Текст книги "Му-му. Заброшенная могила"

Глава 13

– И вот, Матвей, в тот момент, когда я в него попал и он вскрикнул и оглянулся, я его узнал. Лысых в наше время немало, но этот выделяется своей классической внешностью «братка» пятнадцатилетней давности. То ли у него имидж такой, то ли что… Знаешь, такая адская смесь пещерного человека и бандита времен «дикого капитализма». Я в прошлом году организовывал встречу своего шефа, он большой «компьютерный» босс, с одной «шишкой» из мэрии…

– Хочешь, Саша, я сам скажу с кем? – перебил Беляева Матвей Иванович. – Впрочем, если ошибусь, ты меня обязательно поправишь…

– Обязательно. Но я чувствую, что ты не ошибешься.

– Купцов.

– Он самый. Так вот, мой шеф с ним заперся в кабинете, а с этим «неандертальцем» мы сидели в приемной и переглядывались. Я так и не смог из него ни слова вытянуть. А потом мне мои ребята шепнули, что это весьма и весьма примечательная личность. Примечательная своим видом, потому что о том, чем он при заместителе мэра занимается, никто толком не знает. Должность у него не охранная, считается вроде референта.

– Теперь ясно, чем он занимается, – вставил Вострецов. – Не слабый референт…

– Ну, Доминик, это не первый и не последний случай, когда у крупных деятелей есть люди для особых поручений, – сказал Хвостов. – О том, что на Купцове клейма ставить негде, я и так знаю. Поймать бы только с поличным… А то ведь он самый осторожный из всех, кого я знаю. Ни к чему не подкопаешься… Но вот что этот Леня Лысый делал на кладбище?

– Ясно, что… Подзаработать хотел, – усмехнулся Беляев. – Видимо, Купцов ему мало платит.

– Разве что, – удрученно кивнул Матвей Иванович. – Черт, как жаль, что вы его не повязали… Ну, да ладно. Теперь мы знаем больше, чем раньше, – и то хорошо. Господа Вострецов и Панфилов, со вчерашнего дня вы приняты на работу в мое Управление на должности инспекторов. Ты, Беляев, не принят – у тебя своя работа есть. Конечно, если не захочешь ее поменять. А эти военные пенсионеры, – он с улыбкой посмотрел на друзей, – нигде не числятся. Прошу завтра ко мне в офис. С трудовыми книжками, конечно…

Поспать Хвостову оставалось всего три часа. Осторожно, чтобы не разбудить Марину, он прилег с краю двуспальной кровати, но уснуть не смог, размышляя о том, что же мог искать в гробу покойного бизнесмена Больцмана человек Купцова. То, что не деньги или драгоценности, – это ясно. Такое в гроб не спрячешь. А вот документы или компьютерные диски с информацией – это вероятно. Причем информация на них могла быть такой «громобойной», что заставила Купцова пойти на тайную эксгумацию. Значит… Но об этом Матвею Ивановичу не хотелось и думать… Марина открыла глаза, увидела лежавшего с краю постели Хвостова, подвинулась к нему, прижалась, улыбнулась и мирно засопела.

Утро для Хвостова началось со звонка Бондарева, который застал его уже у дверей. Сергей Леонидович вызывал своего бывшего сослуживца и протеже к себе в мэрию.

– Матвей, что у тебя творится? – задал он первый вопрос. – Опять на кладбище перестрелка… Из милиции звонили.

– На Востряковском? – уточнил Хвостов.

– А, так ты уже знаешь, – удивился Бондарев. – Ну, мне стоило догадаться. Итак, что же там произошло? Что за выкапывание трупа из могилы?..

– И какого трупа, – продолжил Хвостов. – Богатого и кое с кем связанного. И убитого, кстати.

– Ты что-то знаешь? – пробормотал полковник. – Колись давай!

