Текст книги "Воевода заморских земель"

Доложив обо всем своему непосредственному начальнику – старшему дьяку Григорию, – Николай Акатль высказал вполне здравую мысль – что наглядно свидетельствовало о его остром уме – связать исчезновение парочки «бородач» – «краснощекий» не с отъездом купцов, а с какими-нибудь другими событиями. Стали думать вместе с Олегом Иванычем. По всем правилам думали – устроили даже мозговой штурм. Одну причину установили быстро – примерно в то же время, когда те исчезли, закончился набор охочих людей на службу в дальние крепости на границе с Анауаком. Стало быть, с большой долей вероятности можно было утверждать, что и те двое туда же намылились. Что следовало проверить. Однако не это больше всего смутило Олега Иваныча и Гришу, другое. С неделю назад прекратились ночные грабежи и разбои! Значит – эта парочка и орудовала, вот так-то. Значит – нужно было искать. Значит – нужно было найти. Как в старом фильме: найти и обезвредить!

Плановая инспекция крепостей подвернулась кстати. Олег Иваныч не собирался лично ехать, хотел послать одного Гришу, но, рассудив здраво, передумал. Уж слишком много там завязывалось. И если подумать об исчезновение (а лучше – о похищении!) Вани… Ведь дороги из земель отоми к ацтекам шли через дальние крепости. А вдруг повезет? Вдруг, информация какая-то проклюнется о похищенном? Ну, пускай для начала немного, крупица. Но ведь курица по зернышку клюет.

– Знаю я, Гриша, эти дальние гарнизоны, – отхлебнув из баклажки водицы, продолжал начатую беседу адмирал-воевода. – Там только с виду тишь да гладь да мухи жужжат, а на самом-то деле… И винишко могут на службе жрать изрядно и, не дай бог, чем похуже заниматься. Ну, винишко – это ладно, это не самое страшное… Вот, помнится, приезжаю как-то в Капшинское отделение… Эй, чего там остановились, нашли что?

Олег Иваныч быстро прошел вперед. Действительно, нашли. Один из идущих в авангарде воинов молча протянул ему небольшой изящный браслетик из змеиной кожи.

– А ведь на детскую руку браслет! – измерив находку пальцами, тут же заявил Гриша. – Не было такого у Ваньки?

– Нет, вроде. – Олег Иваныч покачал головой. – Хотя, кто его знает? Находку прибери. У Геронтия потом спросим.

В крепости их уже ждали. То ли известил кто через проезжих купцов, то ли примерно представляли – когда приедут. Двор крепости был чисто выметен, кусты аккуратно подстрижены. На одной из башен колыхался новгородский флаг с медведями. У гостеприимно распахнутых ворот, блестя на солнце кольчугами и шлемами, выстроился весь гарнизон – с копьями, луками, аркебузами. Пушки, конечно, не стали ради показухи с башен снимать для парада, хотя, кое-кто такое Власьичу советовал. Да тот отмахнулся – ну его к ляду: снимать, потом обратно затаскивать – мороки выше крыши, тем более адмирал-воевода в делах строг и показухи страсть как не любит. А вот от обеда у коменданта не отказался. Да и чего отказываться: крепость в состоянии приличном, службу несут исправно, пара стражников, правда, за пьянство сидела в порубе, и Олег Иваныч подозревал, что на самом-то деле вовсе не пара нашлась бы таких, да уж черт с ними. Обедать так обедать. Заодно выспросить у коменданта о гарнизоне, ну и про этих, про «бородатого» с «краснощеким».

– Да у нас, почитай, все такие,– улыбнулся Текультин Власьич. – Ну, которые русские. Их тут при крепости четыре с половиной десятка: из них один кузнец и два молотобойца. Остальные полторы сотни – отоми. Хорошие ребята, службу несут с охотою. Кузнец, правда, чего греха таить, выпить любит. Но кузнец хороший, еще и другие работы знает – вон, супружнице моей блюдо прохудившееся заделал, не знаю, правда, как, не приносил еще. Эй, Таиштль, не принес еще Мишка блюдо-то?

