Текст книги "Суворовец"

Выглядело это все весьма подозрительно. Ну, какие, скажите на милость, общие дела могут быть у красавицы-госпожи с нищим мальчишкой-водоносом или с зеленщиком с рынка?

Да и, к слову сказать – суббота. Евреи и в Варне жили, по субботам не делали ничего, только молились – и все. Эти же… Для госпожи Рашели да для всех в доме – что суббота, что обычный скоромный день… Вот уж поистине – подозрительно, да еще как! А еще говорят – евреи.

Это было хорошо, что подозрительно. Просто замечательно! Значит, не зря Бояна пробралась в служанки именно в этот дом. Значит, не зря…

Ей даже разрешили сходить за вещами к маркитантам. Правда, Бояна не вчера родилась, понимала – обязательно следить будут. Раз уж хозяйка наказывала рот держать на замке – так ведь не зря же!

Маркитантка, тетушка Радмила, потеряшке обрадовалась. Отдала вещички – не так уж и много было, одежда в основном, да черная туника с вышитыми молитвами (или, скорей, заклинаниями) – подарочек давно сгинувшей невесть где подружки, сумасшедшей Джамили. Впрочем, такая ли уж она была сумасшедшая? Все мы иногда бываем не в себе. Особенно наложницы в гаремах.

Во время всего пути – и туда, и обратно, в дом – Бояна чувствовала, что кто-то идет за ней следом. Кто-то быстроногий, ловкий… Девушка резко оглянулась, приметив шмыгнувшего за угол мальчишку-водоноса. Из тех, что частенько заходил к хозяйке.

Нужно было сообщить о подозрительной еврейке Алексею, и Бояна знала, как. Договаривались ведь. Так и сделала, зашла по пути на рынок, да завернула в лавку, к портному. Кое-что из одежки ушить, подправить…

– Эй-эй, хозяин! Мне бы на чем размеры написать… Да я бы и нарисовала.

– На вот тебе перо с бумагой…

Написала Бояна размеры. Нарисовала затейливое платье. Тут же и о себе не забыла, написала по-болгарски на обрывке листка:

– Медников, 12. Госпожа Рашель.

Все! Не надо было больше ничего писать. Алексей-Алекс и так догадается, чай, не умалишенный.

Вышла девчонка. Довольная. Котомочку на плечо закинула, да пошла себе домой… точнее – к хозяйскому дому. Краем глаза видела – метнулась к мастерской тень. Ну-ну, давайте! Может, что и вызнаете, да навряд ли. Алекс умен, а портной – грамоты болгарской не знает. Можно все и словами сказать – так у всяких стен уши имеются. Впрочем, и записку перехватить могут… Везде – риск.

– Вай, Тамия, вай! – старая Салима встретила новую служанку буквально у самых ворот. – И где тебя черти носят? Госпожа триста раз уже про тебя спрашивала. Гневается, ага! Давай живо к ней.

Стрелой взметнулась девчонка по лестницам. Коридор, большая зала… вот и комната хозяйки…

– Госпожа Рашель…

– А, Тамия! Наконец, явилась. Собирайся, в баню со мной пойдешь.

Глава 7

Август–сентябрь 1773 г. Гирсово

Ну, в баню так в баню! Бояна быстренько собралась… а, впрочем, что ей было собираться-то? Только полотенца взяла да простыни – для себя и госпожи, сложила все аккуратно в корзину, да наказала Давиду, чтоб не забыл про шербет и вино.

Вечно хмурый великан Аббас затопил хамам еще с утра, так что все было готово. Баню турки любили. Да и не только турки – все, кто в империи жил. И евреи ничуть не исключение. Вот и госпожа Рашель не скрывала своего удовольствия. Вернее – только еще предвкушение удовольствия, так ведь предвкушение часто еще и слаще самого удовольствия будет!

– Простыни взяла? – на ходу интересовалась хозяйка. Шла быстро, только полы развевались, Бояна едва поспевала.

– Взяла, госпожа. И полотенца – тоже.

– А благовония? Масла для массажа? Хотя… – Рашель вдруг фыркнула и махнула рукой. – Все это в бане. Аббас приготовил.

– Я сказала Давиду, чтобы принес шербет и вина…

Девушка вдруг осеклась, подумав, что ляпнула что-то не то. Этот турецкий дом, харем, подворье… Хотя госпожа Рашель – иудейка, а иудеям вино не запрещено… наверное… Хм… Иудейка? А в субботу занималась всякими делами, хотя евреем запрещено – в их священных книгах строго-настрого наказано чтить день субботний. То есть – отдыхать и ничего не делать.

