Текст книги "Комбат. Восемь жизней"

Глава 13

После первой большой «переделки» Надя стала похожа на горгулью. Вылежав положенные после операции дни, она, как любое дитя, стала мучиться от недостатка движения, пытаться освободиться от ремней, фиксирующих ее горизонтально-лежачее положение. По очереди Кирилл и Марина присаживали ее на высоких подушках, даже носили на руках по всему дому, стояли с ней у окошка, водили в туалет и помогали справиться с обычными человеческими делишками, которые до операции Наденька легко осуществляла сама, даже ручки не забывала после мыть. Долго держать идеальную пациентку на транквилизаторах не хотелось – это смазало бы картину эксперимента. Но стоило ребенку выйти из состояния полудремы, как он начинал тянуться к беспокоящим его местам, чесаться и хныкать. Вывернутое наружу личико сильно зудело, болело от соприкосновений с постельным бельем, спать на боку не получалось – раны буквально присыхали к подушке, вернее, к покрывающим ее стерильным салфеткам, и утром Марина отмачивала вросшие в кожу куски ткани раствором фурацилина. Не слишком внятная речь стала совсем нечленораздельной. Но все эти мелочи были несущественными в сравнении с достигнутым результатом – абсолютно нечеловеческой внешностью. Страшный оскал, яркие мокнущие поверхности щек, покрытые струпьями и корками… На аккуратном, пропорциональном детском тельце это смотрелось жутко. Голова казалась маской, которую необходимо немедленно снять, чтобы не пугать окружающих.

– Ей бы пару переломчиков со смещением, – критически оглядывая результаты работы своего босса, советовала Марина. – Например, правую ножку и левую ручку… Она ведь у нас правша? Помочь себе за столом сможет?

Кирилл и сам думал об искусственной дисморфии тела, но это в комплексе с челюстно-лицевым уродством потребовало бы суперопытных сиделок на весь период выхаживания. Идея относительно нетравматичной модификации кистей рук и плечевых зон пришла ему недавно. Не столь радикальных, как предлагала Марина, без переломов костей и операций на суставах. Света заказывала лицо – скоро получит. Пока заказчица даже фотоизображений не видела, хотя сам Пигмалион регулярно фиксировал с помощью цифровой фотокамеры изменения в сторону заживления. Секретные файлы хранил на личном компьютере, спрятав в обычные виртуальные фотоальбомы, защищенные паролем.

Вообще-то он как хирург-исследователь существенно повысил квалификацию. И науку мог бы обогатить многими наблюдениями как над людьми, так и над животными. Доктору Зернову так хотелось обещанных Светланой денег, что работал он добросовестнейшим образом. Природная скрупулезность играла здесь на руку делу – экспериментировал Кирилл по-честному, отлично понимая, что каждый упущенный дефект, не полностью описанная особенность процесса восстановления или некротизации тканей могут стать причиной неудачи на «главном конвейере». Именно так – изготовление «цирковых уродов» должно встать «на поток», превратиться в небольшое, но надежное конвейерное производство с уникальной, запатентованной методикой. Чтобы никто не мог повторить, перенять, освоить… Чтобы «отходов» поменьше, равно как и свидетелей безотходного производства, а вот доходов как раз побольше и понадежней… И никаких учеников, перенимателей опыта, последователей… Марина разве что… Медсестра при хирурге – неизбежное зло, он бы один не справился. Через год-два возможности Надюши иссякнут, появятся новые «модели» нежного возраста, за которыми на первых порах нужен особый медицинский уход.

– И что бы вы, доктор, делали без такой верной девушки, как я? – ворковала Мариночка, «загрузив» выздоравливающую Надю очередной дозой барбовала. – Кто бы вас любил, ценил, обслуживал?

– Делился деньгами? – в тон ей вторил Зернов, фотографируя личико засыпающей девочки-страшилища в разных ракурсах.

