Текст книги "Философские рассказы"

Прогулка в кандалах стыда

Максим Львов посмотрел вверх и по сторонам. Над его головой нависал купол огромного светло-бежевого шатра, раскрытого в одну сторону так, что можно было видеть речку, пляж и зеленеющий противоположный берег. Он сидел за одним из круглых столов, расставленных под этими сводами в шахматном порядке вместе с сотрудниками своего отдела. За другими столами располагались другие отделы, а напротив всех, по центру зала, за большим прямоугольным столом разместилось руководство. Официанты сновали по залу и расставляли прохладительные напитки. Следуя недавно заведенной традиции, фирма проводила корпоратив, посвященный годовщине ее создания. Максим не любил официальные мероприятия, поэтому настроение было критическое.

«Да здесь все ненатуральное», – подумал он, глядя на живописный пляж с ослепительно белым песком, завезенным откуда-то, бутафорские пальмы. Развернувшись в противоположную сторону, он перевел взгляд на прямоугольный стол, доминирующий над всем залом.

«И здесь все подделка, вот взять хотя бы босса – подумал он, разглядывая генерального директора и владельца фирмы, молодого человека лет тридцати. – С виду простой, компанейский парень, добродушная улыбка, а на самом деле – холодный прагматик: уволил жену друга детства, потому что набрал силу и друг уже стал не нужен. А его зам, Аркадьевич? – Максим взглянул на седовласого, краснолицего пожилого мужчину, сидевшего рядом с главным. – Вроде шутник, балагур, а сам – себе на уме, держится за хлебное место замдиректора, как моллюск за свою раковину. И еще один человек с двойным дном – начальник службы безопасности. Тонкие губы, бледная болезненная кожа лица, холодный взгляд истинного чекиста; показывает всем своим видом, что по приказу шефа с улыбкой даст вам отравленную конфетку.

«Секретарша Вика?» – он перевел взгляд на край стола, где сидела молоденькая девушка, – «С виду барышня-институтка, перенесенная из 19 века в наше время. Само обаяние до тех пор, пока не раскрыла рот. Голосок грубоват и, если что-то не нравится, может ругнуться по матери не хуже строительного рабочего, сдерживается только перед начальством. А кто рядом? Данила Стриж – главный разгильдяй фирмы. Непонятно каким ветром недоучившегося студента занесло на должность менеджера по рекламе, впрочем, понятно – вездесущий блат, родственные связи».

Между тем «генеральный» начал свою торжественную речь.

– В наше нелегкое время, чтобы достичь наших амбициозных целей … – гремел его голос, кратно усиленный колонками.

«Не наших, а ваших целей, дорогой товарищ, – поправил его Максим про себя. – В своей фирме ты царь и бог. Все здесь диктуешь ты, а цель подобных организаций только одна – удовлетворение постоянно растущих потребностей руководителя».

– Сегодня наша задача еще больше стать единомышленниками, крепить командный дух, – раздавалось из динамиков.

«Какой командный дух! Мне смешно. Да здесь чувствуется дух обезьяньего стада, – проносились критические мысли. – Вот он, полюбуйтесь, альфа-самец во всей красе, рядом самцы-доминанты более низкого ранга и наконец, другие обезьяны самого разного иерархического уровня, в том числе и я – точно такая же обезьяна, как и другие. И все мы расселись в этом зале строго в соответствии со своим статусом».

– В стенах нашей организации мы привыкли поступать по законам совести и справедливости, но еще не всегда умеем работать командой, – продолжал вещать «генеральный».

«Какие там законы совести? Все законы тут пишешь ты сам, местный Луи-король. Какие это законы, я знаю. Твой закон коллективной ответственности, чего стоит! Если хотя бы один сотрудник отдела не сдал свою работу – премии лишаются все. Это по совести? А как это вам: санкции за отказ от сверхурочных? Отказался – и вот тебе отпуск глубокой осенью. Это по справедливости?»

– В этих играх, которые мы сейчас проведем пусть победит сила сплоченности и взаимопомощи.

