Текст книги "Первозданная. Вихрь пророчеств"

Глава X
Башня Элдыгар

«Мне это совсем не нравится», – уже в который раз подумал Фейлан аб Мередид, пристально всматриваясь из Тындаяра на поверхность, где стоял дворец Кайр Гвалхал, резиденция лахлинских королей.

Подземный мир давал колдовскому зрению возможность проникать скозь любые материальные преграды и разглядывать внутренности зданий, обследуя в них каждое помещение. Правда, такое всевидение имело свои ограничения: из-за высокой концентрации Темной Энергии в Тындаяре картины земного мира делались нечеткими, с искривленной перспективой, в них терялось ощущение цвета и пропорций. Поэтому если бы Фейлан не знал, где именно находится башня Элдыгар, то, наверное, потратил бы немало времени на ее поиски среди многочисленных башен дворца. Даже сейчас он побаивался, что неправильно определил ориентиры и ему все-таки придется подождать до утра, а тогда выйти на поверхность за пределами Кайр Гвалхала, чтобы осмотреть здание нормальным, не искаженным зрением. Фейлану очень не хотелось этого делать, потому что там, наверху, была столица дурацкого Лахлина, населенная многими тысячами лахлинцев, вконец ошалевших от своей Святой Веры и преисполненных лютой ненависти ко всем колдунам, без разницы, черным или обычным. Среди них он выглядел бы белой вороной, поскольку не имел ни малейшего представления, как правильно себя вести, чтобы не привлекать внимания, и даже не умел говорить с тем мерзким лахлинским акцентом.

«И почему проклятый демон поручил это задание именно мне? Почему не кому-нибудь другому? Почему не одному из лахлинских черных? Неужели среди них не нашлось никого достойного получить доступ в Тындаяр?..»

Из подземного мира нельзя было почувствовать разницу между живыми и неживыми предметами, поэтому Фейлану приходилось ориентироваться лишь по их размытым очертаниям и наличию либо отсутствию движения. На верхнем этаже башни он заметил только два силуэта, время от времени передвигавшихся то в одну, то в другую сторону, но не отходивших от комнаты, которую, очевидно, охраняли. В самой комнате никто не двигался, но один предмет меблировки подозрительно напоминал кровать со спящим на ней человеком.

В конце концов Фейлан решил, что дальнейшие наблюдения ничего не дадут, и переместился в ту комнату. Одного взгляда на кровать хватило, чтобы убедиться: он не ошибся в своих догадках. Там действительно спал человек – невысокий темноволосый юноша лет шестнадцати или семнадцати. Его возраст был именно таким, как и требовалось, изысканное постельное белье и красивый наряд, небрежно разбросанный на сундуке у изножья кровати, указывали на знатность и богатство, а небольшие размеры комнаты, ее более чем скромная обстановка и расположение в отдаленной башне свидетельствовали о том, что юноша явно находился не на своем месте. А если принять во внимание охрану по ту сторону двери, то из всего вышеперечисленного следовало, что Фейлан не ошибся и попал именно туда, куда нужно. Если, разумеется, это не была какая-нибудь другая башня, где тоже содержали под стражей молодого и знатного узника. Но такое совпадение казалось слишком невероятным…

С минуту Фейлан неподвижно простоял посреди комнаты, глядя на юношу в постели, который, вне всяких сомнений, был Лаврайном аб Броганом, первым принцем Лахлина. Две недели назад король Имар приказал посадить его в тюрьму, а прошлой ночью Фейлану явился демон и поручил освободить принца из-под ареста. Никаких дополнительных подробностей он не сообщил, поэтому Фейлан был вынужден выяснять все самостоятельно, и предыдущий вечер он провел в порту Динас Ирвана, расспрашивая прибывших из Хангована моряков.

