Текст книги "Сон, ставший жизнью"

– А что ж, господин хороший, по чужим домам ходите, вещи чужие без спросу берёте? – наставительным тоном вещал Домовой, расхаживая из угла угол.

– Так это… А у кого спрашивать-то? – поразился я, указывая на мёртвую бабу Юлю и на то место, где несколькими минутами ранее стояла с ножом в руках её внучка.

– Да хоть бы и у меня! – с вызовом в голосе ответил Домовой. – Чем я не хозяин хаты? Ай-яй-яй! Нехорошо вышло… Скверно.

Веру в домовых мне прививали ещё с самого детства. На невидимое существо спихивали все странные вещи, которые творились в доме. Что-то безвозвратно пропало – домовой украл за непочтение к себе любимому. Нужно срочно попросить его вернуть предмет. Домовой-домовой, поиграй, поиграй да отдай. Что-то вернулось или нашлось из давно потерянных вещей, значит, снова он подсобил. В каждой комнате по глиняной фигурке стояло с образом домового. В случае чего хранитель очага и вора отведет, и огню не даст разгореться больше нужного, и хозяина от ненароком падающих вещей убережёт. Правда, теперь, как я видел, ни одна из глиняных фигурок на настоящего домового и близко не походила.

– Ладно… Добрый я, – выждав долгую паузу, резюмировал Домовой. – Ведь не зря моей хозяюшкой была баба Юля. Отдам я тебе книжку. Даже подарю, – он лукаво сощурился и щелкнул пальцами. – Вот только задание одно выполни, будь мил…

Задание? Ввиду того, что я не помнил сна с мёртвой деревенской знахаркой, а тем более с говорящим Домовым, ко всему происходящему внутренний голос относился весьма скептически и недоверчиво, одергивая меня и тыкая уколами сомнений.

– Даже не задание, а тест один придется тебе пройди. Эдакую проверочку… – он повернулся к зеркалу и показал на него рукой. – Повтори то, что увидишь в нём.

Издевается надо мной?! Мы не повторяем за зеркалом. Всё делается синхронно. Махнул рукой, и другой ты в отражении тоже махнул. Только без задержки. На письме или мысленно это трудно объяснить. Но понять достаточно легко. У отражения нет разума и желаний. Очень интересно, что мне придется повторить за зеркалом, если я не буду двигаться, а буду просто стоять и смотреть на чистую гладкую поверхность?

– А ты попробуй, – тоже читает мысли? Хм… – Да подойди же ты к нему! – дед слегка притопнул ногой, нахмурив брови и указывая обеими руками в сторону зеркала.

Я бросил настороженный взгляд на Степана. Лицо его не выражало никаких эмоций: ни испуга, ни лёгкой тени сомнений. Может, и в самом деле, отринуть всё в сторону? С чего бы бояться каких-то зеркал?! Я ударил кулаком воздух и подошёл к Домовому.

– Да на зеркало смотри, а не на меня! – в его голосе послышалась нотка раздражения. Старик схватил меня за плечи и небрежно развернул лицом к зеркалу. – Ну, что видишь?

Нет, он определённо решил поиздеваться надо мной!

– Себя, а что должен? – едва сдерживая смех, пробулькал я.

Не найдя ничего интересного в зеркале, я снова повернулся к Домовому. Он стоял, сложив руки на груди, и разглядывал свои лосины.

– Так в чём же заключался тест? В осознании того, что я не могу повторить сделанное своим же отражением, так как все движения мы делаем одновременно? – как тебе такая версия, хранитель хаты бабы Юли?

– Каким таким отражением? – Домовой аж подавился слюной от удивления и задумчиво отошёл в сторону.

Мы со Степаном встретились ничего не понимающими глазами. Интересно, бывает такое, что домовой из ума выживает?

– Каким таким отражением, мил человек, – ещё раз по слогам произнёс он. – Где же ты его видишь?

Я повернулся обратно. Зеркало и впрямь было пустым, в отличие от нескольких мгновений назад. В нём отражались противоположная стена, мебель, окно, но не я… Я не видел своего отражения. Или мне показалось, и ничего не было и в мой первый осмотр отражающей поверхности? Я резко уставился на Домового, успев заметить следы исчезающей ухмылки.

