Текст книги "Символизм сказок и мифов народов мира. Человек – это миф, сказка – это ты"

Сестрица Аленушка и братец Иванушка.

Жили-были себе царь и царица; у них были сын и дочь, сына звали Иванушкой, а дочь Аленушкой. Вот царь с царицею померли; остались дети одни и пошли странствовать по белу свету.

Умирают царь и царица – в человеке это высшие начала, опыт и мудрость.

Аленушка – сфера анимы, Иванушка – развивающаяся воля, юное сознание.

Шли, шли, шли… идут и видят пруд, а около пруда пасется стадо коров.

– Я хочу пить, – говорит Иванушка.

– Не пей, братец, а то будешь теленочком, – говорит Аленушка.

Иванушка – сознание детское, он многого еще не понимает. Аленушка – символ более взрослой души, интуитивно она понимает, какую воду-информацию нельзя пить, вмещать в себя. Пруд волшебный, обращает пьющего в теленка или корову. Иванушка – сознание, испив этой воды, может потерять ясный разум, человеческое обличье и обрести животное. Если в сказках животное обретает человеческую речь – это возвышение животного начала, если же, наоборот, человеческие качества становятся звериными – это обратный символ инволюции сознания, деградации до животного состояния. Стать теленком – значит, уподобиться животному сознанию, стремящемуся только жевать траву и переваривать пищу, без потенций к росту и развитию сознания.

Он послушался, и пошли они дальше; шли, шли и видят реку, а около ходит табун лошадей.

– Ах, сестрица, если б ты знала, как мне пить хочется.

– Не пей, братец, а то сделаешься жеребеночком.

Стать жеребенком – также инволюция сознания, это значит пребывать в сфере быстроты движения. Путешествовать на коне – значит, управлять инстинктивной природой и в то же время обрести скорость мыслей. В этом случае есть наездник, управляющий конем – человек. Если же человек становится конем, то исчезает управляющее начало, остается по Фрейду «оно» – конь без наездника, неуправляемые инстинкты.

Иванушка – Андрей Колесьянкин

Аленушка и Иванушка – символ развивающихся сил души и духа, эмоций и разума, оставшиеся без родителей – опыта и мудрости.

Иванушка послушался, и пошли они дальше; шли, шли и видят озеро, а около него гуляет стадо овец.

– Ах, сестрица, мне страшно пить хочется.

– Не пей, братец, а то будешь баранчиком.

Стать бараном – значит опять же погрузить сознание в животное состояние. Бараны упрямы, плохо понимают, что от них требуется, например, отделиться от стада и зайти в свой загон. Это неразумные животные, в отличие от более умных и поддающихся дрессировке – например собак, кошек, лошадей и т.д. Испить из такого озера – значит, вместить в себя такую информацию, которая делает сознание тупым, невежественным и упрямым.

Иванушка послушался, и пошли они дальше; шли, шли и видят ручей, а возле стерегут свиней.

– Ах, сестрица, я напьюся; мне ужасно пить хочется.

– Не пей, братец, а то будешь поросеночком.

Свинья ленива, любит валяться в грязи, не видит неба, даже дуба, желуди которого поедает, т.к. свинья не может поднять голову вверх, она видит только то, что внизу. Стать поросенком – значит, погрузить сознание в инертное состояние, это недальновидность и нежелание смотреть в глубь вещей, это потребительское отношение к миру.

Иванушка опять послушался, и пошли они дальше; шли, шли и видят: пасется у воды стадо коз.

– Ах, сестрица, я напьюся.

– Не пей, братец, а то будешь козленочком.

Он не вытерпел и не послушался сестры, напился и стал козленочком, прыгает перед Аленушкой и кричит:

– Ме-ке-ке! Ме-ке-ке!