К счастью, в кередигонскую столицу уже дошли слухи о тех событиях. Как оказалось, конфликт короля с поборниками, начавшийся с освобождения кузин ведьмака, наконец перерос в открытое противостояние, и одной из его первых жертв стал принц Лаврайн, публично осудивший действия своего двоюродного брата. С несвойственным для сплетен единогласием все моряки указывали на башню Элдыгар как место заключения принца и рассказывали страшные истории о судьбе ее предыдущих сиятельных узников. Больше всего времени Фейлан потратил на то, чтобы выяснить ее точное расположение, стремясь обойтись без разведывательной вылазки в центр Хангована, и все-таки достиг своего. Самую сложную часть задания он уже выполнил, найдя Лаврайна, а дальше все будет просто – если, конечно, не принимать во внимание то обстоятельство, что Фейлан не хотел этого делать.

«Не понимаю зачем, – думал он. – Зачем спасать Лаврайна, поддерживающего поборников? Другое дело, если бы мне приказали помочь королю, уничтожив всю верхушку Конгрегации, а так…»

Однако у Фейлана не было выбора. Приказы из Ан Нувина не обсуждают, их слепо и беспрекословно выполняют. Он наложил на Лаврайна заклятие, усилившее сон юноши, затем повернулся к двери и ударил сквозь нее чарами остановки сердца. Оба часовых по ту сторону с тяжелым грохотом рухнули наземь. На нижних этажах этого не могли услышать, поскольку Фейлан предусмотрительно объединил смертельные чары с глушительными. Потом, подступив к двери, снова использовал магию, чтобы убрать внешний засов, и наклонился над телами двух мертвых гвардейцев. Теперь следовало обставить все так, словно их убили обычным образом.

Одного из часовых Фейлан перенес в комнату и поискал взглядом какой-нибудь тяжелый предмет. В конце концов он просто оторвал от простыни полоску ткани, обернул ее вокруг шеи мертвеца и стянул что есть силы.

– Лаврайн задушил тебя, солдат, – пробормотал себе под нос. – Ты среди ночи услышал какие-то подозрительные звуки, неосмотрительно вошел сюда – а он уже поджидал тебя с самодельной петлей. Потом завладел твоим пистолем. – С этими словами Фейлан выудил из кобуры гвардейца оружие. – Гм… Интересно, что сделал бы на моем месте Ярлах?

Можно было не сомневаться – старый магистр разыграл бы целый спектакль. Спустился бы в самый низ башни, убивая всех на своем пути, после чего инсценировал бы проникновение в узилище группы сторонников Лаврайна, якобы и освободивших своего принца. Однако Фейлан предпочитал обходиться минимальными жертвами, поэтому выбрал сценарий, по которому Лаврайн бежал самостоятельно, из-за недосмотра охраны. Он одел и обул бессознательного юношу, усадил его в кровати и окутал чарами, призванными защитить от воздействия Темной Энергии. Потом снова подошел к двери, убрал глушительные чары и выстрелил из пистоля в грудь другому мертвому гвардейцу.

С нижних этажей донеслись встревоженные возгласы, а вскоре послышался топот ног. Напоследок Фейлан погасил масляный светильник в коридоре, сбросил труп дважды убитого часового на лестницу, а затем без лишней спешки вернулся в комнату и вместе с Лаврайном нырнул в Тындаяр.

Идти пришлось недолго, а бессознательное состояние принца нисколько не мешало – Фейлан без особых усилий удерживал его в воздухе чарами и просто тянул за собой. А через две сотни шагов вышел на поверхность, к небольшой избушке, одиноко стоявшей посреди зимнего леса. Ее хозяин, старый-престарый крестьянин, нашел свой последний приют неподалеку в сугробе, куда Фейлан еще в начале ночи выбросил его мертвое тело, чтобы освободить дом для Лаврайна. Он почти наугад выбрал это уединенное жилище в лесной глуши неподалеку от Бланаха и был доволен, что снова обошелся минимальными жертвами. Так или иначе, старик уже был одной ногой в могиле, и Фейлан, по большому счету, оказал ему услугу, подарив легкую смерть во сне. Он даже не считал это убийством – с его стороны это был акт милосердия…

Положив Лаврайна на прелый тюфяк, служивший старику кроватью, Фейлан первым делом согрел Темной Энергией помещение, зажег коптящую сальную свечу, после чего сел на скамью под окном и наслал на принца чары пробуждения. Юноша зашевелился, что-то неразборчиво пробормотал вдогонку своему сну и наконец открыл глаза. Обвел взглядом крохотную комнатку – еще меньшую, чем его предыдущая, и совершенно убогую – и остановился на Фейлане. Спустя мгновения он порывисто вскочил, но не учел, что тюфяк гораздо ниже кровати, в которой он заснул вечером, поэтому споткнулся и едва не упал на усыпанный соломой земляной пол.