– Сейчас прямо и расколюсь, – улыбнулся Матвей Иванович. – Нет, командир, ничего конкретного я не знаю. – Хвостов не спешил поделиться выводами даже с Бондаревым, которому, впрочем, полностью доверял. – Мои ребята, которых я принял на работу буквально вчера, устроили засаду… Агентурные сведения, короче говоря. А что милиция?

– Менты вообще какой-то бред несут. Будто бы алкаши с кладбища собрались гроб выкопать и продать…

– Вот именно. А мои инспекторы их ужучили.

– Откуда ты их выкопал?.. Вот, блин, и я туда же… Выкопал…

– Я их, как ты говоришь, «выкопал» оттуда же, откуда и ты меня.

– Наши, что ли? За «речкой» служили? А погибший?..

– Тоже. Солдат. Он мне и сообщил об этом. Убийцу догнать не удалось.

– Квалификацию утратили? – прищурился полковник.

Хвостов в упор взглянул на человека, с которым прошел рука об руку огненные перевалы Афгана.

– Товарищ полковник, вы…

– И давно мы с тобой на «вы»? – перебил его Бондарев. – Ты от меня скрываешь информацию. Я это еще в Афгане заметил.

– Ты, Сергей Леонидович, – произнес майор Хвостов, – в моих людях никогда не сомневался. Как и во мне, иначе эту должность не предложил бы. Кинул в пекло, как тогда… Ладно, проехали. Это правда, что Купцову поручено покупать земли в Подмосковье? Ты же знаешь, что меня мэр вызывал…

– Правда, – кивнул помощник мэра. – Он просто изнасиловал руководство…

– Вот маньяк сексуальный, – перебил его Хвостов. – Всю мэрию раком поставил… И мэра в первую очередь.

– И поставил, – с нажимом произнес Бондарев. – А ты в это время со своей Маринкой отдыхал хрен знает где…

– Кто бы говорил…

– Ладно, извини. Просто ты мне был нужен, как не знаю кто… А ты даже телефон отключил.

– Черт-те что… Имею я право на личную жизнь или нет? – Хвостов даже привстал со стула.

– Имеешь, имеешь… Из штата ГРУ ты давно выведен… Но… имеются данные, что твоя личная жизнь дала трещину. Стоп, стоп, – поднял полковник руки, заметив, что его бывший подчиненный готов сорваться в штопор. – Это касается твоего сына, а не Марины.

– Ну, и что учудил мой потомок? – настороженно спросил Матвей Иванович.

– Стакнулся с Купцовым. Он – посредник между этим деятелем и владельцами подмосковных участков, которые планируется закупить под кладбища. Не буду скрывать, сведения получены с помощью прослушки. За Купцова серьезно взялись. И выяснили много неприятного насчет его связей с твоим сыном. Я сам, когда узнал, обалдел.

Матвей Иванович окаменел. Это был удар в спину, и удар сильный. Настолько сильный, что бесстрастно выдержать его мог только безразличный и бескомпромиссный человек. Хвостов таким человеком не был.

– Это… точно? – спросил он своего бывшего командира.

– Я тебе никогда не лгал, – тихо ответил полковник. – С Даниилом что-то случилось еще в юности, я ведь еще тогда это заметил, когда он школу заканчивал. Правда, редко мы с вами тогда виделись… Но… Матвей, у него даже взгляд тогда изменился! Неужели ты не замечал ничего? Это же твой сын!

Хвостов потер ладонями виски.

– А какое время тогда было, ты помнишь?

Бондарев поморщился и закурил.

– Я все помню, майор. Более того, я сам участвовал в этих событиях. Непосредственно участвовал.

– В чем ты участвовал? Белый дом защищал? Или штурмовал его через несколько лет? И при чем тут Даниил?

– Слушай, Матвей, – Бондарев вдавил сигарету в пепельницу. – Куда-то не туда наш разговор зашел. А участвовал я… не в боевых действиях. Анализ ситуации, ни больше ни меньше. А что до Даниила… Ты прав, это время, это поколение… Но, с другой стороны…

– Угу, – кивнул Матвей Иванович. – «Времена не выбирают, в них живут и умирают». Один поэт сказал; правда, не помню его фамилии, но поэт очень сильный. Ты говоришь, «с другой стороны». Да с любой стороны – не пойму, что я в сыне упустил… Он же такой, как я был, – прямой, как стрела…

– Ладно, майор, – махнул рукой Бондарев. – Хватит рефлексировать. Что делать будем?

