Текст книги "Марафон со смертью"

– Что значит – "настоящее"? – мрачно уточнил Самойленко, – В смысле – организованное преступной группой, которой нужно путем подобного шантажа чего-то добиться. Было до этого несколько случаев, но там все элементарно – то какому-то деревенскому алкоголику на бутылку не хватало, то обиженный разведенный папашка таким способом свидания с ребенком добивался, – спокойно разъяснил Банда. – Значит, если предположить, что бандиты местные, они действуют по наитию, не имея даже примеров чужого опыта.

– Это хорошо или плохо?

– Скорее хорошо. Они будут действовать шаблонно, стандартно, как все первопроходцы. К тому же они будут совершать много ошибок – например, в охране ребенка, в контактах. Вот тот же звонок Ларисе – это уже ошибка. Они должны были разговаривать только с тобой...

– Стой, Банда! – вдруг вскричал Самойленко. – Я совсем забыл! Сколько времени?

– Половина девятого, – ответил Дубов.

– Андрей, срочно вези меня домой. Мне в девять должен звонить бандит...

– Хорошо, едем, – согласился Банда.

– И ты?

– Конечно. Только вот что – принеси мне из своей машины кейс с аппаратурой, возьмешь "жучок", вставишь в свой телефон. Я тоже хочу послушать.

– Хорошо.

– И еще. Говорить будешь спокойно, не нервничая. И ни словом, ни звуком не дай Бог тебе обмолвиться о том, что ты знаешь что-то про Ларису!

– Я понял.

– Неси приемник.

Самойленко вернулся с чемоданчиком Банды буквально через минуту.

– А теперь адрес продиктуйте.

– Так поезжай за нами...

– А вдруг твой подъезд "пасут"? Нет, я сам твой дом отыщу, специально карту Минска днем купил. А вы езжайте... Только скажи, куда выходят окна комнаты, в которой у тебя стоит телефон.

– Как куда – во двор. У меня там нет дорог, всюду двор – район спальный.

– Я не про то. На какую сторону – на фасад, где парадный подъезд, или на тыльную сторону дома?

– А-а! На подъезд.

– А какой номер подъезда?

– Второй. Ровно посредине дома.

– Все. Понял. Езжайте! После разговора снова в машину – и в город. Я вас где-нибудь тормозну, если все будет спокойно. Поговорим.

* * *

Разговор с Юным вызвал в душе Ларисы настоящую бурю. Не в силах больше находиться на работе, она тут же ушла домой, где заперлась в своей комнате и, с плачем упав на кровать, зарылась головой в подушки.

Какая же она подлая! Как она могла так поступить!

Она ведь так хорошо знала Наташу, бывала у них дома, поздравляла ее, когда Леночке исполнился год.

Она помнила, как хорошо относилась к ней Наташа – Коля даже пошутил однажды, что его ревнивая жена готова ревновать его ко всем, кроме нее, Ларисы.

И чем она им отплатила!

Она так уважала Колю, который раскрыл в ней талант журналиста, учил ее работать в эфире, обращаться с камерой, оперировать фактами, разговаривать с людьми.

Он учил ее ответственности за сказанное в эфире слово и ненавязчиво рекомендовал даже, в какой одежде лучше появляться на экране, перед зрителями.

И чем она ему отплатила!

Ей было страшно.

И ей было противно от себя самой.

Чем больше она думала, тем сильнее понимала, что обратной дороги для нее нет, что уже никогда, даже если все кончится благополучно, не сможет она прийти в их дом, смотреть в глаза этим людям – и не чувствовать перед ними животного страха и нечеловеческого позора.

Ей было очень плохо, и в какой-то момент она подумала, что могла бы совершить по крайней мере один достойный поступок – рассказать Николаю все, что знает.

Но потом вдруг в ее голове возникло ясное и простое слово, которое наиболее точно определяет то, что она сделала, – "преступление".

И она поняла также, что сама покаяться и признаться во всем не сможет...

* * *

Телефон зазвонил в десять минут десятого – бандиты были не слишком пунктуальными, и эти десять минут показались Коле целой вечностью.

