Текст книги "Мир пятого солнца"

Глава 16. Осень. 1324 год. Окрестности оз. Шочимилько. Новые враги: война цветов

Опасность поднимала еще более наши раздраженные нервы, заставляла сильнее биться сердца…

А. И. Герцен. «Былое и думы»

– Они прислали послов, ты знаешь, – жрец Куэкальцин Четыре Пера задумчиво прикрыл глаза рукой. Он был в обычном своем одеянии, скромном, но весьма изысканном: длинная, почти до самых колен, туника из тончайшего хлопка и украшенный вышивкой и перьями плащ.

Асотль, как и положено младшему командиру, стоял перед жрецом едва ли не навытяжку – того требовал церемониал встречи, проходившей в маленьком храме Макуилшочитля – «господина цветов, пиров и веселья».

Неприметный и совсем не злой бог, покровитель бражников… А вот главный жрец его храма был совсем иным – лицом, наделенным нешуточной властью. Сам великий вождь ацтеков Теночк доверял ему почти полностью. Полностью вождь не верил никому, даже самому себе.

Молодой десятник, почтительно наклонив голову, слушал, недоумевая – почему обратились именно к нему? Разве в Мешикальтцинко мало других храбрых воинов? Повод сего обращения был весьма тревожным. Считавшееся непобедимым войско тлашкаланцев, уничтожая на своем пути все, вторглось в земли ацтеков и колуа. Что искала далекая Тлашкала в этом озерном краю?

Ясно – что: добычу и пленников. Тлашкала была великим и сильным городом и, как и все прочие великие и сильные города, время от времени предпринимала подобные походы. Война – славное дело для военачальников и вельмож, особенно, если войско сильно, а враг… Какие-то там колуа, или подвластные им дикари ацтеки.

И все же… Не первый раз уже нападали тлашкаланцы. Почему жрец, и стоявший за ним властелин Теночк, нарушив всякую субординацию, вспомнили о простом десятнике? Интересно…

– И что же требовали послы? – Асотль решился первым нарушить затянувшееся молчание.

– Они хотят войны, – зло усмехнулся жрец.

– Странно было бы – если б не хотели. За тем ведь и пришли.

– Отряд из ста знатных юношей, наш отряд, должен дать бой пришельцам на опушке леса, что у скалы Ягуара.

– Должен дать бой? – уже начиная кое-что понимать, переспросил молодой воин. – И что же – враги сами указали место битвы?

– Это будет особая битва, – Куэкальцин поправил на груди ожерелье. – Война цветов.

Так вот оно что! Что ж – нехорошие предчувствия не обманули Асотля. Война цветов… Враги требуют сотню знатных юношей, дабы принести их в жертву своим богам. А, поскольку богам наиболее любезны вовсе не рабы, а взятые в битве пленные, то будет битва – война цветов.

С одной стороны юноши-ацтеки с цветочными букетами вместо мечей, копий и палиц, с другой – вооруженные до зубов тлашкаланцы. Исход подобной битвы представить нетрудно – все «цветочники» окажутся пленены, и торжественно принесены в жертву. Ничего необычного – такое практиковалось частенько.

Угу… Асотль скривился: теперь ясно, зачем он понадобился… Командовать отрядом смертников. Что ж, спасибо за великую милость… Что – не нашлось другого?

– Мы хотим, чтобы вы сражались, – ухмыльнувшись, негромко продолжал жрец. – Чтобы ваш отряд навел на врагов ужас… Поэтому назначили командиром тебя, тебе ведь не привыкать оскорблять богов, верно?

– Так уж и оскорблять, – хмыкнул молодой воин. – Ну, побуянил слегка в храме – так уж вышло.

– Нет, друг мой, – Куэкальцин Четыре Пера засмеялся, весело оскалив зубы.

Ага… Весельчак… Убийца! Прирожденный убийца. Но, надо сказать – весьма неглуп, и – что очень хорошо – циник. Асотль даже испытывал к жрецу некоторое почтение – всю жизнь не терпел ни дураков, ни фанатиков.

– Нет, друг мой, – снова повторил жрец. – Я полагаю – ты вообще ни во что не ставишь богов. И это сейчас то, что нам надо!