– Эй, очнись, наш выход, – вывел из задумчивости сидящий рядом Кеша, его ближайший друг. Начиналась развлекательная игровая программа.

Удивительно, но эта часть корпоратива Максиму понравилась. Принимать участие в играх оказалось забавно и весело, а смотреть на участников со стороны, наверное, еще веселее. Чего стоит, например, бег в гигантских памперсах, перетягивание каната в воде, прыжки в гигантских ластах, командный волейбол огромным мячом. Местные аниматоры оказались на высоте, им удалось во взрослых серьезных людях пробудить беззаботных детей. Пляж огласился смехом, визгом, возбужденными криками. По сценарию каждый отдел выставлял команду из пяти человек, которые и соревновались за главный приз. Вероятно, в этих играх и должен был воспитываться тот самый «командный дух». Зрители, в том числе и сам босс, стояли у парапета на краю шатра и смотрели на потешные состязания.

За результаты, в них показанные, командам присваивались баллы, которые Данила Стриж небрежно выписывал на большой доске. Наконец пришло время заключительному состязанию – гонкам по воде на гигантских похожих на маленькие лодки лыжах. На две огромные надувные лыжи вставали одновременно пять человек – вся команда. Сложность была в том, что передвигаться можно было, только всем одновременно двигая ногами. Лыжники, поддерживаемые устроителями, с трудом заняли позицию на старте.

– Пожалуйста, пойдемте медленно, я плохо плаваю, я боюсь наглотаться грязной воды, – вдруг попросила единственная девушка из команды Максима. – Если займем последнее место, все свалите на меня.

Прекрасному полу надо уступать, и они пошли медленно, медленнее всех, но это оказалась неплохая тактика. То одна, то другая команда теряла равновесие и с криком и визгом падала в воду. Максим испытал истинное злорадство, когда лыжа дирекции, уже почти на самом финише повалилась в воду, а прелестное создание Вика не сдержалась и трехэтажно громко выругалась. Их команда пришла третьей, заняла призовое место по итогам всех соревнований.

Последовало торжественное объявление победителей и награждение. Генеральный директор отметил команды, занявшие первые три места почетными грамотами, а юный Стриж, не глядя и быстро раздал участникам команд подарки.

– Тебе, Кеша, повезло – фирменная бейсболка, – заметил Максим, когда они отошли в сторону.

– А у тебя, о… плавки, импортные, кажется итальянские. Можно их тут, на пляже и опробовать.

Поскольку в мероприятиях наметился перерыв, а погода стояла жаркая, Максим согласился. Они пошли на общий пляж зоны отдыха, что стоял несколько в стороне от шатра. Народу здесь было не меньше, чем в Сочи на берегу моря. Друзья быстро переоделись, кинули вещи и пошли купаться.

– А ты в этих плавках просто плейбой.

– Что, хорошо сидят.

– Идеально.

Как приятно было расслабиться в воде, полежать на спине, всмотреться в голубое небо над головой. Хорошо бы сейчас в отпуск.

– Макс, выходи, а то опоздаем на обед.

– Иду, иду.

Максим вышел из воды и неторопливо двинулся по мягкому, теплому песку. Люди, те, что были к нему ближе, слегка поворачивали к нему голову, а девочка-подросток пристально взглянула и отвернулась.

«Вот, достаточно надеть что-то импозантное – и на тебя действительно глядят, как на плейбоя», – подумалось ему. Сколько продолжалось это неторопливое шествие, Максим не помнил, из благодушного состояния его вывел голос друга.

– Максим.

– Что?

– Сюда, скорее, скорее, – Кеша быстро подошел к нему и обернул полотенцем, словно ребенка.

– Это еще зачем?

– Ты же совсем голый, плавки стали прозрачными, видно это были особые плавки.

– Что?!

Максим сдвинул полотенце и правда – он был голый, вместо плавок виднелась тонкая полоска на поясе. Стыд-то какой! И как раз в этот момент появился охранник:

– Господа, пожалуйста, покиньте пляж. В таком виде у нас запрещено.