– Что это такое?.. Кто вы?.. Где я?..

– Все в порядке, мой принц, не паникуйте, – успокаивающе произнес Фейлан. – Вам ничего не угрожает, вы на свободе. Я вызволил вас из тюрьмы и перевез в безопасное место.

Лаврайн протер глаза, словно не веря им, и снова огляделся. Потом бросился к двери, распахнул ее, впустив в избу поток морозного воздуха, а сам выбежал наружу. Фейлан не стал за ним гнаться, лишь закрыл дверь и наслал вокруг еще немного Темной Энергии для разогрева комнаты.

Не прошло и минуты, как Лаврайн вернулся, дрожа от холода, и громко затопал ногами, стряхивая с них снег.

– Это не Хангован… Мы где-то в лесу…

Фейлан утвердительно кивнул:

– Все верно. Мы достаточно далеко от вашей столицы.

– От вашей? – переспросил юноша, и в его глазах промелькнуло понимание. – Вы не лахлинец. У вас странное произношение. Даже не абрадское, а… не знаю какое.

– Как раз абрадское, мой принц. Но не кередигонское, не северо-восточное. Почти всю свою жизнь я провел на западе Ивронаха, в Кованхаре.

При этих словах Лаврайн разинул рот в беззвучном вскрике, а на его лице застыло испуганное выражение. Несомненно, он знал о Кованхаре. Еще бы ему не знать – лахлинская Святая Вера отводила Кованхару с Тир Минеганом особенное место в картине мироздания, провозглашая их двумя средоточиями самого ужасного Зла на земле.

– Так вы…

– Да, я колдун. Весь к вашим услугам. И об услугах, сами видите, я говорю не для красного словца. Моими стараниями вы получили свободу и теперь можете продолжать свою борьбу против короля.

Глаза Лаврайна вмиг подозрительно сузились.

– Это вранье! – объявил он. – Вы никакой не колдун. И не абрадец, просто коверкаете слова, чтобы казаться чужестранцем. На самом деле вы провокатор! Мне подсыпали сонного зелья в еду, вывезли за город, а вас подослали с этой глупой сказочкой, чтобы я согласился на помощь колдуна и дал Имару повод казнить меня. Но я не глуп и не стану сам класть голову на плаху. Я совсем не глуп!

– Да, мой принц, вы не глупы, – согласился Фейлан. – Но на удивление простодушны для заговорщика и интригана. Коль скоро у вас возникла такая догадка, вам следовало бы притвориться, что верите мне, и решительно отказаться от моей помощи. Стоять на том, что никогда не предадите ваши глупые лахлинские идеалы, что скорее умрете, чем погубите свою душу, заключив договор с колдуном… И это могло бы сработать, если бы не одна мелочь. Я не провокатор и не выполняю приказов короля. Я на самом деле колдун из Кованхара.

Поднявшись, он запустил руку в свою наплечную сумку, выудил оттуда магический фонарь, поставил его на стол и зажег, одновременно погасив сальную свечу, которая больше коптила, чем светила. Лаврайн попятился, вперившись очумелым взглядом в фонарь.

– Это… это…

– Это самое что ни на есть настоящее колдовство, – подтвердил Фейлан. – Как вы понимаете, ни о какой провокации со стороны короля и речи быть не может. Я совершил нападение на башню Элдыгар, убил ваших охранников, а вас похитил.