– Делился? – недоумевала Мариша. – Я свою долю отрабатываю! Квалифицированно, между прочим. Пусть бы в детской больнице за пациентами так ухаживали, как мы с тобой за нашим монстриком. И моем, и кормим с ложечки, и мордочку обрабатываем, и все остальные местечки тоже. На ручках носим, ножками прогуливаем… От людей прячем…

– Это, Маня, как раз серьезно! – вздрагивал доктор.

Людей, нормальных, обычных человеков, Кирилл боялся панически. Он ни на секунду не забывал, что совершает преступление. Игривая, авантюрная позиция ассистентки пугала его. Девица не могла уложить в своей хорошенькой башке всю степень ответственности за реализацию Светланиного проекта. Ко всему в жизни она относилась как к забаве или исполнению собственной прихоти. Вот и с ним общается, потому что он не такой, как большинство ее знакомых. Нет в ней душевной привязанности или теплоты – один кураж и потребность «ходить по краю». Ничего, однажды и она проснется со ртом до ушей и асимметричными ушами и станет его последней удачей… Нельзя сказать, что Кирилл всерьез планировал «перешить» Марину Левко, но иногда ему казалось, что эта идея имеет право на существование.

Одновременно с выхаживанием Наденьки доктор Зернов продолжал искать новых «кандидатов» в цирковые артисты. В качестве запасного варианта всегда помнил о замечательно подходящем Петьке. Тот, правда, маловат пока, да и шустрый… Сейчас, поэкспериментировав с медлительной девочкой, он слишком хорошо представлял, что бойкий, подвижный мальчик – наименее желательный объект, годящийся только для одностороннего уродства или последовательного цикла увечий. Если вывернуть ему сразу обе половины лица – обязательно занесет инфекцию и все испортит. Пете можно красиво сделать одну лягушачью лапу и огромный рот с искусственно достроенными губами, лишь слегка вывернув и зафиксировав наружный слой эпителия… Перепончатые ладони и дополнение плеч кожными лоскутами, напоминающими крыло летучей мыши, Кирилл придумал сам и планировал попробовать на Надюше. Но это попозже – лицо важнее.

Светлана не навещала «больничку» – так она называла зеленоградскую резиденцию Кирилла. Они время от времени перезванивались – хозяйка набирала доктора сама, делая звонки только на домашний номер с различных телефонных аппаратов. Обычно она назначала время каждого следующего разговора, прощаясь. Он знал, что это приблизительный срок – плюс-минус час, а то и два. Света поедет за покупками или к косметологу, по пути притормозит у любой неприметной кафешки, зайдет туда выпить кофе и попросит у бармена телефон, изобразив, что ее мобильник разрядился. За «пятерку зелени» любой работник общепита легко оказывал богато одетой клиентке подобную услугу, даже если она не входила в прейскурант. Расчет был простой: о «больничке» никто не знает, а именные сотовые можно прослушать. Проконтролировать и логически привязать к одной теме редкие звонки с разных городских номеров можно только при направленной слежке… В качестве «отмазки», если кто-то начнет ее «прощупывать», всегда можно выдвинуть тайные любовные отношения с бывшим мужем. Ваня не поверит, на остальных плевать – главное, что уголовно не наказуемо…

То, что Света в этот раз пренебрегла «правилами игры»: позвонила не в срок и прямо к нему на сотовый, заставило встревожиться. О том, чтобы перепрятать Надю быстро, не могло быть и речи. Вместе с ней необходимо увезти целую лабораторию. Место должно быть скрытым и одновременно близким к общественному транспорту – Марина машину не водит, а ездить ей приходится очень часто. Но она же, Марина, сама подсказала решение. Убедившись, что Андрей уехал, она немедленно отправила Кириллу сообщение, что скоро будет и у нее есть верный план действий.

Идея Мариночки имела право на жизнь.

– Непохоже, что кто-то знает о Наде и об эксперименте вообще. Ты нужен для чего-то другого. Света твоя что поведала? – Деловитость и собранность ассистентки в очередной раз внушили ему ужас и желание изуродовать хищную мордашку.