– Да, да, – буркнул Максим, спешно натягивая брюки. – Я уже…

Он быстро двинулся вперед, скорее, скорее уйти с этого проклятого пляжа.

– Макс, ты куда? – догнал его Кеша.

– Домой… А, считаешь, кто-нибудь из наших видел?

– Кто-нибудь мог видеть, наших же человек 120.

– Думаю это подстроено. Стриж, подонок, наверное. Он мне дорого заплатит. Убью салагу.

Наконец, зона отдыха осталась позади, но от этого легче не стало. Казалось, из жаркого лета он перенесся в ледяную пустыню. Мысли беспорядочно метались в голове и словно сталкивались друг с другом.

– Какой позор, унижение! Благородный человек в прошлые века покончил бы с собой в этом случае.

– Не обязательно Стриж так пошутил по своей инициативе, он мог исполнить чей-то приказ.

– Я смешон, я опозорен, я потерял честь, потерял лицо. Настоящий японец точно совершил бы харакири.

– Как я могу теперь появиться на работе?

– На меня теперь все будут смотреть по-другому, как на заразного что ли.

– Нет, работать там я больше не смогу.

– А что, если кто-нибудь записал на телефон мой заплыв и выставит в социальных сетях. Позор на всю жизнь.

– На тебя, кажется, уже навесили ярлык, приятель.

Наконец он оказался дома в пустой квартире, но он этого не полегчало. Позвонил жене, рассказал.

– Главное не нервничай, успокойся. Все живы, здоровы, по большому счету ничего страшного не произошло. В наше время к таким вещам относятся спокойно, помнишь, один художник не только разделся голым на Красной площади, но и прибил мошонку гвоздями к брусчатке. И все ради чего? Славы, не важно, какая она – положительная или отрицательная.

– Ты еще издеваешься! Ты понимаешь, я теперь вообще не могу появиться на работе.

– Значит, найдешь себе другую работу. Тебя же зарплата все равно не устраивала.

– Легко сказать, найдешь!

Успокоение от этого разговора оказалось слабым. Условились никому об инциденте не рассказывать: ни родственникам, ни знакомым. Вечером позвонил Кеша.

– Ну, ты, конечно, произвел фурор, но небольшой; люди выпили, закусили и все забыли. Танцы и гулянья еще продолжаются, так что не переживай.

– Хорошо тебе говорить: «Не переживай»! А что Стриж?

– Стриж говорит, что и знать ничего не знал об особенностях этих плавок (кстати, их используют для загара сквозь материю, а также для развлечения новобрачных), закупал, мол, подарки оптом.

– Врёт, подлец.

– Когда узнал, что ты его хочешь убить (я специально рассказал), исчез куда-то – наверное, испугался. Шефу, конечно, доложили, но он на твоей стороне, считает, что произошло недоразумение.

Разговор с Кешой поднял настроение не более, чем на несколько минут. Чтобы как-то развеяться, Максим посмотрел любимый боевик на компьютере, затем лег спать. Заснул он быстро, но проснулся тоже быстро, потому, что приснился такой сон. Он в Большом театре в Москве, множество народу, шум голосов, блеск люстр. Он снимает пальто в гардеробе и идет в зал. Одна дама средних лет демонстративно наводит на него бинокль. Вокруг возбужденный шепот и какая-то женщина говорит: «Как вам не стыдно, вы же совершенно голым пришли в театр». И в самом деле, он смотрит в большое зеркало в золоченой раме и с ужасом видит: «точно, я голый…»

Проснувшись, Максим привстал на кровати. Сон был такой явственный, казалось, все произошло на самом деле. Уснуть до утра он так и не смог, только вертелся на постели, прилетавшие мысли, словно комары, жалили незащищенную душу. «Придется снова вас мне посетить, – сказал он сам себе и руки потянулись в поисках смартфона. Недавно Максим дал слово прибегать к своему «тайному оружию» лишь в крайних случаях. Почему? Виной этому психологическая «кессонная болезнь», тоску и эмоциональную усталость он чувствовал на протяжении дня, а иногда и более того после посещения «своего королевства». Но теперь это было совершенно необходимо, и он смело нажал на заветную ссылку в WhatsApp.

