Текст книги "Комбат. Восемь жизней"

Сам того не зная, старший лейтенант Илья Ломейко остановился там же, где по Петиной просьбе притормозили ошалевшие от шмали парни, направившие его «в аэропорт».

Совсем зеленый куст горной акации ничем не отличался от сотен и тысяч других кустов, покрывавших склон. Ребенок мог подняться туда снизу или спуститься сверху. Оба маршрута нужно изучить. Если Петька поднимался – откуда пришел? Какие строения есть вдоль горной дороги? Спускался? Откуда? Вверху живет хоть кто-нибудь? Вещи нашла собака? Но оставил ли их сам Петя?

А вдруг рюкзачок подобрали у моря и привезли в горы? Маловероятно, но не исключено… – произнес Рублев.

– Теоретически, если строить рассуждения по вашей схеме, можно и находку из Африки к нам в Сочи привезти, на гору поднять, под куст бросить… Только опыт говорит, что так далеко искать не стоит, – пробубнил Илья.

– Согласен, коллега, – Борис Иванович не переставал пристально разглядывать ветки, камни, пучки сухой и молодой травы. – Поэтому мы с товарищем все-таки здесь, а не в Гонолулу. Скажите, а в детском приемнике-распределителе малышей фотографируют? Нельзя нам взглянуть на последние «находки»?

– Устроим! Эта контора сейчас под патронажем богатой семейки… Волошко – слыхали о таких? Жены обоих господ дарят деньги на потерявшихся малюток. А та из них, у которой своих младенцев не завелось, еще и инспектирует нашу деятельность. Строгой такой физиономией с телевизора кивает. А журналистов наших заставляет писать истории про каких-то горных козлов.

– Волошко? Про козлов? – наперебой удивились москвичи. Фамилия Светланы наводила на мысль, что ее постоянное присутствие в этой истории не случайно и они на верном пути поиска.

– Про козлов – это я неверно выразился. У нас якобы в горах чудо-звери водятся, просто выродки и монстры. Местные смеются, а туристы прицениваются. Тут в связи с предстоящей Олимпиадой дворцы и виллы как грибы растут и многоэтажки элитные не хуже дубайских. Вот и придумывают застройщики всякие приманки, чтобы нувориши здесь бабки свои оставляли. Не в недвижимость, так в охоту на горных козлов с инопланетными улыбками вкладывали! – наконец-то в интонациях сочинского лейтенанта что-то изменилось. Тема, видимо, была для него болезненной.

Для Бориса Ивановича и Андрея Подберезского этот «разговор от скуки» стал точкой отсчета.

Оба поняли: история, рассказанная Аленой в кафе в День святого Валентина, получает свое продолжение здесь, в будущей олимпийской столице. И, хотя место действия перенеслось далеко на юг, действующие лица, похоже, остались те же.

* * *

Вано спал крепко, по-младенчески. Алена тихо лежала рядом и смотрела в потолок, расписанный странными взаимопроникающими фигурами. Она ни о чем не думала, ничего не анализировала, не вспоминала. Просто разглядывала, как сфера пожирает группу треугольников, а плоские квадраты сталкиваются с объемными пирамидами и цилиндрами. В голове и на сердце было пусто – не возникало никаких параллелей, отмерли любые желания. Она помнила, что не так давно видела Петю, а Петя видел ее. И видел, как был с ней человек, сейчас лежащий рядом. Иногда, на долю мгновения, она соображала, что нужно пойти к сыну, что-то объяснить ему… Но эти короткие вспышки сознания столь быстро гасли, что ни осмыслить, ни тем более реализовать их Алена не могла.

