Текст книги "Символизм сказок и мифов народов мира. Человек – это миф, сказка – это ты"

Весна

Весенние месяцы пробуждают природу от сна. Это начало нового бытия, процветания, новой жизни, нового цикла, засевание семян в плодородную, напитанную влагой и солнцем почву. Это также и семена идей и чувств. Весна человека – это молодость. Весна – это и начало нового дела, воплощение в жизнь новой идеи.

Лето

Пора вызревания и активной работы. Это зрелость человека, его труды на ниве жизни. Это и борьба с сорными травами страстей и мыслей, маета от роящейся и жалящей мошкары иллюзий. Это наслаждение красотами бытия сознания.

Осень

Время сбора урожая. Приближение к старости, собирающей спелые плоды жизненного пути. Осуществление предназначения, достижение цели и приглашение к своему праздничному столу всех желающих вкусить щедрые дары вдохновения.

Зима

Покой природы. Это старость человека, принесшая ему тишину мудрости, успокоение и примирение истины. Это тихий взгляд в небеса самого себя в ожидании перехода из этого мира. Белизна снега как символ чистоты покровов ума и души. Все, что жужжало, жалило, шалило и мешало летом, улеглось и исчезло. Чистота и покой.

Двенадцать месяцев – это замкнутый цикл, круг бытия. Год, поделенный на отрезки, каждый из которых несет свой смысл.

Природа сменой времен года являет образ созидательного пути человека. От радости весеннего цветения молодости до мудрой старости. Весной все деревья – и молодые и очень старые покрываются новой листвой. Яблоня до самой смерти покрывается цветами. Так и человек способен созидать, рождать новое, благоухать цветами мыслей и чувств до самой смерти.

Конечно, не для каждого человека жизнь – это путь к истине, для кого-то завершение жизни – это болезнь, слабость и горечь. Но мир вокруг нас, сама природа негласно проповедует иную цикличность бытия, где после каждого завершенного плодотворного периода следует покой и возрождение.

Двенадцать молодцев, исполняющих желания героя – сознания, это производительные силы жизненных ритмов. Это сама жизнь, законы цикличности бытия: рождения, роста, плодоношения, смерти и возрождения. Иван, ищущее сознание, владеет посошком-перышком – опорой на духовную силу этих законов бытия, поэтому сила законов выносит его на поверхность – в сферу осознанного.

Стал Иван-царевич про своих братьев разведывать и узнал, что они давно поженились: царевна из медного царства вышла замуж за среднего брата, царевна из серебряного царства – за старшего брата, а его нареченная невеста ни за кого не идет. И вздумал на ней сам отец-старик жениться; собрал думу, обвинил свою жену в совете со злыми духами и велел отрубить ей голову. После казни спрашивает он царевну из золотого царства:

– Идешь за меня замуж?

Царь – сознание, влюбившись в царевну золотого царства – духовные качества души, убивает царицу – тоже эмоциональное начало, но как утверждает царь, вступившее в совет со злыми духами. Действительно, царица была похищена Вороном, названным нечистым духом, и была его спутницей в подземном царстве, т.е. мать-психея аналогична этой сфере бессознательного и сама не способна из раковины своих ограничений, со дна бессознательного подняться в сознательную сферу, чтобы в ней свободно плодоносить. Подобный сюжет встречается в индийском эпосе о царевиче Раме и его супруге Сите. Сита, увлеченная демоном Равваной на остров Шри-Ланка, была найдена и освобождена супругом – Рамой, но, уничтожив демона и вернув жене свободу, Рама отказывается жить с ней вместе, говоря: «Моя жена провела много дней во владениях другого мужчины. Он осквернял ее нечистыми помыслами и взглядами. Я не могу принять ее как свою супругу после этого». Тогда Сита принимает решение взойти на костер, чтобы, пройдя испытание огнем, доказать свою чистоту: «Я провела много дней с чужим мужчиной. С повелителем ракшасов, который низким обманом выманил и выкрал меня из дома моего благонравного супруга. Ничем я не могу доказать свою чистоту и свою верность супружескому долгу. Люди не поверят моим словам, и во многих семьях сможет воцариться нечестивость. Поэтому прошу я вас разложить самый большой и высокий костер. Я взойду на него. И если я нечиста, мои истлевшие в огне останки вы сможете выбросить, куда захотите». Сита входит в бушующее пламя, но оно не причиняет ей вреда. В пляшущих огненных языках появляется бог огня Агни, провозглашающий: «Вот перед вами самая чистая и непорочная из всех женщин мира, самая верная и преданная жена. Нет на ней ни малейшего греха, она невинна перед супругом, людьми и богами… Она прошла самое страшное из испытаний – испытание огнем, и ее беспорочность несомненна» (Н.Р.Гусева. Легенды и мифы Древней Индии. М., 2008).