– Вино? Это правильно! – входя в баню, весело одобрила Рашель. – Какой же это хамам без вина и шербета? Ну, что встала? Помогай…

Поставив корзину на низенькую скамеечку, служанка принялась раздевать свою госпожу. Развязав пояс, аккуратно сняла верхний кафтан – широкий, с длинными полами, он сильно походил на обычный халат. Затем последовал второй – нижний – кафтан, затем – коротенькая полотняная рубашка…

Хозяйка осталась в одних желтых кисейных шальварах… Господи, какая же красавица! Ну да, конечно, уже далеко не молода – лет тридцать. Зато вся из себя изящная, но не тощая – с тонкой талией и широкими бедрами, с упругой высокой грудью, ничуть не отвисшей, как обычно бывает в этом возрасте у много рожавших женщин. Эта, судя по всему, рожала мало… или не рожала вообще! Ах, госпожа Рашель, смуглая красавица с тонкими чертами лица и синим взглядом. Почему она одна, без мужа? Такой красоте место в гареме султана! Или, по крайней мере, у какого-нибудь паши. Видно, что следит за собой – румяна, сурьма, накрашенные ногти, на левом запястье татуировка – изящная арабская вязь.

– Что с тобой, Тамия? Тебе не плохо? – хозяйка окинула девушку обеспокоенным взглядом. – Застыла, как статуя… Что-то хочешь сказать?

Качнулась высокая грудь…

– Вы… Вы очень красивая, моя госпожа, – скромно потупив взор, прошептала Бояна.

Рашель рассмеялась, сама сняла шальвары…

– Я знаю, знаю… Только и ты знай, девочка: красота – вовсе не значит счастье! Ну. Что стоишь? Раздевайся да пойдем уже.

Открыв дверь в парную, красавица скрылась в клубах густого пара. Бояна быстро разделась и последовала за своей госпожой…

Пар был такой густой, что почти ничего не было видно! Так, смутные тени… Сквозь небольшое окошко цветного стекла проникал дневной свет…

– Ах, хорошо как! Посидим немножко, погреемся. А потом в бассейн… Э-эй! Не спи, Тамия… Песню какую-нибудь спой.

– Песню?

Особо много песен Бояна не знала – ну, уж что смогла, что вспомнила… Начала было с колыбельной, да привередливая хозяйка тут же прервала:

– Э, нет, нет. Это грустная. Повеселее давай!

Повеселее Тамия знала. В доме отца была когда-то разбитная служанка… Потом сбежала, прихватив часть денег – уж сколько нашла. Отец не держал зла, а уж Бояна… Бояна многому научилась от этой разбитной девы. И песни петь, и с мужчинами… И ножи метать – к слову.

– Веселую так веселую, – хмыкнула девушка. – Как скажешь, моя госпожа. Только… они не очень приличные… И немножко языческие.

– Вот, вот – такие и пой!

Что ж… раз уж просит…

 
Как-то девушки пошли
В пляс, в пляс, в пляс…
Тут и юноши пришли…
День веселый Сатурналий,
Сатурналий славный день!
 

В этой псенке все подробно описывалось. Весело этак, со смаком. Госпожа Рашель смеялась до слез! Видя такое дело, разошлась и Бояна – спела и про сатира, и про похотливого козла…

* * *

– Ха-ха! Ой, Тамия! Ой, потешила… А ты не такая скромница, какой кажешься!

Еще бы… Скромницей Бояна-то и раньше только для отца и его друзей была. Точнее – казалась, как было заведено, для приличия. А уж, как попала в гнусное рабство… Вся скромность куда-то ушла, сгинула бесследно. Осталось только два желания – выжить и отомстить. Даже лучше сказать – одно: выжить, чтобы отомстить. Ну, а теперь и о мести как-то забылось… Не до того стало – дела.

В бассейн прыгнули разом – служанка и госпожа. Поплавали, смыли с себя пот… К тому времени чернокожий слуга Давид уже принес корзину с вином и закусками.

Девушки вылезли из бассейна… Бояна заботливо обернула госпожу простыней…

– А ну-ка, повернись, – вдруг приказала Рашель. – Спиной повернись, говорю! Что это у тебя за шрамы?

Хозяйка осторожно погладила служанку по спине… От неожиданно нежного прикосновения этого девушка внезапно ощутила пробежавшую по всему телу дрожь, вовсе не неприятную…

– Это плети, моя госпожа…

– Вижу, что плети… Кто и за что?