Если бы ей когда-нибудь пришло в голову представить свое состояние после смерти, она бы, видимо, склонилась к чему-то подобному. Словно лодка на тихой воде, покачиваешься и созерцаешь… Отрешенно, вяло, безучастно… Ничто не зависит от тебя, поэтому ничто и не заботит…

Иван отлично выспался. Открыв глаза, увидел рядом ту желанную, к которой примчался из далекой Москвы. Она не убежала, не вышла в сад, не заперлась в ванной. Если честно, он немного боялся утра, но оно оказалось радостным, лучезарным, теплым. Рука помимо его воли легла на грудь женщины, колено раздвинуло ее ноги. Алена снова покорилась, так же безвольно, равнодушно и обреченно, словно она не человек, а резиновая кукла. И он снова принял это как должное. Даже подумал, что так давно не занимался любовью с «лицом незаинтересованным», что, видимо, забыл, как это бывает. Проститутки всегда относились к «процессу» старательно, артистично и в зависимости от таланта более или менее фальшиво. Ивану Волошко не хотелось думать, что положение его гостьи еще более незавидное, чем статус платной ночной бабочки, потому что ни правил игры, ни тарифов она не знает. Вспоминать, что супруга Света в свое время увлекла его именно постельной умелостью и искренностью, не хотелось: жена и есть жена, ей полагается соответствовать. Проявлений болезненности, пошатнувшегося рассудка он в Алене не заметил.

Завтракали на террасе, потом пили изумительный кофе с ликером, он курил, говорил по телефону, читал. К полудню вспомнил про Петю – что-то не видно и не слышно мальчишки.

– Аленушка, а мальчик наш где? В сад убежал или играет с «Лего»?

Если бы Иван не высказал своих соображений об отсутствии Петьки, он бы скорее понял, что тот пропал. Но Алена, держа у полуоткрытого рта изящную рюмку с ликером, кивнула и эхом повторила окончание фразы: «Играет с “Лего”». В большом особняке маленькому ребенку нетрудно затеряться, особенно когда взрослые заняты собой…

Господин Волошко давно вырастил старших детей, в его нынешнем окружении не было семилетних мальчишек и девчонок. Поэтому он искренне принял удобную версию: сын любовницы занят подарком – собирает большой дом из маленьких разноцветных блоков.

Алена казалась ему милой, расслабленной и растерявшейся. Не будучи хитрой охотницей за его капиталом, она просто стеснялась самой себя, ведь у нее никогда раньше не случалось «лирических отступлений» от семейной стези. Именно поэтому она не щебечет сейчас о поездках на Сейшелы и норковых шубках, как это делают элитные шлюхи, оставленные при доме на недельку.

Волошко с радостью почувствовал, что отдыхает, – в усадьбе очень тихо, женщина почти не разговаривает, персонал работает незаметно. Если отключить мобильник – идеальное времяпрепровождение после тяжелых, насыщенных общением дней, когда каждую минуту приходится принимать серьезные решения, постоянно ощущать груз ответственности.

Днем он снова увел Алену в спальню. Вышколенная прислуга не могла не понимать, зачем приехал хозяин, и, видимо, сама, без специальных указаний, приняла на себя заботу о маленьком мальчике, сыне его почетной гостьи. По крайней мере, ни во время обеда, ни после него малыш не досаждал влюбленным.

На третий день Иван решил, что милой пора прекратить стесняться и разыгрывать царевну Несмеяну. Его сексуальный голод поутих, хотелось и душевного контакта. Перед обедом, оставив Алену в саду, он нашел управляющего, поблагодарил его за такт и внимательность, многозначительно подмигнул – дескать, мужская сиеста проходит по плану, выписал внеочередной премиальный чек.

– Ценю, что сами догадались Петю на это время занять. Очень ценю и еще раз отмечу, – хозяин щелкнул пальцами, намекая, что первый премиальный чек – не последний. – Мальчишка пусть с нами пообедает, на десерт подайте мороженое с шоколадом, арбуз, орехи.

Управляющий, сразу спрятав денежную бумажку в карман, удивленно поднял брови:

– Я полагал, вы мальчика в город отправили, в пансионат или на экскурсию. Его второй день в доме нет…

– Как нет? Бассейн проверяли? Какой пансионат? Кто-то приходил, забирал? Почему меня не известили?!

Лицо Ивана покраснело, интонация из дружеской, почти панибратской стала зловеще-угрожающей.

– Всю прислугу сюда, немедленно! И тех, кто работал вчера, – тоже, если есть посменные!

Управляющий, белее мела, стал обзванивать людей. Хозяин нетерпеливо выхаживал по террасе, проигрывая в уме возможные варианты развития событий.