Демон Раввана подобен Ворону Вороновичу. И тот и другой похищают прекрасное женское начало. Ворон уносит царицу в мир подземный – сферу подсознания. Демон Раввана, влюбившийся в Ситу, крадет ее, заставив одного из демонов принять облик золотого оленя. Сита, прельстившись золотой шкурой оленя, просит Раму догнать его. Пока Рама охотится, Раввана уносит Ситу на остров Шри-Ланка – в обитель ракшасов, предлагая стать царицей этого острова.

« – Подними свой взор, прекрасная, огляди свои владения и свой народ. Здесь все отныне принадлежит тебе. Требуй. Приказывай, казни, милуй по своей воле, никто не посмеет возразит или не подчиниться.

Когда Сита, собравшись с духом, подняла глаза, ее охватил такой ужас, что она сразу же их закрыла. Ей почудилось, что она попала в царство бредовых снов. На площади толпились, жадно разглядывая ее, тысячи ракшасов. Никого и ничего страшнее она в своей жизни не встречала. Они не были одинаковыми, но отличались один от другого только разными уродствами. Каждый был исковеркан злобой собственной души, каждый носил печать своих нечистых помыслов, коварных намерений и жестоких поступков» (НЕ Гусева. «Легенды и мифы Древней Индии»).

Море – символ эмоциональной сферы, где воцарился остров зла, хаоса и иллюзий. Сита, олицетворяющая прекрасную эмоциональную сферу, попала в этот источник мрака, так как вовлеклась в обман – приняла демона за чудесного оленя с золотой шерстью. Рама, прибыв на остров и победив демонов, отказывается от той, за которой пришел, он не хочет соединяться с Ситой – той сферой своей души, которая способна быть увлеченной демоном, принимающим вид прекрасных вещей и явлений. Раввана видом золотого оленя вверг Ситу в иллюзию. Но когда Сита узнает подлинный облик ракшаса, она отвергает все, что исходит от Равана, не желая стать царицей чудовищного мира демонов. Сита отвергает все драгоценности и подарки Равваны, отказывается жить во дворце, избрав своим жилищем место под деревом ашоки в саду. Оказавшись в обители зла и хаоса, душа-психея ни на миг не теряет бдительности, отвергая все прояления и заманчивые предложения союза с миром заблуждений и источником иллюзий. Сита всходит на костер, чтобы доказать свою невинность и непричастность к этим хаотичным силам. Огонь – символ очищения и преображения (см. «Стихии»). В огне сгорает все нечистое, не подобное огню. Войдя в пламя и оставшись не тронутой им, Сита уподобляется самому этому пламени, т.е. силе очищения и преображения.

В сказке о трех царствах мать-царица не преображается, она погибает, но ее место занимают другие качества эмоциональной сферы, более прекрасные – царевны медного, серебряного и золотого царств. Погибает царица, так как оказавшись в царстве стихийного, хаотичного начала, она уподобилась ему, стремясь содействовать уничтожению позитивного начала – Ивана-сознания. Оказавшись в царстве иллюзий, царица, в отличие от Ситы, живет в жемчужном царстве, ни от чего не отказываясь, т.е. уподобляясь иллюзиям.

