Текст книги "Комбат. Восемь жизней"

Итак, один процент, который он оставил в качестве звена, связывающего Танин звонок с Петькой, Галей и ее дочкой, оказался тем самым. Не зря они с Андрюхой дергали за все возможные ниточки – какая-то из них «отозвалась».

– Допустим, – спокойно ответил Комбат. – Я буду вести переговоры на эту тему, когда мой сын и его подруга окажутся в безопасности.

– Так вам есть что сказать по проблеме? – уточнил Командир.

– Я выдвинул свои условия, – Рублев скрестил руки на груди.

Стало пронзительно тихо, так, что тишина сильно давила на уши, на живот, протестовала против колочения сердца, которое, казалось, нарочно билось все громче. Танюша не выдержала – она закричала, сжала голову руками и рухнула на кровать. Из носа у нее пошла кровь.

– Поверните девочку лицом вниз и подложите подушку – может захлебнуться, – Командир, а фактически главарь, выглядел раздраженным. Его боец, опустив пистолет, неловко поворачивал Таню, такую маленькую и беззащитную, что у Сергея в глазах закипели слезы.

У Командира зазвонил телефон – на связи был господин Волошко, заказчик. Узнав, что хозяин квартиры на месте, он попросил его к трубке. Кажется, у Бориса не было выхода – его и сына по-прежнему держали на прицеле.

– Господин Рублев, – голос был мягким, доброжелательным, – мой человек объяснил вам, чьи интересы он представляет, и мне вдвойне приятно, что вы не отдали ему ребенка, а, судя по всему, желаете убедиться, что вам не лгут. Передаю трубку матери мальчика.

– Борис Иванович, вы помните меня? Я Алена Игоревна, Сережина учительница. Петя у вас?

Рублев поначалу обрадовался. Она жива, слава богу. Но от ее имени действуют потенциальные уголовники, посмевшие довести до обморока Танечку и до слез Сережу. Интересно, она тоже сейчас под дулом пушки или в шелковых кружевах дорогого постельного белья?

– Я озвучил свои условия вашему представителю. – И тон и интонации Комбата не отличались от синтезированных слов робота, хотя в крови бушевала адреналиновая буря.

– Какие условия? Какому представителю? – удивленно вскрикнула Алена, и тут в трубке снова зазвучал бархатный мужской голос, тот, что начал переговоры.

– Я понимаю вас, а вы поймите мою клиентку. У нас ваши дети, и они в полной безопасности, вам это ясно видно. А наш мальчик у вас, и мы ничего не знаем о его состоянии. Простая логика подсказывает нам, и вам, я надеюсь, тоже, что самым правильным в подобном случае будет обмен – живой и здоровый Петя на живых и здоровых Сережу с Таней. У вас есть два часа, в течение которых мы гарантируем нашим пленникам неприкосновенность.

– Чем гарантируете? – сурово произнес Комбат. – Я не уверен, что Алена не находится под тем же прицелом, что мои дети.

– Алена, наша Алена? Которая уволилась? – зашевелилась Танюша. – Дядя Боря, она и под прицелом крикнула бы вам, чтобы спасали Петю. Она же мама – любая мама выберет смерть, если ею можно заплатить за жизнь малыша.

– Умная молодежь пошла! – хмыкнул Командир. – Иди лицо умой, пигалица. Смотри, постель своему пацану кровью залила.

– Он бы небось предпочел в другом месте тебя раскровянить, – один из бойцов сказал это достаточно громко и сам загоготал сальной шутке.

– Всему свое время! – резко выкрикнула Танюша, и Командир зааплодировал. – Отличную невестку растишь, Борис. Давай нам Петю – и забудем это недоразумение.

Но Комбат отреагировал на комплимент расслабившегося главаря по-своему – резким коротким ударом он свалил нахала с ног и ударил в пах. Не сильно, для острастки. И тяжело наступил на запястье руки, сжимавшей «пушку» с глушителем. Другим ударом он выбил пистолет из рук парня, охранявшего Сережу, и, подхватив оружие, не успевшее даже удариться об пол, вытолкнул сына в прихожую. Теперь он держал главного на мушке, отрезав своим телом обоих детей от вооруженной группы.

