Текст книги "Сон, ставший жизнью"

– Если только отправить нас в такие запутанные параллельные реальности и не было его изначальным планом, – с грустью в голосе пошутил Степан.

Комментировать это предположение я не стал. Что толку продолжать пустые рассуждения, которые ни к чему не ведут? Пора двигаться дальше, даже если движение будет полностью интуитивным. Мы как слепые котята… А это что такое? Мой взгляд упал на уголок листа бумаги, торчащего из-под плохо заправленного одеяла на той кровати, где очнулся я.

– Хм, как это мы раньше не обнаружили? – Степан уловил направление моего взгляда, осторожно ухватил находку и потащил на себя.

На листке бумаги был нарисован козёл. В красивом красном кафтане и в коричневым ботинках, надетых прямо на копыта. На голове у животного красовалась шляпа старинного фасона, державшаяся на резинке под бородой. Опознавательных знаков у рисунка не было. Просто козёл в человеческой одежде.

– Может, кто из детей оставил во время пребывания здесь? – выдвинул вполне резонное предположение Степан.

– Сомневаюсь, – я решил сразу разбить в пух и прах идею своего друга. – Во-первых, мы находимся внутри новогоднего шара, созданного детьми старухи Анны. Значит, всё здесь создано ими. В том числе и этот рисунок, – я взял листок из рук Степана и покрутил его влево и вправо.

Изображение на листке не поменялось и не исчезло. Более того, бумага имела специфический запах, присущий новой книге, когда ты берёшь свеженапечатанный томик с полки и начинаешь листать, бегло знакомясь с содержанием. То есть сомневаться в том, что это именно картинка на обычном листке, не приходилось.

– Во-вторых, всё, что мы нашли в доме, так или иначе было использовано. Веники из крапивы? Ты сам их применил, когда сюда ломились дети старухи Анны, – я мимоходом положил рисунок сверху на одеяло. – Предметы для обряда по вызову Пиковой Дамы…

– Керосиновая лампа и электрическая плитка, – не дал договорить мне Степан, обратив внимание на те вещи, что лежали у стенки на полу.

– Всему своё время, – отшутился я. – Керосиновую лампу можем прямо сейчас зажечь, если спички найдём, а то темно как-то.

Коробок был приклеен скотчем к электрической плитке. Без каких-либо эксцессов я зажёг керосинку и поставил на стол в центре хаты. Степан пододвинул две табуретки и уселся на одну из них.

– Локоть не порезал? – спросил я, заметив следы крови на одежде своего друга.

Степан закатал рукав и бегло осмотрел локоть. Царапина была совсем незначительной. Мой друг откупорил бутылку святой воды и на всякий случай окропил рану. Разорвав наволочку подушки на несколько частей, он обвязал локоть, проверив несколько раз то, как сгибается рука.

– Доброй ночи, хозяева!

Мы со Степаном чуть не подпрыгнули на своих табуретках. Добродушный голос раздался совершенно неожиданно. Говоривший стоял у разбитого окна и заглядывал к нам в дом. К моему большому удивлению, незваным гостем оказался художник, которого я встретил утром на своём участке. Через плечо его всё так же была переброшена сумка с рисунками и мольбертом, а на голове была надета беретка.

– Доброй, – пробасил в ответ Степан, недовольно косясь в мою сторону.

Я не рассказывал Степану про него. Хотя нужно было, раз уж стал посвящать во всё произошедшее после ночи со странным кошмаром про рыжебородого деда. Рукой я дал знак не нервничать и сохранять спокойствие. Глазами показал, что всё под контролем и с ситуацией мы разберёмся.

– А вы здесь какими судьбами? Думал, вы в город уехали, – решил я прикинуться дурачком и продолжить утреннюю беседу.

– Уехал, – быстро согласился художник. – Но решил под вечер вернуться, пейзажи на закате порисовать. Друг на машине подвез. У вас тут что-то приключилось? – спросил художник, указывая на повреждённое стекло, магическую звезду на полу и разбитое зеркало.