Каждое посещение «этого мира» чем то отличалось. Вот и на этот раз, когда он оказался на просторной дворцовой площади, было ветрено и над головой гуляли хмурые тучи. Во дворце было необычно шумно, в залах сновали фигуры лакеев, стоявшие группки придворных о чем-то переговаривались, но при появлении своего монарха почтительно кланялись. Это придавало уверенности. Как всегда он проследовал в тронный зал. О, да здесь необычно многолюдно. Трон, конечно, занят, но кем? Князь Стыд сидел на нем немного неказисто, прижавшись к одному из подлокотников. Его веснушчатое лицо с массивным, словно старый гриб носом, обрамлял рыжий парик. Обеими руками он держал толстую большую книгу в богатом золоченом переплете. При появлении короля князь скривил пухлые губы и изобразил что-то подобное поклону. На этот раз Максиму не пришлось искать глазами главного распорядителя двора графа Самолика, он был тут же, возле трона рядом с другими вельможами, выстроившимися полукругом.

– Рад приветствовать вас, ваше величество. С нетерпением ожидали вас.

– А что случилось, почему столько народу?

– Ну как же, чрезвычайное событие, многократное нарушение конституции.

При этих словах князь Стыд, демонстративно качнул своим фолиантом.

– Будем считать королевский совет открытым, – продолжил Самолик. – Даю слово его превосходительству генеральному прокурору.

Вперед выступил вельможа, одетый в строгий черный кафтан с кружевным жабо и белыми широкими манжетами на рукавах. Его суровое, беспристрастное бледное лицо было подобно застывшей маске, рядом замерли, словно солдаты в строю, многочисленные служители с непонятными рулонами в руках. Они держали их справа от себя, словно боевое оружие.

– Простите, какая конституция, какой прокурор? Я не выказывал желания видеть его.

– Позвольте вам сообщить, ваше величество, когда вы были еще мальчиком шести лет, была принята конституция нашего королевства, далее она дополнялась в течение нескольких лет. Статьи конституции незыблемы, а генеральный прокурор в силу данных ему полномочий следит за ее соблюдением.

– И я не могу отменить эти статьи?

– Можете, но лишь некоторые и с большим трудом. Власть закона выше королевской власти. Начинайте, господин прокурор.

– Произошло чрезвычайное событие, нарушение сразу нескольких статей главного закона, – в голосе прокурора слышались металлические нотки, небольшое эхо добавляло ему силу и торжественность. Он сделал знак своим служителям. Первый из них шагнул вперед и развернул темный прямоугольник, на котором горели и переливались слова: «Нельзя прилюдно оголяться». В этот момент раздвинулись шторы на огромных окнах зала и в них, как на киноэкране Максим увидел себя, идущего по пляжу совершенно голым. Затем прокурор повторил слова своего служителя и добавил: «Нарушена статья». Тут же светлый луч змеей пробежал по буквам, неприятно ударил в глаза Максима, жгучее чувство стыда охватило все его существо. Далее выходили служители с плакатами:

«Нельзя выглядеть смешным», «Нельзя выглядеть глупым», «Нельзя выглядеть жалким», «Нельзя выглядеть смешным», «Нельзя выглядеть беспомощным», «Нельзя выделяться», «Нельзя терять честь» и описанная процедура, больше похожая на наказание, повторялась. Когда же очередной служитель развернул плакат: «Нельзя выглядеть неудачником», и генеральный прокурор изрек: «Нарушена статья», от этих светящихся слов изошел необычайно яркий и колючий луч. Он словно электрический разряд встряхнул все его существо Максима, и он с горечью подумал: «А ведь я и вправду неудачник».

Неприятное действо закончилось, после того, как бесстрастный страж закона изрек: «Ваше решение?» Наступила гнетущая тишина. Через полминуты ее нарушил тонкий и дребезжащий голос князя Стыда:

– Ввиду многочисленных нарушений статей конституции и очевидной невозможности королем соблюдать закон предлагаю учредить регентство.

