Текст книги "Комбат. Восемь жизней"

Глава 12

Они почти приехали, но спасенная женщина так и не пришла в сознание. Переговорщик считал, что ее состояние внушает тревогу, и настаивал на профессиональном медицинском осмотре. Иван думал, как внести Алену в дом, чтобы не вызвать лишних пересудов. Виктор созвонился со своим личным врачом и попросил приехать в дачный поселок как можно скорее. Что делать с Максом, они пока не придумали. Оставить до поимки Семена? Отпустить? Наверняка можно спугнуть «шефа», вымогающего деньги из Иры. Как такой идиот может проявиться – одному Богу известно. Хорошо бы нейтрализовать и авторов сценария, и непосредственного исполнителя. С Ирой все ясно – как миленькая поедет в Англию, заодно и с Вовиком ближе сойдется – родня, как-никак.

В особняке никто не жил, но управляющий время от времени включал отопление, ухаживал за мебелью, расчищал от снега главную тропку, ведущую от дома к воротам. У Ивана даже не было ключей и пультов от главных ворот и гаража, но он из машины созвонился все с тем же отставником – блюстителем порядка на элитных дачах – и попросил встретить их маленький кортеж с комплектом запасных отпирающих устройств.

Управляющий должность ценил, поэтому не посмел даже изобразить любопытство или удивление – Иван Волошко навещал свои владения нечасто. За стеклом одной из машин можно было разглядеть миловидное женское лицо, покоящееся на плече у Виктора, но это было абсолютно невинно в сравнении с тем, кого приходилось видеть среди прибывающих гостей. Подумаешь – младший брат с женщиной! Оба прилично одеты, мужчины трезвые, дама слегка уставшая, на проститутку не похожа. Жена компаньона или просто дамочка с улицы? Какая разница? Во второй машине вообще одни мужики, и все при оружии – охрана…

Иван отпустил управляющего, готового услужить – отпереть, запереть, подать или принести. Сегодня он желает хозяйничать в своих владениях лично, без помощников. Машины одна за другой въехали за надежную каменную ограду и остановились перед парадным подъездом особняка. Виктор выбрался наружу и принял Алену на руки. Иван уже ждал на ступеньках, придерживая дверь. Макса один из охранников ввел в дом с черного хода и оставил в цокольном помещении, предназначенном для размещения сезонной прислуги. Хозяин приказал наручники пока не снимать.

Доктор приехал вскоре. Он давно работал на Виктора и его семью, считался человеком проверенным и бережно относящимся к чужим тайнам. Состояние Алены оценил как тяжелое нервное расстройство на фоне сотрясения мозга. Пообещал, что после соответствующей инъекции женщина обязательно придет в себя. Гарантировать, что она будет адекватна, не взялся.

Братья Волошко напряженно вышагивали по длинному холлу, соединяющему гостиную с комнатой, где надежный доктор приводил в чувство жертву дочери Виктора. Переговорщик сидел тут же в глубоком кресле и шумно перелистывал найденные журналы. Огромные панели телевизоров мертвыми квадратными глазницами взирали на ситуацию – никому не пришло в голову включить хоть один из них, пока не выяснится, что с пленницей.

* * *

Теперь «возвращение в себя» ощущалось как нечто однажды пережитое, но все равно пугающее. Еще не было ясно, кто она и откуда сама себя знает, но уже болело и «дергало» – она кого-то потеряла… Кого-то очень важного, настолько значимого, что любая боль и неудобство меркнут перед этой потерей. Голова горела, язык плохо слушался, пальцы сгибались с трудом. Хотелось приподняться на локте, осмотреться, спросить… Только что? О чем? Или о ком? Надо вспомнить, обязательно вспомнить, прямо сейчас… Но вспоминалось другое – героиня недавно прочитанной книги, навсегда забывшая свои и чужие жизненные вехи… Кого она мучительно искала? О ком постоянно спрашивала? Кажется, называла имя. «Где Таня?» – говорила эта женщина, и никто не отвечал верно. Таня была повсюду, но не там, где хотелось ее видеть. И не та, что представлялась…[5]5
  Воспоминания по сюжету романа «Казус Кукоцкого» Л. Улицкой.


