Текст книги "Мир пятого солнца"

Из храмового подземелья пахнуло смрадом – запахом давно не мытых тел и мочи.

– Сюда? – Асотль остановился у низенькой крутой лестницы, едва проглядываемой в призрачном свете луны.

– Сюда, сюда, – ласково отозвался жрец и, ухмыльнувшись, вдруг резко толкнул юношу в спину.

Глава 12. 1324 год. Май. Окрестности озера Шочимилько. Как становятся воинами

Пестрая молодежь, пришедшая сверху, снизу, с юга и севера быстро сплавлялась в компактную массу товарищества.

А. И. Герцен. «Былое и думы»

Больно ударяясь коленями и локтями о каменные ступеньки, Асотль кубарем полетел вниз, едва не сломав себе шею. Плита высоко над головой вмиг задвинулась обратно, погасив и луну, и звезды.

Усевшись на корточки, юноша покачал головой: спертый воздух мало способствовал быстрому протрезвлению.

Чу! В подземелье кто-то был! Ну, еще бы…

Такие же пленники, томящиеся здесь, дабы очень скоро быть принесенными в жертву Уицилопочтли, грозному и жестокому богу, покровителю воинов… И ацтеков.

Вытянув вперед руки, молодой человек наткнулся на чье-то тело и негромко спросил:

– Кто здесь?

– А кто тебе нужен? – неожиданно послышался в ответ молодой насмешливый голос. – Тут все полутрупы, можешь не сомневаться!

– Зато ты, я слышу – живее всех живых, – Асотль усмехнулся. – И что тогда здесь сидишь? Нравится?

– Отсюда нет выхода, – чуть помолчав, незнакомец, понизив голос, добавил. – Я уже пытался…

– Так попытайся еще раз! Вас… Нас ведь все равно рано или поздно убьют… Ты очень хочешь оказаться на алтаре Уицилопочтли?

– Не очень, – честно признался пленник.

– Тогда не сиди, вставай… Иди на мой голос – над нами должен быть вход… – юноша и сам поднялся на ноги, вытянул вперед руки. – Вот! Ступеньки… Правда, скользкие, узкие… Ну-ка, помоги! Да где ты есть-то?

– Иду, иду, – голос слышался уже совсем рядом. – Ничего, правда, из твоей затеи не выйдет…

– Попытка не пытка!

– Ха! Клянусь Камаштли, неплохо сказано.

– Камаштли? Ты что, тлашкаланец?

– Нет, просто охотник.

Ну да, ну да… Особо почитаемый в далекой Тлашкале бог здесь, в предгорьях, считался обычным покровителем охоты.

– Помоги… Просто подержи меня… Оп!

Почувствовав поддержку, юноша поднялся по лестнице на две ступеньки… И уперся головой в каменную плиту… Которую тут же попытался приподнять руками… Ага! Как же! Тут поможет разве что домкрат-трехтонник…

– Напрасные хлопоты, – снова сказали внизу.

Асотль хотел было раздраженно сплюнуть, да побоялся попасть в кого-нибудь. Черт! Плита-то не подавалась… Хотя…

– А если других позвать? Тут вас сколько?

– Семеро. Но они все – крестьяне, я один охотник.

– Ну и что, что крестьяне…

– Им ничего не надо. Будут тупо сидеть и ждать – все в руках богов! – последнюю часть фразы незнакомец произнес с едким сарказмом, видать, соратники по узилищу его давно достали своей непрошибаемою инертностью и покорностью судьбе.

Действительно… Крестьяне…

Юноша принюхался и явственно ощутил порыв свежего воздуха. Ага – значит, все таки есть выход! Неплотно задвинули плиту. Ну да – вот она – полоска звездного неба! Еще чуть-чуть бы – ну, каких-нибудь сантиметров пять-десять – и как раз пролезть.

– Ну? – с нетерпеливой надеждой спросили снизу. – Чего замолк? Что там?

– Думаю, можно вылезти. Только бы сдвинуть плиту… А ну, держи крепче…

Асотль поднатужился, напрягая все мускулы… И сам себе командовал:

– И-и-и – раз! И-и-и – два…

Кажется, плита чуть дернулась, поддалась! Ну, еще немножко… И-и-и-раз… Ага!

– Хху-у… – Асотль остановился, перевести дух…

– Устал? Давай я попробую!