– У нас? – я бросил короткий взгляд на беспорядок вокруг. – Мы не хозяева этой хаты, на самом деле. Пришли, а тут всё уже так было. В этом домике мы часто раньше детьми собирались. Можно сказать, решили поностальгировать.

– А говорили, что в деревне не воруют, – почему-то вспомнил мою утреннюю фразу художник. – Я зайду к вам?

– Так вроде ничего и не украли, – сухо констатировал я, разводя руки в стороны. – Заходите, поболтаем.

Художнику хватило пары мгновений, чтобы зайти в хату, поставить свободную табуретку напротив нас и усесться за столом. Сумку с плеча он снял и поставил на пол рядом с собой.

– Чайку не найдётся?

– Увы, нет. Плитка есть, но ни заварки, ни кипятка, – виновато оправдался я.

– Тогда могу предложить свой.

Художник открыл сумку, достал серебряный термос и три пластмассовых стаканчика и разлил горячий напиток. Мы со Степаном поблагодарили гостя, но к чаю не притронулись. Художник подул в стаканчик и громко отхлебнул.

– А вы какими судьбами у этого дома оказались? У нас в деревне вечером тут особо не ходят, – решил я проверить версию гостя.

– Я человек новый, всех распорядков вашей деревни не знаю, – наигранно повинился художник. – Да и разве есть для творческого человека правила и ограничения? Малевич вон чёрный квадрат нарисовал, и им все до сих пор восхищаются. Глядишь, и я просто солнце на небосклоне изображу, а картина навечно в историю попадет, побив все рекорды продаж. Кто знает, откуда самый лучший вид открывается? Могу хоть и вас нарисовать, – встрепенулся вдруг художник, указывая на нас со Степаном.

– Нас не стоит, – отмахнулся я. – Мы не самые яркие личности в деревне.

– Каждый человек по-своему ярок и индивидуален. – наставительным тоном продекламировал гость. – Двух абсолютно похожих людей вы никогда не найдёте. Иногда бывает, что совпадают идеи или взгляды на некоторые вещи, но такое случается по той причине, что вещи и идеи либо слишком избитые и не предполагают какого-либо ответвления в сторону, либо мы просто стараемся под кого-то подстроиться, соглашаясь с его доводами и принимая его правила игры. Но слово в слово не думает никто. Я на что угодно готов поспорить.

– Спорить мы не будем, – за нас двоих ответил я. – Думаю, вы правы. Покажите лучше свои работы моему другу. Он рад будет оценить ваше творчество, – с лукавой улыбкой добавил я.

Художник отставил стакан, расстегнул сумку и достал оттуда часть своих работ. Первым делом он сам пролистал все картины, оценивающе цокая и придирчиво щуря глаза. Дойдя до последней работы, он сложил все ровной стопочкой, постучал ими по столу и разместил перед нами, предварительно отодвинув керосиновую лампу подальше.

– Милости прошу, жду ваших оценок. Я рад любой критике. Каждое замечание несёт в себе нечто важное, даже если человек совсем не разбирается в живописи. Я стараюсь, чтобы мои картины пришлись по вкусу даже самому искушённому критику. А таким я считаю того человека, который как раз и не знает всех тонкостей. На мой взгляд, проще всего понравиться критику. Нарисовал правильные тени, придумал хорошую идею, учёл все цветовые переходы и правильно составил гаммы. Вуаля – картина готова. А как быть с тем, кто скажет «мне не нравится!». Или «мазня!». Как добиться от него каких-либо аргументов или замечаний, почему он так считает? Потому для меня важнее всего угодить именно такой публике.

– Спасибо, конечно, – немного обидевшись, произнёс я, – зато честно.

– Нет, вы не подумайте, – умоляюще вскинул руки художник. – Я не отношу вас к публике, которая не имеет вкуса и не разбирается в живописи. Я слишком мало вас знаю, чтобы так легко судить. Своей речью я хотел показать, что мне важно любое мнение. Я учту ваши замечания и исправлю картину. Или нарисую новую, которая не оставит вас с другом равнодушными.

