Текст книги "Суворовец"

За поиски истово взялась и Бояна. Сама напросилась в помощь, Ляшин не возражал, видел – плохо девчонке, пусть хоть так развеется, займется делом. Именно Бояна первой обратила внимание на некоего водоноса, коего припомнило с полдюжины человек. А уж когда кто-то из свидетелей – парни-плотники – вспомнили о том, что у водоноса была при себе пила… Правда вот, ушел он, судя по показаниям, еще до выстрела. Но свидетели вполне свободно могли и напутать, на то они и свидетели. Недаром ведь поговорка – врет, как очевидец.

Еще видели девушку в балахоне. Правда, ее никто бы и не вспомнил, если бы Алексей не задал прямой вопрос. Да-да, была такая! Как раз в это время, когда… Не, ничего такого подозрительного не делала. Просто по улице шла, не торопилась. Заходила ли в заброшенный дом? Не, не видели.

Как найти водоноса? Хм… таковых в любом турецком городе – с избытком. В Гирсове, может, сотни полторы… ну, чуть поменьше. Гиблое дело – искать.

– Нет, не гиблое, – поставив на стол вымытую посуду, возразила Бояна. – Водоносы-то кто? Старики да мальчишки. Взрослые сильные мужчины среди них – редкость. Хотя, думаю, никакой это не водонос. Притворился просто.

Ну да – права девочка, права. Кого теперь и искать-то?

Поручик задумчиво посмотрел в небо, на стаю журавлей. Осенние птицы. То ли на юг летели, то ли, наоборот, уже прилетели с далекого севера. А может, просто пролетали мимо.

– А что, это вот сумка водоноса, кожаный мех…

– Кирба!

– Ну да, кирба. Ее просто так, запросто, купить можно… или нужно заказывать?

– Просто так – вряд ли, – покачала головой девушка. – Ну, если какой водонос продаст… А вообще можно бы поискать мастерскую. Я попробую?

– Давай.

Пусть ищет. Может, и найдет. Да и грустить времени не останется, о монастыре думать…

Бояна явно обрадовалась поручению, даже посуду до конца не домыла. Забегала, что-то про себя бормотала, прикидывала… Потом взяла корзину и ушла, пообещав вернуться к обеду.

– Заодно на рынок зайду. Куплю что-нибудь.

– Деньги-то возьми!

– Да есть…

Махнула рукой, улыбнулась – и за ворота. Только ее и видели!

Старый грек Харитон лишь хмыкнул, глянув девчонке вослед:

– Ишь ты, как разохотилась. Ну да пускай. А то все время грустит, хорошо – не плачет.

* * *

Кожаных дел мастер Ибрагим Сириец оторвался от своего дела и, вдев в иглу толстую суровую нитку, повернул голову. Снова кто-то пришел! Заладили – целый день. То дева какая-то, то вот… Хоть и говорят – гость в дом – счастье в дом, но ведь и работать когда-то надо. Деньги-то с неба не падают, ага.

Правда, на этот раз гость оказался знакомым… Что еще хуже – теперь чаем его пои, уж точно не до работы будет!

– Салам алейкум, достопочтеннейший Ибрагим, доброго дня. Как здоровье, как жены, дети?

– Алейкум ассалам, дорогой Фарух. Рад тебя видеть. Все, слава Аллаху, хорошо. Садись, сейчас велю подать чай… Эй, Али!

Юный подмастерье, трудившийся здесь же, во дворе, опрометью бросился к кухне…

Слава Аллаху, гость – старый знакомец, торговец тканями – долго не засиделся. Выпил чашечку чая, посетовал на житье-бытье, а потом вдруг спросил про деву…

– Ну, только что от тебя вышла. Красивая такая, стройная, как газель. И над верхней губой – родинка. Вот тут, да.

– А, была такая. Заходила, да. Спрашивала, как заказать кирбу.

– Хош! Неужто в водоносы решила податься?

– Шайтан ее знает. Эти неверные… Все может быть! Однако же – серьезная. Спросила, кто еще у меня заказывал.

– И ты…

– Ну, третьего дня приходил один. Тоже неверный, и по разговору – урус. Зачем ему кирба, один Аллах ведает! Наверное, вино там собрался хранить, тьфу! Да он тут недалеко и живет-то.

– Недалеко?

– Дева обрадовалась. Верно, знакомый.

Поблагодарив старого знакомца за чай, гость поспешно распрощался и, выйдя на улицу, злобно сузил глаза:

– Ах, девка, девка… Ой, не зря ты по базару таскалась, выспрашивала. И сюда, вишь, зашла. Умная… Ничего… Ничего-о…

Бояна к обеду не вернулась. Не пришла и вечером, и это уже был повод для беспокойства – Ляшин места себе не находил.

