Текст книги "Мир пятого солнца"

Глава 26. Лето – осень 1325 г. оз. Тескоко. Красный Уицилопочтли

…все произошедшее еще не завершилось настолько, чтобы можно было его переложить на бумагу и описать.

Франсуа Мориак. «Подросток былых времен»

Итак, ацтеки ушли за одну ночь. Сбежали от превосходящих в десятки раз сил врагов, быстро собрали пожитки и ушли – им было не привыкать к странствиям, недаром Мешикальтцинко больше напоминал скопище убогих сараев и хижин. Временная столица, только до тех пор, пока чужаков жалуют надменные правители колуа. Каждый житель прекрасно знал это, и каждый ощущал себя перекати-поле – сегодня здесь, завтра там.

Воины колуа не преследовали беглецов, опасаясь шочимильков или чалко, не преминувших бы напасть на беззащитный Колуакан. Ворвавшись в опустевший город, они лишь разрушили храмы и сожгли дома, после чего убрались восвояси, выслав лишь небольшой отряд против обнаглевших «хозяев болот» – странного племени жестоких каннибалов.

Ацтеки выбрали остров, большой остров далеко на севере, на широком озере Тескоко. Пусть остров на первый взгляд и казался сплошным болотом… Его ведь, в конце-концов, можно осушить, зато стратегическое положение этого последнего прибежища изгнанного народа казалось им идеальным. Нечего и говорить, вполне надежное убежище – незаметно, уж точно, никто не подберется, можно об этом даже и не думать.

Несмотря на все произошедшее в сельве, жрецы и сановники выслушали весть о «найденном принце» с плохо скрываемой радостью – это очень хорошо вписывалось в их планы. Асотль устраивал всех. Тем более, после проведенной проверки, в ходе которой заговорщики не побоялись даже послать своих людей в Колуакан… Которым там сильно помог некий почтека с изборожденным глубокими морщинами лицом.

Тайные посланцы ацтекских жрецов быстро отыскали и мудрецов-тламатинов из кальмекак, где когда-то учился Асотль, и его друзей-колуа – Тлауи, Мимишкоа, Сенцока.

Даже – все с помощью того же морщинистого купца – похитили одного из жрецов храма Тескатлипоки… Бывшего очень даже в курсе произошедшего побега божественной ипостаси принцессы. И, конечно же, он рассказал все – или почти все – что знал… попробовал бы не рассказать… Его даже не стали убивать – просто подкупили – свой человек среди жречества друзей-врагов еще никому не мешал.

В признании племянника вождя сыграл свою роль и шрам – татуировка над левым ухом в виде когтистой лапы ягуара – символ власти, знак принадлежности к семье великого тлатоани Теночка, так странно погибшего и с величайшей поспешностью погребенного.

Юный правитель Асотль вступил на престол при полном одобрении жрецов, сановников и народа. Особенно радовались воины, знавшие молодого сотника по его делам. Первое, что сделал новый правитель – отправил тайное посольство к Ачитомитлю… И через несколько дней сам принимал доверенных людей колуаканского вождя… Тех, кто когда-то хорошо знал Ситлаль… Что и говорить, нареченная невеста повелителя ацтеков тоже была рада увидеть старых знакомых – кстати, это были все те же Сенцок и Мимишкоа – и передать поклон отцу. Колуа больше не нападали.

Тем не менее, переселенцы не собирались покидать приглянувшийся им остров, наоборот, с подачи молодого тлатоани затеяли грандиозное строительство, используя и камни, и сырцовый кирпич.

Все здания – дома, крепости, храмы – строились по строгому плану, прокладывались широкие, усаженные деревьями, бульвары, разбивались цветники, по всему острову прорывались каналы – индейцы не имели ни повозок, ни вьючных животных, для перевозки товаров и грузов удобно было использовать лодки и плоты.

Редфорд-Куэкальцин смеялся:

– Вы задумали Венецию, друг мой!

– Не верите, что построю?

– Нет, не верю – знаю!

Асотль, понимал, что борьба с могущественным жречеством – дело весьма и весьма трудное. И в этой борьбе он мог опираться в открытую только лишь на самых близких друзей, да на Звездочку – которую уже давно тошнило от одного вида торжественных богослужений.

