Текст книги "Дом на берегу океана"

Глава 24

Так как вокруг стояла ночь, мы не стали сразу разбирать привезенные дядей Мишей вещи. Он вручил мне сумку с валютой, сам взял мешок с тряпками, и мы разошлись по домам. Но если кто думает, что с утра я кинулся рассматривать автоматы или станок, то он ошибается. Больше всего из доставленного майором имущества меня заинтересовало то, что его привезло, а именно сам трактор. И восторг вызвали не его размеры, хоть он и был карикатурно мал, а конструкция.

Надо сказать, что в своей инженерной деятельности я по возможности придерживался принципа здорового примитивизма. То есть мне всегда было противно придумывать сложные устройства, хоть иногда и приходилось. Так вот, в неведомом конструкторе стоящего за моим домом механизма я сразу увидел родственную душу. Причем настолько родственную, что прямо хоть падай! Анекдот про лишние детали был абсолютно неприменим к этому трактору – они в нем отсутствовали как класс. Но даже то, что вроде считалось необходимым для таких машин, тут тоже отсутствовало больше чем наполовину!

Рама представляла собой просто букву «Т», грубо сваренную из могучего профиля. Подвеска всех четырех колес – жесткая. Вал двигателя располагался поперек и заканчивался здоровенным открытым маховиком чуть ли не полуметрового диаметра. А с него шла ременная передача ко входу коробки передач, сблокированной с задним мостом, из-за чего влезать на водительское место можно было только слева.

То есть этот тракторенок являлся идеальным тягачом. Ведь порвать ему кардан не получится никогда и ни у кого! Просто из-за отсутствия этой детали. Ремни же в самом крайнем случае будут просто проскальзывать. Но даже если какой-то выдающийся идиот ухитрится порвать ремень, новый стоит копейки, а заменить его – минутное дело.

Кроме того, такая компоновка делала машину универсальным локомобилем, то есть передвижным двигателем. Например, если на перекладину для передних колес присобачить генератор от БелАЗа, то, перекинув на него один из ремней привода, мы получим самоходный сварочный агрегат. Да мало ли что еще можно придумать! Во многих случаях ременные шкивы куда удобнее классического вала отбора мощности, который, кстати, трактор тоже имел.

Потом я сообразил, что не вижу радиатора, несмотря на то что движок явно водяного охлаждения. Куда могли засунуть этот агрегат, если его нет спереди, – назад, что ли, или вовсе вниз?

В общем, поиски продолжались минут пять, и все это время искомый радиатор пребывал прямо у меня под носом, на самом заметном месте. Просто выглядел он совершенно не так, как я ожидал увидеть. Самовар вы себе представляете? Вот он и торчал на левой стороне движка, напротив выхлопной трубы. Самый настоящий, примерно на ведро, с трубой, увенчанной домиком, только без краника – и черного цвета. Насколько я понял, работала эта система примерно так, как у пулемета «максим».

То есть в самовар заливалось ведро воды. От работающего двигателя она сначала нагревалась, а потом начинала кипеть. И пока вода не выкипала до конца, температура на внешней поверхности цилиндра не поднималась выше ста градусов. После же выкипания требовалось налить новое ведро, только и всего. Причем можно было не беспокоиться про отложение солей, потому как единственная труба этой системы имела толщину с мою руку. Пока там что-то отложится, пройдет лет десять, а прочистить это дело не сложнее, чем ликвидировать накипь на чайнике.

Двигатель, ясное дело, имел только один цилиндр. И мог крутиться, делая всего два оборота маховиком в секунду! Фантастика, блин. Максимальные обороты я на слух определил где-то в две с половиной тысячи – естественно, никакого тахометра на тракторе не было и в помине.

Мне тут же захотелось узнать, где продаются такие движки, и приобрести по крайней мере десяток. Благо дорого стоить они не могут, ибо китайские. А уж если вспомнить, какими суммами я теперь могу оперировать, то и тем более.