– Тебя хоть как звать-то?

– Сипак-охотник.

– А я – Асотль. Ну, давай, Сипак, лезь. Смотри, не споткнись.

– Не беспокойся…

Горячее тело змеей скользнуло рядом… Сипак тяжело задышал, завозился…

И через некоторое время опустился рядом, шепнул:

– Кажется, поддается.

– Отдохни, моя очередь…

И-и-и – раз… Эх, навались, ухнем!

Поддается, поддается, куда денется?! Еще немного, еще чуть-чуть… Ага… Вот, над головой уже не узкая полоска из звезд – уже широкая, уже целый мир!

Кажется, можно протиснуться… Попробовать? А почему бы и нет? Ого! Голова-то проходит!

– Эй, Сипак… Подтолкни-ка…

Края каменной плиты больно царапали плечи и грудь, сдирая в кровь кожу, Асотль упрямо лез, не обращая внимания на боль – в этом мире на нее никто не обращал внимания…

Еще чуть-чуть!

– Толкай, толкай, Сипак!

Ну… Ну… Есть!!!

Подтянувшись, Асотль ужом выскользнул наружу. Ура! Получилось! Вышло!

Сердце билось, едва не выскакивая из груди. И куда улетучился хмель?

Так… Осмотреться… Темно кругом, тихо. Впрочем, не так уж и темно – в небе луна, звезды.

С полминуты беглец настороженно прислушивался, после чего, присев у плиты, протянул руку:

– Давай, Сипак, лезь…

Стремительные, налитые злобной силой фигуры, бесшумно выскочив из кустов, набросились на него сзади, схватили, заломили за спину руки, набросив на шею крепкую веревку.

Асотль дернулся и тут же понял – напрасно. Хорошо хоть не успел подставить охотника. Тот не дурак, на рожон не полезет. А эти… Похоже, это те самые воины, молодежь…

Тишину ночи разорвал знакомый издевательский смех. Жрец! Он тоже здесь!

– Вижу, что я в тебе не ошибся, – толстяк Иштланкалатль присел на корточки рядом с брошенным наземь пленником. – А говорил – купец. Какой же ты купец – воин!

– А что, купцы не могут воевать за свою свободу? – нахально осведомился Асотль.

Жрец снова засмеялся:

– Какой же ты купец, парень? Ты – самый настоящий лесной разбойник. Ишь, как ловко пролез, не растерялся… А мой глупый братец не верил, все полагал тебя за купца! Я-то сразу понял, едва тебя расспросил: ну какой же купец будет везти из далекого-далека вполне обычные, ничем не примечательные товары, которые можно приобрести и куда ближе, в том же Колуакане, к примеру… И знаешь, что мы с тобой сделаем?

Пленник раздраженно сплюнул:

– Наверняка принесете в жертву. Чего еще от вас ждать-то?

– А вот и не угадал, – усмехнулся жрец. – Нет, в обычное время мы с тобой так бы и поступили…

– Кто бы сомневался!

– Не перебивай старших, это грех…

– Да пошел ты!

Служитель культа неожиданно снова расхохотался, словно бы лежащий перед ним наглый молодой парень не дерзил, а напропалую травил анекдоты.

– Да-да, я в тебе не ошибся. Кое-кто будет очень доволен.

– Думаю, этот кое-кто зовется Уицилопочтли. Думаешь, очень удивил, харя?

– Ругайся, ругайся, – жрец, как ни в чем ни бывало, довольно потер руки. – Мы не принесем тебя в жертву и не убьем, по крайней мере – сразу. Ты сам погибнешь в бою – поскольку просто разбойник, но не воин… Или, может, тебя возьмут в плен – тогда-таки примешь достойную смерть на жертвеннике во славу богов.

– В бою? – с удивлением переспросил Асотль.

– Да, в бою, – все так же невозмутимо подтвердил Иштланкалатль. – Все, кто сидит сейчас в подземелье, завтра станут воинами. За вами явится десятник Есуакатль…

Жрец сказал – «двадцатник», ибо здешние народы, находившиеся под явным влиянием древних и развитых цивилизаций ольмеков и майя, при всех расчетах оперировали не десятками, а двадцатками, и известный майя задолго до европейцев и арабов ноль, встав после цифры, увеличивал ее значение не в десять, а в двадцать раз.

