Текст книги "Под полной луной"

– Мы что, два дня жили под открытым небом? – ужасался Краснов.

– Ума не приложу.

– Как такое возможно? И что мы ели, в этом случае? – не успокаивался парень. Вопросы изливались из него, и им не было конца. – Баба Варя, пироги, дома – нам это привиделось? Но как? Массовая галлюцинация? Или что?

Идти по мокрым зарослям было трудно. Ноги подворачивались на скользких, размытых дождем корнях, толстые стебли и ветви больно били по телу, оставляя ссадины.

– И как пришло сообщение, раз нет сигнала? – Краснов продолжал выплескивать из себя град вопросов.

– В лагере же есть связь…

– Одна палка.

– Ну и что. Может, сигнал пробивается время от времени и сюда. Из-за колебаний воздуха, например, или спутник пролетает над нами, и на какое-то время появляется окно. Я без понятия.

– А мы найдем дорогу при такой погоде?

– Да, но сначала нужно отыскать Игоря Степановича, – Катя остановилась, оглядываясь по сторонам. Еще вчера тут стояла ветхая, но определенно жилая деревня, неведомым образом испарившаяся за ночь со всеми постройками и обитателями.

– Я знаю, где он был вчера, – парень свернул налево и зашагал к дому Багауловых (к месту, где стоял дом Багауловых), – нам туда.

Савицкая кивнула и двинулась следом.

– А здесь стоял дом Митрофана…

На его месте остался один фундамент: потрескавшийся и поросший вьюном.

– Штелль написал, что деревня была уничтожена в 42-ом фашистами? – уточнила Катя.

– Вроде, – кивнул парень, – уж, не хочешь ли ты сказать?..

– У меня нет иных объяснений.

– Мы попали в прошлое?

– Или прошлое попало к нам, – закончила мысль Савицкая.

– Но как? Это же безумие.

– Я без тебя знаю, что это безумие. Или, может, у тебя есть версия получше? – но ответа не последовало, и Катя продолжила размышления. – В этом случае понятна ненависть жителей к немцам. Деревню уничтожили в 42-ом, война уже год как шла. – Она ненадолго задумалась, а после нерешительно произнесла. – Что, если это место так называемая аномальная зона?

– И что это значит? – за шумом дождя Дима плохо различал слова подруги, но вслушивался в ее голос как мог.

– Не знаю. Может, всему виной магнитные поля или Луна проходит на максимально близком к Земле расстоянии, вызывая аномалию, вследствие которой само место показывает картинки, которые происходили тут в прошлом. Как фотографии в альбоме.

– Ты думаешь, что деревню могла заснять, как на камеру, сама природа, и время от времени она прокручивает эти записи?

Катя пожала плечами, не настаивая на своих словах. Это первое, что пришло ей в голову и, учитывая всю нелепость ситуации, винить ее за столь фантастическое предположение было бы жестоко.

– Но почему тогда все прекратилось?.. Хотя, знаешь, мне кажется, это произошло в тот момент, когда начался дождь. Он, словно, смыл наваждение.

– Смыл наваждение, – повторила Савицкая.

– И ты еще говорила что-то про ветер?

– Да, ветер имеет какое-то отношение к происходящему, я чувствую это, – девушка вздрогнула и поглядела на небо. – А как только начался дождь, мы увидели деревню в ином свете…

– Вот здесь стоял дом Багауловых, – неожиданно вскрикнул Дима и остановился.

Никакого дома, конечно же, они не увидели. Все та же трава и кустарники.

Ребята двинулись на «участок Багауловых», поочередно выкрикивая имя преподавателя. Их голоса тонули в вое ветра, с каждым разом становясь все тише. Дождь продолжал хлестать, сбивая дыхание и шаг. Дима занялся кашлем. Горло жутко саднило, точно в нем застрял кусок колючей проволоки. Хотелось бросить все и бежать, но чувство ответственности не позволяло сделать и шагу назад. Они понимали, что Баранов где-то там, посреди бурьяна. Возможно, спит, как и они получасом ранее, не подозревая о произошедших переменах.