Вскоре на площадку, потягиваясь, вышел дядя Миша, и мы с ним начали прикидывать, как и куда волочь фрезерный станок. Ибо он был еще советским, весил, наверное, за тонну, а в дверь моего дома скорее всего не прошел бы. Впрочем, мы быстро убедились – даже если получится его туда как-то пропихнуть и он при этом не провалит пол, все равно работать в мастерской будет проблематично – там банально не останется места. Так что мы решили просто сгрузить станок, где стоит, а потом построить вокруг него сарайчик. Но этим займется дядя Миша, мне же предстояло или спаять преобразователь из одной фазы двести двадцать на три по триста восемьдесят, либо просто купить трехфазный четырехсотвольтовый генератор. Наверное, последнее будет правильнее, но тогда пора решать и более общий вопрос. А именно: на какие движки делать ставку – дизельные, бензиновые или и те, и те?

Причем задумываться нужно о далекой перспективе, когда перестанут открываться проходы и мы сможем рассчитывать только на собственные силы. А это означает, что придется как-то решать вопрос с топливом. Выглядит же он так.

В тех местах, куда я хочу переселить племя, нефти нет. Она есть в пределах пяти тысяч километров, но добывать ее не так просто, сама не фонтанирует. То есть для добычи потребуется достаточно развитая промышленность, а откуда ей взяться без топлива? Получается, некоторое время придется использовать его биологические разновидности.

Для карбюраторных двигателей это спирт. С технологией его производства никаких проблем не предвидится – самогонный аппарат знаком, наверное, любому русскому человеку, а ректификационную колонну неплохо представляет себе каждый десятый, и я вхожу в это число. Сырье – сахарный тростник, свекла, картофель, а то и пшеница: на месте разберемся, что выгоднее выращивать. Кроме горючего, двигателям требуется смазка. Насколько я в курсе, среди растительных масел лучшим является касторка, причем по сумме полезных свойств она превосходит многие минеральные. Значит, надо купить семян клещевины, из которой и делается касторовое масло, его же в готовом виде и спирта. После чего перевести на них какой-нибудь из моторов – например, сварочного агрегата, он довольно интенсивно используется. А трехфазный генератор тогда лучше купить дизельный. И посмотреть, как он будет работать на биотопливе из подсолнечного масла с той же касторкой в качестве смазки. И по результатам испытаний уже принимать решение.

Мне представлялось, что дизельный генератор будет стоить заметно дороже бензинового, но это оказалось справедливо только для совсем небольших мощностей. А шестикиловаттные – что такой, что этакий – оба немного недотягивали до сорока тысяч. Правда, дизельный был на десять кило тяжелее, и вскоре мы с дядей Мишей выволокли из гаража на остров эту почти стокилограммовую железяку на маленьких колесиках. Фрезерный станок уже обзавелся построенным вокруг него сараем с местом для генератора в углу, куда мы его и отволокли. Теперь майору предстояло запустить новый участок нашего механического производства, а мне – опять заняться инженерно-конструкторской деятельностью. Попытка спихнуть это дело на дядю Мишу успехом не увенчалась.

– Не инженер я, Коля, – вздохнул он. – Причем не только по образованию, но и по складу характера. Тот же КПВТ я тебе могу нарисовать чуть ли не до последней детали, а вот самому что-то придумывать – уволь.

Вот поэтому мне и пришлось вновь начать изображать из себя оружейника-изобретателя. Ибо пушку я собирался поставить еще на «Аврору», но то одно, то другое… да и некуда ее было там воткнуть, если присмотреться. Но сейчас-то делается куда более крупный корабль! Который скоро выйдет в открытый океан, где возможны встречи с испанцами, англичанами под руководством небезызвестного сэра Френсиса Дрейка, мусульманскими пиратами и еще черт знает какими недружелюбными людьми. И значит, наш новый катамаран просто обязан нести полный набор устройств и приспособлений, необходимых для плодотворного диалога с кем угодно.