– Ладно, пошумим, если надо, – десятник устало махнул рукой. – Я могу сам набрать воинов?

– Только нескольких. Жрецы Уицилопочтли уже выбрали почти всех.

Асотль подавил усмешку, соображая, что отличавшийся непомерной вежливостью Куэкальцин Четыре Пера стал называть его на «ты». И не ясно было пока, радоваться или печалиться от такой милости?

– Что усмехаешься? – жрец бросил на юношу стремительно-подозрительный взгляд.

– Так, – десятник повел плечом. – Что, все отобранные жрецами Уицилопочтли парни – такие уж знатные?

– Это будут красивые юноши в богатых одеждах, – скупо пояснил Куэкальцин. – А насчет знатности… Вряд ли тлашкаланцы будут настойчиво спрашивать – из каких они семей? Да и тебе не стоит этим интересоваться. Лучше думай – как будешь действовать?

– Сколько будет врагов? – быстро спросил Асотль.

– Отряд, с которым вы будете «биться» – человек двести, потом – в лагере рядом с опушкой – жрецы, слуги, еще воины, всего еще сотня…

– А…

– А остальные направляются сейчас к озеру Чалко. У властителя колуа тоже ведь неплохое войско… Пожалуй, лучше, чем тлашкаланское.

– Ах, вот оно что! – воскликнул юноша. – Так колуа вышли, наконец, нам на подмогу.

– Вышли, – жрец согласно кивнул. – Только не очень торопятся. Выжидают. И вряд ли успеют до войны цветов… Ты меня понимаешь?

– Вполне…

Сразу после окончания беседы, Асотль отправился к храму Уицилопочтли, на ходу размышляя о тлшкаланцах и колуа. Почему последние не торопятся разгромить врагов – понятно: вассалы Колуакана ацтеки слишком усилились и обнаглели за последнее время, в особенности, после победоносной борьбы с шочимильками. А кому нужен слишком сильный вассал?

Что же касается тлашкаланцев, то этим жестом – «войной цветов» – они желали снять последние сливки в своём набеге. И что было делать ацтекам? Не отправлять юношей на верную смерть? Так тлашкаланцы вполне могли повернуть к Мешикальтцинко свои основные силы, вполне успевали бы… А колуа… Колуа бы не торопились.

Вот и думай… С одной стороны – почти верная гибель, но, с другой… Асотль давно уже мечтал поквитаться с местными идиотскими обычаями и предрассудками. Ох, как они его достали! И ведь мало того, что сии обычаи были дурацкими, так они еще и требовали людской кровушки.

Что ж… «Битва цветов» – очередной дурацкий обряд. Пусть так. Начать хотя бы с него, коль уж выдалась к этому возможность-необходимость. Ладно, посмотрим еще, как там все сладится… Поборемся! Властитель и жрец, похоже, знали, что делали, назначив командиром отряда его, Асотля.

Ничего, прорвемся! Главная задача сейчас – не только выжить, но и нанести урон врагу, а для этого придется несколько рассеять религиозный дурман в головах молодых ацтеков, для начала – вот этих: «красивых юношей в богатых одеждах». Ладно, посмотрим, что это за юноши.

Предупрежденные, жрецы Уицилопочтли, облаченные в куртки из человеческой кожи, ждали Асотля у пирамиды. Почтительно поприветствовав, переглянулись – в глазах их юноша без особого труда прочитал изумление и немой вопрос: с чего бы это назначили командиром мальчишку, странного выскочку, о воинских «подвигах» которого ходили разные слухи.

Говорят, в Шочимилько он ворвался в храм без всякого почтения к богам! Мало того – перебил жрецов и освободил предназначенных в жертву. А ведь куда лучше было бы отправить их на жертвенник самому, как сделал бы на месте этого выскочки всякий… Ах, правильно вожди посылают его на смерть – пускай даже такую почетную, явно не для простолюдина. Этот юнец непонятен… Так пусть умрет, и – как можно скорее!

Избранные для войны цветов юноши по приказу Асотля выстроились в три ряда, заняв широкую аллею прилегающего к храму Уицилопочтли сада. Молодой командир, заложив руки за спину, внимательно осматривал парней, не особенно скрывая презрительную усмешку, время от времени появлявшуюся на губах, при виде предназначенного на бой «войска». Нет, как раз на заклание-то эти юнцы – почти дети – годились, но вот, на что-то большее…

– Кто знает, как обращаться с мечом?

