Текст книги "Комбат. Восемь жизней"
Автор книги: Андрей Воронин
Жанр: Криминальные боевики, Боевики
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Глава 22
Миша, услышав вопрос и взглянув на рисунок, завыл, словно школьница, получившая неуд по поведению. Играть в потенциального убийцу Рублеву не хотелось, поэтому он не стал угрожать пистолетом, а просто свел брови к переносице и сделал шаг в сторону нытика. Тот моментально притих.
Саша же сразу повернулся к Мухину:
– Дай чистый лист и ручку или карандаш!
– Сию минуту! – приподнялся тот над стулом, но, встретившись с гневным взглядом Ильи Ломейко, плюхнулся обратно и произнес: – В тумбе под зеркалом, в нижнем выдвижном ящике!
Илья принес «инструменты», и на листе мгновенно появилось знакомое детское личико, но не анфас, как на предыдущем изображении, а в профиль.
– Вот, может, вспомнишь, халдей! – парень подвинул листок привратнику.
Тот пожал плечами, покачал головой, не выказав никакой обиды на позорное прозвище. Такого ребенка он не видел.
Илья же даже плечами передернул, но вмешиваться не стал. В конце концов, парень прав – халдей Мухин и есть, добровольно выбрав такую долю.
– Здесь у нас не сельское подворье, соседи через плетень друг к дружке не заглядывают – стенки толстые, – загнусавил Миша.
– Как ни печально, он прав, – поддержал его художник.
– А я готов поговорить с коллегами, – предложил Мухин.
– Это по халдейскому цеху, что ли? – Миша жеманно захохотал, закатывая глаза и желая угодить товарищу, который явно охладел к нему после встречи с грубыми чудовищами в камуфляже.
И Мухин снова не заметил оскорбления, проглотил и не подавился.
– У меня есть несколько знакомых, которые работают в других домах поселка. Возможно, кто-то слышал или знает о таком ребенке. Если позволите – портрет поближе рассмотрю.
– Бери себе, – подвинул к нему лист Рублев, но мужчина покачал головой, только внимательно вгляделся в картинку. Проявлять излишнее усердие в присутствии хозяина он не решился.
– Илья и Мухин останутся здесь, а мы с вами, красавчики, проедем по всему вашему буржуйскому поселению. Я должен знать, где шлагбаумы, где без них можно обойтись… – Комбат уже понял, что внутри этой усадьбы время терять нечего. Андрей кивком согласился с командиром – дескать, правильное решение.
Полоска неба над горами стала светлеть, когда одни из ворот элитного бунгало выпустили неприметную машинку отечественного производства. За рулем сидел никому не знакомый здоровяк, рядом с ним заплаканный, бледный и злой наркоман Миша. Заднее сиденье занимала похожая парочка, только чуть менее колоритная: здоровяк был помоложе, парень рядом с ним – не столь агрессивно настроенный, больше похожий на товарища, чем на пленника.
«Жигуленок» неторопливо следовал по переплетенным улицам, роль которых сводилась к тому, чтобы быть подъездными путями к богатым домам. Тридцати минут хватило, чтобы получить полное представление о том, как организовано пространство в «Катерине Альпик». Теперь при желании Борис Иванович смог бы набросать план территории. На всем пути им никто не встретился, но камеры слежения, штативами вмурованные в стены оград и припрятанные среди ветвей, планомерно отслеживали движение простенького автомобиля, чтобы потом владельцы могли задать вопрос охранникам всех уровней: а это чмо на «Ладе» что здесь вынюхивает?
Прошел еще час, и тот же состав, снова потеснившись в служебном автомобиле Ильи Ломейко, мчался от «Катерины» к «Нептуну». Подберезский хотел было дать голубкам возможность самим подняться в Центральный Сочи, но Комбат рассудил иначе. Оставь их сейчас на Мухина, могут начать родителям трезвонить, охрану вызывать. Пока пыл и злоба поутихнут, пусть будут под присмотром. А там, в родной машине, глядишь, и помирятся.
Друзья убедились, что дорогое красное авто дождалось хозяев на ресторанной стоянке в целости и сохранности. Ломейко, в отличие от Комбата с Подберезским, искренне обрадовался этому факту. Дескать, случись что с барской тачкой, Мишин папаша весь город на уши поставит, никому работать не даст, пока его блестящая собственность не закатится в предназначенный ей гараж.
