот момент не об истории думали?

– А чего ты ко мне-то пристал? – погрустнел паренёк, – Вон, он недалеко ещё ушёл – поймай да и тирань его вопросами.

Марвик смущённо кашлянул и пожал плечами.

– Действительно, чего это я? Я ж добрый…

– Да уж надеюсь! А я смотрю, крысёнок у вас презабавный. Продайте, мы его талисманом нашего альманаха сделаем.

– Такой талисман самим нужен. А ты иди-ка отсюда, мил человек…

Марвик ласково ухватил паренька за плечи, повернул к дороге передом, к себе задом и так приложился к этому заду сапогом, что свою телегу бедолага нагнал на одном дыхании – только и успевал ножками перебирать.

– Вот ведь подумай, какая разница! – Марвик поднял ногу, восхищённо повертел, с любовью и нежностью разглядывая новый сапог. – Новеньким-то приложился, аж душа поёт! Да и у парнишки, наверно, совсем другие ощущения, не то, что старым и растоптанным получить.

– Да уж, привалило счастье парню, несказанное – съязвил Апар. – А впрочем, может, хоть ума добавится, научится сначала думать, потом говорить.

– Возможно, как-то по-другому надо было? – Филя печально повёл глазами, чувствуя себя виновником происшедшего.

– По другому месту? – не понял Марвик, – По башке, что ли? Этаким-то сапожищем?

Он уважительно похлопал Филю по плечику.

– А и жесток ты в гневе, малыш. Уважаю! А я, кстати, этого путешественника тоже вспомнил, мне про него наши морячки рассказывали. Он ведь поначалу-то повадился моря на лодочке покорять – ну, чтобы как первые герои. Как берег за горизонт провалится, так он ракеты начинает пускать, помощь звать. Героизм героизмом, а помирать-то неохота. А морячки всё бросай – греби, спасай! Хотели было удавить его по-тихому, да он вовремя на пешие прогулки переключился. Страшно просто представить – если бы люди летать умели! Ведь он и там бы всех достал, а? Впрочем, достанет ещё, по всему видать – мужик упёртый.

Апар тему не поддержал, мрачно покосился на обескураженного Филю и повернулся к Марвику с очень даже серьёзным выражением на пухлом лице.

– Давай-ка нечистого, вместе с гулящим, пока в сторону отложим… Ты тут про веру что-то нехорошее брякнуть сподобился – не пояснишь ли, чего такого пакостного сказать хотел?

– Даже не рассчитывай! – от души хохотнула Савватея, – Он дурак, конечно, но не настолько же! У него по отмазкам уроки можно платные брать. Любуйся…

– И не подумаю даже оправдываться! – Марвик возмущённо выпрямился, – Я всегда твёрд и непокобе..лебим в своих убеждениях! И никогда от своих слов не отказываюсь.

– Неужто на костёр? – ахнул в ужасе Филя, – Одумайтесь, Марвик! Покаяться-то никогда не поздно!

– Это в чём же мне каяться?! – возмутился Марвик и обвёл всю компанию гневным взглядом. – Это вам всем каяться надо! Вы ведь умные все, а я дурак. Вот с вас и спрос: отчего в башку мою мыслей умных не напихали? Не заботит вас, есть ли вера во мне? Да правильная ли она? Плевать вам на душу мою, вполне может быть – заблудшую? Так, что ли?

– Ну, я ж говорила! – разочарованно махнула рукой Савватея. – Я уж и надежду потеряла возле костерка погреться.

– А вот расслабляться не надо! – строго погрозил ей пальцем Марвик, – А иначе так и останетесь одинаковой серой массой, пускай и умной. Вам для самовыражения дурак нужен. Вот, кто в мою башку свои мысли вбить сумеет, тот уже не просто умный, тот чисто гений! Гений чистой…

Он неожиданно сконфузился и едва ли ножкой не шаркнул.

– Вот ведь незадача! Какая изящная фраза складывалась – и не пошло! Буквально одного слова не хватило. Ну, дурак, что возьмёшь.

В это время из леса вылетела ещё одна телега, видимо отстала от каравана, взмыленная лошадь хрипела натужно, косила бешеным глазом, летели с морды хлопья пены. Но мужичку в телеге и этого было мало, он без устали нахлёстывал бедную скотину по хребту, вскрикивал громко и малоприлично. Телега с жутким грохотом промчалась мимо опешивших путников, одно из колёс ухнуло в лужу, невесть откуда взявшуюся на сухой дороге, и порция густой, серой жижи прицельно шмякнула в лицо зазевавшейся Савватеи.