– Ну? – старик дёрнул головой в такт своему вопросу. – Нет, что ли, ничего? Батюшки, какая незадача. Ну, может, вернётся сейчас? – он ехидно захихикал, прикрывая рот потёртым рукавом рубахи.

Вдруг и не Домовой перед нами вовсе, а очередной мой кошмарный сон, который я успел забыть? Или рыжебородый дед, как я уже предположил ранее, решивший лично явиться и поиздеваться над нами? Будут ли и дальше кошмарные видения точно претворяться в жизнь или возможны какие-то вольности? Идея заставить меня досмотреть до конца нечто страшное… эмм… глупая, что ли. Бессмысленная. Нет в этом никакой изюминки. Если измерять книгами и кинофильмами, то в таком поступке отрицательных героев нет ни мотивации, ни смысла. Главный герой, коим я являлся, не извлечет никаких уроков из подобного. Чем дальше я развивал эту мысль, тем настойчивее бубнил внутренний голос, что я многое не знаю об этой жизни. Степан в это время переминался с ноги на ногу и начинал злиться, сжимая свои кулаки и громко вдыхая ноздрями воздух.

– Ох, а вот и оно… твоё отражение, – Домовой поднял указательный палец левой руки, а правой подтолкнул меня к зеркалу.

Я, попрыгав на одной ноге и ловя равновесие, оказался прямо перед отражающей поверхностью. Казалось, что я смотрю на себя откуда-то со стороны. Русые волосы. Не очень большого роста, но и не сказать, что коротышка. Ничем не выделяющиеся уши, ровные брови средней густоты, незаметные скулы (щёки у меня всегда отличалась некоторой полнотой, не оголяя свисающие кости скул), плотные губы, посеревшая рубаха, кое-где испачканная кровью и только что взятые из хаты бабы Юли джинсы-клеш… Я смотрел на своё отражение. Оно – на меня. На мгновение я зажмурился, прокручивая в голове различные сценарии того, что произойдет, когда я открою глаза. Но ничего не изменилось. Передо мной по-прежнему стояло моё отражение. Стояло и не двигалось.

– А вот теперь повтори то, что ты сделаешь, – произнёс старик с такой серьёзностью и сердитостью, что мне стало не по себе от его слов. Глаз задергался, а пальцы рук вмиг стали холодными. – Давай, – он подтолкнул моё отражение, – действуй, не тяни. А ты, – теперь Домовой снова обращался ко мне. – Смотри в оба и ничего не упускай. Отражение может подсказать тебе, что делать дальше. Кхе-кхе, – он покашлял и перевел дыхание. – Может, просто пошутить, а может… Впрочем, давай посмотрим, что оно придумает, – его указательный палец совершил оборот по часовой стрелке в воздухе и опустился.

Домовой отошёл подальше от зеркала и притих. Я завороженно наблюдал за самим собой со стороны. Глаза моего отражения суетливо пробежались по комнате и застыли на каком-то предмете недалеко от меня. Я повернулся в указываемом направлении. Там на полу лежал нож. Не его ли бросал Степан во внучку бабы Юли? Домовой с интересом поднялся на цыпочках, чтобы тщательно рассмотреть из-за моего плеча, что же такого обнаружило моё отражение. Поднялся и сразу же с довольным оскалом опустился обратно, не преминув при этом подмигнуть мне. Моё отражение ещё раз посмотрело на меня и решительно направилось к найденному объекту. Сердце ответило на это действие учащенным ритмом. Зачем ему нож? Отражение решило прибраться в комнате? Придуманная шутка не возымела желаемого эффекта. Внутреннее напряжение не спало.