Максим внутренне сжался, но в этот момент вперед к трону вышел граф Гнев. Глаза его яростно сверкали, лицо залила краска, большой кадык напрягся и пришел в движение, а длинная шпага до половины показалась из ножен.

– И кто же будет регентом, не вы ли?

– Да, я…

– Да вы недостойны не то, чтобы здесь сидеть, чтобы мыть пол возле этого трона! – Граф с яростью схватил князя за кафтан и попытался приподнять.

– Как вы смеете, я здесь главный… Стража!

– Может, хотите вызвать меня на дуэль? Моя шпага с удовольствием пронзит ваше дряблое, жирное тело, – граф отпустил князя Стыд и несколько отступил назад. Обращаясь ко всем присутствующим, он громогласно произнес:

– Измена, произошла подлая измена. Его величество пал жертвой своих врагов, вынудивших его ненамеренно нарушить конституцию. Мы найдем их и покараем. Его величество ни в чем не виноват.

– Но конституция была нарушена, это факт, – не слишком уверенно возразил князь Стыд. – А враги были внешними. А может быть это судьба?

– Соблюдайте спокойствие, господа, – бесстрастно произнес распорядитель двора. – Как председатель королевского совета, объявляю перерыв. Всех прошу удалиться.

– Что же делать, граф? Я буду низвергнут, всё пропало?

– Вы никогда не можете быть низвергнуты, это пустые угрозы. Вы видели, как действует наше правосудие: ПОСТУПОК, СТАТЬЯ КОНСТИТУЦИИ, РАСХОЖДЕНИЕ, НАКАЗАНИЕ.

Вы приобрели ценнейший опыт: неосознанное стало осознанным, «тайное стало явным». Вам, мой господин, стало немного легче?

– Пожалуй. Но очень немного.

– Теперь же я скажу вам самое главное. Это то, что огласил граф Гнев. Сделанное под влиянием чужой воли не подлежит осуждению. Вы жертва обстоятельств либо чьей-то злой воли, а не нарушитель закона. Вы ни в чем не виноваты. Остается лишь одно препятствие.

– Какое?

– Это память. Память оживляет прошлое, воссоздает былые события, воскрешает эмоции.

– Но как забыть, если все и всё будут напоминать об этом?

– Прошлое быстро забывается, если настоящее не напоминает о нем, – граф Самолик замолк.

– Вам следует всё обдумать и поступить как должно там, – он указал на пространство за окнами.

– А как же королевский совет, генеральный прокурор?

– Решение уже принято, в сложившихся обстоятельствах генеральный прокурор замолкает, а совет я вашей властью распускаю.

Максим в задумчивости несколько раз обошел опустевший трон.

– Я возвращаюсь, спасибо и прощайте, граф, – произнес он, погружаясь в объятия своего трона.

Как всегда пробуждение было болезненным и сопровождалось неприятными ощущениями, но они воспринимались, как недомогания выздоравливающего больного. Что касается решения, то оно пришло почти сразу. «Настоящее не должно напоминать прошлого». Сделать это можно только одним способом: уйти с работы сейчас же, немедленно, чтобы не видеть ни одно из этих лиц, ведь при встрече, при вежливом приветствии во взгляде обязательно прочтется мысль: «А как все-таки забавно вы тогда бегали голым по пляжу».

Немного подумав, и жена согласилась с таким решением и даже очень помогла. На следующий день вместо старшего инженера Львова на его работу пришел нанятый супругами юрист. И проследовал он сразу в кабинет генерального. Разговор был следующий: «Клиент, то есть М. Львов увольняется и подает на фирму в суд за намеренное оскорбление его чести и достоинства». В результате недолгих переговоров было достигнуто «полюбовное» соглашение: за отказ от судебной процедуры фирма выплачивает сотруднику компенсацию за моральный ущерб в размере полугодового оклада.

Новую работу Максим Львов нашел за три месяца.