– Думать, командир. В первую очередь думать. Моему потомку еще эти дела аукнутся…

Хвостов встал, подал руку полковнику и вышел из кабинета. Бондарев, понимая его состояние, задерживать Хвостова не стал.

* * *

Леониду Лысенко еще никогда не было так больно.

Уже под утро подрулив к своему дому на Щербаковской улице, он из последних сил нажал на тормоз и буквально вывалился из машины, не соображая, где он находится и что с ним произошло. Салон был залит кровью, обильно вытекавшей из простреленной груди. Немного зная анатомию, он понимал, что легкие не задеты, но от этого было не легче. За свою жизнь он много раз стрелял в людей, но самого пули миловали – ни разу Леня Лысый не получил «подарка» в виде пули. И тут – такой нонсенс…

– Ты в рубашке родился, – час спустя сказал ему вызванный врач из «своих». – Фактически ты отделался царапиной.

– Да уж, блин, царапиной, – пробормотал Леня, с перевязанной грудью лежавший на тахте. – Кровищи вышло, как из борова.

– Пуля прошла по ребрам. Больно – потому что ушиб сильный, пуля явно с близкого расстояния пущена. Ну а крови… Если бы сразу перевязать, то и крови бы столько не было.

– Там, где я был, медпункт не предусмотрен, – хмыкнул Леня. – Там медпункт без надобности.

Вручив доктору гонорар и отправив его восвояси, он принялся звонить Купцову, благо рабочий день уже начался.

– Ну, Леня, какие новости? – благодушно спросил заместитель мэра, который в этот момент только что зашел в кабинет. – Что там было в этой могиле?

– Для меня – пуля, – страдающим голосом произнес киллер, который прекрасно понимал, что за срыв такой важной для босса операции его по головке не погладят.

– Что значит «пуля»? – не понял Руслан Альфонсович. – Ты что, ранен, что ли? Кем?

– В том-то и дело, что не знаю, – сказал Леня. – На кладбище была засада. Самая настоящая засада. Это кто-то из кладбищенских «стуканул»… Одного я, по-моему, «пришил». Не знаю, того или не того… А кто-то из этих, кто в засаде сидел, меня ранил. Это не менты, явно. Оружие вроде только у одного было. Иначе они бы меня достали. А так удалось смыться. Врач полночи пулю вытаскивал.

Купцов выругался.

– Бл…, как теперь эту могилу вскрыть?!!

– Выждать надо…

– Наоборот, не надо. Не в эту, так в следующую ночь… Но этим уже не ты будешь заниматься.

– А если они там снова засаду поставят?

– Снаряд в одну воронку два раза не падает, – сказал Купцов, дал отбой и тут же принялся выяснять по своим каналам, кто мог организовать засаду на кладбище. Впрочем, он об этом уже начал догадываться.

Леня покачал головой. Он знал, что снаряд в одну воронку может упасть и два, и три раза. Если хорошо прицелиться…

* * *

– Придется и нам пойти этим же путем, – сказал Хвостов после того, как встретился со своими «инспекторами». – Могилу Больцмана придется вскрыть. Причем сегодняшней ночью. Грех, но другого выхода нет. Официальную эксгумацию нам никто не позволит. Повода нет. Работяги-то сказали, что они просто гроб хотели стырить и продать. Их арестовали, сидят в КПЗ. Официально вы вдвоем будете охранять кладбище, я еще кое-кого подключу, чтобы снаружи присматривали. Мало ли что… Купцов по-любому должен эту могилу разрыть. Так что придется все делать быстро. Захватите с собой ноутбук, вдруг там компьютерный диск, тогда перепишите и положите на место, и фотоаппарат – на случай, если там бумаги.