– Итак, условия меняются. Ты зря расслабился, урод. Убить меня нельзя – заказчик останется недоволен: Петя пока при мне. Так что запоминай и передай своему нанимателю. Встречаемся сегодня в восемь в тире, – он назвал адрес Андрюхиного заведения. – Вернее, я оговорился – встречаюсь я с Аленой, и только с ней. Если она будет одна – отдаю пацана. Слежка, «жучки», папарацци исключаются – ребенка не получите. И не дай вам Бог еще раз приблизиться к моим детям.

Говоря эту пафосную речь, Рублев вытянул вперед свою железную руку и направил черный глаз глушителя прямо в дергающийся кадык Командира. Такой выстрел не означал бы гибели, но гарантировал тяжелейшую мучительную рану. Параллельно он успел неуловимым движением приподнять крышку хлебного контейнера и на ощупь выхватить оттуда здоровенный армейский тесак, исполняющий, очевидно, в мирной жизни роль кухонного ножа. Теперь Борис Иванович Рублев, чьи фамилию-имя-отчество господин Волошко-старший узнал по домашнему адресу, был вооружен и один стоил взвода бойцов. Это Командир, знающий войну не понаслышке, видел и понимал. А вот его подчиненные, похоже, не очень. И когда один из них попытался сменить диспозицию, чтобы оказаться вне зоны досягаемости мастерских действий хозяина квартиры, нож, блеснув лезвием, вонзился в его правое плечо, разрезав сухожилие. Ведущая рука, больше не подчиняясь хозяину, бесполезной плетью повисла вдоль туловища, а пуля из пистолета с глушителем срезала пуговицу с погона Командира, оцарапав и опалив плечо. Действовал Комбат с обеих рук, с интервалом в три-четыре секунды, и именно это едва заметное запаздывание сделало оба действия столь эффективными.

– Как вы понимаете, я не промахнулся и учел возможность рикошета. Итак, еще раз мои условия. Никакой слежки и филерства. В двадцать ноль-ноль Алена Игоревна одна, без кавалеров и подружек в радиусе трех километров от нее, входит в помещение по указанному адресу, получает из моих рук своего сына и спускается в метро. Там пусть делает что хочет – едет домой, к вам, в аэропорт. И еще – я человек, умеющий хранить верность боевой дружбе. Это тебе, чмо, на заметку, – он едва заметно повернулся в сторону бледного молокососа, стянувшего трикотажную маску с покрытого холодным потом лица и поддерживающего больную руку здоровой. – Воевал я много, и друзей у меня не счесть. В следующий раз резану пониже пупка – навсегда забудешь об эрекции, – поучительно приговаривал он, разряжая отобранные стволы.

Про эрекцию Рублев блефовал – лишь в смертельном бою он бы полоснул человека внизу живота – грязная зона, кишки, мочевой пузырь, страшные инфекции.

– Передай своим клиентам и клиенткам, что Борис Рублев лично проконтролирует ситуацию, а его люди будут стрелять в любого, кто покажется подозрительным. Про Петю скажу так: он в полном порядке, и рисковать его жизнью я не собираюсь. Алена сделала большую ошибку, доверив свои проблемы вам. Запасные обоймы на стол и вон из квартиры! Я должен отчетливо видеть в окно, как вы все трое сели в автомобиль и уехали!

Глава 15

Комбат отлично понимал, что встал на тропу войны с опасным противником. За себя он бояться не умел, но приходилось учитывать масштаб человеческой подлости. Время дон кихотов закончилось, и отец несовершеннолетнего парня не может не понимать, что у него есть уязвимое место – сын. Тем более если сын узнан, обижен, и не один, а с подругой – девчонкой четырнадцати лет.

Танюша, увидев, что дядя Боря запирает за обидчиками дверь, бросилась к нему на шею и прижалась так крепко, словно хотела прирасти. Сережа, очень бледный и сосредоточенный, продолжал сидеть там, где его посадили бандиты.

– Прости, сын, я не мог этого предусмотреть! Прости, мой мальчик! И ты, Танюшка, не сердись…

– А если бы она не позвонила? – тихо произнес Сережа, глядя в пол. – Если бы не успела вынуть мобилу или первая в квартиру зашла?