– Самойленко?

Николай вздрогнул – нет, он не ошибся, именно с этим человеком разговаривала сегодня Тимошик.

Он сжал зубы, собрал свою волю в кулак и через мгновение ответил:

– Я.

– Ну что ж, нам понравилось, как ты себя сегодня вел. Хороший мальчик.

– Пошел на хрен.

– Ну-ну, не ругайся. Мы действительно контролируем каждый твой шаг, знаем про все твои сегодняшние распоряжения на работе. Молодец. Ты все понял правильно. Если будешь и дальше умницей, ты увидишь свою Леночку. Ты согласен и дальше вести себя так же разумно?

– Кончай трепаться. Ты дочку мне привел к телефону, как обещал?

– Осталось четыре дня, Коля, не вздумай выкинуть какой-нибудь фокус. А то получишь ушки дочери в конверте по почте. Ты же понимаешь?

– Блядь, ты заткнешься?! – взревел Николай.

Если бы сейчас эта мразь была рядом, Коля бы зубами вгрызался ему в горло, голыми руками разодрал бы на части, ногами растоптал его голову, как спелый арбуз! – Я тебя все равно убью, сука!

– Ох, напугал!

– Где дочь?

– Ты уже успокоился? Тебе не стоит так нервничать, а то я тоже нервным бываю, ясно тебе, петушина? Я от тебя, козел, этих наездов терпеть не собираюсь, ясно? – завелся на том конце провода и бандит, которому изменило наконец его идиотское чувство юмора – может быть, он услышал в голосе Николая что-то такое, что его не на шутку испугало.

Это было бы неудивительно – Самойленко рычал так, как может рычать разъяренный лев, детенышу которого угрожает опасность.

– Ладно. Все. Давай успокоимся оба, – постарался сдержать себя Николай, кивнув Андрею и Наташе, которые подскочили к нему, когда он закричал в трубку. – Ты привел дочку?

– Да. Я играю честно – можешь убедиться. Сейчас, подожди секунду.

В трубке послышалась какая-то возня, затем раздался шепот женщины:

– Ну, поговори с папой. Скажи ему что-нибудь. Ну, давай, Леночка, не бойся.

Но вместо того, чтобы что-нибудь пролепетать, Леночка вдруг расплакалась.

Коля услышал этот плач и тоже чуть не расплакался – сомнений быть не могло, это был голос Леночки.

– Чего-то плачет она, – мрачно прокомментировал бандит – наверное, и в нем что-то шевельнулось. – Но ты убедился, что с твоей дочерью все нормально?

– Д-да, – дрогнул голос Николая.

– Тогда все, пока. Завтра еще позвоню. Примерно в это же время...

* * *

– Я слышал разговор. Вроде с Леночкой все в порядке? – полувопросительно-полуутвердительно сказал Банда, когда полчаса спустя, подъехав к центру города, они снова все вместе сошлись в его машине.

– Кажется, да.

– И слава Богу. Не думай пока об этом, – Банда положил руку на плечо друга. – Давайте я вам расскажу, что еще за сегодня выведал.

– Ну?

– Но только сначала мне нужен адрес этой вашей Ларисы Тимошик.

– Заславская, дом двадцать...

– Я буду ехать, а ты мне, Андрей, дорогу показывай. Свою машину закрыл?

– Да.

– Ну и замечательно, – Банда тронул "Опель" с места. – Короче, слушайте. Через свою "контору" я связался с вашим КГБ. Выяснилось, что на Семенова Владимира Михайловича, генерального директора – ЗАО "Технология и инжениринг", нет ничего – не привлекался, не замешан, не подозревался. Его пытались какое-то время контролировать в связи с выполнением государственного контракта...

– Это как раз тот контракт, который мы крутим?

– Как я понял, тот самый, – подтвердил Банда. – Короче, его проверили – все чисто. Ни у кого никаких претензий. Даже связей нет порочащих. Только брат двоюродный, Игорь Михайлович Захарчук, – бывший зэк-рецидивист, да и тот в последние годы резко завязал.