«Отец-старик» – это старое инертное сознание, представляющее собой «застывшие и окаменевшие доктрины и формулы» ( Мария-Луиза фон Франц), хочет жениться на царевне золотого царства – источнике истины в душе. Истина не уживается с догмами и рамками, так как сама границ не имеет. Эти два начала – красота истины и концепции не аналогичны друг другу, поэтому соединиться в плодотворном союзе не могут.

– Тогда пойду за тебя, когда сошьешь мне башмаки без мерки.

Царь приказал клич кликать, всех и каждого выспрашивать: не сошьет ли кто царевне башмаков без мерки?

На ту пору приходит Иван-царевич в свое государство, нанимается у одного старичка в работники и посылает его к царю:

– Ступай, дедушка, бери на себя это дело. Я тебе башмаки сошью, только ты на меня не сказывай.

Старик пошел к царю:

– Я-де готов за эту работу взяться.

Царь дал ему товару на пару башмаков и спрашивает:

– Да потрафишь ли ты, старичок?

– Не бойся, государь, у меня сын чеботарь.

Воротясь домой, отдал старичок товар Ивану-царевичу; тот изрезал товар в куски, выбросил за окно, потом растворил золотое царство и вынул готовые башмаки:

– Вот, дедушка, возьми, отнеси к царю.

Царь обрадовался, пристает к невесте:

– Скоро ли к венцу ехать?

Царевна – возвышенная одухотворенная душа, дает задание сшить башмаки без мерки.

Башмачки золотого царства

Башмаки носят на ногах. Ноги даны для передвижения, поэтому они символ пути (см. «Три пары железных башмаков»). Башмаки из золотого царства – это стези благоухающей истины. Иван изрезал ткань на башмаки, данную старым царем, т.е. ищущее и обновленное сознание отвергает материю старого разума, старых концепций, которыми пути к истине не проложишь. Башмаки без мерки – красоту истины в душе невозможно измерить, так как природа ее бесконечна и безгранична. Иван растворяет золотое царство, а оно как мы помним, в виде золотого клубочка, золотой сферы. Из сферы истины души, которую герой извлек из глубин неосознанного, сознание берет башмаки – волшебные шаги одухотворенной психеи, путь возвышенной души.

Царевна отвечает:

– Тогда за тебя пойду, когда сошьешь мне платье без мерки.

Царь опять хлопочет, собирает к себе всех мастеровых, дает им большие деньги, только чтоб платье без мерки сшили. Иван-царевич говорит старику:

– Дедушка, иди к царю, возьми материю, я тебе платье сошью, только ты на меня не сказывай.

Старик поплелся во дворец, взял атласов и бархатов, воротился домой и отдал царевичу. Иван-царевич тотчас за ножницы, изрезал на клочки все атласы и бархаты и выкинул за окно; растворил золотое царство, взял оттуда что ни есть лучшее платье и отдал старику:

– Неси во дворец!

Сшить платье без мерки – соткать покровы неизмеримой глубине одухотворенной души. Что есть ее золотые покровы? Это прекраснейшие чувства – любви, милосердия, вдохновения, радости, в которые облекается истина и предстает в доступном пониманию образе. Атласы и бархаты застывших концепций и догм «я-сознание» уничтожает, извлекая из злотого клубочка-царства то, что золотой психее принадлежит.

Царь радехонек:

– Что, невеста моя возлюбленная, не пора ли нам к венцу ехать?

Отвечает царевна:

– Тогда за тебя пойду замуж, когда возьмешь старикова сына да велишь в молоке сварить.

Царь не задумался, отдал приказ – и в тот же день собрали со всякого двора по ведру молока, налили большой чан и вскипятили на сильном огне.

Привели Ивана-царевича; начал он со всеми прощаться, в землю кланяться; бросили его в чан: он раз нырнул, другой нырнул, выскочил вон – и сделался таким красавцем что ни в сказке сказать, ни пером написать. Говорит царевна:

– Посмотри-ка, царь! За кого мне замуж идти: за тебя ли, старого, или за него, доброго молодца?

Царевна не соглашается соединиться со старым отжившим инертным сознанием, но только с таким, которое способно проложить стези возвышенной красоты (башмаки без мерки) и соткать покровы для светлых чувств (платье без мерки).