– Есуакатль… Десятник… – тихо повторил пленник. – Так вот зачем все понадобились.

– Ну да, кому же хочется отдавать своих? А кто работать будет? Там, в подвале, кроме тебя, еще один охотник – кстати, не он ли тебе помог выбраться? – а остальные – наши деревенские бездельники, которых отдать не жалко. Понял теперь?

– Понял, – согласно кивнул Асотль. – Только не понял – зачем ты мне все это рассказываешь?

– А чтоб знал, какой я умный! – во весь голос захохотал жрец. – И чтоб не старался сбежать: для таких, как ты война – мило дело. Возможность отличиться, получить рабов, славу, богатство или – достойную смерть, что тоже не плохо, верно?

– По-моему, ты сам к ней не очень стремишься.

– Я – другое дело, я – служитель богов. А ты – никому не нужный молодой парень.

– Между прочим, спасший твоего братца-старосту, – с презрительной гримасой буркнул беглец.

– Ага… От камнепада, который сам же и устроил! В том месте никогда не падали камни, им просто неоткуда взяться… Если не притащить. Не лень было?

Асотль не ответил – к чему? Эта хитрая толстая сволочь – жрец – действительно далеко не дурак.

Теперь с удовольствием всучит «десятнику» («двадцатнику») двух практически готовых воинов… Ну и в придачу – шестерых местных бездельников, так сказать, в нагрузку.

Неплохо рассудил.

Вот и спасай после этого всяких там старост!

Водворенный на свое место, Асотль негромко позвал нового знакомца:

– Эй, охотник. Спишь уже?

– Что там было? – примостившись ближе, шепотом поинтересовался Сипак. – Тебя схватили?

– Ну да. Специально не задвинули плиту до конца. Ждали.

– Но… Тебя даже не наказали. Тогда зачем?

– Видишь ли, один местный жрец очень хочет казаться умным. То есть он и в самом деле умный, только здесь никто этого не оценит, в деревнях вообще не любят умников.

– Он сказал, когда нас принесут в жертву?

– А жертвы не будет, – тихонько засмеялся Асотль.

– Как не будет?

– А так! Завтра мы станем воинами.

Десятник («двадцатник») Есуакатль – здоровенный детина с украшенным боевыми шрамами лицом – выглядел так, как и должен выглядеть воин не в особенно больших чинах – неустрашимо, непоколебимо, и даже несколько туповато. Этакий унтер-офицер. Маленькие, глубоко посаженные глазки его, чем-то похожие на поросячьи, недобро смотрели на рекрутов – несчастных «безде льников» масеуалли и Асотля с Сипаком-охотником.

– Небось, опять неумех подсунули? – десятник перевел взгляд на старосту, посмотрев на него столь же недобро, как и на пленников. – И что я с ними буду делать?

– Это отличные парни, любезнейший Есуакатль, – сельский жрец тут же пришел на помощь своему незадачливому братцу. – Клянусь Уицилопочтли, отличные!

– Угу, прекрасные, – хмуро кивнув, воин неожиданно для всех ухмыльнулся. – Прекрасные… Для того, что бы быть принесенными в жертву!

Асотль хлопнул глазами – вот уж никак не ожидал, что этот лапоть умеет шутить, пусть даже так своеобразно.

Смотр «новобранцев» проходил на главной площади деревни, перед храмом. Только что прошел дождь, настоящий ливень, и пленники стояли почти по колено в вязкой темно – коричневой грязи. Сам же Есуакатль, а также представители сельской администрации, включая хитрого жреца Иштланкалатля, с относительным удобством расположились на мокрой площадке пирамиды храма.

Пирамида была невысокая и какая-то по-деревенски домашняя, на взгляд Асотля, вовсе недостойная столь грозного бога. Кое-что обвалилось, кое-что было наспех подкрашено, а некоторые ступеньки – это было хорошо видно – вообще держались на честном слове.

– Покорность – это хорошо, – продолжал свою речь десятник. – Однако, воину иногда нужно совсем другое: кураж! дерзость! отвага! Не говоря об умении воевать… Вот почему все масеуалли – плохие воины. Научить их можно – но как исправить характер? Ладно! – в заключение Есуакатль громко хлопнул в ладоши. – Придется брать, что есть – других ведь все равно не дадите…

Эй, вы, сволочи, – здесь десятник произнес другое, ацтекское, слово, впрочем, полностью аналогичное. Естественно, обращался он к «новобранцам», – А ну, подтянулись! Подобрали животы! Ишь, разъелись, смотреть страшно.