[Закрыть] Таня, чужая дочка…

Алена вдруг ясно вспомнила – сын, Петя! Так ясно, что стало больно под лопаткой, перед глазами замелькали разноцветные, равномерно дрожащие мухи. Она увидела новую, незнакомую комнату, зашторенные окна, роскошное трюмо, уставленное фарфоровыми фигурками. Рядом с ней сидел мужчина с очень озабоченным лицом, пахло лекарством.

– Ну, слава богу! С возвращением! Я – семейный врач. Кто вы? Помните? Ответьте – это важно!

– Где Петя? Кто с ним? Нужно найти Бориса Ивановича!

– Отлично! Почти норма! – доктор тепло похлопал ее по руке и шагнул из комнаты.

Сразу после этого вошел пожилой, хорошо одетый незнакомец. Он вопросительно смотрел на нее, на доктора, излишне громко шагал, нарочито-резко поворачивался на каблуках дорогих туфель. Через минуту появился еще один – невысокий, лысоватый, без лоска. Но спокойный и размеренный, в отличие от предыдущего. Назвался Виталием Юрьевичем. Он уверенно сел рядом с Аленой и предложил стакан с желтой жидкостью. Она испугалась, но мужчина, прочтя ужас в ее глазах, сам отпил немного и снова предложил ей. Теперь она согласилась. Это был обычный апельсиновый сок, освежающий, желанный. С каждым глотком прибавлялось сил, мысли становились медленней и яснее. Мухи безумия, мелькающие перед лицом, переродились в снежные хлопья, опали куда-то вниз и растаяли, исчезли… Оказалось, она может говорить, внятно, слышно, настойчиво…

– Где Петя? – фраза была все той же, пересохшие губы болели, но звуки получались разборчивыми. Она снова и снова повторяла свой вопрос. Ее, конечно, понимали…

– Кто такой Петя? Ваш сын? – переговорщик произнес эту фразу одновременно с Иваном.

Алена, как птица, повернула голову в сторону одного, потом в сторону другого, зафиксировала взгляд на враче – он только что называл себя, но она не запомнила. Можно отвечать или нет? Кто эти люди? Где ее предыдущий тюремщик?

– Поговорите с нами, Алена! Мы не враги, – невысокий, предлагавший сок, снова прикоснулся к ее руке, ободряюще улыбнулся. Он смотрел только на нее, прямо в глаза, слегка склонив набок голову. Казалось, он излучал безопасность и спокойствие… И женщина заговорила.

Она старалась не упустить ни единой детали из того, что произошло утром. Назвала и кондитерскую, и торговый центр. Рассказала, как «родитель» хорошего ученика Сережи Новикова пожалел плачущего Петьку и купил подряд две машинки. Как ей самой подарил куклу-медвежонка и выслушал запутанную историю опасений за судьбу маленького сына.

Трое серьезных мужчин внимательно слушали повествование и качали головами. Самый главный из них – так она определила Ивана – с досадой морщился.

– Мальчика поищем и обязательно найдем, а с вами, поверьте, произошло супернелепое недоразумение. Проверьте, все ли на месте в вашей сумочке и карманах пальто. Я имею в виду деньги и документы. Если хоть чего-то не хватает – не стесняйтесь, говорите.

Ни паспорта, ни кошелька в ее сумочке не было. Она тихо сообщила о пропавших вещах, предположив, что Макс знает, где искать. Иван немедленно распорядился, чтобы ребята-охранники «надавили» на парня.