Молоко. Сварить в молоке

Белый цвет молока в противоположность черному цвету, ассоциируется с идеей чистоты, неопятнанности. Молоко – пища младенцев человека и животных.

Мотив погружения героя в кипящее молоко сравним с мотивом «творения-пахтания мира (космогонический контекст), с одной стороны, и с представлениями о зарождении и утробном развитии ребенка (эмбриогонический контекст) – с другой.

В связи с мотивом отвердения, сгущения, создания материальной основы, предшествующей появлению человека, следует отметить выражение «сырое молоко», обозначающее молозиво – густое молоко до и после родов. Такое молоко осмысляется как продукт творожения (в народных говорах сыром часто называют творог) и служит верным признаком зарождения новой жизни; сам плод выступает как своего рода результат «створаживания» (сгущения) молока. Этот мотив эксплицитно выражен в загадках о беременности, которая описывается в «творожных» терминах: «Под полом, полом стоит кринка с творогом». Ассоциации формирования Творцом тела человека с творожением встречаются в Книге Иова: «Не ты ли вылил меня, как молоко, и, как творог, сгустил меня; кожею и плотию одел меня, костьми и жилами скрепил меня» (Иов. 10: 10 – 11).

Продолжение этой темы обнаруживается и в свадебной обрядности. В Вятской губ. в церковь (на венчание) привозили сыр с целью обеспечения деторождения (ср. выражение «Сыр забыли в церкви, молодушка безребятница будет»); в Московской губ. обряд одаривания молодых называется сыром обносить, сыр молить; угощение на второй день свадьбы носит название сырный день, сырный стол, сырный обед. Отметим также обычай преподнесения почетного сыра зятьям в Петров день на второй год брака (Архангельская губ.) и имеющий более сложные причинно-следственные связи словацкий обычай кормить девочек сваренным и, вследствие этого, похожим на творог молоком, чтобы отелилась корова.

В свете сказанного вряд ли можно назвать случайным существование устойчивого сравнения ребенка с сыром в русских и белорусских свадебных песнях: «(…) Роди ты мне сына; / Как белаго сыра (…)»; «(…) Ражу тебе сына / Як белыга сыра (…)» (Д. А. Баранов, Б. Л. Мадлевская. «Образ лягушки в вышивке и мифопоэтических представлениях восточных славян»).

Сыр получается в результате кипячения молока, молочных продуктов. Как мы видим выше, в народных представлениях молоко и сыр, полученный в результате кипения молока, ассоциируются с рождением ребенка. Нырнув в кипящее молоко, сознание пахтает заново свой мир, обновленный способ мышления. Таким образом, можно сделать вывод, что погружение героя в котел кипящего молока символизирует перерождение, преображение героя.

Огонь – символ трансформации, очищения, просвещающего знания. Итак, ищущее «я-сознание» погружается в кипящее молоко – трансформирующую, очищающую среду, в то же время питающую обновляющим знанием. Вынырнув из кипящего котла, Иван сделался сказочным красавцем. Т.е. сознание, избавившись от всего наносного, иллюзорного, становится свободным, ясным, просветленным.

Царь подумал: «Если и я в молоке искупаюся, таким же красавцем сделаюся!»

Бросился в чан и сварился в молоке.

А Иван-царевич поехал с царевной из золотого царства венчаться; обвенчались и стали жить-поживать, добра наживать.

Царь – косное сознание тоже решает преобразиться, но он не аналогичен трансформирующей силе огня и чистоте молока. Он не прошел пути Ивана-царевича – поиска погруженной в небытие психеи, победы над неосознанностью и энтропийными процессами (Вороном), познания в себе прекрасных качеств души (три царства). Чтобы преобразиться силой огня и не сгореть (подобно Сите и подобно Ивану в кипящем молоке), нужно иметь аналогии чистоты и способности преображаться. Косность и застывшие концепции не способны стать свободными, так как противоположны самой свободе. Поэтому царь погибает.