– И очень резко? – вдруг с непонятной иронией переспросил Самойленко.

– А что тебе не нравится? – удивился Банда. – Мне так ваши же органы сообщили.

– А ты что. Банда, вздумал раскрыться перед ними в том, что ты здесь?

– А ты что, меня за идиота принимаешь? – пожал плечами Банда. – Я связывался со своими, а уж они сделали запрос – по-дружески, по-соседски...

– Ясно.

– Так что тебе не понравилось в Захарчуке?

– Игорь Михайлович Захарчук, по прозвищу Захар, – крупнейший авторитет Минска, и это нашему КГБ надо было бы знать. Именно бригада Захара "отыграла" в свое время авторынок у Молдавана, когда его перенесли со стадиона "Локомотив" за кольцевую автодорогу. И именно они заправляют теперь торговлей автомобилями в городе.

– А ты откуда знаешь? – снова удивился Банда.

– Я про эти дела еще год назад забойную передачу подготовил. Помнишь, Андрей?

– Конечно, еще бы!

– У Захара – мощнейшая бригада, настоящая армия с железной дисциплиной...

– Лучше бы ты этого не говорил, – огорчился Банда. – Ведь вполне логично предположить, что ваш Семенов мог именно братика своего, Захара, попросить "поработать" над твоей проблемой.

– Логично.

– В таком случае будем воевать с армией, как ты выражаешься, Захара, что делать, – заключил Банда. – По крайней мере, не все так плохо – мы даже догадываемся, кто именно наш враг. А это уже кое-что...

– А чего мы у Ларисы-то забыли? – спросил вдруг Самойленко, но Банда вместо ответа лишь улыбнулся:

– Увидишь. Обещай мне только одно – не распускать руки и не нервничать. Хорошо?

– Ладно...

* * *

Позвонили в дверь поздно, около одиннадцати.

"Кого это черт мог принести на ночь глядя?" – тревожно подумала вдруг Лариса, прислушиваясь к разговору матери с нежданным гостем в коридоре.

– Лариса, это к тебе. Выходи! – позвала наконец ее мама, в душе даже обрадовавшись визиту этого незнакомого молодого мужчины – был хоть повод вытянуть дочку из комнаты: Лариса как за, перлась у себя, так больше и не выходила, даже отказавшись поужинать.

Лариса наскоро поправила прическу, глянув в зеркало, запахнула поглубже халат и вышла в коридор, снедаемая любопытством и тревогой одновременно.

В прихожей стоял абсолютно незнакомый ей человек. Красивый, высокий, широкоплечий, с короткой аккуратной стрижкой, в укороченной кожаной куртке, странных камуфляжных брюках и кроссовках, он был бы очень похож на бандита, если бы не одно обстоятельство – он был все же какой-то не такой, как окружение Юного.

Увидев его, в первую же секунду Лариса подумала: "Надо же, как бывает – ведь бандит бандитом, а морда интеллигентная, располагающая".

И эта доброжелательная улыбка...

– Что вам нужно? – спросила Лариса как можно строже, стараясь не поддаваться на эту улыбку.

– Вы Лариса?

– Я.

– Мне нужно с вами поговорить.

– В такое время?!

– Дело очень срочное, поверьте. Отлагательства не терпит никак, – Говорите.

– Давайте выйдем на лестничную площадку.

– Ага, как же... – начала было девушка, но парень перебил ее:

– Не бойтесь, я пришел один и клянусь вам, что ничего вам не сделаю.

– Ладно.

Они вышли на лестницу, и Лариса прикрыла за собой дверь квартиры – на всякий случай: если мать пожелает что-то подслушать, пусть уж лучше ей это не удастся.

– Ну, я вас слушаю.

На какой-то миг Банда засомневался – говорить с ней от имени ее знакомого Юного или представиться другом Самойленко и Дубова. Ведь до этого момента он действовал чисто по наитию, не сомневаясь лишь в том, что ему нужно срочно переговорить с Тимошик. А как он это осуществит, казалось ему делом второстепенным и не таким уж трудным.