Молчание.

– Кто обучался в кальмекак? В тельпочкалли?

Человек двадцать вышло из строя – уже кое-что. Остальные, судя по всему, были совсем уж полной деревенщиной, наспех согнанной из окрестных селений.

Асотль провел с парнями целый день, до самого позднего вечера. Оказалось, что дела обстояли куда лучше, нежели он себе представлял поначалу, когда увидел пред собой все это сборище… «красивых и знатных юношей».

Многие из городских масеуалли – тех, кто год пробыл в тельпочкалли – вполне сносно управлялись с копьем и дубиной. В отношении копья то же самое можно было сказать и о большинстве деревенских – бить гарпуном рыбу тоже искусство, вполне сродни воинскому.

Самых сильных парней – а таких отыскалось немало – Асотль вооружил увесистыми дубинами и палицами – слава богам, точнее сказать – правителю Теночку и жрецу Куэкальцину Четыре Пера – в распоряжении молодого десятника – теперь уже – сотника – имелся весь арсенал: сложенный из толстых каменных плит амбар с грудой оружия, своего и трофейного.

Высокие деревянные шлемы, панцири из стеганой ваты, деревянные, со вставками из острейшего обсидиана, мечи-макуавитли, различные виды дубинок и копий, и, конечно же – многочисленные арканы, веревки, предназначавшиеся для взятия пленников. Вот это как раз сейчас оказалось лишним.

Вооружив силачей палицами, Асотль раздал «городским пижонам», так он именовал учеников тельпочкалли, копья и – некоторым особо смышленым и умелым – мечи. Кое-кто получил и секиры – тяжеленные каменные топоры, страшное оружие, которым можно было не только рубить, но и – при известной сноровке и силе – метать.

Не теряя времени даром, молодой сотник – да, уже сотник («командир пяти двадцаток»), проверяя умения и навыки парней, тут же назначал десятников, точнее – «двадцатников», пять человек, поскольку все войско как раз и разделилось на пять отрядов, примерно человек по двадцать плюс минус три-четыре-пять.

Первый отряд гордо именовался – «тельпочкалли» и состоял из городских, командование которыми Асотль доверил смазливому разбитному малому с повадками истинного пижона, разбивателя девичьих сердец. С ним он провёл интересный поединок-тренировку.

Руки и грудь парня покрывала затейливая татуировка, волосы были тщательно расчесаны и смазаны маслом, вообще, этот воин, похоже, очень следил за собой. Асотль про себя прозвал его Казановой, как оказалось, и имя-то парнишки оказалось вполне подходящим по звучанию – Касавач.

Второй отряд, дубинщиков-«силачей», возглавил жилистый длиннорукий Некок, сын каменотеса, может быть, и не самый сильный, но, несомненно, не глупый и, как говорится, видавший виды – слишком уж тщательно выбирал оружие, можно сказать – профессионально.

«Мечники», тех, кто владел мечами, а таких набралось около десятка, Асотль рассчитывал держать при себе и командовать ими сам…

Четвертый номер составляла разведка, они же – лучники. Командовать ими молодой сотник пока никому не поручил, как ни присматривался.

Куда более его тревожил пятый отряд, в который были отобраны самые младшие новобранцы, по сути, совсем еще дети – и таких оказалось двадцать три. Вот тоже головная боль – что с ними делать? Куда приспособить двенадцати-тринадцатилетних?

Сражаться со взрослыми воинами они явно не могли… Что, опять для «войны цветов» не имело совершенно никакого значения. Однако, имело значение для Асотля, вовсе не собиравшегося заканчивать свою молодую жизнь на жертвенном камне.

Немного подумав, молодой сотник нашел дело и детям: с расстояния стрелять из луков и метать камни. И это еще не все, крестьянские мальчишки оказались весьма проворными, ловкими и быстроногими – что, несомненно, могло пригодиться в дальнейшем.

Хотя, конечно, сейчас эти мальчики, да и почти все, действовали вяло – как видно, смирились со своей ужасной участью, которую заранее знали.