Лаврайн ойкнул, сделал еще один шаг назад и плюхнулся на тюфяк. Но уже в следующее мгновение вскочил с него, ибо тот отвратительно вонял грязным старческим телом, закрыл лицо руками и в отчаянии закружил по комнате.

– О нет… нет… Дыв, за что?.. Я ведь только хотел… только хотел… Теперь мне конец! Теперь я покойник… Если не король, то поборники… И он, и они…

Юноша отступил в самый дальний угол от Фейлана, опустился на пол и отчаянно зарыдал. А Фейлан снова сел на скамью и стал терпеливо ждать. Он намеренно спровоцировал у Лаврана истерику, чтобы тот дал волю своим чувствам. После бурного всплеска эмоций обязательно приходит расслабление, человек успокаивается и начинает спокойнее воспринимать все беды, свалившиеся ему на голову.

Когда плач Лаврайна постепенно перешел в тихие всхлипывания, Фейлан рассудительно заговорил:

– На самом деле ситуация не такая скверная, как вы думаете. Никто не знает и не узнает, что вас освободил колдун. Я устроил все так, будто вы сами все сделали.

Лаврайн перестал всхлипывать и поднял голову. В его глазах затеплились искорки надежды.

– И что же я сделал?

– Среди ночи притворились, что вам стало плохо, один из стражников зашел проверить, а вы задушили его оторванным куском простыни. Завладев пистолем, убили другого часового, из-за выстрела в башне поднялся переполох, и, пока остальные охранники разбирались, что к чему, вам удалось проскользнуть мимо них незамеченным. А как вы выбрались за пределы дворца, уже сами придумаете. Можете просто сказать, что вам посодействовал один из ваших доброжелателей, и умолчать о деталях, дескать, чтобы не навредить ему. Будьте уверены, эта моя услуга вам ничего не будет стоить. Я не потребую от вас ни денег из королевской казны, ни обещания заложить душу.

– Но зачем? – озадаченно спросил Лаврайн, продолжая сидеть в углу. – Зачем вам это? Вы же колдун и должны были бы помогать королю. Он предал веру, выступил против поборников… он ваш естественный союзник. Но вы помогли мне. Почему?

– Такова воля Темного Властелина, – сдержанно ответил Фейлан. – А я всего лишь исполняю его приказы и не задаю лишних вопросов.

От этих слов Лаврайн весь сжался, а потом нервно рассмеялся.

– Да полно вам, не выделывайтесь! Это глупый народ верит, что все колдуны и ведьмы служат Китрайлу. А я – принц, человек образованный, и не ведусь на вранье наших поборников и проповедников.

– О! – удивленно поднял брови Фейлан. – Выходит, вы не так уж преданы Святой Вере?

– Мне плевать на нее! – Впрочем, было видно, что Лаврайн и сам испугался своей дерзости. Вероятно, до сих пор никогда не говорил этого вслух. – Она предназначена для того, чтобы держать в покорности чернь. Из-за этого я всегда презирал своего отца, мне было стыдно, что он, такой блестящий вельможа, воспринимает все религиозные небылицы с доверчивостью невежественного крестьянина.

– Почему же тогда вы не поддержали короля? Почему выступили против него?

– Потому что он обречен на поражение. Возможно, его и поддержит дворянство, но только не народ. Простые лахлинцы готовы родным детям перегрызть глотку за Святую Веру. Имар недооценивает силу народа, опирается лишь на высшие сословия и потому проиграет. А я следующий в очереди на престол, и мне выгодно поддерживать поборников. Хотя признаю, что с этим переборщил, не стоило так резко осуждать Имара. Тут я погорячился… Но теперь, когда я свободен, это сыграет мне на пользу. Теперь и рядовые поборники, и глупый народ с радостью признают меня своим вождем. А Поборнический Совет уже ничего не сможет с этим поделать.

«Какой же ты циничный подонок! – с отвращением подумал Фейлан. – Жаль, что я не могу прибить тебя…»

– Как видите, – продолжал Лаврайн, осмелев, – я с вами искренен. Так и вы будьте со мной откровенны, объясните, почему помогаете мне. Каковы ваши мотивы?