– Да куда ж ты гонишь-то, дурак?! – взвизгнула девица, растопырив руки и запоздало отпрыгивая от лужи.

– Дурак эту дорогу строил! – донеслось в ответ громкое и насмешливое.

Апар мстительно хихикнул.

– Дурак-то как раз возле лужи стоял.

– Все дураки при деле – умилился Марвик, – Даже на душе потеплело.

Савватея опустила голову, руки, плечи… Больше опускать было нечего, пришлось просто всхлипнуть от великой обиды.

– А давайте вот этого догоним! Я его даже спрашивать ни о чем не стану, сразу в глотку вцеплюсь!

Филя бросился было вытирать с неё грязь, неведомо откуда добытым платком, но тут же узнал, что в такие моменты к девушке лучше не соваться. Кого-то же она должна в виноватые определить.

– Уйди ты от меня, мелкий! Сейчас разотрешь только, потом вообще не отмоешь… Тоже голова тупая? Тут стирать надо!

– И мыть – добавил Апар настолько участливо, что не верилось напрочь в его чистосердечное участие.

– Легче уж не мучить – так закопать, сердешную – вздохнул Марвик и тут же обернулся к вскрикнувшему Филе, -Да шутка, шутка! Вон, с той стороны вроде как сыростью тянет. Пойдём туда, авось и найдём, где отмыть нашу… эту… ну вы поняли!

Едва свернула с твёрдой, утоптанной дорожки честная компания, как зачавкало под ногами влажно и противно, пошла цепляться за ноги высокая, островерхая трава да норовили хлестнуть по лицу корявые ветки низкорослых кустиков. Влажный воздух не обманул, воды действительно было много. Правда, с озерцом или речкой не свезло – пришли прямиком в болото. В камышах неподалёку суетливо гоношились невидимые глазу твари, наверняка незлобные и не страшные, но жутко загадочные в своей невидимости. Утробно взвыла какая-то болотная нечисть, разгуделась было на всю округу, но подавилась не вовремя, заперхала натужно и шмякнулась в отвратительно чавкающую жижу от конфуза подальше. Из-за бурого куста грюкнул по хозяйски сурово зверь неведомый, услыхал о себе мнение марвиково нелестное и угомонился понятливо – по повадкам судя, свои припёрлись. В жиже, за осокой с камышами, жабы разругались вдребезги, скандалили на всю округу, выражений не выбирая. А может, о любви толковали – их, жаб, разве разберёшь? Серьёзно и неторопливо переставляя ноги-ходули прошлёпала в ту сторону флегматичная цапля и в два счёта похерила все жабьи дебаты, в суть дела не вникая. И поела, и тишину восстановила.

– Ну и чего замерла, девка нескладушная? – Марвик огляделся и уселся на ближайшую кочку с таким видом, словно именно к ней всю жизнь и стремился. – Мойся, давай! Или помыть тебя, как маленькую?

– Да где ж тут мыться-то? – изумилась Савватея, – Туда лезть, только мараться!

– А тебе что, принципиально в болото залезть надо? Вон за кустиком омуточек славненький…

– Да вода там какая-то…

– Мокрая? – участливо склонился к ней Апар с глумливой улыбочкой.

– Тёмная!

– Это мысли у тебя тёмные! – провозгласил Апар с готовностью, – А вода чистая. Мойся иди, охальница, пока тебя туда вниз головой не булькнули!

Савватея красноречиво промолчала и отправилась за куст, завозилась там. Мыться – дело важное, раздеваться – хлопотное, одних завязок двадцать штук.

Апар, нарочито кряхтя, устроился рядом с Марвиком и старательно изобразил горестный вздох.

– И так здоровья никакого, так ещё и забрались к черепку на донышко! Костерок бы хоть развёл, что ли…

– Ну конечно! – не поленился плеснуть сарказма Марвик, – В лесу, где дров полно, тебе ничего не нужно было. А забрались в болото – костерок затеял! Не ищешь ты в жизни лёгких путей, как я погляжу.

– Это лёгкие пути избегают меня – печально проговорил Апар. – А вот тебе, похоже, ума уже никогда не накопить. Ну, вот зачем в лесу костёр? Там и так тепло и сухо. А в болоте-то огонёчек в самый раз к месту. Вот, не хозяйственный ты какой-то…

– Чего нет – того нет.