И это было неправильно, подобную психологию нужно было менять. О! Асотль-Перепелкин прекрасно знал, как это сделать – побольше цинизма. Цинизма и надежды… впрочем, что там надежды – уверенности в победе.

Все «красивые и знатные юноши» сейчас жили при храме Уицилопочтли под строгой охраной жрецов, и не имели права никуда уходить, поэтому совещание командиров пришлось проводить здесь же, в саду… Для чего Асотль выбрал самый дальний и запущенный угол.

Он примостился на старой разбитой базальтовой плите, обвел взглядом собравшихся, и махнул рукой:

– Садись, парни. Можете прямо на песок.

Он уже выбрал «детей» и «разведчиков»… не столько командиров, сколько представителей отрядов, с которыми сейчас и проводил беседу: следовало как можно быстрее выяснить настрой этих парней.

Выяснил. Не порадовало. Нет, некоторые были совсем не прочь избежать грозившей им участи, и даже готовы были для этого что-то сделать, но остальные… Судя по рассказам «десятников», в войске цветов царила атмосфера обреченности и страха, соединенная с сознанием собственной избранности – ведь всех их ожидала почетная смерть… От которой многие бы сочли за лучшее отказаться… А были и те, кто, наоборот – жаждали собственной гибели во славу богов. К удовлетворению Асотля, среди назначенных им десятников таковых не оказалось.

Только вечером, когда в темно-синем небе уже загорались первые звезды, молодой человек явился домой – «на квартиру», так он именовал угол в расположенной рядом с казармой пристройке – «государственное жилье», предоставленное по велению верховного вождя особо отличившимся воинам и их командирам, не имеющим родичей.

Позвав Сипака-охотника – наверное, единственного, кому Асотль мог полностью доверять, не считая старого дружка Шочи – юноша устало растянулся на ложе, с улыбкой наблюдая, как возится у очага Шочи, живущий пока в его «уголке» на положении слуги.

– Сипак, ты говорил, что охотился к северу от этих мест?

Присев у огня, гость сдержанно улыбнулся:

– Да, охотился. Я и сейчас иногда там охочусь, ты знаешь.

– Знаю. Потому и спрашиваю. Помнишь опушку в сосновом лесу у скалы Ягуара?

– Конечно, помню. А что ты спрашиваешь?

– Расскажи, что там за местность?

Сипак усмехнулся:

– Да ничего особенного. Лес, как лес, скала, как скала.

– А ручьи, болота?

– Болото есть, там, ближе к озеру. Но туда идти не советую – полно змей. А что ты спрашиваешь? Там же сейчас враги.

– Вот потому и спрашиваю. Через пять дней я поведу туда воинов-цветов!

Кувшин с варевом при этих словах едва не выпал из рук Шочи. Сипак тоже вздрогнул:

– Ты?! Ты уходишь на смерть?! Чем ты провинился, что сделал такое? Или, наоборот, тебе оказана высокая честь, без которой, между нами, лучше бы обойтись?!

– И то, и другое, и – может быть – третье, – на губах юноши играла хитрая улыбка. – Но я вовсе не собираюсь попасть на жертвенник!

– Как это – не собираешься?! – изумленно переспросил Шочи. – Ведь – «война цветов»!

– И что? Я переломлю ее в свою пользу.

– Как? Букетами?

– Ну, почему же только букетами – оружия хоть отбавляй. Только об этом – тсс! – никому не трепитесь.

– Мог бы и не предупреждать, – Шочи обиженно фыркнул и тут же спросил. – Могу я пойти с тобой?

– И я – тоже! – подал голос Сипак.

Асотль шутливо замахал руками:

– Нет, нет, и не просите.

– Но мы же твои друзья!

– Тем не менее!

– Можешь даже не уговаривать, мы все равно пойдем с тобой, верно, Охотник?

– Конечно, пойдем. Его и не спросим, тоже еще, указывальщик нашелся! «Цветами» своими командуй.

– Парни! – Асотль вскочил с ложа и уселся на корточки рядом с друзьями. – Это очень опасное дело… Нет-нет, я вовсе не хочу вас обидеть! Но и потерять – тоже не хочу. Поймите, смерть на жертвеннике – не для вас.