Девочка разжала руки и удивленно уставилась на товарища:

– Ты что, Сережа?! Он же нас спас! Нас бы в заложники взяли!

– Или трахнули бы вот на этой самой постели по очереди и сняли на видеокамеру. Завтра вся школа смотрела бы в Интернете, как я тебя ублажаю или ты меня!

Мальчик говорил зло, отрывисто, его захлестывало негодование. Очевидно, картинки из прошлого, из беспризорной вокзальной жизни, придвинулись ближе, напомнили о другой жизни по другим законам.

Комбат почувствовал растерянность – мальчик был сильно напуган. Никто и нигде не гарантирован от неприятностей – такова реальность. Но, как говорится, знаешь про выбоину – объезжай или подбрось соломки. Они с Андреем догадались спрятать маленького чужого Петьку, но не позаботились о родных Сережке и Танюше. Прежде чем затевать войну – эвакуируй женщин и детей – это правило необходимо соблюдать без исключений. Рублев приготовился объясняться и просить прощения. Глядя на своего сына, он на время забыл о чужом. Слова находились непросто – человек дела, Борис боялся нарочитости, не хотел показаться неискренним. Впервые Сережа высказал ему свою обиду, и объясниться было просто необходимо.

Но вмешалась, и очень кстати, Танюша. Она, как переспелая грушка, буквально свалилась на пол с шеи своего спасителя и как-то не по-детски порывисто рванулась к Сереже. Не стесняясь, обхватила, прижала к себе его стриженую голову и запричитала тоненьким голоском:

– Все-все-все, они ушли. Не нужно бояться ни за меня, ни за нас обоих. Если бы я не успела позвонить, что-то другое спасло бы нас. Я знаю, я верю… Ты достаточно настрадался, чтобы снова это испытывать…

Приговаривая, она раскачивалась из стороны в сторону, натягивала на ладошку манжет светлой шелковой рубашки и промокала им мокрые от слез щеки своего друга. У Рублева вдруг защипало в носу и в глазах. Он десятки раз слыхал или читал, что так бывает, если кто-то взволнован или растроган, но сам если и испытывал подобные ощущения, то в таком раннем детстве, что и вспомнить невозможно.

Зазвонил телефон – это был Подберезский. Комбат распечатал пачку сигарет и вышел на кухню под раскрытую форточку. Коротко рассказал, в чем дело, и попросил Галю собрать Петьку.

– Пусть не говорит, что к маме, – просто в гости к дяде Андрею. Вдруг сорвется дело – зачем мальчишку лишний раз обнадеживать? – попросил Рублев. – Да, Андрюха, и вот что: я Серегу с Таней захвачу. Дома у меня им сейчас никак нельзя, да и к девчонке отправляться тревожно. Их бы припрятать на время, в Питер к брату переправить или еще куда? Черт его знает что отморозкам вздумается, для них ничего святого не существует…

– Решим, Комбат, по телефону не надо обсуждать… Ты их пока одних не оставляй – я пацана учительнице и сам вручить могу.

Рублеву сильно хотелось увидеть Алену Игоревну, вокруг которой заварилась такая каша. Но отчаянье в глазах Сережи, тонкие Танечкины руки, ее детский голосок, наговаривающий мальчику то, чего сам он сказать не умеет, изменили его решение встретиться и расспросить учительницу, что произошло. Ему очень хотелось узнать, почему от ее имени действуют головорезы, прикрывающиеся вывеской частного охранного агентства. Как посмела она прислать их к нему в дом? Зачем велела взять его детей в заложники?! Да, ему необходимо узнать от учительницы версию случившегося, которая бы хоть чуть-чуть оправдала то, что пережили его Сергей и Таня. И еще услышать благодарность за Петьку, с которым ничего не случилось.

– Дядя Боря, – Танечка тихо вошла на кухню и встала рядом. – Дядя Боря, давайте чаю попьем. Вы голодный, наверно? Мы-то у меня пообедали, хотели вам отбивные поджарить. А вы про какую Алену говорили сейчас сами с собой? Про нашу, школьную?