Последнюю фразу Текультин произнес на языке науйя. Тощая Таиштль покачала головой. Не приносил еще. Как ушел на ручей – блюдо прополоскать – так пока и не приходил.

– Утонул, что ли? – пошутил Текультин и повернулся к гостям:

– Кушайте, кушайте. Вот, крольчатинки с маисом попробуйте – Таиштль запекала.

Снаружи, во дворе, послышался какой-то шум, перепалка, словно бы кто-то рвался на пир, а его не пускали. В принципе, наверное, так дело и обстояло – появившийся в дверях молодой мужик с чуть косящим на сторону левым глазом тяжело дышал и отфыркивался, словно только что выдержал какое-нибудь тяжелое испытание. Рожа красная, зипун расхристан, в руках непонятная такая тряпица, красная, переливчатая. Позади парня виднелись смущенные слуги.

– Извиняй, батюшка Текультин Власьич, – парень поклонился в пояс. – Ходил сегодня на ручей, так вона, смотри, что нашел!

Он развернул тряпицу. Шитая золотом рубаха красного аксамита вспыхнула алой кровью в лучах заглядывающего в узкое окно солнца.

– На отрока рубашонка, – пояснил парень. – Порвана да в крови. Не иначе – смертоубийство на ручею было – а мы проморгали.

Олег Иваныч вздрогнул. Попросил передать находку. Осмотрел, пощупал руками – дырки, на левой стороне ворота – пятно бурого цвета, то ли томатный сок, то ли действительно кровь. Гриша протянул руку, поколупал пятно, ощупал ворот, потом кивнул: да, Ванькина рубаха, была у него такая.

– Рубаха рубахой, – недовольно бросил Текультин (Мишка, ящерицын сын, мог бы и выждать, перед гостями не позорить, скажи-ка: «проморгали»!). – А блюдо, блюдо-то где?

– Какое блюдо? – Кузнец Мишка недоумевающе мотнул головой, потом хлопнул себя по лбу: – Да, кажись, на ручье и оставил, блюдо-то!

– Эх ты, ворона! – в сердцах плюнула на пол Таиштль.

– Счас, сбегаю, принесу…

– Стой, парень! – властно произнес адмирал-воевода. – Вместе пойдем. Покажешь все: и где ручей, и где именно рубаху нашел.

– Ну вот, вот тут она и лежала, в кусточках. – Кузнец показал рукой на левый берег ручья, густо поросший колючками. – Приметливо так лежала, с дороги видать, да и как не увидеть – цвет-то, словно костер пылает!

Олег Иваныч с Гришей принялись за осмотр места находки. Осматривали тщательно: просеивали через пальцы песочек, камни переворачивали. Вдруг да еще что найдется-покажется!

А невдалече, шагах в сорока, за кактусами, внимательно наблюдал за ними индеец-отоми в богатом плаще со вставками из птичьих перьев, с чуть вытянутым книзу лицом, ни красивым, ни уродливым, неприметным таким, средним. Увидишь – и сразу забудешь. Понаблюдал немного, кивнул удовлетворенно, вышел из-за кактусов и направился вниз, к ручью.

– Бог в помощь, – поздоровался.

– И тебе, мил человек. – Олег Иваныч подозрительно оглядел незнакомца.

– Я – Тускат, купец из Масатлана, – широко улыбнулся тот. – В Ново-Михайловском бывал не раз – про вас знаю.

Купец поклонился, приложив руку к сердцу. Олег Иваныч и Гриша кивнули.

– Давно в здешних краях? – поинтересовался адмирал-воевода.

– К сожалению, уже третий день, – снова улыбнулся купец. – Один носильщик ногу подвернул, другого змея укусила. Вот и сижу пока тут, в Мештитаке – это деревня здесь рядом.