С рассветом друзья, уже втроем, припрятав верного «жигуля» на обочине под акацией, снова стали подниматься по склону вверх, как и сутки назад. Но теперь они точно знали, что ступают по тому же пути, которым двигался Петя. Рублев и его небольшая команда пристально осматривали каждый свою полосу. Искали любые следы человеческого присутствия. Несколько раз попадались отходы жизнедеятельности собачьего организма, но определить, один пес шарил по зеленеющим кустам или стая, товарищи не умели. Изредка среди ветвей и камней мелькали старые обрывки цветного полиэтилена. Ветер подхватывал их, как перекати-поле, рассевая этот вечный мусор по огромному склону. Карту, полученную взамен на пятьсот Андрюхиных евро, нес Илья, хотя сверяться с ней не было необходимости – маршрут был знаком. Они прошли вверх почти километр, так и не найдя следов путешествия маленького Пети.
– Вот он, «меченый куст», осмотрим еще раз! – скомандовал Комбат.
Все трое сверились с картой и согласились, что это то самое место. Ничего примечательного возле акации не нашлось: ни забытой игрушки, ни потерянного носового платка.
– Ребенок мог оставить рюкзак и пойти дальше без него. Или просто отложить ношу, чтобы сходить в туалет, поиграть, за бабочками погоняться, – вслух рассуждал Подберезский, на корточках обшаривая каменистую поверхность. Комбат и Ломейко делали то же самое. В прошлый раз нашелся вполне узнаваемый огрызок яблока, сейчас – виноградная веточка с двумя подвяленными ягодами. Кто их оставил – Петя, местное чудовище или вымогатель сумм в пятьсот евро?
Борис тщательно осматривал камни и растения, зная, что достаточно найти хоть одну зацепку – и сразу последует несколько подсказок и находок. Так бывает всегда, и так случилось сейчас. Метрах в семистах вверх от «точки отсчета» он нашел-таки первые вещественные доказательства. Это были небольшие бурые брызги, заметные профессионалу, воевавшему в горах и видевшему следы ранений на гальке и булыжниках: ржавые, темно-коричневые камни, на которых взгляд гуляющего туриста не стал бы задерживаться, сочтя, что это естественная расцветка. Но только не взгляд боевого командира, сотни раз видевшего, как густо-красные медленные змейки сползают из расколотых затылков, разорванных спин, рук и животов на желто-бурый грунт, оставляя на нем темные отметины.
– Нашел, – негромко сказал он и выпрямился. – Плохая находка.
Друзья подошли ближе и поняли все без объяснений. Темные куски горной породы, которые Борис Иванович держал в руке, говорили о многом. Каждому из мужчин хотелось, чтобы засохшая кровь не имела отношения к маленькому Пете, а была, например, связана с гибелью животного. Но брызги, остатки которых виднелись на многих камнях у куста, наталкивали на мысль, что здесь стреляли. Товарищи вручную пересыпали небогатую почву и сухую листву вокруг куста, но не нашли ни пули, ни гильзы. Они поднялись выше, и им стали часто попадаться клочья собачьей шерсти на колючих ветках и иссушенные солнцем отходы, исторгнутые песьим кишечником.
– Сюда, похоже, целая стая наведывается. И охота им в такую высь тащиться, когда в городе полно помоек? – досадливо кривился Подберезский.
– С началом сезона на бездомных собак начинается охота. Официально – их отлавливают и стерилизуют, а реально – как получится, бывает, и отстреливают. Лишь бы отдыхающих не беспокоили. Вот они с приходом тепла из людных мест в безлюдные и мигрируют. Умные зверюги, – объяснил Илья, замерев возле очередного здоровенного валуна. – Вы извините, ребята, но подойдите-ка сюда. Это – не собачка облегчилась. Но и вымогателю нашему пятисотевровому вряд ли такая метка принадлежит.
Темное пятно жидких человеческих испражнений, уже иссохшее и пронизанное ходами насекомых, все еще издавало сильный неестественный запах.
– Это не мальчик и не взрослый, а кто-то больной, – констатировал лейтенант.
– А почему не животное? Например, ваш горный монстр. Как его? Чупакабра?