Знания о сильной и слабой воде, о том, как победить Ворона и преобразиться в кипящем молоке, дает сознанию царевна золотого царства – одухотворенная, осененная светом истины психея.

В конце повествования исчезают старый разум – царь Горох и царица – эмоциональная сфера, подверженная иллюзиям. А преображенное свободное сознание соединяется в плодотворном союзе с возвышенными началами психеи, золотом души.

В сказке «Медное, серебряное и золотое царства», в изложении А.Н.Толстого, есть ряд отличающихся символов. Золотоволосую царицу Настасью уносит не Ворон, а Вихрь.

Иван-царевич находит братьев у высокой стеклянной горы, которая «верхушкой в небо уперлась». Братья нашли след матушки.

« – Пойди-ка попробуй на эту гору взобраться, а у нас уже моченьки нет Мы три года внизу стоим наверх взойти не можем.

– Что ж, братцы, попробую.

Полез Иван-царевич на стеклянную гору. Шаг наверх ползком десять – вниз кубарем. Он и день лезет, и другой лезет. Все руки себе изрезал, ноги искровянил. На третьи сутки долез до верху».

Иван идет искать матушку, братьям велит ждать его три года и три месяца.

В отличие от сказки в изложении Афанасьева, Иван не в подземелье спускается за матушкой, а наоборот, поднимается на высокую гору. Гора в небо упирается, т.е. Иван взбирается на «вершину» сознания, но путь этот труден – гора стеклянная скользкая, поэтому братья как инертная часть сознания не могут по ней взобраться к более совершенному состоянию.

Три дня поднимался Иван – три уровня: 1-й день – уровень материи и физических действий, материального сознания;

2й день – сфера эмоций и чувств;

3й день – сфера логики, разума, мудрости.

У медного царства «у ворот страшные змеи на медных цепях прикованы, огнем дышат. А подле колодец, у колодца медный ковш на медной цепочке висит. Рвутся змеи к воде, да цепь коротка.

Взял Иван-царевич ковшик, зачерпнул студеной воды, напоил змей. Присмирели змеи, улеглись. Он и прошел в медный дворец».

Огнедышащие змеи

Ворота охраняются огнедышащими змеями, которые усмиряются холодной водой. Огнедышащие – дышащие огнем, вернее выдыхающие огонь. Дыхание связано с эмоциональной сферой. Вдыхание огня – это кипящие возгорающиеся эмоции, которые нужно погасить «студеной водой» трезвого мышления, тогда вход станет свободным в драгоценный дворец сознания.

То же происходит и у врат серебряного царства, и у врат золотого.

Прежде чем пройти в ворота медного царства – красоты, царства мудрости – серебряного, царства истины – золотого и царства чистоты – жемчужного, Иван-сознание усмиряет «огнедышащие» эмоции, мешающие войти в эти прекрасные сферы.

Царевны всех трех царств говорят, что их в неволе держит Вихрь, и просят взять с собой «на вольный свет».

Вихрь прячет золотоволосую царицу, прекрасных царевен и их царства на стеклянной горе, т.е. делает их недоступными осознанию. Ставит у врат огнедышащих змей – эмоциональные кипящие вихри. Качества красоты, любви, мудрости, истины живут высоко в недосягаемой сфере. Но ищущее сознание – Иван поднимается в «небо» самого себя и обнаруживает там сокровища. Что значит выпустить на «вольный свет»? Т.е. сделать осознаваемыми, сделать эти возвышенные царства частью своего сознания.

Волшебная вода в двух кадках в этой сказке называется еще точнее – вода сильная и бессильная.

Иван отсекает Вихрю голову, забирает матушку и трех царевен. «Зашли за Еленой Прекрасной. Она золотым яичком покатила – все золотое царство в яичко запрятала.

– Спасибо тебе, – говорит, – Иван-царевич, ты меня от злого Вихря спас. Вот тебе яичко, а захочешь – будь моим суженым».

Золотое царство здесь не в виде клубочка, а спрятано в золотом яйце – космогоническом символе мира, бытия.