Аленушка обвязала его шелковым поясом и повела с собою, а сама-то плачет горько плачет…

«Козлиная» вода – искаженная информация, нечистая замутненная вода – пища для растущего сознания, превращающая его в инстинктивное, неразумное начало. Коза – упрямое животное, очень любопытное, сующее свой нос повсюду. Коза рогами готова биться о стену, способна залезть в чужой огород и съесть все съедобное и даже несъедобное. Козы могут съесть даже резину! Человечек, который растет, молодое неопытное сознание, еще не понимает, что можно есть, а что нельзя. Какая отравленная пища – знания, информация, а какая истинная и дает развитие. Какая вода грязная, а какая чистая. У Иванушки – младенческого сознания пока отсутствует критерий отбора хорошего и плохого, нет разделения между истинным и ложным. Он хочет пить, жаждет знаний – пищи – информации, но пока не разбирается в ее качестве. То, что сознание в себя помещает, тем и становится.

Умирают родители – мудрые наставники, опыт, и у растущего сознания исчезает путеводный пастырь. Авторитета сестры – растущей развивающейся психеи хватает лишь ненадолго.

Пояс, опоясывающий стан, замыкает вокруг тела круг – это символ организации хаоса (см. «Символика брака»). Та нить, которая связывает душу и сознание.

Козленочек бегал, бегал и забежал раз в сад к одному царю. Люди увидели и тотчас доказывают царю:

– У нас, ваше царское величество, в саду козленочек, и держит его на поясе девица, да такая из себя красавица.

Царь приказал спросить, кто она такая. Вот люди и спрашивают ее: откуда она и чьего роду-племени?

– Так и так, – говорит Аленушка, – был царь и царица, да померли; остались мы, дети: я – царевна, да вот братец мой, царевич; он не утерпел, напился водицы и стал козленочком.

Люди доложили все это царю. Царь позвал Аленушку, расспросил обо всем; она ему приглянулась, и царь захотел на ней жениться.

Скоро сделали свадьбу и стали жить себе, и козленочек с ними – гуляет себе по саду и пьет и ест вместе с царем и царицею.

Козленочек забегает во владения царя. Царь – это иерархия, разум, власть. Царь – это высшее начало в человеке. Бывшие царь и царица умерли, то есть старый позитивный опыт. Дети ищут новый опыт, познают. И, в конце концов, стремятся к своему истинному Я. На языке психологии это будет сверх-Я, высшее начало. Истинное Я – царь стремится к союзу с Аленушкой, эмоциональной сферой. Происходит свадьба – объединение высших начал разума с прекрасными началами души.

Аленушка – мудрое начало души – не отпускает от себя неразумное сознание и ведет его за собой, стремясь организовать это начало, которое упрямствует, настаивает на своем и норовит идти «налево».

Вот поехал царь на охоту. Тем временем пришла колдунья и навела на царицу порчу: сделалась Аленушка больная, да такая худая да бледная. На царском дворе все приуныло; цветы в саду стали вянуть, деревья сохнуть, трава блекнуть.

Как и в сказке о царе Салтане, как только царь оставляет трон, к душе-психее подступают силы иллюзий. Деревья и цветы – цветущие производительные силы сада души – погибают под воздействием хаотичных проявлений в виде колдуньи.

Царь воротился и спрашивает царицу:

– Али ты чем нездорова?

– Да, хвораю, – говорит царица.

На другой день царь опять поехал на охоту. Аленушка лежит больная; приходит к ней колдунья и говорит:

– Хочешь, я тебя вылечу? Выходи к такому-то морю столько-то зорь и пей там воду.

Царица-психея вовлекается в обман. Хотя она предупреждала братца об искажающей силе нечистой воды, теперь сама идет под воздействием негативного эмоционального начала испить воды и тонет.

Царица послушалась и в сумерках пошла к морю, а колдунья уж дожидается, схватила ее, навязала ей на шею камень и бросила в море. Аленушка пошла на дно; козленочек прибежал и горько-горько заплакал. А колдунья оборотилась царицею и пошла во дворец.

Происходит подмена позитивной психеи иллюзорной, сеющей хаос. Иллюзиям удалось утопить прекрасное начало на дне моря, т.е. погрузить глубоко в область подсознания и придавив камнем искажений, не дать возможности проявляться в сознании.

Царь приехал и обрадовался, что царица опять стала здорова. Собрали на стол и сели обедать.

– А где же козленочек? – спрашивает царь.

– Не надо его, – говорит колдунья, – я не велела пускать; от него так и несет козлятиной!