– Это не только мои мотивы. Я действую в интересах большинства абрадских колдунов. – Фейлан понял, что принц, ради собственного же душевного спокойствия, ни за что не поверит во вмешательство в события Ан Нувина, поэтому решил изложить точку зрения, которой придерживались многие вельможи на Абраде. – Мы заинтересованы в существовании нынешнего режима на Лахлине, нам на руку непримиримая позиция поборников в отношении магии. Творящиеся у вас безобразия предостерегают жителей Абрада от попыток запретить использование чар. Страшные истории о местных порядках, о нищенской жизни лахлинцев, о массовых преследованиях ни в чем не повинных людей напрочь отбивают у абрадцев желание следовать вашему примеру. И пока существует Лахлин, где поборники, избавивившись от колдунов, захватили власть в стране, ни один абрадский король, ни один князь не решится ограничить колдовские привилегии. Именно по этой причине нам невыгодна победа короля Имара. Мы хотим, чтобы Лахлин и дальше оставался пугалом для остального мира.

– Что ж, достаточно откровенно, – сказал Лаврайн и наконец выбрался из своего угла. Даже подошел к столу и с немного брезгливым любопытством осмотрел магический фонарь, хотя прикоснуться к нему так и не решился. – Но я не пойму, почему вы избрали такой сложный путь. Куда проще просто убить короля.

«Что правда, то правда», – мысленно согласился с ним Фейлан. Он и сам этого не понимал. Однако был рад, что не получил такого приказа, поскольку симпатизировал намерениям Имара укоротить Конгрегации руки и в глубине души искренне желал ему успеха…

– Это исключено, мой принц. Мне и так будет несладко, если станет известно о моей деятельности на Лахлине. Но в конце концов жизнь лахлинских гвардейцев никого особо не интересует. А вот убить короля, пролить королевскую кровь… – Он покачал головой. – За это меня просто распнут! Каждый король на Абраде будет желать моей смерти – не из теплых чувств к Имару аб Галвину, а из королевской солидарности, из стремления показать всем, что особа короля священна и каждый, кто покусится на нее, хоть колдун, хоть обычный человек, непременно заплатит за это жизнью.

– А за верховного поборника, – внезапно поинтересовался Лаврайн, – вам ничего не будет?

Фейлан просто оторопел от неожиданности.

«Какая же дрянь! Еще несколько минут назад его трясло при мысли о том, что он связался с колдуном, и вот тебе на…»

– Вы уж извините, но свои разногласия с верхушкой поборников вам придется улаживать самому. Нам, абрадским колдунам, все равно, как сложится баланс сил после устранения короля Имара с престола. Главное, чтобы Конгрегация сохранила свои нынешние позиции, а кто ею реально будет управлять, новый король или Поборнический Совет, нас не интересует. – Он поднялся со скамьи, вытащил из сумки сверток и положил его на стол. – Тут немного еды, на завтрак хватит. Позже я раздобуду еще продуктов, а также коня и теплую одежду для путешествия. Но следующие два дня вам придется просидеть в этом доме и никуда не высовываться.

Лаврайн с отвращением взглянул на вонючий тюфяк, однако спорить не стал.

– Да, вы правы. Мне нужно затаиться, ведь сейчас вокруг Хангована рыщут поисковые отряды… А вы уверены, что это надежное место? Меня здесь не найдут?

– Королевские войска точно не найдут. Как я уже говорил, вы далековато от столицы. Зато до Бланаха всего пятнадцать миль в северо-восточном направлении.

– Ого! – пораженно произнес принц. – Как же… Ах да, конечно, чары! Вы можете так быстро передвигаться? Летаете?

– Среди всего прочего, умею немного левитировать.

– Не сказал бы, что «немного». Это же больше ста миль…

– Вот по этой причине, – продолжал Фейлан, – вам нужно затаиться. Не знаю, хороший ли вы наездник, но даже самый лучший из гонцов на быстром и выносливом коне не доберется сюда из Хангована раньше чем через полтора дня. Я ведь правильно выбрал место, Бланах вас полностью устраивает?