Через полчаса стало ясно, что ребенка никто не видел со дня приезда Ивана, вернее – с позднего вечера, которым тот день завершился. Горничная, убирающая комнаты, утверждала, что пришла вчера в восемь утра. Старшие, она кивнула в сторону хозяина, еще отдыхали, а в Петиной комнате уже было пусто.

– У него на стуле всегда рюкзак висел, и куртка валялась рядом. В этот раз – ни того, ни другого. Я думаю – неужели сам в шкаф убрал? Заглянула внутрь, проверила – нет. Ни рюкзака, ни куртки.

– В саду я кубиков несколько нашел, ей отдал, – добавил садовник, указав на горничную. – Так она у меня про куртку с рюкзаком спросила – не забыл ли малый где-нибудь под кустом? Днем, если бегать, может и припечь. Так вот – не находил я таких вещей. Мяч находил, кепку, солдатика – все вернул. А куртки и рюкзака не было, клянусь. Вы меня знаете – не взял бы, у моих внуков этого хватает.

Охранник на пропускном пункте тоже отнекивался – камера видеонаблюдения на въезде никого не зафиксировала, а внутри дома и сада слежка была отключена по приказу самого хозяина.

– Мистика, – тер лоб господин Волошко. – Не с вертолета же его украли.

Он понимал, что необходимо сказать Алене об исчезновении малыша, но боялся бурной реакции. Несколько недель назад он лично помог ей вырваться из плена влюбленной ученицы – его племянницы, отыскал Петю, которого сберегли хорошие люди. И снова удар – воссоединенные мама и сын во второй раз потеряли друг друга.

– Аленка, ты только не паникуй, – Иван сам очень волновался и искренне переживал о случившемся. – Ты с Петей давно общалась? Не знаешь, где он? Слуги говорят – не попадался им на глаза.

Женщина равнодушно подняла глаза от бокала мартини со льдом и внятно произнесла:

– Он нас видел. Меня под тобой. Убежал куда-то от позора.

– Подожди, Алена, – как «убежал»? Куда? Ему семи нет! А документы, деньги? Почему ты молчала до сих пор?

– Мне безразлично. Все равно нельзя так жить, Вано. Не хочу я, устала. Незачем. Деньги Петя из твоего кошелька вынул, наличные, карточек не брал.

Иван слушал и не верил – час назад он имел эту женщину, ласкал ее грудь, целовал колени. Он вожделел ее с той минуты, как увидел, перевязанную полотенцами, покрытую синяками. Она была настоящей, трепетной, неравнодушной. Такой, каких у него раньше не случалось и о какой он всегда мечтал. А сейчас перед ним сидит полумертвое бездушное существо с пустыми глазами и шепчет бессвязные фразы.

Волошко стало страшно – он отчетливо осознал, что сам является творцом этого зомби. Это он своим напором и властностью, своей железной волей и сексуальной агрессией растоптал ее личность, перечеркнул всю жизнь.

Думать дальше, продолжать логическую цепочку рассуждений не хотелось. Вывод был слишком очевиден – желанная красавица превратилась в нежелательный балласт, от которого нужно избавляться.

Глава 20

– Илья, мы, конечно, тебя только можем просить, – негромко произнес Комбат, – но ты, похоже, понимающий парень, не бездушный. Сведи ты нас с журналистом, который истории про местную чупакабру пишет. Представь туристами или фанатами-уфологами.

– Это можно, тем более там первую скрипку барышня исполняет, неплохая, но заводная и до денег жадная. Понять ее можно – одна, муж погиб.

– Разбился? Утонул? Сердечный приступ? – предположил Андрюха.

– Погиб, а не сгинул по глупости. В Чечне, слыхали про такую местность? Однополчанин мой, между прочим. Был. Томка за ним и месяца замужем не прожила, только и успела в загс сходить да двойней забеременеть. Сестра она мне, троюродная, дальняя родня.