– Так и ты не очень-то к ней стремишься! Заканчивай разговор… Мы завтра же идем к жрецам, к сотнику. Ты что же, хочешь, чтобы мы себя не уважали? И за что ты нас так не любишь, дружище Асотль?

– Да что вы, парни!

В общем, уговорили. Да Асотль не особо-то и сопротивлялся, был даже рад… Рад, что у него такие друзья! Не то что там, в двадцать первом веке – одни предатели, мразь…

Юноша улыбнулся и обнял друзей за плечи:

– Ну, раз уж вы так решили… Имейте в виду – будете мне помогать!

– Конечно же! О чем ты?!

– Так… Сипак! Умеешь рисовать?

– Боюсь, что нет…

– Я могу, – вызвался Шочи. – Помнишь, я рисовал еще в кальмекак – научили жрецы. Только надо завтра достать красок…

– Не надо красок, достаточно угля из очага и вон той стенки. Охотник, рассказывай все о том месте у скалы Ягуара, а ты, Шочи, рисуй. Отметь все тщательно – и скалу, и поляну, и змеиное болото. Да, Сипак, как ты полагаешь – где лучше всего расположиться врагам? Где находится их стан, жертвенник?

– Дай подумать. Там много удобных мест.

– Рисуй, рисуй, Шочи.

«Красивые и знатные юноши» выглядели вполне соответствующе: в изысканных разноцветных одеждах, украшенные ожерельями из цветов, чистые – перед самым походом приняли ритуальную паровую баню – ухоженные, выглядевшие именно так, как и положено выглядеть отпрыскам богатых и знатных семейств.

Асотль, важно шел впереди, в высоком, щедро украшенном перьями и драгоценными камнями, деревянном шлеме. Столь же богатые шлемы красовались и на головах его заместителей и десятников – Сипака-охотника, Шочи, Казановы-Касавача и прочих.

Жители города на прощанье махали парням руками, вполне искренне утирая слезы: жаль юношей, и ничего нельзя было с этим поделать – так казалось всем, кроме лишь нескольких человек, замысливших небывалое.

Кто-кто из провожающих девушек пел священные гимны – и это вовсе не были грустные песни смерти, о, нет – из молодых девичьих уст звучали песни победы и воинской славы! Многие обыватели возмущенно оглядывались на девчонок, но, заметив в их рядах жрецов, поспешно отворачивались либо цепляли на лица улыбки.

Совсем скоро скрылись позади храмы Мешикальтцинко, не очень-то высокие и не особо красивые, Асотлю они почему-то казались временными.

До скалы Ягуара было около пяти часов ходу – именно так выходило со слов Сипака-охотника.

Часа через два молодой сотник неожиданно для всех устроил привал, причем – на открытом месте, практически в пустыне, среди высоких кактусов, возле сиренево-красных скал.

Усадив воинов на корточки – кругом – Асотль встал в позу древнеримских ораторов, заложив левую руку за спину и выставив вперед правую ногу. Так и вспомнилось армейское:

«Товарищи бойцы!»

– Друзья! Воины! – сотник решил не тратить времени на предисловия. – Вы все – далеко не дурни, как, может быть, кто-то о вас думает…

Начало вышло неплохо – кое-кто засмеялся.

– А раз не дурни, – уже куда громче продолжал Асотль, – значит – давно уже хотели спросить – зачем нам боевое оружие? Зачем мы тренировались, учились не сдаваться в плен, а побеждать! Что же не спрашиваете – к чему все это? Ответ один – и многие из вас, уверен, уже не раз проговаривали его про себя, не смея думать – а правда ли? Теперь я отвечу вам – да, правда! Мы идем на битву цветов вовсе не для того, чтобы умереть на жертвенниках во славу жестоких богов тлашкаланцев!

Радостный гул прокатился по рядам воинов, лица многих стали светлее, а в глазах вспыхнула заинтересованность… И решимость!

– Вы не зря тренировались. Что смог – я сделал с вами за эти несколько дней и, кажется, удачно. Члены отряда притерлись друг к другу, привыкли к своим командирам. А теперь пришло время выслушать боевую задачу. Главная цель нашего похода – разбить злобных врагов и вернуться домой с победой!