Секунды проносились мимо с неимоверной скоростью, в то время как движения моего отражения явно запаздывали по отношению к реальному времени. Другой «я» подошёл к ножу, нагнулся к нему и поднял с пола, удобно положив рукоятку в ладонь правой руки. Солнечные зайчики запрыгали по стенам хаты, отражаясь от чистой стали. Что же ты хочешь сделать? И почему Домовой не снимает с лица ехидную ухмылку? Моё отражение повертело нож перед лицом, вглядываясь во что-то у самого основания, переложило оружие из одной ладони в другую, а затем, подумав ещё какое-то мгновение, резко полоснуло себя по горлу. Я почувствовал, как похолодела моя шея в области кадыка. Слюна с трудом и неохотой покатилась вниз по пищеводу. А по горлу моего отражения мощным водопадом стекала мутная кровь. Стекала, капая на рубаху, заливая джинсы и пол под ногами. Но моё отражение и не думало закатывать глаза и падать в беспамятстве. Оно стояло на месте и любезно протягивало нож мне, держа его на открытых ладонях…

– Теперь твоя очередь… – холодно и отстраненно произнёс Домовой, стерев с лица все эмоции. – Отражение сделало свой выбор… – он не стал добавлять ничего лишнего к своей фразе: ни подколок, ни шуток, ни наставлений. Домовой, увидев проделанное отражением, молча стоял и ждал, пока я повторю то же самое, как и было обговорено им ранее.

– Подожди, – разлепил губы Степан, – тут какой-то подвох…

Да, мой друг, подвох везде и во всем. И в том, что происходит сейчас, он, без сомнения, тоже имеется. Но как обойти его, я не знал. От судьбы не уйдёшь – всплыла в голове у меня знакомая фраза. Мы так часто бьем себя в грудь, стараясь убедить окружающих в том, что своей жизнью повелеваем мы сами и никто другой. А по факту всего лишь употребляем избитую столетиями фразу, которая даже на один процент не соответствует действительности. И в первую очередь по причине того, что вокруг множество объектов и вещей, которые по такому закону тоже должны сами повелевать своими судьбами. И как определить, кто будет главенствовать? Кто уступит другому, отдав бразды правления своей судьбой в чужие руки? Кто управляет моей жизнью: я сам, безумный дед из кошмарного сна или отражение в зеркале?

За рассуждениями я и не заметил, как в голове всплыл сон, смутно похожий на то, что творилось вокруг. В нём тоже был выбор. Мне предлагалось повторить действия трюкача из цирка. Я согласился, ведь во сне наши возможности безграничны… Трюкач, поклонившись невидимой публике, принялся без устали метать ножи в привязанную к деревянной стене девушку. За десять попыток он ни разу не промахнулся. Затем к барьеру подошёл я. В той ночной фантазии я верил, что способен свернуть горы. Ножи полетели точно в цель без подготовки и легли ровным строем рядом с головой девушки, не задев её прекрасных волос. Тогда трюкач, как показалось, несколько раздосадованный подобным исходом, бросился засовывать свою руку в пасть к тигру. Я повторил точь-в-точь все его действия. Тигр скалился, но не помышлял откусить мою руку. «Последнее испытание», – пробасил конферансье над самым ухом. Трюкач ловко забрался на тонкую верёвку под куполом красочного шатра и, ловя равновесие, заскользил по ней вперёд. Я не знаю, что случилось в тот момент, но его ноги неожиданно неестественно дрогнули, и он сорвался вниз. Толпа в тёмном зале приглушённо ахнула. «А теперь вы!» – палец конферансье указал на меня, и парочка толстых охранников поволокла меня на верёвку. Я немного испугался такого поворота событий. Но во сне вера в собственное всемогущество взяла верх над липкими страхами. Я встал на веревку и даже нашёл в себе силы поклониться невидимой публике, собравшейся в шатре. Толпа незамедлительно ответила улюлюканьем, которое должно было подбодрить меня. Я лихо козырнул и зашагал вперёд. И тут же почувствовал, как позади те самые охранники начали раскачивать опору под моими ногами. Я закричал… Не помню что. Хотите, чтобы я повторил всё в точности? Ничего у вас не выйдет! Я дойду до конца! Сжав покрепче кулаки, я ощутил, как верёвка проворной змеёй уползает у меня из-под ног, а сам я с отчаянным криком устремляюсь вниз… Ощущение падения было приятным. Я никогда его не мог забыть, хотя давно уже не видел подобных событий в ночных фантазиях. «Ты растёшь», – ласково говорила мне мама, успокаивая и поглаживая тёплой рукой по макушке. До арены я тогда не долетел, проснувшись в нескольких метрах от твёрдого пола.

– Не медли, – Домовой пытался зачем-то поторопить меня.