– Несомненно, – ответил Лаврайн. – Там собраны значительные силы поборников для подавления бунта в Архарских горах. Кстати, его возглавляет колдун.

Фейлан кивнул. О бунте во главе с колдуном он тоже узнал в Динас Ирване. Будь его воля, он нашел бы этого колдуна и помог ему… К сожалению, демон отдал четкий приказ: освободить принца, обеспечить его всем необходимым, чтобы он добрался до своих сторонников, и больше ни в какие дела на Лахлине не вмешиваться.

– Значит, решено. Как минимум до завтрашнего вечера вы пробудете здесь, потом отправитесь в Бланах. А я сейчас отлучусь на пару часов, разыщу для вас хорошего коня, одежду и припасы. И тогда мы попрощаемся.

Не ожидая ответа, Фейлан вышел из избушки, окутал себя согревающими чарами и, утопая по колено в снегу, отправился в ближайшую лесную чащу. Конечно, он мог бы перейти в Тындаяр на глазах у Лаврайна, однако не стал этого делать – ведь тогда после возвращения ему пришлось бы выдумывать какое-нибудь объяснение своему внезапному исчезновению. Принц ни за что не поверил бы словам о подземном мире, не пожелал бы отягощать свою совесть осознанием того жуткого факта, что ему помог не просто колдун, а черный колдун.

Хотя, похоже, совести у него не густо.

Глава XI
Каков твой путь

Новый королевский следователь подробно и многословно докладывал о результатах дознания, проведенного среди гвардейцев, причастных к ночным событиям в башне Элдыгар, но Имар слушал невнимательно. Ему было все равно, какая муха укусила двух часовых, позволивших Лаврайну убить их словно беспомощных котят, и по какой причине остальная охрана прозевала его побег. Прежде всего Имара занимал вопрос, где теперь находится двоюродный брат и что собирается делать. Но это должен был выяснить не нынешний следователь, а предыдущий, теперь занимающий должность министра права и справедливости. Утром Гарван аб Малах официально обратился к королю с просьбой освободить его на один день от исполнения правительственных обязанностей, чтобы он мог провести собственное расследование, задействовав для этого разветвленную сеть своих осведомителей в столице и ее окрестностях. Имар удовлетворил его ходатайство, и вскоре Гарван выехал в город совершенно один, с трудом отбившись от настойчивых предложений капитана аб Гвыртира предоставить ему охрану. А еще раньше дворец покинул мастер Шовар – якобы для того, чтобы пройтись по аптекам и городскому рынку и закупить трав и корений для лечебных настоек.

Имара очень беспокоили возможные последствия побега Лаврайна. До сих пор ситуация в Ханговане складывалась в его пользу, королевские войска контролировали почти весь город, а поборники с их прихвостнями-проповедниками притихли, испуганные показательными казнями провокаторов, подстрекавших горожан к бунту против короля. Да и из провинций поступали обнадеживающие (по сравнению с крайне пессимистичными ожиданиями Имара) известия о том, что местное дворянство втихую оказывает поборникам сопротивление, а крестьяне, целиком сосредоточенные на выживании во время суровой лахлинской зимы, не спешат массово браться за вилы и идти на столицу для защиты Святой Веры от посягательств со стороны еретика-короля. Случались, впрочем, отдельные попытки поднять народный бунт, но все они терпели неудачу – как правило, помещики собственными силами подавляли местные волнения, и только считаные разы в события вмешивалась армия.