Но чем дальше они заходили, тем выше поднималась вода. Обувь хлюпала и вязла в месиве. Движения выходили медленными, скованными, как во сне, и с каждым последующим шагом становилось только хуже.

– Стой! – крикнул Краснов, находясь уже по колено в воде. – Мы идем в какую-то топь.

– Но там Игорь Степанович, – напомнила Катя и двинулась дальше. Раздвинув последние заросли, они увидели наконец болото, уже будучи погруженными в него по пояс. Пузырящаяся от дождя вода казалась черной и безжизненной; она прибивала к берегам обломанные стебли камыша и пожелтевшую траву.

Ребята замерли с открытыми ртами.

С другого края болота вырастала стена деревьев, постепенно переходя в густую чащу. Где-то вдалеке, за шумом дождя кричали птицы, над головой сверкала молния, каждая вспышка которой принуждала сжиматься от ужаса.

– Игорь Степанович, – из последних сил выкрикнула Катя. Но ответа не последовало. Савицкая чувствовала, как промерзает насквозь: посиневшие губы дрожали, тело покрыла «гусиная кожа».

– Он утонул, да? – поинтересовался парень, зная ответ наперед. Он не мог поверить, что Баранов ушел на болото с воображаемым (или не таким уж и воображаемым, если разобраться) другом и сгинул в трясине, даже не осознав этого.

– Господи, что тут творится? – вопрошала Савицкая, находясь уже на грани обморока.

– Он где-то там, да? – утратив контроль над собой, раз за разом повторял Дима, переводя обезумевший взгляд с поверхности воды на Катю.

– Пошли отсюда, – Савицкая схватила его за ворот рубахи и потащила обратно, – дождь заканчивается. Это может вернуться в любой момент.

Но Краснов вырвался и зашагал к «дому Анфисы».

– Куда ты? – не поняла Савицкая, кинувшись следом. Обессиленная, она хваталась за камыши и ветви кустарников. В груди разгорался пожар, причиняя боль при каждом вдохе. Сопли текли ручьем.

– Я должен увидеть, – ответил Дима.

– Увидеть что?

– Анфису. Или кто там она на самом деле? Я должен знать, с кем спал прошлым вечером: с картинкой, с призраком или с… мертвецом, – от последнего слова он вздрогнул, но не остановился.

– Нам надо держаться вместе, – Катя пыталась достучаться до разума друга, но тот был непреклонен.

– Я должен знать…

– Там опасно. Нужно убираться отсюда.

– Пять минут. Слышишь? Дай мне пять минут.

– Опасно, – уже шепотом проговорила Катя, заваливаясь на мокрую и холодную траву. Но взгляд ее был устремлен на друга, который постепенно исчезал в призрачной дымке тумана.

В голове снова и снова всплывала навязчивая мысль, не дающая покоя.

Война.

Именно по этой причине в деревне не было мужчин. Они ушли воевать.

16

Альберт Рафаилович молча наблюдал, как Зоя Марковна укладывает в рюкзаки бутерброды и термосы с горячим чаем. Его лицо было бледным и осунувшимся. Последнюю ночь он плохо спал, размышляя о группе Баранова. За двое суток от ребят поступило всего два сообщения, остальное же время номер находился вне зоны действия сети.

Поначалу упоминание о деревне было воспринято им как должное. Штелль переписал данные в блокнот и долгое время сидел у костра, разглядывая их снова и снова.