Он, оказывается, и не заметил, что рассуждает вслух. И девчонка невольно услышала его ревнивые претензии. Да-да, не стоит лукавить, по крайней мере перед самим собой. Именно ревнивые – хотел сыграть в благородного рыцаря при прекрасной даме, а оказался почти рогоносцем, рискнувшим благополучием близких людей. А дама, как выяснилась, отнюдь не прекрасная и не жертва, а та еще проходимка…

– Зря вы так думаете, дядя Боря! Алена порядочная, она не станет прикидываться. И сына просто так не оставит никогда! Не думайте о ней плохо и не злитесь… Она ведь вам нравится?

Девочка уже расставляла чашки и готовила свежую заварку. Сергей пришел к ним и молча обнял отца. Так они простояли с полминуты, не говоря друг другу ни слова, но чувствуя, как смысл жизни возвращается снова.

– И я, батя, так же думаю. Аленка – не стерва и не курва. Извини за прямоту, но других слов сейчас подобрать не могу. Душевная она, сердечная – с учениками в эти качества не играют. Бывает, с родителями учителя заигрывают, с администрацией… Но с учениками они настоящие. Не с первого урока, но с первого полугодия – это точно. Алену все любили – и двоечники и отличники. Она людей уважает, понимаешь, в каждом хоть какое-то достоинство находит. А если кто как мерзавец поступает – говорит прямо и в глаза смотреть не боится. Она одна из немногих, кто никогда не пытается унизить, уязвить. Ты бы с ней встретился, мы дома останемся и никого не впустим – обещаем. А хочешь, любого из своих бойцов к нам пригласи…

– Хорошая мысль, – согласился Рублев, но телефоны московских товарищей, как назло, были отключены.

– Со мной поедете, – решил Рублев, – и одни – ни шагу. В тире у Андрюхи будете ждать, в служебном помещении. Если заваруха какая – сидеть и не высовываться. Не дай бог, серьезное что-то – звони Бахрушину, Сергей. Номер сейчас продиктую – внесите в мобильники, оба.

* * *

Меньше всего Иван Волошко рассчитывал, что нанятые им ребята из охранной фирмы вляпаются в такую глупую историю. Они явились к нему без Пети, разоруженные, явно побитые, один – бледный от потери крови, с забинтованной рукой на самодельной перевязи. Командир открыто заявил, что о возможных телесных повреждениях речь не шла, и теперь придется платить за физический и моральный ущерб.

– За моральный вы мне должны, а не я вам! – заорал Иван в сердцах, когда вояки отчитались о своих действиях по проникновению в квартиру гражданина Рублева и обо всем остальном, что за этим последовало.

– Идиотами надо быть, чтобы к детям силу применять! Этот Борис еще порядочный человек. Другой бы на его месте ментов вызвал или братков вроде вас. Жаль, на трубке у него никто «не висит», – не подумал я об этом. Сейчас поздно на прослушивание ставить – он, если вы не врете, профессионал. Сообразит, о чем можно, о чем нельзя сообщать по телефону.

Алена этих разговоров не слышала – она под присмотром Виталия Юрьевича ждала встречи с сыном. Окрыленная радостным известием, что Петя у Бориса Ивановича, она даже не придала особого значения его странным словам о том, что какие-то ее интересы представляет кто-то не тот. Главное – сын жив-здоров, Кириллу не достался и скоро она прижмет Петеньку к себе.

Братья Волошко, запершись в библиотеке, держали совет о том, как действовать дальше. Макса, почти сутки проведшего в комфортабельном дачном подвале, было решено еще раз проучить и отпустить, запугав посильнее. Парень, похоже, не из волевых, трусоватый и жадный – он сам сдаст Семена, как только поймет, где тот прячется. Или этот Семен, заказчик, как Макс считает, сам его грохнет, ведь Ира так и не рассчиталась с ним до конца. И уже не рассчитается – завтра она покидает Россию и в ближайшие месяцы домой не вернется. Виктор с благодарностью делился этими соображениями со старшим братом, но того, похоже, занимал совсем другой аспект Ириной выходки – дальнейшая судьба пострадавшей учительницы. Прежняя версия об откупе – крупной сумме, о которой школьные работники разве что помечтать могут, Ивану совсем не нравилась. Он решил увезти беглецов из Москвы и позаботиться о них лично. Виктор знал, что брат – персона влюбчивая, увлекающаяся. Однако такой одержимости вмешаться в судьбу едва знакомой молодой женщины он от расчетливого Вани не ожидал. Поехала, видно, крыша у старшенького на склоне лет и пике достатка. Тем не менее перечить Ивану, благодаря которому история завершилась мирно и без огласки, младший брат не стал. Только взглядом посмел выразить недоумение. Старший понял, но проигнорировал.