Я подошёл к своему отражению, коснулся ладонью зеркала, и в руке сама собой появилась прохладная рукоятка ножа. Наверное, во сне нельзя верить в своё всемогущество. Да и вообще ни во что нельзя верить, чтобы потом не терять чувства реальности. Однако в этой фантазии главная мысль иная. Здесь явно содержится какая-то подсказка… Понять бы, что хотел от меня чудаковатый конферансье.

Я ещё раз пробежался глазами вокруг. Отражение послушно ожидало моих дальнейших действий. Только сейчас я обратил внимание на то, что Степан и Домовой не отражаются в зеркале. Всё верно, старик ведь сразу сказал, что дело у него ко мне, а не к моему другу. Моя рука задрожала, заставляя лезвие чаще поблёскивать от соприкосновения с белыми лучами солнечного света.

Повторить то, что сделало моё отражение? Или же сделать то, что оно показало? Озарение пришло как бы невзначай. В самый последний момент, будто подгадав, когда оно сможет произвести на всех собравшихся наибольшее впечатление. Так повторить или сделать? Слова Домового чеканно пронеслись передо мной: «А вот теперь повтори то, что ты сделаешь». Слова резанули прямой линией своего смысла. Может, старик ошибся? Может, он хотел сказать: «Сделай то, что ты сделаешь?» Нет… Я посмотрел на Домового и наткнулся на ехидную ухмылку, непонятно когда вернувшуюся на место. Он не мог ошибиться. Значит, либо не знает смысла этих двух выражений, либо…

Гадать я не стал.

– Хорошо, старик, будь по-твоему, – я решительно топнул ногой и поднял переставшую дрожать руку с ножом.

– Так бы сразу, а то стоял, мялся чего-то, – Домовой радостно всплеснул сжатыми кулаками и уставился на меня.

А всё-таки, какая большая разница между двумя, казалось бы, совершенно одинаковыми на первый взгляд выражениями: «повтори то, что он сделал» и «сделай то же самое». Я собрался с силами, делая вид, что бормочу сам себе под нос напутственные слова. Точно напоследок проверяю, всё ли я испробовал, чтобы решить загадку Домового. Старик склонил голову набок, параллельно поправляя одежду на своих плечах. Думаешь, перехитрил? Пальцы сжали рукоятку, и лезвие ножа аккуратно прошлось по красной полосе на горле моего отражения, заставляя кровь ещё большим напором хлынуть вниз по одежде. Окровавленное оружие отлетело в сторону. Лицо Домового выражало недоумение. Удивлен, что я додумался до верного решения? Или же это просто мастерская игра? Вопросы эхом затухали в моей голове, не находя никакого уступа, за который можно было бы зацепиться и получить хотя бы намек на ответ. Я посмотрел на Степана, стоявшего с приоткрытым ром и не находящего ни одного слова в мой адрес. В зеркале теперь не было самовольного отражения. Я видел в нем лишь себя. Всё было, как и положено: действия выполнялись одновременно. Ран на горле не было, а по обе стороны от меня стояли Степан и Домовой.

– Признаюсь, ты меня удивил, – выдавил из себя старик наконец. – Не ожидал…

– А чего же ожидал? Что я ножом себе по горлышку полосну? – приступ ярости я подавил, заменив его на шутливую интонацию.

– Да, – бесхитростно ответил наш новый знакомый.

Наверное, я побледнел. По крайней мере, участившийся пульс в висках, закружившаяся голова и уходящая почва из-под ног – верные признаки такого эффекта. Степан торопливо подошёл ко мне и похлопал по спине, стараясь привести в чувства. Старик же, похоже, был очень рад тем эмоциям, что возникли на моём лице после его последней фразы.

– Да, – ещё раз твёрдо повторил он, – я рассчитывал, что ты полоснешь ножиком себе по горлу. Ты спросишь почему? Знаю я о твоей истории. И о сне твоём странном знаю. Вот и было мне интересно, умрёшь ты или нет. Лишишься ли ты в своих снах жизни, потеряв её и наяву. Непонятно, как это так? Очень просто. Всё то, что происходит сейчас, – это твои сны. Сны наяву. Но ведь в них не умирают. Ведь так? – я постепенно приходил в себя. Степан, видя это, перестал стоять вплотную ко мне, готовясь в любую минуту подхватить своего друга и не дать упасть. – Или всё же правдива фраза о том, что ты можешь отправиться на тот свет до встречи с главным кошмаром про похороны? – видимо, он и сам до конца не знал ответа на этот вопрос. – Вот и интересно мне было. Можешь ты умереть или же нет… А книга твоя – вот, – он засунул руку за пазуху и извлёк оттуда томик.