Как можно обидеть сорокалетнего мужчину

Влада любила большие авто и невольно залюбовалась на новенький, белый, блестящий на солнце Хендай Палисад 22 года выпуска. Он будто излучал мощь и силу, уверенность. А рядом стоял немолодой брюнет, конечно, это по ее меркам двадцатишестилетней девушки немолодой. Он был в стильном обуженном пиджаке, застегнутым на одну пуговицу и блестящих черных ботинках с узкими носами. На нем были темные очки необычной оправы, видно для какого-то особого вида спорта. Они, а может быть, стоящая рядом машина придавали мужчине ореол таинственности. Впрочем, человек, разъезжающий на такой машине и так одевающийся, и возраста не имеет, подумалось ей. Что ни говори, а иномарка придает мужчине какой-то необъяснимый шарм. Дина, ее лучшая подруга, любила повторять: «Для меня мужчина без машины – хуже, чем кастрат». Влада когда-то с такой резкой формулировкой не соглашалась, но теперь, кажется, больше понимала подругу.

Гудок подъезжавшего такси вывел ее из задумчивости. Она потянула за собой сумку на колесиках и несмело подошла к мужчине.

– А вы не Максим Алексеевич?

– Он самый. Можно просто Максим. А вы, так понимаю – Владлена. Садитесь, пожалуйста.

Он забрал ее вещи и открыл дверцу. Итак, мы снова встречаемся с нашим героем Максимом Львовым. Как же он оказался на площади Трех вокзалов в Москве?

Эта маленькая история началась прошлым вечером. Максим стоял перед зеркалом в ванной комнате и разглядывал свои телеса, подводил итог занятиям фитнессом. Он вспомнил себя полгода назад: зарождающийся пивной живот, сутулая фигура, потрепанный вид и еще это сорокалетие. Будто тебе кто-то поставил штамп на лбу: человек не первой молодости. Да какой-там не первой, уже и не второй – вторая приходит в тридцать.

Вскоре он случайно встретился со школьным другом – заядлым волейболистом. Для него все оставалось по-старому и возраст не помеха. «А ты займись хотя бы фитнессом, подтяни себя. Молодость – это не отметка в паспорте – это то, что ты можешь, как ты себя чувствуешь», – убеждал тот. Максим послушался – почему бы и нет – и с этого момента началась новая жизнь.

После каждой тренировки тело наливалось энергией, в мышцах играло приятное напряжение, они, словно броня, защищали от чего-то нехорошего. Теперь фигура, конечно, еще далека от идеала, но кое-что все же достигнуто: уменьшился живот, который еще недавно предательски выползал над брюками, слегка раздались плечи, но, что радовало больше всего, надулись бицепсы.

И в этот самый момент раздался телефонный звонок.

– Старина, выручай, – услышал он голос Кеши, своего друга по работе. – Приезжает племянница из Моршанска, она тут проходит курсы повышения квалификации для работы, а я не могу ее встретить, ты знаешь, завтра отчитываюсь перед шефом. Ты же свободен, у тебя местная командировка. Не встречу, мне это брат не простит. Ей уже 26, а нравственность ее блюдут, будто хотят выдать замуж за священника.

– А что она сама?

– Да, похожа на «синий чулок», думает только о своих занятиях и карьере.

– Ладно, договорились.

На следующий день Максим на новеньком Хендай Палисад подъехал к площади трех вокзалов. Машина была щедрым подарком тестя генерала своей дочке, его жене и, как это бывает с некоторыми подарками, быстро перешла в его полное пользование.

Племянница Кеши оказалась примерно такой, какую он и ожидал увидеть. Молодая, скромно одетая провинциалка неопределенной внешности. Не полная и не худая, не привлекательная, но и не скажешь, что некрасивая.

– А какая максимальная скорость у вашего авто? – спросила она, когда они поехали. У нее был нежный, грудной голос.

– Ну, километров 190. Но где здесь разгоняться-то в Москве? От пробок спасения нет.

– На трассе можно разогнаться, – она улыбнулась, и ее глаза вспыхнули каким-то теплым светом.

– На трассе можно.

– Вы, кажется из Моршанска?

– Да.

– Тульская область?

– Нет, тамбовская.