– Да я больше ради шутки это сказал, – остановил я излияния художника. – Степа, мы на моём участке утром познакомились, когда я вышел из дома. Я не успел тебе рассказать. Выхожу, а уважаемый… эээ…

– Леонид, – представился гость.

– Спасибо, а я Максим. Уважаемый Леонид пейзажи рисовал.

– Это ранним утром? Прежде, чем на кладбище пойти? – зачем-то уточнил мой друг.

– Да, перед кладбищем, – кивнул я ему.

– Утром очень красивые пейзажи. И у вашего друга на участке восхитительные виды, – художник сложил пальцы в розочку и поднёс к губам.

Его послушать – так любое время дня и ночи восхитительно. Мне всегда претили такие люди: всё у них здорово, замечательно и изумительно. Во всем есть свои плюсы и минусы. Не бывает ничего идеального и хорошего. И когда человек без устали хвалит всё вокруг, я ему никогда не поверю.

Степан слова художника никак не прокомментировал. Но я был уверен, что он сложил у себя в голове все странности, которые приключались с нами. И сопоставил все факты, придя к выводу, что подозрительный Леонид, нашедший нас ночью в новогодней безделушке, созданной детьми старухи Анны, и явившийся ранним утром к моему дому, не самый обычный человек. И эта мысль мне не давала покоя. Каким образом именно он оказался здесь? Ладно, ведьма со своими детьми. Все-таки они создали безделушку, а потому вполне могут оказаться внутри неё. Но что здесь делает художник? Как он попал к нам? Или же магическая безделушка каким-то образом читает наши мысли, страхи и переживания и претворяет их в жизнь? О художнике я, конечно, размышлял…

Надеюсь, что Степан задаётся такими же вопросами, а потому будет с опаской относиться к ночному гостю. Или я выдаю желаемое за действительное?

– А вы давно у нас в деревне обосновались? – спросил Степан, подтверждая мои размышления на свой счёт.

– Так я вашему другу рассказал уже. Сегодня шесть дней исполнилось, как я дом купил на окраине деревни, – повторил изначальную версию художник.

– Шесть дней, говорите, – протянул Степан и стрельнул в меня глазами.

Хорошо, что эти факты вскрылись, Степан теперь сам сопоставит их. Он в деревне всё лучше меня знает, в том числе и о возможных новых соседях…

– А-а-а-а, – мой друг стукнул рукой себя по лбу. – Так это о вас Гришка говорил? Мол, приезжал с города странный мужчина. То ли художник, то ли актер, и дом себе присматривал. Выбирал самый удалённый, чтобы ближе к лесу быть.

– Да, про меня, – засмущался Леонид, заливаясь краской.

Ничего не понимаю… Степан решил подыграть ему или я что-то пропустил? Если второй вариант верен, то художника я зря подозреваю…

– Макс, ты чего напрягся так? Я и в самом деле про Леонида слышал. Так что ты зря напраслину думаешь. Леонид дом тот новый прикупил. Просто не оформил ещё все документы. Верно я говорю?

– Абсолютно так. Я и другу вашему с утра рассказывал это. А он мне почему-то не поверил. Наверное, беса увидел в забредшем на его участок обычном художнике, – пошутил Леонид и рассмеялся.

Степан радостно подхватил начинание художника, громко загоготав. Выдавил виноватую улыбку из себя и я. Даже если это правда, то всё равно остаются два непонятных обстоятельства: появление Леонида в новогодней игрушке, оставленной в хате бабы Юли (пусть я и нашёл небольшое оправдание этому факту), и портрет рыжебородого деда среди его творчества… Кстати, о портрете!

– Степан, давай посмотрим, что там Леонид изобразил. Утром я видел несколько очень занятных произведений.

Голос мой дрогнул в середине фразы, выдавая одновременно волнение и предвкушение, но Леонид и Степан не обратили на это никакого внимания. Я пододвинулся к другу и хотел было начать рассматривать картины художника, но вспомнил ещё одну очень важную деталь…

– Скажите, вы же видели утром гроб с покойником около моей хаты?

