Текст книги "Комбат. Восемь жизней"

Глава 14

О том, что у доктора Зернова есть ассистентка, Светлана, конечно, предполагала. Одному справляться с поставленной задачей очень сложно, да и не каждый доктор, умеющий лечить, сумеет выходить выздоравливающего. Навыки сиделки, профессиональной ухаживальщицы, нынче дорого стоят. Кроме того, где Кирюша, там всегда «chercher la femme» – особа противоположного пола должна присутствовать. Для реализации «циркового» проекта наличие таковой полезно и оправданно. Но Мариночка Светлане совсем не понравилась. Слишком самоуверенно она держалась, и, что было тревожно, самоуверенность этой длинноножки казалась абсолютно обоснованной. Ассистентка не напоминала напомаженную дурочку и не была влюбленной в босса исполнительницей. Она являла собой соучастницу, хорошо знающую ситуацию и держащую ее под каким-то своим контролем. Кирилл на ее фоне даже тушевался, хотя девица ни словом, ни жестом не превышала полномочий медсестры при докторе. Что-то безумно уверенное и жесткое в ее взгляде говорило госпоже Волошко: с этой придется считаться не меньше, чем с бывшим муженьком. Если не больше…

Света приехала рано утром, после трудного и бесполезного вечера в компании некоего Бориса, интересующегося Кириллом. Эффектный отставной вояка оказался еще тем интриганом, не проколовшимся ни на одной из ее уловок. Полтора часа они делали вид, что любезничают друг с другом, но ей так и не удалось понять, что нужно этому лжеухажеру от Кирилла, что знает он о ее гениальном проекте и уже достигнутых успехах. И Светлана решилась на «инспекцию».

Сейчас она сидела в жестком холодном кресле в «зеленоградской гостиной» и слушала вступление – рассказ о плане деструкции лицевых мышц пациентки девяти лет, о почти идеальном совпадении запланированных результатов с полученными. По ходу подробного и страшного повествования красивая хищная Марина листала лежащий на столе альбом с фотоизображениями успехов на разных этапах выздоровления. Света едва скашивала глаза – она знала, что эти подробности нужны только Кириллу. Лично ей интересен только «готовый артист» – та самая девочка, которую, кажется, минут через десять готовы продемонстрировать. Почему-то сильно уязвило тихое замечание медсестры, что в данном случае «продемонстрировать» – неверный термин. Дескать, сделанного монстра уже не «демонстрируешь» – его можно только «перемонстрировать» путем «гипермонстрации».

– Все, Кирюша, теоретическая часть затянулась, – бывшая супруга спокойно и окончательно припечатала ладонь к столу, стянув с нее плотно облегающую перчатку. Ведите девочку сюда или меня к ней.

– Пройдемте, – Марина поднялась с соседнего кресла и жестом пригласила гостью подняться по лестнице.

Светлане стало не по себе. Она испытала чувство тревоги, как когда-то в студенческой молодости, когда вежливая и надменная девица со средним медицинским образованием предлагала им, пятикурсницам столичного вуза, пройти в смотровой кабинет и там «отдаться» ей на несколько секунд для сдачи мазка на наличие венерических заболеваний. Вопрос о ведении половой жизни, обязательно задаваемый перед выполнением несложной процедуры, казался покушением на тайны личной жизни, а положительный ответ – чуть ли не покаянием. Хотя умом любая девчонка понимала, что спрашивают с единственной целью – не навредить. Шагая по прочным деревянным ступенькам, хозяйка проекта не чувствовала себя уверенно и спокойно, как ей бы полагалось в такой ситуации.

Кирилл, неся под мышкой папку с записями и фотоизображениями, шел за Светой. Марина случайно или намеренно возглавляла короткую процессию.

В комнате было сумрачно, воздух казался каким-то искусственным, слишком чистым, без примесей житейских и человеческих запахов. Бросались в глаза и кондиционер, и ионизатор воздуха, и передвижной, на колесах, излучатель ультрафиолета. Удобная кровать с регулируемыми частями и специальным нависающим палантином сияла никелем и пахла хорошим стиральным порошком. Процедурный столик был покрыт стерильной салфеткой с корнцангами, «вцепившимися» в уголки.