Ничего, клянусь великим Уицилопочтли, скоро вы станете стройными, словно тростник. Это… – махнув рукой назад, он представил стоявших позади воинов, вооруженных короткими копьями и булавами из крепкого, усеянного острыми обсидиановыми вставками, дерева, – … мои помощники. Зовут их… Хотя это не важно, вы, глупая деревенщина, все равно ничего не запомните, так что – когда прикажу – будете подчиняться им, как мне, ясно?

Пленники понуро уставились на лужу.

– Я спрашиваю – ясно? – повысил голос Есуакатль.

– Ясно. Мы все поняли, великий господин, – нестройным хором – кто в лес, кто по дрова – ответили молодые люди.

– Тогда повернулись и пошли за мной! Раз, два. Раз… Стоп! Эй, вы двое, – десятник выбрал двух молодцов, медлительных, но на вид сильных. – Там, за храмом, возьмете носилки… Элитль, покажи им…

На носилки, надо сказать, по-военному, безо всяких излишеств – Есуатль взгромоздился сам, за ним зашагали помощники, затем – «новобранцы», ну а замыкали шествие еще шестеро вооруженных луками и короткими копьями воинов, которых десятник не счел нужным представить, и задача которых была – следить, чтобы «молодое пополнение» по пути не разбежалось.

Асотль-Перепелкин едва не хохотал в голос, уж больно все – буквально до мелочей – напомнило ему родную советскую армию в коей довелось-таки послужить в, дай Бог памяти, тысяча девятьсот лохматом году.

Вот командир взвода – могучий и непрошибаемый Есуакатль, а за ним – командиры отделения, сержанты без имени, позади – старослужащие, так и норовящие ткнуть тупым концом копья «молодых».

Однако, какие самодовольные рожи – того и гляди на привале сапоги чистить заставят… Или портянки стирать. Были бы только они у них – эти самые сапоги да портянки.

Шли ходко – миновав залитую грязью деревню, поднялись в предгорья, где было значительно суше, но то и дело приходилось форсировать разлившиеся до размера небольших речек ручьи и грязные «озера» – лужи.

По пути сделали привал у одного из ручьев – попить да оправиться.

– Случайно, не знаешь, куда нас ведут? – улучив момент, Асотль обернулся к приятелю – теперь Сипака уже можно было так называть. Он оказался парнем маленьким, юрким, глазастым, чем-то напоминавшим Шочи – да они, похоже, были ровесниками – только вот юный охотник был куда более жилистым, хотя с виду – ну, полный заморыш, никакого сравнения с раздобревшими деревенскими парнями.

– Нет, места вокруг незнакомые, – почесав нос, отозвался Сипак. – Я сам из Чалко, это далеко на западе. Там и охотился.

– А сюда как забрел? Что молчишь? Ну, ясно – соглядатай.

– Тихо ты! – парень вспыхнул. – Язык у тебя, дружище Асотль, ну, точно без костей.

– Да ла-адно, – совсем по-русски протянул молодой человек. – Не хочешь говорить – и не надо.

– А ты сам откуда?

– А я и не скрываю – из Шолтокана.

– Ага… Скажи еще, что купец – слыхали мы уже эту байку.

– Да нет, не купец, просто из храма сбежал.

– Откуда?!!! – глаза охотника, черные, и без того большие для такого узкого лица, округлились от ужаса и стали еще больше. – Что ты такое говоришь?

– Так то и говорю – с жертвенника сбежал. Что-то не захотелось в гости к богам. Рановато как-то!

– Как… сбежал?!

– А так: заехал главному жрецу в морду – ноги в руки, и поминай, как звали.

Асотль явно наслаждался нешуточным смятением товарища: ну, еще бы – даже говорить такое было святотатством, а уж проделать…

– Нет, ты не шутишь? Поклянись!

– Клянусь задницей Тескатлипоки!

– Чем-чем ты клянешься?

Конец беседе положил один из безымянных «сержантов», грубо пнув севшего на корточки охотника – тот оказался к нему ближе:

– Хватит болтать, бездельники – а ну поднимайтесь!