– Покойника не видел, – задумавшись на секунду и подергав верхнюю губу, ответил художник, – а гроб и похоронную процессию, выходящую из вашего дома, видел. Ещё раз соболезную. Вопросов про умершего задавать не буду. Это нетактично.

Я довольно глянул на друга и подмигнул ему. Наверное, художник не ожидал такой реакции, но я не мог сдержаться. Вот тебе и ещё доказательства, Степан… «Доказательства чего?» – одёрнул я сам себя. Степан почему-то выгораживает художника, и с определённой стороны Леонид тут действительно не при чем. Ну, видел похороны. И что с того? Может быть, его мой кошмар зацепил каким-то боком. Степан же видит все те ужасы, что накатывают на меня. Тогда какой-то вывод нужно делать и здесь? Улыбка на моём лице сменилась миной недовольства.

– Простите за мою реакцию, переживаю сильно… – попытался оправдаться я за свою неуместную эмоцию.

– Ничего страшного, понимаю. Так сложилось, что я часто смерти вижу или слышу о них. Многих людей встречаю, они мне души открывают, делятся наболевшим. Не впервой мне…

Открывать душу постороннему человеку лично я бы точно не стал… Да и звучит фраза как-то странно… Или я просто придираюсь к Леониду после того, как они вдвоём со Степаном разбили все мои подозрения, сделав их смешными и беспочвенными?

– Давайте посмотрим ваши работы…

Видя мою озадаченность, Степан выхватил картины Леонида из моих рук и принялся неторопливо их перелистывать. На первой был изображен крупным планом ёжик. Он бежал по зелёной траве, а вокруг блестели всеми цветами радуги крупные капли росы. Как я отметил ещё в самый первый раз, художник очень качественно выполнил свою работу. Всё смотрелось очень гармонично и живо. Казалось, что зверёк прямо сейчас задвигает лапками и скроется от нас в той области пейзажа, где трава была повыше.

– В нашем лесу уже побывали? – осведомился Степан, беря бразды правления диалогом с свои руки.

– Побывал, но эта зарисовка сделана не там. Ёжик на мой участок сам прибежал. Такой дружелюбный был. И не боялся совсем. Вот я и решил запечатлеть его. Можно сказать, это первое, что я нарисовал, когда официально стал хозяином дома.

Степан дотронулся пальцем до зверька, потер иголки, скривил лицо в непонятной гримасе и поместил картинку рядом с собой на стол. На следующем полотне мы увидели лохматую собаку. Она открыла пасть, вывалив язык, склонила голову набок и смотрела прямо на зрителя. Остальные детали пейзажа были плохо прорисованными, точно художник планировал сконцентрировать наше внимание лишь на животном. Я сфокусировался на глазах собаки. Чем дольше я смотрел в них, тем больше мне казалось, что шерсть животного слегка подергивается, точно от дуновения ветерка, а хвост медленно двигается из стороны в сторону. Глаза собаки блестели, а грудь раздувалась. Удивительная картина. Всё как живое…

– Тоже заметили этот эффект? – решил прокомментировать художник, не дожидаясь наших вопросов. – Это мой маленький секрет, подпольная разработка, если можно так выразиться. Давно уже распространены трюки, где изображения накладывают друг на друга таким образом, чтобы наши глаза видели некие движущиеся части. Ученые всё проанализировали и отобрали цвета и углы пересечения прямых, под которыми создаются максимально живые эффекты. Но я пошёл дальше. У меня двигается картина не из прямых линий, а из реальных объектов и фигур, правда, при условии концентрации на главной детали. Но тут я её за счёт плохой прорисовки фона показал. Заметит каждый.