– За… любовную связь…

– Ах, я почему-то так и подумала! Ох, бедолага…

Поцеловав служанку между лопатками, госпожа Рашель уселась на подушки, разбросанные по полу и приказала налить вина.

– Выпьем…

Стол, точнее – низенький табурет, как принято в турецких домах, был уже накрыт. Кувшин с вином, чаши с шербетом, виноград в серебряной миске… еще зеленый, наверное… Впрочем, нет, уже сладкий…

– Вкусно? Ешь, ешь… Сейчас придет Аббас…

– Аббас?

– Массаж! Что ты так удивляешься? Никогда не была в бане?

– Баня у нас была… А вот массажа не было. Мы же христиане.

– Ах да… Много потеряли! Впрочем, всегда есть возможность наверстать.

Господа Рашель говорила по-турецки и по-болгарски, по-валашски и даже немного по-русски. Казалось, не было такого языка, которого бы она не знала, на котором не могла бы говорить. Бог не обделил ее ни красотой, ни талантами… А вот что касается мужчины…

– Ах, есть один мужчина, – словно бы подслушав мысли, вдруг вздохнула хозяйка. – Вернее, я бы хотела, чтоб он был мой… Наверное…

– Я понимаю… Любовь, – Бояна прикрыла глаза.

Красивое лицо Рашели вдруг исказила гримаса гнева:

– Что ты понимаешь, девочка? Какая еще любовь? Нет ее… Лишь в красивых сказках… Налей! Так… себе тоже… Выпьем! Эх, любовь… Нет ее. И не надо! Свой дом, слуги, власть и богатство… А мужчины будут. Только позови. Так и нужно жить, Тамия. Особенно по нынешним неспокойным временам.

Кто-то покашлял у входа. Рашель повернула голову:

– Аббас? Заходи…

Возникший на пороге мускулистый верзила молча поклонился, сложив руки домиком. Мрачный немой слуга с бритой наголо головой и золотой серьгой в левом ухе. Мужчина… Из одежды на нем было лишь полотенце, обмотанное вокруг бедер.

Бояна немного смутилась – она же все-таки голая… Хотя не только она одна… Да, похоже, тут никто никого не стеснялся!

Как ни в чем не бывало госпожа Рашель поднялась на ноги и, подойдя к низкому ложу, улеглась на живот… Ах, ну да – массаж…

Ах, как Аббас разминал госпожу! Та закусила губы, застонала, блаженно зажмурив глаза… Неужели так приятно?

Оставшись не у дел, Бояна нырнула обратно в парную, выбежала в предбанник. Огляделась, застыла, прислушиваясь пару секунд… И быстро обыскала одежду своей госпожи! Что надеялась найти? Бог весть… Однако! Вот, в поясе что-то спрятано… что? Не зашито… вытащить – аккуратно сложенная бумага. Какой-то рисунок… Похоже на крепостную башню! Так она и есть! И какие-то цифры… Жаль, не перерисовать. Тогда запомнить! До мельчайших подробностей.

Девушку бросило в жар. Значит, не зря всё! Значит, так оно и есть – госпожа Рашель – турецкая шпионка! Иначе зачем ей рисунок крепости, цифры? Хитрая – никому не доверяет, даже собственным слугам. Наверное, и правильно делает…

– Тамия! Эй, Тамия!

Быстро спрятав схему обратно в кушак, девушка бегом вернулась в массажную залу.

– Ты что такая красная? Ах да – не привыкла к ха-маму… Пошли одеваться! У меня нынче гость!

Гость… вот так просто. Незваный, что ли? Обычно в гости сговаривались заранее, а не так, что взял – и зашел. Значит, этот гость – особый. Не за той ли бумажкой пришел?

– Хорошо, госпожа…

Насухо вытерев Рашель полотенцем, Бояна помогла ей одеться и сопроводила домой…

– Возьми у Салимы все, что надо. Будешь прислуживать, – наскоро распорядилась хозяйка.

По тому, как она это сказала, по нетерпеливо сияющим глазам и участившемуся дыханию, Тамия поняла, что внезапный гость госпоже вовсе не безразличен. Кто бы он ни был.

* * *

– Вот, красное вино, – на летней кухне старая служанка быстро собрала поднос. – Бокалы… Серебряная посуда… Сначала подашь вот эти пирожки… Потом бульон, паштет, жаркое… Да, и волосы прибери – вот тебе чепец.

– Спасибо, тетушка Салима.