Конечно, во всех больших городах, за исключением Хангована, поборники оставались хозяевами положения. Однако и там они не чувствовали себя слишком уверенно из-за многочисленных конфликтов с князьями, начинающими верить, что Имар не просто собирается подмять под себя Поборнический Совет, а действительно заинтересован в переразделе власти в пользу высшей знати. Кроме того, в трех княжествах, граничащих с Архарскими горами, начинал сказываться фактор колдовско-еретического восстания. Пять дней назад группой колдунов, называвших себя соратниками Эйнара аб Дилана, был убит старший поборник в Касневиде, через два дня такая же участь постигла начальника Делганского диоцеза, а вчера пришло сообщение из Бланаха, что местный старший поборник лишь чудом выжил после покушения, зато двум его заместителям и коменданту Бланахского диоцеза, который одновременно командовал силами Конгрегации, брошенными на подавление Архарского бунта, не так повезло; собственно, создавалось впечатление, что в Бланахе главной целью нападавших был именно комендант. Можно было не сомневаться, что эти дерзкие и безнаказанные нападения произвели огромное впечатление на местное дворянство, засвидетельствовав несостоятельность поборников защитить от колдунов даже самих себя.

Однако Лаврайн мог все испортить. Особенно если ему хватит ума не остаться в Ханговане, спрятавшись под крылышком у Поборнического Совета, а поехать в Бланах, где его примут как своего лидера. Этот город находился под полным контролем Конгрегации, и на прошлой неделе местному князю Гродейлю аб Олфиду даже пришлось переехать вместе с семьей в одно из своих загородных поместий, поскольку поборники оказывали на него сильное давление, требуя осудить последние действия короля.

Так что в Бланахе Лаврайн не встретит никакой конкуренции собственному влиянию, и если до сих пор местные чиновники еще как-то считались с княжеской властью, то теперь, получив на свою голову первого принца королевства, будут вынуждены полностью подчиниться ему и поборникам. А самым скверным в таком сценарии было то, что присутствие Лаврайна в Бланахе невольно свяжет Имара с архарским восстанием, и любые действия повстанцев, направленные против сил Конгрегации во главе с принцем, навредят и Имару – ведь все будет выглядеть так, что колдуны и еретики помогают королю избавиться от кузена-соперника…

Когда следователь закончил с отчетом и перешел к рекомендациям, касающимся наказания гвардейцев, виновных в преступной халатности, в кабинет тихонько проскользнул королевский секретарь, Леолан аб Дахайн, и положил перед Имаром уже завизированный канцлером указ. Король жестом приказал секретарю задержаться и прервал следователя на полуслове:

– Спасибо, мастер Олвин. Ваши рекомендации передайте капитану аб Эрхару, пусть он решает, какие дисциплинарные меры следует принять. Вы свободны.

Следователь встал со стула, поклонился и немедленно вышел из кабинета. А Имар спросил у мастера Леолана:

– Обед еще не принесли?

– Через минуту будет, государь. Только придется отослать обратно блюда, предназначенные для леди Элвен. Она просила передать свои извинения, что не сможет присоединиться к вам. То поручение, которое вы ей дали, требует больше времени, чем ожидалось.

Имар с невозмутимым видом кивнул. На самом деле он не давал Элвен никакого поручения, просто еще в конце прошлого месяца предложил девушке в случае необходимости прикрываться его именем, чтобы никто не отвлекал ее от колдовских дел и не задавал лишних вопросов о том, где она была и что делала.

– Что ж, тогда пообедаю сам… Хотя нет, – передумал Имар, вглянув на только что принесенный указ. – Скажите слугам, чтобы не возвращали назад блюда леди Элвен. И немедленно пошлите кого-нибудь разыскать генерала аб Рордана. Я приглашаю его разделить со мной трапезу.

– Слушаюсь, государь.

Ему пришлось прождать не минуту, а целых пять, пока камердинер не пригласил его в малую королевскую столовую, расположенную лишь через комнату от кабинета. Теперь Имар работал в своих покоях, но не потому, что в правительственном крыле было холоднее и вся обстановка там напоминала о тех недавних временах, когда он полностью зависел от Айвара аб Фердоха (хотя это и имело значение). После того как министерства приняли на себя полномочия, ранее принадлежавшие Священной Канцелярии, их штат начал быстро расти, поэтому Имар приказал освободить для нужд правительства весь этаж под своими покоями, куда перебрались министры вместе с заместителями и помощниками, а правительственное крыло осталось в распоряжении чиновников низшего ранга.