На другой день, только царь уехал на охоту, колдунья козленочка била-била, колотила-колотила и грозит ему:

– Вот воротится царь, я попрошу тебя зарезать.

Приехал царь; колдунья так и пристает к нему:

– Прикажи да прикажи зарезать козленочка; он мне надоел, опротивел совсем!

Царю жалко было козленочка, да делать нечего – она так пристает, так упрашивает, что царь, наконец, согласился и позволил его зарезать.

Царь – владыка разума, не замечает подмены своей психеи. Негармоничные эмоциональные проявления стремятся погубить брата царицы, Иванушку. Козленочек Иванушка знает, где подлинная царица, он связан невидимой связью с Аленушкой. Убрав с трона позитивную психею, дисгармония стремится уничтожить и молодое неразумное сознание, которое в потенции способно преобразиться и указать на настоящую царицу.

Видит козленочек: уж начали точить на него ножи булатные, заплакал он, побежал к царю и просится:

– Царь! Пусти меня на море сходить, водицы испить, кишочки всполоскатъ.

Царь пустил его. Вот козленочек прибежал к морю, стал на берегу и жалобно закричал:

 
Аленушка, сестрица моя!
Выплынь, выплынь на бережок.
Огни горят горючие,
Котлы кипят кипучие,
Ножи точат булатные,
Хотят меня зарезати!
Она ему отвечает:
Иванушка-братец!
Тяжел камень ко дну тянет.
Люта змея сердце высосала!
 

У позитивной эмоциональной сферы нет сил бороться с иллюзиями. «Люта змея сердце высосала» – змея искажений истинного, возвышенного проникла в сердце прекрасного и отняла силы. И в то же время камень, который ее давит, невозможность всплыть – это невозможность контролировать свое собственное сознание – Иванушку в виде козленочка. Невозможность взаимодействовать с опытным разумом – царем.

Однажды на уроке в школе я спросила детей: кто же такая Аленушка? И услышала забавный ответ. Аленушка – это что-то такое хорошее, может быть, совесть? Такая совесть, как у алкоголика. Он ее на дно положил и заспиртовал, а всплыть она не может.

Козленочек заплакал и воротился назад. Посеред дня опять просится он у царя:

– Царь! Пусти меня на море сходить, водицы испить, кишочки всполоскатъ.

Царь пустил его. Вот козленочек прибежал к морю и жалобно закричал:

 
Аленушка, сестрица моя!
Выплынь, выплынь на бережок.
Огни горят горючие,
Котлы кипят кипучие,
Ножи точат булатные,
Хотят меня зарезати!
Она ему отвечает:
Иванушка-братец!
Тяжел камень ко дну тянет.
Люта змея сердце высосала!
 

Козленочек заплакал и воротился домой. Царь и думает: что бы это значило, козленочек все бегает на море? Вот попросился козленочек в третий раз:

– Царь! Пусти меня на море сходить, водицы испить, кишочки всполоскатъ.

Царь отпустил его и сам пошел за ним следом; приходит к морю и слышит – козленочек вызывает сестрицу:

 
Аленушка, сестрица моя!
Выплынь, выплынь на бережок.
Огни горят горючие,
Котлы кипят кипучие,
Ножи точат булатные,
Хотят меня зарез ати!
Она ему отвечает:
Иванушка-братец!
Тяжел камень ко дну тянет.
Люта змея сердце высосала!
 

Царь не полностью вовлечен в иллюзии мнимой царицей, он замечает, что козленочек не случайно слишком часто отлучается на берег моря. Молодое сознание показывает царю – владыке разума путь к подлинной психее.

Козленочек опять зачал вызывать сестрицу. Аленушка всплыла кверху и показалась над водой. Царь ухватил ее, сорвал с шеи камень и вытащил Аленушку на берег, да и спрашивает: как это сталося? Она ему все рассказала. Царь обрадовался, козленочек тоже – так и прыгает, в саду все зазеленело и зацвело.

Царь – управляющее сознание – видит свою подлинную психею, освобождает ее от камня, тянущего на дно непроявленности. Как только царь с царицей – разум с душою – воссоединились, зазеленел и зацвел сад – происходит преображение души.