Воины цветов еще более оживились, кто-то выкрикнул громкий победный клич.

– Тсс! – тут же предупредил Асотль. – Не надо заранее нервировать супостатов. Хочу еще добавить – у нас есть все для победы: оружие, кое-какое умение и – главное – ваше желание победить!

– Но… – слабо воскликнул кто-то из сомневающихся. – Будут ли на нашей стороне великие боги?

– Они уже на нашей стороне, не сомневайтесь. Вы слышали, какими гимнами нас провожали в путь? Это были песни победы! Их велели петь жрецы… Во исполнение воли богов!

– Да… Они пели именно победные гимны!

– Те девчонки из храма…

– А я-то думал – мне показалось, послышалось!

– Нет, не послышалось.

– Значит, боги и вправду за нас!

– О, великие боги!

Асотль немного подождал и продолжил снова:

– Теперь вы понимаете, чего боги от нас ждут?

– О да, наш командир! – возбужденным хором выкрикнули бойцы. – Веди нас!

– Только не радуйтесь раньше времени, – строго предупредил сотник. – Враг – силен, опасен, опытен. Единственная наша надежда… Нет, не на помощь богов – на самих себя и на вражескую беспечность. Они ведь уверены, что мы придем с букетами… Пусть идут, пусть пытаются кого-нибудь захватить… Надеюсь, все помнят упражнения – как увернуться от веревочной петли, перерубить, как не дать выдернуть себя из строя.

– Да, все помним, вождь!

– Вот и славно. А теперь послушайте меня – как будете действовать вот уже сейчас, скоро… Вы, «силачи», образуете круг, позади которого встанут лучники; копейщики и меченосцы – впереди – будут изображать толпу… Слава богам, цветов у нас много. Теперь – младшие наши товарищи: на вас особая надежда, на быстроту ваших ног, на ловкость…

Подойдя ближе к «малышам» Асотль инструктировал их долго и подробно… Как и особый отряд лучников и метателей дротиков во главе с охотником Сипаком. Впрочем, Сипак и без того прекрасно знал свою задачу.

Покончив с инструктажем, молодой сотник снова обратился сразу ко всем:

– Хочу предупредить – мы должны бить, разить врага, и даже не пытаться взять его в плен. Убивать! Только убивать, хоть это и жестоко… Нет, пожалуй, не более жестоко, чем потом казнить пленных на жертвеннике во славу богов. Кстати, о богах! После того, как мы разобьем посланный за нами отряд – а я уверен, мы его разобьем – вы будете преследовать врагов до самого их стана, до самых жертвенников.

Так вот, хочу предупредить – их боги – ложные! Никаких жертв им приносить не надо, а наоборот – надо их всячески унизить: быстро и сразу, не давая никому опомниться. Убить жрецов, сокрушить идолов, разбить на куски жертвенные сосуды!

Думаю, сегодня мы хорошо с вами повеселимся! Помните – Кецалькоатль и Уицилопочтли смотрят на вас, надеясь, что вы не опозорите их славного имени!

Последняя фраза молодого вождя потонула в воинственном кличе.

Воодушевив таким образом воинов, Асотль выстроил их в колонну по три – шире невозможно было пройти по узкой, ведущей в сельву, дороге – и молча повел вперед, навстречу победе и славе… либо – смерти. Победить или умереть – таков был девиз, и иного было не дано.

Тлашкаланцы поджидали их в условленном месте – на опушке у высокой скалы Ягуара. Вокруг рос редкий сосновый лес, ярко освещенный жарким летним солнцем, дующий с гор ветер приносил прохладу. Чудесный, чудесный сегодня выпал денек, словно бы сами боги благословляли юных ацтеков на битву.

Воины Асотля выстроились шеренгами, по отрядам, и, как было задумано – молча ждали. Командиры врагов в высоких деревянных шлемах и украшенных перьями плащах, высокомерно переглянулись.

Асотль улыбался – он видел, что лишнего оружия тлашкаланцы с собою не взяли. Ни щитов, ни ватных, почти не пробиваемых, панцирей, и луки со стрелами не торчали ни у кого за спиной. Только короткие копья, которыми так удобно сбивать с ног будущих пленников, только дубинки – в случае чего, оглушить – и веревки, веревки, веревки…

Сбоку от основных вражьих сил, у самой скалы, расположились жрецы – трое, патлатые, в накидках из человеческой кожи. Ждали, сволочи, предвкушали… Ну-ну, посмотрим!