Когда Имар уже управился с первым блюдом и принялся за начиненный дичью пирог, наконец пришел Кайлем аб Рордан и извинился за опоздание.

– Нет, это моя вина, – возразил Имар. – Я слишком поздно за вами послал. Прошу вас, садитесь, угощайтесь.

– Благодарю, государь.

Генерал устроился за столом, взял салфетку и подождал, пока лакей положит ему на тарелку жареную телятину в грибном соусе и наполнит бокал красным вином. Потом Имар приказал слуге отрезать для гостя кусок пирога и отослал его прочь, чтобы они остались в столовой вдвоем.

– Лорд Кайлем, сначала я хочу поговорить с вами не как с генералом и князем, а как с дядей Лаврайна.

Его собеседник мгновенно помрачнел, положил на тарелку вилку, которой только что поддел кусок мяса, и немного нервным жестом пригладил свои густые темные волосы. В них не было ни единой седой нити, несмотря на то что уже через три месяца генералу должно было исполниться пятьдесят лет.

– Это очень неприятная и позорная для всех нас история, государь. Я очень надеюсь, что Лаврайн все-таки опомнится, но… Боюсь, он переступил ту грань, за которой уже нельзя надеяться на королевское милосердие.

Имар кивнул:

– Как вы понимаете, Лаврайн принадлежит к королевской семье, а посему подпадает под мою непосредственную юрисдикцию. Недавно я подписал указ, которым лишаю его всех титулов и владений и приговариваю к смертной казни.

Кайлем аб Рордан, даром что часто называл себя грубым воякой, не мог сдержать сокрушенного вздоха.

– У вас не было другого выбора, государь. Ваш приговор суров, но справедлив.

– Пока об этом знают только лорд Дывлин и мой секретарь. После обеда я отправлю указ лорду государственной печати, после чего он вступит в законную силу. Буду вам очень признателен, если вы лично сообщите леди Гвайр о моем решении и убедите ее не приходить ко мне с просьбой о помиловании.

– Да, государь. Я готов пойти прямо сейчас.

– Нет, не торопитесь, это подождет. Пообедайте со мной, тогда и пойдете.

Какое-то время они ели молча, а потом генерал, по просьбе Имара, начал отчитываться о том, как прошла ночь в Ханговане. Обычно он делал это во время утренней встречи с королем, но сегодня, в связи с побегом Лаврайна, Имар ее отменил.

В отличие от событий во дворце, ночь в городе прошла в целом спокойно, за исключением нескольких мелких инцидентов, с которыми войска легко справились. Хангованцы были смирными и не бунтовали по двум причинам: во-первых, они питали больше уважения к королевской власти, чем жители провинций, а во-вторых, ценили то, что противостояние в столице проходило более или менее мирно и почти не отражалось на уровне их жизни, который, по сравнению с остальным Лахлином, был достаточно высок. План Имара как раз и заключался в том, чтобы сохранить это относительное спокойствие и постепенно выкурить поборников из города.

А вчера вечером в восточном предместье патруль задержал одного торговца, направлявшегося в Касневид со своим товаром, и при обыске у него были обнаружены очередные распоряжения от Священной Канцелярии для руководства тамошнего диоцеза. Поборники все чаще прибегали к помощи простых горожан, которым, в отличие от курьеров, было легче выбраться за пределы Хангована. Упомянутый торговец погорел из-за своей чрезмерной услужливости – ему не хватило выдержки дождаться утра, он отправился в путь на ночь глядя, чем и привлек себе внимание военных. А поскольку среди изъятых у него документов нашлись и прямо противоречащие королевским указам, горемыку по быстрому приговору военно-полевого суда на рассвете казнили как государственного изменника. Такая же участь ожидала и проповедника, оказавшего своему прихожанину медвежью услугу, подбив его на этот поступок. Как раз сейчас его допрашивали с целью выянить, от кого он получил противозаконные документы, а потом эти показания будут добавлены к уже и так немалому перечню обвинений, выдвинутых против чиновников Священной Канцелярии и Поборнического Совета.