Тремя шагами я разорвал дистанцию между нами и бережно взял книгу. «Сновидения и их природа». Не обманул. Новых загадок не придумал. Даже страницы не вырвал и буквы не стер, отметил про себя я, наугад открывая томик на разных страницах.

– Да ничего я с ней не делал, – с легко читаемым неудовольствием бросил в воздух старик.

Пришлось поверить его словам, дабы не накалять лишний раз обстановку.

– Могу ли я попросить вас остаться со мной на чай? – я колебался: за время нашего пребывания здесь может произойти что угодно. Преодолевать новые испытания от Домового не очень-то и хотелось. Достаточно было и одного. – Заодно и книгу вместе почитали бы. Уж я-то всяко лучше знаю, на какой странице что расположено. Что надо читать, а что лучше и пропустить, дабы время лишнее на расходовать попусту.

По лицу Степана я понял, что его здесь больше не задержать ни за какие коврижки. Пусть хоть золотые горы сулит нам подозрительный Домовой.

– Нет, мы, наверное, пойдём, – пробасил мой друг, подбирая не очень грубые слова и намереваясь пойти к выходу.

– Я, в общем-то, не предлагаю, а настаиваю, – зло и холодно отчеканил Домовой, преграждая путь Степану.

– Мы останемся, – торопливо ответил я за нас обоих.

– Вот и славненько, ведь я уже и чай по кружкам разлил.

Он величавым жестом пригласил нас пройти на кухню. На столе и в самом деле стояли три железных кружки с чаем. Рядом располагались широкие блюдца. На всякий случай. Мало ли, вдруг кто-нибудь из нас соберется из них пить. Блюдца, под стать всему вокруг, сверкали чистотой и белизной, лишь тонкий голубой узор надрезал их ровной линией по кругу. Сахара, по-видимому, в доме не было, так как чайных ложек я нигде не обнаружил. Зато на столе я увидел пакет с сушками и тарелку шоколадных конфет. Именно так старики и жили в нашей деревне: сахар – вещь редкая и дорогая, поэтому сладость чаю прибавляли конфетами (самыми дешёвыми из магазина) и сушками, макая их в горячее питьё.

– Присаживайтесь, – ласково приказал Домовой.

Если бы я не услышал его интонацию, то никогда бы не поверил, что с такой любезной маской на лице и таким добродушным тембром голоса можно наводить ужас на других людей, заставляя плясать под свою дудку. Одним лёгким движением старик отодвинул тяжеленный дубовый стол от стены и поставил его на середину кухни. Шкафы в комнате возмутились такой беспардонной перестановке и тихонечко звякнули тарелками и вилками, кто чем был горазд. Однако Домовой злобно шикнул, и больше перечить ему никто не стал. Пыли, что удивительно, на том месте, где ранее стоял стол, не было. Значит ли это, что Домовой нас ждал, а потому навел порядок? Или стол часто так выдвигают? Впрочем, наверное, это не очень важный вопрос. Ведь так? И Домовой без слов улыбнулся и кивнул мне головой, не скрывая, что продолжает читать мысли.

– Сейчас вернусь, – проговорил он и выбежал куда-то из кухни.

– Странно всё это, – задумчиво выдавил Степан, царапая ногтем крышку стола. – Я не верю ему. Он как будто что-то задумывает.

– А никто и не просит, – донеслось из другой комнаты кряхтенье старика. И на этот раз интонация в его голосе сменилась на дружелюбную. – Я вас не затем сюда звал, чтобы вы мне верили или нет. Чай, не маленькие, сами видите, что происходит вокруг. Главное – выводы какие сделаете…

Степан с усердием царапал стол, погрузившись в размышления. Я решил не мешать ему и в тишине дождался старика. Буквально через мгновение Домовой появился в комнате, неся в руках два стула.