За день он выслушал с десяток отчетов, провел столько же инструктажей и разъяснительных бесед со студентами касательно работы, а ближе к вечеру занялся вопросом деревни «Хлопушки». Название показалось ему смутно знакомым, но не более того, и он взялся за карту, тщательно изучив округу вдоль и поперек. Никакого намека на населенные пункты в радиусе пятидесяти километров в западном направлении. Штелль ожидал чего-то подобного, и последние полчаса уже держал наготове номер своего старого друга из архива…

– Возьмете с собой палатку? – поинтересовалась Зоя Марковна. Она очень переживала, узнав, что ребята заплутали в лесу и живут в какой-то неизвестной деревне. С ними могло произойти что угодно. Непонятно, что за люди там проживают и как они взаимодействуют с окружающим миром.

– Нет, Зоя Марковна, – вежливо ответил Штелль, – мы без ночевки. Найдем наших потеряшек и вернемся обратно.

– Понятно. К какому часу обед готовить?

– По расписанию. Дождь задержит нас в дороге. Боюсь, как бы обед не превратился в ужин к нашему возвращению.

– Да, – закивала Зоя Марковна, – дай Бог, чтобы все закончилось хорошо.

– Зоя Марковна, так и будет.

Дождь стихал на некоторое время, а затем вновь набирал силу. Невиданная гроза обрушилась на лагерь, терзая палатки и выводя из строя оборудование, точно высшие силы пытались удержать декана на месте.

– Альберт Рафаилович, – окликнул профессор Дольский, выглядывая из палатки (каждую из них пришлось дополнительно укрепить, иначе порывы ветра могли сорвать спальники с мест).

– Да, Леонид Иванович? – Штелль переключил внимание на коллегу.

– Вы готовы?

– Еще пара минут. Остроухов переоденется, и пойдем.

Идти решили втроем. Конечно, привлекать для подобной затеи студента было неблагоразумно, и парню самое место в лагере, но, учитывая сложность дороги и погодные условия, им могли понадобиться сила и нестандартное мышление юноши.

– Хорошо, – Дольский исчез в палатке, обулся в непромокаемые сапоги и вышел. Его желтый дождевик, как маяк, вскрывал завесу тумана.

Температура опускалась. Изо рта вырывались облака пара, а влага, не ведая преград, проникала под одежду и обувь.

– Настоящее буйство стихии, – посетовал Дольский, спрятавшись под навес полевой кухни.

Рюкзаки были собраны. Сняв дождевик, Леонид Иванович закинул один из них себе на плечи, а после снова укрылся безразмерным куском полиэтилена.

Остроухов выскочил из палатки, одетый в непромокаемый костюм и резиновые сапоги. Укрывая лицо от дождя, парень добежал до кухни и встал напротив декана. Выглядел виноватым.

– Что, красна девица, собрался? – съехидничал Штелль. – Пожилых людей ждать заставляешь.

– Извините, Альберт Рафаилович, – сказал Женя, – комбез не мог найти, а на нем Филя спал, как оказалось. Все вещи пришлось перерыть.

– Горе луковое, – покачал головой Альберт Рафаилович и поднял с земли рюкзак, – идемте.

17

Дима ползал по траве, натыкаясь на фрагменты фундамента, проглядывавшие из земли. По его щекам катились слезы. Исцарапанные в кровь пальцы скребли раскисшую почву в поисках улик, подтверждающих существование Анфисы. Штаны протерлись до дыр, дыхание сделалось тяжелым и болезненным. Изредка ему попадались металлические чашки, осколки глиняных изделий, навесной замок – проржавевший, того и гляди, готовый рассыпаться в труху.

Краснов восстанавливал в памяти расположение комнат, особое внимание уделяя кухне. Ничего, что могло бы пролить свет на происходящее накануне. Никаких следов, кроме примятой травы да…

Наткнувшись на что-то твердое, он едва не вскрикнул от радости и принялся рыть землю. Содрал ногти об мелкие камешки, прежде чем сумел высвободить верхнюю часть артефакта. Пальцы прошлись по гладкой поверхности сферического предмета, и от этих прикосновений по телу прокатилась легкая дрожь. Сердце забилось чаще, разгоняя по жилам кровь. Казалось, само провидение заставляло его копать глубже, извлекая из сырой земли останки юной красавицы…