И снова был приглашен Виталий Юрьевич, которому внятно повелели убедить пострадавшую довериться доброму дяде Вано. Фамилия нового благодетеля предусмотрительно не называлась, так как совпадала с фамилией не самой любимой ее ученицы.

На самом деле поручение, данное Иваном, было нетрудным. Переговорщику не понадобилось ломать намерения женщины: она сама хотела спрятаться от мужа, увезти ребенка подальше от Москвы, найти для этого средства прямо сейчас. Поэтому ближе к восьми вечера ей вернули сумочку, в которой было немного денег, – она думала, что берет в долг. В сумочку положили упаковку бумажных платочков, баллончик со слезоточивым газом, который она сначала приняла за новую губную помаду, и чужой мобильник.

– Сейчас сюда подъедет такси, я оплачу дорогу и назову шоферу адрес. Вы, Алена, подъехав, сразу отпустите таксиста. Заберете сына, спуститесь с ним в метро и доедете до «Домодедовской». Там я буду вас ждать, прямо на середине платформы, у информационного киоска. Думаю, к тому времени у меня будет ваш паспорт, и мы сможем поехать прямо в аэропорт. О багаже не волнуйтесь: «Домодедово» – сплошная кормушка и барахолка. Пожелаете – купим обувь-одежду вам и мальчику, а если нет – в Сочи прибарахлитесь. У меня там дача – поживете недельку у моря, передохнете, осмыслите ситуацию. Потом вернетесь в Москву.

Алена, с которой Виталий Юрьевич предварительно «поработал», только кивала – материнский инстинкт довлел над сознанием, притуплял осторожность, заставлял безоговорочно принимать неожиданные предложения. Со стороны неискушенной Алене казалось, что именно так оно и будет – погостит у доброго пожилого дядюшки, познакомится с его семьей, даже поработает на его южном дачном участке, чтобы не быть бесполезной гостьей. Там, наверно, уже сажают луковицы первых цветов, сеют зелень и черенкуют яблони…

Комбат приехал гораздо раньше, отправил Сергея с Таней в видеотеку – пусть отвлекутся, и, если что, оттуда есть прямой выход на улицу через черный ход. Андрей с Петькой прибыли вскоре. Мальчик весело рассказывал о каком-то новом мультфильме, который они смотрели вместе с Галей и ее дочкой. Увидев «мужские игрушки» – ружья, пистолеты, он радостно рванулся к ним. Андрюха поручил маленького гостя одному из тренеров, любителю повозиться с малышами, и предложил осмотреться на местности. Надо быть уверенными, что условия, поставленные Комбатом, загадочная учительница соблюдает.

Такси подъехало без трех минут восемь, и Подберезский, убедившись, что Алена вышла одна и отпустила машину, отбежал подальше и «голоснул». Он надеялся узнать, откуда шофер привез клиентку и не будет ли «подхватывать» ее где-нибудь по линии метро.

Было уже совсем темно, но над нужным ей входом горела яркая веселая вывеска, приглашающая заходить любителей состязаться в меткости стрельбы и просмотре боевиков-стрелялок, а также читателей журналов о различных видах огнестрельного и холодного оружия. Красивая женщина, растерянная и радостная, быстро направилась ко входу и рванула тяжелую дверь на себя. Краем глаза Андрей видел это, неторопливо усаживаясь в только что отпущенное ею такси. Потом Алена скрылась за дверью, а он назвал адрес ближайшего гипермаркета, надеясь за семь минут дороги узнать от водителя, откуда прибыла предыдущая пассажирка, не провожал ли ее кто-нибудь.

– Бывали в этом тире? – поинтересовался Андрей у таксиста.

– Этот, что под вывеской с двумя пистолетами? Не, не заглядывал, – охотно отозвался водила, – я по рыбалке специализируюсь.