– Ничего себе рядом! – буркнул про себя скромно стоявший в сторонке кузнец. – Ну, да бешеной собаке двадцать верст – не крюк.

– Сейчас вот из крепости возвращаюсь, думал, может, сговорю кого в носильщики до Масатлана. – Тускат вздохнул. – Да, видно, боги того не хотят. Придется с крестьянами договариваться.

– Мештитак – это ближайшая деревня? – тихо спросил Олег Иваныч кузнеца.

– Другая в три раза дальше, – кивнул тот, тщательно оттирая от грязи блестящее серебряное блюдо.

Олег Иваныч взял масатланца за локоть и поинтересовался, не рассказывали ли ему в Мештитаке о белом мальчишке.

– О белом мальчишке? – Тускат почесал нос. – Нет, кажется… Хотя… Что-то такое старики болтали, да я не прислушивался – у меня и у самого забот по горло. Вам бы лучше самим спросить. Хотите – пойдемте со мной, к вечеру будем.

– Лучше завтра идите, – посоветовал кузнец, с удовольствием рассматривая свое отражение в блюде. – Завтра у них в Мештитаке праздник – сын старосты женится.

– А ты откуда знаешь? – с явным неудовольствием обернулся к нему масатланец.

– Так у нас в крепости, считай, человек двадцать оттуда. – Мишка пожал плечами. – На завтра все отпросились со службы – с раннего утречка домой двинутся, рады: почитай, уж месяц там не были. Эх, и нагнали ж бражки в Мештитаке! Сам бы с вами отправился, да не могу – мне еще ворота чинить, да вот вещь вернуть хозяйке.

Кузнец плюнул на блюдо и принялся тщательно полировать его рукавом.

Они решили идти сразу, не заходя в крепость. Тем более, как утверждал Тускат, тут и дороги-то было на два часа, если прямиком, через горы, охотничьей тропкой. Выспросить уже сегодня вечером стариков, завтра остаться на праздник (уйти со свадьбы – кровно обидеть), а уж послезавтра вернуться обратно в крепость вместе с воинами.

Мештитак… Известная всем в крепости мирная деревня отоми… Или все-таки подождать до завтра? Но не факт, что завтра все мештитакцы будут трезвыми, скорее – наоборот, свадьба все-таки. Напутают еще чего при расспросах, нет уж, лучше сегодня.

– Ну, пойдем, что ли, масатланец? Кстати, ты хорошо русский знаешь!

– Так я в Ново-Михайловском частый гость. Племянник там у меня дружинником служит – Николай Акатль, может, слышали?

– Слыхали, как же! – улыбнулся Олег Иваныч. Вот ведь как мир тесен.

«И чего он там мелет про Николая Акатля? – помахав на прощанье рукой, подумал кузнец. – Вроде нет у Николы никаких родственников, сам говорил как-то. И чего врет масатланец? Верно, понравиться хочет – все они, толстобрюхие купчины, такие! Впрочем, их дело…»

Поудобнее ухватив блюдо, молодой кузнец Мишка, дальний родственник шугозерского своеземца Мефодия, насвистывая, направился обратно в крепость.

Еле заметная горная тропинка, петляя, тянулась меж колючих кустов и кактусов, ныряла в расщелины, словно по гигантской лестнице, взбиралась по крутым, изрезанным ветрами склонам. Блеклое небо дышало зноем, и только лишь западный ветер приносил с океана какой-то – совсем небольшой – намек на прохладу. Белое палящее солнце медленно клонилось к закату, вызывая оживление местной фауны. Вот проползла змея, вот ящерица взобралась на камень, любопытствуя, покрутила головой с бусинками глаз и тут же исчезла из виду. Слева от тропинки мелькнул и пропал серовато-желтый, с рыжими подпалинами, койот, рядом, в креозотовом колючем кустарнике, заклекотала какая-то птица.