Вместо посошка-перышка у Ивана – палица Вихря. Если перекинуть ее с руки на руку, появляются Хромой да Кривой, исполняющие любые три желания. Первое желание Ивана – поесть, второе – отдохнуть, а третье – оказаться дома в «своем царстве-государстве».

Счастливое завершение сказки повествует о том, что Иван и Елена Прекрасная сыграли свадьбу в золотом дворце, появившемся из золотого яйца на седьмой версте у моря.

Проведем сравнительный анализ европейских сказок о Золушке с русской сказкой «Золотой башмачок».

Начнем с одной из самых известных версий – сказки Шарля Перро.

Золушка или Туфелька, отороченная мехом

«Жил когда-то дворянин, который женился вторым браком на женщине столь надменной и столь гордой, что другой такой не было на свете. У нее было две дочери, такого же нрава и во всем походившие на нее. И у мужа тоже была дочь, но только кротости и доброты беспримерной – эти качества она унаследовала от своей матери, прекраснейшей женщины.

Не успели сыграть свадьбу, как мачеха уже дала волю своему злому нраву: ей были несносны добрые качества этой девочки, из-за которых ее родные дочери всем казались еще более противными. Она поручила ей в доме самую грязную работу: падчерица мыла посуду и подметала лестницу, натирала полы в комнате хозяйки и ее дочерей – благородных девиц; спала она под самой крышей, на чердаке, на скверной подстилке, меж тем как сестры ее жили в комнатах с паркетными полами, где стояли самые модные кровати и большие зеркала, отражавшие их с головы до ног. Бедная девушка терпеливо сносила все и не смела жаловаться отцу, который выбранил бы ее, ибо находился в полном подчинении у жены».

Начинается сказка с несчастья – смерти прекрасной матери и женитьбе на злой женщине. Богатый дворянин, мужское начало – разум, в союзе с прекрасной сферой души, рождает такую же добродетельную дочь – новое возвышенное, но еще не окрепшее качество психеи. Матушка умирает – погибает положительный богатый опыт души, оставляя разумное логическое начало с молодыми хрупкими ростками позитивных качеств психеи. Логическое начало заменяет одухотворенную эмоциональную сферу низменной, порождающей отрицательные эмоции мачехой, приведшей с собой двух таких же дочерей. Если раньше разумное начало сотворчествовало в согласии с двумя позитивными принципами психеи, то теперь разум-сознание под властью новой жены – негативных страстей, поддерживаемых дочерьми. Хаотичное в виде трех женщин доминирует над гармоничным – отцом-сознанием и дочерью – одухотворенной душой. Злые сестры – символ противоположных низменных качеств эмоциональной сферы. Золушка – символ золотой середины, гармоничных сил души (см. гл. «Перышко Финиста Ясна Сокола»).

Золушка моет и убирает дом-сознание, т.е. несмотря на воцарение в доме мачехи – деструктивного начала, Золушка – гармония и добродетель – неустанно очищает сознание и душу. Девушка живет под самой крышей. Крыша дома соответствует духовному, небесному началу. Несмотря на стремление мачехи подчинить разум – мужа и гармонию – Золушку служению себе, т.е. всепоглощающим ненасытным желаниям эго, героиня, воплощающая прекрасные начала, находит приют в пространстве духовном – сфере мудрости.

Справив работу, она забивалась в уголок камина, садилась прямо в золу, отчего домашние называли ее обычно Замарашкой. Младшая сестра, не такая злая, называла ее Золушкой. Между тем Золушка, хоть и носила скверное платье, была во сто раз красивее, чем ее сестры, щеголявшие великолепными нарядами.

Второе место Золушки в доме – у камина или очага. Очаг, камин, печь – символ сердца дома. Здесь Золушка подобна Емеле из русской сказки, лежащему на печи. Огонь обладает очищающим, трансформирующим действием, вносит в дом тепло и свет. Это говорит о доброте, щедрости и преображающей силе психеи-Золушки. И так же, как Емеля, Золушка в конце сказки переезжает жить во дворец сознания.