И еще, много чем помогал Куэкальцин. Ему нравилась роль «серого кардинала», к которой он давно уже примерялся. На пути к ней стояли сановники и жрецы Уицилопочтли – их нужно было лишить былого влияния, уничтожить – и в этом молодой тлатоани и Куэкальцин Четыре Пера сейчас являлись естественными союзниками…

К тому же, их связывала общая тайна. Куэкальцин с неожиданной пылкостью поддержал идею Асотля начать издалека, исподволь, сделав своей союзницей молодежь – ничуть не сомневался, что все выйдет, как надо. Смеялся:

– Секс, драгс, рок-н-ролл – это, мой друг, всегда работало!

– Ну, может, все-таки, без наркотиков обойдемся? – шутил в ответ вождь.

И лично сам сочинял похабные анекдоты про жестоких жрецов и их кровавые культы. Служители кровавых богов пусть медленно, исподволь, но теряли все свое влияние, в первую очередь – на молодежь, на детей, на подростков – и это значило, что у жуткой религии вырванных из грудных клеток сердец не было будущего.

Если старики и люди среднего возраста все еще одобряли кровавые жертвы, то молодежь уже начинала открыто смеяться. А где смех, так нет покорности и воспитываемого веками страха. Что же касается самих человеческих жертвоприношений, то их становилось все меньше.

Пока что от них невозможно было отказаться вот так, в один миг – и тем настроить против себя большинство народа, нет… Приходилось действовать хитрее, но Асотль даже не сомневался, что очень скоро цветы на жертвенниках полностью заменят кровь.

К этому все шло… И, чем меньше было крови, тем больше таяло могущество жреческих кланов, тем более, что обучение юных жрецов – где это возможно – тоже было поставлено под контроль.

Сановники, получив строительные подряды, теперь конкурировали со жречеством за рабов, находя для невольников куда более полезное применение, нежели быть принесенными в жертву. Люди теперь были в цене, и в цене довольно приличной.

Да! Еще повсеместно открывались новые храмы! Храмы цветов, песен и танцев!

О, они вовсе не были похожи на мрачные святилища жаждущих человеческой крови божеств! Это были светлые, украшенные цветами и прекрасными статуями, здания, где в жертву богам принимались букеты, и над алтарями стоял вовсе не гнусный запах крови, а волнующе-пряный запах цветов.

А по вечерам, ближе к ночи, там играла музыка, и юные жрицы танцевали во славу новой эры ацтеков. Эпоха пятого солнца постепенно становилась эпохой радости и цветов.

Вместе с тем, Асотль и его друзья-помощники не забывали и о многочисленных врагах. Войско укреплялось, вооружалось, обучалось…

Высшим военачальником ныне стал заслуженный воин Есуакатль, что же касается некоего Микиса Чипильцина и его приспешников, то… Сам Микис как-то уж очень неловко поскользнулся на вершине одной из строящихся пирамид и кубарем скатился вниз, сломав себе шею. По такому случаю, конечно же, был объявлен траур…

Как и по одному особо жестокому жрецу Уицилопочтли, с яростью доказывавшему необходимость кровавых жертв. В конце концов, он в исступлении принес в жертву самого себя перед алтарем своего бога. Ударил себя в грудь жертвенным ножом… Три раза.

Ни Асотль, ни – уж тем более, Куэкальцин Четыре Пера вовсе и не собирались воевать со своими тайными врагами в белых перчатках – оба были прагматики и циники. Люди новой эры, они без особого труда распутывали казавшиеся на первый взгляд сложными интриги жрецов – по сути своей, народа еще во многом первобытного, каменного века…

Постепенно новый тлатоани расставлял на официальные посты своих близких друзей – Шочи стал «министром двора», Сипак – начальником дворцовой охраны, беспутный любовник Касаноч возглавил отборную сотню, а хитрый жрец Кайлошаушки – Кай – давно уже присматривался к храму Уицилопочтли. Только один Куэкальцин Четыре Пера не стремился ни к каким высоким постам – ему это было без надобности.

Они частенько встречались по вечерам, так, безо всяких дел – просто сидели, общались, потягивая вино из агавы. Куэкальцин рассказывал о различных городах – Лондоне, Нью-Йорке, Сиднее – он много где успел побывать – и, в свою очередь, с удовольствием слушал рассказы собеседника о «диком русском капитализме», время от времени хлопая в ладоши и вскрикивая:

– Господи, да как же так можно-то?!