– Света рассказала, что некто крупный, взрослый, военный искал меня, как обидчика племянницы-практикантки. Я якобы эту практикантку обрюхатил, и она теперь рожать не хочет. А родня греха боится и желает видеть во мне раскаявшегося утешителя беременных девушек.

– Почти про нас с тобой история – и совратил, и растлил, и в опасную историю втянул! – Мариша прищурилась и смешно сморщила нос, словно принюхивалась к плохому запаху. – Ладно, не боись, змей-искуситель, я «залетать» не собираюсь ни от тебя, ни от кого другого… Давай спокойно рассудим: кому ты можешь быть нужен? Так, чтобы искали неофициально, без повесток? Знаешь, что сразу приходит в голову: шерше ля фам, ищите бабу! А поскольку главные твои дамы в наличии, я и хозяйка проекта, остается жена. Или я кого-то упустила, мастер золотые руки? Есть у Алены твоей любовник? Из военных?

– У Алены? Любовник? Мариша, скорее ты забеременеешь от бедного студента, чем моя вторая жена допустит адюльтер.

– Дурак ты, Зернов, раз такую параллель прочертил! Теоретически я могу забеременеть от любого здорового мужика. Значит, и твоя благоверная может сойти с катушек. Она чудила последнее время, из дома ушла – ты сам рассказывал. С чего бы вдруг от состоятельного, редко бывающего дома мужа кто-то стал просто так уходить? И на раздел имущества не подавать предварительно? Или ты ей «зарплату» не показывал?

– Она в деньгах не нуждалась, – сухо отрезал Кирилл. Связать поиски себя с Аленой ему и в голову не приходило.

– Так вот: ищут, пусть найдут, – продолжала коварная Мариша. – Например, у меня в Свиблово. Что проще – влюбился в молоденькую?! Ушел к ней жить, пообещал жениться, но пока не разводишься – боишься. Сразу всем будет понятно, почему я врала Андрею: с одной стороны, хотела, чтобы ты приревновал и скорее занялся разводом, с другой – не хотела тебя сдавать, потому что боялась, что можешь вернуться в семью. Гениальный план! Соглашайся! Надю уколем часиков в двенадцать – проспит как миленькая. И поедем ко мне выразительно, чтобы соседи приметили. Недельку так помелькаем, потом ты один пару раз придешь, своим ключом в замке поковыряешься, внутрь войдешь… Если дней за двадцать не сработает – я этому Андрею сама позвоню, скажу, что ты из-за границы возвратился.

– Я подумаю, посоветуюсь, – воспрянувший было Кирилл снова насторожился.

В этом замечательном построении была неважная для Марины брешь. Если его найдут военные ребята по неизвестно чьему заданию, что они, спрашивается, с ним сделают? А если это не Аленины, а Наденькины родственники? Если кто-то все-таки ищет девочку?

– Эти порвут заживо, зубами загрызут – я бы сам загрыз, – прошептал доктор Зернов.

Ему стало очень-очень страшно. Маринин план возможен при одном условии – бесследное исчезновение Надюши, то есть полная утилизация. Но чтобы вот так, от страху проститься с почти готовым экземпляром? Не показав Светлане, не доказав ей, что идея необычной цирковой труппы работоспособна? Что он – мастер, великий пластический хирург, работающий по уникальной авторской методике?! Потратив больше года на подготовку, заново начинать поиски подходящего места, подходящего ребенка, ассистентки? Хотя подходящий ребенок Петька у него на примете есть. И ассистентка, кажется, играет на его поле, и пустующих домов в Подмосковье навалом.

Марина верно оценила волну смятения, пробежавшую по лицу Зернова. Сверху, из больничной палаты, донесся протяжный звук, похожий и на детский плач, и на щенячье скуление, – Надя проснулась. Нужно отвязать ее от кровати, осмотреть и сводить в туалет. «Выгулять» вверх-вниз по лестнице, чтобы размять ноги, тепло одеть и открыть окно – суррогатная прогулка. Потом покормить, дать кубики или конструктор.