– Это вам, – Домовой поставил их перед столом, – а мне полезнее будет на мягком посидеть, – он охнул и грузно упал на диванчик у окна. – Да садитесь же, – грозно топнул Домовой ногой.

Мы переглянулись. Спорить в такой ситуации не имело смысла. Я поставил свой стул аккурат напротив старика, Степан устроился рядом. Благо стол был широкий, и мы легко уместились вдвоём на одной его стороне. Книга легла по правую руку от меня. Старик поднял кружку чая и громко отхлебнул. Горячий напиток заставил его поморщиться. Прополоскав чаем рот, старик сглотнул и поставил кружку обратно на стол.

– Интересная, конечно, история творится в твоей жизни. А самое главное, что вы даже не догадываетесь, кто этот бородатый мужик… – он поудобнее обхватил кружку обеими ладонями, принявшись двигать её по крышке стола по замысловатой траектории.

– Представьте себе, – поддел я Домового.

Неужели он знает рыжебородого старика? И теперь собирается попросить что-то в обмен на ценную информацию. Или устроить очередное испытание. Я внимательно заглянул в глаза Домового. Отводить их он не стал. Что я ожидал в них увидеть? Тень усмешки? Ответы на свои вопросы?

– Я вам тоже многого поведать не могу, – «не могу или не хочу?» – вырвалась непрошеная мысль. – Я сам мало чего о нем знаю, – он отхлебнул ещё глоток, ухватил из пакета сушку и, окунув её в чай, принялся громко причмокивать, откусывая по маленьким кусочкам. – Мерзкий тип, хочу я вам признаться, – старик обвёл нас своими глазами и снова уставился в кружку. – Сам себе на уме. Если уж что-то решил – обязательно доведёт до конца. Порой думаешь, что ты сломал его игру, свои правила навязал, ан нет, он уже не только два хода вперёд сделал, а ещё и название игры поменял, лишив тебя всех преимуществ.

Последние его слова показались какими-то странными, выпадая из общего смысла диалога. Может быть, так решил только я? Степан внимательного слушал Домового, не перебивая и постукивая ногой по полу, точно соглашаясь с чем-то, произнесённым нашим собеседником. Хорошо, не буду придираться к мелочам.

– Вы какие-то зажатые, – прокомментировал наш вид Домовой. – Расслабьтесь. Ты книгу с какой целью искал? Чаю с ней попить? – старик расхохотался и снова потянулся к пакету с сушками.

Я недовольно взял в руки томик. По виду Степана читалась плохо скрываемая злость, которая нарастала по мере того, как Домовой отпускал всё новые шуточки в наш адрес. Однако на какие-либо действия мой друг не решался, играя мышцами на руках и катая желваки на скулах.

– Первую страницу ты уже успел прочитать… – успокоившись, продолжил беседу Домовой.

– Успел… – ответил я, но, похоже, вопрос не был вопросом.

– Угу, – глухо произнёс Домовой, прихлёбывая остывающий чай. – Что ты вообще хочешь выудить оттуда?

– Что-нибудь полезное, – сухо ответил я. Старик не перебивал, ожидая более детальной конкретики. – Например, как со снами бороться, которые наяву тебя преследуют.

– Всего-то? – он хмыкнул и отставил кружку в сторону. – Да вы пейте, не стесняйтесь, – подбодрил нас старик. Мы сделали по большому глотку, а Степан так ещё и сушку ухватил из пакета для пущей убедительности. – Вот, уже лучше. А зачем же тебе со снами бороться, коли тот тип сказал, что тебе их до конца прожить надо? – он посмотрел в окно, давая мне поразмыслить над услышанным.

Да уж, не очень логично получается. Поймал он меня. Прочитал как открытую книгу. Не то я хотел найти в томике, что озвучил вслух. Домовой встал с дивана, потер ладони и достал из тумбочки пакет с шоколадным печеньем. Откусив небольшой кусочек, он поставил находку на стол перед нами, призывая угощаться и уселся на своё прежнее место. Как все-таки трудно жизнь устроена. Никогда не знаешь, перед кем можно открыться до конца, а с кем лучше хранить свои секреты. Вот и сейчас я оказался в такой ситуации. С одной стороны, я в положении – хуже некуда; с другой, никогда не говори «никогда», ведь падение ниже может продолжиться. Мысленно я решил довериться воле случая и бросить монетку. Орёл или решка, пан или пропал.