– Маловероятно – чадит, как отходы химкомбината. Не очень романтический вещдок, но весьма достоверный. Мы, когда беженцев в горах ловим, часто только по этим меткам и ориентируемся. Других-то они не оставляют. Этих, собственно, – тоже, если не больны или не ранены. Так что я, считайте, в некотором роде эксперт.
Рублев пожал плечами. Он, как никто, знал, что романтики в поисковой работе мало. Флаконы от духов, кружевное белье, лайковые перчатки и преступники и жертвы оставляют крайне редко. В основном вещи куда более прозаические.
– Примем к сведению, Илюха. Спасибо. Скажи, там, выше, живет кто-нибудь?
– Есть домишко, но обычно пустует. Очень неудобно добираться. Построил один наш чудак давно, лет двадцать назад. Потом продавал, перепродавал. Прогорел, короче, на своем «ласточкином гнезде». К этому строению теперь всего одна тропка ведет, но, чтобы на нее выйти, проще снова вниз спуститься, километра два вперед проехать. И будет что-то вроде гравейки – вверх можно подняться «на колесах» до определенной высоты. Потом уж пешком, до ворот. Хотя какие там ворота? Калитка в кустах. Я и видел-то всего однажды на фотокарточке. Лет пять назад крымского гастролера у нас брали, так он одно из лежбищ себе там прикупил. Ушел, кстати, гад. Но не из этой «хатки» – по морю в Турцию уплыл.
– Брассом, кролем? – пошутил Комбат.
– Здесь не брассом, а баркасом, – серьезно отреагировал Ломейко. – У морских пиратов свои приемы. Целая индустрия…
Камушки шумно сыпались из-под ног, когда троица спускалась вниз к автомобилю. Илья на всякий случай, нес завернутые в носовой платок осколки, окрашенные кровью, и веточку с ланцетовидным сломом, которым он соскоблил пропитанные болезнью человеческие экскременты. Возможно, придется сделать лабораторные анализы.
По неудобной, узкой тропе, где не разъехаться и двум легковушкам, компания добралась до неприметной парковки на террасе горного склона.
– Отличное местечко для влюбленных, – прокомментировал Комбат, выйдя из машины. Несколько узких дорожек и лестница вверх делали расположенное там жилье и крепостью и заточением одновременно.
– Сейчас пойдем или подготовимся? – поинтересовался Илья.
– Немедленно! Если не в бой, то в разведку, – Рублев был настроен решительно. Залитые и забрызганные кровью камни словно стучали в виски могучему мужчине, добавляя злости.
* * *
Короткое совещание по плану проведения несанкционированного проникновения в горное жилище прервал телефонный звонок.
Илья включил «громкую связь».
– Товарищ старший лейтенант, это Мухин, твой бывший коллега. Докладываю. Был в «Катерине Альпик» мальчик. И пропал. Только мама осталась, если она вас интересует. Есть один дом у моря, очень богатый, там редко кто бывает. Ни имени хозяев, ни откуда они – не знаем. Туда женщину нанимали, знакомую моих знакомых. Она рассказала по большому секрету, что хозяин привез молодую даму с сыном. Для забав – так прислуга решила. Но закончилось все нехорошо – мальчик пропал, а дама тронулась умом. Пять дней назад исчез ребенок, звали Петр. Хозяин искал его, но безрезультатно.
Комбат выхватил трубку из рук Ломейко.
– Мухин, это… – тут Рублев решил не раскрывать всех карт едва знакомому человеку, – это коллега Ильи, тот, что заставил отменить вызов охраны. Кто сообщил тебе о женщине и ребенке? Как мне встретиться с твоим информатором?
– Здравия желаю, – недовольно буркнул Мухин. – Свести вас не могу – обещание дал. Не узнать вам от нее больше, чем я сказал, – пожилая прислуга, рабочим местом дорожит и жизнью рисковать не хочет. Ищите моего хозяина Михаила Ефимовича или дружка его Сашу. Они вас без проблем снова в «Катерину Альпик» проводят и дом этот покажут. Большего не могу – не просите. Прощайте.
– Разговор окончен, – констатировал Илья, пряча телефон в карман куртки. – Неплохой мент был Мухин, честный, исполнительный. Устал, разуверился, решил легким хлебом разжиться. Сейчас небось жалеет…
– Не о том говоришь, лейтенант, – оборвал его Комбат.
– Так я просто время тяну и вслух рассуждаю, пока вы, Борис Иванович, решение примете.