– Меня прислали за вами... – начал он, все еще не придумав, на кого сослаться.

– Кто? – уточнила Лариса, тут же почувствовав его нерешительность.

– Юный.

Выражение лица девушки немедленно изменилось – если до того, как Банда вымолвил это имя, она смотрела на него, быть может, и не с интересом, но, по крайней мере, не враждебно, то сейчас глаза ее сверкнули ненавистью:

– Слушай, ты! Катись отсюда вместе со своим Юным! И передай ему, что если только он еще раз приволочется ко мне или позвонит – я сдам его с потрохами! Мне бояться больше нечего. Отбоялась уже. Я из-за вас, подонков, сама сволочью стала, такой же, как вы. Пошел отсюда!

Она наступала на него, с яростью выкрикивая эти слова, и Банде показалось даже, что девушка собирается его вот-вот ударить.

Что ж, имя Юного "не прошло". Оставалось использовать второй, настоящий вариант:

– Лариса, погодите. Я пошутил. Я не от Юного. Просто не знал толком, в каких вы с ним отношениях.

Опешив, она замолкла на полуслове, а затем совсем растерянно подняла на него глаза:

– Если вы не от Юного, то кто вас прислал? Что вы от меня хотите? И откуда вы знаете этого Юного?

– Я... Как вам сказать? – замялся на мгновение Банда, не зная толком, как объяснить ей все побыстрее и попроще. – Я – друг Николая Самойленко.

– И... – она просила продолжения, но голос ее звучал безжизненно, обреченно.

– Ему очень нужна ваша помощь. Без вас мы не сможем спасти Леночку.

– Понятно.

– Я очень прошу вас одеться и спуститься со мной в машину. Она у подъезда.

– Хорошо, сейчас, – ответила она бесцветным голосом, повернулась и исчезла в квартире, не пригласив мужчину войти.

Несколько минут, пока Лариса одевалась, показались Банде целой вечностью – и он клял себя за неосторожность. Ему чудилось, что Тимошик уже набирает номер Юного, предупреждая того, что в игре появился новый участник. В какой-то миг он вынул из кармана нож, готовясь перерезать на всякий случай телефонный провод, тянувшийся из распределительной коробки, но потом все же одумался, решив положиться на удачу.

Вскоре Лариса вышла – в джинсах, свитере, куртке, готовая идти с ним, и Банда вздохнул облегченно.

– Пойдемте, – предложила девушка, и они поспешили вниз по лестнице...

* * *

На ее приветствие сидевшие в машине Андрей и Николай не отозвались.

"Все знают!" – подумала Лариса, но это обстоятельство почему-то не взволновало ее.

Какая-то апатия овладела ею – она знала, что все кончено, что больше не будет любимой работы на телевидении, по крайней мере, в редакции Самойленко. Она понимала, что теперь за ней надолго установится нехорошая слава, и даже если никто ничего не будет знать конкретно, отношение к ней в среде журналистов будет уже совсем другим – предательства здесь не прощали.

Но она относилась теперь ко всему почти равнодушно. Правда, это было больше похоже на обреченность – изменить что-либо было уже невозможно. За все на свете когда-нибудь приходится расплачиваться, и расплата тем дороже, чем сильнее проступок.

– Ну что ж, Лариса, – нарушил молчание Банда, – приблизительно мы знаем, какую роль вы сыграли во всем этом жутком деле. Конечно, мы понимаем даже, что вы согласились помогать бандитам не по собственной воле...

– Конечно! – вдруг горячо воскликнула девушка. – Коля, прости меня!

Самойленко, сидевший на переднем сиденье, не ответил, в ярости отвернувшись к окну.

– Ребята, меня вынудили... – она попыталась все же оправдаться, чего бы ей это ни стоило.

– Как и когда? – строго переспросил Банда – он понимал, что Ларисе надо дать сейчас время для оправданий, надо дать ей почувствовать, что она нужна им и что они, несмотря ни на что, ей еще доверяют. В таком случае можно было бы рассчитывать на ее помощь.