За тревожной беседой незаметно пролетела ночь, светает… Днем Марине на работу в обычную поликлинику – она оставалась там на полставки, сама не зная, зачем… Давно собиралась бросить – Кирилл платил хорошо. Держала привычка, возможность пребывать в образе невинной овечки и наблюдать старых дур и дураков, за копейки копающихся в чужих челюстях. Ей, как медсестре, к счастью, не часто приходилось заглядывать в нездоровые рты и вдыхать утробный смрад плохо чищенных зубных протезов. Было в этом глубочайшем презрении к пациентам нечто будоражащее ее специфическое самосознание. А скрывать презрение и ненависть она наловчилась виртуозно. Так, что никто не мог бы заподозрить ее в двуличии. Это придавало незавидной, с точки зрения многих, работе особую остроту. Сейчас, когда появились «искатели» (так они с Кириллом обозвали мужчин в камуфляже), неожиданное увольнение или отпуск могут их насторожить, заставить копать глубже. Если бы можно было повернуть время вспять, Марина бы проигнорировала Андрея… Или постаралась бы не упустить эдакого красавчика? Она не знала. История, в которой они с Кирюшей по уши увязли, становилась все более интригующей и опасной, в ней возникали новые герои, расцветали неведомые раньше эмоции – страх и азарт. Кажется, ей нравилось…

* * *

Подберезский резал колбасу толстыми ломтями и укладывал на батон, щедро сдабривая кетчупом и майонезом. Рублев, наоборот, голода не испытывал, его душили злость и досада. Квалификация в «женском вопросе» подвела обоих. Друзья откровенно рассказали друг другу о визитах к Светлане и Марине, и оба грустно посмеялись над результатами.

– Знаешь, Комбат, – Андрей был настроен чуть оптимистичней, – была у меня одна хорошая знакомая – дефектолог. Так она любила говорить, что нормального дитенка и старшая сестренка по «Мурзилке» читать выучит. Тут не надо ни особых знаний, ни специальной выучки. Ты ненормального научи: умственно отсталого или шизофреника, у которых на уме такое, о чем ты сам вряд ли догадаешься. Давненько я о ней не вспоминал, а сегодня весь вечер думаю. Нетрудно договориться с Галей, понять Алену – они нормальные бабы, с правилами, ценностями, что и у нас с тобой. Любят детей, опасаются лжи, предпочитают одиночество неразборчивости в связях… С ними просто и ясно. А попадется шалава вроде этой Мариночки – и мир начинает качаться. Самому себе верить перестаешь. Ведь она с самого начала, с первой минуты знакомства, врала. Во всем врала! И знаешь, что удивительно: ей это нетрудно было. Она всегда так живет – врет и разыгрывает, разыгрывает и врет. И ничего не понять. Не удивлюсь, если она любовница этого Зернова, а может, вообще его не знает. Понимаешь – совсем незнакома, просто так треплется, подыгрывает, чтобы тему для разговора не придумывать…

– Все бывает, Андрей, медсестра, может, и не знает. Светлана-то точно знает – замужем за ним была. Бахрушин доказал, и сама она не отрицает. Значит, на нее и ориентируемся. А вертихвостку твою держим как запасной вариант. Я злиться начинаю и на себя, и на ситуацию. Как думаешь, интуиция у меня есть?

– Интуиция – это богатый опыт плюс хорошее владение материалом. Так что скорее есть, чем нет. Ты, Борис Иванович, все-таки кушай. Колбаса свежая, вкусная. Детишки твои что-то поздно задерживаются с уборкой. Сереге в школу завтра, и Танюшке тоже.

– Завтра суббота, только факультатив. Хотя какой факультатив? Алена ведь уволилась! Если только ее заменит кто-нибудь. Вот черт – хорошая была учительница, мой балбес благодаря ей почти в профессии определился! И при деле был… – Рублев так грохнул кулаком по столу, что подпрыгнули не только чашки, но и полная сахарница, и тарелка с бутербродами.