«Денег не воруют», – удовлетворенно отметила Светлана. Марина прервала эти размышления почти командным жестом – попросила остановиться. К кровати она подошла одна и, вынув из кармана пульт, похожий на стандартный ремоут-контрол, раздвинула легкие капроновые шторы над лицом пациентки:

– Прошу, это Наденька!

Света бодро, по-деловому шагнула вперед и отшатнулась – благо Кирилл стоял сзади и успел подхватить ее. Марина, нехорошо ухмыльнувшись, тут же надломила ампулу с нашатырем и поднесла к побледневшему лицу хозяйки.

Лежавшее в постели чудовище было страшнее всех индонезийских актеров, вместе взятых. Это не было пострадавшим от уродства человеком, в котором угадываются здоровые черты. Это не было увечьем, которое произошло из-за несчастного случая, жестокой травмы, врачебной ошибки. Это было именно то, о чем она мечтала, – настоящее исчадие ада, страшилище, один взгляд на которого внушает ужас, запоминается навсегда и стоит огромных денег.

– Ты гений, Зернов! – прошептала Света и обмякла, тяжело повиснув на руках бывшего мужа.

Мариночка победоносно подкатила под лишившуюся чувств госпожу Волошко компьютерное кресло, снова поводила у нее под носом ваткой с ядреным запахом аммиака. Кирилл тем временем собирал с пола выскользнувшие из скользких файлов распечатки – папка с ними, естественно, вывалилась из-под мышки, когда Светлана всем весом опустилась на его предплечье.

Спустя минуту зашевелились и начали подавать голос обе пострадавшие. Надя привычно заскулила, и Марина ласково усадила ее, приподняв спинку кровати с помощью пульта управления. Зная, что раньше, чем обработают лицо, не освободят ни ручек, ни ножек, она покорно терпела, пока Марина, превратившись в ангела-хранителя, протирала мокнущие поверхности дезинфицирующим раствором, смазывала корочки размягчающей мазью, протирала вспотевшие за время сна складочки и изгибы детского тела камфорным маслом. Туалет, за которым Света наблюдала из-под полузакрытых век, занял минут десять – двенадцать. Непрофессионалу потребовалось бы втрое больше. Кирилл работал «параллельно»: смотрел, записывал, фотографировал.

Ленты, удерживающие ребенка-чудовище, аккуратно развязали. И маленькая девочка с короткой стрижкой, одетая в пеструю ночную рубашку, встала на ножки, сама нащупав ими теплые тапочки. Она вопросительно уставилась на старших. Светлана почувствовала, что у нее снова холодеет в животе и в висках начинает гудеть ветер. Словно приноравливаясь к изуродованной физиономии, Надя сначала беззвучно пошевелила челюстями, потом издала некий звук, похожий на мычание.

– Поздоровайся с тетей, дорогая, – Марина произнесла эту простую фразу со скрытым превосходством.

Надя растерянно озиралась, не понимая, что ей делать. Она перетаптывалась с ноги на ногу и смотрела только на Марину.

– Нам нужно в туалет, если не возражаете, – медсестра взяла монстра за руку, весело потрепала по слежавшимся на затылке вихрам. Девочка не выказала ни испуга, ни боли – она спокойно отправилась вслед за своей няней, которая не уставала приговаривать обычные прибаутки про сороку-белобоку, козу рогатую и лисичку-сестричку.

– Ну, что скажет заказчик? – Кирилл дождался, когда они со Светой останутся одни.

– Господи, ну и чудовище! – выдохнула та, едва Надя с Мариной покинули палату.

– Разве не этого ты просила?

– Я не о ребенке – отлично получилось, то, что мне нужно. Я о твоей помощнице, Кирюша. Не боишься ее? Вот уж монстр так монстр – ни за ногами, ни за титьками не укроется. Прямо героиня из «От рассвета до заката», помнишь – там эдакая дива со змеей открывает цикл овампиривания?

– Оставь, Светик! Ты ревнуешь, что ли? Да у меня с ней исключительно профессиональный контакт.