– Тогда, тем мартовским вечером... Помнишь, Андрей, я рассказывала, как меня изнасиловали?

– Ну...

– Вот тогда все и случилось... Поймите меня правильно, я не героиня-одиночка. Когда я оказалась один на один с этими подонками, я просто испугалась.

– Пожалуйста, расскажите подробнее, Лариса, как все произошло? – попросил ее Банда. – Ваша информация, притом любая, относительно этого Юного может оказаться для нас очень важной и нужной.

– Хорошо, сейчас расскажу... Я шла вечером по проспекту Машерова, возвращалась домой с работы, когда рядом вдруг остановилась машина.

– Какой марки была машина, она не помнит, – прокомментировал Дубов, вспомнив путаные объяснения девушки на следующее после этого происшествия утро.

– Я не "не помню", я просто не знаю этих самых марок! Ну, не знаю я машин, кроме наших "жигулей" да "мерседесов"! – чуть не сорвалась на крик девушка, и Банда вмешался, успокаивающе подняв руку:

– Я вполне вам верю. Что было дальше?

– Они...

– Кто "они"?

– Их было трое. Один за рулем, он даже не показывался, и еще двое. Они как раз и вышли из машины, о чем-то меня спросили, а затем затолкали на заднее сиденье.

– Как они выглядели?

– Один – более молодой. Симпатичный такой на первый взгляд, обходительный. Это у него кличка Юный, может, как раз из-за его внешности. Именно он заправляет в той банде, и его все слушаются, я потом в этом убедилась... Второй был постарше – крепкого телосложения, короткостриженный, руки в наколках, как у уголовника. У него то ли имя, то ли кличка – Арнольд.

– Что было дальше?

– Они завязали мне глаза и связали руки, а когда развязали – мы были уже на даче. Юный говорил со мной вежливо, а Арнольд все время угрожал и даже несколько раз ударил. Наверное, они специально так себя вели – чтобы на контрасте я решила довериться Юному.

– А что он хотел от вас?

– Хотел в подробностях знать, чем занимается Николай. Его интересовало все – что именно он знает, откуда знает, какие у него есть документы – словом, все-все.

– А почему выбор их пал именно на вас?

– В то время Николай лежал в больнице после аварии, а мне именно тогда поручили проверить все данные из Таможенного комитета и налоговой службы по поводу дел фирмы "Технология и инжениринг"....

– Я дал задание, – снова пояснил Дубов. – Откуда я мог знать, что дело так обернется? Она всегда была нашим лучшим работником – исполнительная, аккуратная. Даже Коля не имел от нее секретов, посвящал ее в свои дела. Вот я и решил, что ей можно...

– Юный очень хотел знать имя того человека, который натравил Самойленко на его фирму.

– Значит, это его фирма? – уточнил Банда.

– Может, и не его, но он, по крайней мере, очень заинтересован во всем, что касается ее дед. Возможно, конечно, что его наняли.

– Хорошо. Что было дальше?

– Дальше?.. – Лариса некоторое время молчала.

Чувствовалось, что говорить ей об этом трудно – воспоминания, наверное, жгли душу.

Но, собравшись с силами, она все же продолжила свой рассказ:

– Я отказывалась с ними разговаривать на эти темы. Юный меня все время уговаривал, даже угощал каким-то фирменным шампанским, а Арнольд, наоборот, все время орал, что... вывернет мне матку.

Эти слова, произнесенные молодой женщиной, произвели на ребят тяжелое впечатление. Они молча переглянулись, продолжая слушать ее рассказ.

– Короче, вскоре им это надоело. Юный спокойно отошел к камину, а на меня набросился Арнольд. В считанные секунды я оказалась... без ничего...

– То есть? – жестко переспросил Банда. Он придерживался железного правила проведения допросов – все должно быть предельно ясно и конкретно, без намеков и недоговоренностей. Только тогда можно сделать вывод о том, все ли выложил допрашиваемый или что-то скрыл, недоговорил.