– А я балуюсь иногда, – приуменьшил свой «вес» Подберезский. И дамочка эта, что ты привез, у нас бывает. Сама стреляет, но больше «поболеть» любит. У нас здесь знаешь какие асы встречаются! На чемпионатах таких не найдешь!

– Ас виду тихая, неагрессивная. За всю дорогу слова не промолвила. Я ее с самого Левашова Озера вез, из такого особнячка – закачаешься. Хотя – вру! Особнячок не очень виден, но забор впечатляет. Ее, между прочим, эдакий гладкий папик в машину посадил.

– Небось облобызал всю на прощание? – наугад полюбопытствовал Андрюха.

– Нет, культурно попрощался, скорее как подчиненный, чем как хозяин.

Здесь наметанный шоферский глаз не ошибся – к такси Алену Игоревну провожал переговорщик Виталий Юрьевич.

– А знаешь, братан, передумал я сегодня водку пьянствовать, буду лучше безобразия нарушать, – сказал Андрей и хитро подмигнул водителю. – Поворачивай, попробую-ка я к этой русалке из Левашова Озера клинья подбить – вдруг получится?

– Попытка не пытка! – миролюбиво согласился таксист, разворачиваясь на перекрестке.

Через пять минут после посадки в такси Андрей вернулся в свое заведение, предусмотрительно отпустив внимательного таксиста чуть не доезжая, чтобы тот, не дай бог, не увидел Алены с Петькой, если у тех разговор с Комбатом будет коротким.

* * *

Когда Алена спустилась в тир, Петя как раз находился у детского стенда, увлеченно целясь из маленького ружьеца в жестяной, ярко раскрашенный танк.

– Сынок! – не вскрикнула, а едва прошептала она, словно не желая мешать мальчишке в таком важном деле.

Но Петя услышал. Он уронил оружие, обернулся, бросился к ней на шею.

– Пойдем, родной, пойдем скорей, теперь мы не расстанемся! – казалось, она не видела ни Бориса, ни пожилого мужчины, только что занимавшегося с ее мальчиком.

– Мама, это дедушка Юра, он меня стрелять учит. А это – дядя Боря, он со мной играл, когда я у тети Гали жил. И дядя Андрюша играл, даже на шее меня катал и кверху подбрасывал. А ты где была так долго? Слабых учеников подтягивала? – мальчик подсознательно исправлял бестактность мамы, которая, не замечая никого из взрослых, видела только его.

– Здравствуйте, Алена Игоревна! – Рублев поднялся со стула и протянул ей руку. – Ничего не хотите мне объяснить?

– Или мне? – Андрюха неожиданно возник на верху лестницы.

Женщина, прижав Петю к себе, недоуменно осматривалась.

– Меня с кем-то перепутали и похитили вместо чужой жены, то есть любовницы. Кажется, так… – Слова звучали неубедительно, но не фальшиво, а скорее растерянно. Очевидно, она и сама не очень верила в то, что говорит, но другой версии не имела.

– И что потом, когда недоразумение выяснилось? – спрашивал Андрей, невольно любуясь молодой женщиной.

– Меня развязали и отвезли в какой-то дом. Там дали поесть, умыться и обещали найти Петю. И вот – мы вместе. Спасибо вам, Борис Иванович! И вам, – она кивнула Подберезскому.

Благодарила Алена как-то дежурно, устало. Она, будто игрушка, у которой заканчивается механический завод, с каждой минутой выдыхалась, выцветала, блекла. Было видно, что каждое следующее слово и воспоминание даются ей все с большим трудом.

– Да ладно, хорошо все, что хорошо кончается, – процедил Рублев. Алена словно заразила его своим равнодушием.

– А кто вас спас, красавица? – вмешался тот, кого Петька, соскользнувший с маминых рук, назвал дедушкой Юрой, старый офицер-отставник.

– Их несколько, двое. Доктор и Вано – так он представился.

– Грузин, что ли? – усмехнулся Подберезский.

– Не знаю.

Видно было, что учительница еле держится на ногах от усталости. Она, еще недавно раскрасневшаяся и взволнованная, становилась все бледней и безучастней, все раздраженней дергала Петю за руку. Тот, видя, что мама пока не уходит, порывался вернуться к дедушке Юре и еще раз поразить военизированную мишень.