– Ладно-ладно, ты что-то об интуиции спрашивал, дескать, у тебя ее полно. И что она, родимая, подсказывает в этой дурацкой ситуации?

– Подсказывает, что Алена жива. И что ищем мы правильно. Так что ты ешь, дружище, а я, пока сын не дома, позвоню главной фигурантке Светлане Волошко, бывшей Зерновой, пофлиртую. Первый раз не увлек девушку – попробую снова. В кафе позову или в сауну.

– Не потянешь, Борис Иванович, приличную сауну, к которым такие дамочки приучены. Ты ее лучше в тир ко мне приводи – для первой встречи свежо, неизбито. И ты себя сможешь выгодно продемонстрировать – вызовешь уважение и восторг, пощекочешь нервы. Я со своей стороны гарантирую теплый прием, пристальное наблюдение и отдельный кабинет с диваном и журнальным столиком.

– Журнальный столик нас не выдержит, – хохотнул Рублев, и Андрей понял, что Комбат принял решение действовать в намеченном направлении.

Через минуту он набрал знакомый номер – хозяйка была вне зоны доступа.

«Что ж, будем упорствовать, набирать каждые двадцать минут. Не в метро же она едет…» – решил Рублев. Он наконец потянулся за бутербродом, отхлебнул из стоящей напротив чашки и поморщился. Чай был едва теплый, горький, отвратительный на вкус. Пока готовилась свежая заварка, Комбат беспрерывно набирал «вышедшую из сети» Светлану. Трубка не отвечала. Андрюха посоветовал «притормозить», сделать паузу. Он утверждал, что едва госпожа Волошко включит свой мобильник, как ей сразу прибудут сообщения о том, кто звонил. Если кавалер сумел заинтересовать эту даму – она обязательно перезвонит сама. Так и случилось. Судя по отобразившемуся номеру, звонила Светлана с обычного городского телефона. Сказала, что заскучала и решила «сходить в народ» – так она выразилась.

– Сижу в кафешке, пью горький кофе, трубка разрядилась и погасла. На минутку включила – и сразу сообщение, что вы, Борис, неоднократно мной интересовались. Хорошо, успела номер на салфетку переписать – и аппарат мой снова «умер». Так что, если желаете составить компанию, приезжайте, диктую адрес…

– Слишком гладко, Боря! Не нравится мне такой поворот событий, – Андрей искренне волновался. – Сам посуди – аккумулятор у нее сел, допустим. Но слабо верится, что у такой мадам одна трубка в сумочке и обе враз отключились. Это первое…

– Второе – не я с ней флиртую, а она со мной. А ей, в отличие от меня, это совсем невыгодно. Я, конечно, верю в любовь с первого взгляда, но не у нее ко мне. Не та это женщина.

– Решено, Борис Иванович, едем вместе. Я первый приду, займу столик, окопаюсь – вроде как поздний клиент. Тебе позвоню, отчитаюсь – много ли людей в зале, похожи ли на бойцов. Если все спокойно – придешь; если обстановка не внушит доверия – позвонишь прямо в кафе и скажешь, что пробил колесо и погнал машину в автосервис. А выводы сделаешь правильные.

Тут ключ в замке повернулся и раздались детские голоса – вернулся Сережка. И не один: несмотря на позднее время, Таня была вместе с ним.

– Извините, Борис Иванович! – она почти заикалась от смущения. – Можно, я у вас переночую? В подъезде травят крыс, объявление висит из санстанции. А они не травятся, только с ума сходят. Одна из вентиляции нос показывала – не смейтесь, и глаза, и усы… И хвост около мусоропровода мелькнул. Честно! Боюсь я их! – Всю эту тираду девочка выпалила на одном дыхании. Румянец пятнами покрыл ее щечки, на глаза навернулись слезы.

Рублев с Подберезским переглянулись и расхохотались. Уж очень испуганный вид был у просительницы, всегда строгой и уверенной.

– Ночуй, завтра суббота, в школу не надо.