Я зажмурился на мгновение, избавляясь от образа ожившей собаки, а когда снова открыл глаза, передо мной была уже новая картина. На ней Леонид запечатлел одного из наших деревенских жителей – Стаса Науменко. Хороший паренек вырос, жаль только его отца, который погиб при странных обстоятельствах пятнадцать лет назад. Никифор Науменко всегда был ответственным и трудолюбивым. Все будние дни он пропадал на двух работах, чтобы обеспечить свою семью и единственного сына. Зато все выходные с утра и до позднего вечера проводил время со Стасом. Он часто играл вместе с нами в футбол, в казаков-разбойников, даже в прятки. Мы считали дядю Никифора лучшим другом. И когда приходили под окна звать Стаса погулять, то спрашивали и про его папу. Однако чуть позже всё изменилось. Никифору предложили какую-то новую работу в городе, и он стал изредка оставаться там по ночам. К выходным возвращался обратно, но при этом играть со Стасом уже не ходил, ссылаясь на то, что ему нужно прочитать много книг, чтобы вникнуть во все рабочие процессы. Однажды мы даже решили посмотреть, что там такого интересного в книгах, которые дядя Никифор читает с утра и до вечера, да ещё конспектирует. Стас искал таинственные томики вместе с нами, но его папа всё очень хорошо спрятал. Лишь раз Никифор оставил открытой книгу на минуту, Стас тогда заглянул в неё и увидел странные рисунки разнолучевых звезд и перевёрнутых крестов. Мы успокаивали парня, хотя понимали, что дядя Никифор связался с нехорошими людьми. В один из дней папа Стаса купил мотоцикл. Хвастался тогда всей деревне. Сыну покататься не давал, ссылаясь на то, что тот ещё маленький. Тот расстраивался, но отцу перечить не хотел.

И вот через четыре месяца работы в городе дядя Никифор как-то резко похудел и поник лицом. Он больше не улыбался, а застать его в хорошем настроении теперь было практически невозможно. На работу дядя Никифор больше не ездил, целыми днями сидел у окна и смотрел куда-то вдаль. С сыном говорил о том, как скоротечна жизнь и о том, что человеку за отведенное на этом свете время мало что удается успеть. Стас не понимал тогда, как сгладить переживания отца, что сказать ему. На жену он и вовсе не обращал внимания, лишь отмахивался от неё и снова отворачивался к окну.

В один из вечеров он собрался прокатиться на мотоцикле, чтобы немного развеяться. Подозвал к себе жену и сына, долго с ними обнимался. Стаса даже несколько раз поцеловал в лоб, чего не делал уже очень давно. Никто не понимал, почему он так растрогался. На пороге дядя Никифор остановился, обернулся к жене и сыну и со слезами на глазах попросил прощения за своё поведение и за то, что уделял им так мало времени. Перекрестив на прощание Стаса и его маму, он вышел из дома и поехал в темноту. Больше живым дядю Никифора никто не видел. Мотоцикл нашли недалеко от дома, – он валялся в канаве рядом с дорогой. Такое ощущение, что дядя Никифор попал в аварию. Только с кем он столкнулся и где тело погибшего? Следователь бился над этой загадкой несколько лет, но дело так и не было раскрыто. Семье сказали, что, вероятнее всего, дядя Никифор сбежал в другую деревню или город, а аварию свою подстроил. «Найдется ещё!» – как сейчас помню слова участкового, треплющего Стаса за ухо.

Дядя Никифор не нашёлся и по сей день. Мы строили разные версии по поводу его исчезновения, и самая главная заключалась в том, что тёмные силы, с которыми связался отец Стаса, забрали его из этого мира. Я повторял эту версию из раза в раз, хотя не особо верил. Ведь так не бывает же?

Стас, несмотря на все эти события, остался довольно компанейским парнем. Из деревни он уезжать никуда не стал, не захотел бросать мать. И как только у него время нашлось, чтобы позировать для картины? Он всегда чем-то занят был…

– На днях только со Стасом общался, – сказал Степан. – Он сейчас мотоцикл чей-то перебирает. Времени очень мало свободного у него. Рад, что развеяли его и уговорили попозировать. На картинке он даже лучше, чем в жизни получился.

– О, это я обязательно запишу, – художник достал блокнот и что-то в нём черкнул. – Не должно так получаться. Значит, я где-то ошибся. Портрет не имеет права приукрашивать человека.