Они обсуждали и собственную судьбу, много спорили, придя, наконец, к общему выводу – что от них самих в этом смысле ничего не зависит. Вот уж действительно – судьба.

Куэкальцин все допытывался:

– Вы меня опознали только по свисту, дружище Асотль?

– Да, так… Хотя, вполне можно было догадаться и раньше. Вы всегда плохо относились к богам, были циничны и рассуждали – да и говорили – вовсе не так, как местные жители, для которых все в жизни предопределено богами.

– Вы, кстати, понравились мне именно этим. Правда, я тоже не сделал верных выводов – все принял за беспечную молодость и нахальство. Эх, молодость… Признайтесь – здорово ощущать себя молодым?

Еще бы не здорово. Молодой вождь усмехнулся, самолично разливая вино по высоким золотым кубкам.

Чокнулись…

– Знаете, что я вдруг подумал? – Асотль поставил опустевший кубок на невысокий резной столик. – Что если есть мы двое… То почему бы не быть и другим?

– Они и были, – отрывисто кивнул жрец. – Правда, давно.

– Я не про давно, я про сейчас. А если и сейчас кто-то есть? Если это преступник, или просто нечистый на руку человек… Тли тот, кто работает на наших врагов…

– Вы предлагаете их искать? – Куэкальцин неожиданно расхохотался. – Интересно, каким образом? Основать газету и дать объявление?

Цээрушник-жрец, как и Асотль, вставлял в ацтекскую речь английские или французские слова – коим еще не было местного эквивалента.

– Нет, не газету, – улыбнулся правитель. – Предлагаю открыть бар.

– Бар?! Черт побери – отличная идея!

– Знаете, для начала такое небольшое уютное кафе, каких много в том же Париже.

– К примеру «Ля Куполь» или «Ротонда» на Монпарнасе, – ностальгически прикрыл глаза Куэкальцин.

– Вот-вот, именно в таком плане мы что-то и сделаем! Под видом постоялого двора… нет, лучше – храма. Есть у меня на примете одна подходящая для такого дела девушка, моя супруга ее тоже знает и считает очень независимой и умной особой – этакая, знаете ли, эмансипэ.

– Не о некой ли молодой жрице вы говорите, друг мой?

– Да. Все ее называют Тла-Тла. Настоятельница храма Тласольтеотль.

– Богиня плотской любви… Пожалуй, одно из самых симпатичных местных божеств, вы не находите?

– Как ваша дражайшая царственная супруга?

– Спасибо неплохо, – в темных глазах юноши промелькнула нежность. – Вот уж никогда бы раньше не подумал, что мне так понравится быть женатым.

Убежденный холостяк жрец едва не поперхнулся вином.

Да, Асотль и Звездочка поженились сразу же, как только ацтеки обосновались на острове. Описывать свадьбу – зря тратить время, стоит лишь упомянуть, что все танцовщицы на ней были жрицами Тласольтеотль, и заправляла ими Тла-Тла. Когда-то, между прочим, связанная с колуа… Но к этому народу принадлежала и Ситлаль, которая нынче ждала ребенка, по-прежнему оставаясь все такой же веселой… Лишь иногда на нее вдруг налетала грусть, окутывая юное лицо едва дрожащим маревом, легким покрывалом – тем не менее, вполне заметным.

Асотль знал причину всего этого – Звездочка все никак не могла поверить в их счастье. Все боялась проснуться.

Святилище богини плотских утех – отныне он высочайшим приказам назван по-новому – «Храм любви» – выстроили быстро, буквально в течение месяца, не надо было возводить пирамиду, обошлись одним зданием да алтарем… До смеха напоминавшего барную стойку, за которой, на полках, стояли высокие кувшины с вином и слабенькой бражкой. Да, еще был продукт перегонки, тот самый, который Куэкальцин Четыре Пера пышно именовал коньяком.

Вот сюда-то, как-то с утра и заглянули тлатоани и жрец. Оставив охрану снаружи, приятели вошли внутрь, посмотреть, как идут дела, ну, и заодно, как они теперь полюбили выражаться – «хлопнуть по рюмашке». Не где-нибудь «хлопнуть» – в баре! Сиречь – в храме любви.