А колдунью приказал царь казнить: разложили на дворе костер дров и сожгли ее. После того царь с царицей и с козленочком стали жить-поживать да добра наживать и по-прежнему вместе и пили и ели.

Колдунью – хаотичные проявления предали огню – преображающей трансформирующей силе, уничтожающей все иллюзорное. Сказка Афанасьева заканчивается, на мой взгляд, не совсем точно. Иванушка здесь так и остается в животном состоянии. В пересказе Вл. Соколовского и обработке А.Н. Толстого, сказка заканчивается иначе и у обоих одинаково:

«Аленушка ожила и стала краше, чем была. А козленочек от радости три раза перекинулся через голову и обернулся мальчиком Иванушкой. Ведьму же привязали к лошадиному хвосту и пустили в чистое поле».

В этой концовке происходит полное преображение – молодое растущее сознание, со смертью иллюзорного начала, обретает вновь человеческий облик, т.е. освобождается от подвластности инстинктам.

Колдунья вводит в иллюзию управляющее начало сознания Я – царя, приказывая убить Иванушку. Козленочек – познающее активное начало, совершающее ошибки, благодаря которым сознание получает опыт и растет. Что случится, если Иванушка умрет? Личность потеряет ищущее, мобильное, требующее трансформаций и преображения начало. Иванушка – воля, сознание, развивающееся и познающее. Кто первым распознал колдунью? Именно Иванушка! Он узнал, где находится сестрица-психея. Он обращается к ней, словно в глубину самого себя, за помощью. Но сестрица уже не в силах его спасти. Помогает обоим царь – высшее Я-сознания. Дорогу ему проложил козленочек Иванушка, воля познающая, которая привела царя к тому месту, где покоится обессиленная прекрасная психея. Высшее Я-сознание освобождает собственную душу. Быть на дне моря – это значит, быть в глубине неосознанности, под покровом иллюзий. Царь снимает с нее камень, освобождает от оков хаоса. Огонь – символ трансформации, очищения души и разума человека. Колдунья сгорает – иллюзии рассеиваются. Как только причина заблуждений исчезает, Иванушка становится снова Иванушкой. Царь-разум, царица-душа и Иванушка – юное сознание живут вместе в единстве устремлений и проявления в мире. Эта сказка тоже говорит о падении, о поиске и восстановлении гармонии и целостности, о познании человеком самого себя. Акцент в этой сказке на том, что не всякую воду-информацию можно пить, не утратив при этом гармонии. С осторожностью и ясностью нужно выбирать, чем наполнять свое сознание, какую информацию помещать в свой разум и душу.

Молодое растущее сознание со смертью колдуньи – заблуждений обретает вновь человеческий облик– освобождается от рабства в звериной шкуре иллюзий.

Превращение Иванушки в козленочка аналогично превращению Луция в осла в романе Апулея «Метаморфозы, или Золотой осел». Главный герой Луций ведет разгульный образ жизни, не придерживаясь нравственных принципов, и однажды, влекомый любопытством, желает превратиться в птицу, но по ошибке натирается другой мазью и превращается в осла. В облике вьючного животного Луций долго скитается по свету и претерпевает множество невзгод, мытарств и унижений, прежде чем вернуть себе человеческий облик. Во время празднества, посвященного Изиде, жрец протягивает ослу венок из роз, съев который Луций сбрасывает ослиную шкуру. Жрец, получивший наставление богини Изиды, обращается к Луцию:

«Вот, Луций, после стольких всевозможных страданий, после великих гроз, воздвигнутых Судьбою, пережив величайшие бури, достиг наконец ты спокойной пристани Отдохновения, алтарей Милосердия. Не впрок пошло тебе ни происхождение, ни положение, ни даже сама образованность, которая тебя отличает, потому что, сделавшись по страстности своего молодого возраста рабом сластолюбия, ты получил роковое возмездие за несчастное свое любопытство. Но все же слепая Судьба, злобно терзая тебя и подвергая самым страшным опасностям, сама того не зная, привела тебя к сегодняшнему блаженству… Вот тебя приняла под свое покровительство другая Судьба, но уже зрячая, свет сиянья которой озаряет даже остальных богов… Ликуя, присоедини свой шаг к шествию богини-спасительницы. Пусть видят безбожники, пусть видят и сознают свое заблуждение: вот избавленный от прежних невзгод, радующийся промыслу великой Изиды Луций празднует победу над своей судьбой! Но чтобы защититься еще надежнее и крепче, запишись в святое это воинство, посвяти себя уже отныне нашему служению и наложи на себя ярмо добровольного подчинения. Начав служить богине, насладишься ты в полной мере великим плодом своей свободы».