Снова построились в колонну и зашагали дальше – так и шли без остановки до самого вечера… Впрочем – не до самого: еще не совсем стемнело, когда у широкого ручья показалось какое-то большое селение.

– Ну, почти пришли, – обернувшись на носилках, Есуакатль горделиво расправил плечи:

– Вот он, наш славный город Мешикальтцинко, о котором вы, глупая деревенщина, небось, раньше только слышали. Ничего, скоро увидите… Его улицы, его храмы, дворы…

Ну, ничего себе – «славный город»! Одни гнусные хижины, да грязь, грязь – и снова хижины. Пара храмов – приземистые, низкие, из пегого камня, и такой же дворец – вероятно, гордость местного вождя. Но, ничего не скажешь, по размеру – точно город: хижин и грязи много.

Новобранцев разместили в длинном, сложенным все из того же пятнистого камня, сарае, с другими рекрутами. Снаружи пошел дождь, быстро перешедший в ливень, заменявшую дверь циновку давно сорвал ветер, и на полу образовались лужи.

«Отель «Атлантик» – хмыкнул себе под нос Асотль и обернулся на свист: свистел Сипак – уже присмотрел место в относительно сухом углу.

– Тут и заночуем. Смотри – циновки, кажется, не очень гнилые.

Сервис на высшем уровне!

Впрочем, от бытовых условий солдат советской армии – по крайней мере, в той части, где служил Перепелкин – все это отличалось незначительно. Их покормили кукурузной бурдой, холодным месивом. Спасибо и на этом.

Быстро стемнело, уставшие за день парни полегли спать – снаружи все так же хлестал дождь, и залетавший в казарму ветер, кроме брызг, приносил с собой сильный специфический запах давно не чищенной выгребной ямы.

А утром сразу начались занятия. Для начала выстроившихся на просторном дворе новобранцев проверил самолично Есуакатль – «взводный», как про себя именовал его Асотль. Надо отдать ему должное, разобрался он со всеми быстро: сначала просто спрашивал, умеет ли кто стрелять из лука, владеть оружием – мечом, копьем, палицей. Ха, нашел что спросить с деревенских!

Нет, конечно, имелись в деревнях и охотники, да только кто станет их отдавать в общее войско? Спровадили сюда самых глупых, бездельников и неумех. Те, кто хоть чем-то выбивался из общей массы были, как и Асотль с Сипаком – ловко пойманными чужаками… Которым в войске вообще-то кое-что светило!

– Ну? – заслонив глаза от выскочившего из-за темно-синих туч солнца, «взводный» пристально посмотрел на Асотля. – Тебя нахваливали. Теперь докажи, что не зря!

Нахваливали… Надо же, не забыл. Да уж, как же, такой забудет!

– Что умеешь? Владеешь ли луком? Борьбой?

– Луком владею, – Асотль хорошо помнил преподанные в кальмекаке уроки – не самые худшие были учителя. – Еще – мечом, секирой, палицей, немного копьем…

– Почему немного? – тут же переспросил Есуакатль.

– Потому что нет опыта сражаться строем.

– Ого! Тебя где-то учили?

– Да нет, так… Видел, как сражаются…

«Взводный» усмехнулся и хлопнул в ладоши:

– Посмотрим. А ну, дайте ему меч. Кесуаль – проверь новичка!

Кесуаль – еще совсем молодой, но элегантный ловкий «дембель» – выхватил из стоявшей тут же плетеной корзины два деревянных меча, один кинул Асотлю, другой оставил себе. Подмигнул – уверенный в себе смазливчик, утешитель страждущих вдовушек:

– Ну, что, деревенщина? Давай, нападай.

Пожав плечами, Асотль тут же произвел резкий неожиданный выпад, ударив противника по плечу. Меч был учебный – деревяшка без всяких острых вставок, иначе бы Кесуаль уже истекал кровью.

– Молодец! – одобрительно прищурился Есуакатль. – Ну, давай, давай, действуй. И пусть боги даруют победу сильнейшему.

«Или – хитрейшему» – ловко парируя удар, продолжил про себя Асотль. И отпрыгнул в сторону, пропуская соперника слева…

Надо сказать, тот быстро пришел в себя и начал относиться к «деревенщине» с куда большей осторожностью – не делал лишних движений, действовал внимательно, осторожно, хотя, конечно же, время от времени и позволял себе покуражиться – а как же без этого?