Катя сидела на земле, обхватив себя руками. Ее трясло. Пальцы ног онемели. С посиневших губ слетала едва слышимая молитва. Несколько раз она порывалась отправиться на поиски друга, но уставшее и замерзшее тело отказывалось повиноваться. И когда глаза уже стали слипаться, из зарослей показалась шатающаяся фигура Краснова. Он медленно брел в ее сторону, не поднимая головы. Правой рукой прижимал к груди какой-то предмет. Не будь они посреди глухого леса, Катя решила бы, что Дима нашел котенка или щенка и несет показать ей этот маленький пушистый комочек.

Из последних сил Савицкая поднялась на ноги. Ее качало из стороны в сторону, отяжелевший от сырости рюкзак тянул вниз и, понимая, что далеко с этой ношей не уйти, Катя сняла его и зашвырнула в болото. Послышался едва различимый всплеск, и почти сразу же загрохотало небо.

– Дима, ты как? – Катя шагнула к другу, но замерла в паре метров от него, скривившись от ужаса и отвращения. Именно с этого расстояния она сумела различить то, что так бережно прижимал к себе Краснов. – Ты совсем рехнулся что ли? – Проговорила она с откровенным презрением.

– Я нашел ее, – парень развернул потемневший от времени и грязи череп в сторону Кати.

– Ты сошел с ума, – сказала Савицкая, – выбрось эту пепельницу.

– Ты не понимаешь, – парень протянул руку с черепом вперед, – вчера я спал вот с этим. – Из его глаз брызнули слезы, но для Кати они остались незаметны. – Я должен его оставить в напоминание.

– В напоминание о чем?

– Что я, как раз, не сошел с ума. Что это произошло на самом деле.

На споры сил совсем не осталось. Савицкая покачала головой и зашагала к лесу.

– Делай, как считаешь нужным. Только, прошу тебя, давай поскорее уберемся отсюда.

Дима снял рюкзак, убрал в него череп и двинулся вслед за подругой.

18

Штелль объявил привал у разлома. Он находился здесь впервые, но не испытал и сотой доли той радости, что захлестнула в свое время Баранова.

Пренебрегая правилами безопасности, они сели под могучим стволом лиственного дерева. Защищенные с трех сторон от дождя, достали термосы и принялись за чай.

Дальше предстояло идти на юго-запад. Альберт Рафаилович достал из кармана компас и прикинул направление, прочертив взглядом невидимую линию.

– Почему мы просто не подождали их в лагере? – не понимал Остроухов.

– Потому что я за вас отвечаю, – ответил декан, – за каждого. А ребята, похоже, попали в неприятности.

– Мы могли бы переждать грозу. Если они в деревне, то до сих пор в ней. В тепле, под крышей…

Штелль не дослушал до конца. Шикнув на парня, отставил кружку и поднялся на ноги.

– А это что такое? – он рукой указал в сторону разлома.

– Где? – вскочил Женя, вглядываясь в указанном направлении.

– Да вот же, на десять часов от холма. Видите?

– Я ничего не вижу, – как ни вглядывался Леонид Иванович, не различил ровным счетом ничего. Носовым платком протер очки, но эффекта данные действия не возымели, – хоть убейте.

– Над землей парит, – дополняя слова жестами, объяснял Альберт Рафаилович, – вон же. Как вы не видите? Какой-то газ или что-то в этом роде.

– Кажется, я что-то вижу, – проговорил Женя.

– Капли воды преломляются, обтекают со всех сторон. Должно быть, газ бьет ключом, под давлением.

– Нужно взять образцы, – сообразил Дольский, – это может пролить свет на феномен землетрясения.

– Да, Леонид Иванович, вы правы, – Штелль достал из кармана рюкзака две пробирки, протянул их Остроухову, – давай, молодежь, твой выход.

– Что нужно делать? – Женя захлопал глазами, перекатывая на ладони стеклянные колбы.