– Вот, только квитанции об оплате квартиры и телефона, – Алена устало протянула стопку бумажек, оставленных в ее сумке, и Иван почему-то взял их. Ирочкина учительница очень нравилась ему, даже пришло в голову сравнить ее со Светой, женой. Глупо, понимал он, но мысль облагодетельствовать пострадавшую, завязать с ней настоящее, мужское знакомство приятно щекотала подсознание. Он механически взглянул на полученные из бледной худой руки бланки и оторопел – фамилия учительницы совпадала с бывшей фамилией Светланы. Дело принимало вдвойне интересный оборот.

* * *

Случайная встреча с Кириллом вернула Светлану к мыслям о цирке уродов. Почему бывший муж сразу показался потенциальным преступником, она не знала и не сумела бы объяснить никому. Просто, видя как он жадно разглядывает кофеварки, телевизоры и музыкальные центры, ей показалось, что он – тот самый. Именно этот, знакомый с самого детства, давно не попадавший в поле ее зрения, годился для страшной работы. То, что другим Светлана сообщала с оговорками, сохраняя возможность переиграть, убедить, что ее не так поняли, ему поведала сразу, без экивоков. И не ошиблась – назавтра Кирилл согласился принять участие в проекте. Для уточнения деталей они встретились в роскошной квартире Ивана, правда, в его отсутствие. У Светы был конкретный план и конкретные финансовые возможности для его решения. У Кирилла – принципиальное согласие перекроить здоровых и красивых на странных и необычных. Он серьезно подготовился к разговору: требовал три месяца на теоретические изыскания, год экспериментов на предоставленном фирмой материале. Он так и выразился – материал для практических исследований предоставляет заказчик.

– То есть я нахожу и содержу тех, кого ты будешь… м-м-м?.. – Светлана искала и не находила подходящее слово.

– Не жеманничай, Света! Именно перешивать. Ты же сама меня просишь помочь природе ошибиться в твою пользу. Кто их найдет, поселит, прокормит – мне неважно. Но для хорошего результата мой операционный больной должен быть здоров по всем параметрам – ни ангины, ни гастрита, ни нестабильного давления. Иначе – не выдержит. Или на столе нас покинет, или в течение следующей недели. Воспалительный процессик разовьется – и пиши пропало, вся работа насмарку. Миллион таких историй тебе любой реаниматолог расскажет. Поступает больной с проникающим ранением в живот, его всем отделением с того света вытаскивают, а у него потом развивается сепсис из-за гнилых зубов или банального цистита. Тех самых мелких болячек, с которыми месяцами жил не тужил. Я уж не говорю о моторчике, о сердечной мышце. Кардиограф надо приобрести. Из-за плохого сердца можно не после операции, а во время нее потерять и человека, и зверя.

– Значит, если кардиограмма плохая – не подходит? – в голосе Светы проскользнула нотка сомнения и неуверенности.

– Причины могут быть какие угодно, но эта – одна из самых частых. Не дрейфь, ты же не из санаториев поставки наладишь. Бомжата – дети здоровые, закаленные. Ушки-горлышки за недельку всегда вылечить можно, вшей отловить – тоже недолго. Ну, а кардиологический попадется – назад на вокзал вернется жить. Не так?

– Так, – интонации бывшей супруги снова стали железными, взгляд холодным и хищным.

Светлана приняла окончательное решение – к началу Олимпиады-2014 труппа уродов будет создана и обучена. Когда хирург определится с внешними данными артистов, она наймет постановщика, который преподнесет эти внешние данные публике как эксклюзивное, вычурное, очень дорогое и престижное шоу. Даже не цирковое – Костюка[6]6
  Костюк — Леонид Костюк, директор Московского цирка на проспекте Вернадского, народный артист России.


[Закрыть] ей не переплюнуть. И дочка его, Даша, продолжатель папиных традиций, пусть развлекает стариков и внуков. Господин Полунин[7]7
  Полунин — Вячеслав Полунин, – известный российский клоун, основатель собственного цирка.