И Рублев и Подберезский встали, подошли к парню, положили руки на плечи. Он, некрупный, неэмоциональный, с виду совсем обычный, в один миг стал родным. Ломейко без слов понял порыв московских мужиков. Они чуть постарше, вряд ли в одно время служили. Но это ничего не значит. Тот, кто однажды понюхал боевого пороху, всегда признает братом бойца, побывавшего в горячей точке.

В сочинский дом компания прибыла совсем в другом настроении, нежели покидала его на рассвете. Во-первых, стало ясно, что ищут они Петьку верно; во-вторых, встретили нового друга и соратника.

– Теперь и по бокалу красного не грех, – рассуждал Андрей, вынимая бутылку вина из холодильника.

Илья уже дозвонился до сестры Тамары, предварительно договорился о встрече. К сожалению, сейчас журналистка была очень занята и пообещала перезвонить, как только освободится.

Теперь предстояло посетить благотворительное заведение, контролируемое женами Волошко. Решили, что пойдут Илья как представитель власти и Андрей. Он Петю не раз видел, по фотокарточке узнать сможет, живьем – если повезет, и подавно. Рублеву туда лучше не соваться – вездесущая Светлана может узнать «ухажера» и по описанию, если кого-нибудь из сотрудников потянет на откровенность.

Под пункт временного содержания потерявшихся детишек было выделено крыло стандартного детского садика, каких в середине восьмидесятых понастроили по всему Советскому Союзу. Ломейко предъявил усталой барышне с погонами лейтенанта и лицом Мальвины удостоверение. Она внимательно рассмотрела корочки, потом хмыкнула:

– Первый раз, Илюша, ты так официально! Проходи в кабинет, я личные дела на стол у окна выложила – смотрите. Если подробностями интересуетесь – спрашивайте, я в компьютерной базе сама поищу.

– Нас интересует москвич шести-семи лет от роду, Петр Кириллович Зернов. Может назваться фамилией Пацерка. Домашний, ухоженный, опыта бомжевания не имеет, разве что пару деньков.

Мальвина застучала тонкими пальцами по клавиатуре и через минуту дала ответ:

– Такого ребенка в базе нет. Давайте «беспамятных» предъявлю – есть такая категория.

Нежные, голубоватые ручки снова забегали по клавишам, и на экране в режиме слайд-шоу замелькали детские лица. Десяток малышей, растерянных, заплаканных, озлобленных. Славянских, кавказских, азиатских. Даже один мулат. Но ни один не походил на Петьку. Ни среди тех, кого еще не пристроили, ни среди двух счастливчиков, чьи родственники отозвались и забрали малышей.

– Спасибо, – хором поблагодарили мужчины сотрудницу.

– Возможно, появится мальчик славянской наружности – сообщи, Лидуся. Лады? – попросил Илья.

– Само собой, не сомневайся. Если хотите – посмотрите на имеющихся малышей. Сейчас обед, все в столовой. Вдруг на фото кто-то неудачно получился?

– Хорошая мысль, – согласился Андрей. Он считал, что надо использовать все шансы.

Пройдя по коридору, товарищи услышали звонкие голоса и знакомый с детства запах сладкой пшенки с какао. За столиками расположились человек двадцать мальчиков и девочек разного возраста. Увидев незнакомцев, многие нахохлились, отвернулись. Одна малышка, сидящая на коленях у старшей подруги, громко заплакала. Андрею стало стыдно – за страну, за взрослых, от которых эта детвора бежит в неизвестность, пропадает от голода и болезней, торгует собой…

Воспитательница, привычная к визитам, молча встала из-за стола. Глядя на нее, дети по очереди поднялись тоже. Теперь все были хорошо видны. Пети Зернова среди них не было.

– Фотокарточки нет? – прошептала Лидуся-Мальвина. – Кто-то из них мог знать вашу пропажу.

К сожалению, Петькиного портрета не было. Мужчины извинились и с тяжелым сердцем покинули заведение.

– У тебя дети есть? – поинтересовался Андрей у Ильи.

Тот покачал головой:

– Я холостяк, не остепенюсь никак.

– Вот и я, – вздохнул Подберезский.