Внутри ходко шла работа. Таская кирпичи и корзины с известкой, деловито сновали подмастерья, художник – высокий меланхоличный парень, чем-то напоминавший Хэмингуэя, только без бороды – прищурившись, орудовал длинной кистью, рисуя за колоннами фреску – радостный фон.

– Эй, парень, – усевшись на низенькую скамью, Асотль ухватил за локоть пробегавшего мимо парнишку. – Хозяйка где? Жрица?

– В подвале, любезнейший господин. Только что привезли вино, и…

– Понятно, – хохотнул Куэкальцин. – Похоже, нас тут не узнали.

– Вот и славно – сейчас спокойненько посидим…

– Так вам позвать жрицу? – паренек все не уходил.

– Ну, позови, раз уж так хочешь… Только особо не торопи – мы подождем.

Жрец осторожно положил на скамью, рядом с собой некий продолговатый предмет, сверток, который дотоле таскал с собой подмышкой, вызывая вполне законное любопытство своего царственного спутника. Интересно, что там такое?

Асотль пока не спрашивал – знал, жрец рано или поздно расскажет все сам. Вот, похоже, начал… Нет, не то – заговорил вдруг о Кецалькоатле. Про то, какой это замечательный, вовсе не злобный, бог, не требующий кровавых жертв и призывающий всех жить в мире.

– Представляешь, он еще говорил о… Скажем так, бесклассовом обществе, если пользоваться терминологией Маркса…

– Вы знаете Маркса?

– Ну, полноте… Не только его – вообще всех левых, в мое время это было модно: Че Гевара, Мао Цзэдун… Маркузе, Теодор Адорно, вообще вся «франкфуртская школа»…

Асотль не слушал… Широко распахнув глаза, он смотрел на художника. Точнее – на то, что он рисовал… Некий пейзаж, что уже само по себе было весьма странно для ацтека.

Не говоря уже о самом пейзаже: холм, крыши домов, белый сверкающий на солнце храм, выстроенный в византийском стиле…

Куэкальцин Четыре Пера перехватил взгляд:

– Хм… Какой-то знакомый пейзаж, вы не находите?

– Знакомый? Пожалуй, слишком.

Донельзя взволнованный, Асотль подошел к художнику:

– Что ты рисуешь?

– Это? – парень обернулся. – Сам не знаю, что, господин.

– Как это ты не знаешь?

– Просто великая жрица сама сделала набросок углем… Ну, кое-что пояснила.

– Жрица?! – ахнул вождь. – Тла-Тла?

– Да, именно так ее все и зовут. А вон она, кстати, идет…

Завидев высоких гостей, девушка поклонилась и юркнула за алтарь – за стойку… В красивом тонком платье с узеньким пояском, с накрученными кудряшками, вся такая изящная, улыбающаяся, обладающая неким неповторимым шармом. Господи! Асотль ведь с нею общался. Как же раньше-то не догадался? Не о том думал?

– Бонжур, мадемуазель, – подойдя к стойке, светски поздоровался вождь. – Пожалуйста, налейте нам кальвадос или пастис…

– Бонжур, месье… Так вам пастис или кальвадос? Ой…

А дальше они уже сидели втроем, тлатоани и жрец взахлеб расспрашивали Женевьеву… Женевьева Тлатье, именно так звали её там, в Париже пятидесятых…

– Вы знаете, он был странный, тот парень, появившийся тогда в нашем кафе, знаете, на улочке рядом с фуникулером у Сакре-Кер…

– Потому вы и велели изобразить здесь этот храм?

– Ну да. Ностальгия, знаете ли…

– Так он догнал вас, тот парень?

– Увы… – Девушка передернула плечами. – Ужас… просто ужас… Я только и помню что удар и темные воды Сены… Этот гад сбросил меня с моста Бир-Хакейм.

– Далеко же вы ушли с ним с Монмартра.

– Знаете, парень мне чем-то понравился… Так ведь бывает. К тому же я – свободная женщина, что бы там не думала себе старая грымза Мидо, хозяйка кафе… Он что-то хотел на бульваре Гренель, с кем-то встретиться, а потом… Потом дело, наверное, дошло бы до чего-нибудь большего… Так ведь и дошло! Брр! Только, к сожалению, вовсе не до того, о чем я думала.