Как принято было у турок, даже служанки ходили дома с распущенными волосами, перехваченными лентой… а тут вот уж – требовалось прихорошиться! И не на турецкий манер – у мусульман гостям мужского пола прислуживали бы слуги, не юные смазливые служанки.

Чепец оказался небольшой шапочкой черного бархата, с красными и темно-голубыми лентами, волосы он ничуть не скрывал.

Прихорошившись перед висевшим в нише зеркалом, Бояна взяла поднос. Пошла, поднялась на второй этаж по резной деревянной лестнице… Зал был пуст!

– Это кто там ходит? – голос хозяйки донесся откуда-то из покоев, из комнат. – Тамия, ты?

– Я, госпожа. Принесла…

– Неси все сюда, в «синюю» комнату.

В покоях комнаты именовались по цвету обоев. «Синяя» считалась гостиной и была меблирована на европейский манер – резной комод, шкафы, стол, гнутые стулья. Мягкие полукресла, диван, картины в золоченых рамах…

Одну из таких картин как раз и рассматривал посетитель – наверное, тот самый таинственный гость. Одет, как одеваются турки… или, скорей, как зажиточные горожане Османской империи, не важно, кто – греки, армяне, евреи. Длинный темный кафтан, замшевые сапоги, кожаный воинский пояс. Круглая темная шляпа – обычный колпак – небрежно брошена на комод.

– Madame, c’est quoi le vrai Watteau? Pas un faux?[4]4
  Мадам, это что же у вас – настоящий Ватто? Не подделка?


[Закрыть]

– C’est charden, mon ami! Et oui-pas un faux[5]5
  Это Шарден, друг мой! И да – не подделка.


[Закрыть].

Хозяйка и гость говорили на каком-то незнакомом языке, кажется – по-французски, и Бояна ничего не понимала.

– Выпьем вина, мой друг.

– О, да.

Мужчина обернулся… На вид лет тридцать. Весьма приятен, темно-русый, с небольшой бородкой. На левой щеке – белесый небольшой шрам. Старый знакомец! Хоть Бояна видела мельком, в полутьме, но… Именно о нем неоднократно предупреждал Алекс! Рауль! Рауль Мустафа-бей. Шпион самого султана! Так вон оно что… Господи, хоть бы не узнал… Хоть бы…

От волнения Бояна едва не пролила вино…

– Осторожней! Что с твоей служанкой, дорогая Рашель?

– О, ничего! Просто перегрелась в бане.

– Бедняжка!

– Ну да…

– Надеюсь, она не говорит по-французски?

– О, что ты, друг мой! Конечно же нет. Впрочем, мы ее отправим. Зачем нам чужие уши?

– Тамия! – Рашель перешла на болгарский. – Ступай пока на кухню. Помоги Салиме.

Опустив глаза, Бояна поклонилась и вышла. Ах, как сильно стучало сердце! А душа ликовала – не узнал! Не узнал! Да и как он мог бы узнать-то? Видел один раз, мельком, и тогда девушка выглядела совсем иначе. Бледная, темно-русая, осунувшаяся, с впалыми щеками и потухшим взором. Нынче же – рыжая смуглявая красотка – совсем другое дело, совсем другой человек! Попробуй, узнай.

И все же, все же – каков молодец Алекс! Как он угадал с загаром и с хной…

Бояна несколько успокоилась только на кухне. Тетушка Салима уже растопила большую круглую печь, отправив помощницу принести еще немного древесного угля. Потом нарезали овощи и мясо.

Теперь нужно было уйти. Ненадолго – сходить на базар, заглянуть к портному. Ведь уже было о чем доложить, а как же! Странное поведение фальшивой иудейки Рашель, спрятанная в кушаке схема… Рауль Мустафа-бей, наконец! Одно его появление о многом говорило.

Нужно было только передать… но вот, правда, из дому пока не выпускали.

Гость ушел вечером – уселся на коня прямо с крыльца, во дворе. Махнул рукой госпоже – уехал. Чернокожий слуга затворил ворота, и путник растаял в фиолетовых сумерках. А Рашель все стояла у окна, все смотрела… А потом вызвала служанку.

– Завтра у нас будет один гость, Тамия. Очень… я бы сказала, неприятный мужчина. С ним женщина… Или даже две. Будет хамам. Ты будешь прислуживать и…

Сделав паузу, Рашель заглянула служанке в глаза:

– Если этот мужчина что-то захочет и от тебя… Ты должна все исполнить. Понимаешь, о чем я?