– Да всё нормально, – поспешил заверить Леонида Степан. – Это я ради комплимента сказал. Очень хорошо у вас получается рисовать.

Но Леонид всё равно отметил ещё что-то в своём блокноте, после чего убрал записную книжку обратно в сумку. Степан отложил в сторону портрет Стаса Науменко. На следующей картине мы увидели Машу Михайлову. Обаятельная девушка восемнадцати лет, студентка медицинского института. Но мне было не до восхищения талантами художника и голубыми глазами миловидной Маши, гораздо важнее было другое. Её дедушка год назад тоже умер загадочной смертью. Как и папа Стаса Науменко. Петр Исаакович практически каждый день ходил в лес за грибами и ягодами. Часть раздавал деревенским детишкам, часть увозил в город на продажу. И так из года в год. Он знал наш лес как свои пять пальцев и, казалось, с закрытыми глазами может привести на полянку, усыпанную ягодами и грибами.

И вот в один из летних дней он ушёл по привычному для себя маршруту и не вернулся. Поначалу никто особенно не волновался, Петр Исаакович, бывало, и до самого вечера бродил по лесу. Но когда он не вернулся и на следующий день, родные забили тревогу. Собрали желающих со всей деревни и пошли на поиски. Мы нашли Машиного дедушку у одного из болот. Абсолютно голого. Одежда была заботливо уложена в корзинку, на рубахе почему-то не хватало нескольких пуговиц – они были вырваны с мясом. Доктор заявил, что дедушка надышался болотными газами, потому и учудил всё это безобразие. Я не верил. Петр Исаакович каждый день ходил в лес. Почему раньше болотные газы на него не влияли? Его маршруты никогда не менялись, он бывал в одних и тех же местах… Многих в деревне удивил вердикт врача, однако участковый на наши сомнения внимания не обратил, пожал плечами и удалился. А на следующий день тело Петра Исааковича бесследно пропало. Прямо из дома Маши. Да и одежда дедушки с утра оказалась прогнившей и чёрной. Обращаться к участковому не стали. Закопали пустой гроб – и дело с концом.

Казалось бы, связи со Стасом Науменко нет никакой. Но за неделю до своего исчезновения Петр Исаакович купил машину. Откуда только деньги на неё взял? Не на продажах же ягод и грибов заработал! Полировал и мыл её каждый день. Даже про походы в лес забыл. Но в то утро, когда последний раз в лес пошёл, каким-то дёрганным он проснулся. Всё бегал из угла в угол, что-то причитая. Маша рассказывала, что они подумали, что дедушка в долги залез и у него требуют срочно отдать сумму. Потому он и в лес засобирался, чтобы немного заработать на ягодах да грибах. И получилось то, что получилось…

– Вот и ещё одно подтверждение того, что наша школа не хуже городской. Правда, Макс? – Степан ткнул меня в бок.

Друг любил поддразнить меня на тему знаний, мол, я зря в город учиться поехал, в нашей деревне тоже довольно хорошо преподают. Я не обижался и давно уже привык пропускать мимо ушей его подколки. Когда принималось решение о переезде, я считал иначе. Да и мама с папой говорили, что так будет лучше. А как тут угадаешь, ведь всё познается в сравнении, никогда не знаешь, куда приведёт тебя та или иная тропа, когда ты только начинаешь по ней идти. Так произошло и со мной. Хотя, я не жалею, что всё так получилось. У меня есть и моя деревня, и есть суетливая городская жизнь. И мне нравится их сравнивать, находить плюсы и минусы и в одном, и в другом.

– А когда вы нарисовали эту девушку? – решил полюбопытствовать я.

– Несколько дней назад я в город возвращался, до поезда почти целый час был: какая-то авария на дороге потому все поезда задерживались. Заметил девушку в толпе и захотелось запечатлеть её красивое лицо. Маша к просьбе отнеслась весьма положительно. На станции я сделал наброски, а в вагоне поезда дорисовал портрет целиком.