– Эх, зачем отпустил девчонку? Зачем? Сам бы сходил лучше…

Над кручами за Дунаем сияло оранжевое заходящее солнце. Пролетел над городом призывный крик муэдзина. Ему вторили колокола греческой церкви.

– Поздно уже, – успокаивал приятеля зашедший Круглов. – Что мы ночью найдем? А вот завтра с утречка и отправимся.

– Нет, нельзя ждать, когда надо действовать! Ну и что, что вечер? У нас ведь ночной пропуск, ага!

Уговорил. Секунд-майор хмыкнул и взял со стола треуголку:

– Ну, что с тобой делать? Пошли.

Хозяин дома грек Харитон тоже увязался с приятелями…

– Чем смогу – помогу. Жалко ведь девку! А знаю я многих… Всю жизнь в Гирсове живу.

И помощь его пришлась как нельзя более кстати.

Смеркалось. Лаяли во дворах псы. В доме мастера Ибрагима Сирийца ворота отворили сразу – грека Харитона в городе знали многие. Вот и Сириец знал.

Незваные гости долго не рассусоливали – быстренько расспросив хозяина, узнали все, что надо, и тут же откланялись. Некогда было чаи распивать!

* * *

Вот и нужный дом. Подозрительно тихо… И ворота полураскрыты… Болтаются в петлях и жалобно так скрипят. Похоже, птичка-то уже упорхнула! Эх-х…

– Стоять! Кто такие?

Патруль! Трое солдат с фузеями, с ними – усатый сержант с факелом.

– Вот пропуск…

– Да я вас знаю, ваше благородие. На шанцах рядом были, ага.

Узнав, сержант отдал честь.

– Да уж, была заварушка. А кто в этом доме квартировал, случайно не знаешь?

– Так, кажется, из ваших же кто-то, – сержант задумался. – Из Астраханского полка, да… А кто именно – можно по реестру посмотреть.

По реестру и посмотрели. Правда, уже только утром. Заявились, едва рассвело, в штаб, в комендантский дом. Правда, Суворов вставал рано. Вон уже, обливался во дворе водой!

– Здравия желаем, ваше превосходительство!

– И вам не хворать. Что так рано? Реестр? Так идите к квартирмейстеру… Он уже должен быть.

Александр Василевич вставал рано и штабным покоя не давал. Те тоже вынуждены были с утра пораньше – на службу. А как же! Раз начальник уже там…

– Да, забыл совсем… Донос на меня написали – вон, полюбуйтесь. Епифан, покажи!

Щурясь от восходящего солнца, Круглов зачитал вслух:

– Солдаты оставлены без крова… сорвано строительство временных казарм… Хм… Почерк какой-то странный. Ага! Левой рукой писано… А слог хороший. Видать, образованный писал. Уж точно не из солдатиков.

– А как донос-то перехватили?

– Так заметил. У ящика для донесений ошивался какой-то водонос. И что ему там было делать?

– Водонос?!

– Так это… квартирмейстер пришел, наверное…

– Так попробовал бы уже не прийти!

Реестр отыскался быстро, тем более по приказу самого коменданта. Напарники принялись жадно просматривать списки… И вдруг…

– Хм… вот уж не подумал бы!

– А вот у меня имелись сомнения.

– Ну-у… с виду такой хват… и лошадей любит.

– Как бы установить, где он сейчас… Ах да! По разнарядке должен быть в карауле! Сейчас постовые ведомости глянем… Ага…

Одна надежда и осталась. Предатель ведь нужен туркам именно здесь, в действующей армии. Именно за то ему и деньги немалые платят. И сам шпион это прекрасно понимает, а потому – зря пост бросать не будет. Бояну они, похоже, поймали – непосредственной угрозы нет.

– Эх, солдатиков бы! – озаботился на ходу Круглов.

– Там и возьмем. На месте. В карауле-то наши – Никодим Иваныч, Прохор… Их и возьмем.

* * *

– С тобой очень хотят поговорить. Понимаешь, тля? Если бы не это, я бы давно убил тебя… Фарух, давай ее к дереву.

Торговец оживился и, пнув лежащую на траве деву, стащил с ее головы мешок.

– У-у-у, щучина! Ах, дарагой, эта дева только кажется скромницей. Я же ее уже…

– Не болтай! Вяжите.

– О, насладимся!

– Прежде нужно кое-что узнать… Ты прихватил с собой плеть?

– А как же, уважаемый? Я же верхом!