Кое-что уже было готово – например, пара пенопластовых лодок-торпед второй модификации, то есть с дублированием радиоуправления и возможностью дистанционного подрыва. Но эти изделия могли применяться только в сравнительно спокойную погоду и против одной-двух крупных целей. Кроме торпед, я собирался сделать еще пару радиоуправляемых моделей-бомбардировщиков, но их преимущество перед торпедами только в том, что они многоразовые, а прочие ограничения оставались такими же. Но ведь совсем не обязательно придется воевать с большим кораблем! Например, нас могут атаковать десять или двадцать лодок – что делать тогда? Вот тут я и вспомнил про пушку. Произошло это перед визитом в Америку, так что там я уже представлял себе, что искать.

Оно, как это ни странно, нашлось, причем оказалось даже лучше, чем я надеялся. У меня была мысль прикупить там стволов охотничьего десятого калибра – именно стволов, а не ружей целиком. Но вдруг оказалось, что десятый – это вовсе не предел! Имеется еще и четвертый. Черт его знает, для каких условий он предназначался – наверное, на тот случай, когда вес стрелка с гаком переваливает за сто килограммов, а дичи – за тонну. Потому как четвертый калибр означал, что из фунта свинца можно отлить всего четыре круглых пули для этого оружия. То есть каждая будет весить по сто десять граммов! А внутренний диаметр ствола составлял двадцать шесть с половиной миллиметров.

Так вот, я купил пять таких заготовок длиной по восемьсот миллиметров. Хотелось, конечно, больше, но в готовом виде нашлось всего столько, а времени и желания делать заказ у меня, понятное дело, не было.

И вот теперь на базе этих железяк мне предстояло создать скорострельное орудие для поражения сравнительно небольших, но подвижных и множественных целей.

Я взял карандаш, бумагу и задумался. Какая схема оружейной автоматики самая простая? Разумеется, со свободным затвором. Правда, ее можно использовать только со сравнительно маломощным пистолетным патроном. А почему? Потому что иначе потребный вес этого самого затвора окажется слишком большим, а гильзы начнет раздувать. Да, но я же сочиняю морское орудие, которое может быть достаточно тяжелым, то есть остается только проблема с гильзами. Раздувает? Значит, нужно сделать такие гильзы, чтобы раздуться они не могли при всем желании!

Рука уже сама набросала схему. Снаряд, примем его вес за двести граммов, проходит восемьсот миллиметров по стволу. В качестве граничных условий постулируем, что гильза за это время должна высунуться из казенника не больше чем на двадцать миллиметров, а силы сжатия затворной пружины и трения снаряда по нарезам посчитаем в первом приближении равными. Получается, что свободный затвор должен быть в сорок раз тяжелее снаряда. Всего восемь кило? Да мне для морской пушки и шестнадцати не жалко.

Ну, а с гильзой совсем просто. Их же все равно придется точить из труб! Сталь тридцать, давление газов возьмем как у патрона для КПВТ, хотя на самом деле оно наверняка будет меньше… толщина стенок восемь миллиметров? Вполне приемлемая цифра. А донце сделаем вообще сантиметра полтора, и хрен с такой гильзой что-нибудь случится.

Вскоре схема кинематики была готова. Семь подвижных деталей, две пружины и ствол со ствольной коробкой. Плюс магазин. И не нужно думать об откате, потому как эту функцию тоже выполнит свободный затвор. Красота! Если оно еще и заработает, надо будет учредить на Хендерсоне какой-нибудь орден и наградить им себя, подумал я, откладывая карандаш.

Дядя Миша, увидев мой проект, сначала долго и весело смеялся, но потом признал, что скорее всего как-то стрелять оно будет. Но сразу приступить к реализации планов по созданию артиллерии нам не дал доктор Зябликов.