– Думаешь, Боря, Алена там? Она – дама для забав, которая умом тронулась?
– Уверен, что она. Из-за Пети наверняка… Дураки мы были, когда пацана ей отдали. Она уже тогда странной казалась, зомбированной, что ли.
– Так вы не только мальчика, но и мать его знаете? – удивился Илья. – Она тоже москвичка?
– Снова мы отклоняемся от курса, – Рублев сменил рассудительный тон на приказной. – Итак, учитывая новые обстоятельства, разбиваемся на две группы. Я возвращаюсь в город и пытаюсь проникнуть в дом, указанный Мухиным. Вы оба движетесь к горной даче, где, по нашим подозрениям, может находиться Петя. Далее – действуете по обстоятельствам. Помните – мы нашли кровь. Возможно, вас встретят огнем. Машину оставляю. Если ребенок ранен… Ну, можно не пояснять, что делать в этом случае. Госпитализировать по «скорой» и приставить охрану к пациенту сможешь, Ломейко?
– Так точно.
– Всем оставаться на связи. Давайте, ребята! – Последние несколько слов Комбат добавил скорее по-отечески, чем по-командирски.
Итак, место действия «перекочевало» из Москвы в курортный город. Равно как и герои запутанной истории. Борис пытался вспомнить, как называла Алена Игоревна благодетеля, спасшего ее из некоего плена. Какое-то необычное имя? Вано! Она говорила – Вано! Хорошо бы узнать, есть ли среди владельцев коттеджей кто-либо с таким именем. Хотя нет – неразумная трата времени: элитную недвижимость редко оформляют непосредственно на владельца. И наоборот – обладателем грузинского имени может оказаться личность, с Аленой не знакомая. Мало ли состоятельных грузин в Сочи?
Спускаясь от затерявшейся в горах автостоянки к трассе, Рублев пытался составить оптимальный план собственных действий, понимая, что друзья могли счесть его решение опрометчивым. В конце концов, Алена взрослая женщина, добровольно отказавшаяся в Москве от его помощи. А Петька – ребенок, попавший в беду, возможно, раненый. Из-за него, Петра Кирилловича Зернова, а вовсе не из-за его странной мамаши они с Андрюхой сорвались с места, заплатили выкуп за рюкзачок и карту, дважды ползали по горам в надежде найти следы… И, найдя, он, Борис Иванович Рублев, немолодой, видавший виды мужчина, отдает спасение малыша в руки своим надежным товарищам. А сам, как мальчишка, скачет вниз по склону горы, срывая кусты и выворачивая из земли камни. Зачем? Кто его зовет? Что им движет? Сострадание? Или нечто большее?
Серый асфальт трассы уже был хорошо виден в просветах ветвей и листьев, когда из-за куста выскочила гладкая блестящая такса. Собака радостно оглядела Комбата, негромко тявкнув для острастки. Она ничуть не испугалась и, шаря носом по камушкам, побежала своей дорогой. Вслед за ней показался высокий костистый парень с лицом испанского гранда. И усики, и бородка-эспаньолка. Даже бандана камуфляжной расцветки скорее дополняла, чем нарушала приметный облик. В руке мачо нес дорогой фотоаппарат с широким объективом, за спиной болтался полупустой рюкзачок. Он мельком глянул на встречного, свистнул собачке и продолжил путь наверх.
– Ищи, Лорик, ищи, – приговаривал он. И веселый Лорик яростно зашуршал сухими ветками и травой.
«Да ведь это наш вымогатель, – сообразил Рублев. – Понравилось находить нечто легко продающееся за зарплату докторши или учительницы».
– Эй, закурить не найдется? – окликнул он местного следопыта, но тот сделал вид, что не слышит вопроса. В том, что именно сделал вид, подсказали ускорившиеся шаги – встречный явно не желал вступать в разговоры с незнакомцами.
Терять время на привитие хороших манер несговорчивому владельцу таксы не хотелось. В конце концов, именно он нашел Петины вещи и предоставил карту, ставшую отправной точкой поиска. И ребенка с перекроенной головой сфотографировал, не побоялся передать журналистам. Пусть бредет, пусть ищет. Комбат позвонил Ломейко и коротко описал и парня, и его собачонку. Друзья пообещали задержать фотоохотника, если встретят. Но сейчас ребята не могли себе позволить отвлекаться на него – они двигались к дому, где, возможно, находился раненый ребенок.