«Да она не в себе!» – сообразил Комбат.

– Алена, что с вами? Вы можете идти? – он вдруг почувствовал себя ревнивым идиотом, издевающимся над измученной, вырвавшейся из чьих-то лап жертвы.

И тут в сумочке запел телефон – переговорщик, заручившись согласием Ивана Волошко, решил закрепить результат влияния на психику пациентки. После минутной телефонной беседы Алена изменилась, порозовела, выпрямилась. В ее глазах снова читалось холодное равнодушие.

«Н-да, – подвел печальный итог Комбат, – здесь не обошлось без бахрушинских коллег по цеху». Он резко выпрямился, взял со стола листок бумаги и написал на нем свой номер телефона. Потом вложил эту бумажку в карман Петиной курточки, резко расстегнув и застегнув молнию. К Алене он подошел очень близко (даже на высоких каблуках она едва доставала ему до подбородка), приподнял ее лицо, постарался поймать взгляд.

Когда убедился, что учительница смотрит ему в глаза, четко произнес:

– Если у вас будет нужда во мне – звоните. Не забудьте – номер телефона у Пети в кармане куртки. А ты, – он повернулся к мальчику, – записку мою храни и никому о ней не говори. Тогда еще постреляем! Если проболтаешься – не сможем, закроют тир. Понял? Это тайная записка, а ты – главный хранитель тайны.

Последние слова Комбат произнес уже вслед поднимающимся по ступенькам маме с сыном.

– Может, проводить их? Поздно совсем, и темно, – вмешался Юрий.

– Нет, ни в коем случае! – истерично выкрикнула Алена, и Комбат остался сидеть вдавленный в жесткий металлический стул.

Ему было очень грустно и досадно, что все так бездарно заканчивается. Но следить за ними он не хотел, не имел душевных сил. В конце концов, она взрослая женщина и сама принимает решения, как жить дальше. Никто из участников встречи в тире не знал, что навязанные, искусственно созданные качества личности, такие, как временное безразличие и эгоизм, скоротечны. И когда нормальная сосредоточенность вернулась и к нему и к Андрею, пускаться вдогонку уже не имело смысла.

У входа в метро ожидал Виталий Юрьевич. Алена его не заметила. Она быстро миновала турникет, сбежала вниз по движущимся ступенькам эскалатора, буквально волоча за собой испуганного Петю. Переговорщик следовал поодаль, наблюдая и анализируя поступки подопечной. Пока они укладывались в стандартную схему – женщина не принимала в расчет ничьих слов, кроме повелений «куратора». Она была адекватной лишь внешне: верно отвечала на вопросы, помнила о сыне и последней задаче, поставленной перед ней, – приехать на нужную станцию метро. На этом «кураторство» должно было закончиться – повлиять сильнее переговорщик не мог и не хотел. Даже это воздействие он считал не совсем порядочным по отношению к личности, не связанной с государственными секретами. Но господа Волошко были слишком могущественны, чтобы отказываться от их поручений. Кажется, все, о чем просили богатые братья, он выполнил безукоризненно. Женщина жива, ребенок при ней, официальные власти не в курсе случившегося, никто серьезно не пострадал, за исключением одного парня из охранного агентства. Да и тот, если вовремя покажет руку профессионалам, не станет инвалидом.

Сейчас важно передать эту красотку Ивану, и можно отправляться домой.

Алена с Петей сидели, плотно прижавшись друг к дружке, и молчали. Переговорщик находился в том же вагоне, расположившись по диагонали и заслонив лицо газетой. Детский прием, не описанный разве что в «Мурзилке», в этом случае сработал безотказно.

Услышав о приближении своей станции, Алена Игоревна приготовилась к выходу, предупредила Петю. Они дружно шагнули на платформу, и Иван Волошко лично поприветствовал учительницу и ее симпатичного сыночка. Переговорщик встретился с боссом глазами, прочел в них одобрение и даже не стал выходить из вагона. Он с облегчением снова уткнулся в газету, теперь уже не блефуя, а по-настоящему. С этой секунды его неприятная миссия была закончена.