Луций, преисполненный благодарности богине, возвратившей ему человеческий облик, жаждет остаться в храме и служить отныне праведностью жизни. Эта жажда нравственной чистоты, очищения через посты и молитвы, возникает в нем только благодаря ужасу перед теми мытарствами в слепоте, неведении и мраке хаоса, в которые он был погружен. Подлинно свободным его делает добровольное служение нравственным законам, свободным от рабства в ослиной шкуре иллюзий.

Миф о Психее

Психея (Psyche) по-гречески значит «душа» и «бабочка». Таким образом, оказывается, что этот миф повествует о связи между физической и духовной любовью и о том, что любящая душа, подобно бабочке, претерпевает метаморфозы.

Джон Френсис Бирлайн. «Параллельная мифология»

Апулей. «Метаморфозы, или Золотой осел»:

«Жили в некотором государстве царь с царицею. Было у них три дочки-красавицы, но старшие по годам, хотя и были прекрасны на вид, все же можно было поверить, что найдутся у людей достаточные для них похвалы, младшая же девушка такой была красоты чудной, такой неописанной, что и слов-то в человеческом языке, достаточных для описания и прославления ее, не найти».

В начале повествования представлена благополучная семья – зрелое сознание и эмоциональная сфера – царь и царица, принесшие прекрасные плоды души – три дочери, три эмоциональных начала. Что это за начала, и какими качествами обладают, увидим далее. Как всегда, младшая дочь самая красивая. Люди, ослепленные ее красотой, стали поклоняться ей как богине, а храмы Венеры опустели, жертвы в ее честь приносить перестали. Венера разгневалась на Психею, присвоившую ее почести, и призвала своего сына, крылатого Амура, чтобы наказать девушку. Имя прекрасной девы – Психея – душа и бабочка уже говорит о том, что место действия – душа человека и ее метаморфозы.

«Заклинаю тебя узами любви материнской, нежными ранами стрел твоих, факела твоего сладкими ожогами, отомсти за свою родительницу… пусть дева эта пламенно влюбится в последнего из смертных, которому судьба отказала и в происхождении, и в состоянии, и в самой безопасности, в такое убожество, что во всем мире не нашлось бы более жалкого».

Но Психея и без наказания Венеры страдала от своей красоты. Старших сестер просватали за женихов царского рода, а младшая плакала в одиночестве, т.к. ее воспринимали лишь как ожившую статую. Отец Психеи отправился к древнейшему прорицалищу милетского бога просить для младшей дочери мужа и получил ответ:

 
Царь, на высокий обрыв поставь обреченную деву
И в погребальный наряд к свадьбе ее обряди;
Смертного зятя иметь не надейся, несчастный родитель;
Будет он дик и жесток, словно ужасный дракон,
Он на крылах облетает эфир и всех утомляет,
Раны наносит он всем, пламенем жгучим палит,
Даже Юпитер трепещет пред ним, и боги боятся.
Стиксу внушает он страх, мрачной подземной реке.
 

Девушку облачают в траурные одежды и ведут к скале, оставив одну.

«А несчастные родители ее, удрученные такою бедою, запершись в доме, погруженные во мрак, предали себя вечной ночи».

Как и во многих русских и европейских сказках, а также греческих мифах, красавицу отдают в жертву чудовищу. В русских сказках змей, Кощей, Ворон – нечистый дух – уносят прекрасное женское начало. Андромеду, приковав к скале, отдают на съедение морскому чудовищу. Но в этой сказке о Психее есть коренное отличие, как увидим далее.