– Удивительная история, – охарактеризовал сказанное Степан, откладывая картину в стопку уже просмотренных.

И вновь портрет. Я не знал этого молодого человека. Твёрдый и немного злой взгляд – карие глаза будто впивались в самые потаённые уголки души. Тёмные густые волосы ниспадали на плечи. Нос был сломан в двух местах, превратившись в маленькую волну прямо посреди лица.

– Степан, ты знаешь этого человека?

– Угу, – коротко ответил он. – Скажите, а его вы где увидели? Он давно уже затворником живёт на отшибе соседней деревни.

– Когда первый раз в лес ходил, то заблудился и набрёл на его дом. Тарас, конечно, не самый радушный хозяин, но меня всё равно приютил, напоил чаем и показал обратную дорогу. А ещё согласился быть главным героем моей новой картины.

– Ты знаешь что-то про него? – ещё раз повторил я свой вопрос.

– Да. Я с ним однажды разговаривал. Жуткую историю он мне рассказал. Приехал Тарас издалека. Говорил мне название своей деревни, но я не запомнил. В тот день он пошёл в лес на охоту. Долго бродил и не мог найти ни одного зверя. Выбившись из сил и застрелив всего одну утку, он решил вернуться обратно в деревню. Ещё на подходе он заметил что-то неладное – деревня словно вмиг вымерла, улицы опустели. Тарас стал заходить в открытые хаты, но и там никого не было. Горели только что растопленные печки, блеяли овечки, каша варилась на электрических плитах. Люди словно растворились в воздухе – ни одного следа, ведущего из деревни, Тарас не нашёл. На том странности не закончились. Исследовав деревню и не найдя никаких зацепок, Тарас решил пойти в лес. Дорога пролегала мимо кладбища, и парень решил зайти туда и проститься со своими родственниками, ведь не знал, захочет ли ещё когда-то вернуться в это странное место. Все могилы были раскопаны! В общем, бежал оттуда Тарас и днем и ночью, в итоге решил осесть неподалеку от нас. Ещё говорил, что его деревня часто страдала от неурожая и различных стихийных бедствий. Но однажды к ним приехал выездной цирк, и с той поры три года всё было хорошо. Лето в меру засушливое, в меру дождливое, зима мягкая. Удои повысились, у всех всё ладиться стало. И тут такое произошло…

– Да-а-а-а… – задумчиво выдохнул я.

Художник рассказ Степана никак не комментировал. То ли знал эту историю от Тараса, то ли не видел смысла прерывать монолог моего друга. Под портретом единственного выжившего находилась картина старого лесного пня. Я вздохнул с облегчением, радуясь возможности оторваться от неприятных мыслей. Пень был самым обычным, но Леониду удалось нарисовать его так, что складывалось ощущение, что именно его ты и видел вчера или неделю назад. Вот те самые жуки, которые так же сидели на его выступающем сучке. Вот мох, который указывает на север, а вот бабочка, кружащая над пнем и готовящаяся сесть на него… Под картиной с пнём лежала недорисованная работа с моего участка, на которой схематично была изображена моя хата с встающим из-за горизонта солнцем.

– Это я начал, но не закончил. Можно будет к вам зайти на днях и дорисовать? – сразу же быстро вставил художник.

– Ну, – замялся на мгновение я. – Сейчас, наверное, не самое лучшее время…

– Дом у него сгорел, – без обиняков добавил Степан.

– Горе-то какое, – всплеснул руками Леонид. – Если нужна будет помощь какая, вы обращайтесь. Я и рабочих хороших знаю, кто дом быстро и качественно сделает и денег мало возьмет. Да и с финансами могу помочь. Без каких-либо обязательств, – понизив голос, закончил фразу художник.

– Справлюсь как-нибудь, – холодно ответил я.

– Ну, моё дело – предложить, а вы уж сами там решайте.