– Не беспокойтесь, моя госпожа. Я сделаю все, что потребуется.

Девушка поклонилась, прижав руку к груди.

– Хорошо, – довольно улыбнулась хозяйка. – Думаю, я повышу тебе жалованье!

– Очень бы хорошо, моя госпожа!

Бросившись на колени, Бояна поцеловала госпоже руку.

– Ну-ну, полно тебе! Сказала же – полно.

– Госпожа, а не могли бы вы заплатить уже завтра? Ну, за неделю, да… Просто я бы хотела завтра пройтись по лавкам, ну, всего этакого прикупить…

– Ага-а-а! Хорошо тебя понимаю… – Рашель шутливо погрозила пальцем. – Что ж, неволить не стану! Иди… но к обеду будь дома! И… не забудь наш разговор.

– Как можно, моя госпожа!

– Славная девочка… Вот тебе деньги. Целых четыре акче!

– Четыре акче?! О…

– Ступай. Не благодари – отработаешь. Про завтрашний день – помни.

* * *

Портного звали Сурен. Сурен Конидис. Выходец из Силистрии, наполовину армянин, наполовину грек, он прожил в Добрудже всю свою жизнь и тихо ненавидел турок. Не потому что хотел ненавидеть, и не в память о великих предках. Просто так уж сложилась жизнь. В Силистрии Сурен владел ткацкой мануфактурой. Ее отжал сосед, турок. Просто написал донос в канцелярию провинции Добруджа. Мол, господин Конидис не чтит традиции ислама, призывает к смене власти… и прочая подобная чушь. Хорошо, чиновник-албанец попался въедливый, дотошно во всем разобрался… но пока то да се, Сурена бросили в тюрьму… Когда разобрались – оправдали вчистую. Вышел… А уже ни кола ни двора… ни мануфактуры. Пока то да се, мануфактуру сосед прибрал к рукам, жена слегла с тяжелой болезнью, а детей уж и кормить стало нечем. Самое-то главное – все поставщики, клиенты и работники ушли к конкурентам. Хорошо, родственники в Гирсове были. К ним и уехал Сурен вместе с семьей. Там помогли. Дом купил, мастерскую портняжную, лавку. Не так, конечно, богато, как в Силистрии, но все же не бедствовал… Пришли русские, единоверцы… тут и совсем хорошо стало. И когда попросили немножко помочь – согласился сразу.

Хороший человек, чего уж…

Каждый раз, проходя мимо лавки портного, Алексей поглядывал в окна, обычно занавешенные синими шторами… А вот сейчас шторы были другие – темно-голубые. Если не присматриваться, то и не заметно совсем, что цвет другой. Однако Ляшин углядел, еще бы – условный знак. Значит, есть какая-то весточка!

– Есть у вас тут золоченые пуговицы?

– Да, господин. Сейчас сыщем! Вот, извольте… Ага…

Вместе с двумя пуговицами упала в карман камзола записка-весточка… Вернувшись домой, молодой человек развернул, прочел… обрадовался-задумался. С одной стороны – шпионское гнездо вроде как вычислили. А с другой – хорошо бы теперь узнать, что турки затевают? Тут не только Бояну использовать надобно – тут и самому думать, и думать хорошенько!

Вот Алексей и думал – развернул старательно нарисованную схему, задумался. Это все понятно – крепость. Вот – башня… похоже, восточная. Ну да, именно она, такая вот, слегка вытянутая. Между прочим – самая мощная в крепости! Дюжина больших пушек, две бомбарды, десять кулеврин! Еще шесть полковых орудий – для стрельбы картечью. А в подземелье, в подвале – арсенал. Ядра и порох! Попробуй-ка сунься, враг. Если эту башню взорвать… А как? Это подкоп нужно делать. Что для того надобно? Люди – землекопы, возчики с телегами – землю-то нужно будет вывозить, да еще тайно, чтоб никто не заметил. Потом заряды пороховые закладывать… Авантюра!

Именно так и Суворов заявил!

– Авантюра, Леша! Тут и не думай даже. Ну, как, скажи на милость, этакую затею незаметно провернуть?

Ляшин лишь плечами пожал – и впрямь, незаметно никак не получится. Разве только…

– А, если какой-нибудь редут или шанец рядом копать и…

– Да где там рядом копать-то? Там берег уже, овраг.

– И то правда…

А, в общем-то, поблагодарил Александр Васильевич. От души поблагодарил, расцеловал даже! Еще бы – такое осиное гнездо раскопать.