Родители Психеи оплакивают ее судьбу. Дом – сознание. Погрузиться во мрак и предать себя вечной ночи, значит, отдать сознание во власть энтропии, разложения. Они заживо похоронили дочь, думая, что отдали замуж за чудовище. Чудовище – символ хаоса, распада прекрасного начала, каким являлась их младшая дочь. Психея же не только жива, но и пребывает в ином мире с божественными существами.

«Психею же, боящуюся, трепещущую, плачущую на самой вершине скалы, нежное веяние мягкого Зефира, всколыхнув ей полы и вздув одежду, слегка подымает, спокойным дуновением понемногу со склона высокой скалы уносит и в глубокой долине на лоно цветущего луга, медленно опуская, кладет».

Психея попадает в великолепный дворец. «Едва ступишь туда, сразу узнаешь, что пред тобою какого-нибудь бога светлое и милое пристанище».

Из обычного дворца отца с матерью Психея попадает в необычный божественный волшебный дворец. Здесь не нужно прилагать никаких усилий для того, чтобы возникло все необходимое и даже сверх того.

Это напоминает скандинавский миф о Риге, давшем людям знания. Он спустился на землю и, прогостив у прабабки и прадеда, живших в землянке, дал им элементарные знания. От них пошел род слуг. Придя к более процветающим бабе и деду, жившим в добротном доме, бог Риг дал им больше знаний, – как вести торговлю и др. От них произошли ремесленники и торговцы. Придя в дом к матери и отцу, которые ничего сами не делали, живя в прекрасном доме, лишь смотрели в глаза друг другу, всю работу которых выполняли слуги, Риг дал им больше знаний. От матери и отца пошел знатный род конунгов, обладающих знанием рун. Здесь мы видим три дома – землянку, добротный дом и богатый дом, где трудятся слуги. Дом – сознание. Первое сознание ограниченное, последнее – духовное и мудрое, наиболее приближенное к богам, способное знанием рун исцелять и останавливать бурю, как говорится в мифе. В этом доме-сознании всю работу выполняют слуги, т.е. это сознание, прошедшее путь от землянки до дворца, совершившее работу над преображением себя, свободное от труда и борьбы с собой, отделившее истинное от ложного.

Психея попадает во дворец, где работа по преображению души уже совершена, истинное отделено от ложного. Невидимые слуги подают то, что нужно, и услаждают искусствами – это сфера чистоты и вдохновения.

Невидимые слуги разговаривают с Психеей и прислуживают ей. Готовят купание, накрывают стол, услаждают музыкой и пением. По ночам является муж ее, которого она не видит, но осязает и слышит. Однажды супруг предупреждает Психею:

«Сестры твои, считающие тебя мертвой и с тревогой ищущие следов твоих, скоро придут на тот утес; если услышишь случайно их жалобы, не отвечай им и не пытайся даже взглянуть на них, иначе причинишь мне жестокую скорбь, а себе верную гибель».

Психея же плачет в разлуке с родными и добивается от мужа разрешения на свидание с сестрами, чтобы утешить их печаль. «…делай как знаешь, уступи требованиям души, жаждущей гибели». Муж просит не внимать советам сестер попытаться увидеть его, если же это произойдет, то она навсегда низвергнет себя с вершины счастья и лишится его объятий. Психея клянется:

«Да лучше мне сто раз умереть, чем лишиться сладчайшего твоего супружества! Ведь кто б ты ни был, я люблю тебя страстно, как душу свою, и с самим Купидоном не сравняю».

В данный момент Психея – душа любит своего мужа за его прекрасные качества и ей не важен его внешний облик.

Когда сестры приходят оплакивать Психею к скале, младшая сестра повелевает Зефиру доставить их к ней. Увидев дворец, несметные богатства и невидимых слуг, сестры позавидовали Психее, хотя она и одарила их щедро. Возвращаясь домой, одна сестра говорила другой:

«Да, метит она на небо; богиней держится эта женщина, раз невидимых служанок имеет и самими ветрами повелевает. А мне, несчастной, что досталось на долю? Прежде всего муж в отцы мне годится, плешивее тыквы, телосложением тщедушнее любого мальчишки и все в доме держит на замках и запорах». Так же жаловалась на своего мужа и другая сестра.