Декан расстегнул еще один карман и вынул противогаз и резиновые перчатки.

– Зачем вы взяли с собой средства химзащиты? – парень не понимал, к чему эти предметы, а когда увидел карманный барометр, вовсе перепугался.

– Потому что твои друзья и твой преподаватель уже два дня живут в несуществующей деревне. Как подобное могло произойти? Они объелись мухоморами или употребили иные психотропные препараты?

– Ни Дима, ни Катя никогда не стали бы употреблять наркотики. Я их знаю.

– Однако что-то повлияло на них. В этом я практически уверен. Какой-то внешний раздражитель. А попасть в организм он мог только тремя способами: с пищей, с водой или с воздухом, – декан снова указал на разлом. – И перед нами первый подозреваемый. Нужно взять образцы и исследовать их по возвращении. Но до тех пор, пока это вещество не опознано, следует быть крайне осторожными.

Женя кивнул. Сделав глубокий вдох, натянул противогаз, а немного освоившись в нем, двинулся к разлому.

19

Раскаты грома закладывали уши.

Катя шла к деревьям, едва перебирая ногами. Не замечала ни холода, ни ветра, ни дождя. Дима плелся чуть позади, безвольный и обессиленный. Ужасно хотелось пить.

Перед глазами стоял родной дом. Теплые пуховые одеяла, горячий, только что сваренный кофе, тарелка густого борща и пушистый кот, трущийся об ноги.

– Так и знал, что поездка ничем хорошим не закончится, – прохрипел Краснов.

Савицкая хмыкнула, не удосужившись даже оглянуться. Она не хотела разговаривать. Эти два дня (а в особенности, сегодняшнее утро) выбили ее из привычной колеи. Мысленно Катя уже послала практику ко всем чертям. А вместе с ней и декана. На данный момент Штелль пугал ее не больше, чем беспородная шавка, привязанная к столбу на соседней улице.

Она не знала, что скажет в лагере по возвращении, не представляла, как вести себя с полицейскими, когда придет время отвечать на вопросы о смерти Игоря Степановича. В том, что преподаватель мертв, сомнений не оставалось.

Они все сошли с ума в этой проклятой деревне, и каждый по-своему виноват.

Гул в голове нарастал. Тело бунтовало. Организм требовал пищи и отдыха.

– Ты слышала? – спросил Краснов, уставившись на деревья.

Катя отрицательно покачала головой. Ей стало безразлично все, что происходило вокруг. Самое ужасное уже случилось, остальное не имело значения. Они вернулись в реальный мир, суровый, но рациональный. Мир, в котором люди не появляются перед тобой из ниоткуда, в котором ревность к мертвецу кажется глупой и несуразной. Мир, в котором твой преподаватель не идет топиться на болото, и где из леса не доносятся… выстрелы?

Выстрелы!

– Дима, ты тоже это слышишь? – Катя остановилась, полностью обратившись в слух.

– Да, – прошептал Краснов.

– Это выстрелы? Настоящие?

– Похоже на автоматную очередь.

– Но, кто?..

– Кажется, это безумие еще не закончилось.

– Не может быть. Деревня исчезла. Что бы там ни было, оно ушло…

– Замолчи, – чуть слышно проговорил Краснов, – нужно валить отсюда. Мы идем прямо к ним.

– Эта дорога в лагерь, – Савицкая указала на лес. Едва она раскрыла рот, желая что-то добавить, как послышался протяжный хруст дерева, а спустя несколько секунд звук его удара о землю.

– Они близко, – запаниковал Дима, – бежим скорее.

– Куда? – Катя не понимала, что происходит. Как загнанный зверь, она выискивала путь к спасению. – И кто «они»?

– Ты че, в натуре не въезжаешь? – Краснов запаниковал. Времени на объяснения не оставалось, но иными методами вряд ли можно было расшевелить Савицкую. – Фашисты.

Катя нервно хихикнула, но не сдвинулась с места.