Зола остается от тех материальных объектов, которые сгорели, т.е. перешли из мира физического в мир идей. Сгорело полено – от него осталась лишь идея о нем и горстка пепла. Символически огонь преображает низменную природу, сжигает то, что не подобно огню и свету, хаотичное, трансформирует, очищает сознание. Зола – то, что осталось в процессе горения, т.е. результат трансформации, результат борьбы с хаосом, активной работы очищения. Золушка сидит у огня на золе, т.е. она постоянно преображаясь, борясь с хаосом, трансформирует его. Она находится в процессе работы над собой. Невозможно убирать дом-сознание в чистых праздничных одеждах, так как в процессе уборки их можно испачкать. Мусор нужно вымести из дома и сжечь. И сейчас мусор вывозят за пределы городов и сжигают. Либо сор закапывают в землю, где он перегнивает, но это процесс более медленный. Символически душу нужно очистить от негармоничных проявлений и их последствий – сжечь работой позитивных «огненных» сил. Зола констатирует произошедший процесс преображения. Когда дом души чист, можно облачиться в возвышенные одежды чувств и поехать на празднество в честь этой плодотворной работы, как мы увидим дальше. (Прежде чем соединиться с принцем духа – истиной и мудростью, душа должна поработать Золушкой в закоулках самой себя, очиститься и отделить истинное от ложного, добро от зла, гармоничное от хаотичного и дать восторжествовать прекрасному.)

 
Красота, Истина и Редкое
Милосердие во всей простоте своей
Лежат здесь, сокрытые в золе.
 

У. Шекспир

Мачеха одела Золушку в скверные одежды, т.е. негативная эмоциональная часть стремиться погасить свет гармонии одеждами тьмы невежества, заставив служить себе.

Однажды сын короля решил дать бал и пригласил на него всех знатных особ. Получили приглашение и обе наши девицы, ибо они пользовались почетом в крае. Они очень обрадовались, и все их мысли были только о том, как бы выбрать к лицу платье да прическу. Золушке – новые заботы: ведь это она гладила для сестер белье и крахмалила рукавчики. Только и речи было, что о нарядах. «Я, – сказала старшая, – надену красное бархатное платье с кружевной отделкой». – «А я, – сказала младшая, – буду в простой юбке, да зато надену мантилью с золотыми цветами и брильянтовый убор, а такой убор не всюду найдется». Послали за мастерицей-искусницей, чтобы она приладила им чепчики с двойной оборкой, и купили мушек. Сестры позвали Золушку – спросить ее мнение: ведь у нее был хороший вкус. Золушка дала им самые добрые советы и даже предложила сестрам причесать их, на что они согласились.

Пока она причесывала их, они ей говорили: «Золушка, тебе приятно было бы поехать на бал?» – «Ах, сударыни, вы надо мной смеетесь; это мне не пристало!» – «Да, правда, люди стали бы смеяться, если бы Замарашка поехала на бал».

Другая бы испортила им прическу, но Золушка была добрая, она причесала их как нельзя лучше. Сестры почти два дня ничего не ели – в таком пребывали они восторге. Пришлось изорвать больше дюжины шнурков, затягивая их, чтобы талии стали у них потоньше, а сами они все время стояли перед зеркалом.

Сын короля дает бал во дворце.

Дворец – самое величественное, прекрасное воплощение дома. В нем множество просторных высоких светлых залов, где свободно гуляет эхо. Это свобода для жизни мысли, богатое, многогранное сознание, которым правит король – опытное мудрое «Я» и его наследник – молодое сознание, стремящееся к обновлению: собрать прекраснейших психей, разнообразные начала души и выбрать ту единственную, в союзе с которой его королевство, объединив разум, мудрость и одухотворенную душу, будет процветать.