– Вот, мать его… – ругнулся Вострецов. – Только могилы раскапывать не хватало…

– Надо, Доминик, – развел руками Хвостов. – Мне, кроме как на вас, положиться не на кого.

Вострецов только махнул рукой.

* * *

В два часа ночи, когда окончательно стемнело и оставалось больше всего времени для раннего августовского рассвета, трое бывших афганцев приступили к вскрытию могилы. Строго говоря, то, что они намеревались сделать, подпадало под статью Уголовного кодекса об осквернении могилы и вандализме, но они предпочитали об этом не думать, зная, что действуют во благо, а не из корыстных побуждений. Грунт не успел еще осесть после недавних похорон, и вскоре лопата Дениса Панфилова царапнула о крышку гроба. Очистив его от земли, он тихо приказал:

– Веревки давайте…

Трое мужчин с трудом вытащили тяжеленный гроб из ямы. Это действительно было настоящее произведение «похоронного» искусства – сделанная из дорогого черного дерева с врезанным в закругленную полированную крышку чеканным позолоченным крестом домовина стоила огромных денег. Такие «последние пристанища» могли позволить себе только очень богатые люди.

– Отвертку мне, – скомандовал Беляев, ознакомившись с устройством гроба.

Верхняя крышка, состоявшая из двух половинок, крепилась с одной стороны на петлях, а с другой была заперта на врезанный в дерево замок. Ключа от него, само собой, у «афганцев» не было.

– Посветите мне… – Беляев натянул специально захваченные перчатки, поковырялся в замке и спустя минуту откинул крышку.

Покойный бизнесмен, которого, видимо, забальзамировали после гибели, лежал в обитом белым атласом гробу как живой. Беляев пошарил под подушкой и достал оттуда небольшую пластиковую папку. В папке действительно был компакт-диск и какие-то фотографии.

– Быстрее, – приказал Беляев.

Доминик вытащил из сумки ноутбук и фотоаппарат. Спустя несколько минут содержимое диска было переписано, а фотографии пересняты с помощью специального фотоаппарата со вспышкой.

Крышку закрыли, замок защелкнулся сам. «Афганцы» опустили гроб в могилу и принялись быстро работать лопатами. Через четверть часа уже ничто не напоминало о том, что могилу Больцмана кто-то вскрывал.

– Не понимаю только, зачем жене понадобилось все это класть в гроб? – с недоумением спросил Панфилов. – Если тут компромат, то не проще ли было передать его в органы?

– Трудно сказать, – промолвил Беляев, садясь за руль. – Возможно, она боялась, что это все кто-то разыщет, например люди Купцова… А где более надежное место, как не в гробу?

– Не такое уж и надежное, – сказал Вострецов, просматривая на ноутбуке содержание диска. – Тут какие-то документы, и… по-моему, это «исповедь» Больцмана. Что-то типа дневника. По-видимому, он хотел выйти из игры и «заложить» всю эту гоп-компанию. Но не успел.

На следующую ночь, снова потревожив могилу Больцмана, люди Купцова нашли то же, что и бывшие десантники. Доставив ему папку, которую они, понятно, не позаботились положить назад, они удалились с сознанием честно исполненного долга и с изрядной премией за «вредность» выполненной работы. Тех, кто раскапывал могилу, никто задерживать не стал – на кладбище в ту ночь дежурил молодой парень, который, получив «отступные», влезать в разборки не стал, тем более что люди Купцова привели могилу в порядок.

Ярости Купцова не было предела. Мало того что какой-то поганый Больцман составил на него нехилое досье, с которым откупиться от правосудия было бы весьма трудно даже с его супернадежной «крышей», так еще и его человек в органах внутренних дел сообщил, что в деле принимали участие какие-то «инспекторы», недавно принятые на работу Хвостовым. Именно они ранили Леню Лысого и помешали в первый раз раскопать могилу бизнесмена. Поклявшись за все отплатить бывшему десантнику, Купцов назначил встречу его сыну.