– Это иллюзия. Они нереальны. Они не смогут причинить нам вред.

Но было поздно. Услышав раскатистый рокот дизельного двигателя, Дима не удержался. Споткнувшись, он повалился на спину, судорожно засучил ногами. Рюкзак мешал перевернуться… и Дима пополз, дико крича, цепляясь пальцами за траву.

Сумев, наконец, подняться, он рванул прочь от деревьев, поскальзываясь, но каким-то чудом удерживая равновесие. Савицкая бросилась следом. Она кричала ему в спину, умоляла остановиться, но ее голос тонул в выстрелах и реве десятков моторов.

– Куда ты бежишь? Стой!

– Беги, беги, – единственное, что доносилось до ее ушей.

Послышался громкий хлопок, но ни огня, ни дыма за ним не последовало. Боковым зрением девушка различала знакомые пейзажи покосившихся хибар и заборов, темными резкими линиями выраставшие на границе периферийного и прямого взгляда. Обернувшись, ничего такого, конечно же, она не видела. Все это обман, остаточный эффект галлюцинаций. Отходняки, как выразился бы ее сосед.

Они бежали, содрогаясь от каждого выстрела. Рокот нарастал, пули свистели в считанных метрах, поднимая в воздух комья земли и траву.

В памяти всплывали слова, услышанные некогда от бабы Вари, но за нарастающей какофонией стрельбы и треска деревьев их не удавалось соединить в цельное предложение. И именно сейчас эти слова показались наиболее важными.

Паника нарастала, как лавина, сорвавшаяся с пика крутого холма.

– Да стой ты, – на последнем дыхании крикнула Катя. Она лишь на мгновение отвлеклась, но и этого хватило, чтобы случилось непоправимое. Краснов пропал из виду. Только что бежал впереди, и вот его не стало.

Савицкая опасливо двинулась вперед. По правую руку вырастал призрачный забор, мгновенно исчезавший, стоило повернуть к нему голову.

– Дима-а-а, – крикнула девушка, сложив ладони рупором.

Парень не отзывался.

Кроме как в траве, прятаться здесь негде. Если только не…

Примятая трава и стелющиеся по земле вьюны загораживали обзор. Она шла, как по тонкому льду, не отрывая подошв от земли. И вскоре наткнулась на то, чего так боялась. Зияющая дыра с обвалившимися от времени краями, наполовину скрытая порослью. Когда-то над ней возвышался деревянный короб и крыша, но все это давно сгнило, обратившись в пыль.

«А вон там у нас колодец», – те самые слова бабы Вари. Произнося их, старушка указывала направление.

Колодец, вырытый Ефремом, превратился в ловушку. Долгое время эта разверстая пасть поджидала жертву, молчаливо отсчитывая десятилетия.

Савицкая легла на землю на самом краю колодца. Заглянув внутрь, она наткнулась на непроглядную тьму.

– Дима-а-а!

В ответ донеслось лишь эхо: безжизненное, пропитанное страхом и отчаянием. А позади грохотали выстрелы и взрывы. Боковым зрением Катя продолжала видеть деревню. В щепки разлетались дома и сараи; штакетник, точно арбалетные болты, взмывал в воздух под действием ударной волны.

– Пожалуйста, ответь, – слезы беззвучно капали на дно колодца.

Люди вокруг вопили и визжали. Предсмертные крики – их не спутать ни с чем иным – обрывались резко, словно кто-то останавливал пленку на магнитофоне.

– Краснов, вылезай, – у Савицкой начиналась истерика. Она молотила кулаками по земле, хлопала по деревянным опорам стенок, того и гляди, готовая сорваться вниз.

Вспомнив о фонарике, достала из кармана мобильник. Насквозь промокший аппарат не включался, и после нескольких неудачных попыток, Катя со злостью бросила его вниз. Плеска не последовало.

– Дима-а, – голос сел, из горла вырывались надорванные хрипы и кашель.