– Ладно, будь по-твоему. Переформулирую вопрос. Как остаться живым в моих видениях наяву? – попробовал я с другого края. – Как прожить их все до конца? – подумав, зачем-то добавил я, сходное с первым вопросом. Может, чтобы Домовой правильно трактовал мои слова? А то эта двусмысленная игра слов начинала немного раздражать.

– Вот это уже ближе к делу, – он подвинул блюдце поближе к себе и взял с него конфету в яркой обёртке. – Открой книгу на странице тридцать четвёртой… – я тут же последовал его указанию. – Открыл? – вместо ответа я моргнул глазами. – Читай. Потом обсудим, пока помучаю вопросами твоего друга. А то он как-то не очень по-доброму на меня смотрит. Того и гляди, с кулаками набросится.

Степан заерзал на стуле и мигом запихал две сушки себе в рот, чтобы не сразу начать беседу с Домовым. Я бросил сочувственный взгляд на него и углубился в чтение.

«Глава 2. Можно ли умереть во сне и наяву одновременно? Этот вопрос, кажется, вечен. Люди спорят о нем уже сотни лет. Причём серьёзные и неоспоримые факты в подтверждение своей теории приводят как те, кто считает это возможным, так и их противники. Вспомним, что говорилось раньше: «Сон – это всего лишь фантазия мозга». То есть вроде вымысел, но почему же порой после пробуждения мы так ярко ощущаем только что увиденное? Почему кожа продолжает зудеть от полученных во сне порезов и ран? Почему же иногда с утра из ушибленного в ночной фантазии места начинает течь кровь и не останавливается весь день? Да-да, такие случаи имеют место быть.

Однако, как бы это правдоподобно и убедительно не выглядело, всё равно найдутся и те, кто скажет, что это всего лишь вымысел, совпадение. Ворочался во сне, ударился о край кровати или сам себя поцарапал… А как же тогда быть со страхом, который непременно остаётся после кошмаров? Ведь страшно-то было во сне! Почему же тогда он остаётся и наяву? Почему в тёмной подворотне мы ожидаем увидеть вчерашний ужасный сон? Боимся заглянуть в «сонники» с трактовками увиденных событий. Нет ответа. Хотя кто-то обязательно будет пытаться объяснить всё это наличием фаз быстрого и медленного сна и начнёт расписывать функции с выдуманными коэффициентами реальности и лжи…

Оставим таких людей и вернёмся к главной теме. Давайте сперва разберёмся, можно ли умереть во сне? Ответ положительный, но случаи довольно редки. Далеко не каждый человек досматривает свои кошмары до конца (что-то неприятно кольнуло у меня в груди, а Домовой, точно зная, в каком месте страницы я нахожусь, закашлялся, потирая рукавом рот и, возможно, пряча свою привычную ухмылку). Да и те, кто досматривает, как правило, находят выход из трудных положений, ведь чаще всего во сне мы непобедимы, это наша фантазия, и мы здесь творим всё что хотим. Тем не менее смерти во снах случаются. Дабы подтвердить свои слова, приведу несколько примеров, записанных со слов, так сказать, очевидцев.

– Я дрался на мечах во сне. Соперник был силён. Казалось, битва никогда не закончится. Но внезапно одним ловким движением враг поразил меня и начал поднимать меч вверх, пытаясь разрубить напополам. Я не мог сопротивляться ему. Не мог даже пошевелить своими руками. А затем наступила темнота. Сон закончился.

– Меня переехала машина. Какое-то время я ещё видел подбегающих ко мне людей, пытающихся поднять меня. Хотя мысленно знал и понимал, что уже мёртв. А дальше была темнота.