Они созвонились с Комбатом, отчитались о безрезультатном визите. Тот не удивился. Окажись Петя там, он бы сумел назвать себя, рассказать о маме, папе, вспомнить домашний адрес. Он мальчишка развитой и бойкий.

Журналистка Тамара позвонила вечером и пообещала быть в кафе «Нептун» около девяти. Точнее определиться не могла.

– Срочное дело, себе не принадлежу, лишь обстоятельствам, – протараторила она в трубку. – Если бы не ты, Илюша, просил – отказала бы и вовсе. Но родственнику не могу – семья не поймет…

Было время подготовиться к встрече. Илья, оказавшийся незаменимым помощником, предложил заглянуть на работу к его маме.

– Она заведует городской библиотекой. Почитаете нашу «сплетницу» – и про благотворительность, и про охоту на чупакабру. Мать, если хотите, ксерокопии сделает. Время есть, в «Нептун» к восьми пойдем, а сейчас около пяти.

Есть люди, внешне полностью соответствующие профессии. Такой оказалась Людмила Сергеевна Ломейко. Полная, с гладко зачесанными назад волосами, в круглых очках, одетая в строгий костюм. В отличие от сына, говорила эмоционально, хотя очень негромко – привычка. Две газетные статейки о чудовищах, появившихся в горах, при других обстоятельствах не обратили бы на себя никакого внимания. Написано было пафосно, как для рекламы, с множеством подробностей, которые явно надиктовала заказчица текста. В обоих случаях были иллюстрации и подпись под ними, что эксперт, заслуживающий доверия, подтверждает отсутствие фотомонтажа.

Рядовой читатель, скорее всего, посмеялся, глядя на нечеткие изображения диких звериных морд, не ассоциирующихся ни с одним известным зверем.

Илья, ткнув пальцем в одну из картинок, презрительно улыбнулся:

– Я плохой компьютерщик, но знаю ребят, которые из свиного рыла такую физиономию фотошопом за двадцать минут наколдуют. Дура все-таки Томка, что берется сомнительные проекты продвигать.

Но Комбат с Подберезским так не считали. Они внимательно рассматривали «звериные физиономии». Очень похожие, только нарисованные от руки, фигурировали в первом отчете, привезенном Бахрушиным на компакт-диске.

– Неужели вся компания в сборе? – пробормотал Борис Иванович. – Если так – Петьке угрожает именно та опасность, о которой предупреждала Алена.

* * *

Кафе «Нептун» есть почти в каждом приморском городе, равно как и бар «Русалка», ресторан «Лангуст», всевозможные «Бережки», «Прибои», «Волны», «Крабы» и «Медузы». Приморский Сочи не отличался особой оригинальностью в присвоении названий дорогим и дешевым питейным заведениям. В «Нептуне» традиционно собиралась публика средней руки, любили приходить местные. Там было нешумно, не танцевали, подавали хороший кофе, не экономили на мыле и салфетках.

На вошедших обратили внимание – таких богатырей и по одному-то редко встретишь, а вдвоем – тем более. На их фоне местный лейтенант Ломейко смотрелся подростком. Тем не менее, увидев его, бармен напрягся. Илью знали в лицо представители многих рискованных профессий. Обычно его визит означал, что в зале могут случиться неприятности, некоторые счета останутся неоплаченными, а кто-то из щедрых клиентов покинет заведение в наручниках. Вот и сейчас, наверное, не просто ухи зашел похлебать, да еще двух костоломов на хвосте приволок. Не иначе – жди драки. Тут уж ничего не поделаешь.

Троица выбрала столик в тени, заказала чай и бутерброды – целую гору. Они о чем-то негромко переговаривались, но разобрать слова было невозможно. Звякнул колокольчик над входной дверью, и бармен расстроился еще больше. Не было ни гроша, как говорится, да вдруг алтын. К стойке приближались двое нечастых, но известных клиентов. Богатые мальчишки, обычно гуляющие в местах покруче «Нептуна», обнявшись, приближались к «свободной парковке». Раз пожаловали сюда, значит, уже обкурены травой. Заехали выпить пива, полобызаться, встряхнуть публику и расколоть ее на враждующие коалиции – тех, кому однополая любовь безразлична, и тех, кто ее не приемлет. Десять минут их присутствия – и скандал гарантирован.