– Да это все Бояна, – засмущался Алексей. – Она… ну, та девушка, что…

– Да помню, помню, – командующий, а ныне – комендант Гирсова, махнул рукой. – Ничего, даст Бог, заплатим ей хорошо. Но к делу-то ты ее пристроил.

– Я…

– Вот видишь! Значит, в верную сторону направил…

Резко оборвав беседу, Суворов неожиданно привстал, к чему-то прислушиваясь… потом вдруг закукарекал… и сев в креслице, приложил палец к губам. Прошептал на полном серьезе:

– Однако тут и у стен уши есть! Даже в моем комендантском доме. Ты девочку-то береги!

– Да я и берегу, ваше превосходительство!

– Но не сильно, – тут же охолонул командир. – Пусть всех запоминает, кто в дом ходит. И… хорошо бы поточней узнать, чего замышляют-то? С башней-то – затея гиблая.

– Все же я бы усилил караул…

– Усилим, Алексей! Усилим. Ты, главное, за осиным гнездом следи. Поглядим… да потом бы вовремя прихлопнуть! Да, с портным осторожней. Что-то много всякого люда там рядом вьется…

– А как же Бояна будет…

– Деве твоей верного человека подошлю. Прямо в осиное гнездо! Есть у меня один такой на примете – хват, хоть куда! Он, кстати, и в «присутствии» не лишним окажется.

* * *

Вот уж точно заметил Александр Васильевич – осиное гнездо. Иначе не скажешь. Раз уж сам Рауль Мустафа-бей там объявился. Да хозяйка, еврейка эта фальшивая – тоже особа подозрительная весьма.

Обещанной должности начальника полковой разведки Ляшин пока что так и не получил, важными шпионскими делами – контрразведкой! – занимался тайно, чтобы никто не знал. «Взводом» своим больше не командовал, хотя с друзьями встречался – и с Никодимом Иванычем, и с Прохором недавно ходили на реку рыбу ловить. Заодно смотрели, как шанцы с редутами роют да укрепляют. Споро работа шла, этак неделя-другая, и можно будет пушки поставить. Хорошо!

Хорошо-то хорошо… Да что же тогда господа шпионы удумали? Как они еще обороне навредить могут? Главную башню взорвать – ну да, вряд ли, тут уж Александр Васильевич прав. Ну, а если – не главную? Какое-нибудь прясло или редуты? Да и вообще, в городе панику посеять – почему бы и нет? Ч-черт, хорошо получилось с Бояной – как в воду глядел! Повезло – иначе и не скажешь. Или просто Бог благоволит, так ведь тоже случается.

Для всех – поручик Ляшин был прикомандирован к полковой канцелярии – «присутствию», докладывал об устройстве вызнанных им турецких дел. Как штабной офицер, он жил теперь отдельно, в небольшом доме, именуемом по-турецки – эв. Хозяином был старик грек, полунищий торговец зеленью и сушеной рыбой. Жена старче давно умерла, детей Бог не дал, вот и остался старик один-одинешенек. Хорошо сейчас жилец появился, все не так скучно.

– Э, давай-ка ужинать будем, да, – вежливо постучав, хозяин заглянул в дверь. Небольшого ростика, смуглый до черноты, жилистый, с большим крючковатым носом и костистыми бровями, он чем-то напоминал гнома или тролля.

– Ужинать? Охотно, дядюшка Харитон.

– Рыба сегодня у меня… Ох, какая рыбка! А к рыбе-то – и вино имеется!

– Еще и вино? Ну, дядюшка, вот и славно.

Сели на улице, в летней кухоньке – ну, а что в душном доме сидеть. Чай, за день-то нагрелся на солнышке ого-го!

Как и в больших домах – конаках – кухня располагалась снаружи, во дворе, а вместо бань имелось место для омовения – гуссулха-нэ, если по-турецки. Большого резервуара для воды тоже не имелось, вместо этого – врытые в землю кувшины. Водонос, не открывая дверей, лил воду из кожаного меха (кирбы) в углубление в виде ящика, вырезанное в камне в ограде. Ящик запирался на замок! И ключ хранился у водоноса; вода же сразу протекала по трубам в кувшины.

Соломенная крыша, веранда, пара тенистых смоковниц во дворе – что еще нужно-то? Тем более Бог гостя послал – для беседы.

Старик Харитон был местным, много кого знал, да и вообще мог рассказать многое. Выпив вина, хитрый Алексей перевел беседу на крепость. Говорили – по-болгарски и немного по-русски. Друг друга понимали вполне. Особенно после второй кружки.