Он еще неделю назад поставил меня в известность, что к Хендерсону хоть и не со скоростью урагана, но все же приближается демографический взрыв, в силу чего ему, Жене, необходимо срочно посетить Питкэрн. Ибо заверения тамошнего вождя о том, что в настоящий момент там беременны всего две женщины, вызывают сомнения. И значит, мне нужно все бросить и отвезти его на соседний остров.

– Тонга – отличный моряк, – просветил я своего приятеля. – И плавать она начала задолго до моего появления здесь. Опять же все ее предки плавали, так что прекрасно она тебя отвезет и без меня. Привыкай к самостоятельности, нас же тут слишком мало, чтобы на каждое дело накидываться всем скопом. Тем более что, как я уже говорил, Тонга отлично справляется с «Авророй», да и вообще она замечательная тетка.

Тут Женя малость смутился, а я офигел. Это как понять, он и ее уже успел?.. Фантастика. Выходит, в свое время не зря говорили, что в жизни всегда есть место подвигу.

Так вот, Зябликов вернулся с Питкэрна и сообщил, что кандидаток в мамы там сейчас не две, а восемь. Плюс пять на Хендерсоне, не считая дяди Мишиной Маши, которой вообще скоро будет пора рожать. Поэтому надо срочно строить клинику, если мы не хотим, чтобы малыши мерли тут, как мухи, что было до нашего появления. Кроме того, Женя вручил мне еще один медицинский список, который следовало в ближайшее же время отоварить.

Правда, моя подруга Таня пока не являлась кандидаткой в пациентки, и я даже не знал, радоваться мне по этому поводу или наоборот. Впрочем, какие наши годы – если смотреть по паспорту, всего тридцать пять. А если по морде, так и вообще не больше тридцати – долгое пребывание на Хендерсоне явно пошло мне на пользу.

При знакомстве с Жениным списком сразу выяснилось, что покупать надо несколько больше, чем у него написано. Просто потому, что в самом начале его бумаги шли холодильник и кондиционер. А электричество где брать? Поначалу, конечно, можно от генератора, но потом же замучаешься таскать бензин через переход. Значит, для них нужен какой-то местный источник энергии. Один ветряк не потянет, это не как у меня – несколько светодиодных светильников плюс ноутбук. Значит, нужны еще и солнечные батареи, которые прямо в процессе строительства будут установлены на крыше клиники. Плюс преобразователь из двадцати семи в двести двадцать.

Всю середину списка занимали какие-то недорогие и небольшие по объему вещи, из которых я обратил внимание только на глюкометр. Не потому, что думал, будто он меряет галлюцинации: я знал, что оный прибор измеряет содержание глюкозы в крови, хоть многим это не очень очевидно. Впрочем, есть и другие примеры – скажем, курвиметром меряют совсем не то, о чем подумает большинство, услышав это слово. Здесь же меня просто заинтересовало: неужели на наших островах есть диабетики или глюкометр нужен еще для чего-то?

В конце бумаги был раздел «информация к размышлению», состоящий из двух пунктов. Первый гласил: «Понимаю, что миллион рублей – это немалые деньги, но, может быть, ты их все же найдешь? Потому как нам очень не помешает портативный УЗИ».

Найду, подумал я. Точнее, дядя Миша уже нашел. Вот только что в медицине подразумевается под портативностью – на скутере мне за ним ехать, на «девятке» или сразу брать на прокат «газель»?

Второй пункт, образно говоря, звал нас с дядей Мишей в сияющие высоты. Ибо там Женя просил обдумать, как в случае экстренной надобности он сможет быстро, максимум за пару часов, переместиться с Хендерсона на Питкэрн или обратно, изображая из себя «скорую».