Психея на расспросы о муже первый раз ответила сестрам, что он молод и красив. Сестры доброту и щедрость Психеи оценили по-своему, им это показалось гордыней, заносчивостью, а дары ее – крохами с превосходного стола «Не будь я женщиной, перестань я дышать, если не свергну ее с вершины такого богатства». Они решают никому, ни родителям, ни народу, не рассказывать о ее процветании. «Не могут быть счастливы те, богатство которых никому неведомо».

Психея счастлива в этом прекрасном дворце с любящим мужем и для нее не важны несметные богатства. Но она тоскует по родным, причем именно по завистливым жестоким сестрам, что и приведет ее к несчастью и изгонит из чистого вдохновенного царства. Тоска по сестрам – аналогия негармоничных качеств в Психее.

Муж снова предупреждает Психею о коварных замыслах сестер, главная цель которых уговорить увидеть черты супруга. Он также открывает ей, что она ждет дитя: «…детское чрево твое носит в себе новое дитя для нас, божественное, если молчанием скроешь нашу тайну, если нарушишь секрет – смертное».

Во второй раз посетив Психею, сестры вновь выведывают, кто ее муж, а она, забыв, что говорила в первый раз, придумывает, что он человек средних лет с проседью.

Поняв, что Психея не видела своего мужа и что скорее всего он бог, сестры не желают допустить блаженства Психеи в счастии с божеством и рождения у них божественного ребенка. Они придумывают ложь, чтобы устрашить Психею: «Мы наверняка узнали и не можем скрыть от тебя, разделяя скорбь и горе твое, что тайным образом спит с тобою по ночам огромный змей, извивающийся множеством петель, шея у которого переполнена вместо крови губительным ядом и пасть разверзнута, как бездна. Вспомни предсказания пифийского оракула, что провозвестил тебе брак с диким чудовищем. К тому же многие крестьяне, охотники, поблизости охотившиеся, множество окрестных жителей видели, как он под вечер возвращался с пастбища и переправлялся вброд через ближайшую реку… Теперь тебе представляется выбор: или захочешь послушаться сестер твоих, заботящихся о дорогом твоем спасении, и, избежав гибели, жить с нами в безопасности, или же быть погребенной во внутренностях жесточайшего гада». Психея в страхе открывает сестрам, что не видела мужа. Они же побуждают ее убить мужа ночью, подготовив отточенную бритву и лампу. Психея приняла решение «протянуть руку к преступлению», «…отчаивается, гневается и, наконец, в одном и том же теле ненавидит чудовище и любит мужа».

Психея перестает доверять своим чувствам и дает обмануть себя сестрам, вовлечь в иллюзию. Мужа, который нежно любит ее и одаривает прекрасной жизнью, она уже боится и ненавидит только потому, что в ее воображении нарисован образ чудовища. Истинное в ее сознании подменяется ложным. Она любила мужа не за внешность, так как не видела его, да это и не имело значения, она чувствовала прекрасное в нем. Теперь только потому, что в ее воображении он имеет облик дракона, она готова его убить, позабыв заботу и ласку, все то хорошее, что от него принимала. Ночью, после того, как муж заснул, взяла Психея бритву и поднесла лампу к ложу. Но как только «осветились тайны постели», увидела она прекраснейшего бога Купидона. Около ног мужа лежали лук и колчан со стрелами. Психея, осматривая стрелы, случайно ранит себя наконечником и, «сама того не зная, Психея воспылала любовью к богу любви». Она осыпала тело страстными поцелуями, но лампа неожиданно брызнула маслом и обожгла плечо богу. Проснувшись, Купидон увидел нарушившую клятву Психею и тут же поднялся в воздух.