Тла-Тла – Женевьева – говорила о сексе легко и свободно, как истинная парижская эмапсипе… Впрочем, и здесь эта тема вовсе не являлась табу.

– А потом я чуть не сошла с ума, хотя теперь понимаю, что мне очень повезло с храмом… С той девушкой, в которую я… Которая – я…

– Мы знаем…

– Вам принести еще вина, господа?

– Лучше бы коньяку, ну, того самого…

– Для вас – всегда! – с радостным смехом Тла-Тла упорхнула за стойку.

Поистине, в ее жизни сегодня произошло чудо, из тех чудес, которые, хотелось бы встречать как можно чаще.

– Вы, кажется, что-то говорили о Кецалькоатле? – в ожидании возвращения девушки, напомнил Асотль.

Жрец хитро ухмыльнулся, разворачивая свой сверток:

– Думаю, что я вас сейчас удивлю, друг мой. Хотя, после этой вот встречи… Вот, взгляните…

В свертке оказалась шкатулка, из которой Куэкальцин вытащил потрепанный и потертый блокнот, по виду – очень и очень старый.

– Осторожней с листами. Вы читаете по-немецки?

– Нет, а что это?

– Это?! Это дневник бога! – жрец торжествующе посмотрел на еще мало что понимающего парня. – Кецалькоатль… Великий бог тольтеков, ацтеков и майя, на самом деле – немец.

– Немец?

– Да… он попал сюда лет триста назад. Эрих Краузе, профессор математики из Берлина. Из Восточного Берлина, из тех времен, когда еще была Стена. Кстати, к вашему сведению, коммунист, красный…

Красный Кецалькоатль – вот эту новость нужно было срочно чем-то запить! Запить срочно!

– Эй, Женевьева! Тла-Тла! У нас когда-нибудь будет коньяк?

– Несу! Уже несу, господа!

Словарь

Ацтлан – легендарная прародина ацтеков на северо-востоке нынешней Мексики

Меши – легендарный вождь ацтеков

Кальпулли – городские кварталы с компактно проживающими в них социальными группами.

Кальпуллек – староста кальпулли

Тлакатекутли, тлатоани – вождь, правитель

Пилли – «дети господ», освобожденные от налогов: аристократы, государственные чиновники, вожди, жрецы.

Масеуалли – свободные общинники – ремесленники и крестьяне

Макуавитль – деревянный меч с обсидиановыми вкладышами

Почтека – купцы, торговцы

Тлатлакотин – рабы

Тельпочкалли – школе для детей общинников (в осн. воинская)

Пипильтин – учитель в тельпочкалли

Какльмекак – привилегированная школа для детей знати

Тламатин – «мудрец» – учитель в кальмекак

Тлакуил – писец

Науа – языковая группа, в которую входили ацтеки, колуа, шочимильки и пр.

Тцомпатли, цомпатли – ритуальное сооружение из горизонтальных прутьев, укрепелных на деревянной раме – для насаживания человеческих голов.

НЕКОТОРЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ПАНТЕОНА:

Тескатлипока – одно из высших божеств, имел четыре ипостаси:

Красный – самый старший;

Черный – следующий по старшинству;

Белый – он же Кецалькоатль, так же почитался под именем бога ветра Эекатля;

Голубой – Уицилопочтли – бог-покровитель воинов, племенное божество ацтеков.

Тлалок – бог дождя, грома и молнии.

Сентеотль – бог маиса.

Тепейотль – бог гор.

Тлалоки – мелкие боги гор.

Чикомекоатль – богиня «Семи змей» – покровительница жатвы, зерна, пищи.

Чальчиуитликуэ – богиня воды, озер, у нек-рых племен известна под именем Матлакуэйе.

Шилонен – «мать молодого маиса».

Шиутекутли – бог огня.

Патекатль – бог виноделия.

Мецтли – богиня луны.

Тлауискальпантекутли – богиня Венеры.

Шипетотек – бог сева, весны.

Коатликуэ – мать Уицилопочтли, «богиня в юбке из змей».

Камаштли – божество охоты, более всего почитавшееся в Тлашкале, Коатепеке, Уэшотцинко.

Шочикецаль – богиня цветов и влюбленных.

Макуилшочитль, он же – Шочипилли – сын Шочикецаль, «господин цветов», покровитель ювелиров, бог пиров и веселья.

Тласольтеотль – богиня любви и плотских утех.