Ну что же, мечта дяди Миши, которой он уже успел со мной поделиться, скоро вынуждена будет осуществиться. Ибо майор хотел, выйдя на пенсию и удалившись от людской суеты, построить себе самолет и третий год изучал теорию этого дела. Я тоже кой-чего понимал в означенном вопросе, да и полетать был весьма не против. Остров Хендерсон нетрудно вообще превратить в один огромный аэродром, для этого, кроме бульдозера, ничего не нужно, а дядя Миша сказал, что знает, где его можно найти. Правда, сильно подержанный, но на ходу, зато всего тысяч за десять плюс пару ящиков водки. На Питкэрне тоже имелось сравнительно ровное место около лесопилки, где при желании можно будет соорудить полосу длиной метров триста. А уж на новом месте авиация нам тем более не помешает, так что в ближайшее время мне предстояло попробовать себя еще и в роли авиаконструктора.

Глава 25

В начале октября катамаран получил имя «Мечта» и был спущен на воду. Неделю я плавал на нем сначала вдоль пляжа, а потом и вокруг острова, выискивая недостатки, но хоть сколько-нибудь серьезных так и не вылезло. То есть был один, вполне ожидаемый – из-за малой для такого водоизмещения площади парусности без помощи движков мой корабль не потрясал воображение скоростными качествами. При ветре порядка восьми метров в секунду он еле-еле разгонялся до десяти километров в час. Получилось же так потому, что я не рискнул снабжать его высокой мачтой (из соображений, как бы не перевернулся), а обошелся шестиметровой. Кроме увеличения устойчивости, это облегчало работу с парусами – ведь опытных яхтсменов на островах не могло быть по определению. Но зато при включенных движках и с голой мачтой «Мечта» разгонялась до пятнадцати, а при постановке еще и парусов – до двадцати километров в час.

После прибрежных испытаний мы с Тонгой сплавали на Питкэрн и забрали оттуда Власа, потому как свою роль преподавателя русского языка он уже выполнил. Причем парень возвращался не один, а с молодой женой Кириа, уже приученной откликаться на имя Кира.

В общем, настала пора последней репетиции перед броском через океан, то есть экспедиции на Мангареву. И тут встал вопрос, кто из нас будет в ней участвовать.

С одной стороны, нужны были все трое. Ведь там вполне могут воевать, а значит, присутствие на борту человека с реальным и немалым боевым опытом лишним никак не будет. Причем если дело действительно дойдет до столкновений, то не исключено, что кого-нибудь ранят и тогда понадобится врач.

Но у проблемы, как это всегда бывает, имелась и другая сторона. Женя и слышать не хотел насчет уплыть куда-то на целую неделю, если не больше. А вдруг тут без него начнут рожать? Тем более что Маше в общем-то было уже почти пора.

Из этих же соображений у меня просто не хватило совести настаивать на участии в экспедиции дяди Миши, чему он был явно рад, хоть и старался этого не показывать. В общем, на Мангареву я отправился в компании капитана Тонги, матроса Власа и недавно поженившихся стрелков Хани и Тима, для которых это плавание получалось свадебным путешествием. Корабль был вооружен двадцатисемимиллиметровой пушкой моей конструкции, которая, как ни странно, после небольших доработок начала вполне прилично стрелять. Правда, я рассчитывал на дальность в полтора километра, а получился всего один, но и это было очень неплохо. Кроме нее, на борту имелся восьмидесятимиллиметровый миномет, тоже с дальностью стрельбы примерно в километр, одна пенопластовая лодка-торпеда и одна двухмоторная летающая модель, способная с пикирования сбросить двухлитровую бутылку из-под пепси, наполненную самодельным напалмом и снабженную взрывателем. Из стрелкового оружия наличествовали две маузеровских винтовки и два югославских калаша. Кроме того, я взял с собой «глок». Наган, к этому времени окончательно превратившийся из оружия в символ власти, был временно оставлен дяде Мише.

Мы двинулись к цели не совсем прямо, а небольшим зигзагом, сразу взяв на четыре градуса севернее, чем это требовалось для плавания на Мангареву. В двухстах пятидесяти километрах от Хендерсона находился совсем маленький островок Оэно, и было решено по дороге ненадолго заскочить туда.