– Не прикидывайся дураком, Кирюша! Мне твои контакты с ней до фонаря. Хотя, видно, профессионалка она настоящая, без дураков. Но в нашем с тобой деле наверняка какой-то свой интерес имеет. Ты бы файлы с протоколами операций паролем защитил, а бумажки эти, – Света указала на папку, – уничтожил в печке. И вот еще, пока она не вернулась: что, если Надю эту долечить и припрятать? Увезти в какую деревушку, в глушь, а ассистентка пусть присматривает за ней там. Года на три. А ты за это время еще человечков пять мне сделаешь.

– Света, в эту глушь если не мне, то тебе придется ехать. Такое лицо не спрячешь, сама подумай. Только в бункере или на необитаемом острове. А Марина не поедет из Москвы – я ее знаю. К тому же с ней работать одно удовольствие. Она много чего умеет и ни черта не боится. Так что думай.

– И думать тут нечего – Марина, видимо, оставила Надю внизу и беззастенчиво вклинилась в разговор. – Даже удачный первый блин зачерствеет, пока ты новую партию испечешь! – она подчеркнуто обращалась к шефу «на ты». – Надо на Надюше все задумки отработать, потом еще одного «кролика» найти для оттачивания мастерства. И, «простившись» с экспериментальными образцами навечно, ставить производство на поток в какой-нибудь из стран СНГ. В Молдавии или в Хохляндии.

– Что значит «простившись с экспериментальными образцами»? – уточнила Светлана.

– Простившись – это уничтожив. Например, можно сжечь тела в плазменных печах здесь же, в Зеленограде. Это дорого, зато бесследно – я узнавала.

Говорила Марина спокойно, деловито, без эпатажа и истерических ноток. В это время Надя вошла в комнату и прижалась к ней, обхватив ручками, как дочка маму.

– Сейчас, моя хорошая, сейчас, пусть остынет, и будем кушать. У нас овсянка с бананом, вкуснота!

Света с ужасом смотрела на жуткую собакоподобную морду, истекающую слюной и гноем, пачкающую ими белый халат своей сиделки, и представляла, как та изящной ручкой с острыми коготками введет в вену подопечной смертельный яд.

* * *

Алена спала беспокойно, вздрагивала, морщилась, словно от острой боли. Она то тяжело, протяжно стонала, то всхлипывала. Иван, с явным удовольствием наблюдавший за ней, почему-то вспомнил, как однажды, давным-давно, он, совсем молодой папаша, опоздал забрать из детского сада старшую дочь. Девочка ждала его у калитки под присмотром сторожа и сильно, в голос плакала. Усевшись к папе на руки, она притихла, обняла его за шею и почти сразу уснула. Он осторожно уложил ее на заднем сиденье своего первого «жигуленка» и долго стоял, не решаясь тронуться. Дочка именно так стонала и всхлипывала во сне, как сейчас учительница.

– Снова спит? Снотворным вы ее накачали, что ли? – спросил Виктор вполголоса, но Иван вздрогнул, словно тот выстрелил у него над ухом. – Да ты, Ваня, запал, видно, на эту учительницу? Жаль, надо было тебя на родительские собрания к ней отправлять – вдоволь бы наобщался. А то мамаша у Ирочки молчаливая, безучастная, с тобой, родным дядей, классной даме куда веселей бы было!

– Зря шутишь – красивая женщина и в моем вкусе. Спит, как младенец, – что ж не полюбоваться?

– Если бы ты, брат, таким взором на младенцев взирал – уже бы в психушке сидел или срок мотал за педофилию.

Ивану замечание не понравилось, он резко встал, давая понять, что продолжать глупый разговор не собирается. Тем более в присутствии постороннего, которым, конечно, был доктор-переговорщик Виталий Юрьевич.

– Ладно, не серчай, – Виктор миролюбиво хлопнул его по плечу. – Извини – неудачно пошутил. Волнуюсь: все-таки Ирка моя эту кашу заварила. А учительница наша про Петю все твердит. Сын при ней был? И потерялся? Этого еще не хватало – киднеппинг пришьют, чего доброго.