Юноши расположились за столиком, соседним с тем, где сидел представитель силовых структур и его незнакомые приятели. Держась за руки, гламурные мальчики громко смеялись, нарочно обращая на себя внимание. И, стоит признать, им это отлично удавалось. На них оборачивались, глазели, комментировали.

Рублев брезгливо поморщился, наблюдая, как молодые люди жеманничают, капризно складывая рты сердечком.

– Уж больно откровенно себя ведут, зачем такая демонстрация? – удивился он.

– Это фишка у них такая, – беззлобно отозвался Илья. – С жиру бесятся. Папаши миллионами ворочают, а пацанов занять не умеют. Золотые детки сами позорятся и родителей позорят. Если траву прямо здесь закурят – можно привлечь, но, по опыту знаю, бесполезно. Через два часа не папаши, так мамаши выкупят. И неглупые ведь парни. Вот этот, в полосатой байке, получил образование где-то за границей, на разных языках говорит – на хинди, урду, английском, персидском. Перебесится – по дипломатической линии пойдет. А второй, кудрявый, говорят, рисует неплохо и лепит. В Москве учился.

– М-да, – только и смог сказать Подберезский, кривясь, как от кислятины, когда полиглот поднес к губам ладонь художника. Невольно Андрей услышал, о чем разговаривала эпатажная парочка.

– Ну не стоит переживать из-за глупости. Мы же не нарочно. Попросился парень выйти – вот ты и притормозил.

– Да не выйти он просил, ему в аэропорт было нужно!

– Ты путаешь, котик! Зачем шестилетнему ребенку в аэропорт одному? Дети без взрослых не летают!

– Летают, я летал. До таможни – с родителем, после – со стюардессой.

– То есть этому пацаненку пришлось пешком спускаться в город? И искать свой самолет? Из-за меня он опоздал! Мы поедем сейчас туда и спросим, кто его видел! Хочешь? Только не дуйся!

– Как «спросим»? Кто нас поймет? Если только портрет нарисовать! Рисуй, я требую! – Полосатый капризно надул губы.

– Мужчина! – парень с собранной в «конский хвост» светлой вьющейся шевелюрой повернулся к Рублеву, который тоже напряженно прислушивался к воркованию голубков. – Мужчина! У вас не найдется листа плотной бумаги, из блокнота например.

– Есть, сейчас достану! – Подберезский с готовностью вынул из внутреннего кармана куртки вчетверо сложенный листок, оторвал половину с надписью, вторую часть протянул просящему.

– Спасибо! Может, и ручку одолжите? Или карандашик?

У Рублева нашлась ручка, и он немедленно отдал ее рисовальщику. Парень с удивлением и уважением поблагодарил здоровяков, которые отозвались на его странную просьбу без лишних комментариев. Ни о чем не подозревая, он склонился над столом, рисуя ребенка.

Комбат, переглянувшись с товарищами, подождал с минуту, поднялся из-за стола и встал за спиной у художника. Илья не ошибся, назвав его толковым: на обрывке бумаги штрих за штрихом, деталь за деталью проявлялась знакомая физиономия. Кудрявый рисовал Петю.

По лицу старшего товарища Андрей понял, что след взят. Он, на ходу заправляясь очередным бутербродом, обошел стол так, чтобы запереть собой выход. Теперь ни капризничающий юноша в полосатой одежке, ни потакающий его выходкам товарищ не смогли бы встать из-за стола, не столкнувшись с мужчинами, поделившимися бумагой и ручкой. Не сговариваясь, оба гиганта опустили им на плечи свои тяжелые ладони.

Бармен за стойкой перекрестился и в ужасе замер, ожидая большого побоища.

Комбат заговорил первым. Голос звучал тихо и очень сурово:

– Где и когда вы видели этого мальчика? Не пытайтесь лгать – не поверю. Чем точней опишете ситуацию, тем быстрее уйдете отсюда. Вместе с нами – покажете, где оставили его.