Это был классический атолл, то есть коралловый остров, окруженный кольцевым рифом, образующим лагуну, и я хотел посмотреть, нет ли там чего-нибудь интересного. Да и вообще расширить кругозор, потому как до сих пор атоллов мне видеть не приходилось.

Ветер нам благоприятствовал, то есть дул с юга со скоростью порядка семи метров в секунду, что позволяло на экономичном режиме дизелей держать скорость пятнадцать километров в час, при кратковременных усилениях ветра разгоняясь до восемнадцати. В общем, хоть до Оэно было и немного подальше, чем до Питкэрна, мы, выйдя в поход ранним утром, достигли промежуточной цели своего путешествия в половине шестого вечера. Никаких особых облаков над этим клочком земли не было, да и откуда им взяться, если он представлял собой сильно уменьшенную копию Хендерсона. Та же известковая плешь, покрытая кустами и редкими пальмами у берегов, только выпирающая не на двадцать метров, как наш остров, а самое большее на пять-шесть.

Я приник к биноклю, и мне показалось, что примерно из центра острова вроде поднимается слабый дымок, но вскоре или перестало казаться, или он, если даже был, исчез.

По картам двадцать первого века выходило, что в лагуну есть проход с северной стороны, и мы, огибая риф, направились туда. Но, получив возможность взглянуть на этот якобы проход вблизи, я велел становиться на якорь метрах в пятидесяти от рифов и доставать надувную лодку. Вот на ней тут можно будет проплыть, да и то соблюдая определенную осторожность.

Только тем, что мы с Тонгой смотрели не на берег, а на рифы, оценивая проход в них, и можно объяснить, что первой заметила на острове нечто необычное Ханя.

– Там, кажется, корабль, – не очень твердо сказала она. А потом добавила гораздо определеннее: – И человек. Совсем старый, на нашем острове таким был только Увака-ау, но он давно умер. Или как вождь на Питкэрне.

Глянув в сторону берега, я убедился в правоте девушки.

Кроме собственно острова Оэно, в лагуне присутствовала совсем небольшая песчаная коса длиной около километра, а в ширину где-то от пятидесяти до семидесяти метров, расположенная как раз между нами и большим островом. Кое-где на ней торчали заросли чахлого кустарника, которые и помешали сразу увидеть то, что находилось в мелком проливе между косой и островом.

А торчала там полузатонувшая лодка, причем довольно большая, примерно с один корпус «Мечты». Собственно, она и не тонула только потому, что явно лежала килем на дне. А рядом с ней на берегу действительно стоял человек, опирающийся на довольно длинную палку.

В бинокль сразу стало видно, что лодка вся в каких-то заплатах, но в ней один черт полно воды. А человек действительно довольно старый по местным меркам, потому как тут мало кто доживал до седых волос. И опирается он не на палку, а на совершенно явное копье.

Тем временем лодка была надута, и Влас уже крепил к ее транцу мотор «Салют». Затем мы с ним спихнули лодку на воду, я перебрался туда, подождал, пока моему примеру последуют Ханя с Тимом, вооруженные калашами, и дернул за шнур. Моторчик заурчал, и лодка двинулась в лагуну.

Поначалу я смотрел в основном вперед и вниз, опасаясь напороться на что-нибудь, но скоро мы преодолели опасное место и, прибавив скорости, двинулись вдоль косы. Я опять взял бинокль, и увиденное мне не очень понравилось.

Старик стоял не просто так. Вот ей-богу, по нему было видно, что человек смотрит на приближающуюся лодку и прикидывает, как бы подороже продать свою жизнь! Кроме того, он был явно ранен. Правая нога, выше колена обмотанная какими-то большими зелено-рыжими листьями, ниже повязки посинела и опухла. В чем дело? Он что, уже видел европейцев, потому как Ханя с Тимом в своих шортах, футболках и бейсболках как-то не очень походили на полинезийцев? Или тут что-то другое?