Филя, тем временем, поволок из трясины какую-то замысловатую тварь, та молча упиралась, упрямилась, пыхтела и пучила водянистые, бессмысленные глаза. Вскоре, однако ж, не стерпела, обозлилась и огрызнулась на малыша жутко и зверовато. Филя выпустил из ручонок её скользкий, жирный хвост, плюхнулся задом во влажный мох и вскрикнул восхищенно и радостно.

– Ругается!!! Стра-а-ашнючая такая!

Марвик снисходительно улыбнулся.

– Ну что ты, как ребёнок малый, право слово? Долбани её корягой по башке – она и заткнётся.

– Жа-а-алко!

– Вот, вот – поддержал Марвика Апар, – И жалко ей вырви, пока она без памяти валяться будет. Очухается – а тут такой радостный сюрприз!

Они переглянулись и дружно захохотали, а Филя осторожно задвинул зверюгу ногой в болото поглубже – от добрых людей подальше.

– А-а-а!!! – раздался из-за кустов дикий, девичий крик, блеснуло ослепительной белизной голое тело. Савватея промчалась по высокой траве, ноги вязли в грязи и путались в траве, оттого слова получались отрывистыми и злобными чрезмерно.

– Апар! Помоги скорее! Нечистая сила!!!

Она таки не удержалась и со всего маху шмякнулась в траву, повозилась там с глухим ворчанием и вскоре над травой показалась её голова со всклоченными волосами и широко распахнутыми, испуганными глазами. Остальные части тела она благоразумно оставила за травяной ширмочкой.

– Вот так всегда – сварливо проворчал Апар. – Как всё хорошо – никакого уважения к бедному служителю. А как страшно стало: утряслась с голым задом прятаться, а мужественный Апар, значит, выручай, с нечистью борись, жизнью рискуй… Чего хоть там?!

– Русалка!!!

– М-м-м! – встрепенулся Марвик заинтересованно, – Я всю жизнь мечтал на русалку подивиться! А если не глянется – можно уху сварганить, всё польза.

– Простите, Марвик – скромно перебил его Филя, – Но она, вообще-то, не целиком рыба. Верхняя часть, прошу прощения, всё-таки мясо.

– Не извиняйся, ты в этом не виноват. А заразу эту надвое разрубим – и уха и похлёбка на завтра!

– Я это кушать не стану! – испуганно шарахнулся в сторону Филя, но любопытство оказалось сильнее страха, и он осторожно отправился следом за Марвиком и Апаром.

– Слушай, Апар, друг любезный – Марвик легонько толкнул служителя локтем в бок, – Ты нашу девку не кусал, часом?

– За что?

– Ну-у… За шею, например.

– Да шею-то я бы ей зараз перекусил. За какие грехи, спрашиваю?

– Не придирайся к словам. Или, может ты на неё кашлянул неосторожно? Каким-то путём должно же было передаться ей твоё невезение. Как люди высокоморальные, половой путь мы рассматривать не будем…

– Может и кашлянул. А скорее уж плюнул, не помню точно.

Они обошли куст и остановились, молча разглядывая открывшуюся взору картину.

В чёрной, маслянисто поблёскивающей воде, вальяжно расположилась женщина с ярко-рыжими, волнистыми волосами, чувственными, алыми губами и глазами цвета изумруда. Пышную грудь она возложила на упругую, болотную кочку, пухлую щёчку подпёрла такой же пухлой ручкой и смотрела на путников томно и, где-то даже, развратно. Из одежды, на всеобщем обозрении, наблюдалась белоснежная кувшинка, зацепившаяся за волосы. Ну, а всё, что ниже груди, надёжно скрывала чёрная вода.

– Хоть бы титьки-то прикрыла! – полыхнул святым гневом Апар и возложил на лицо размашистый круг, – Срамота!

– Срамота вон там, в траве сидит – не согласился с ним Марвик, – А это, по всему видать, женщина!

За такие слова Марвик был одарён ласковой, многообещающей улыбкой.

– Кстати! – подала Савватея стервозный голос из травы, – Я долго тут сидеть буду, как дура?!

– Сиди, как умная, чего орать-то? – Марвик повернулся к Филе, – Дружище, отнеси ей какую-нибудь одёжу, пускай успокоится. Я не пойду, у меня нервы слабые, боюсь, не вынесу этого зрелища.