«А Психея, как только поднялся он, обеими руками ухватилась за правую его ногу – жалкий привесок в высоком взлете – но, наконец, устав долгое время быть висячей спутницей в заоблачных высях, упала на землю. Влюбленный бог не оставляет ее, лежащую на земле, и, взлетев на ближайший кипарис, с высокой верхушки его, глубоко взволнованный, так говорит ей: – Ведь я, простодушнейшая Психея, вопреки повелению матери моей Венеры, приказавшей внушить тебе страсть к самому жалкому, последнему из смертных и обречь тебя убогому браку, сам предпочел прилететь к тебе в качестве возлюбленного. Я знаю, что поступил легкомысленно, но, знаменитый стрелок, я сам себя ранил своим же оружием и сделал тебя своей супругой для того, значит, чтобы ты сочла меня чудовищем и захотела бритвой отрезать мне голову, за то что в ней находятся эти влюбленные в тебя глаза… Почтенные советчицы твои немедленно ответят мне за свою столь гибельную выдумку, тебя же я накажу только моим исчезновением. – И, окончив речь эту, на крыльях ввысь устремился».

Внешнее для Психеи становится важнее внутреннего, сущностного, поэтому она теряет бога, теряет блаженство единения с крылатым разумом. Она пытается держаться за летящего бога, но не выдерживает. Еще не обретя свои собственные крылья, Психея не имеет сил подняться вместе с божеством в сферу небес – мудрости и истины. Неразумная дева изгнана из рая волшебного дворца, где ей не приходилось трудиться и она падает на бренную землю, где вынуждена бродить в поисках утраченного рая, в поисках возлюбленного – одухотворенного разума – своего бога.

В отличие от сказок, где прекрасную деву отдают чудовищу или оно уносит красавицу, здесь иллюзия чудовища. В этой сказке, наоборот, прекрасная Психея отдана крылатому богу, но об этом никто не знает, даже сама Психея. Чего обычно боятся люди более всего? Того, что скрыто в темноте, во мраке, где ничего не видно и поэтому непонятно, непознано, страшно. Но стоит зажечь свет и увидеть то, что вокруг, как страх исчезает, потому что все становится ясным и понятным. Люди боятся неизвестных им явлений, понятий и, только изучив их, вырабатывают по отношению к ним свою позицию, оценивая – хорошо это или плохо, истинно или ложно, возвышенно или низменно. Психея отдана во власть неведомой невидимой силы, которой она интуитивно доверяет, пребывая в блаженстве единства с духовным сознанием, которое еще не вполне понятно Психее – неопытной сфере души. У нее нет знания о высшем начале – ее муже, лишь ощущение его, поэтому ее легко ввести в заблуждение, и она боится того, чего не видела, не понимает. А то, что непонятно и поэтому пугает – легче убить, нежели познать. Невежество всегда стремится уничтожить то и тех, кто несет просвещение и просветление в умы и сердца.

Чудовище здесь не Купидон, а неведение, невежество, рисующее чудовищный образ непознаному возвышенному и одухотворенному.

Психея в горе бросилась с обрыва в реку, но волна вынесла ее на берег невредимой. Душа, отлученная от сияния светлого разума, пребывает во мраке и не желает существовать, но вода не может ее упокоить в себе, также как и омыть – пока Психея сама того не пожелает. Вода – символ подсознательных сил души. Психея стремится опуститься в неосознанную сферу подсознания, но активные силы души не позволяют ей этого, выплескивая вновь в сферу, где она помнит и понимает свою ошибку и поэтому жаждет ее исправить.

Сестры ее аналогичны сестрам русских сказок – о Финисте Ясном Соколе, где сестры разлучили красну девицу с Финистом – ясным разумом. И Финист и Купидон крылаты и обитают в небесной сфере, прилетая к своим возлюбленным. И Психея так же, как красна девица, вынуждена скитаться по белу свету в поисках возлюбленного, претерпевая множество невзгод, возделывая ниву своей души. В сказке о царе Салтане сестры аналогичны ткачихе с поварихой, которые хотят погубить царицу и ее сына и свергнуть с трона. Психея тоже носит внутри себя младенца – плод крылатого бога, которому сестры также не хотят дать процветать и занять подобающее себе место. В сказке о царе Салтане ткачиха с поварихой вводят в заблуждение царя – разум и бросают царицу с сыном в море, а здесь сестры – искаженное эмоциональное начало, сеющее иллюзии, ослепляют неопытную доверчивую неразборчивую еще, не умеющую отделить истинное от ложного Психею – эмоциональную сферу.