На всякий случай я решил до прояснения ситуации не приближаться к берегу менее чем на тридцать метров, но когда до него оставалось примерно вдвое больше, старик вдруг на глазах расслабился, положил копье и даже не сел, а практически упал на песок. Да он небось только сейчас рассмотрел, кто плывет, понял я и направил лодку прямо к островитянину, на всякий случай пересел и, перехватив румпель левой рукой, правую положил на рукоятку «глока».

Вскоре наша посудинка ткнулась носом в песок, и Ханя, оставив автомат, бросилась к старику и что-то затараторила по-полинезийски. Старик отвечал, но редко и односложно – кажется, ему было трудно говорить. Впрочем, девушка это тоже сообразила, потому как метнулась к лодке, достала бутыль с водой и начала поить островитянина. После чего тот малость прибавил красноречия, и вскоре я уже слушал историю беглецов с Мангаревы в пересказе Хани.

Очень давно, когда старик был еще полным сил мужчиной, на Тараваи, втором по величине острове архипелага в лагуне, расположенном на юго-восток от Мангаревы, люди объединились под началом великого вождя Тамароа-Ику, вооружились и напали на Мангареву, где в то время жило четыре рода без единого руководства. Быстро выяснилось, что агрессоры – очень хорошие воины, с которыми невозможно справиться. А кроме того, они едят людей. В общем, война продолжалась несколько лет, и в результате два рода просто исчезли, один принял людоедство и признал над собой власть Тамароа, а последний сбежал на Акамару, небольшой островок на краю архипелага. Еще несколько лет у беглецов получалось успешно обороняться от набегов с Мангаревы, потому что в этом роду были потомственные моряки и кораблестроители, которые могли строить лодки из тех не очень больших деревьев, что еще оставались на острове. Кроме того, им удалось захватить с собой самое большое судно архипелага – последнее каноэ, оставшееся от далеких предков. Поэтому несколько морских сражений закончилось поражением людоедских эскадр.

Но все на свете когда-нибудь да кончается, и недавно большую лодку пришлось поставить на очередной ремонт. А на Мангареве какой-то умник додумался соединять небольшие каноэ по два шестами с настилом, так что получалось что-то вроде катамарана. В общем, хотя последний штурм и был отбит, это стоило беглецам слишком дорого – погибли почти все мужчины, а двое оставшихся были ранены, да и среди женщин и детей осталось в живых меньше трети. Новое же нападение могло последовать в любой момент.

И тогда остатки рода, наскоро залатав дыры в своем большом каноэ, направились в океан, понимая, что на архипелаге их все равно съедят. На пятый день пути, когда лодка уже совсем было собралась окончательно потонуть, они наткнулись на атолл Оэно. И вот уже третий день жили здесь, понимая, что если в ближайшее время не пройдет дождя, то все они умрут от жажды. Правда, эти люди умели собирать росу с пальмовых листьев, но полученной таким образом воды не хватало даже детям.

И кстати, дым мне не померещился. Беглецы жгли костер, чтобы получить золу для обработки ран своих мужчин, но увидели приближающуюся «Мечту» и попрятались. А старик остался у полузатонувшего каноэ, потому что спрятать его было невозможно, взяв единственное оставшееся у беглецов копье с обсидиановым наконечником.

– Так тут что, полно больных, женщин и детей? – уточнил я. И, получив утвердительный ответ, велел старику звать всех на берег, где людям дадут воды и пищи. Сам же прыгнул в лодку и направил ее к «Мечте»: вид раненой ноги старика мне очень не понравился. Его явно надо было как можно быстрее показать Жене, а ведь тут вроде был еще как минимум один раненый. В общем, я хотел открыть переход с Оэно в гараж, а оттуда – на Хендерсон, чтобы не тратить времени, тем более что обратно ветер будет помогать меньше, и значит, плавание затянется.