Наконец счастливый день наступил; сестры уехали, и Золушка долго провожала их глазами. Когда их уже не стало видно, она заплакала. Крестная мать, увидевшая ее в слезах, спросила, что с ней. «Мне хочется… мне хочется…» Она плакала так горько, что не могла договорить до конца. Крестная мать, которая была волшебница, сказала ей: «Тебе хочется на бал – ведь так?» – «Ах да», – со вздохом сказала Золушка. «Будешь умницей? – спросила ее крестная. – Я сделаю так, что ты попадешь на бал». Она отвела Золушку к себе и сказала: «Пойди в сад и принеси мне тыкву». Золушка тотчас отправилась в сад, сорвала самую лучшую тыкву и отнесла ее крестной, а сама и не догадывалась, как это ей тыква поможет попасть на бал. Крестная вычистила тыкву и, оставив лишь корку, ударила ее своей палочкой – тыква тотчас превратилась в прекрасную золоченую карету.

Появляется крестная мать – волшебница, которая раньше себя никак не проявляла и пришла помочь Золушке попасть во дворец сознания, помочь встретиться с принцем – логосом. Молодые побеги прекрасных чувств не оставлены на произвол подавляющих страстей. Ростки возвышенного наблюдает мудрая психея, способная преобразить обыденное в необыкновенное.

Крестная-волшебница привела Золушку в свой сад.

Тыква-карета. Тыква растет в саду мудрой психеи. Это сад души, где зреют ее производительные силы. Тыква своей формой и цветом напоминающая солнце, превращается в золоченую карету. Золото тоже соотносится с солнцем. Карета – это дом на колесах для быстрого перемещения к цели. Таким образом, карета – символ мобильного дома-сознания, в данном случае – дома души. Золотая карета – мобильный, озаренный красотой истины дом для Золушки – прекрасной добродетельной психеи, быстро доставляющий ее к цели – во дворец, являющийся высшим домом уже не души, а духа, логического, разумного начала.

Потом она пошла взглянуть на мышеловку, в которой оказалось шесть мышей, еще живых. Она велела Золушке приотворить дверку, а когда мышки начали выбегать оттуда, она каждой из них коснулась своей палочкой, и каждая мышка превратилась в прекрасную лошадь, так что получилась отличная упряжка в шесть лошадей, серых в яблоках.

Мышь – суетливое, быстро передвигающееся начало. Это активные, но неорганизованные, обладающие быстротой эмоциональные силы, преобразованные мудрой психеей в коней – уже организованные силы, способные доставить к цели.

Волшебница не знала, из чего ей сделать кучера, но Золушка молвила: «Пойду посмотрю, нет ли в крысоловке крысы, мы из нее сделаем кучера». – «Ты правильно придумала, – сказала крестная, – поди посмотри». Золушка принесла ей крысоловку, в которой были три большие крысы. Волшебница взяла одну из них, ту, у которой были огромные усы, и, прикоснувшись к ней, превратила ее в толстого кучера с отличнейшими усами, какие только бывают на свете.

Крысы, как и мыши, пойманы в ловушку, т.к. они воруют съестные припасы. Т.е. это эмоциональные силы, ворующие силу других эмоций. Но теперь волшебной палочкой мудрой психеи они преображены в полезные созидательные, управляемые силы. Крыса-кучер управляет каретой и лошадьми, т.е. это сила, ведущая к цели – логосу-принцу Золушку – юную божественную психею.

Потом она сказала Золушке: «Пойди в сад, там за лейкой ты увидишь ящериц. Принеси их мне». Не успела Золушка их принести, как крестная уже превратила их в шесть лакеев, которые тотчас же стали на запятки; все в пестрых нарядах, они стояли так, словно всю свою жизнь не знали другого дела.

Тогда волшебница сказала Золушке: «Ну что же? Вот теперь ты можешь ехать на бал. Довольна ты?» – «Да. Но разве можно мне ехать в этом скверном платье?» Крестная только дотронулась до нее своею палочкой, и тотчас же платье ее превратилось в наряд, вышитый золотом и серебром и весь усеянный драгоценными камнями; потом она дала ей пару туфелек, отороченных мехом, таких красивых, что красивее и не бывает. Нарядившись таким образом, Золушка села в карету; но крестная наказала ей ни за что не оставаться на балу дольше полуночи и предупредила ее, что, если она там пробудет одну лишнюю минуту, карета ее снова обратиться в тыкву, лакеи в ящериц и что ее старое платье примет свой прежний вид.