– Я рано встану, не волнуйтесь. К полудню родители могут вернуться – я хочу успеть курицу запечь и пару салатиков изготовить.

– Молодец! – хором похвалили ее взрослые мужчины, а Комбат добавил: – Сергей пусть на моем диване ляжет, а тебе у себя постелет. Мы с Андреем сейчас уйдем, а когда вернемся – не знаем. Может, через час, а может, и через день. Справляйтесь здесь сами…

– Ой, спасибо вам! – облегченно прошептала девочка.

Серега благодарно посмотрел на отца. Он верил, что унизительных сентенций по поводу того, чтобы они «хорошо себя вели», батя не допустит. Да и не предполагали они с Таней, что придется ночевать одним.

– Ну прямо как близнецы, – вскользь заметила Танечка двум взрослым дядькам, толкущимся в прихожей. Она уже успокоилась, вынула из рюкзачка свои домашние тапочки, переобулась и направилась вслед за Сережей в его комнату к компьютеру.

– Слышь, Подберезский, а ведь права малышка. Переодеться нам надо, имидж сменить. Ты джинсы мои надень и свитер, я – костюм. А то родство душ, интересов и вида занятий слишком бросается в глаза. Ссутулься, что ли. Я бы и сам сгорбился для такого дела, да видела меня наша героиня, заподозрит неладное.

Танечка, как ребенок воспитанный и привыкший к тому, что Сережин папа иногда «играет в мальчишечьи игры», не выказала никакого удивления, когда дядя Боря и дядя Андрей попросили у нее совета, как лучше одеться, чтобы не напоминать близнецов. Она критически осмотрела гардероб Комбата, указала ему на единственный строгий пиджак, велела Сережке установить гладильную доску для брюк.

– Ас вами, дядя Андрюша, давайте ко мне сбегаем. Я в неликвидном товаре подберу что-нибудь китайское, повседневное. Там и поярче найдется, и поскромней. У нас несколько тюков с тряпками на балконе стоят – не продажное, не пользуется спросом. Родители надеются, что мода старая когда-нибудь вернется…

– Вот умница, – обрадовался Рублев, уже было приунывший от присутствия в своем шкафу исключительно камуфляжной коллекции.

Глядя, как уверенно Танечка бросает на диван джинсы, куртки, мастерки, Андрей вдруг с ужасом вспомнил Марину. Однажды встретив такую тварь, перестаешь верить кому бы то ни было. Вот маленькая девочка – искренняя, благодарная, хорошо знакомая… Еще вчера ему бы в голову не пришло, что у ее душевного порыва может быть двойное дно, тайный смысл, хитрый кураж. А сейчас – нет-нет да и мелькнет такая мыслишка, пощекочет гнилыми коготками между лопаток, заставит насторожиться и приготовиться к обороне. Да, именно к обороне, хотя физически он бы смог уничтожить и Марину, и Танюшку одним ударом. Но если бить и стрелять нельзя – остается страшное тайное оружие, с которым и такие богатыри, как он с Комбатом, могут не справиться. Ложь, двуличие, предательство. Не дай Бог подозревать в этом того, кому всегда доверял.

* * *

Иван Волошко, занявшись решением проблем младшего брата и его новоявленной дочери, никак не думал, что эта история может коснуться других членов его семьи. Но, увидев, что фамилия украденной женщины совпадает с первой фамилией Светланы, сразу понял, что это не совпадение. Совпадение было бы слишком большой удачей, которая, похоже, отвернулась от его брата. А значит, и от него тоже, как от ближайшего родственника и компаньона. На всякий случай он решил поинтересоваться, почти не надеясь на устраивающий его ответ.

– А мужа вашего нынешнего как зовут? Того, от которого вы хотели спрятаться?

– Кирилл, и Петя – Кириллович. Он же усыновленный!