Следующей картиной снова оказался портрет, на этот раз двоюродного брата Гаврилы, в чьем летнем домике мы и находились. У Лёхи Кистопёрова была точно такая же хата, только на отшибе соседней деревни, стоящей с другой стороны нашего огромного леса. Лёха занимался изготовлением чучел из животных, которых убивал в лесу. Я один раз был в его домике, страху понабрался с непривычки – очень уж реалистично его коллекция выглядела. Все надо мной смеялись тогда, сами-то уже бывали в необычном домике много раз. Впрочем, я вспомнил совершенно другую историю про Лёху, имевшую место быть примерно год назад. Отправившись за очередным зверем, он не вернулся ни в тот день, ни на следующий, ни через неделю. Родные в первую очередь пошли проверить его летний домик, где он проводил много времени. В хате было пусто, а на столе лежал дневник Лёхи. Я тоже раньше вёл дневник, а потом забросил. Решил, что это всё никому не нужное мальчишество. Вот что мне делать с этим дневником? Перечитывать через двадцать лет и вспоминать, что и когда я делал? Что меня интересовало и восхищало раньше? Вряд ли подобные записи будут интересны даже моим потомкам. Потому я и переключился с дневника на ту тетрадь, в которой собирал кошмарные сны и только интересные истории, без перечисления своих обычных дел в течение дня. Разве что изредка нарушал правила. И всё же время от времени я задавался вопросом: не вернуть ли привычную манеру повествования? Система ценностей по ходу жизни меняется не раз и жалеть потом о каких-то решениях, которые не требуют от меня больше десяти-пятнадцати минут, будет глупо. Но так и не начал снова вести дневник…

В Лёхиной тетради была одна необычная запись, датированная тремя днями ранее его исчезновения. Якобы Лёха убил волка и намеревался сделать из него чучело. Однако домой он вернуться в тот день никак не мог – за окном бушевала настолько сильная гроза, что не видно было ближайших деревьев. Того и гляди либо ветер сдует, либо молния поразит прямо посреди дороги. Туша волка действительно лежала в углу летнего домика Лёхи. Но вот никакой грозы, даже самого обычного дождя, в деревне не было больше недели. Тогда что видел двоюродный брат Гаврилы? За прошедший год его так никто больше и не встретил. Тела тоже не нашли. Участковый выдвинул свою традиционную версию о том, что он просто перебрался жить в другое место, не предупредив никого по каким-то своим соображениям, и дело с концом. Говорил, мол, нет тела – нет дела.

Я попытался вспомнить какие-нибудь дополнительные подробности последних месяцев жизни Лёхи. Что-то, что свяжет его с первым тремя людьми, нарисованными Леонидом. Машину он не покупал, как и другую технику. А вот удача ему точно сопутствовала. За месяц до своего исчезновения Леха в лесу голыми руками завалил медведя. Долго хвастался, сделал красивое чучело, которое, по удивительной случайности, у него купил мэр города за кругленькую сумму. Лёха собирался новую жизнь начать. Правда, уезжать никуда отсюда не хотел. Планировал купить несколько соседних участков и построить чуть ли не дворец. Собирался, а в итоге бесследно пропал.

– А этот портрет вы когда нарисовали? – сощурившись, спросил я.

– Этот? – Леонид скривил голову, рассматривая мужчину на своей работе. – Около года назад. В городе на рынке встретил. Он чучело медведя тогда продавал. Не знаю, купили его или нет, но работа выглядела очень неплохо. Реалистичная такая.

Сходится… Удивительное совпадение. Странные все эти портреты. И люди на них явно чем-то связаны. Только я никак не мог остановиться на одной точной версии, что между ними общего. Кажется, что много чего, но при чём тут ещё и художник, я пока не понимал.

– Я бы с радостью зашёл к нему. Мне он показался очень общительным. Да и редко встретишь людей, которые с головой уходят в свою работу или хобби. Вот как я, например, или как Алексей. Он этими чучелами жил. Пока я рисовал его – всю голову мне забил рассказами и историями.

– Не зайдёте, – с грустью в голосе выдохнул Степан.

– Что-то случилось? – озадаченно поднял брови вверх Леонид.