– Ну и славно.

Ухмыльнувшись, предатель вытащил из-за пояса узкий турецкий кинжал. Дождался, когда торговец и его дюжий слуга привяжут девушку к бугристому стволу старого бука, росшего на обрыве, прямо над рекою Боруй. Подошел, ухмыльнулся, заглядывая несчастной в глаза:

– Я знаю, ты понимаешь русский. Вижу – понимаешь. Ну, что ты еще узнала? Расскажи, поведай. Иначе… Да, ты останешься жива, но тебе будет очень больно. Очень! Знаешь, как бывает, когда выкалывают глаза?

В лучах полуденного солнца сверкнуло острое жало кинжала. Еще одно движение и…

Бояна непроизвольно зажмурилась, закусила губу…

– Господин! А может, мы ее сначала – того… А уж потом и пытать. Хоть содрать с живой кожу. А то ведь кровь – неприятно…

Фарух не очень-то подчинялся этому урусу. Предатель – даже самый важный – все же просто предатель. Шакал.

– Мы так и поступим, господин Фарух.

Негодяй прекрасно знал, что про него думают. И что хотят.

Острое лезвие качнулось… переместилось вниз, разрезая изорванную сорочку… юбку… В лоскуты!

– Так, господин! Так!

Под сорочкой оказалась коротенькая черная туника, весьма необычная – с рисунками и надписями.

– Вроде бы слова турецкие… – вслух удивился Фарух. – А написано латиницей. Как так?

Кинжал не пощадил и тунику. Разрезал, царапая кожу, обнажил молодое упругое тело…

– О, господин!

– Стоять! Стоять, господин Хлудов! Я вам говорю.

Хлудов мог бы прикончить пленницу одним ударом. Да так, видно, и сделал бы… если бы не меткий выстрел Круглова. Ах, Иван Андреевич, какой же ты молодец!

Схватившись за простреленную руку, предатель вскрикнул и, прыгнув с обрыва, кубарем скатился к реке… Нырнул, поплыл, несмотря на рану, уверенно и быстро…

– Никодим, Прохор – приглядите тут…

Солдаты уже схватили Фаруха и погнались за его слугой. Никодим Иваныч, охнув, принялся развязывать пленницу…

– Ах, дева, девица… как же тебя, бедолагу… ах…

Со шпагой в руке Алексей сверзился с обрыва. За ним поспешал Круглов и еще парочка караульных из Астраханского полка.

Хлудов уже выбрался на тот берег, встал, пошатываясь и придерживая раненую руку…

Тут же раздался выстрел. Тяжелая пуля, угодив предателю в грудь, отбросила тело в реку…

Стоило многих трудов выловить его, вытащить… Да и нужно ли было? Ведь мертвее мертвого.

– Эх… Кто стрелял?

– Да с того бережка, похоже, пальнули.

Солдаты во главе с Ляшиным поднялись на тот берег. Ну да, станут там их дожидаться, держи карман шире! Лишь свежие отпечатки копыт за кустами да кислый запах пороха…

Что ж…

* * *

Накинув на себя кафтан, Бояна стояла на коленях прямо над обрывом. Что-то бормотала, держа в руках разорванную тунику… Молилась, что ли? Ну да, похоже, что так.

Алексей неслышно подошел сзади, молча уселся рядом.

– Спасибо, что успел, – повернула голову девушка. – Я помолюсь?

– Давай…

– Озлем Текин… Редд… Мор ве Отеши… Думан… Манга… Карго…

Бояна читала написанные на тунике молитвы.

– Анадолу рок-фестивал…

– Что-что? – Ляшин поначалу не понял. – Что ты читаешь? Какой рок-фестиваль, к чертям собачьим?! И турецкие рок-группы… Откуда у тебя это?!

– Подружка когда-то подарила. Джамиля…

* * *

Двое всадников неслись по узкой дороге к урочищу Кызыл-Ахмет, где еще с утра дожидались их конные янычары.

– Можем уже и не торопиться. Янычары рядом, – один из всадников обернулся, придержав коня. Похвалил: – Ты метко стреляешь, Ивонна.

– Я знаю, мой господин. Только вот сомневаюсь…

– Не сомневайся. Раненым мы бы его не довезли. Ничего, найдем других. Золото все любят!