После неожиданного для самой себя приступа откровенности Алена почувствовала сильное утомление. Глаза закрывались, руки и ноги отяжелели. Откинувшись на подушки, она словно полетела в пропасть. Говорить уже не могла, но голоса собеседников еще слышала. С каждым словом они становились глуше и глуше, словно мужчины прикрывали рты ладонями, толстыми полотенцами, подушками…

Врач-психотерапевт, штатный переговорщик Виталий Юрьевич, совмещающий нелегальную частную практику с государственной службой в специальных органах, безучастно смотрел на Алену. Он выполнил заказ: напуганная и измученная женщина разговорилась, вспомнила несколько имен, обозначила проблему. О том, что к случившемуся с ней имеет непосредственное отношение Ира Волошко, несчастная учительница не подозревает. Для Виктора это важно. Иван, похоже, тоже увидел в пострадавшей какой-то интерес. Этот сразу не скажет, а если проблема серьезная, никогда не скажет. Виталий Юрьевич нелюбопытен – зачем интересоваться прямо, если можно выведать подспудно. Что-что, а это он хорошо умеет делать, однако не торопится. Сперва всегда нужно понять, что на весах сильных мира сего перевесит – чужая тайна или его, психолога-переговорщика, жизнь. Опасные секреты – товар особый, перепродавать который не всегда выгодно: большинство покупателей стремятся к обладанию ими с единственной целью – уничтожить. Поэтому если недоступен сам секрет, что уничтожают его носителя. Инстинкт самосохранения подсказывал Виталию Юрьевичу: меньше знаешь – крепче спишь…

О том, что жена мечтает о чудо-цирке, Иван, конечно, был в курсе. Но мало верил в ее затею. Его стрип-импресарио был полностью готов к работе в олимпийском Сочи и уже обкатывал несколько программ в элитных клубах и ресторанах родины. Кажется, Светлана нашла каких-то юных артистов и артисток и пыталась выстраивать собственное ревю. Ничего плохого в том, что супруга занята не только фитнесом и шопингом, господин Волошко-старший не видел. Стареющие гламурные кокотки его смешили, юные девочки изредка использовались по назначению независимо от количества нанесенного лоска. Жены, занятые каким бы то ни было делом, вызывали уважение. Слава Богу, ничего по-настоящему серьезного и дорогого затеять без него Света не могла. Спонсоров, кроме законного супруга, не имела. Именно поэтому Иван не знал, что она сотрудничает с Кириллом. Подозревал, что общается изредка, был абсолютно уверен, что «подкармливает» иногда соткой-другой баксов. Чувство ревности, особенно к зубным врачам, было ему абсолютно неведомо – он сам содержал бывшую жену и двоих старших дочерей. Обходилась первая семья недешево, поэтому крохи, эквивалентные цене нескольких чашек кофе в хорошем ресторане, не могли интересовать его, кому бы такая подачка ни предназначалась. Супругу свою Иван Волошко считал особой рачительной, не склонной к выбрасыванию крупных сумм на ветер. Что-то она брала время от времени для своего цирка – на кастинги, на стилистов, на изучение рынка «цирковых услуг». Он не жалел – слишком хорошо знал, сколько тратят его старшенькие на содержание болонок, «личных кутюрье», общение с богемой. Света этим не грешила – одевалась в городских магазинах, иногда в обычных торговых центрах «для народа», собачек и кошечек не заводила, звезд эстрады к праздничному столу не приглашала. До цирка ее единственной страстью были путешествия с познавательно-экскурсионной направленностью. По-своему бизнесмен Волошко-старший даже гордился супругой. Она не посещала психологов и психотерапевтов, не имела личного гуру, не страдала ни запоями, ни нимфоманией. Нормальная неопасная баба, занявшаяся нормальным неопасным делом, – так думал Иван о Светлане. К сожалению, он ошибался. Дело, которое она затеяла, безопасным не было ни с уголовной, ни с божеской точки зрения.

Приглашая эффектного Бориса на кофе, будущая хозяйка цирка уродов хотела выяснить, что знает этот тип и все, кто за ним стоит, о Кирилле и его опытах. Важно было понять, что выгоднее: перепрятать хирургическую лабораторию и продолжать работу или взять тайм-аут, пока дело не раздуто.