– Что думаете обо всем этом, эскулап? – Иван оставил извинения брата без ответа.

– Думаю, что ситуация небезнадежна. Женщина рассказала достаточно, чтобы вы могли начать действовать. А мысль о снотворном мне очень нравится: если, проснувшись, она увидит своего сына, инцидент можно считать исчерпанным. Она хочет спрятаться от кого-то. Поселите ее подальше от Москвы – и все. На аренду квартиры где-нибудь в Сибири или на Урале, думаю, средства найдутся. Она – гражданка России. Будет преподавать информатику в глубинке, а не в столице.

– Давайте помедленней, доктор. Что такого сказала Алена, что вам пришла в голову мысль о снотворном? – Виктор хотел поскорей расставить все точки над i, чтобы заняться воспитанием дочери.

– Она поведала, что некий Борис, отец хорошего ученика Сережи Новикова, купил ее сыну машинку, которую мальчик разбил. Она отправилась за новой, и ее похитили. Значит, мальчик остался с этим Борисом, весьма вероятно тоже Новиковым, хотя не обязательно. Раз Алена – учительница Иры, значит, работает, то есть работала, в той же школе, где, кроме Иры, учится и этот самый мальчик. Достаточно прибыть в школу, узнать адрес Новикова Сергея и встретиться с его папой. Возможно, Петя и сейчас у него. Или он обратился в милицию – тогда хуже. Менты без мамы ребенка не отдадут, найдут папу, которого она боится, вручат ему… Так что не теряйте времени, а дамочка пусть спит, мы ей в этом поможем.

– Помогайте сейчас, и останется с ней Виктор. А мы с вами, Виталий Юрьевич, поедем в школу и к папе хорошего ученика Сережи. По дороге прихватим ребят, из тех, что похитителя Макса в моем подвале караулят. Если надо – и подмогу по пути вызовем.

Переговорщику идея, по всей вероятности, глупой не показалась – он явно тяготился тем, что находится в «стане заказчика». Куда приятней работать на нейтральной территории, среди незаинтересованных свидетелей.

Они подъехали к школе ближе к полудню. На крыльце было на удивление пусто, только какая-то бабушка выгуливала внука-дошкольника, который катал по расчищенному от снега бетону божью коровку на колесиках.

Воскресенье! – раздосадованно констатировал Иван. Значит, Алена будет спать до понедельника!

– Держать здоровую женщину на снотворном опасно. Это может быть только разовым мероприятием, но не систематической мерой. Я все-таки врач, и специально причинять вред здоровью не стану! – Виталий Юрьевич искренне возмутился, и Ивану это очень понравилось. Он совсем не хотел плохого красивой учительнице.

Бабуля малыша с божьей коровкой заинтересованно посматривала на двух эффектных мужчин, замерших перед стеклянной дверью учреждения образования. Один из них приветливо глянул на нее и дружелюбно улыбнулся. Не отреагировать было просто невозможно, и она заговорила:

– Ищете кого, молодые люди? Сегодня только кружок театральный, но они в семнадцать начнут. А сейчас никого – один дежурный вахтер.

– А вы откуда знаете? – Виталий Юрьевич (а дружелюбие излучал именно он) спросил очень заинтересованно и простодушно.

– Так я сама здесь вахтером, только сегодня не мое дежурство. Мы, знаете, по скользящему графику. А платют мало – работа-то вредная, шумная. В будни, особенно с утра, галдеж стоит – не приведи господь.

– Зато почетная и ответственная. Вы ведь, как вас, извините, по имени-отчеству, и ребятишек, и родителей всей школы знаете.

– Я – Марья Ивановна, – счастливо улыбнулась пожилая женщина, – и знаю, конечно, всех, цельный день они у меня перед глазами. И родителей знаю тоже всех, особливо которые здороваются.

Осчастливленная мужским вниманием, бабуля готова была пуститься в педагогические разглагольствования о значимости вахтера в воспитании школьников, но приятный собеседник ловко перенаправил разговор.