На кураже и попался – ослабив соперника целой серией ударов, даже поцарапал грудь – и картинно подпрыгнул… В свою очередь получив хороший удар в левый бок.

– Хватит, – «взводный» махнул рукой. – Вы оба неплохо деретесь. Неплохо… И бесполезно. Сколько раз тебе говорить, Кесуаль, не нужно убивать и даже ранить врага, куда лучше захватить его в плен – живого и по возможности невредимого… А дальше пусть им займутся жрецы! Поняли?

– Поняли, господин десятник, – разом кивнули оба.

Глава 13. Июль 1324 г. оз. Шочимилько. Как зарабатывают награды

Выглядел он таким же грязным, таким же невежественным, как самый невежественный, самый грязный из его арендаторов.

Франсуа Мориак. «Подросток былых времен»

– Разреши мне напасть на них с юга, вождь! – опираясь на короткое, украшенное перьями, копье, Асотль пристально взглянул на «взводного». – Подлые шочимильки нас наверняка там не ждут.

– Там слишком болотистый берег, – задумчиво вымолвил Есуакатль, сдвинув на затылок высокий деревянный шлем, украшенный клыками ягуара и разноцветными перьями – отличительный знак командира, чтобы видно было издалека, и своим, и врагам.

– Зато там есть, где спрятаться, – быстро возразил юноша, – В густых зарослях камыша. Оттуда совсем близко до городских стен.

Десятник насмешливо скривился:

– Ты думаешь, шочимильки глупее тебя? Наверняка выставили там часовых.

– Да, выставили… Но мы сможем пробраться незаметно.

– Вы – это кто?

– Я, охотник Сипак, еще некоторые из нашей казармы…

Ничего не ответив, «взводный» бросил взгляд на большое озеро, посреди которого, на острове, маячили в утренней туманной дымке ступенчатые громады дворцов и храмов. Это и был Шочимилько, на сегодняшний день – главный враг Колуакана и ацтеков.

При прошлом правителе колуа Кошкоштли, пришельцы-ацтеки неплохо потрепали этих заносчивых и жестоких врагов, собственно, именно за это Кошкоштли и разрешил им поселиться севернее Колуакана – в Мешикальтцинко. Но это было давно, а ныне коварные шочимильки вновь набрали силу.

И снова – как много лет назад – войска верные своему новому сюзерену, вождю и правителю колуа Ачитомитлю ацтеков выступили в военный поход, желая не столько наказать шочимильков во славу Колуакана, сколько показать свою силу, напомнить, что даже Ачитомитль должен теперь с ними считаться.

Воинов было много, очень много – целый лес раскрашенных деревянных шлемов и перьев. Поглядывая на ряды плотов и пирог, солидно переговаривались опытные бойцы, отборные отряды, вооруженные макуавитлями, палицами и секирами, нетерпеливо рвалась в бой молодежь, не имевшая пока еще ни шлемов, ни панцирей из простеганной ваты, ни особых заслуг.

Первых больше влекла в бой добыча, вторых – слава, и верховный вождь Теночк хорошо понимал всех.

Асотль видел его лишь издали, великого правителя ацтеков – высокого роста, смуглый, в плаще из зеленых перьев кецаля, Теночк что-то говорил, воодушевляя воинов. Что именно, было не слышно – новобранцы стояли позади всех, впрочем, и не нужны были слова, и так все казалось ясным.

Сейчас же высокая фигура вождя застыла на вершине плоской скалы в окружении жрецов и полевых командиров. Все с нетерпением ждали знака… И, когда первый луч солнца, скользнув между скал, разорвал туман, Теночк поднял руку – пора.

Двигались тихо – пока не нужно было привлекать к себе внимание врагов, поэтому сейчас не били бубны и барабаны, не выли флейты, и боевой клич ацтеков, от которого у врагов стыла в жилах кровь, не оглашал округу. Пока не оглашал.

Негромко переговариваясь, воины в строгом, заранее рассчитанном командирами отрядов, порядке, рассаживались на плотах и пирогах. Один из военных вождей в небрежно накинутой на плечи пятнистой шкуре ягуара лично распоряжался погрузкой, разруливая движение, словно инспектор ГАИ:

– «Синие перья» – налево, «Желтые» – направо… «Красные» – прямо… Эй, «Желтые»! Что стоите? Я же сказал – направо.