– А что? Крепость, сам видишь, хорошая, мощная. Ее еще римляне построили, и назвали – Карсий, Карсиум. Каменоломня тут видишь, была… Сейчас даже ходы остались. Ну, под землей, да…

– Под землей, говоришь?

– Под землей… Ну, что – давай в кости?

* * *

Гости явились после полудня, как и предупреждала хозяйка. Бояна конечно же уже была дома и чувствовала себя прекрасно. Ей все же удалось передать полученные сведения через лавку портного, и теперь хотелось бы дождаться ответных указаний. Правда, вот беда – отпустят ли ее на рынок и когда?

Важный тип, которому девушка должна была угождать, «буде попросит», оказался русским! Краснолицый толстяк с повадками провинциального сибарита и маленькими, заплывшими жиром, глазками, он постоянно сморкался. Пухлые руки его, какие-то неестественно белые, казалось, пребывали в вечном беспокойстве: то и дело пробегали по пуговицам, шарили по карманам, словно бы что-то искали… или ловили блох! Что еще? Дальше все, как обычно: зеленый офицерский мундир, пудреные букли, треуголка…

Толстяк явился не один, а с двумя девицами. Одна – рыжая расфуфыренная гречанка с необъятной грудью и выпуклыми, как у коровы, глазами – явно попала сюда из публичного дома, вторая же – худенькая, изящная – показалась Бояне знакомой. Ну, явно знакомая! Из-под колпака выбивается прядь светло-русых волос, лучистые глаза смотрят нагло, призывно и вместе с тем – повелительно. Ивонна-Иванна. «Тень» Мустафы-бея. О ней тоже предупреждал Алексей. Честно сказать, увидев Иванну, Бояна не очень-то удивилась. И не испугалась – вряд ли та смогла бы ее опознать. Ведь Рауль Мустафа-бей не узнал! Хотя женщины, они, конечно, приметливы, но…

– Ах, господин секунд-майор, Иван Андреевич, ну, вы уж скажете! – жеманничая, смеялась шпионка. Как оно ловко болтала по-русски! Даже этот боров секунд-майор заметил:

– А вы здорово говорите по-нашему, мадемуазель Зази! Где и научились? Неужель в этих ваших Стамбулах?

С этими словами гость шлепнул красотку… гм… чуть пониже спины. Иванна еще громче рассмеялась:

– В Стамбуле? Ага, щас!

А смех-то был фальшивый – неужели секунд-майор этого не чувствовал? А, так он, верно, пьян! Ну да – навеселе изрядно. Эх… такой и Родину пропьет – не задумываясь. Ишь, как раздухарился, как смотрит на этих фуфыр… Как кот на сметану, ага!

– Я же вам рассказывала, Иван Андреевич! В Санкт-Петербурге, в опере была.

– Ох ты же фу-ты ну-ты, в опере! – пьяно поскользнувшись, толстяк облобызал по очереди обеих девиц. – Тогда ты и по-французски умеешь?

– Я даже знаю французскую любовь! – ничуть не смутилась шпионка. – Я вам обязательно ее покажу, любезнейший Иван Андреич! Вы же… такой… такой мужчина… Ого-го!

– Ага-га! – захохотав, гость сграбастал обеих девиц в охапку и поволок… А черт его знает, куда поволок… Хорошо, хозяйка вышла. Улыбнулась, что-то по-французски сказала.

– Спрашивает, вы ли и есть тот самый Иван Андреевич Круглов, за которого так просили?

– Я – он и есть. А вы, выходит, это… мадам…

– Мадам Рашель. Я – хозяйка. Так вы хотели баню, мои господа?

– Баню? Да! Баню – да-а! Охо-отно.

– Я пришлю девушку, прислужить.

– Девушку? А, вот эту рыжую? Х-ха!

Потерев ладони, любвеобильный секунд-майор выпустил своих дев и попытался сграбастать служанку… да промахнулся, увы!

– Ну, ступайте себе в баню, – улыбнулась Рашель. – Все необходимое вам принесут. Мой слуга Давид вас проводит. Тамия! На пару слов задержись…

– Хо! – завидев чернокожего Давида, толстяк хлопнул себя по ляжкам, туго обтянутым лосинами. – Так у вас, мадам, слуга – арап?

– В Порте много чернокожих рабов.

– Эх-х! – крякнув, гость подмигнул девкам, и вся компания вслед за Давидом отправилась в баню.

– Возьми вина, – посмотрев им вслед, распорядилась Рашель. – И помни, что я тебе наказывала. Недотрогу из себя не строй!