– А у Сережи Новикова папаша – вежливый человек? Я с ним давным-давно дружбу водил, а сейчас как-то потерялись…

– Борис Иваныч очень вежливый! Всегда поздоровается, и по имени-отчеству назовет, и поговорит. И здесь, в школе, и у подъезда. Если видит, что несу тяжелое или Валика, – она кивнула в сторону малыша, – всегда подхватит, доставит до квартиры.

Здесь старушка слукавила: ее сосед по подъезду лишь однажды помог ей с правнуком, они вообще редко видятся. Вот про то, что здоровается при встрече, не соврала.

Иван Волошко оценил профессионализм и интуицию Виталия Юрьевича. Тот не стал спрашивать у бабули адрес нужного им Бориса, а заметил, что у мальчика уже совсем красный нос и он с приятелем, то есть с ним, Иваном, почтут за честь подвезти домой такую приятную собеседницу и донести тяжелого Валика до самой квартиры, чтобы поддержать реноме старого товарища.

Старушка, увидев роскошный, черно-сверкающий джип, не устояла. Она не вспомнила, что гуляет с малышом не более получаса, что идти ей к дому всего десять минут. За семьдесят два года она ни разу не получала столь лестного предложения от столь состоятельных мужчин. Именно на это и рассчитывал доктор.

Специально попетляв вокруг многоэтажек, кавалеры узнали еще одну важную вещь: Борис, которого они ищут, – из военных, по утрам бегает и сына за собой таскает. Почему-то Марья Ивановна не сообщила, что Сережка неродной сын Рублева, хотя, как долгожитель подъезда, знала об этом. Скорее всего, она ошалела от неожиданности и необычности случившегося и уже представляла, как поделится удивительной историей и с дочкой, и с внучкой, и особенно с пьющим зятем-прощелыгой.

Виталий Юрьевич лично вынес Валика из роскошного автомобиля, а Иван, включившийся в игру, галантно подал руку его прабабке. Кумушки, воркующие у подъезда на скамеечке даже в холодное февральское воскресенье, были искренне шокированы увиденным. Подъезжающая каждый вечер на новом шикарном авто гулящая Инга давно не производила ни на кого впечатления, тем более не создавала такого фурора. Иван замер у дверцы машины, а доктор последовал за гордой прабабушкой в многоэтажный подъезд. И тут удача снова улыбнулась ему, правда специфически – лифт не работал. Вспотевший Валик кряхтел и вырывался – в итоге ему было позволено идти пешком. Зато носильщик получил отличный повод вернуться к разговору о благородном поступке соседа Бориса и точно узнать, в какой квартире он живет. А заодно сообщить Марье Ивановне, что, проводив ее, они с товарищем, возможно, заглянут к старому приятелю на чай.

Проводив счастливую вахтершу с укороченной прогулки, Виталий Юрьевич вернулся в джип. Он, конечно, не преминул позвонить в нужную квартиру, рассчитывая, что удача все еще с ним. Но она, видимо, решила, что хорошего понемножку, и упорхнула – дверь никто не отпер.

Иван советовал уехать из поля зрения приподъездных бабуль, вызвать спецгруппу, которая освобождала Алену, и направить к Борису. Пусть ждут, когда явится хозяин, и везут его к нему. Или нет – лучше к Виктору, хватит использовать свою территорию. Если военный Борис без проблем отдаст ребенка или укажет на его след – отлично. Если нет – его силой заставят вернуть Петю.

Все-таки Витька был прав – он, могущественный, пресыщенный, женатый вторым браком, увлекся полусонной похищенной учительницей и хочет предстать героем в ее глазах. Именно он, Иван Волошко, должен передать Петю Зернова маме и увидеть, как она благодарно улыбнется. Возможно, ему этого будет достаточно, чтобы почувствовать себя мужчиной в глазах женщины, ничего не знающей о глубине его кошелька и силе связей. Давно он не имел дела с такими, несведущими. Поэтому и не верил в женскую искренность.