– А ты что ж так уверен, что зрелище страшное? Ты её без одежды, что ли, видел? – как бы между делом поинтересовался Апар.

– Да упаси Гончар! Просто у меня воображение резвое, местами даже буйное. Такое, бывает, представлю – ночью потом в туалет боюсь выйти.

– И как справляться получается?

– Как получается – так и справляется. Я не привередливый.

– Мальчики! – вмешалась в разговор заскучавшая русалка глубоким, бархатным голосом – словно одеялом тёплым накрыла холодным утром. – Присаживайтесь поближе, давайте поболтаем. В нашем болоте гости так редки… Впрочем, мужчина в платье мне безразличен. А вы кто, милейший?

– Я – Марвик. Бывший гвардеец, нынче – вольный путешественник.

– О-о-очень интересно! – улыбнулась русалка вовсе уж неприлично, – А меня зовут Тина.

– Кто бы сомневался! – злопыхательски буркнул Апар и повернулся к русалке спиной. – Вон, Филька пускай с вами беседует, а я пойду Савватею утешу. Натерпелась девка…

Тина игриво помахала ему вслед рукой.

– Передавайте привет вашему привидению! А ты, Марвик, чего в свете ищешь? Уж не любви ли? Так у меня её залежи нерастраченные!

Марвик скептически хмыкнул.

– Какая с тебя любовь? Ты ж рыба наполовину!

– Что за гадости ты говоришь?! – изумилась Тина и изящным движением взметнула вверх влажную, стройную ногу. – А это, что по-твоему? Хвост?

– А вторую поднять можешь? – малодушно засомневался Марвик, – Русалки, они, говорят, такие хитро… хвостые!

– А стоять-то я, на чём буду? – возмутилась русалка. – Вот что за судьба такая? Настращают мужиков в детстве сказками, а порядочные женщины майся потом с ними всю сознательную жизнь!

Она перевела дух, успокоилась, вновь мило улыбнулась.

– Ты, красавчик, лучше стихи почитай. Чем гадости всякие, неприличные, про женщину измышлять.

– Э, нет – Марвик отгородился от неё широченной ладонью, словно услышал неприличное предложение, – Стихи у нас Филька читать горазд, вот его лучше попроси.

Русалка перевела взгляд на засмущавшегося Филю и подмигнула, томно потянувшись.

– А порадуйте нас поэзией, юноша.

– С удовольствием!

 
В жизни нужно так немного…
Чтобы кошка у порога
Дом, в котором тот порог
Чтобы верный пёс стерёг.
 
 
Чтобы речка под горой
И берёзка над рекой.
А вдоль берега лоза,
Милой женщины глаза.
 
 
А над крышей – звездопад,
Тихих радостей парад.
Чтобы в жизни всё сбылось…
 

– Что-то много набралось! – внёс свою лепту Марвик и довольно хохотнул. Понимаем и мы кое-что в рифмах-то, не абы как! Русалка же помахала пухлой ручкой перед своим лицом, словно дым разгоняла.

– Ну-у… Это не совсем то, что хотела бы услышать женщина. Зачем вы мне свои мечты незамысловатые перечислили? Для меня, юноша, для меня стихи почитайте!

– А вот, пожалуй, к месту придутся…

 
Здесь ветер тёплою, шершавою ладошкой
Макушкам сосен теребит вихры.
И осторожной, любопытной кошкой
Крадётся лабиринтами травы.
 
 
Здесь бархатной, пушистою тропинкой
Лишь для тебя я расстелил песок.
И он, даже ничтожною пылинкой
Твоих босых не потревожит ног.
 
 
Без скупости посыплю звёздной крошкой
Те воды, что таинственно темны.
Что б ты плыла, серебряной дорожкой
Расплёскивая капельки луны.
 
 
Здесь для тебя всегда найдётся дело
Придумывать желанья ночь и день.
Захочешь – обласкаю солнцем тело
Желаешь – заплету из листьев тень.
 
 
И озеро, и лес, и даже ветер
К твоим ногам готов я поднести.
Всё, что захочешь, отыщу на свете
Вот только бы тебя сперва найти.
 

– Ах, какая прелесть! – русалка вздохнула томно. – Романтика, чувства, любовь… Брильянты, действительно, очень к месту…

– Не было там ничего насчёт брильянтов! – протестующе уточнил Марвик.