[Закрыть] с его многозначительностью и утонченностью – тоже другое направление. О дрессировщиках и магах вообще речь не идет – примелькались. Нет, ни Куклачев, ни братья Запашные не станут прообразом редкостного представления. Английский Копперфильд и «Райское шоу из Поднебесной» – китайская акробатическая труппа из древней провинции Чжецзян – другой жанр, вернее, жанры. Приевшиеся, заурядные, раскрученные. Ее перфомансы станут позабористей опиума среди ледовых дворцов и баскетбольных площадок. Они будут доступны только избранным…

– Светик, – Кирилл стал развязней и смелее. – Ты не столько прихоть исполняешь, сколько работаешь. Муж-то понимает, чем такая затея может закончиться? Сама-то ты понимаешь?

– Про какого мужа интересуешься, Кирюша? Если про Волошко – лучше всуе не упоминать о нем. Он, как та Маша, что на медведе-тюремщике до деда с бабкой добралась: высоко сидит, далеко глядит. Если кто не на тот пенек сесть хочет или на его пирожок рот разевает – сразу превентивные меры задействует. Ты лучше сам о себе думай в последний раз. Завтра приступаем, с тобой. Или чуть позже, без тебя. Совсем без тебя, Кира. Такие идеи в подарок не оставляют, я предупреждала.

Зернов не удивился прямой угрозе, он не собирался выходить из игры, не попробовав. Уповал на возможности и связи Светланы и Ивана. Ему идея перешивания лиц нравилась. Именно такого предложения он ждал, даже не формулируя его самому себе. И вовсе не потому, что желал переспорить природу и Бога. Просто из любопытства и для остроты ощущений. Переделать здоровое на дефектное, функционально оправданное на абсурдное – было в этом что-то из детства. Это – как разобрать часы, сломать дверной замок, полить кактусы мыльной водой. Просто так, по зову вседозволенности, из желания круто попроказничать за чужой счет.

Они договорились. Еще три месяца Кира живет дома, работает в поликлинике и ищет. Не кандидатов в особые артисты – не его это дело. Ищет протоколы операций, материалы, описывающие послеоперационные осложнения, диссертации, предлагающие нетрадиционные методики закрепления мышц и сухожилий головы. Если нужно – предупреждает Свету и оперирует в снятом для этого медицинском кабинете с операционной. Сестру-помощника должен найти сам или обходиться без таковой. За благонадежность своих ассистентов отвечает полностью, с хозяйкой проекта лично не знакомит. Еще ему предстояло выяснить, сколько может прожить растущий ребенок с вывернутыми наружу слизистыми, в каком возрасте послеоперационные осложнения минимальны. То есть назначить срок изготовления реальных артистов, а не экспериментальных моделей.

Однажды после любовных утех на полухмельную голову он проговорил план действий Марине, не уточняя, что обсуждает не мечты, а запущенный в действие механизм. Сладко потягиваясь и царапая коготками его рыхловатый живот, Мариночка заметила, что в программе есть откровенно слабое звено. Когда любовник пожал плечами и вопросительно поднял брови, юная девочка назидательно изрекла: «Утилизация отходов».

– Сам отметил – затея долгоиграющая – пояснила она. – Ежу ясно – такое быстро сделать нельзя. Пробовать будешь, ошибаться, портить образцы. Куда трупы складывать, Кирюша? Ладно – зверей, этих в лес, на шашлыки. Или в яму поглубже. Если и откопают – вивисекцией заниматься не станут. Мало ли котов и собак по пустырям хоронят. Это гуманный Стивен Кинг кладбище для них изобрел. В реальности – даже приличного крематория не имеется ни в больших городах, ни в малых. С людьми попроще – сам знаешь, абортный материал приходуется, разделывается, непродажное – в огонь, без протокола. Взрослых беспамятных и безродственных городские власти хоронят или кремируют. И документик составляют – вдруг родня объявится. А в твоей истории это упущено, имеет место недочет. Если выжил подопытный, но ОТК не прошел – бог с ним, любящие предки и такого назад примут, приют тоже не откажет. Но если не выжил или не надо, чтоб выжил, – куда тело денешь?