Тускат шел впереди, указывая дорогу, за ним двигались Олег Иваныч и Гриша. Высокая фигура масатланца в украшенном перьями плаще мелькала меж кустами и кактусами. Иногда торговец оглядывался, улыбался, кивал или показывал рукой на скалу или дерево – сообщал название, сначала по-русски, затем на науйя. Олег Иваныч повторял, смешно коверкая слова, и сам же смеялся. Шедший позади – при всем желании на узкой тропинке не поместилась бы пара – Гриша пытался завести разговор о новомихайловских делах. Олег Иваныч беседу не поддержал – масатланец-то отлично знал русский – не то чтобы адмирал-воевода его в чем-то подозревал, а просто осторожничал, по привычке, на всякий случай. Да и к чему посвящать человека в то, о чем ему знать вовсе не нужно?

Пот уже не лил с новгородцев градом – привыкли – наоборот, чем выше поднимались на плато, тем лучше они себя чувствовали. Уже давно исчезли так надоевшие мошки, с вершин гор потянуло прохладой, и Олег Иваныч почувствовал себя так комфортно, как давно уже не чувствовал – словно бы повеяло вдруг чем-то родным и близким.

– А что, Гриша, вот бы сейчас снег пошел! – обернулся адмирал-воевода. – Пушистый такой, легкий.

– Окочурилась бы половина новомихайловцев от холода, коли б и вправду снег выпал, – хмыкнул Гришаня. – И почти все масатланцы. О прочих и говорить нечего. Что в нем хорошего, в холоде-то? Забыл, Олег Иваныч, как в Гусиной губе намерзлись?

– Не отставайте, заблудитесь! – крикнул ушедший вперед торговец. – Здесь, на развилке, налево.

Он исчез из виду, свернув за источенную ветрами оранжевую скалу странной каплевидной формы, напоминающую деталь пейзажа из фантастического фильма. Прибавив шагу, Олег Иваныч свернул за скалой налево, в небольшое ущелье. Тропинка и там разделялась, в конце ущелья ныряя в колючие заросли. Масатланца впереди не было. Олег Иваныч подождал Гришу и, приставив руки рупором к губам, покричал торговца:

– Тускат! Эй, Тускат!

– Незачем так громко кричать, достопочтенный, – послышался откуда-то сверху насмешливый голос масатланца. И тут же перед самым носом воеводы впилась в землю стрела.

Подняв головы, Олег Иваныч и Гриша увидели десятка полтора украшенных зелеными перьями воинов, стоящих по краям ущелья и целящихся в них из луков. Олег Иваныч обернулся.

– Назад не советую, – покачал головой Тускат. – Там тоже наши воины. Они же и впереди. Так что, уважаемые гости, положите-ка лучше свое оружие на тропу и отойдите.

Олег Иваныч пожал плечами и, вытащив меч из ножен, небрежно бросил его на землю. Так же поступил и Гриша. А что еще оставалось делать? Геройски погибнуть в неравном бою? Впрочем, тут и боя-то никакого не было бы – утыкали б стрелами в пять секунд.

– Ну и дурень, – произнес про себя Олег Иваныч. В прямом смысле – про себя.

Один из стоявших впереди молодых воинов ловко подхватил оружие и почтительно протянул его находившемуся позади него человеку. Это был достаточно молодой – вряд ли больше тридцати – красивый индеец с надменным лицом и длинным, с небольшой горбинкой, носом. Грудь его закрывали латы, обильно украшенные золотом, а может, и полностью золотые. С плеч небрежно ниспадала пятнистая шкура ягуара, выделанная в виде капюшона голова зверя покрывала голову воина, нависая надо лбом длинными острыми клыками. В правой руке воин держал плоский деревянный меч – макуавитль – длиной чуть меньше сажени, с лезвием из обсидиановых пластинок. Потом, взяв в левую руку стальной меч Олега Иваныча, сравнил, со свистом перерубив подброшенную вверх ветвь, после чего отдал макуавитль молодому индейцу в хлопковом стеганом панцире, видимо оруженосцу. Дождался, когда подойдет Тускат, что-то сказал, потом неожиданно поклонился пленникам, приложив руку к сердцу.