Светлана – другое дело, с ней они, что называется, одна сатана, соратники и единомышленники. Она – боец, деятель, боевая подруга. А эта – Аленушка из сказки, удивительная, неизвестная, из другого мира. Он уже спас ее от своей безумной племянницы и ее подельников. Теперь вернет ей счастье и покой. Доктор посоветовал абсолютно верно. Нужно увезти ее подальше от Москвы. Только зачем в Сибирь или за Урал? Не лучше ли в Сочи, где у него, кроме известных супруге квартир в «Миллениум Тауэр», есть домишко в другом элитном микрорайоне? И незачем работать учительницей – пусть занимается своим Петькой, а он будет к ним изредка приезжать…

* * *

Сережа с Таней отправились в кино, а Рублев с Подберезским – к Гале. Петька встретил обоих радостно, но, разобравшись, что к маме его не отвезут, откровенно загрустил. Андрюха, выгрузив на кухонный стол пакеты с продуктами, стал вместе с хозяйкой распаковывать свертки. Дочка-помощница увела опечаленного Петю к себе и принялась громко и выразительно читать ему забавную историю из жизни Муми-Троллей. Слушал он тихо, не перебивая.

– Хороший мальчик, спокойный, – прошептала Галя, и Рублев, пристроившийся рядом на табуретке, уловил в голосе вопрос, который она не решалась задать вслух.

– Простите нас, Галина. Еще несколько дней мы будем нуждаться в вашей помощи. Не откажите! Я понимаю, что взваливаю на вас огромную обузу и ответственность, но больше обратиться не к кому.

– Про обузу, вы, Боря, зря – ребенок хороший, воспитанный, некапризный. А вот про ответственность – это верно. Я ведь не знаю ничего о причинах его пребывания в моем доме. Сам он рассказал, уж не обессудьте, как они с мамой переехали в новую квартиру, а папу с собой не взяли. И все. Что с мамой? Что с папой? Не знает. Надеюсь, у моей дочери из-за него не будет неприятностей?

– Галчонок, – Андрюха трогательно обнял Галю за плечи, и та вздрогнула от неожиданности и волнения. – Мы не знаем, где его родители, но никакого отношения к деньгам и политике эта история не имеет. Тебе ничего не угрожает, и дочурке твоей. Потерпи, дорогая, еще немного. А если невмоготу – мы его заберем.

Услышав такое, Комбат чуть не упал со стула. Ну Андрюха дает! Куда они могут забрать пацана? Разве что к очередной однокласснице переместить? Сколько у него, интересно, таких надежных и верных женщин в подругах? Дурак он, конечно, если только в подругах. Чем не жена такая Галя? Умница, симпатичная и к нему неравнодушна. Вздрогнула, когда он свою лапищу ей на плечо взгромоздил, словно током ее ударило. Чего еще хотеть?

– Не заберете, потому что я не отдам! – Галя тихим и уверенным голосом развеяла опасения Рублева. – Ищите его маму – она, судя по сыну, женщина порядочная и ответственная, учительница, коллега моя. А что про дочу свою поинтересовалась – поймите правильно. Одна она у меня, а я у нее. Нам рисковать друг дружкой нельзя. Если дело опасное – просто заранее предупреди, Андрюша, я подготовлюсь и детей подготовлю.

– Подготовьтесь, Галина, – Борис Иванович решил вмешаться в разговор. Подготовьтесь на всякий, непредвиденный случай. Поменьше оставляйте детей одних. Если есть необходимость куда-то попасть – звоните мне, я отвезу.

– Я сам отвезу, Галочка, и нечего пугать мою подругу, – Подберезский, как-то особенно слаженно действовал с бывшей одноклассницей у кухонного стола. И когда они оба, как по команде, отступили в разные стороны, там оказался отлично сервированный ужин и даже бутылка мартини.

– Галя любит, – прокомментировал Андрюха изумленный взгляд командира, – а мы с тобой за рулем – нам сок апельсиновый.

– Прошу к столу, – по-домашнему произнесла Галина. Потом заглянула к детям и позвала их присоединиться. Девочка отвела Петю в ванную, где они вымыли руки, почти не балуясь и не брызгаясь водой.