Когда я вернулся, на берегу уже собралась небольшая толпа, перед которой, размахивая руками, ораторствовала Ханя, а Тим стоял чуть в стороне, направив ствол автомата в землю. Я еще успел услышать «Ник-ау» и «пришелец с неба», а потом, выбравшись на берег, начал разворачивать аппаратуру, параллельно пытаясь сосчитать людей. Так, четыре женщины, две старухи, десятка полтора детей в возрасте от грудного лет до двенадцати и молодой парень чуть постарше Тима, без сознания лежащий на сплетенных из чего-то вроде листьев папоротника носилках. И вид у него даже хуже, чем у старика, прикинул я, открывая переход.

В гараж народ пришлось загонять чуть ли не пинками, зато, увидев хендерсонский пейзаж, оттуда они ломанулись сами. Затем на остров перешли Ханя с Тимом, а последним – я с аппаратурой. Тонге и Власу предстояло пригнать «Мечту» на наш остров: в свете только что полученной информации путешествие на Мангареву теряло смысл.

Клиника, хоть и с недоделками, но была уже построена, и Женя скомандовал тащить обоих тяжелобольных туда, а всем остальным, в том числе и тем, кто считает себя здоровым, располагаться неподалеку, никуда не ходить и ждать, когда о них позаботятся, что должен был сделать дядя Миша. Мне Зябликов сказал, что для всего этого народа нужно две больших палатки, ибо давать гостям свободно общаться с коренными хендерсонцами еще рано. После чего удалился в клинику, а я отправился в Москву за теми самыми палатками.

За время моего отсутствия на острове не прошло и десяти минут, так что мне пришлось еще почти полчаса ждать, пока Женя освободится.

Наконец он вышел.

– Если мы не хотим, чтобы парень умер, а старик остался без ноги, в Москву надо идти мне, – сообщил он. – Ты просто не сможешь достать и трети того, что требуется, а мне, кроме всего прочего, необходимы консультации.

– Не вопрос – переодевайся и идем. Сколько это займет времени и сколько денег с собой брать?

Ни одного, ни другого ответа Женя толком не знал, так что я, прихватив с собой полмиллиона, провел его в гараж, а оттуда – к себе домой. В Москве было восемь утра, а понятие «начало рабочего дня» в нашем институте давно являлось весьма растяжимым. И, значит, я ждал, пока Зябликов сначала напишет несколько электронных писем, а потом составит список – куда и в каком порядке ему надо, а также сколь весомые вещи оттуда придется тащить. В общем, оказалось, что ни я, ни моя машина Жене не нужны, Москву он еще не забыл и к вечеру постарается управиться сам.

В полном соответствии с уже упомянутым следствием из закона всеобщей подлости мой приятель бегал по Москве не день, а три, завершив стаскивать какие-то пакеты и коробки в мою квартиру только вечером в пятницу. Правда, растратил он всего двести тридцать тысяч. И заявил, что теперь можно возвращаться.

Я за это время приобрел, то есть просто набрал в институте деталей для преобразователя напряжения солнечных батарей и ветряка в двести двадцать, развел платы, заказал их срочное изготовление и даже успел получить. Это не встретило со стороны начальника ни малейших возражений, потому как теперь из каких-то высших соображений требовалось освоить энные суммы по статье «опытно-конструкторские работы», и мои поползновения оказались очень кстати.

После ужина я сходил в гараж за машиной, мы с Женей погрузили туда все коробки и отправились обратно, а оттуда – на Хендерсон. Парню, которого мы привезли с Оэно, предстояла операция. Делать ее будет доктор Зябликов, а ассистировать уже согласился дядя Миша. И это хорошо, потому как от меня там точно не вышло бы никакой пользы, кроме вреда. Хотя, конечно, я был заинтересован в том, чтобы парень выжил: с подачи Хани у меня уже появились на него кое-какие планы.