– Мариша! При чем тут я? Пьяное воображение у моей девочки расшалилось? Это вообще история ни про кого, предполагаемая… То есть никто ничего не планирует, а только рассуждает – что будет, если…

– Верю, милый, верю! Ни в чем не сомневаюсь! – она по-кошачьи потерлась лбом о его плечо. – Только, как ты сам заметил: что будет, если… – она приподняла кверху ладошки, по-ведьмински скрючила тонкие пальцы и изобразила нападение.

Зернов оценил и свою недальновидность, и Маринину прозорливость. Этот тонкий момент он сегодня же обсудит со Светой, а малышке спасибо за внимательность. Быть благодарным он умеет. Кирилл рывком опрокинул нависшую над ним медсестричку на спину и впился в яркий рот.

* * *

Марина часто выдумывала несуществующих героев-любовников, и ее звонку о широкоплечем красавце лет тридцати пяти он не придал особого значения. Возможно, давила на ревность, хотела выклянчить очередную курточку или сапоги к новому весеннему сезону. Но сразу после нее позвонила Света, и тоже с рассказом о могучем богатыре военного склада. Сравнив описания ищущих его мужчин, доктор Зернов понял, что речь идет о разных людях. Но, коль выправкой они похожи, – действует одна команда. И бывшая жена, и нынешняя любовница ясно поняли, кого ищут. Но цель поисков, похоже, никак не связывалась с его последней удачей. Пока никто, ни одна живая душа не помешала ему работать с Наденькой.

Кирилл обосновался в подмосковном Зеленограде, в аккуратном частном домишке на окраине. Там заинтересованная спонсорша оборудовала и операционную, и реанимационную палату, и маленький физиотерапевтический блок. Дом по соседству пустовал – хозяева переехали в столицу и просто не успевали досматривать провинциальную вотчину. В строении напротив жила нелюбопытная пожилая пара, занятая разведением индоуток и продажей их мяса. Работа, как успел заметить Кирилл, хлопотная, требующая времени и усердия. Так что приглядываться к нему было некому. Подумаешь, часто наезжающий москвич – таких полгорода. Выходит из машины со спортивной сумкой через плечо, садится с той же ношей… Банально.

В этой неприметной сумке Кирилл возил «экспериментальный материал» – иногда собак, иногда поросят. Младенца однажды добыл, но мальчишка не пережил операции, умер на столе. Все отработанные тела доктор Зернов сжигал в обычной печке, а потом закапывал остатки под раскидистыми грушами. В том, что рано или поздно придется утилизировать большое тело, Кирилл не сомневался.

Сейчас в разработке были две красивые идеи: одна состояла в том, чтобы рассекать мягкие ткани щеки полностью и закреплять под разными углами в области височной кости. Другая – расслаивать эти же поверхности и наносить шрамы или сквозные отверстия прямо на операционное поле. Это было гораздо труднее технически, травматичней и опасней, но заказчице нравилось больше. Не с первого и даже не со второго раза удастся выходить десятилетнего мальчика или девочку, если две трети внутренних слизистых головы окажутся во взаимодействии с атмосферным воздухом. Как пойдет заживление на фоне интенсивного роста костей и тканей, бушующих гормональных бурь взрослеющего организма? Моложе взять – не дорастет до нужного возраста к две тысячи четырнадцатому. Старше – трудно поймать и, главное, содержать. К тому же, если человеку пятнадцать – семнадцать лет, личность уже сформирована, подавить ее без специального воздействия сложно. Психотерапевта они со Светланой не оговаривали. Сам он не специалист: разозлить сумеет, но убедить в прелести приобретенного уродства – никогда… Поэтому Зеленоград, город науки и техники, – место, выбранное не случайно. Пройдет время, и Света найдет людей, работающих с плазменной установкой, и наймет кого-то из них сжигать трупы. Быстро, чисто, бесследно… Дорого, конечно, но это не его проблемы… Настоящие и бывшие военные сколько угодно могут расспрашивать и Марину и Свету. Ни той, ни другой невыгодно «сдавать» его – каждая фактически соучастница. Одна платит за его эксперименты, другая ассистирует непосредственно у стола.