Рядом с Галиным прибором красовался специальный бокал в виде широко раскрытого конуса. Он был явно ни к месту среди тарелок с селедкой, вареной картошкой и домашними котлетами. Все взрослые это видели и понимали, но никому не пришло в голову предложить хозяйке заменить любимый мартини более уместной в ситуации водочкой. Петька, который, очевидно, уже привык к новым для него обстоятельствам, чинно отделял вилкой кусочки рыбного филе, поджаренного специально для него. Галя тихонько интересовалась у дочки уроками, Андрюха безмятежно улыбался, поглощая котлету за котлетой. Рублеву вдруг показалось, что он в гостях у старых друзей, давно женатых, уверенных друг в друге, счастливых тихим домашним счастьем.

«Сентиментальным становлюсь», – отметил про себя Борис Иванович. Неожиданно у него в кармане запел мобильник. Рублев с удивлением увидел, что звонит Танюша – у нее был его номер, сам велел записать, и ее внес в память своего аппарата. Но девочка еще ни разу ему не звонила – как-то не было повода.

– Але, – благодушно произнес он в трубку, но в ответ услышал лишь звуки возни или борьбы, потом короткий, оборвавшийся детский крик.

– И снова бой, покой нам только снится, – пробормотал Рублев, отодвигая недоеденную тарелку. – Андрей, ты остаешься здесь как минимум на шесть часов. Я на связи. Что-то случилось с Танечкой. Если пустяки – скоро вернусь. Если нет – по истечении назначенного времени связывайся с родителями девочки и обращайся в органы. Галина, не волнуйтесь, девяносто девять процентов, что ни к Пете, ни тем более к вам этот звонок не имеет отношения.

Последние слова Комбат произнес уже за порогом, прыгая вниз через несколько ступенек. Спустя пару секунд Андрей увидел в окно, как Борис Иванович рванул с места на своей «старушке».

Один за другим он набирал номера московских товарищей, которые могли бы сейчас поехать на помощь своему боевому командиру. Как назло, аппараты были вне зоны доступа, и немудрено – выходной, чуть после полудня, кто в лесу, кто на лыжне, кто на рыбалке.

Иван Волошко приказал бойцам «вскрыть» жилье Бориса и встретить его внутри. Если мальчик Петька там – забрать, ничего не объясняя. Алена сама сможет позвонить и поблагодарить.

Но в скромной, не по-московски аскетичной квартире было пусто, следов пребывания там маленького ребенка не обнаруживалось – ни одежек, ни игрушек, ни сластей в холодильнике. Об этом командир группы захвата сообщил нанимателю. Тот был несколько разочарован, но велел дожидаться хозяина.

* * *

Сережка с Танюшей часто ходили в кино по воскресеньям, и именно на этот, одиннадцатичасовой сеанс. Рублев говорил, что вечером, перед учебной неделей, тягать девочку по кинозалам жестоко – она должна пораньше лечь и хорошо выспаться. И самому ему не грех перед сном освежить в памяти пройденный материал. Вообще-то, Сергей был с ним не согласен, но вот Танюша – да. И ее редко бывающие дома предки – тоже. Так что лучше так, чем никак. Тем более в зале одинаково темно и на утреннем, и на вечернем сеансе. Можно любоваться Танюшиным остроносым профилем, пушистыми ресницами, даже прикасаться к ее узкой, нежной ладошке. Когда Сергей еще «бомжевал», он знал о девчонках много такого, чего бы Тане не стал даже рассказывать. Просто потому, что ничего хорошего, поучительного или интересного в этом знании не было. Особенно для семиклассницы. Да и не только знал, не просто со стороны смотрел, но и принимал участие в иных забавах. Без интереса, за компанию. К Тане такого отношения он бы не допустил ни от кого, тем более от самого себя. Она была его талисманом – и сестрой, и мамой, и теткой, и любимой. Он понимал это в свои шестнадцать и просто ждал, когда придет их время. Она, кажется, видела их дружбу так же – надежной, верной, постоянной.

Фильм им не понравился – «Крысиные бега». Из-за денег люди становятся идиотами, теряют человеческий облик, «подставляют» друг друга.

– Мои бы предки оценили – посоветую им, пусть сходят, посмотрят на себя со стороны, – Танюшка беззлобно комментировала сюжет.