– Слушай, – рассуждал Подберезский. – Допустим, дом обитаемый и Петя там. Возможно, его случайно нашли хозяева и просто лечат, выхаживают. А в больницу не везут, потому что у самих документы не в порядке. Или сил нет, если старые или нездоровы?
– Тогда договоримся! Как приказал твой командир, действовать будем по обстоятельствам. А обстоятельства таковы, что важнее всего провести рекогносцировку. Хорошо, если все так, как ты сейчас описал. А если там бандиты, контрабандисты? И у них арсенал? А у нас на двоих две пушки и одна запасная обойма?
– Я тоже об этом думаю. Давай-ка мы осторожнее к делу подойдем. Сначала проверим, что за забором и насколько он крепкий, а уж потом знакомиться с хозяевами будем. Если Петя там – нам его живым забрать нужно.
– Что ты имеешь в виду – «живым»? По-твоему, если ребенок погиб, тело раскапывать придется? Или, увидев нас, они его прикончить могут?
– Знаешь, когда мой командир познакомился с женщиной, за которой сейчас помчался, она рассказала ему такую необычную историю, что он не захотел поверить. Но шаг за шагом, факт за фактом получалось, что Алена Игоревна вовсе не фантазировала. А если она не фантазировала, то, очень может быть, этих чупакабр как раз в вашем горном домишке и создают. Перешивают, так сказать, из нормальных особей. И Петька наш тоже был кандидатом на перешив.
– Что-то уж больно круто замешано, Андрей. Не врубаюсь я. Человеческого ребенка на зверя перекраивать? Зачем? Куда потом таких зверей?
– Не знаю, Илья. Я вообще ни цирков, ни зоопарков не признаю. И в кунсткамере не был – неинтересно мне это. Я на ошибки природы любоваться не умею, только на достижения. Ладно, дружище, хватит философии. Добрались. Это бунгало сквозь ветки светится?
– Оно самое, других здесь нет, – тихо ответил Илья.
– Для начала обогнем дом и организуем два наблюдательных поста. Однако, как странно пахнет?
Илья, повернув лицо по ветру, принюхался и сжал зубы. Оба мужчины, к сожалению, знали, как пахнет несвежая человечина.
Глава 23
Господин Волошко решил действовать последовательно. Сначала – встретиться со Светланой и прокатиться по ее «детским площадкам». Лично взглянуть на найденышей. Но издали, чтобы маленький Петя, если он там, не бросился на шею с воплем: дядя Ваня!
На это хватит половины дня. Встречаться с мэром и вице-мэром можно поручить супруге – пусть учится публичности. Пока будет длиться официальная часть, надо успеть наведаться в «Катерина Альпик», проверить, как ведет себя несостоявшаяся возлюбленная. Для присмотра за ней он уже вызвал знакомого доктора, того самого переговорщика-психотерапевта Виталия Юрьевича, который так замечательно зарекомендовал себя во время первой Алениной реабилитации. Теперь, когда цель общения с «вновь потерпевшей» была диаметрально противоположной, приглашать случайных людей Волошко не желал.
Доктор прибыл в Сочи вместе со Светланой под видом Витиного приятеля. Его встретил новый автомобиль с незнакомым шофером и увез в неизвестном направлении. Если честно, попутчик не был приятной компанией, в течение всего полета он дремал, уронив на лицо газетный лист. Светлана, несколько раз пытавшаяся завязать беседу просто так, от скуки, разобиделась на откровенное хамство. Гость захрапел, что называется не успев опуститься в кресло, – она даже лица его толком не рассмотрела. Не помогли ни дорогие напитки, ни экзотические фрукты, ни суши из хорошего ресторана. Повара и кухни в личном самолете Ивана Волошко не было, и Светлана услужливо изображала радушную хозяйку – и наливала, и подавала. Объяснялось это отнюдь не скупостью, а нежеланием иметь на элитном борту лишних свидетелей. Знала бы она, зачем на самом деле летит в Сочи Виталий Юрьевич, – сбросила бы газету на пол и нахлестала бы «соню» по щекам. Хотя, сделай она это, убедилась бы, что тот ни на секунду не уснул, напряжен и напуган.