– Мне довольно часто снятся странные сны. Но этот по своей необъяснимости превзошёл все остальные. Я шёл по какому-то лесу. Вокруг бегали зайцы, кабаны, лоси, но никто и не помышлял нападать на меня. Деревья плотно смыкались над головой, не позволяя солнечным лучам проникать под кущу своих ветвей. Поэтому вокруг меня были сумерки. Я бы и хотел остановиться, но что-то упорно гнало меня дальше по едва заметной среди густых зарослей тропинке. Вскоре я наткнулся на болото, заросшее тиной и громко квакающее. Та самая неведомая сила упрямо тянула меня вперёд… В трясину… И сопротивляться этому призыву было невозможно… Я сделал первый шаг, утопая по щиколотку в зелёной жиже, второй. После пятого я погрузился уже по колено. А ноги несли и несли меня дальше… Я хотел закричать, но голосовые связки отказывались подчиняться, издавая лишь слабые хрипы (моя спина вмиг покрылась холодным липким потом, в то время как Домовой уже о чём-то оживлённо беседовал со Степаном). Когда тина коснулась моей груди, я, наконец, остановился. Но, как выяснилось, ненадолго. Чья-то костлявая рука с силой дёрнула меня вниз. Я успел набрать воздуха в грудь и нырнул в зелёную жижу. Глаза я не закрывал, но вокруг себя увидеть ничего не мог. К одной костлявой руке добавилась вторая, третья… И вот вниз меня тянуло уже по меньшей мере десять кистей. Я сопротивлялся, бултыхая руками и тряся ногой. Но этого было недостаточно. Кто-то прочно вцепился в меня и не желал отпускать. Воздуха пока хватало. Передо мной на миг появилось чьё-то полусгнившее лицо и быстро исчезло. После этого видения болото стало утягивать меня с удвоенной силой. Я почувствовал, как острые когти раздирают мясо на ноге. Немного позже я понял, что… умер. Перед глазами всю оставшуюся ночь стояла зелёная тина, а когда я проснулся, то всё, конечно же, исчезло…

– Колёса мягко шуршали по дорожному асфальту. Расслабившись, я отдался душою и телом скорости, приятно ощущая ветер, который обдувал лицо мягким летним воздухом. Мимо пролетали дома, улицы, где-то сзади мчались, пытаясь догнать меня, друзья. Внезапно, откуда-то слева, выскочила чёрная машина. Я вцепился в ручку газа и, обгоняя собственную тень, летел вперёд. Неожиданно посреди дороги я увидел ещё один чёрный автомобиль. Я не понимал, что происходит, рядом остановились друзья, ревели уставшие моторы. Вокруг, как вороны, кружили чёрные машины. Я выключил двигатель и слез с мотоцикла. Неожиданно машины замерли и из них выпрыгнуло несколько бритоголовых ребят, бросившихся ко мне. Я сжал кулаки, но тут один из них выхватил пистолет, и выстрел разорвал воздух, наполнив его тонкими сетями пороховой дымки. Что-то резануло грудь и опрокинуло меня на спину. Задыхаясь, я дёрнул изо всех сил рубашку на груди и, теряя сознание, заметил шляпку от гвоздя, торчащего чуть выше живота. Друзья поспешили ко мне, а тени чёрных машин тут же испарились. Меня положили на коляску мотоцикла и повезли к знакомому врачу. Никто так и не смог понять, что же такое произошло, но говорили, что месть не заставит себя долго ждать. Следующей картинкой из моих обрывочных воспоминаний была квартира врача. Кровь. Много крови кругом. Тела, разбросанные по комнате, чёрные тени машин, и я, умерший от потери крови…

Примеров этих ещё предостаточно, и, как вы, безусловно, понимаете, раз эти истории были услышаны, то видевшие их обязательно живы. Значит, ответ на первый вопрос положительный. Лишиться жизни во время ночного кошмара может абсолютно любой. Какими бы всемогущими мы себя не представляли.

А можно ли умереть во сне и наяву одновременно? С этим куда сложнее. Во-первых, потому что нет таких людей, которые бы сказали: «Мы умерли потому, что видели во сне свои смерти». Разговоры с душами если и практикуются, то им не особо верят. Слишком много фальсификаторов и тех, кто пытается заработать деньги на мистических историях. Да, наука не стоит на месте. Учёные то и дело изобретают приборы, которые должны помочь установить контакт с душами и получить ответы на интересующие вопросы. Но то ли устройства работают неправильно, то ли сами покойники не очень-то хотят идти на контакт и рассказывать о своих смертях. Дело с мёртвой точки, если такое выражение уместно в данном контексте, не сдвигается.