* * *

Море билось о скалы, наваливалось пенными языками на песчаный пляж, шатало отельную эстакаду. В погожие дни здесь всегда собирались отдыхающие, пили пиво, расслаблялись, нежась на ласковом солнышке. В погожие дни… А вот нынче-то день выдался непогожим, ветреным и каким-то нервным. Да и не день – вечер уже. Темно, лишь горят фонари да светятся за дорогой окна отеля. А дальше уже ничего нет, лишь в нескольких километрах – городок Конаклы, а здесь, сразу за последним отелем – электроподстанция. Столбы, изоляторы, провода…

Это очень важно, чтоб было много электричества. Очень важно. Иначе не получится, не выйдет ничего, провалится научный эксперимент… Правда, эксперимент нелегальный, но ведь какой важный!

Ученик девятого класса лицея Фен Аслан Довут оглу, тряхнув намокшими от брызг волосами, положил на песок скутер. Немного постоял, глядя на бурное море, и, сняв с плеча модный спортивный рюкзак, вытащил оттуда непонятный прибор, чем-то похожий на старинную кинокамеру. Может, еще раз попробовать? Ну, где же Джамиля? Где? Или… Мальчишка похолодел… Неужели получилось? И Джамиля уже… Тогда почему он здесь? Почему на него-то не подействовало темпоральное поле?

Ах, вот это прибор! Еще бы, лицей Фен – это вам не обычная старшая школа! Это физика-математика, математика-физика, математика, математика, математика… Еще философия, да. Ах, лицей… На всю Аланью таких – два. Один – в котором учился Аслан – почти в центре города, недалеко от городской автостанции и рынка.

Попробуй-ка, поступи – школьных баллов хватит о-очень немногим. Ему вот хватило. И Джамиле. Потому что Джамиля – умная. Она и красивая, очень. И тоже очень умная – прямо страшно общаться! Первое место по прикладной математике во всей провинции Анталья! Еще и прибор этот, эксперимент… Стамбульский университет по таким студентам плачет! Ах, Джамиля… да где же ты? Уже минут пять прошло с момента испытания… а этой девчонки все нет!

– Эй, Джамиля-а-а! Эй! Ты где?

И впрямь что-то случилось… Надо еще раз попробовать прибор. Ну да, худо не будет. А ну-ка…

Парнишка нажал кнопку… Вырвавшийся зеленовато-фиолетовый луч осветил бурное море. Мигнули фонари… мигнули и погасли…

* * *

– Что?! Что такое? – Ахмет Озер, старший инженер смены, недоуменно вскинул правую бровь. Откуда-то полетели искры, мигнул и погас свет… впрочем, тут же включилось аварийное питание. Вот это да! Пожалуй, на этой подстанции такое случилось впервые. И кто, интересно, будет виноват?

– Эй, парни! – Ахмет покричал электрикам.

В ответ лишь донеслось:

– Уже!

Аварию ликвидировали быстро. Да какая там авария, просто предохранитель перегорел. Заменили, поставили новый – и вот вам, пожалуйста, свет! И пары минут не прошло. Оперативно!

– Молодцы! Якши.

– Ну так!

Ну да, молодцы. Не хватало еще проблем в благословенную пятницу! Правда, интересно, отчего же все-таки замыкание? Птица попала в провода?

Инженер бросил взгляд на экран монитора… и ахнул!

– Ва, Алла!

– Что там такое. Ахмет?

– Не поверите, парни! Такое впечатление, что у нас только что украли немереное количество киловатт!

* * *

– Джамиля-а! – снова закричал мальчишка.

Вспыхнули, зажглись погасшие было фонари… И в их свете… Кто-то выходил из моря! Хрупкая девичья фигурка…

– Джамиля-а! – бросив прибор, подросток побежал к морю…

– Аслан? Аслан! Аслан…

Джамиля обняла приятеля и зашлась в рыданиях. Худенькие плечи ее тряслись, мокрые волосы слиплись и висели паклей.

– Не плачь, Джамиля, не плачь… Кто тебя обидел? Ты только скажи!

По щекам парнишки тоже катились слезы…

– Аслан… Ты! И я… Я наконец-то здесь, здесь… дома… даже не верю…

– Не плачь… Не надо… не плачь… Откуда эта одежда?

И впрямь, вместо джинсовых шортиков и майки с эмблемой анатолийского рок-фестиваля на девушке были надеты какие-то узкие штаны и старинного покроя кафтан…

– Ты зачем как старушка оделась? И… когда успела-то? За пять-то минут…

– Пять минут, Аслан? А почти год не хочешь?

– Почти год? Так ты… Так у нас…

– Ну да. Я и говорю же.

Девушка постепенно успокаивалась:

– Слушай… А там других людей не было? Ну, когда мы… Иначе они тоже могли…

– Да прогуливалась какая-то парочка. Но далеко. Русские или немцы. Наверное, из ближайшего отеля.