Но госпоже Волошко и в голову не пришло, что чье-то коварство изощренней ее собственной изобретательности. Она, как и многие начинающие преступники, мнила себя особенной, выдающейся, сверхпроницательной.
Иван предупредил жену по телефону, что не сможет ее встретить у трапа самолета – занят на бизнес-встрече. На самом деле он желал передать свою обезумевшую пленницу Виталию Юрьевичу из рук в руки. Важно было лично объяснить профессионалу, какая судьба уготована Алене Зерновой.
– Она сейчас несколько заторможена – мало ест, пьет много алкоголя, почти не спит, ни с кем не разговаривает. Лично мне неясно, есть ли у нее какие-то планы, что она думает обо мне, о себе, о нас, помнит ли хоть что-то из того, что случилось в последнее время с ней, с ее ребенком. Ваша задача – поддерживать в ней именно это состояние. Понимаете? Сумеете сразу узнать, что у нее на уме, – хорошо. Не сумеете – старайтесь. Но главное – не разбудите. Пусть спит на ходу, пусть забудет, кто она и откуда. Справитесь – получите вчетверо больше, – на стол лег чек на пять тысяч долларов.
Виталий Юрьевич внутренне ужаснулся. Он понял, что, если не справится, живым, скорее всего, он не уйдет. Если жизнь ему дорога – надо подчиниться и подчинить себе несчастную Алену.
Пациентка представляла собой плачевное зрелище. Она равнодушно подняла глаза на старого знакомого, криво усмехнулась, сделала очередной глоток коктейля из водки с мартини. Лицо ее было бледно-серым, глаза запали, волосы висели неприбранными космами. За месяц, который прошел с момента их последней встречи в метро, Алена вдвое похудела, пальцы рук казались узловатыми, как у старухи. Дорогой элегантный пеньюар смотрелся на острых плечах неуместно.
– Работенка предстоит, – подумал доктор, присаживаясь рядом с подругой хозяина.
– Привет, коллега, – одними губами произнесла женщина. – И ты попался?
– Доброе утро, красавица! Надеюсь, не забыли меня? – голос Виталия Юрьевича был добрым, душевным, искренним. Но в глазах бывшей учительницы не мелькнуло ни одной искры заинтересованности или признательности, ни даже элементарного любопытства к вновь прибывшему. Только беспросветные тоска и безысходность.
– Я вас оставляю, – заявил Иван. – Телефоны работают, голосовая почта включена, холодильник полон, прислуга отсутствует. Понимаю, что с дороги хотелось бы принять душ. Придется потерпеть до моего возвращения. Пациентку не выпускать из виду ни на секунду. Если нужно в туалет – идите сейчас, пока я за ней присматриваю. И запомните – не вздумайте упростить свою задачу ее суицидом. Мне здесь трупы не нужны… Ни женские, ни мужские… Понимаете меня?
Виталий Юрьевич понимал это слишком хорошо. Говоря о мужских трупах, Иван Волошко имел в виду его, приглашенного доктора.
– Прошу прощения. Для надежности понадобится ваша физическая помощь. Пациентке необходимо сделать инъекцию. Хорошо бы в вашем присутствии.
– Ясно, – недовольно буркнул Иван. – Только быстро.
Он сел рядом с Аленой, приобнял ее исхудавшие плечи, погладил по руке. Женщина не сопротивлялась. Она лишь на секунду скосила глаза в сторону щелканья застежек медицинского кейса с оборудованием и препаратами. Слегка прищурилась, когда Виталий Юрьевич надломил тонконосую ампулу и запустил туда длинную иглу. Так же вяло и бесцельно смотрела она сквозь предметы, когда доктор передал шприц Ивану и, стянув ее тоненькое предплечье медицинским жгутом, попросил поработать кулачком. Вздулась нежная голубая вена, и кровь наполнилась сильной дозой анксиолитика.
– В следующий раз катетер поставим, закрепим и колоть не станем, – бодро комментировал свои действия доктор, извлекая иглу и зажимая кровоточащую ранку проспиртованным тампоном. – А сейчас, Аленушка, вам надо прилечь, отдохнуть…
Мягко, но уверенно и настойчиво Виталий Юрьевич поднял ее из кресла и повел по коридору.
– Где ваша комната?
– Здесь! – Волошко ответил вместо своей пленницы, указав на дверь их общей спальни.