Поблизости что-то горело. В воздухе витала сажа, гонимая ветром из одной части деревни в другую. Автоматы продолжали стрекотать, за женскими воплями слышался мужской смех, то приближаясь, то удаляясь. Стальной скрежет (должно быть производимый поворотом несмазанных башен) пробирал до самого сердца.

Вокруг замелькали расплывчатые силуэты. Они выглядели как люди. Гладкие головы… черепа?.. нет – каски… и выставленные вперед стволы создавали эффект безумия и нереальности. Черные как ночь, казалось, они выкованы из теней, что прячутся в солнечный день в самом темном углу. Они сновали всюду, проникали в дома и сараи, вливались в жилища сплошным черным потоком, поражая смертью все, чего касались.

Страшный грохот прокатился по иллюзорной деревне. В воздух взмыли остатки домов. Дикий порыв ветра накрыл Савицкую, вжал ее в землю. Она не могла более ни кричать, ни сопротивляться. Руки свисали в черноту колодца в надежде, что Дима допрыгнет и ухватится за них. Девушка хрипела до тех пор, пока голос окончательно ее не покинул. Вслед за ним угасало сознание.

Проваливаясь в вязкую темноту, она еще смогла различить радостный, но в то же время напуганный крик:

– Альберт Рафаилович, сюда, я кого-то вижу…

Декан и профессор Дольский обнаружили на краю пересохшего колодца грязную, измученную Катю. Студентка находилась в бреду, конвульсивно дергала руками и ногами. Стонала, а в перерывах бормотала бессвязную чушь, из которой ясно различалось одно-единственное слово – газ.

– Она говорит «газ», – доложил Женя, – кажется, вы были правы насчет этого.

– Предстоит во многом разобраться, – задумчиво произнес Штелль. – Как очнется, расскажет, что произошло, и где остальные. А к вечеру мы сможем классифицировать эти испарения.

– Это бутан или изобутан?

– Нет. Бутан имеет запах, а изобутан хоть и относится к токсичной группе, такого эффекта вызвать не может. Тут что-то мощное, концентрированное. И оно вызывает массовые галлюцинации. Должно быть, блокирует определенные участки мозга или, наоборот, открывает.

– Как третий глаз?

– Возможно.

– Одно не дает мне покоя, – задумчиво произнес Дольский, пока они сооружали носилки из ветвей и веревки, – если всему причиной галлюциноген, то каким образом ребята увидели деревню именно на том месте, на котором она когда-то находилась? Как они могли знать?..

– Баранов знал, – вспомнил декан, – вот откуда название «Хлопушки» показалось мне знакомым. Он как-то упоминал о ней, когда поездка только намечалась. Я уверен, что именно Игорь привел сюда ребят и заразил их видениями.

– А с нами ничего не случится? – поинтересовался Остроухов.

– Думаю, нет. Первые признаки уже должны были проявиться. Видимо, дождь снижает концентрацию газа в воздухе. Но стоит убраться отсюда поскорее, пока не распогодилось.

Он окинул взглядом огромное поле с высокой травой и кустарниками. Именно здесь Баранов и его студенты жили последние два дня, искренне веря, что находятся в деревне; спят под крышей и беседуют с живыми людьми.

– Как считаете, что с ней? – Женя топтался на месте, не сводя глаз с Савицкой.

– Она переутомилась, – заверил его Штелль. – С ней все будет в порядке. А теперь хватайся за носилки, нас ждет тяжелый путь…

¹Синклиналь – вид складчатых изгибов слоев земной коры, характерный вогнутой формой, наклоном слоев к оси и залеганием более молодых слоев в осевой части и более древних на крыльях. Антиклиналь – форма залегания горных пород, обычно слоистых осадочных и эффузивных, в том числе – метаморфизованных. Представляет собой выпуклый изгиб последовательно напластованных слоев, при котором внутренняя часть складки, или ее ядро, сложена более древними породами, а внешняя – более молодыми.