– Великий вождь Тисок рад приветствовать великого белого касика и его друга и просит прощения за то, что вынужден связать вам руки, – перевел масатланец и, в свою очередь, поклонился.

– Подлый предатель, – сквозь зубы прошептал Гриша.

– Нет, – усмехнулся торговец. – Я не предатель, я лишь исполняю свой долг перед моей родиной – могущественным городом Теночтитланом.

Тускат горделиво расправил плечи.

Теночтитлан!

Вот оно, свершилось. Объявились-таки главные враги тарасков.

– По приказу великого правителя Ашаякатля вам будут предоставлены носилки и еда, какую захотите, – торжественно объявил Тускат. – Все жители Теночтитлана будут рады высоким гостям.

– Ага, – невесело усмехнулся Олег Иваныч. – В гости-то, пожалуй, насильно не ходят.

– Русские говорят: незваный гость хуже татарина, – улыбнулся Тускат. – А вы – как раз званые. И даже очень. Правитель Ашаякатль много слышал о вас и давно желал познакомиться.

Украшенный шкурой ягуара вождь, обернувшись, что-то бросил сквозь зубы. В ту же секунду на тропинке появились носильщики.

– Пожалуйте! – кивнул лжеторговец, и Олег Иваныч с Гришей уселись в богато украшенные золотыми пластинками носилки.

В подобных же носилках передвигался и вождь, Тисок, все остальные воины, включая Туската, шли пешком.

– Не советую бежать, – наблюдая, как пленникам связывают руки, предупредил масатланец. – Здесь полно змей, да и дорогу вы не знаете. К тому же… – Он усмехнулся. – Вам ведь хочется встретиться с молодым воином Ваней?

– Что? – Олег Иваныч вздрогнул. – Ваня у вас?

– У нас, – кивнул Тускат. – Жив и здоров. Поэтому – будьте благоразумны.

Он поклонился и отошел в сторону. Ацтекский отряд во главе с военным вождем Тисоком быстро направился к югу. Из-за черных отрогов гор светил в правый бок красный осколок солнца.

Влипли!

Олег Иваныч ругал себя последними словами. Расслабился, блин! Ну да, крепостица Теспатль – тишайшее, далекое от любых треволнений место, настоящая «Белогорская крепость», с почти домашним уютом и спящими на ходу стражниками, многие из которых, кстати, – из ближайшей округи. Да еще прежний опыт, еще с тех пор, как работал дознавателем в одном из Петроградских РОВД. Выберешься, бывало, в провинцию – в то же Капшинское отделение – и думаешь: вот где благодать-то! Ни тебе близкого начальства, ни спешки – полный покой. Сиди да пей пиво. Хотя и там запарки бывали, да Олег Иваныч все питерскими глазами воспринимал, когда дел гора, народу нет, а прокурору сроки – вынь да положь. Вот и отдыхал в провинции, душой и телом.