* * *

…О прошлом Руслана Альфонсовича Купцова, одного из заместителей столичного мэра, было известно очень небольшому количеству людей. Купцов начинал свою деятельность с государственных предприятий, к которым присасывался, как паук. Понятно, что это были только предприятия, получавшие прибыль. Государственные предприятия получали также бюджетные деньги, которые шли на производство, прибыль же благополучно превращалась в «убытки» и «убывала» на заграничные счета.

Когда схема перестала действовать, уже достаточно известный бизнесмен решил стать политиком и купил место в столичной думе, откуда и пошел по служебной лестнице, ни разу не споткнувшись. Году в девяносто третьем он стал заведовать коммунальным хозяйством Москвы, потом – промышленностью, а после, уже став заместителем мэра, начал курировать все, что приносило в городе прибыль. Кроме, может быть, асфальта московских дорог, за который прочно держались дорожные милиционеры от сержанта до генерала.

Попутно Купцов основывал самые разнообразные предприятия, компании, ООО, ТОО, ОАО и прочие общества и товарищества, которые выпускали акции, проводили широкие рекламные компании… и исчезали.

Ни одна компания, созданная Купцовым или с его участием, не принесла доходов акционерам, чаще всего они разорялись. Деньги же, вложенные в акции простыми россиянами, которых он пускал по миру, оседали в карманах Купцова и его приближенных. Само собой, в документах фамилия заместителя мэра как руководителя и основателя не фигурировала. А если где-то она и значилась, то как консультанта, советника, в лучшем случае – члена правления. Такое в последнем десятилетии прошлого века было нормальной практикой ведения бизнеса.

Более того, путь господина Купцова к вершинам властной олигархии – а, согласитесь, пост заместителя московского градоначальника весьма и весьма высок и доходен – был обильно полит кровью. Но если спецслужбы и знали о причастности Руслана Альфонсовича к убийствам и исчезновениям ряда известных персон, стоявших у него на дороге, то никаких пригодных для суда доказательств не было, да и быть не могло. Купцов работал столь тонко, что иногда заслуживал восхищенные взгляды не только подчиненных, но и своего высокого кремлевского покровителя. Впрочем, говоря «высокого», нужно сделать уточнение: этот покровитель занимал должность менее заметную даже, чем должность заместителя мэра столицы. Ее огромным преимуществом являлось то, что она позволяла практически в любое время общаться с самыми высокопоставленными лицами страны и передавать им волю Наивысшего Лица. Как удалось такому человеку при трех президентах удержаться на месте и не «сгореть на работе», для всех оставалось загадкой. Самым замечательным фактом было то, что это была… женщина. И если о жизни самого Купцова можно было написать целый криминальный сериал, то его многолетние взаимоотношения с Полиной Быковой тянули на «Анну Каренину».

В конце семидесятых они познакомились на первом курсе Плехановского института – уроженец Москвы двадцатилетний Руслан Купцов, только что отслуживший два года срочной службы в должности писаря в штабе Московского военного округа и восемнадцатилетняя девчонка из Свердловска, дочь высокопоставленного областного партработника. Присмотревшись друг к другу, они поняли, что их многое объединяет, в частности полное и абсолютное презрение ко всем, кто назывался у них бранным словом «романтики». «Романтиков» они ненавидели и презирали. Эти люди не вписывались во вложенную им родителями схему человеческих взаимоотношений. Пробивая себе дорогу, они сперва стали комсомольскими боссами своего факультета, потом, на заре горбачевской перестройки, превратились в преуспевающих деятелей ЦК комсомола. Жениться они не спешили – к чему стеснять себя оформлением отношений, которые можно было изредка прерывать для интересных и приятных встреч с другими? Они друг другу не мешали; наоборот – помогали пробивать толпу, которая с введением демократии совсем распоясалась.