Служанка изогнулась в поклоне:

– Как я могу забыть, госпожа?

Вот именно. Как она могла забыть? Ах, Бояна, Бояна, отрада отца! Что с тобой нынче стало, девочка? Ублажать мужчин по приказу… раньше такое и в страшном сне не привиделось бы. Однако, как ты хочешь жить и какой оставаться, жизнь почти никогда не спрашивает, просто берет и швыряет. Как вот унесло и Бояну, закрутило вихрем… Удастся ли вырваться?

Из хамама доносились веселые голоса, смех и визг.

– Я принесла вино, – заглянув в парную, доложила девушка.

– Вино – это хорошо! Очень даже славно.

Голые бесстыдницы тут же бросились за корзиной. Толстяк захохотал и попытался шлепнуть кого-то из дев по попке. Промазал и едва не упал – тут, в клубах густого пара, не шибко-то чего разглядишь.

– Ах, девки! Вы там это… накрывайте, ага… А ты… – секунд-майор похотливо поманил пальцем служанку. – А ты давай, раздевайся. А то мы все голые… Ух ты, какая рыжая!

Молча сбросив с себя одежду, Бояна оглянулась на хлопотавших у расстеленной скатерти дев и, подавив вздох, вошла в парную. Особо ничего видно не было – одни ноги… Сделав пару шагов, девушка невольно поежилась, представив, как ее ощупывают липкие мужские руки… еще и ущипнут… Нет, пока просто шлепнули…

– А, явилась, рыжая! Ну, иди-ка сюда… садись…

Толстяк оказался совсем близко, погладил по плечу, склонил голову… вот-вот все и случится… что должно… Противно, да…

– Не бойся меня, Бояна, – неожиданно шепнул похотливец. Шепнул совершенно трезво и по-болгарски. – Поручик Ляшин передает тебе поклон.

Девчонка поначалу ничего не поняла:

– Алексей! Алекс?!

Так этот тип, оказывается… Бояна не знала, что и думать!

– К портному больше ходить не надо – опасно, – между тем продолжал офицер. – Все, что узнаешь, будешь рассказывать мне. Постараюсь заходить почаще… Не обязательно – в баню… Ну, не дрожи! Смелей, девочка. Вот что узнай… Если вдруг хозяйка твоя будет искать землекопов, плотников… или тех, кто знает катакомбы, подземные ходы… Если об этом что узнаешь, сразу же сообщи!

Бояна вскинула брови:

– Так как же сразу-то? Коли нельзя к портному…

– Хм…

Иван Андреевич ненадолго задумался и тут же фыркнул. Этак залихватски, со смешком:

– Белье в доме ты стираешь?

– Ну, я. С тетушкой Салимой.

– А сушите во дворе на заборе?

– Так, как все…

– Тогда, если что – повесь что-то зеленое, ближе к ясеню, растет где – знаешь.

– Ага…

– А, если вдруг совсем тебе туго придется, если помощь срочно нужна – тогда повесишь красный кушак. Дай бог, не дошло бы до этого, но… Все поняла, дева?

– Поняла, да, – радостно закивала служанка.

– Ну, коли поняла, так пошли вино пить! Праздник у меня сегодня – день ангела.

* * *

Ближе к вечеру Бояну вызвала к себе хозяйка. Разделась, улеглась – велела помассировать спинку.

– Там розовое масло… возьми… Ах-х…

Блаженно жмурясь, госпожа Рашель, однако, не забывала о деле.

– Пойдешь завтра на рынок… Походи, приценись, поторгуйся. Броди хоть до обеда… Ах…

Женщина с хрустом потянулась и продолжила:

– Поспрашивай, не знает ли кто кого-нибудь из старых каменоломен. Ну, бывших рабов, надсмотрщиков… Скажешь, хотелось бы камней на дом привезти… Ну – для геджеконду, знаешь. Дело хоть и неблаговидное, но не такое уж и опасное. Поспрошай! Заодно можешь и про землекопов узнать. Во дворе, мол, надо будет кувшины для воды вкопать. Поняла?

– Поняла, моя госпожа…

– Ну, вот славно. Между плечами почеши… чуть левей… теперь ниже… еще ниже… еще…

К чему бы весь этот массаж привел, бог весть, однако же – прервали, вежливо постучали в дверь.

– К вам гость, госпожа, – послышался голос Давида. – Господин Рауль.

– Рауль?! Тамия, ступай быстренько за вином… Рауль! Ах, мон шер ами…