Максим искоса поглядел на нее. Когда она говорила, ее глаза загорались, и на них хотелось смотреть долго, как на костер, пылающий среди темного леса. Обычно расслабленный за рулем, он почему-то напрягся, словно предстояло совершить какой-то особенный маневр. Доехали до квартиры они довольно быстро, Львов проявил себя галантным мужчиной, донес увесистую сумку до квартиры, а затем до ее комнаты и поставил перед шкафом.

В пустой квартире было тихо, только тикали настенные часы. Они какое-то время молчали, глядя друг на друга.

– Ну, вам большое спасибо, – она осветила взглядом больших карих глаз и протянула руку. Он пожал ее, рука была нежной, теплой, отпускать не хотелось. Пауза затянулась. Его руки, словно подчиняясь чужой воле, заключили девушку в объятия, она не сопротивлялась. Так начался их роман.

«Какая девушка! И чем я только ей приглянулся? Ведь я много старше», – думал Львов, часа через три покидая квартиру своего друга. «А все объясняется просто: не в возрасте дело, а в той форме, в какой находишься, – пришла в голову приятная мысль. С этого дня Львов удвоил свои физические упражнения. Помимо занятий в секции фитнесса, он чуть ли не каждый день занимался на тренажерах на спортплощадке возле дома, благо в конце августа погода позволяла. Жена его энтузиазм не одобрила:

– У тебя образ жизни, словно тебе не сорок, а двадцать лет.

– А ты считаешь, что было бы лучше, чтобы у меня был образ жизни шестидесятилетнего, когда мне сорок? – парировал он.

Свидания с Владой проходили не реже, чем через день. Чаще всего они встречались на квартире у Кеши, когда тот был на работе, несколько раз прямо в машине, за городом. Девушка обожала быструю езду, и они мчались по специально выбранным свободным подмосковным трассам, а затем останавливались где-нибудь в тихом месте.

Все оборвалось неожиданно, как и началось. В этот день свидание должно было пройти на квартире, ставшей уже такой знакомой и близкой для него. Подходя к двери, Максим хотел было позвонить, но увидел, что она не закрыта. В голову пришла глупая мысль сделать сюрприз, и он бесшумно проскользнул внутрь. В этот момент Влада разговаривала с кем-то по телефону в соседней комнате, он хотел было резко толкнуть дверь и неожиданно появиться у нее перед глазами, но почему-то он остановился и прислушался к разговору.

– Да, все хорошо… Послезавтра прохожу итоговое тестирование… Преподаватели уверяют нас, что все будет в порядке, – ее голос звучал как-то сухо и казался чужим.

– Как провожу время, ты же знаешь – прекрасно. Я рассказывала, у него шикарный Хендай Палисад… Вчера катались. Идет по трассе мягко, будто не под 150, а под 50 км едем. Аудио система супер, с такими не сталкивалась, звук будто из головы идет.

– Как он в постели? Более менее… ничего, но не сравнить, конечно, с молодыми…

Что они говорили дальше, Максим уже не слушал. Ноги сами понесли его к двери, и он вышел так же бесшумно, как и вошел.

«Так это был обман, – проносилось в голове, – Нет, не обман – слепота, самообман. Никакой я не молодой. Но как она могла, ведь она была так нежна со мной! Как она ласково называла меня: „Мой бурундучок“. А со мной она почему? От скуки, чтобы как-то развлечься, в незнакомом городе, покататься на машине. Вот он, роман „Утраченные иллюзии“, только автор не Бальзак, а Львов».

Он шел по улице, а сцена с подслушанным телефонным разговором до бесконечности прокручивалась в голове. «Она же явно была ко мне неравнодушна, как она могла? – снова и снова задавал он себе вопрос. Это было невыносимо. Хотелось любой ценой разорвать этот навязчивый ход мыслей. Он зашел в первый попавшийся бар, заказал несколько рюмок виски и быстро выпил, почти не закусывая.

Через некоторое время стало легче, все его существо обволокло приятным теплом, а недавние события отдалились, он уезжал от них вдаль, как на поезде дальнего следования. Но главное был найден истинный враг и виновник всех бед – это пресловутый фитнесс. Он теперь ненавидел все, что связанно с ним: гантели, тренажеры, эспандеры. Именно они виноваты в этом грандиозном разочаровании.