Поезд помчался дальше, а счастливый бизнесмен, смешавшись с толпой, быстро вел спасенную красавицу к эскалатору. Мальчика он взял на руки, и тот, уже не удивляясь, что в их с мамой жизнь снова вмешивается какой-то новый дядя, доверчиво обнял его за шею.

* * *

Светлана приняла решение о переводе экспериментальной лаборатории в новое место. Причин тому было несколько: во-первых, она искренне боялась, что в Зеленограде Зернова найдут родственники Наденьки; во-вторых – что кто-нибудь обнаружит саму лабораторию. Марина пыталась возразить, что при переезде вероятность обнаружения не слишком уменьшается, а возможно, даже увеличивается – ведь не в подземный бункер хозяйка хочет перевести налаженное дело. Сам процесс перемещения Наденьки – дело рискованное. Личного самолета у них нет, а по-другому долго. Спрятать ребенка, нуждающегося в постоянном уходе, на сутки с половиной практически невозможно – он должен есть, пить, ходить в туалет.

Но госпожа Волошко была непреклонна. Ей, что называется, вожжа под хвост попала. Сложный вопрос незаметной транспортировки Нади и оборудования она считала не более чем техническим и рассматривала разные варианты переезда. Вовик из Англии советовал придумать путешествие с друзьями в курортный город и воспользоваться личным самолетом Ивана. Светлана не была уверена, допустит ли тот, чтобы она «голливудила» самостоятельно. До сей поры за ней подобной активности не наблюдалось. Даже в свои элитные путешествия всегда летала бизнес-классом обычных авиакомпаний.

– Почему не поверит дядя Ваня? – возмущался Вовик. – Он своим старшим дочкам самолет давал с пилотом. Я точно знаю. Один раз даже моей маме давал – она в Милан летала на два дня. Папе Вите только не говори… Хочешь, я для себя попрошу, отец оплатит, вроде как я в Сочи с друзьями еду… У нас на побережье тоже дачка имеется, я там маленький был два раза… И мама ездит иногда, проверяет…

Светлана обратилась к Лизе – дескать, выручай, подружка. Услуга за услугу: «Я тебе когда-то про внебрачную Витину дочку поведала. А ты мне сейчас бывшего мужа с его новой пассией помоги пристроить. Нужно ему год-другой перекантоваться вдали от Москвы, не чужой все-таки…»

Лиза демократичности Ваниной жены не одобряла, но снять недорогой коттедж в Красной Поляне помогла. В доме был только один этаж, но помещений несколько – разместились и операционная, и больничная палата, и лаборатория, и жилая комната с кухней. Главным достоинством каменного особнячка была его удаленность от побережья и дорогих вилл, отсутствие таких гламурных прибамбасов, как бассейн и дендрарий. Высокая растительная ограда и наличие всех коммуникаций делали его идеальным местом для дальнейшей реализации проекта. Одинокий полузаброшенный дом не пользовался популярностью у курортников. Пешеходные прогулочные маршруты пролегали вдали от его территории. Удобной парковки рядом не было, внутри, за изгородью, вряд ли поместилось бы больше двух автомобилей.

– Домик для прислуги – так охарактеризовала его Лиза, когда Света попросила описать «находку» в двух словах.

– Самое то, большую виллу втайне от Вани мне не потянуть. А посвящать его, сама понимаешь, не обязательно. Он неревнивый, но обидчивый – его деньги все-таки.

Жены родных братьев могут и вовсе не общаться, а могут, как Света с Лизой, быть в сестринских взаимоотношениях. Лиза, любительница пофлиртовать и разыграть партию из двух-трех невинных интрижек, в душе надеялась, что и Света, должно быть, позволяет себе легкомысленные поступки, несмотря на более зрелый возраст и спокойный нрав. Подыскивая домик для невесткиного «бывшего», она искренне верила, что в той проснулась страсть, не реализованная во время их совместной жизни. То, что Кирилл собирался переезжать с новой пассией, Лизу не смущало – подумаешь, Светка эту малолетку живо спровадит. Даст денег и переселит в дискотеку, казино или пионерский лагерь. Много ли надо девушке зубного врача? А курортный олимпийский Сочи полон мужчин побогаче и поинтересней…