Тлашкаланцы не стали долго выжидать: едва воины цветов выстроились на опушке, как тут же забили барабаны, и вражеский отряд – человек полтораста, не больше – с нетерпением ринулся в бой.

То есть они-то, конечно, ожидали, что, не будет никакого боя.

Ритмично бил барабан. На шлемах вождей колыхались перья. У скалы пели гимны жрецы. Ускоряя шаг, воины на ходу разматывали веревки…

Все, как всегда.

И вдруг…

Тлашкаланцы вовсе не ожидали, что в них полетят дротики и стрелы! И ведь полетели, а потом в ход пошли метательные дубинки, копья – враги падали, умирали, удивленно глядя в небо – о, великие боги, как же так? Как же?

А вот так!

Тлашкаланцы замедлили шаг в недоумении, еще до конца не сообразив, что же все-таки происходит?

В этот момент передовой отряд ацтеков, казалось, дрогнул… Ну да – побежал в сторону соснового леса.

Враги оживились! Вот это уже было похоже на то, что и должно было сейчас происходить.

– Лови их! Лови!

Часть вражеских воинов во главе с вождем – наверное, человек с полсотни – немедленно помчалась в погоню. Туда, туда, к сосновому лесу…

Остальные же, подойдя ближе к оставшимся, разом метнули арканы…

И тут началось!

Воины цветов перерубали веревки, яростно вырывались и вдруг – по знаку Асотля – сами бросились в контратаку – чего уж никак не ожидали враги!

Ну конечно, кто бы мог подумать, что эти посланные на заклание дети вдруг в один миг превратятся в грозных воинов, а их букеты цветов – в беспощадно разящие мечи, секиры и копья.

Завязалась битва, битва с оружием в руках – Асотль строго настрого предупредил своих, чтобы не вздумали лезть в рукопашную. Нет! Только мечи, только секиры, копья, дротики, стрелы…

Каменные наконечники стрел застряли бы в ватных панцирях – но никаких панцирей не было, и враги гибли десятками, еще не успев приблизиться на расстояние вытянутой руки. А когда приближались…

Когда приближались, лилась кровь – в основном, тлашкаланская.

Конечно же, те быстро оправились от неожиданности. Быстро, но все-таки поздно! На то и был расчет.

Половина вражеского войска уже валялась в траве, пораженная дротиками и стрелами, другая половина бросилась в бой, натыкаясь на копья ацтеков. Воины цветов сражались неправильно! Они не сопротивлялись, они брали в плен, они убивали.

Смолкли гулкие барабаны. Прервались гимны. Атака врагов захлебнулась собственной кровью. Все происходило быстро, очень быстро – именно в этом и был залог победы.

Один из тлашкаланских вождей, высокий и сильный атлет в шкуре ягуара, почувствовав неладное, обернулся к своим, взмахивая макуавитлем…

Кто-то из молодых «силачей», оказавшись рядом, бросился на врага, размахивая палицей… И тут же упал, обливаясь кровью: макуавитль вождя одним ударом раскроил ему грудь. Такая же участь постигла и следующего… И еще одного…

Асотль резко ударил мечом занесшего дубину врага. Попал в шею – прямо в лицо юноше фонтаном хлынула кровь, горячая кровь врага, пьянящая лучше всякого вина.

Нагнувшись, молодой сотник подхватил с земли копье и бросился к вражескому вождю в пятнистой шкуре. С ним уже схватились двое меченосцев, пытаясь достать – враг ловко отбивал все их атаки…

Ничего, парни, держитесь.

Асотль, едва не получив по голове палицей, увернулся, забежал сзади и, улучив момент, ударил врага копьем в левый бок. А вот так, исподтишка! Проявлять сейчас глупое благородство означало играть по чужим правилам, а это сулило гибель.

Не уважать мужество и благородство врагов должны были тлашкаланцы, но ужасаться их подлости и коварству, бояться всей неправильности происходящего. Образ полных «отморозков» был сейчас для ацтеков спасением.