…Когда в Москве появился Ельцин, Полина Быкова, отец которой был другом первого президента России, попала сперва в горком партии, потом в Белый дом, а потом и в Кремль, официально занимая при своем боссе незаметную должность референта, а неофициально – серого кардинала. Политтехнологом она была великолепным, нутром чувствуя политическую конъюнктуру. Власти и у нее было побольше, чем у премьера; во всяком случае, президент весьма ценил мнение своей необыкновенно умной да еще и красивой советницы. И конечно же, ни в чем ей не отказывал. Следовательно, верный друг Руслан Купцов вместе с ней вошел в касту «неприкосновенных», «своих», которым можно все… Ну, или почти все.

Следующий президент принял Полину от своего предшественника, так сказать, по наследству, ибо тоже ценил умение Быковой в нужное время подать весьма дельный совет и разработать тонкое решение проблемы. Кто-то даже называл ее «русской Кондолизой Райс», но, обладая не меньшим влиянием, на страницы газет и на телеэкраны Полина Быкова никогда не лезла. Зато в том, что ее лучше иметь другом, чем врагом, на своем печальном опыте убедились Гусинский и в особенности Ходорковский, который до сих пор безуспешно изучал на зоне специальность «швея-мотористка». Кстати, когда ему в очередной раз отказали в условно-досрочном освобождении, судья так и записала в мотивировке отказа: «Не смог освоить специальность “швея-мотористка”». И смех, конечно, но и грех великий. Кое в каких кругах, перефразировав известную поговорку, утверждали, что «страшней Полины зверя нет».

Именно Быкова и подала Купцову мысль о том, что нужно брать под «единое руководство» кладбища столицы. Ведь официально их курирует он, зато неофициально – «нехорошие мальчики», которых и убрать не грех. И «мальчиков», среди которых были и весьма авторитетные люди, стали убирать. По образному выражению тогдашнего президента, «мочить в сортирах». Постепенно вся кладбищенская система с ее огромными доходами стала принадлежать Купцову. И вот тут-то Полина Быкова и сделала свою единственную ошибку. Она не смогла проанализировать ситуацию, и Купцов наступил не на ту мозоль…

* * *

– Долго ж ты добирался, – упрекнул Купцов Даниила, который быстрым шагом вошел в кафе, где была назначена встреча. – Не спешишь…

– Пробки везде, – пожаловался тот, присаживаясь за столик. – У вас ко мне что-то важное?

– А тебе какая разница, важное или нет, – раздраженно произнес Купцов. – Мудак ты. Неужто я тебя для того звал, чтобы просто потрепаться? Больше мне делать нечего…

– Ну, конечно, вы ведь свои миллионы и миллиарды делаете… Только зачем вам столько? – Даниил поманил официанта и, не дожидаясь реакции Купцова на свой выпад, принялся заказывать обед.

Его примеру последовал и заместитель мэра. Когда же официант отправился выполнять заказ, он сказал:

– Один умный человек на вопрос: «Зачем тебе столько денег?» – дал единственно правильный ответ: «Для того, чтобы меня не сожрал тот, у кого их больше». Вот и мне для того же нужны деньги. У меня их столько, что и моим праправнукам бы хватило, но, если я сейчас остановлюсь, сойду с тропы, меня моментально схавают. И не побрезгуют. Понятно это тебе, страховой агент? Так вот зачем я тебя позвал. Твой папаша достал меня конкретно. Смотри, чтобы тебе сиротой не остаться.

– А я что могу? Он сам по себе. Делайте с ним что хотите… Мне все равно.

– Ни хрена себе, – удивился Купцов. – Вот это заявочки… Ну, да тем лучше. Интересно только, за что ты так своего отца не любишь?

Даниил молча сидел за столом, глядя в одну точку. Он знал, что больше всех ненавидишь тех, кого когда-то любил. А тем более тех, кого предал. Пусть даже они про это и не догадываются.

Когда Марина Куницына разбиралась в причинах его депрессии, она так и не смогла выяснить, что же повлияло на его психику так, что она пошла вразнос. А ведь это было почти то же самое. Тот случай с дедом и кошельком… Только тогда, восемнадцать лет назад, это была бабка…

С детства Даниил знал: самое страшное преступление – поступить против совести.