– Всё между строк, мой милый! Как вы невнимательны. Настоящий мужчина должен быть способен на романтический поступок: примчаться в белоснежной карете, бросить к ногам любимой миллион роз, прижать к груди и увезти далеко-далеко, в замок на лазурном берегу!

– Да ты хоть представляешь, сколько это всё стоит? – возмутился Марвик, – За одну карету к ростовщику лет на пять в кабалу залезть придётся!

Тина захлопала пушистыми ресницами так отчаянно, что едва не взлетела.

– Но при чём тут деньги, дружок? Мы же говорим о романтике. Какой вы, право, приземлённый, грубый, бесчувственный чурбан! Как и все мужчины, впрочем… Подите вон! Вы недостойны настоящей женщины! Я буду ждать своего принца!

– Чего он забыл в твоём болоте? – язвительно осведомился Марвик, – Да и застрянет тут по дороге. Ты знаешь, сколько лошадок требуется, чтобы в это болото карету заволочь? Тоже, чай, не вездеход! Да и зачем? Что ему, порядочных принцесс мало, что ли, по болотам-то шастать? Так только в сказках бывает, но ведь ты их не любишь!

– Слушать тебя не хочу, мужлан!

– Дура корыстная!

Тина гордо сняла грудь с кочки и ушла под воду: беззвучно и красиво.

– Марвик, ну зачем вы обидели красивую женщину? – вздохнул Филя.

– Кто бы меня упрекал! Ты, намедни ещё, мужика от бабы отличить не мог!

– Я быстро учусь, определился уже с различиями. А с Тиной, подождать надо было просто. С каждым годом планка запросов всё ниже, вскоре одного заката для романтики хватило бы.

– Была нужда, сидеть тут, ждать – Марвик хмыкнул, – Поди знай, сколько лет эти русалки живут? Так ведь может и жизни не хватить – ждать, пока у неё романтика из задницы в голову переместится. Жаба зелёная!!!

Марвик задрал подбородок и пошёл прочь от омута. Филя тоже решил не задерживаться. За жабу зелёную можно и по хребту получить, а кому ж получать, как не самому маленькому?

Апар и Савватея сидели возле небольшого костерка, на кустах была растянута постиранная девичья одежда и слегка парила, высыхая. Сама девица завернулась в запасную хламиду служителя, смотрела на огонь грустно и задумчиво.

– Позаботился? – Марвик присел рядышком, а Филя немедленно отправился трясти и поправлять влажную одежду – помогал сохнуть. Савватея вздохнула.

– Понравилась русалка?

– Да ну её! – вновь осерчал Марвик, – Дура зелёная! И вообще, ты у нас, Савка, самая лучшая. Страшная, правда, но своя, родная.

– Савушка, не обращайте на него внимания! – всполошился Филя. – Он на самом деле добрый и очень вас любит.

Девушка улыбнулась.

– Удивил! Стала бы я иначе его терпеть! Переживу, что страшная, а вот за родную – спасибо. А что ж ты с русалкой-то поругался? Слово за слово – глядишь, любовь и образовалась бы…

– Да что она может знать о любви, болотница рыжая? Тина – а туда же… Вот у меня любовь была! Лапуля – словно сам Гончар лепил, никому не доверил! Я за неё в кабаке пятерых здоровенных мужиков уложил рядочком. Благо, скамья в руки попалась.

– А сейчас она где? – полюбопытствовал Апар.

– Да там же, в кабаке и стоит. Что я, больной – со скамьёй таскаться?

– Тьфу, дурак ты, прости Гончар! Да не скамья, лапуля твоя где?

– Молодец какой! Задаешь корявый вопрос и хочешь услышать красивый ответ. Почём же мне знать – где? Утром-то я протрезвел, любовь отпустила как-то… Хотя, сдаётся мне, ей первой той скамьёй и попало.

– Великий Гончар, ей то с чего?

– Сплеча и сгоряча! Ну, а что? Любовь любовью, а под руку не лезь, коль мужик не в себе. Взрослая баба, должна бы и понимать.

Он хлопнул ладонями по коленям и подвёл итог.

– Одежду подсушим и дальше пойдём. Здесь ночевать не будем: сыро, и баба злая живёт. Как бы чего не вышло.

– До нашей встречи она особо злой-то не была – справедливости ради пискнул Филя.