– Мы – разведка, вождь.

– Что ж сразу не говорите? – тогда во-он туда, к ивам.

Все делалось спокойно, без суеты, без всякой спешки, словно выполнялась важная, но давно уже ставшая привычной работа. Да, в сущности, война как раз и была такой работой для всех ацтекских воинов.

Война…

Асотль неожиданно для себя почувствовал, как нетерпеливо задрожали руки, как пробежала по спине нервная дрожь, дрожь предвкушения схватки, крови, победы! Юноша знал – то же самое ощущают сейчас все, от украшенного сверкающими перьями ветерана до новобранца, попавшего на войну, как альтернативу жертвеннику, на который – при всем религиозном экстазе – желали попасть очень и очень немногие.

Их, конечно, заметили, еще бы – такое большое войско! Лучше было бы напасть до рассвета – ночью шочимильки не выставляли часовых и не воевали… Как, впрочем, и все – люди каменного века, наивные до благородности подданные жестоких и коварных богов. Сама мысль о том, что можно воевать не по правилам даже в голову не могла прийти никому из военачальников.

На стенах, не таких уж и высоких, выстроенных, скорее, для выпендрежа, чем для военной надобности – Шочимилько все-таки остров – уже толпился народ: воины, вожди в заметных издалека высоких шлемах, успевшие раскраситься в синий цвет смерти – для устрашения врагов, жрецы и просто зеваки – таких тоже было достаточно.

Асотль хорошо слышал, как ведомая своим верховным вождем орда ацтеков, высадившись на берегу – ха, им дали причалить! – с воинственными воплями бросилась в битву. Там, на северном берегу, безо всяких хитростей. Хитростью был сейчас небольшой отряд Асотля.

Конечно, те совсем немногочисленные воины, которые и были на южной стене, услыхав вопли, бросились в гущу сражения. Не встретив никакого сопротивления, ацтеки без особого труда перебрались через невысокую стену и, быстро сориентировавшись, бросились в направлении главного храма, горделиво возвышавшегося на вершине средней паршивости пирамидки – видали пирамиды и покруче! Скажем, в Колуакане.

Вопли сражавшихся слышались где-то вдалеке, а здесь, у подножия храма, было тихо, спокойно и, даже можно сказать, уютно. Время от времени, потихоньку подходили воины, приводили пленников, которых, радостно потирая руки, ждали жрецы.

Те из воинов, кто был помускулистее, посильнее, тащил пленников за волосы, прочие брали несчастных под руки, поднимая по крутой лестнице на вершину, к храму. Жрецы буднично и привычно бросали пленных на жертвенник и столь же буднично и привычно вскрывали ловким ударом обсидианового ножа грудь, вырывая сердце. Еще живое, трепещущее, его показывали солнцу – и бросали в глиняный сосуд в виде головы ягуара.

Один из младших жрецов – выкрашенный синей краской невысокий кривоногий парень с большой головой и длинными, как у обезьяны, руками – так же деловито, обыденно, стучал в барабан из человеческой кожи.

Удар – воины передавали очередного пленного жрецам.

Удар – жрецы распинали жертву на жертвеннике.

Удар – сверкал в лучах солнца острый обсидиановый нож.

Удар – летело в священный сосуд вырванное из груди сердце.

Бил барабан. С треском ломались ребра. Красная кровь тонкой струйкой стекала по специально выдолбленным бороздкам жертвенного камня. Все – во славу богов.

Какой бог был главным у шочимильков? Как у всех – какая-нибудь ипостась Тескатлипоки.

Лишенные сердец тела жрецы сбрасывали с пирамиды вниз, но не по главной лестнице, а с другой, противоположной, стороны, так сказать – с черного хода. У подножия растерзанные трупы поджидали морщинистые старцы самого гнусного вида. Подхватывали, ухмылялись – как же, все-таки еще на что-то годны! – и утаскивали в сложенный из черных базальтовых плит амбар, приземистое строение, из которого пахло отвратительным варевом. Асотль и все прочие хорошо знали, каким – обычное дело.

– Мы поднимемся на храм и покажем жрецам, что такое настоящие воины Кецалькоатля! – ухмыльнувшись, молодой командир крепко сжал свой верный макуавитль – в умелых руках оружие страшное, соединяющее в себе качества меча и плоской дубины.