Один из молодых людей потянулся за мобильником, его рука была немедленно перехвачена стальной кистью Комбата. Дорогая трубка со стразами с треском ударилась об пол, Полосатый по-бабьи ойкнул. Художник, как ни странно, спокойно дорисовывал портрет мальчика. Подняв глаза на Бориса Ивановича, он вопросительно их округлил:

– Неужели, похож? Отличная у меня зрительная память, не так ли? Я его подобрал по дороге из «Катерина Альпик», в гостях у друга ночевал. Вот у этого, – он указал на соседа по столику.

– Ехали утром, – вспомнил второй. – Очень рано, только рассвело. Пацан шел вдоль обочины, совсем один. Рюкзак нес.

– Куртка в полоску и карман на рукаве. Мы уставшие были, ночь не спали… Вот я поворот и пропустил. Далеко тогда забрались, километров сорок за город уехали, а может, и больше. Он сказал, что хочет в аэропорт и что-то про милицию… Я не прислушивался, понимаете, не вникал. Просто остановился и сказал: приехали.

– Место показать сможете? – нетерпеливо перебил Рублев.

В этот момент над дверью «Нептуна» снова звякнул колокольчик, и к Илье устремилась коротко стриженная брюнетка с высоким бюстом.

– Привет, родственничек! У меня пятнадцать минут. Где твои московские криптозоологи?

* * *

Напуганные голубки, сообразив, что громилы отвлеклись на журналистку, попробовали прорваться к выходу, но недооценили возможностей мужчин. Действуя, словно у них глаза на затылке и по две пары рук на каждого, Комбат и его младший товарищ осадили рванувшихся юношей неуловимыми ударами. Те, согнувшись пополам от резкой боли, не решились повторить попытку. И шума поднимать не стали – поняли, что в любом случае сбежать не удастся. Илья жестом остановил троюродную сестру, поднес палец к губам и указал на стул рядом с собой. Тома, подчинившись, с искренним восхищением взирала на идеальных, по ее женскому разумению, представителей мужской породы, которые передвинули свой столик и перегородили сидящим за ним гламурным юношам путь к отступлению.

– Деньги есть? – поинтересовался Подберезский.

Парни недоуменно пожали плечами, не понимая вопроса. У них? Как у них может не быть денег? Если, конечно, речь не идет о суммах, подходящих для покупки промышленной отрасли…

– Сколько тебе? – попытался кокетничать Кудрявый.

– Прекратить! – вмешался Рублев. – Если есть – закажите себе что-нибудь безалкогольное, чтобы хватило на полчаса. И спокойно кормитесь, пока мы будем решать наши проблемы. И не вздумайте «догрузиться» косяком или спиртом. Накажу!

Тон Комбата не вызывал сомнений, что будет именно так, как он пообещал.

– Обслужите! – повелительно рявкнул Рублев, и бармен понял команду без расшифровки. Немедленно подозвал блеклую официантку и направил к беспокойным клиентам.

– Знакомь, Илюша! Эти орлы изучают нашу фауну? Наверняка мышек и ящериц! Я – Тамара!

– Почему ящериц? – обиделся за товарищей Илья.

– Крупные мужики всегда мелочь любят, верно, Тамарочка, – сориентировался Андрей.

– Догадливый, – пришла в себя от первого потрясения сочинская журналистка. Чупакаброй нашей интересуетесь? Всерьез или желаете миф развеять?

– А лично вас что больше устроит? В смысле карьерного роста? – Подберезский, уже вступивший в беседу, решил поддерживать треп, пока Комбат не соберется с мыслями.

– Знаете, мальчики, – бойкая Тамара явно кокетничала с москвичами, – сутки назад я бы с вами посоветовалась. Но сегодня ответственно заявляю – у нас в горах действительно чертовщина завелась. Для прошлых статей мне одна заинтересованная мадам картинки вручала, но вчера я сама получила письмо по электронной почте! А там – такие снимки! Закачаешься! У нас эту тему сам господин Апанасенков курирует. Так я даже его побеспокоила и по своим каналам к нужным людям обратилась – фотомонтаж, компьютерная графика или оригинальное фото? Из трех разных мест был дан один ответ: настоящий снимок, без модификаций.