Как в полусне, Максим вернулся домой, и первое, что решил сделать – выбросить на помойку две тяжелые гантели. Но одна из них выскользнула из нетвердой руки и обрушилась на ногу. У Максима потемнело в глазах, он потерял сознание.

– А я знала, что так кончится! – услышал он голос жены на следующее утро. – Только не могу понять, напился-то ты зачем?

– Было больно, вот и напился.

Оказалось, что у него перелом стопы и сидеть дома придется не одну неделю. Максим расположился на диване, нога слегка ныла, но гораздо больше после вчерашней попойки болела голова, просто раскалывалась. Снова закрутились в мысленном водовороте вчерашние события, они опять обрели ту же остроту.

«Похоже – это тот самый случай, мне очень плохо», – сказал он себе, руки потянулись к смартфону. Он торопливо щелкнул по заветной ссылке: «Стань моим королем».

Как и раньше, он нашел себя на просторной дворцовой площади, но было как-то безрадостно – хмурые тучи на небе, моросил дождь, парадный вход во дворец не выглядел, как прежде монументальным и праздничным. Обстановка внутри дворца поразила с неприятной стороны: криво стоящая мебель, покосившиеся картины и гобелены¸ под ногами грязь, и, о ужас! самая настоящая куча экскрементов.

Один из лакеев, вместо приветствия, глупо улыбнулся своему королю и лишь слегка наклонил голову, да, похоже, он пьян! Львов, едва удержался, чтобы не врезать по морде, он быстрыми шагами проследовал в тронный зал, едва освещенный одной единственной люстрой. Воздух был затхл, как видно здесь давно не проветривали.

Трон, конечно, был занят, на нем присела женщина средних лет в помпезном платье цвета бордо, в одной руке она держала нелепые на вид, просто бутафорские розовые очки. Графиня Обида, кому ж здесь еще сидеть! Рядом с троном стояла личность хорошо знакомая – герцогиня Вина, на шее тот же громадный медальон, давящую тяжесть которого Максим на себе уже испытал. На ее лице укоризненное выражение лица старушки матери, которую подвел гуляка сын, в уголках глаз блестят слезы. Графиня Обида едва поклонилась своему королю и кивнула в сторону огромных зашторенных окон зала. Максим демонстративно отвернулся, он прекрасно знал, какую сцену он увидит, когда распахнуться шторы. Но все равно он услышал за спиной, ставший уже невыносимым голос Влады:

…но не сравнить, конечно, с молодыми…

Он оглянулся вокруг, ища главного своего помощника, распорядителя двора, но его нигде не было видно.

– Граф Самолик, где же вы? – прокричал монарх, потеряв терпение.

В дальнем углу из тени выступила знакомая фигура. Граф церемонно, по-военному чеканя шаг, пересек зал и молча отвесил низкий поклон, в его глазах Максим отметил холодный металлический блеск.

– Что же это происходит!?

Граф лишь молча пожал плечами, как бы намекая, «что за глупый вопрос».

– Я всему виной?

Граф молча наклонил голову.

– Из-за того, что … – Максим хотел было сказать «напился», но Самолик опередил его произнеся:

– Да, ваше величество. Поймите, вы подвергаете опасности себя и всех нас.

– Что же делать?

– Извольте приказать навести порядок, – произнес он тихо, сквозь зубы.

– Приказываю немедленно навести во дворце полный порядок, – почти прокричал Львов, обрадовавшись, что граф, наконец, вступил в диалог.

– Слуги, – повелительно произнес главный распорядитель двора и хлопнул в ладоши. Закрытые двери тронного зала распахнулись, и множество служителей, будто заранее ждущих приказа графа, церемонно вышли из них. Чего только не было в их руках: метлы, совки, веники, горящие факелы, лестницы, тряпки, кисти и перья каких-то экзотических птиц, а также благовонные палочки. Свечи на всех люстрах зажглись, и стало светло, из распахнутых окон подуло свежим ветром.