Не сказать, чтобы Асотль во время пребывания в Мешикальтцинко не рвался в начальники… Но командовать все же было приятно! А кого еще назначать? Тем более, «взводный» явно благоволил упорному в воинских упражнениях юноше. Учил на совесть. И драл семь шкур.

Некий план оформился в голове Асотля, осталось лишь его реализовать, и для этого под рукой было все: оружие и верные воины.

– Мы вряд ли сможем подняться, – выглядывая из-за густых зарослей – парни пока что прятались в примыкавшем к пирамиде храма саду – тихо заявил охотник Сипак. – Лестница не только длинна, но и крута. К тому же еще и слишком узка. Достаточно кому-то из жрецов оглянуться… О, их будет непросто взять!

– Зато наша смерть, поистине, будет достойной! – взволнованно воскликнул парнишка из крестьян – сильный и ловкий, но несколько… тормозной.

Остальные, хотя и истово верили во все бредни жрецов, были куда как циничнее и вовсе не собирались легко расставаться с жизнями.

– Мы их возьмем, – упрямо сжав зубы, Асотль посмотрел на амбар… Из которого неожиданно выскочил старик в сочащейся свежей кровью накидке из только что содранной человеческой кожи. Выскочил и бодро запрыгал по ступенькам наверх. Следом за ним почти сразу бросился такой же тип в точно такой же кровавой куртке.

Они отлично знали свое дело, эти кровавые старцы – настолько умело и ловко была содрана кожа с несчастных жертв. Впрочем, может, тут и не надо было особого умения, а только навык… Умение, навык – а это не одно и тоже? Асотль усмехнулся и, закусив губу, махнул своим:

– За мной!

Покинув убежище, воины-ацтеки быстро побежали к строению… На миг затаились. Асотль кивнул… И первым ворвался внутрь!

– А ну все на пол!

Возившиеся у растерзанных тел старцы в изумлении оглянулись и, увидев вооруженных чужаков, покорно улеглись на пол, видать, тоже не очень-то торопились на тот свет.

В амбаре – Асотль почему-то упорно именовал строение именно так – варили человечье мясо… Не то чтобы шочимильки, а также родственные им по языку и крови ацтеки и все прочие были людоедами, вовсе нет – мясо врагов употреблялось в пищу благоговейно, исключительно в ритуальных целях.

Тем не менее, Асотль поежился – Перепелкина едва не вырвало, сплюнул и, взяв только что содранную кожу, еще дымящуюся свежей кровью, набросил себе на плечи и, обернувшись, приказал:

– Одевайтесь!

Воины проворно проделали то же самое, превратившись в каких-то совсем уж запредельных упырей, нелюдей, каннибалов. Впрочем, особо поддаваться эмоциям сейчас было не место и не время.

Высунув голову наружу, Асотль внимательно смотрелся. Похоже, все было чисто – жрецы на верхней площадке пирамиды, у жертвенника, похоже, сейчас оставались без дела – не было пленников… Нет, вот они вытащили кого-то из храма, проворно распяли, главный жрец привычно взмахнул ножом…

Лишенное сердца тело кубарем покатилось вниз по ступенькам, едва не сбив с ног вовремя увернувшегося Асотля и его воинов. Когда они были уже почти у цели, один из жрецов обернулся, бросив не столько удивленный, сколько рассерженный взгляд:

– Ну, сколько можно сюда ходить? Сказал же – мы сами принесем вам все, что нужно.

– И ходят, и ходят, – брюзгливо поддержал «коллегу» другой. – Лишь бы не работать!

– Давайте второго, – отвернувшись, распорядился главный жрец. Корявые и мощные, словно корни сосны, руки его лоснились от крови. – Похоже, удача пока отвернулась от наших. Так не будем же стоять в стороне – поможем! Слава правителю, у нас еще в достатке сердец!

Жрецы быстро выволокли из храма какого-то упирающегося парня, опрокинув, сноровисто распростерли на жертвеннике… Главный жрец поднял руку с ножом… Гулко громыхнул барабан…

И гнусное чудовище, обагренное человеческой кровью, выпустив нож, тяжело повалилось на свою несостоявшуюся жертву: Асотль, не колеблясь ни секунды, поразил главного злодея копьем.