– Он сорвал с меня блузку, бюстгальтер, юбку, разорвал колготки... Я лежала на диване совсем голая, на мне оставались только трусики. Арнольд вытащил из-за пояса наручники, заломил мне руки и сковал их за спиной. Теперь я была практически беспомощной – со мной можно было делать все, что хочешь.

Она замолчала – рассказ давался ей тяжело. Ребята не торопили Ларису, понимая ее чувства.

– В этот момент Юный подошел ко мне и помахал перед носом пачкой долларов. Слушай, говорит, меня внимательно – вот тебе пять штук баксов, и ты работаешь на нас. Если откажешься, Арнольд пощекочет тебя своей вазелиновой головкой. Я послала его, тогда Арнольд рванул на мне трусики...

Ребята слушали молча, не задавая вопросов, не перебивая – они понимали, что сейчас для нее очень важно выговориться. Не только Дубов и Банда, но даже Николай вдруг почувствовал, что испытывает к ней что-то вроде жалости.

Лариса вдруг тихо заплакала, иногда всхлипывая чуть громче, а когда заговорила опять, голос ее дрожал от слез:

– Ребята, поймите же меня... Но у меня не было выбора. Я сказала, что согласна на все, лишь бы он отогнал от меня эту обезьяну.

– Мы понимаем, – сдержанно ответил за всех Банда, – и не осуждаем вас, поверьте.

– За "обезьяну" я со всего размаху получила от этого Арнольда кулаком по лицу... Думала, он мне челюсть сломает. Но обошлось...

– И что было дальше?

– Дальше они позволили мне одеться, и мы сидели, разговаривали...

– Так изнасилования никакого все-таки не было? – удивленно спросил Дубов.

– Не было.

– А зачем же ты тогда мне наврала? – начал было Андрей, но Лариса сразу же перебила его, даже не дослушав:

– Рассказ об изнасиловании придумал Юный. Он посчитал, что так мне будет легче действовать, я вроде как жертва, буду у вас вне подозрений.

– Профессионал, ничего не скажешь! – покачал головой Дубов.

– Не профессионал, а обыкновенный прощелыга, который слегка изучил психологию людей, – впервые подал голос Самойленко. – И как же ты "действовала"? Это ты похищала у нас документы и видеосюжеты?

– Я.

– А где ты взяла ключи от моего и Андрея кабинетов?

– Это оказалось не сложно. Вы же не прятали их от меня? – огрызнулась девушка. – Я сделала слепки, а Юный изготовил по ним ключи.

– И как с вами расплачивались? – снова взял нить допроса в свои руки Банда.

– Мне больше не давали денег. Они просто меня шантажировали – мол, свое ты уже получила, теперь, если откажешься, мы тебя опозорим перед твоими коллегами навек, а в придачу еще и в ментовку сдадим.

– Классический прием, – прокомментировал Банда. – Элементарная посадка "на крючок". Крайне сложно с него спрыгнуть, разве только найти какой-нибудь способ вернуть доллары. Кстати, а как закончился тот вечер?

– Меня отвезли утром на машине почти к самой работе, к телецентру.

– Снова с завязанными глазами?

– Нет.

– Очень хорошо, – обрадовался Банда. – Я надеюсь, вы запомнили место, где находится та дача?

– Вообще да. Я, пожалуй, узнаю его, если увижу снова. В том дачном поселке это был самый большой и богатый дом, с оригинальной кирпичной оградой в полтора человеческих роста.

– Отлично! – Банда переглянулся с ребятами. – Лариса, я не буду пока у вас больше ничего спрашивать ни про технику похищения материалов, ни про то, какие чувства вы при этом испытывали...

– Испытывала... Что я могла испытывать – мне было жутко противно, поверьте!.. Николай, поверь мне – я места себе не находила...

– Иди ты, – Коля снова отвернулся к окну, стараясь не встречаться с ней взглядом.

– Лариса, теперь самые важные вопросы. Я надеюсь, вы понимаете, что лучше, пожалуй, вам будет ответить на них честно, – продолжил допрос Банда.

– Спрашивайте.

– Как вы связывались с бандитами?

– Я не связывалась никак... Они сами звонили мне – то в редакцию, то домой.