Наденьку знают обе – и то, что девчонке нет и девяти, и то, что она, видимо, имеет тяжелые дефекты психики и интеллекта, и, главное, что ее никто не ищет. Умственно отсталая девочка – идеальная находка для первой серии экспериментов. Все, что он планировал, пробовал, искал, на ней, тьфу-тьфу-тьфу, получилось. Редкое лицо – хорошо развитая мимическая мускулатура, здоровая эластичная кожа, неприхотливый желудочно-кишечный тракт и полное неосознание собственного образа в зеркале. Плохо, что нет второй такой же в качестве контрольного образца. Спокойно провела пять послеоперационных дней в постели, вообще не вставая, – мочевой пузырь выдержал присутствие катетера без серьезных осложнений. Быстро научилась пить через трубочку соки, бульоны, жидкие каши. Не боялась заживляющих мазей, ультрафиолетовых ламп. Животное не вело бы себя правильней и удобней. Первый пациент, вселивший надежду на то, что проект будет успешным. Выжившая надежда, Наденька. Хотя, она так и не сумела объяснить, как ее зовут, откуда она пришла или приехала в Зеленоград, что делала поздно ночью неподалеку от автозаправочной станции. Одно ясно – людей девочка не боялась, в легковом автомобиле ей ездить приходилось, пользоваться туалетом она умела. На ней не было никаких особых примет – операционных рубцов и шрамов, необычных по форме или размеру родимых пятен. Не было даже характерной для умственной отсталости асимметрии лица и тела. Разве что неестественно узкий лоб и вытянутый кверху затылок, слегка нависающие верхние веки и грубоватые для ребенка носогубные складки. И на этой неумной голове отличная прическа, очень короткая и весьма стильная – так стригут мастера в хороших парикмахерских. Одежда аккуратная, домашняя, только сильно заношенная.

Кирилл две недели просто знакомился, привыкал, учился общаться и ждал, что газеты или телевидение объявят розыск ребенка. Тогда бы он нашел способ вернуть пропажу. Но ни через месяц, ни через три ничего не изменилось – никто не искал умственно отсталую девочку лет восьми – десяти, коротко стриженную, с яркими носовыми платочками во всех карманах. За это время Надежда освоилась, прошла полное обследование. Под общим наркозом, чтобы не напугать, Кирилл запломбировал несколько кариозных полостей: важно было предупредить возможные пути развития инфекции. Надя, к счастью, оказалась вялым, нелюбопытным ребенком. Для развлечения ей с лихвой хватало груды разноцветных пластмассовых кубиков и разрезных картонных картинок. То, что нормальный пятилетка складывал за десять минут, у нее занимало неделю внимательного перекладывания, примеривания, сопоставления. Это нехитрое занятие, казалось, не надоест ей никогда. Оставаясь одна, она ни разу не напроказничала, ничего не сломала и не разбила. Она вообще никогда не проявляла инициативы, ждала указаний по любому поводу. Марина не раз замечала, что нашел он Наденьку, очевидно, вскоре после того, как она потерялась. Иначе она бы просто умерла с голоду, не догадавшись попросить еды. Зернов смеялся – голод может разбудить разные дремлющие способности. Не дай им Бог узнать, на что пойдет это дитя в крайних обстоятельствах. Пока она – тупая, покорная тихоня, подарок судьбы. И надо успеть использовать ее мордашку на все сто.