Покончив с вождем, Асотль неожиданно для себя оказался лицом к лицу с другим врагом – и было не уйти, пришлось тут же вступить в схватку. Соперник, вне всяких сомнений, был опытным воином – сражался без шлема, и волосы его были заплетены в особую прическу, торчали на голове клоком, хвостом – чтобы врагам было легко уцепиться, выдернуть из строя, утащить к жертвеннику. Этим умелый воин выражал свое презрение к врагам, к плену, и к мучительной смерти. Придурок.

Резко упав на колени, Асотль пропустил над головой увесистую палицу и снизу ударил нападавшего в живот острием копья. И едва успел откатиться в сторону – туша тлашкаланца, обливаясь кровью, тяжело повалилась наземь.

Выдохнув, сотник быстро осмотрелся – кажется, получалось неплохо! Воины цветов – почти дети – явно теснили врагов… Нет, пожалуй, здесь не совсем было уместно это слово. Не теснили – разили. Копьями, мечами, секирами, стрелами, всем, чем угодно. Убивали. Не брали в плен, ничуть не боясь мстительности оставленных без богатой жертвы богов. Это было неправильно, ужас до чего неправильно. И это действовало.

Почти все тлашкаланцы уже были перебиты, воины цветов тоже не обошлись без потерь – но это были боевые потери, потери славные, ведь принять случайную и внезапную смерть от руки врагов совсем не то, что умереть на жертвеннике.

Здесь, на опушке, сражение подходило к концу – быстро, очень быстро. И то же самое происходило за лесом, где возбужденный неудержимым азартом погони отряд врагов преследовал быстроногих ацтекских подростков во главе с охотником Сипаком, прекрасно знавшим все эти места.

Да, тлашкаланцы успели скрутить на ходу одного, другого, третьего. Оставили под деревьями – потом отдать жрецам – и продолжали погоню. Ах, сколько пленных! Сколько рабов, жертв… Воистину, боги будут довольны.

Быстрее, быстрее… Еще быстрее!

Тлашкаланцы радостно переглядывались – похоже, уже можно было не торопиться. Куда они денутся-то, эти бегущие дети? Некуда. Там, впереди, болото.

Да, впереди было болото, и Сипак верил, что ведомые им подростки в пылу поспешного бегства вовсе не позабыли показанной им схемы, которую должны были заучить наизусть. Сипак надеялся, что заучили. Ну, и сам, конечно, поглядывал – не без этого.

У самой трясины, задержался, дернул бегущего за локоть:

– Во-он, по той тропке, между корней! Быстро! Только очень и очень быстро.

О, охотник прекрасно знал, почему нужно было спешить!

Но этого вовсе не ведали тлашкаланцы. Увидели болото, тропинку, несущихся по ней юношей… И засмеялись, презрительно захохотали – поистине, страх лишил этих детишек разума! Ну куда же они, куда? Там же нет выхода, ну, разве что утопиться в трясине. Или – в верх по заросшему колючими кустами холму, но это долго. Нет, беглецам не уйти!

Теперь уже не очень спеша, тлашкаланцы вальяжно, перейдя с бега на быстрый воинский шаг, пошли по тропе, петляющей между корней деревьев…

И были тут же атакованы болотными змеями! Разъяренными ядовитыми гадинами, чей покой был только что нарушен быстроногими ацтекскими юношами. Ацтеки-то успели убежать, а вот их враги…

Вскрикнув, повалился в трясину один, второй, третий… О, змей здесь было много, очень много, настоящее змеиное царство. Они выползали из-под корней, лианами свисали с деревьев, везде слышалось омерзительное шипение, сулившее мучительную и скорую смерть.

Побледневшие враги – те, кому повезло уцелеть – немедленно повернули обратно… И были встречены градом ацтекских стрел.

Да, засада удалась на славу!

Да и вообще…

Почти все тлашкаланцы погибли, мало кому удалось спастись, ведь воины цветов вовсе не старались умилостивить богов и не брали пленных.

Покончив с основными силами врага, ацтеки, наконец, добрались до жрецов, до вражеских жертвенников, до гнусных каменных истуканов с щедро вымазанными человеческой кровью губами.