Текст книги "Гости незваные"

С ними действительно ничего не случилось, хотя новостей оказалось и чуть больше ожидаемого количества.

Обследование сослуживца полковника показало, что рост метастазов прекратился. Наблюдается незначительное улучшение общего состояния, и все. Но, видимо, ожидалось все-таки нечто гораздо худшее, потому как Валерьев благодарил нас и от имени пациента, и от своего. Ему было отправлено письмо с напоминанием, что через две недели по их времени курс лечения следует повторить.

Однако имелось и еще одно сообщение, но тут лучше начать с предыстории.

В свое время Кобзев попросил меня разузнать, что стало с его матерью и приемным отцом. Это оказалось нетрудно – они умерли меньше чем через год после его исчезновения. Сначала отчим, а спустя два месяца мать. В принципе ничего из ряда вон выходящего, все-таки это были немолодые люди, а тут такое горе. Но когда в ДОМе организовалась группа, специализирующаяся на поиске в Интернете, ей в качестве дополнительного задания было поручено собрать побольше сведений о родителях лаборанта. И вот теперь к нам пришел ее отчет.

М-да, подумал я, отложив бумаги. Действительно, тут, похоже, дело посерьезнее, чем просто смерть от горя. Потому что отчим Саши был, оказывается, депутатом Первого съезда Советов. И за неделю до него дал интервью, которое, однако, в печать не попало. А через два дня скоропостижно скончался. Вот тут уже действительно мать Саши могла не выдержать и просто угаснуть. Хотя могла знать чуть больше допустимого предела, такого тоже хватит для летального исхода. Интересно, получится сейчас, спустя двадцать с небольшим лет, расследовать данный случай? А почему нет, если заказчики до сих пор живы, что вполне вероятно. И для проведения такого расследования есть немаловажная причина.

Дело было в том, что теория Неймана позволяла так рассчитать параметры работы большой тепепортационной установки, что область рассеяния точки финиша представляла из себя сферу радиусом около тридцати метров. Но в реальности случались и бо́льшие отклонения, связанные с неидеальной работой нашей аппаратуры. Но только в тех случаях, когда ее настраивал не Саша. Если же старший лаборант лично садился к установке, то область рассеяния существенно уменьшалась, причем чем дальше, тем это уменьшение становилось заметнее.

Значит, пока наши отношения с Федерацией нормальные, Саше необязательно знать подробности смерти своих родителей, даже если и выяснится, что им в этом помогли конкретные люди. Чувство мести – оно деструктивное, об этом неоднократно упоминается во многих авторитетных источниках. Но, следует добавить, только тогда, когда оно является единственной и главной мотивацией. В случае же, если основным будет приказ, то как дополнение к нему такое чувство отнюдь не помешает.

То есть если вдруг (тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо) дело дойдет до неприкрытой вражды с тем миром, рука нашего лучшего наводчика не дрогнет. Он будет знать, за что отправляет туда смертоносный груз.

Утром двадцать шестого сентября я провожал императора на Гатчинском аэродроме. Его величество отбывал в Софию, на конференцию Четверки, посвященную приему в ее ряды шестого члена – Болгарии. Испания удостоилась этой чести еще три года назад. Тогда же было решено не менять название данного межгосударственного союза в зависимости от числа его членов. Во-первых, чтобы не переписывать кучу документов. А во-вторых, «пятерка» или «шестерка» звучат еще ничего, хотя при желании тут можно подобрать не самые лучшие ассоциации. Но, скажем, «восемнадцатка» уже как-то совсем не очень. А когда число стран-участниц перевалит за двадцать, то тут и подходящее слово-то не всегда сразу подберешь.

Проводив взглядом взлетевший «Аист», я сел в машину и отправился в свою резиденцию, где мне предстояло приготовить обед.

Нет, столовая во дворце функционировала совершенно нормально и кормили там очень неплохо. Просто я как-то к слову сообщил Мари, что умею прилично готовить. Почему-то она даже не до конца поверила, и теперь я собирался продемонстрировать семье свои поварские способности.

Приготовлению подлежал картофельный суп на бульоне из телятины. Мясо потом обжаривалось и шло как второе, обычно с макаронами. Это были мои фирменные блюда времен далекой молодости. В частности, я ими кормил своих знакомых девушек, и все были в восторге, в том числе и моя будущая первая жена.

Разумеется, телятина использовалась не из магазина, где, кстати, ее было и не купить, а с Черемушкинского рынка.

Так что, вернувшись во дворец, я отправился не в кабинет, а на кухню нашей столовой, где мне выделили плиту и немного места в углу. Осмотрел заготовленные ингредиенты и приступил к работе.

По словам Мари, у меня получилось очень неплохо. Дети так вообще были в восторге и попросили добавки, но сам я пребывал в некоторых сомнениях. Ведь помню же, что тогда это у меня получалось так, что невозможно было оторваться от тарелки! А сейчас… ну, съедобно. Местами даже вкусно, но до оценки «божественно» или хотя бы около того совершенно недотягивает. Причем делал я все точно как тогда, хоть и с тех пор прошло лет сорок с хвостиком. Может, телятина или картошка были так себе? Ага, доставленные по личному заказу канцлера. Нет, это предположение не выдерживает никакой критики. И, значит, остается всего одна гипотеза.