«Что это значит – против совести?» – спросил восьмилетний Даниил отца, когда тот приехал в отпуск из Афгана.

«Например, сынок, если ты знаешь, что так делать нельзя, а все равно делаешь».

«Это если мама говорит, что ночью под одеялом с фонариком читать нельзя, а я все равно читаю?»

Отец с матерью переглянулись и дружно засмеялись.

«Это грех небольшой. У тебя что же, худших проступков нет?» – прищурился отец.

«Ну… Я не знаю… Недавно Коле по башке дал, потому что он кошку мучил…»

«А вот это, наоборот, правильно. Слабых защищать надо. А против совести – это если ты заведомую подлость сделал. Например, ту же кошку обидел. Или младшего ребенка. Или беспомощного старика…»

Этот разговор запал в душу пацану, и он по сто раз на дню стал задавать матери вопросы на тему «Что такое хорошо и что такое плохо». Умная Татьяна Васильевна в качестве отрицательных примеров приводила поступки всем известных дворовых хулиганов, а в качестве положительных – в основном его отца, Матвея Хвостова. И годам к двенадцати в подсознании мальчишки сформировался образ отца как безупречного героя, рыцаря без страха и упрека, человека, который всегда все делает правильно и на которого надо стремиться стать похожим. А отец как раз вернулся с войны, и, выслушивая школьные разговоры о том, как наши солдаты убивали в Афганистане мирных жителей, Даниил никак не мог понять, как его отец мог в этом участвовать. Но образ героя не тускнел. И Даниил больше всего на свете боялся этому образу не соответствовать.

…Однажды в витрине антикварного магазина, мимо которого он проходил каждый день, появился настоящий, как он тогда думал, самурайский меч – катана! Стоит ли говорить, каким это было потрясением для парнишки? И стоил меч, к удивлению, недорого – откуда было Даниилу знать, что это просто ширпотребовская подделка из Польши, которыми через пару лет будут завалены все магазины…

«Его же заберут… Его прямо сейчас купят… – пронеслось в голове мальчишки. – Я даже не успею у отца денег попросить…»

…Из соседнего гастронома появилась бабка в затрапезной телогрейке, из бабкиной сумки торчал пучок зеленого лука…

…Бабка поравнялась с магазином, у витрины которого стоял Даниил, приостановилась и чихнула. Полезла в карман, достала какую-то тряпку, бывшую, видимо, когда-то носовым платком, высморкалась…

…И пошла дальше, не заметив, что из кармана вслед за платком выпал старый потертый кошелек…

…Даниил уже было открыл рот, чтобы окликнуть старуху, но внезапно какая-то сила буквально заклепала ему рот, сдвинула с места и бросила к кошельку. Старуха, наверное, получила пенсию и успела потратить совсем немного. На меч как раз хватит…

…Это было вопреки всему, но уже через несколько минут Даниил держал в руках заветное «самурайское» оружие…

…Отец и мать ничего не сказали, услышав объяснение сына: «Я накопил из карманных денег». Даниил никогда не врал, да и грошовую цену этой на вид прекрасной «катаны» они знали…

Этот меч навсегда перерубил ту нить, которая связывала Даниила Хвостова с прошлым. Он так и никогда не признался отцу в том, что совершил подлость, то есть поступил против совести. И понял, что так жить будет легче. А отца он с тех пор возненавидел… И когда отец сделал его владельцем страховой фирмы, навсегда перечеркнув его надежду стать, как его прадед, ученым-японистом, возражать не стал. Просто посмотрел на висевшую на ковре «катану», цену которой он уже хорошо знал, и согласился…

– Значит, ты отказываешься поговорить с отцом? – в упор спросил Купцов.

– Что? – переспросил углубившийся в воспоминания Даниил. – А, с отцом поговорить… Так это бесполезно, я вам уже говорил.

– Ну, пусть тогда пеняет на себя, – твердо сказал Купцов. – И ты тоже… Ничему не удивляйся…