– Тань, я есть хочу. Батя последние дни занят, и у меня то омлет, то яичница. Я утром мясо вынул из морозилки – пошли отбивные жарить. Ты проконтролируешь, я потренируюсь. Сами потрапезничаем, и бате приготовим. Или ты со своими будешь обедать?

– Мои с утра пораньше на торговой точке, там из термоса супчик пьют – мы с мамой вечером наварили. А во втором термосе азу по-татарски. Может, ко мне пошли – перекусим? А потом к тебе – для Бориса Ивановича приготовим, и ты мне физику поможешь решить.

У Танюши они задержались недолго, захватили вновь привезенные, «не испытанные на отбивных» специи и отправились проявлять заботу о родителе «другой половины».

Сережа, как обычно, отпер своим ключом, и его сразу обездвижили чьи-то очень крепкие руки. Девочка, успев заметить нечто чудовищное, выхватила телефон и нажала 32 (так они с Сережей на днях придумали для бати короткий номер: тройка соответствует букве Д, дядя, двойка – Б, Боря). Они тогда всем знакомым дали двузначные и однозначные позывные и любили проверять друг дружку на скорость реакции. Сейчас смешная игра сослужила добрую службу: цифра тридцать два набралась автоматически. Но сказать Таня ничего не успела – вслед за Сережей ее втащили в комнату и повалили на пол. Мальчик лежал молча, девочка плакала. Через минуту, убедившись, что дети пришли одни, некто в трикотажной маске позволил обоим встать. Поднимаясь, Танечка неловко оступилась, и из-под курточки выпали учебник физики, тетрадка, исписанная угловатым почерком, и дневник с закладкой. Кто-то заржал, а Сережка сжал кулаки. Командир отобрал у обоих телефоны, разрешил сесть на кровать. Сам расположился в кресле напротив. Все молчали.

Комбат гнал, но светофоры приходилось соблюдать: если остановят, задержат надолго, а он не может себе этого позволить. К счастью, пока «зеленая полоса». Но на этом перекрестке не успел, есть полминуты. Комбат набрал Танюшу. Ответил незнакомый мужской голос: «За девочку не волнуйтесь, она в порядке. Ваш сын тоже. Приезжайте домой, и без глупостей. Нам нужна только ваша помощь. И не вздумайте вызывать милицию – будет только хуже».

Рублев собирался потребовать, чтобы ему дали услышать голос кого-нибудь из детей, но загорелся зеленый, и он уронил трубку, в сотый раз вспомнив, что хотел просить Сережу приспособить к его аппарату наушники – специально для подобных ситуаций.

По лестнице он взлетел молниеносно, не выслушав радостно вскочившую с приподъездной скамейки пожилую соседку Марью Ивановну. Кажется, он даже оттолкнул ее или отмахнулся. Возможно, та обиделась, что-то крикнула вслед – это сейчас было неважно.

По расположению дверной ручки он понял, что дверь в его квартиру не заперта и, следовательно, к внутреннему косяку прислонился боец с оружием. Сколько в квартире – неясно, и они могут держать детей на прицеле. Так что лучше не рисковать, войти спокойно, с поднятыми руками, демонстрируя готовность к диалогу.

Он вздохнул полной грудью, сконцентрировался и шагнул внутрь. Сразу же и в грудь и в спину уперлись дула пистолетов с наверченными на них глушителями.

«Предусмотрительно», – отметил Рублев про себя и подавил горячее желание немедленно проломить нос обоим конвоирам. Он бы успел – не было сомнения, но может успеть и кто-то другой, находящийся рядом с Сергеем и Танечкой.

– Чему обязан? – спросил он коротко, увидев, что дети невредимы.

– Нужно поговорить, Борис Иванович, – из кухни к нему вышел начальник банды, числящейся частным охранным агентством.

– Слушаю, – тон Рублева был почти механическим, придраться к интонации было невозможно.

– Я представляю интересы Зерновой Алены Игоревны, которая утверждает, что оставила у вас на руках своего сына Зернова Петра перед тем, как с ней случилось несчастье.