Это ощущение покоя, нахлынувшее на Олега Иваныча после разговоров с кузнецом и масатланцем, сыграло с ним и Гришаней плохую шутку. Никак не ждали ацтеков, а они – вот, объявились! Надо было завтра ехать, с мештитакцами. Впрочем, вероятно, ацтеки напали бы и на них – как следует из слов Туската, сам император Ашаякатль дал добро на похищение. А оно, надо признать, было организовано мастерски! Сначала – Ваня. Затем – по пути в Теспатль – несколько прямых указаний на то, что поиски идут в нужном направлении. Наверняка и подкинутый – да, да, именно подкинутый! – на дорогу браслетик из змеиной кожи был Ванин. Не отреагировали – вот вам рубашка. Нате, получите, чего хотели! Вот рты и раскрыли. Ишь, как здорово вышло, скоро отыщется Ваня! А что, кузнец, выходит, он тоже с ацтеками? Нет, похоже, не при делах. Скорее всего – втемную использовали. Но этот Тускат… Ну, силен, бродяга! Лжемасатланец. Впрочем, может, он и жил в Масатлане, да, скорее всего, так и есть – уж больно хорошо русский знает, чисто говорит, без акцента, так за год не выучишь, да и за два вряд ли – видимо, с детства общался с нашими. Не разглядели змею вовремя. Хотя, запросто могли и потом завербовать. Поехал с товаром в Теночтитлан, а там: милости просим, уважаемый господин Тускат, на пирамиду, к храму Уицилапочтли. Что-что? Не хотите в жертву? Ай, как нехорошо. Честно говоря, и мы того не очень хотим. Человек вы симпатичный, умный, нам сразу понравились, опять же – язык белых знаете как родной. Давайте-ка сотрудничать, а? Рады будете? А уж мы-то как рады! Не бойтесь, в долгу не останемся, еще богов молить будете, что нас встретили.

Вот такой или примерно такой разговор мог иметь место. И подобный же – будет уже с ним, с Олегом Иванычем, великим белым касиком, как его тут называют. А может, дело обернется и хуже: принесут его с Гришей в жертву какому-нибудь омерзительному кровавому божку да нападут на Ново-Михайловский посад, как, вероятно, уже давно и планировали. Впрочем, напасть и без них могли бы. Собрались пытать? Выяснить систему обороны? Хм. Маловероятно. С такими-то «штирлицами», как этот Тускат – вообще молодец, профессионал, надо отдать ему должное, – не нужны и пытки. И так наверняка все известно. Ну, в общих чертах, конечно. Тем более, что новомихайловцы ни от кого железным занавесом не отгораживались. Тогда зачем он с Гришей ацтекскому императору? Кто такой для него Олег Иваныч? Что за хрен с горы? Да никто, и звать его никак. И ни к чему вроде. А может быть, и «к чему». Великий белый касик. Такого принести в жертву – дело богам очень даже угодное, насколько Олег Иваныч помнил ацтекскую мифологию, хреново, правда, помнил, но уж кровавые жертвы отложились в памяти, спасибо Хаггарду. Читал в пятом классе «Дочь Монтесумы» и еще кое-что. Про этих же кровожадных ацтеков. «Воин из Киригуа». Нет, это про майя. Впрочем, и те тоже такие же кровожадцы! Так, может, прыгнуть вдвоем с Гришей в ближайшую же пропасть? Все лучше, чем пытки и смерть на жертвеннике. Ага, прыгнуть. А Ваня? Ему ж сказали, что мальчик жив. Врут? А смысл? Нет, все-таки придется ехать в Теночтитлан, а там… а там видно будет. Нечего себя раньше времени хоронить – Бог даст, поживем еще. К тому же… К тому же Софья скоро родить должна. Интересно, кого он сам-то, Олег Иваныч, хочет? Сына иль дочку? С одной стороны, сын – как бы наследник. А с другой – грязный сопленосый оболтус-двоечник. Дочка в этом смысле лучше. Хотя и девочки такие бывают – оторви да брось. Ну, ладно, кого родит, того родит. Вот имечко придумать заранее б не мешало – чем мыслями страшными тешиться.

– Гриша, тебе какое женское имя нравится? Дарья? Хм. Как-то уж больно простовато. Флегонтия? Ну, уж это слишком экзотично… Павла? А разве есть такое? В святках есть? Вот не знал. Павла… Павла…

Красные горы, освещенные закатным солнцем, широкими уступами спускались вниз, в долину. В темно-голубом небе загорались первые звезды, пока еще белесые, тусклые, но и такие они словно бы становились красивее, отражаясь в спокойном зеркале озера. Озера Тескоко.