– Вы нам показать его можете? – вступил в разговор Рублев. – В присутствии вашего влиятельного брата заверяем, что не имеем ни малейшего отношения к журналистике и интересуемся местными чупакабрами исключительно с целью увидеть, сравнить, задокументировать. Если получится – поймать взрослый экземпляр или детеныша. Именно от вас сейчас зависит, станем мы расходовать выделенные нашему институту бюджетные средства на возможное научное открытие или…

– Так вы официально работаете? А чем подтвердите? – журналистка явно не торопилась демонстрировать уникальное изображение.

Тут на помощь пришел Илья Ломейко. Скептически хмыкнув, он вынул свое удостоверение и близко поднес к лицу Тамары.

– А у научных сотрудников, дорогая сестричка, если они не в секретной правительственной лаборатории или не в военном НИИ, никаких удостоверений не имеется. Это только ваша братия себе выхлопотала да наша. У остальных, кроме паспортов да водительских прав, других удостоверений личности не имеется… – Всю эту проповедь Илья читал своим обычным ровным голосом без интонаций и акцентов, словно уставший рекламный агент перед бесперспективной аудиторией.

Подберезский, которого искренне удивляло такое странное качество, решил сыграть на контрасте. Приложив руку к сердцу, он дрогнувшим голосом теряющего надежду натуралиста прошептал:

– Одним глазком позвольте взглянуть! Решается судьба диссертации!

Тамара не устояла – она приоткрыла плоский портфель и вынула из оранжевой папки распечатку – черно-белое изображение звероподобной головы, переходящей, однако, в совершенно человекообразную шею. Комбату, в отличие от всех остальных, бросилось в глаза это жуткое противоречие. Итак, Зернов переключился с животных на людей!

– Скажите, Тома, – Рублев старался сдерживать эмоции, – а как увидеть оригинал – электронный вариант снимка? Он ведь цветной, и дата, возможно, указана? Вы распечатали его полностью или только самый впечатляющий фрагмент?

– Рассуждаете, как следователь!.. – начала было Тамара.

Но Борис Иванович мягко осадил ее:

– Как исследователь, что, в общем-то, почти одно и то же. Итак, как нам увидеть оригинал и узнать адрес отправителя?

– Не доверяете? – обиделась журналистка. – Меня профессионалы высокой пробы заверили в подлинности!

– Скажите, это снято здесь, а не в частном заповеднике Мексики или в уссурийской тайге? В этом вы можете быть уверены?

Бойкая Тамара закусила губу, такого нюанса не учли ни она, ни господин Апанасенков. Придется подъехать к дотошному исследователю с флэшкой и показать снимок. А с адресом отправителя у нее, к сожалению, проблема.

– Отправитель пожелал сохранить инкогнито, – грустно развела она руками. Проверили – он электронный ящик создал на пятнадцать минут, только чтобы послать письмо и высказать свои требования. Делал это на главной почте – оплатил полчаса времени, ему хватило. Отправил и самоликвидировался. Это сейчас нетрудно. Оператор на кассе, конечно, не запомнила, кто оплачивал. С ней я уже поговорила – вице-мэр помог своими связями.

– И что за гонорар попросил этот таинственный фотоохотник? – полюбопытствовал Андрей. – Уж не пятьсот ли евро перевести на Дударенко Викторию Альбертовну?

Подберезский сказал просто так, наугад, но попал, как говорится, в яблочко.

– Точно, все совпадает! И предупредил, что если денег не будет, то по всем форумам разошлет, что снимок поддельный, а он – его автор. Дескать, программист, сделает все так, что поверят ему, а не нашей печатной «сплетнице».

– И вы, конечно, перевели «еврики»! – не сдержался Комбат.

– Владлен Львович из городского фонда выделил, сказал, что Сочи может себе позволить такую сумму.

– Давно? – Илья вскочил из-за стола, готовый бежать на главпочтамт.

– Часов пять назад, – растерялась Тамара. Она поняла, что в загадочной истории с местными горными монстрами есть подробности, о которых она ничего не знает. А скромные криптозоологи, наоборот, знают чуть больше, чем делают вид…