– Хорошо, допустим. А что вы знаете о похищении дочери Николая, Леночки?

– В понедельник часов в одиннадцать утра Юный позвонил мне на работу. Я сказала, что программа практически готова к эфиру и что сегодня после обеда, закончив последний монтаж, ее сдадут в Главную редакцию для утверждения и просмотра.

Юный очень разволновался, сказал, что скоро перезвонит...

– И перезвонил?

– Да, через час. Он назначил мне встречу без пятнадцати два на площади Независимости.

– Вы пришли?

– Я не могла отказаться. Вы же сказали; что понимаете меня... Да, я пришла, потому что висела уже у них "на крючке" очень основательно.

– И что было дальше?

– Мы... – Лариса украдкой взглянула на Николая, на секунду замолчав, а затем, опустив взгляд и набрав побольше воздуха в легкие, призналась:

– Мы подошли к телефонной будке, и он скомандовал – звони Самойленко.

– Куда вы должны были ему позвонить?

– Я спросила у него то же самое. Он потребовал звонить домой.

– Но ведь дома...

– ...никого не оказалось. То есть дома сидела с Леночкой только Степанида Владимировна. Я ее знала, несколько раз видела, когда к Коле приезжала, да и Коля о ней как-то рассказывал...

Самойленко вдруг заскрежетал зубами и сделал резкое движение в сторону Ларисы, как будто желая с разворота, одним ударом покончить с этой гадюкой.

Банда, уловив это движение, перехватил его руку и успокаивающе похлопал друга по плечу, глазами сделав знак остановиться: Лариса рассказала еще далеко не все, пугать ее сейчас было нельзя.

– В общем, – девушка продолжала рассказ, не поднимая глаз, – она даже не заметила этой быстрой сценки, – я сказала по приказу Юного Степаниде Владимировне, что подъеду минут через тридцать. Что мне очень нужно прямо сейчас передать Наташе выкройку какого-то костюма, потому что она ее просила, а вечером я заехать не смогу. Короче, я попросила, чтобы она открыла входную дверь, когда я позвоню.

– Да, она никому не открывала, кроме своих, – горько произнес Самойленко. – Разве могла она подумать, что и "свои" могут оказаться чужими...

– Продолжайте, Лариса! – потребовал Банда, заметив, что девушка в ужасе замолчала.

– Я больше ничего не знаю. Я поехала обратно на работу. Наверное, они приехали домой к Николаю, позвонили в дверь и, когда Степанида Владимировна отворила...

– ...они пристрелили ее. На месте. Всего одна пуля – прямо в лоб. Вполне достаточно, – сквозь зубы прокомментировал Самойленко. – А потом схватили Леночку – и были таковы. А ты сидела в это время на работе, смотрела мне в глаза – как ни в чем не бывало!

– Коля, я правда не знала, что так получится!

– Ты не понимала, что может последовать за твоим телефонным звонком? Ты совсем не понимала, зачем Юному нужно, чтобы Степанида Владимировна открыла дверь?

– Я не знала...

– Врешь, сука!

Лариса расплакалась – крыть аргументы Самойленко ей действительно было нечем. Она чуть не кричала сквозь слезы:

– Конечно, я виновата... Конечно, я понимала, что они что-то задумали... Но я думала, они хотят ограбить твою квартиру, напугать тебя! Но я никак не могла предположить, что они пойдут на такой шаг – красть ребенка!

– Успокойтесь, Лариса, – мягко увещевал ее Банда, одновременно яростно сверкая глазами в сторону Николая. – И ты успокойся! Хорош метать громы и молнии. Нам сейчас работать нужно, а не обвинять ее, ясно?

– Ясно, – нехотя буркнул Николай, замолкая.

– Мы догадались, Лариса, о том, что вы ничего не знали, когда прослушали ваш сегодняшний разговор с Юным. Так что не волнуйтесь, мы вас понимаем.

– А как вы могли его услышать? – удивленно приподняла голову девушка. – Я же даже...

– ...выгнали из комнаты двух своих коллег. Мы все знаем, как видите.