Старость. Ведь она начинается вовсе не с физических хворей. Да, я по-прежнему почти каждое утро без труда пробегаю по парку полтора километра, укладываясь в десять минут. Несмотря на свой возраст, который хоть и не поддается точному подсчету из-за регулярных походов между мирами, однако за семьдесят, кажется, уже перевалил. Но, как уже отмечалось, признаки старости другие. Она начинается тогда, когда как-то незаметно оказывается, что раньше и трава была зеленее, и небо голубее, и девушки красивей.

Стоп, осадил я полет своих грустных мыслей, давай по порядку. Начнем с неба – ведь только вчера летал. Что, оно стало хуже? Да нет, какое было, такое и осталось. Вот трава – да, она иногда местами была точно зеленее. Потому как во время службы в армии мне даже самому приходилось участвовать в ее покраске в зеленый цвет к приезду очередного начальства. Но, согласитесь, это не показатель. Остается последний, то есть девушки. Но ведь если судить по нему, так я вообще помолодел. Потому как вторая жена смотрится куда привлекательнее первой. А до чего же красивые девушки в отделах «Г» и «Д» ДОМа! В юности мне такие почти не встречались. Так что старость тут ни при чем, с облегчением решил я. Это просто некоторые канцлеры зажрались на казенных харчах, вот и привередничают.

Эпилог

Двадцать пятого октября тысяча девятьсот семнадцатого года я выехал на ужин в Зимний дворец заметно раньше, чем делал это всегда, то есть в половине шестого вечера. Кроме того, со мной ехала Мари, что тоже бывало нечасто. Да, и на мне был не джинсовый костюм, как обычно, а парадный мундир. Правда, без орденов – больно уж они тяжелые, если нацепить полный комплект. Темнело, шел мокрый снег, но мерзкая погода не мешала хорошему настроению. Потому как в Зимнем нам предстоял не простой ужин, а праздничный.

Когда мы вошли в зал, на стол было уже накрыто, прислуга удалилась, а императорская чета сидела на своих местах. Присутствовали также главком авиации великий князь Михаил с женой Мариной Владимировной.

Подождав, пока и мы усядемся, Гоша встал и сказал:

– Дамы и господа! Торжественный вечер, посвященный нулевой годовщине не состоявшейся у нас Великой Октябрьской Социалистической революции, объявляю открытым. Слово для первого тоста предоставляется государственному канцлеру.

Торжественная часть, на которой, кроме меня, с тостами по очереди выступили и все присутствующие, закончилась обнародованием, пока только в узком кругу, очередного императорского указа. О том, что с двадцати трех часов пятидесяти девяти минут тридцать первого декабря текущего года Россия переходит на григорианский календарь. То есть январь восемнадцатого года будет коротким и начнется сразу с четырнадцатого числа. За церковью оставлялось право вести свои службы по старому летоисчислению.

Потом начался собственно ужин, а после него – танцы. Так как посторонние на этот вечер не допускались, то под магнитофон. Наконец где-то около одиннадцати празднество начало закругляться. Сначала уехала Мари, сразу за ней – Михаил с женой. Маша тоже отправилась спать, и мы с величеством остались одни за столом с полупустыми тарелками и бутылками.

– Ну вот, теперь и спокойно поговорить можно, – заметил император. – Будь добр, выруби это орало!

Я выключил магнитофон и вернулся к столу, после чего началась неспешная беседа. Хоть год еще и не кончился, мы в первом приближении подвели его итоги и признали их удовлетворительными. Потом перешли к грядущим событиям.

– Знаешь, – начал Гоша, – я тут вот что подумал по поводу ознакомления наших партнеров с реалиями того мира. Твои материалы пойдут только как первый шаг. Если же мы на нем и остановимся, нас сразу начнут подозревать как минимум в предвзятой подаче информации. Мысли есть?

– Есть, – не стал отрицать я. – Сразу после показа немецкой и японской сторонам моих роликов мы предложим им отправить своих представителей в двадцать первый век. Но не через портал, естественно, про него вообще речи не будет. А при помощи установки нетрадиционного туннелирования. В капсуле диаметром один метр. И не станем скрывать, что в полном соответствии с теорией Неймана эта капсула сможет с равной вероятностью финишировать в любом из трех миров. В двадцать первом веке, и тогда путешественник, выбравшись из капсулы, пожмет руки встречающим и отправится в ФРГ или Японию. В нашем мире – считай, это будет просто неудачный запуск, который недолго повторить. И наконец, в третьем мире, где глубокий космос, на который путешественнику можно будет любоваться примерно час, а потом придется или травиться самому, или медленно и неприятно помирать от удушья. То есть таким представителем согласится стать далеко не каждый, а только тот, кто готов пойти на смерть по приказу. А это подразумевает вполне определенный склад личности. Такой, при котором вряд ли человек начнет восхищаться увиденными им прелестями демократии. Скорее уж его доклад будет даже более резким, чем мои материалы. Ты же потом выступишь с речью насчет того, что нам надо еще теснее сплотиться для недопущения здесь такого будущего, какое посланцы увидели там.

– Жалко офицеров, ведь пошлют именно их, – заметил Гоша. – Им два раза подряд придется играть в русскую рулетку с двумя патронами в шестизарядном револьвере. При запуске туда и при возвращении.

– Пришлось бы, – уточнил я, – если бы мы с тобой были не только дураками, но и живодерами к тому же. Есть выход, не волнуйся, на самом деле попадать они будут только в двадцать первый век или обратно к нам. Потому как если мы хотим строить хоть сколько-нибудь счастливое будущее, нельзя зря отправлять на смерть честных и смелых людей. Неважно, русские они, немцы, японцы или даже граждане Израиля.