На встречу она пришла одна – надеялась разговорить приятного мужчину, увлечь если не собой, то деньгами и возможностями, создать иллюзию личного интереса. Опыта ведения боевых действий цивилизованными способами у госпожи Волошко пока не имелось. Ее партнер по общению был персоной куда более искушенной и малодоверчивой. Поэтому планировал прибыть на свидание без оружия – понимал, что в городском кафе оно может стать «отягощающим обстоятельством», если придется сражаться. Подберезский, как они и запланировали, пожаловал первым. Он как раз право на ношение оружия имел и в данной ситуации не преминул им воспользоваться.

Дама, вполне соответствующая нарисованному Комбатом словесному портрету, яростно размешивала содержимое высокого бокала полосатой изогнутой трубочкой. Она явно была неспокойна – движения резковатые, лицо напряженное, сама «без гламура» – на любовные свидания наряжаются и причесываются совсем не так. Но о любви Светланы к Комбату Андрей заботился меньше всего. Важнее было то, что бойцов при ней не было ни в кафешке, ни около. Подберезский осмотрелся внимательно, поэтому Борис Иванович мог спокойно вступать в контакт.

Комбат быстро вошел в маленькую кофейню. Боковым зрением отметил, что Андрей «на посту»: перед ним горой громоздились бутерброды и булочки, стоял кувшин с соком. Любому стало бы ясно, что парень голоден и обосновался надолго.

Светлана, наоборот, ждала за практически пустым столиком. Поэтому, изображая галантного кавалера, он начал с заказа – шампанское, фруктовый салат, мороженое. Заметив его, дама натужно изобразила улыбку, символизирующую романтику и загадочность. Он подыграл, имитируя радость встречи и восторг. Оба, казалось, чувствовали фальшь момента, но старались не подать виду.

«По первому зову, даже не ожидал от себя такой прыти!» – Борис Рублев снова пытался играть нехарактерную для себя роль. Со стороны смотрелось, пожалуй, убедительно – смущенная улыбка, светлая рубашка, свободно повязанный галстук, неумение занять руки. Чем не Ромео в годах?

Джульетта, однако, призыв не поддержала – она лишь криво улыбнулась, мельком глянув на шампанское и другое угощение. Растерявшийся официант вопросительно уставился на клиента и, получив одобрение кивком, наполнил шампанским бокалы пожилых, на его взгляд, мужчины и женщины.

– За встречу, Борис!

Госпожа Волошко подняла свой недопитый бокал с неизвестным Комбату содержимым. Чокнулись, сделали по глотку…

– Я, знаете, никак не могу забыть ваш визит в мой дом. Пришли сами, без приглашения, миновав охрану… Почему-то я вас впустила… Какую-то ерунду про Кирилла придумали: Анечку беременную или Лизочку… Мне вскоре Кирилл позвонил. Странное, знаете ли, совпадение. Болеет он, в больнице лежит. Давно уже; оказывается, целых две недели. Сердечный приступ, почти инсульт. С того света, говорит, выбрался. Прощения решил попросить у всех, кого когда-нибудь обидел… Я ему напомнила о вашей племяннице – не понял он меня. Не знает никакой Ани, не было у него таких практиканток. Некрасиво получается. Борис Иванович, или вы придумали ерунду, или племянница ваша оговором честных людей занимается. За такой поклеп и в суд подать можно, я свидетелем пойду, моя горничная тоже – она разговор слышала.

Рублев молчал. Не терпелось узнать, врет ли собеседница. Наверняка хочет подтолкнуть его к встрече с Кириллом. Что ж, он и сам не прочь повидаться, даже если при ее бывшем мужике отряд спецназа имеется.

Светлана нетерпеливо забарабанила пальцами по столу, ожидая ответа. Он понимал, но тянул время… Ситуации с Аленой эта встреча по-прежнему не проясняла, а отношения Светланы Волошко с первым мужем никак не интересовали Бориса Ивановича, если Алены и Петьки не касались…