Едва передвигающую ноги женщину подвели к ненавистному сексодрому, слегка подтолкнули. Она покорилась, даже не вспомнив о том, что обута. Иван, не удивившись, снял светлые туфельки с маленьких стоп, аккуратно поставил у кровати и выразительно посмотрел на доктора. Тот с готовностью закивал – дескать, ничего не поделаешь.
– Напоминаю! Ни на секунду! За этой дверью туалет, за той – ванная комната. И там и там есть окна наружу… Понимаете? Следите внимательно, и я достойно оплачу ваши услуги. Да, в шкафу много книг и дисков, вот пульты управления мини-кинотеатром. Не скучайте. Я буду завтра. В непредвиденной ситуации звоните. По пустякам не тревожьте. И еще, – Иван подошел к Виталию Юрьевичу вплотную и опустил в его карман что-то небольшое и слишком тяжелое для своего размера. Тот вздрогнул – он ждал, что оружие будет предложено, и чувствовал, что скоро прозвучат выстрелы.
Дверь за хозяином захлопнулась, пленники остались вдвоем. Вдвоем, но не вместе: она сомнамбулой распласталась на кружевных простынях, он сторожевым псом замер на будуарном диванчике, положив под круглый пуфик тяжелый опасный предмет. Алена не шевелилась, дышала поверхностно. Доктор запоздало сообразил, что пистолет, очевидно, испачкал шелк дорогой обивки. Виталию Юрьевичу в силу его профессиональных умений табельного оружия не полагалось. Однако во время трудных переговоров, если приходилось приближаться к преступнику, боевые командиры, ожидающие с ребятами на изготовке, всегда клали ему в карман эту жестокую игрушку. Но бог миловал, воспользоваться ею ни разу не пришлось…
* * *
Марина уже несколько дней не спускалась в город. Еды, привезенной Кириллом в прошлый раз, могло хватить в лучшем случае еще на два дня. Это – если думать о фигуре и не думать о Петьке, который сам есть не просил. Если же предположить, что питаться все-таки придется, то попасть в магазин было просто необходимо.
– Зернов, ты собачатину пробовал? – невесело интересовалась Марина.
– Типун тебе на язык, прогнозерша хренова! Неделя прошла, от Надюшиного тела ничего не осталось – свора сожрала. Мясорубка протерта всеми моющими растворами и спиртами, которые есть в наличии, пепел разбросан по участку, несгоревшие фрагменты костей – в ямах. Голова – в банке с формальдегидом. Вполне сойдет за купленный образец. Зря тревожишься, ассистентка. К тому же Света звонила, будет у нас завтра. Под ее приезд и в городе побываем, и провизии закупим.
– Визит хозяйки проекта – это обнадеживает… – Мариша забарабанила длинными пальчиками по садовому столику.
– Значит, так. Первое наше требование к госпоже Волошко – подменные люди в наше тайное бунгало. Как хочет, так пусть и решает, пусть ищет по всему побережью – в Лазоревское обратится, в Дагомыс… Если мы не сможем уезжать отсюда на три – пять дней каждый месяц, то сойдем с ума. Это ясно как божий день. И зарплату пусть добавляет. План операции на своем пасынке подготовь с иллюстрациями. А Енота я тебе сегодня же словлю, вечерком поработаешь…
– Да ты умом уже тронулась – откуда здесь еноты? Зачем мне енот – тут и трикотажной шапки много, бейсболки на все сезоны достаточно! Иди поспи, Мариша, что-то ты мне последнее время не нравишься, и впрямь переработалась.
– Хоть ты и Пигмалион, Зернов, а мозги у тебя, как у Незнайки! – прошипела в ответ девушка. – «Великий лекарь органично сочетал в себе черты героев древнегреческого эпоса и коротышек из Солнечного города, придуманного советским писателем Николаем Носовым» – вот уж точно о тебе. Хотя и здесь оговорочку сделаем: хирург, ты конечно, крутой, только не лекарь, а калекарь… Не морщись, не воняет! Лечением страждущих ни ты, ни я давненько не занимались. Надька не в счет, ей просто не повезло. Да и вылечить ее ты не смог, скоро и меня до безумия доведешь, – пафосную речь девушка сопровождала резкими взмахами рук. – Енот – собачка, твой сынок Петя ее каждый день за ушами треплет. Песик-аутсайдер, которому собачья стая фарша из Наденьки даже попробовать не дала. Он уязвимый и доверчивый, беспородный, но с кровью чау-чау – лохматенький. Ты, доктор Зернов, после смерти Нади ни разу не взял в руки скальпель. Теряешь квалификацию… Итак, составляем план на вечер. Ужинаем, потом я, как всегда, кормлю Петю и пробую разговорить его, ты моешься к операции. Собачку сама в тихий час и поймаю, и почищу, и побрею. С восьми до одиннадцати операция, потом ночь, любовь, а утром обход и деловые переговоры… От нашей коалиции говорить буду я. И требования твоей бывшей выдвигать – тоже я.