– Верно!

– И вот именно в связи с этим вашим разговором у меня есть еще один вопрос. Как вы считаете, тот охраняемый дом, в котором содержится Леночка, – это та самая дача, на которую вас тогда возили?

– Да, – решительно подтвердила девушка, – я в этом почему-то уверена... Даже не "почему-то" – ведь Юный сказал, помните: "Ты видела, как охраняется дом!" Значит, это тот самый дом, в котором была я!

– И вы действительно смогли бы узнать его?

– Думаю, да.

– Очень хорошо! – удовлетворенно потер руки Банда. – Просто замечательно!

– Что ж тут хорошего? – Николай после разговора с дочерью и допроса Ларисы был мрачнее тучи. – Что-то я не могу тебя понять.

– А что ж тут понимать? – улыбнулся Банда, включая двигатель. – Мы сейчас едем туда.

– Туда?! – казалось, что Николай, Андрей и Лариса воскликнули это одновременно, настолько неожиданным показалось для всех решение Банды.

– Естественно! А чего вы удивляетесь?

– Но ведь ночь! – Дубов почему-то посчитал, что визиты можно наносить только днем.

– Но ведь мы не уверены, что Лена там! – сомневался в правильности решения Банды Самойленко.

– Но ведь там такая охрана – внутри и снаружи! – испугалась Лариса.

– Какая охрана? – тут же ухватился за ее восклицание Банда. – Сколько человек? Где они обычно стоят или патрулируют? Чем вооружены?

– Вы мне такие интересные вопросы задаете, однако... – смутилась девушка. – Что я, разбираюсь в оружии, что ли?

– Ну, сколько человек вы заметили на улице или во дворе дома, за оградой?

– На улице никого. А вот внутри ограждения, во дворе, утром я видела двоих. Один открывал ворота, когда мы выезжали, а второй стоял рядом. Один был с каким-то автоматом – маленьким совсем, почти игрушечным, похожим на пистолет. Второй вроде без оружия.

– Хорошо. Вспоминайте, что еще видели, – подбодрил ее Банда. – Только подскажите сначала, в какой стороне этот поселок? Куда мне ехать?

– В сторону Минского моря.

– Минского моря? – удивился Банда, впервые услышав это название.

– Да, водохранилище такое, – вмешался в их разговор Андрей и вызвался помогать:

– Ты езжай пока прямо, я буду тебе показывать, где нам надо сворачивать.

Машина тронулась, быстро набирая скорость.

– Так что вы еще помните, Лариса? – спросил Банда, вглядываясь в разбитое дорожное покрытие в самом центре Минска, боясь наскочить на яму, которая вполне могла бы оказаться и весьма глубокой.

– Там, во дворе, маленький домик стоял – сторожевая будка по существу. Как на железнодорожных переездах. Мне показалось, что второй охранник вышел именно оттуда.

– Что ж, это важно, хорошо. А внутренний план дома сможете составить? :

– Нет, я же была только в гостиной, сразу при входе. Там как заходишь – огромная комната с камином. В глубине ее лестница на второй этаж – там, наверное, остальные комнаты... Ой, хотя нет, из гостиной ведут еще двери налево, на кухню, может, какую-нибудь...

– Может, и на кухню. На месте разберемся. Не забывайте только мне дорогу показывать.

Некоторое время они ехали молча, и лишь Дубов с заднего сиденья редкими фразами указывал Банде, где и куда надо поворачивать.

Молчание нарушила Лариса:

– Ребята, но ведь в этом особняке и вправду есть вооруженная охрана. Может, нам все-таки лучше попробовать вызвать милицию?

– Обойдемся своими силами. Нас же вон сколько! – рассмеялся Банда: как обычно перед трудной операцией, настроение у него было отличное – он шутил и веселился, аж до того момента, когда нужно было брать в руки оружие.

С оружием в руках Банда сразу серьезнел и сосредоточивался – для него в такие мгновения не существовало в жизни больше ничего, кроме врага, которого нужно во что бы то ни стало обезвредить...