– А не круто ли виражи заворачиваешь, Мариша? Хоть Светлана и бывшая, но все же моя, – Кирилл возражал скорее из чувства противоречия, чем из желания действовать самому.
– Ночью обсудим, когда Енота перекроим. Давай, дружище, настраивайся на работу. Завтра решающий день. Если твое мастерство не подвигнет Светлану на солидную прибавку к жалованью и приглашению помощников, я увольняюсь по собственному желанию. И уезжаю… В Сибирь на золотые прииски…
Кирилл понимал, что средств и у Марины и у него достаточно, чтобы запросто устроиться в любой стране. Но очень грела мысль о том, что если потерпеть еще года два, то можно жить богато и нетрудно. И еще – в этом доктор уже не раз признавался самому себе – ему нравилось экспериментировать на живых существах, не согласовывая своих действий ни с кем. Нравились уроды: они появлялись из-под его скальпеля и могли оставаться дееспособными годами благодаря умелому уходу и правильному выхаживанию. Нравилось работать с Мариной Левко, которая набиралась опыта и ассистировала за операционным столом, словно его вторая пара рук. Важным было и то, что не существовало этических норм, материальных проблем, ненавистных руководителей и бездарных подчиненных. Зато имелась отличная аппаратура и эксклюзивные медикаменты.
Нет, он, Кирилл Николаевич Зернов, не был Франкенштейном-фанатиком или халтурщиком, стремящимся «накосить» зеленых. Он был гениальным хирургом, доктором Пигмалионом, создающим наравне с природой собственных Галатей.
Бледный, исхудавший Петька по-прежнему молчал. Тетя Марина, приносящая ему еду, всякий раз пробовала шутить, щекотать, что-то рассказывать. Он слушал и не слышал ее. Все казалось ему каким-то ненастоящим: собаки, весело окружающие тетю Марину, бросающую им мясо и льющую воду в миски; папа, иногда садящийся на корточки рядом с креслом-качалкой и ставящий, совсем как дома, точки и палочки на его лице темным фломастером; мама с такими пустыми глазами, запомнившаяся под мерзкой волосатой спиной дяди Вани…
Когда ненастоящие люди одолевали своим навязчивым мельканием перед глазами, Петя жмурился и пытался обратиться к тем, вспоминать кого было не страшно и не больно. На секунду ему удавалось вызвать образы доброй тети Гали и ее веселой дочки, больших военных дяденек Бориса и Андрея, дедушки Юры, обучающего стрельбе. Но эти защитники, как их мысленно называл Петя, появлялись вдалеке, мелькали и исчезали, так и не начав отодвигать равнодушную маму и очень настоящего, разговаривающего папу. Видения напоминали мультфильмы. Петька по ним очень соскучился. Только в мультиках можно было самому включить, выключить, перемотать назад или вперед, если что-то не нравилось. С «гостями из видений» так не получалось. Приходилось сосредоточенно ждать, пока люди-призраки появятся или уйдут с мысленного экрана. И он ждал, глядя прямо перед собой или закрыв глаза, послушно открывая рот, если тетя Марина протягивала ложку с кашей. Иногда кивал ей, улыбался подбегающему Еноту, лохматому и торопливому. Даже гладил его, легко прикасаясь к растрепанной шерсти, полной колючек и другого мусора. Сегодня Енот не пришел, хотя его неуверенное потявкивание с утра слышалось во дворе. Тетя Марина наливала воду в собачью миску, бросала псу комочки каши, зачем-то надела на него поясок от халата и увела в дом. Потом Петя дремал и ждал, когда мокрый нос ткнется ему в ладошку, шершавый язык лизнет пальцы. Не дождался – собака забыла о нем.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.